Дар богов

Глава 11

– Ты что делаешь? – слабо возмущаюсь я, уже не понимая: голова кружится оттого, что я устала и надышалась гарью, или оттого меня обнимают сильные руки и я чувствую сердцебиение Дара, когда кладу голову ему на плечо.

Дар раздался в плечах, а я, похоже, похудела. Теперь чувствую себя рядом с ним маленькой и беззащитной. И как бы настороженно я ни относилась к этому ощущению, сейчас оно мне скорее нравится, чем нет.

А вот это уже нехорошо. Опасно.

Я совсем не понимаю Дара. Он настолько другой, что я не могу поверить в то, что рядом с ним меня не ждет какой-нибудь подвох. Я помню, как выматывали эмоциональные качели в наших отношениях. Я словно неслась на горскейрских горках. И сейчас, после подъема, я неосознанно ожидаю очередного падения в бездну.

Дар на руках заносит меня в дом и сгружает на кровать в спальне.

– Тебе необходимо отдохнуть, Каро, и поесть, – говорит он, снимая с меня босоножки.

– Поесть… – мечтательно тяну я.

Так вот откуда головная боль! Гарь тут ни при чем, нужно просто нормально питаться. Да ладно нормально! Просто питаться!

– Сейчас я что-нибудь придумаю. Сам жрать хочу, – замечает Дар. – А ты хотя бы полежи. А лучше – поспи.

– Сначала поем, – решаю я. – А ты сам? Ты как? Ты ведь вместе со мной и Энджелом был в огне.

– Я нормально. – Дар пожимает плечами. – После трагедии с Китом у меня есть обе стихии, поэтому на пожаре мне проще, чем вам. Я не только уничтожил брата, я еще и присвоил себе его магию, – мрачно хмыкает он. – Еще один повод меня ненавидеть, согласись.

– Не знаю. Кит же боготворил тебя…

– И был влюблен в тебя. Да. Он сделал все, чтобы нам было хорошо, и погиб. Знаешь… – Дар задумчиво кусает губу. – Если охоту на нас объявил он… Я его понимаю.

– А мне не дает покоя Фрост…

– Фрост никогда бы не смог придумать такое сам. Да, он ненавидел меня, злился на тебя за то, что ты его отшила, но несколько лет готовить план мести? Серьезно? Зачем ему это надо?

– Да, ты прав. – Вытянувшись на кровати, я вздыхаю. Оказывается, если лежишь, то чувствуешь себя на порядок лучше. Даже голова начинает соображать. – Конечно, Фрост вряд ли мог организовать все сам. Но он мог кому-то помогать… Ну не просто же так он оказался здесь?

– Не просто так… – тянет Дар. – Но давай разберемся с ним завтра. Хорошо? Сегодня дай себе отдохнуть.

Он уходит, а я понимаю, что сон как рукой сняло. Я все еще разбитая и уставшая, но когда никуда не нужно идти и ни за кого не надо волноваться, мне почти хорошо.

Гоняю в голове странное поведение Энджа, появление Фроста, наши сложные взаимоотношения с Даром, которых быть не может, и понимаю, что запуталась в своей жизни окончательно. Не вижу выхода из паутины проблем, в которую неожиданно угодила.

Я схожу с ума или кто-то пытается мне это внушить? Я люблю Энджела или он умело манипулирует мной? И наши отношения держатся на моей зависимости от него. Фрост оказался тут специально или случайно? Дар и правда изменился или его привычная, пугающая сущность просто притаилась и в рандомный момент вылезет? Он победил свою тягу к адреналину или прячет ее в глубине души?

От мыслей меня отвлекает вернувшийся Дар. Он стоит в дверях, прислонившись плечом к косяку. На нем те самые драные шорты, в которых я увидела его на пляже. Они низко сидят на бедрах, так как широки и норовят сползти. Сверху легкая, оливкового цвета рубашка нараспашку. Взлохмаченные после душа волосы и бутылка открытого вина в руке.

– Пойдем.

– Куда?

– Обедать… – Он на секунду замолкает. – Или ужинать. Как тебе больше нравится?

– Не знаю, я и не завтракала вроде бы… Сегодня какой-то бесконечный день. Но вино… Не уверена, что это хорошее решение.

– Каро, ты же знаешь: иногда вино – это единственное решение.

На этот аргумент я не нахожу, что ответить.

Хоть и сомневаюсь, соглашаюсь на приглашение Дара. Знаю, что пожалею, но сказать «нет» не могу. Несмотря на то, что я была в душе, мне до сих пор кажется, что одежда пропитана запахом гари. Приходится переодеться.

Выбор у меня сейчас не такой большой. Беру льняную рубашку Дара с коротким рукавом. Она мне почти до колен. Если перехватить ремнем на талии, смотрится вполне прилично. Но когда я таком виде выхожу на веранду, взгляд Дара обжигает. Сразу кажется, что я стою перед ним обнаженная, и игнорировать это понимание не получается. Напрягаются соски под тонкой тканью, и мурашки поднимают волоски на руках.

– Прошу.

Дар первый приходит в себя и указывает рукой в сторону накрытого стола.

Солнце падает в волны, с моря дует легкий ветер. Алая полоска у горизонта за какие-то десять минут становится узкой и скоро совсем исчезает, а берег Монарко погружается в бархатную южную ночь, наполненную стрекотом цикад, пряными цветочными ароматами и мягким лунным светом.

Кажется, лунная дорожка начинается прямо от нашего столика, который стоит на краю веранды, огороженной невысокими стеклянными перилами.

Передо мной большой бокал, на дне которого вспыхивает рубиновыми искрами вино, и тарелка с еще горчим лососем на гриле и овощами. Слюнки текут. Напротив – вольготно развалившийся на стуле Дар. Он лениво тянет маленькими глотками вино и, кажется, чувствует себя спокойно и уверенно, чего не скажешь обо мне.

На одну половину лица парня падает холодный лунный свет. На другую – теплый от зажжённых по периметру террасы фонарей. Мне, кажется, это очень символично. Лед и пламя – две доступные ему стихии. Дар наконец-то обрел то, чего всегда хотел: силу. Он стал совершенством, по крайней мере, снаружи, а вот внутри мы оба так и остались сломанными. Как оказалось, внешние раны залечить проще. Я об этом знала давно. А понял ли это Дар? Мне кажется, да, и теперь это нас роднит.

– За встречу? – предлагает он и протягивает свой бокал. Дар спокоен и расслаблен. От него волной исходит уверенность, которой мне сейчас так не хватает.

– Думаешь, уместно сейчас пить за это? – с сомнением уточняю я. – Мой парень в больнице, а я, возможно, схожу с ума.

– Парню не повезло, бывает. – Дар хмыкает, и в его голосе совсем нет сочувствия. – Но он, скажу честно, напрягал меня на моей территории. А ты совсем не похожа на сумасшедшую, Каро, и я действительно, рад тебя видеть. За это непременно стоит выпить.

Ему невозможно противостоять, да и не хочется. Мы чокаемся, и я пригубляю терпкий напиток. Наверное, в нашем случае сухое красное намного лучше подходит к ситуации, чем задорное игристое.

Плотный напиток прокатывается по горлу, оставляя привкус теплого южного вечера, ароматного винограда и вяжущую отрезвляющую горчинку черноплодной рябины. Да, мы стали другими, задорные пузырьки сейчас не про меня. Да и не про Дара. Смотрю и понимаю: он ассоциируется у меня с ромом. Терпкий, крепкий и пьянящий.

– Я тоже рада тебя видеть, – признаюсь я, покручивая в руках бокал и наблюдая за тем, как тяжелая рубиновая жидкость оставляет на стенках слезы. – Хоть и это и больно…

– Жаль…

– Что именно?

– Что тебе больно рядом со мной. Я еще помню то время, когда вызывал другие эмоции.

– И я помню, поэтому и больно. Не начинай Дар. Я не хочу возвращаться туда, где эмоциональные качели и постоянное ожидание очередного болезненного разочарования.

– Ты его любишь? – в лоб спрашивает он, застав меня врасплох.

– Это неважно. – Я качаю головой. – Мне с ним спокойно.

Дар залпом допивает вино и поднимается, так и не притронувшись к еде. Он делает шаг ко мне и наклоняется.

– Тебе с ним душно, – шепчет он мне губы.

Я чувствую теплое дыхание и мурашки на спине. Я не могу противостоять тому притяжению, которое до сих пор существует между нами. Никогда не могла.

Судорожно облизываю губы, чувствуя, как они мгновенно пересыхают. А Дар, хмыкнув, отстраняется.

– Я рад, что не на его месте. Самое унизительное – когда твоя девушка хочет другого парня. Интересно, он об этом знает?

– Прекрати, – прошу я, устало прикрыв глаза. Эти столкновения выматывают. Дара не в духе выносить сложно. – Вот именно поэтому я не буду с тобой. Делать больно – это твой путь. Ты не умеешь выражать чувства по-другому.

– А ты не понимаешь, других чувств, – парирует он, словно желая уколоть меня посильнее. А может, и правда так считает. – Тебе необходима боль.

– Глупости…

– Тебе не хватает наших качелей… признайся. Даже твой пушистый Энджел – манипулятор. Твое спокойствие рядом с ним – иллюзия. Очень скучная иллюзия…

Сказав это, Дар уходит, а я залпом допиваю остатки вина в бокале и с наслаждением отправляю в рот кусок лосося. Все же мне дико хочется есть.

Возможно, Дар в чем-то прав. Мы оба ненормальные. И даже сейчас, после эмоционального всплеска, вызванного перепалкой с парнем, я чувствую себя более живой, чем все последние три года. А еще мне нравится, что он меня ревнует.

Проклятый Дар! Ненавижу эти адреналиновые качали, которые вызывают зависимость. И не только у меня. Но в то же время… они меня стимулируют. И это неправильно. Впрочем, работает это только с Даром.

Но если с адреналиновыми качелями все сложно, то есть кое-что, в чем Дар прав безусловно. Я точно хочу не Энджела. И это неправильно и нечестно. Ни по отношению к Энджу, ни по отношению ко мне. А значит, нам нужно расстаться. Как только парня выпустят из лечебницы, стоит об этом поговорить. Я бы хотела остаться с ним друзьями, только понимаю: это вряд ли возможно.

Мне жалко Энджела. Кажется, он меня на самом деле любит. А вот я, как выяснилось, нет. И от этого немного грустно. Я правда пыталась в него влюбиться, и даже на какое-то время подумала, что у меня вышло. Но и пытаться сохранить то, чего нет, лишь потому что Энджел испытывает ко мне более глубокие чувства, я не могу. Жалость и жертвенность – это не то, на чем можно построить отношения.

С этой мыслью я доедаю рыбу и отправляюсь спать. Странно, но засыпаю быстро и без сновидений. Я рада, что в моей голове хоть что-то встало на свои места. Ну, а об остальном я подумаю завтра.

Не знаю, что меня будит, но просыпаюсь внезапно, как от толчка, с ощущением легкой нереальности происходящего. На миг мне даже кажется, что сейчас вокруг окажутся какие-нибудь странные декорации, а сон продолжится, но нет. Я по-прежнему в той комнате, в которой засыпала.

Открытые нараспашку окна, в которые проникает свежий морской бриз. Предрассветный туман и темная тень за окном. Поднимаюсь и накидываю рубашку, чувствуя, как ускоряется сердце. Медленно иду к окну, но тень исчезает. На секунду кажется, что мне снова померещилось, но я слышу шум, открывающейся двери.

Звук доносится со стороны холла и кухни. Дар спит на втором этаже, разбудить его я не успею. Можно закричать, но если таинственный охотник пожаловал к нам, я не хочу его спугнуть.

Уж что-что, а постоять за себя в состоянии.

Осторожно открываю дверь и выхожу в коридор. Стараюсь ступать неслышно, прокрадываюсь к кухонной зоне и беру со столешницы нож, когда в дверном проеме показывается мужская фигура.

Темно. Тихо. Даже луна, которая обычно дает много света, скрылась за тучами, погрузив столовую в темноту, в которой можно угадать лишь смутные тени. Точнее, одну, до холодного пота пугающую меня тень.

Щелкаю пальцами, но свет не загорается. Прижимаюсь ягодицами к столешнице и стискиваю за спиной нож.

Фигура наступает. Черный капюшон надвинут на глаза, походка словно у готовящегося напасть хищника. Совершенно очевидно, странный звук мне не привиделся, поэтому я не стесняясь ору, чтобы разбудить Дара и он успел примчаться с третьего этажа.

Мужчина кидается в мою сторону, едва я открываю рот. Ухожу вниз, перекатываюсь по полу и кидаюсь в ответную атаку, не позволяя ему сориентироваться и взять инициативу в свои руки. Знаю, что если уж началась драка, бить надо первой. Особенно если ты ниже и физически слабее.

Нож чиркает по щеке незнакомца. Лица в темноте разглядеть не могу, но слышу отборное ругательство и тут же отскакиваю, чтобы собраться и набросится снова.

Но следующий маневр не удаётся. Едва я заношу нож, как запястье перехватывает сильная рука. Шиплю и бью ментальной волной. Не люблю это заклинание, зато оно действенное в ситуации, которая угрожает жизни.

Моя волна натыкается на умело созданный щит. Противник силен, но от неожиданности все равно ослабляет хватку.

Я выворачиваюсь и вновь кидаюсь в атаку, в этот раз действуя агрессивнее. Парень уклоняется и даже пытается что-то орать мне в ответ, то ли угрожая, то ли выставляя условия, но перед глазами кровавый туман, и когда он в очередной раз перехватывает мои руки, я бью его головой в переносицу. Просто потому что мне страшно.

Я понимаю: это не бой на татами. Здесь нет времени, которое нужно продержаться, нет четких правил.

Парень заваливается на спину, утягивая меня за собой.

Летим на пол. Я пытаюсь за что-нибудь зацепиться, противник тоже, но все тщетно. Успеваю только выставить перед собой руку, ту, которую не удерживает нападающий. С грохотом падает барный стул, а я с ужасом понимаю, что Дар так и не спустился. Мелькает мысль, что незнакомец добрался до него первым. Но неужели Дар даже не сопротивлялся? Слабо в такое верится.

Минутная задумчивость едва не стоит мне жизни. Противник отпихивает меня от себя, и лечу на лопатки. Нож звякает, и я оказываюсь беспомощна и придавлена к полу тяжелым телом. Противник держит мои руки над головой, прижимая к полу. Не задумываясь, бью в пах, но парень успевает увернуться и подставляет бедро.

Раздражает, что перед глазами туман и пелена. Я пытаюсь сосредоточиться на чертах лица противника, но не могу. Я как пьяная или… Осознание приходит в один момент. «Как во сне». Сон сном, но руки, сжимающие мои запястья, весьма материальны. Может быть, я и схожу с ума, но в этот раз моя галлюцинация имеет физическое воплощение.

– Каро! – на периферии сознания слышу голос Дара.

Всхлипываю от облегчения, но не могу понять, откуда исходит звук.

– Дар! – Пытаюсь вырваться и снова ударить, впадая в панику из-за полной дезориентации.

– Каро! – настойчивее и яростнее звучит вокруг. Трясу головой, пытаясь избавиться от наваждения. Еще раз бью ногой и слышу сдавленное ругательство. Кажется, в этот раз удар получается более точным. Пользуясь моментом, вырываюсь, хватаю нож и прыгаю на противника. Роняю его на пол и заскакиваю сверху.

Теперь парень подо мной. Он хоть и крупнее, но годы тренировок дают мне небольшое преимущество. Вжимаю бедрами его в пол, упираясь коленями в керамогранит, и заношу руку с ножом для удара.

Противник перехватывает мои запястья, но я понимаю, что выдыхаюсь и еще одного шанса не будет. Парень подо мной крупнее и сильнее, поэтому использую все свои силы. Давлю ментально, голова у него должна разрываться от боли, несмотря на все щиты, и нож неумолимо опускается.

– Каро! Да прекрати же! Очнись!

Почему Дар мешает мне? И где он?

– Каро! Да чтоб тебя! Не заставляй меня делать тебе больно!

Больно? О чем он?

– Каро!

Отвлекаюсь на минуту и снова оказываюсь на лопатках. Лицо мне щекочет светлая челка, и разбитые губы шепчут:

– Выдохни! Это я! Ну очнись же, Каро!

***

Медленно прихожу себя. Еще плохо различаю, где сон, а где явь. В реальном мире намного светлее, чем во сне. Ночи в Монарко – глубокие и черные – скоротечны. Часа в три уже начинает свет. Вот и сейчас то самое пограничное время, когда до утра еще далеко, но небо начинает светлеть, размывая тяжелые ночные тени и погружая мир в ленивую предрассветную дымку. В этом сером мире я могу четко разглядеть, что пытаюсь убить Дара. Именно его встревоженное лицо склоняется над моим.

– Боги! – испуганно выдыхаю я.

Сердце совершает в груди кульбит и падает в желудок. Нож выпадает из мигом ослабевших пальцев.

Увидев, что я пришла в себя, Дар тут же освобождает меня и скатывается в сторону. Помнит, что если меня удерживать, может накрыть паническая атака, во время которой я опасна. Впрочем, сейчас я, похоже, опасна и без панических атак.

На моих руках кровь. На лице Дара – ссадины. Губа разбита.

От осознания, что я чуть не натворила, начинает трясти. Бросаю нож, словно это ядовитая змея, и отползаю к стене, захлебываясь рыданиями.

Эндж прав. Я сумасшедшая. И только он может предугадывать приступы, только он может меня из них вытаскивать. Как только Энджа не оказалось рядом, я едва не убила Дара.

Осознание этого вгоняет в панику. Я не люблю Энджела, но он всегда меня вытаскивал, не позволял подобному произойти. Я не справляюсь без него. Когда я стала такой беспомощной?

– Каро, – тихо зовет Дар. – Каро, все в порядке! Не надо плакать, дыши глубже. Все закончилось.

Парень присаживается рядом со мной у стены. Берет за руку, которая холодная и дрожит. Оказывается, есть вещи, которые значительно страшнее, чем когда твоей жизни угрожает опасность. Сильнее пугают моменты, когда не можешь доверять даже себе.

– У тебя такое уже было?

– Если ты о том, гонялась ли я за знакомыми с ножом? Нет. Если о том, путала ли сон с явью? Да. Эндж прав, я схожу с ума и мне надо лечиться. Пожалуй, после этого случая я готова признать. Обычно я в таких ситуациях пила зелье, но пожар уничтожил все запасы, а зелье редкое. Мне его доставал менталист, у которого я наблюдалась в Горскейре.

– Не уверен… – Дар качает головой, не желая признавать очевидные факты.

Это злит.

– В чем не уверен, Дар? – раздражаюсь я. – Тут два варианта. Или я не контролирую свое сознание и, когда наступает помутнение, творю ужасные вещи, или я пыталась осознанно тебя убить. Но я не хотела тебя убивать. Это совершенно точно. Я вообще никого не хочу убивать. Даже того, кто на меня охотится. А значит, на меня нашло помутнение. Я становлюсь опасна для окружающих. Я могла тебя убить, Дар!

– Не могла, – отрезает он. – Чтобы меня сейчас убить, нужно чуть больше, чем решимость. Да, ты сильная, но и я сейчас не закован в экзоскелет.

– На твоем месте мог быть кто угодно.

– Каро, ты очень узко мыслишь, – говорит Дар. – Кроме озвученного тобой, это может быть внушение, зелье или артефакт. Да что угодно! И вряд ли ты напала бы на кого-то, кроме меня. Думаю, тут все очень четко рассчитано.

– Но кому это нужно? – немного успокоившись, уточняю я.

– А ты подумай, кому?

Дар выразительно смотрит на меня, и под этим пронзительным взглядом мне становится не по себе.

– Дар, Энджел тут ни при чем! – Я устало качаю головой. – Он, наоборот, всегда меня поддерживал и вытаскивал из этого состояния. Это не он!

– Заметь, про твоего парня речь завел не я. Я имел в виду феникса. Идеальный сценарий. Я мертв, ты под надзором в специализированном учреждении, как когда-то твой Страшный Человек. Только твой разум в порядке и ты способна мучиться от осознания, что натворила.

– Но… – Я неверяще качаю головой. – Как? Как он смог до нас добраться и как он может постоянно быть рядом? Мы его даже не видим.

– Мы в этом непременно разберемся, но не сейчас. – Дар отлепляется от стены и поднимается с выражением решимости на красивом лице.

– А что сейчас? – устало спрашиваю я.

– Сейчас мне определенно надо выпить. Вино у нас еще оставалось.

– Полбутылки? – мрачно уточняю я, невольно поймав себя на мысли, что мне тоже надо выпить. Может, меня и правда, в ближайшее время ждет лечебница для душевнобольных, и там алкоголь мне точно не светит. А вот сегодня он мне жизненно необходим. В конце концов, все самое страшное я уже натворила. Дар прав, убить его не так-то просто. Если что, он сможет меня остановить.

– Я запасливый, – отмахивается парень и идет к бару.

Дар притаскивает вино прямо сюда, на разгромленную в процессе нашей драки кухню. Ставит на пол бутылку, бокалы и тарелку с наспех сделанной нарезкой. Куски сыра разного размера и формы, остатки колбасы тонкими слайсами, виноград. И мы просто поворачиваемся в сторону моря.

Он нараспашку открывает стеклянные двери, и в помещение врывается прохладный утренний воздух с ароматом моря – свежим, пьянящим. На губах оседает соль, и дышать становится легче.

Первый бокал выпиваю залпом, чтобы просто унять дрожь в руках и снять спазм. Я так напряжена, что кончики пальцев стали ледяными. Терпкий ароматный напиток прокатывается по горлу. Я не люблю крепкий алкоголь, но ловлю себя на мысли, что сейчас не отказалась бы от коньяка. Но Дар не предлагает, и сам тоже пьет вино. Из чего я делаю вывод, что ничего крепче у него просто нет.

Прикрываю глаза и опираюсь спиной на стену. Но так становится скучно, и я поворачиваюсь к парню. Смотрю на Дара из-под опущенных ресниц. На щеке – порез. С виду достаточно глубокий.

– Надо обработать… – говорю я и осторожно прикасаюсь к его скуле.

Дар вздрагивает и поворачивает голову в мою сторону.

– Потом. Это пустяки, – бросает он безразлично.

– А если останется шрам? Прости, я правда не хотела.

– Шрам так шрам. – Он пожимает плечами. – Мне хочется, чтобы на память о тебе у меня что-то осталось материальное.

– Шрам? – невесело хмыкаю я.

– Почему бы и нет? На сердце их предостаточно, пусть будет еще один осязаемый.

– Ты говоришь бред.

– Может быть…

Дар не спорит. Просто пьет вино. А я смотрю на него. На загорелую кожу, на длинные росчерки ресниц на щеках. На правильный профиль… И понимаю, что не хочу портить эту красоту шрамом.

Поэтому поднимаюсь и спрашиваю:

– Где у тебя аптечка?

– Представления не имею, – лениво отзывается он. – Но если очень, хочешь поищи в ванной. Наверное, там. Ближайшая – справа по коридору.

Киваю и направляюсь в указанном направлении, зачем-то прихватив недопитый бокал вина. Ванная комната просторная, с огромным зеркалом, которое отражает бледную, не совсем адекватную девицу с лихорадочным румянцем и горящими глазами, которые покраснели от слез. Видок пугающий. Руки в крови.

Приглядываюсь и понимаю, что и лицо тоже. Кровь как веснушки покрыла нос и щеки.

Ругаюсь сквозь сжатые зубы и начинаю лихорадочно отмываться, забыв, зачем я вообще сюда пришла. Теплую воду не включаю. Плескаю в лицо холодной, чтобы окончательно прийти в себя.

И это практически получается.

Я не слышу шагов за спиной, поэтому вздрагиваю, когда вижу в отражении Дара.

Он снял испачканную кровью и порванную рубашку, и сейчас я не могу оторвать взгляд от его торса. Кровь приливает к лицу, и щеки вспыхивают еще ярче.

Дар стоит в расслабленной позе, прислоняясь плечом к косяку. В одной руке бокал, в другой – бутылка. Парень делает шаг навстречу и наливает вино в мой практически опустевший бокал, который стоит на каменной столешнице рядом с раковиной.

– Нашла аптечку? – как ни в чем не бывало спрашивает он, а я понимаю, что очень плохо соображаю, потому что он слишком близко ко мне.

Слишком красивый, и я чересчур остро на него реагирую.

– Пока нет, – отвечаю я, тщательно скрывая эмоции. – Обнаружила, что у меня все лицо в крови. Умывалась. Сейчас посмотрю.

Он подходит еще ближе, практически касаясь меня обнаженным торсом. Горло перехватывает, и я забываю, что нужно дышать. А Дар протягивает руку и открывает шкафчик у меня над головой.

Чувствую терпкий запах крови и едва заметный – свежего геля для душа и теплой мужской кожи. Перед глазами смуглые загорелые мышцы, по которым нестерпимо хочется провести губами.

– Вот она! – Он отступает и протягивает мне черную кожаную сумочку с бинтами и лекарствами.

Беру ее и понимаю, что у меня дрожат руки. Проклятый Дар!

Пытаюсь собраться и вспомнить, что собиралась делать. Нахожу бинты, обеззараживающее зелье и приближаюсь к Дару, который не спеша делает глоток вина.

Дыхание опять перехватывает. От его близости кружится голова. Теплая кожа, капелька вина в уголке губы, которую Дар слизывает, – и сердце пускается вскачь.

Аккуратно стираю кровь с его щеки. Рана после промывания выглядит не так страшно, как мне показалось сначала. Капаю клеящего зелья на кожу, убеждаюсь, что края раны не разойдутся, и поспешно отступаю со словами:

– Вот и все.

Дар не двигается с места, словно не слышит меня. Глаза в глаза. Мне кажется, даже сердца у нас ускоряют ритм в унисон.

Парень подносит к губам бокал и снова делает медленный глоток. У меня самой пересыхает во рту, и я как завороженная повторяю движение: беру свой бокал, чтобы смягчить горло. Воздух между нами такой плотный, что становиться тяжело дышать. В небольшом помещении повисла недосказанность, боль и толика надежды.

Объемный бокал на тонкой длинной ножке немного дрожит, а в голове уже приятный туман. Эти бокалы коварны. Вина вроде бы на дне, но я замечаю, что бутылка, которую Дар все еще держит в руке, уже пуста. Я разглядываю его лицо. В первый раз за долгое время мы с ним так близко. Наши столкновения в Монарко не в счет. Там была злость и раздражение, а сейчас – щемящая боль и нежность. Сейчас мне кажется, что я снова имею права смотреть на него так. Внимательно, пытаясь запомнить каждую его черточку. Разлет бровей, трепет крыльев носа.

У Дара загорелая гладкая кожа. Глаза, обычно ярко-голубые и светлые, сейчас словно грозовое небо. В них я тону, и чтобы хотя бы ненадолго вынырнуть в реальность, опускаю взгляд ниже и замираю на губах. Это ошибка. Дыхание снова сбивается, а по телу проходит легкая дрожь. Этот парень слишком сильно на меня влияет. Наваждение, от которого я не могу избавиться. И не уверена, что хочу.

Надо бы что-то сказать. Как-то разрядить обстановку… но я не могу. Воздух между нами буквально наэлектризован, я чувствую тепло кожи Дара, и по рукам пробегают мурашки. Дар так близко, что я могу не только представить его прикосновения к своей коже, но почти физически их ощутить.

Парень склоняется ниже, и я почти не сомневаюсь в том, что произойдет дальше, но Дар лишь тихо говорит: «спасибо» и выходит, позволяя мне следовать за ним.

А я понимаю, что не могу, потому что щеки полыхают, дыхание перехватило, а руки позорно дрожат. Чтобы сдвинуться с места, приходится залпом допить оставшееся в бокале вино. Кажется, сегодня у меня есть все шансы напиться. Впрочем, я помню принципы Дара. Можно спокойно напиваться. Мне не грозит ничего, кроме головной боли.

Приняв это непростое решение, выхожу следом за парнем. На улице практически рассвело, и небо над морем стало розовым, а воздух – густым и свежим. Вид настолько прекрасный, что я замираю перед распахнутыми стеклянными дверями.

Дар уже открыл новую бутылку и перенес нашу нехитрую закуску на террасу. Протягиваю свой бокал. Он наливает в него вино со словами:

– За лучшее время. Ты ведь веришь, что оно настанет?

Хочется ответить: «Нет», но я лишь молча улыбаюсь и принимаю из его рук бокал.

Не замечаю, как перемещаюсь со стула к перилам и подставляю горящие щеки свежему морскому ветру. В руках бокал с вином, в голове – пустота. В четыре утра пляж пустынен, и вокруг царит обманчивое умиротворение.

Монарко вообще производит на меня странное впечатление. С одной стороны это рай, в котором я могла бы быть счастлива. Мне нравится тут все: песчаные бесконечные пляжи, море, сливающееся с горизонтом, улыбчивые люди, вечное лето и неспешное, размеренное течение жизни. С другой… Рай явно меня отторгает. Может быть, оно и правильно. Слишком большой отрезок своей жизни пришлось провести в аду.

– О чем задумалась?

Дар подходит и останавливается у меня за спиной. По коже сразу пробегают мурашки. Его близость, даже такая бытовая, меня волнует. Нет больше смысла кого-то обманывать. Ничего не прошло. Я не смогла его забыть, не смогла переключиться на Энджела и не научилась не хотеть. Он мое наваждение и погибель. Успокаивает лишь то, что я знаю: он ко мне относится так же.

– Ни о чем, – отвечаю я почти честно. – Наслаждаюсь моментом. Меня никто не пытается убить, я не чувствую себя сумасшедшей… ну, по крайней мере, прямо сейчас. Это редкий миг, жаль его упускать.

Сейчас мне просто хочется откинуться и прижаться спиной к торсу парня. Запрокинуть голову ему на плечо и любоваться закатом так, растворяясь в нежности и легком опьянении.

Но я держусь. Пока не уверена, что готова вступить на этот путь в никуда. Я еще не рассталась с Энджелом, да и расставшись… нужно ли сразу кидаться в другие отношения? Точнее, это даже не отношения. Все намного сложнее и запутаннее. За короткий период нашего знакомства мы стали друг для друга вселенной. Нельзя просто сказать «мы вместе» или «мы расстались». Точнее, сказать можно, но это не отразит суть происходящего между нами.

Нас с Даром дико тянет друг к другу. Наверное, это не любовь, это страсть, с которой очень сложно бороться.

– Все образуется, Каро, – тихо говорит он, даже не подозревая, какие мысли бродят у меня в голове. – С утра мы все же съездим к менталисту и посоветуемся с ней. Прости, я знаю, что ты скажешь про менталиста из Горскейра, которому тебя показывал Энджел, но…

– Какие «но», Дар? Она мне помогала.

– Разве?

Дар мягко, за плечи, разворачивает меня к себе и смотрит в глаза с легкой грустью.

– Каро, ты нервная, неуверенная в себе, дерганая. Ты уже не бьешь в любой непонятной ситуации. Ты стала более продуманной.

– Это разве плохо?

– Это не ты. И я не вижу, что тебе в этом мире лучше. Твоя менталистка не помогла решить проблемы, а, может быть, усугубила их. А та, к кому отвезу тебя я, смогла вытащить меня из бездны. Если ты думаешь, что три года назад я был в лучшем состоянии, чем ты сейчас… ты ошибаешься. Я даже на похороны бабушки не приехал. Не потому, что не захотел или не было моральных сил. Я не смог, в прямом смысле этого слова. Просто не смог. Она не позволила. Я бы сорвался и, скорее всего… совершил какую-нибудь глупость, которая отправила бы меня следом за братом и бабушкой. Этот путь был непростым, но я его прошел. И ты пройдешь, если нужно. А главное, я живу в Монарко, я почти простил себя, хоть никогда окончательно не избавлюсь от чувства вины, но я научился жить с ним и с собой в относительной гармонии. А когда ты в последний раз была в гармонии с собой?

Вопрос обескураживает. Я не помню. Но потом начинаю мысленно отматывать жизнь назад и понимаю… я была в гармонии с собой только тогда, когда целовала его в последний раз. Не здесь, в Монарко – злые поцелуи не в счет. Тогда, когда целовала его, считая своим. Когда верила, что у нас может быть какое-то будущее.

– Ну так что ответишь, Каро? – хрипло спрашивает Дар. В его глазах отражается рассвет, а первые лучи солнца зайчиками прыгают по щекам.

Закусываю губу. Сказать сложно, но я не привыкла врать.

– Когда ты целовал меня… – На последнем слове горло пересыхает, и голос срывается.

– Что? – Дар замирает и смотрит неверяще.

Я сама не верю в то, что озвучила свои самые сокровенные мысли. И не очень понимаю – зачем. Но когда он спрашивает, почему-то послушно повторяю:

– Я была в гармонии с собой, когда ты целовал меня и я верила в то, что у нас все по-настоящему. Тогда я была счастлива, несмотря на внешние обстоятельства.

– Так в чем проблема?

Дар склоняется ниже, опаляя губы жарким дыханием. Шальной взгляд и нахальная полуулыбка, словно он уже победил.

– В том, что все изменилось. Изменились и мы, и мир вокруг.

– А изменилось ли?

Качнувшись в мою сторону, он и замирает в миллиметре от губ. Соблазнительно и опасно. Щеки опаляет жар, меня ведет.

– Что мешает нам проверить? – как демон-искуситель шепчет парень.

– Ты сам прекрасно знаешь, что… все слишком неопределённо. – Я качаю головой и пытаюсь отстраниться, но мы словно примагничены. Мне физически тяжело разорвать расстояние между нами. – Это неправильно, и мы пожалеем… Потом может стать больнее. Ты же знаешь, наши поцелуи – наркотик. Убери – и начинается ломка.

– А это когда-нибудь нам мешало? – выдыхает Дар, и его губы накрывают мои, горячо и трепетно, словно больше такого шанса не будет.

Упираюсь ладонями ему в грудь, словно хочу оттолкнуть, но не хочу. Слишком долго ждала этого поцелуя. Скучала. Тяжело жить с дырой вместо сердца, поэтому едва коснувшись Дара, теряю голову.

Это даже не поцелуй, а жадное касание губ, которое ошпаривает. Неожиданно, чувственно и остро. Взрываюсь от россыпи мурашек, ослепляющих и пробегающих по телу горячей волной. Чувствую влажные, волнующие движения его языка, горячие ладони, скользящие по телу, и теряю остатки здравого смысла.

Дар на секунду отрывается от меня и выдыхает. Воздух с хрипом вырывает из его груди. Парень нежно проводит носом по моей скуле и тут же снова впивается в губы крышесносным поцелуем. Так меня умеет целовать только он. Придерживает крепкой рукой мою шею, и кажется, только это рука удерживает меня в вертикальном положении. Колени стали ватными, и в этом мире единственное, что меня держит, – Дар.

Шатает. Я пьяная и шальная, но мне это нравится, потому что именно в таком состоянии я чувствую ту самую, давно потерянную гармонию.

Дар увлекает меня от перил в сторону кухни. Со стонами целуемся и кусаемся, как дикие. Впервые в жизни вцепляюсь ему в плечи, сначала срывая рубашку, а потом оставляя глубокие царапины, словно демонстрируя, что он мой.

Дар со смехом ругается и впивается мне в шею поцелуем-укусом. Наверное, тоже останется след. Справедливая месть. Как сумасшедшие стаскиваем друг с друга одежду. Не осталось сомнений, преград и здравого смысла. Я хочу его как дикая кошка, мне неважен сумасшедший мир вокруг нас, и даже если эта ночь последнее, что будет в моей жизни, я все равно не стану ничего менять.

Сожаление и стыд оттого, что изменяю Энджелу, сейчас отступают даже не на второй, на третий план. У себя в душе я уже отпустила те отношения, а завтра их придется отпустить и Энджелу. Жаль ли мне его? Нет. Нет худшего наказания и унижения, чем быть с тем, кто тебя не любит. А я совершенно точно его не люблю, иначе бы не шалела от поцелуев Дара.

Голова кружится. В ушах стучит кровь, и мир за пределами наших тел перестает существовать. Прикусываю его губы, жадно и жарко, и он с рычанием отвечает. Мы вроде бы двигаемся по направлению к комнате, но по факту целуемся как сумасшедшие, падая сначала на одну стену, потом на другую. Что-то летит со столешницы на пол. Кажется, разбивается какое-то кашпо, но это не имеет значения. Мы слишком увлечены друг другом, чтобы отвлекаться на мелочи.

Дергаю вниз его домашние штаны. Дар стаскивает мой халат, не прекращая целовать. Холодный шелк сползает по плечам и болтается на бедрах только за счет держащегося на честном слове пояса. Дар перешагивает через упавшие на пол штаны и подхватывает меня под бедра. Халат все же сдается и теряется где-то по дороге к спасительной стене.

Тихонько хнычу, выпрашивая еще ласки, жадно впиваюсь ему в плечи, пытаясь прильнуть ближе.

– Тише, – шипит он мне в губы. – Все будет…

И от этого высказанного тихим, уверенным голосом обещания у меня начинает плыть перед глазами. Между нами такой кипяток, что я задыхаюсь. Хочется быть еще ближе, принадлежать полностью, и я целую еще более жадно. Потому что он мой, и я его хочу до физической боли. Напряжение пульсирует внизу живота, в ушах грохочет кровь, а сердце, кажется, сейчас выпрыгнет из груди.

Дар вжимает меня в стену. Горячие губы на моей шее, и я запрокидываю голову, полностью отдаваясь эмоциям и влажным, уверенным движениям языка, скользящего по моей коже. Обнимаю парня бедрами, закидываю руки на плечи, пробегаюсь кончиками пальцев по гладкой коже, ощущаю какой он рельефный и накачанный. Его тело – это полный восторг. Мои бедра дрожат от напряжения. Я чувствую, что Дар тоже едва сдерживается.

Он со стоном толкается в меня, а я закусываю губу и откидываю голову на стену, чувствуя все так остро и пронзительно, что кажется, на глазах сейчас выступят слезы. Он вбивается в меня жестче, и я всхлипываю, поддаваясь его рваному ритму и зависая где-то между двумя мирами. Вцепляюсь сильнее в его плечи, оставляя на них отпечатки от ногтей, и прикусываю его губы. Мне мало. Слишком его мало.

Он рычит, дергает меня на себя, впечатываясь еще глубже, резче. Между нами кипяток и напряжение такое сильное, что совершенно точно скоро последует взрыв. Неровно и быстро дышу, совершенно ничего не соображаю и не могу понять, как жила без этого. У нас всегда все остро и на грани, и без этого ощущения где-то между наслаждением и легкой болью меня просто нет.

Мы сметаем все на пол со столешницы, на которую Дар меня сажает, чтобы сорваться в бешеный ритм. Задевает рукой цепочку, и кулон Энджела, звякнув, летит куда-то на пол.

Я даже не могу на этом сконцентрироваться. Улетаю. В голове вакуум. Не чувствую рук, ног – ничего. Только нас и заставляющее дрожать наслаждение. Зажмуриваюсь от нарастающего гула крови в ушах, судорожно дергаюсь от оглушающей волны удовольствия и практически отключаюсь.

Чуть выдохнув, приоткрываю глаза и тону в грозовом небе его синих, подернутых дымкой наслаждения глаз. Это так… так невероятно, что снова с тихим стоном улетаю. Вот теперь гармония. Я вспомнила, что значит это слово.

Дар касается моего лба своим. Наши тела скользкие от пота, дыхание рваное, руки дрожат, и я плохо соображаю. Мышцы сводит, как после хорошей тренировки.

– В душ? – тихо шепчет Дар мне на ухо, и я едва заметно киваю.

– Если отнесешь.

Парень без слов подхватывает меня на руки, а я кладу голову ему на плечо. Мне хорошо. Может быть, не очень правильно, волнительно, но хорошо. А об остальном я подумаю завтра. Точнее сегодня, но позже. Сильно позже.

А пока у меня есть он и мгновения счастья.