Дар любви

Глава ДВАДЦАТАЯ

Облокотившись на свернутые в валик постельные принадлежности, Джесси неотрывно смотрела в ночное небо. Миллиарды звезд сверкали над головой, словно бриллианты, разбросанные по фиолетовому бархату.

Но думала она совсем не о звездах, а о Криде, которого увидела сегодня утром в совершенно неожиданном для нее свете, о его бронзовом теле, сияющем в солнечных лучах, длинных черных волосах, окаймляющих самое красивое мужское лицо изо всех, которые она когда-либо видела.

Крид… Сама мысль о нем заставляла учащенно биться сердце и наполняла тело предвкушением удовольствия.

Она украдкой взглянула на него. Он лежал поверх постели, полностью одетый, со скрещенными под головой руками, явно погруженный в своим мысли. Может быть, он думает о ней? А что бы произошло, если бы там у реки она настояла на своем? Какое-то время ей казалось, что он блефует, а если бы она не убежала?

Кровь бросилась ей в лицо, как только она представила, что могло бы произойти, представила Крида, поднимающегося из воды, обнимающего, целующего ее и занимающегося с ней любовью… Он хотел ее. Она хотела его. Что заставляет и» ждать? Она задумалась, покусывая нижнюю губу. А что если она пойдет к нему сейчас? Он ее прогонит? Или обнимет… и они станут заниматься любовью?

Всего несколько десятков сантиметров земли разделяли их. Она собралась было с силами, как вдруг раздался голос Крида, перекинувший мост через пропасть между ними.

— Лакота называют Млечный Путь итоги Такака, что означает Дорога Духов, — спокойно произнес он. — Они верят, что «Яогм» или «Дух» идет Млечным Путем по направлению к Ванаги Пяту, Вместилищу Душ. Это долгое путешествие. Тате, Ветер, возглавляет это путешествие, но многие верят, что духи покойников, прежде чем попасть в страну многочисленных вигвамов, должны миновать старую женщину. Эта старуха, которую зовут Хиханкара, или Прародительница ночи, старается отыскать на теле каждого умершего определенную татуировку на подбородке, запястье или на лбу. Если ей не удается ее обнаружить, то она спихивает душу с тропы, и душа, падая на землю, превращается в привидение.

Джесси улыбнулась, зачарованная рассказом. Она легко представила себе старую женщину с длинными седыми косами, стоящую на краю Млечного Пути и черными внимательными глазами проверяющую наличие необходимой татуировки.

— А ты веришь в это? — спросила она, не сомневаясь, что даже если он и верит в эту сказку, то все равно не признается.

— Я не уверен, — ответил Крид. — Но моя бабушка верила, хотя если предположить, что эта правда, то я обречен стать привидением.

— Разве бабушка не сделала тебе татуировку? — Нет. Моя мать не разрешила. Она сказала, что это варварский обычай. Мне всегда хотелось сделать хотя бы одну, но все как-то не получалось.

Джесси пристально смотрела на Млечный Путь, стараясь представить, как представлял себе его Крид, подрастая среди индейцев. Как, наверное, хорошо иметь дедушку и бабушку, чувствовать себя частью семьи. Она прикоснулась к бисерному чокеру на шее. Она росла без дедушки и бабушки, почти ничего не знала о своих родителях, не считая того, что ее мать родилась на ферме в Пенсильвании.

— Как это здорово. Я имею в виду Млечный пуд, — задумчиво проговорила она. — А ты веришь в рай?

— Не знаю, хотя в ад я верю.

— Думаю, одно без другого не существует, — заметила Джесси. Она приподнялась на локте и повернулась к Криду. — Его преподобие отец Пэдден всегда говорил, что душа моей матери будет гореть в аду. Как ты думаешь, Крид, он прав? Его предсказание исполнилось?

Крид отрицательно покачал головой.

— Не знаю, солнышко. У меня нет права осуждать кого бы то ни было. — Он повернулся на бок, лицом к ней, подперев подбородок ладонью. — На твоем месте, я бы не придавал большого значения тому, что говорил этот библейский лжец. Твоя мама, как и мы все, поступала так, как не могла не поступать.

— Я тоже так думаю, — Джесси снова взглянула на небо. Переполненная красотой увиденного, она вдруг почувствовала себя маленькой и уязвимой. «Бесчисленное количество звезд над нами», — подумала она.

— Спокойной ночи, Джесси.

— Спокойной ночи, Крид. — Она устроилась поуютней в своей постели, но затем, передумав, выбралась из нее и скользнула под одеяло рядом с Кридом.

— Джесси, что за…

— Я не могу спать одна. Крид, пожалуйста…

— Джесси, поверь мне, это не самая удачная мысль.

— Но я не могу. Я… я боюсь.

— Чего?

— Не знаю. Наверное, привидений.

Крид заворчал. Ему не хватало решимости отправить Джесси обратно в ее постель, даже если бы она на самом деле не боялась привидений. Но он знал, что, если она останется лежать рядом с ним, он ни за что уснет. Ни за что.

Тем не менее он повернулся к ней спиной и закрыл глаза.

Она шевелилась рядом с ним, тело ее прикасалось к его телу. Ее милый запах пронизывал его насквозь, такой теплый и усыпляющий, нежный и женственный.

Соблазняющий. Желанный.

Он рассердился на себя. Если ад существует на самом деле, то за одни эти мысли гореть ему вечно в адском пламени.

Проснувшись на рассвете, Крид обнаружил, что они с Джесси переплелись ногами и руками. Ее волосы подобно живому пламени, струились со слегка раскрасневшегося лица на его руки; на губах блуждала легкая улыбка. Он отдал бы целое состояние за то, чтобы узнать, что ей снилось.

А затем она прошептала его имя голосом, в котором сквозили нотки неудовлетворенного желания, и он понял, что это за сон. Он попытался не поддаваться естественному зову тела, но она была такой близкой, такой соблазнительной. Не в состоянии совладать с собой, он схватил ее в объятия и поцеловал.

Он собирался поцеловать ее быстрым, бесстрастным поцелуем, но как только их губы встретились, он забыл обо всем, утопая в ее теплых объятиях.

Он держал ее, целовал и шептал ее имя. Слова становились яснее, мечты превращались в реальность. От прикосновения его небритых щек она начала просыпаться. Глубоко вздохнула и почувствовала запах мужчины, пота и пыли. Услышала стон и поняла, что он принадлежал не ей…

Джесси, думая, что продолжает грезить, приоткрыла глаза и увидела, что Крид на самом деле держит ее в объятиях и целует. Тогда она, выпростав руки, обняла его за шею, прижимая к себе еще ближе. Прижавшись к нему, она разжала губы и своим языком попробовала его. И тут же почувствовала, что обнимает пустой воздух.

Крид поднимался, бранясь про себя. Еще минута, она стала бы его в прямом смысле этого слова. А что потом? Однажды лишив ее невинности, он уже никогда не сможет отказаться от нее.

Джесси, сконфузившись, приподнялась на постели.

— В чем дело, Крид?

— Ни в чем. — «Ни в чем», — с горечью подумал он.

Как ему удержаться, если она сама загорается от малейшего прикосновения, если сама без колебания готова отдаться ему? В его руках она огненная, шелковистая, горячая, мягкая и нежная.

Повернувшись, он направился к реке.

— Крид, ты далеко?

Он хотел промолчать, но потом все же произнес:

— Я иду к… мне необходимо уединиться, так что, если ты имеешь хотя бы приблизительное представление о мужской анатомии, не преследуй меня.

Бросив быстрый взгляд назад и заметив, что она застыла от удивления, он ускорил шаг. Окунув голову в ледяную воду, присел на корточки и уставился на противоположный берег.

Если его расчеты верны, то они находились в двадцати-тридцати километрах от Рок-спрингз. Если скакать без остановки, они прибудут туда самое позднее завтра во второй половине дня. Если им повезет, и ему удастся выручить за проданных лошадей достаточную сумму, они смогут купить на них не только приличную одежду, но еще и два билета второго класса на поезд компании «Юнион пасифик».

Если ехать поездом, им понадобилось бы только три дня, чтобы оказаться в Сакраменто. А оттуда всего один перегон до Сан-Франциско. Там он найдет Розу, заберет свои деньги, пристроит где-нибудь Джесси и вычеркнет ее из своей жизни раз и навсегда.

Конечно, он будет скучать. Но все это ради ее же блага. Для него общественное положение никогда не имело большого значения. А она заслуживает достойной жизни, замужества за уважаемым человеком, а не за таким, как он, «перекати-поле», спокойной жизни в собственном доме со своими детьми и прочими атрибутами, присущими этой жизни, включая и регулярное посещение церкви. А он не имел ни малейшего представления обо всем этом. Он никогда не принадлежал к числу уважаемых персон в каком-либо городе и никогда не станет таковым. Более того, ему и не хотелось этого. Он никогда не сможет ходить в церковь. У него никогда не будет собственного дома

Ему не хотелось иметь детей.

Но он желал обладать Джесси. В этом он не сомневался. Хотел обладать ею полностью и безгранично и стремился к этому всем своим существом. Но что еще хуже, он нуждался в ней. Он не мог понять, как случилось, что он, никогда и ни от кого не зависевший, теперь не может и дня прожить без этой женщины-ребенка.

Выругавшись, он встал. Он никогда не будет достоин ее. Да, такой, какой есть, он вообще никого не достоин. Но Джесси заслуживает лучшей участи, и он сделает все, чтобы убедиться, что она получит ее. Чем скорее, тем лучше.

Когда он вернулся, она сидела на своей постели.

— Поехали, — коротко бросил он. — Нам сегодня предстоит проделать большой путь.

— А как же завтрак?

— Поедим в пути. Не спорь со мной, Джесмин.

«Джесмин!» — Он еще никогда не называл ее так. Раздосадованная его гневом, она свернула постель в плотный валик. Затем причесалась, надела мокасины, оседлала лошадь и привязала скатку постели позади седла, не проронив ни единого слова. Высоко подняв голову и вздернув подбородок, отыскала в седельном вьюке кусочек вяленого мяса и взобралась в седло. Спустя мгновение они двинулись на север.

Джесси наблюдала за Кридом, недоумевая, что произошло. С тех пор, как она пофлиртовала с ним у реки, он будто старался не замечать ее. Сначала она подумала, что Крид разозлился, но он выглядел не злым, а просто погруженным в себя. Лицо его казалось высеченным из камня — тяжелым и невыразительным. Разговаривал он только по необходимости, Настаивал на непрерывном движении, а когда вечером они расседлывали лошадей и ужинали, тотчас ложился спать притворяясь, что мгновенно засыпает, хотя она знала, что он не спит и способен в любой момент сорваться, как и она.

Взаимное притяжение между ними достигло наивысшего напряжения, готовое, словно молния, испепелить все на своем пути. Стоило ему только взглянуть на нее, как у нее внутри все начинало трепетать. Цвета становились ярче, звуки яснее. Стоило ему только приблизиться к ней, как ее тело тотчас же начинало томиться страстным желанием, хотя ему приходилось ежеминутно совершать над собой героические усилия, чтобы хоть как-нибудь, не дай Бог, не дотронуться до нее.

Он целовал ее, и им обоим это нравилось. Но ей хотелось большего. Больше поцелуев, больше всего остального.

Он сказал ей, что в Рок-спрингз они прибудут на следующий день, после чего пересядут на поезд до Сан-Франциско. Но Джесси почти утратила всякий интерес к поискам Розы. Деньги тоже больше не интересовали ее. Все казалось ей бессмысленным, за исключением Крида и той стены, которую он воздвиг между ними. Она не спускала глаз с его профиля, мысленно касаясь пальцами его волос, твердых линий лица, задерживаясь на чувственных губах.

«Сегодня, — подумала она, — сегодня вечером я выясню, в чем дело. Чего бы это мне не стоило, но я докопаюсь до истины».

Она на что-то решилась, это «что-то» витало в воздухе так же, как запах приближающегося дождя, готового пролиться на исходе ночи.

Весь день Крид ощущал взгляды, которые она украдкой бросала на него. Даже сейчас, когда она принялась готовить для себя постель возле костра, он чувствовал, что она подглядывает за ним. Она нервничала, словно новобрачная.

Он рассердился на себя: «Черт возьми, что заставило меня так подумать?» Пошатываясь, он направился к мелководному пруду, неподалеку от которого они расположились на ночлег.

— Крид?

Ее голос остановил его.

— Что? — не взглянув на нее, помедлил он.

— Ты надолго?

— Не знаю.

Он подождал немного в надежде, что она задаст еще какой-нибудь вопрос, и затем скрылся в темноте. Внутри все горело. Кровь кипела. Он чувствовал нестерпимую боль от неутоленного желания.

Крид упал в прохладную воду и окунулся с головой. Джесси. Она словно песня, слова которой не давали ему покоя. Ее нежность, готовность принять его любого, несмотря на его прошлое и на то, кто он на самом деле, притягивали, словно магнит. Внезапно ему захотелось стать тем мужчиной, которого она желала, мужчиной, в котором бы она нуждалась.

Первый раз в жизни он пожалел, что вел такую жизнь. Тени людей, за которыми он охотился, вырастали перед ним и преследовали его неотрывно, их скелеты обвиняли и грозили ему. Его руки в крови, душа запятнана, и ему некуда деться от этого точно так же, как и не уйти от прошлого, от того, что он беглый преступник.

Жизнь казалась такой простой до тех пор, пока он не встретил Джесси Макклауд, хотя Крид и знал, что не откажется ни от одной минуты, проведенной с ней. Усевшись на краю пруда, Крид смахнул воду с лица и волос, после чего встал и, крадучись, словно дикая кошка, пошел в темноту. Он бродил почти час, чтобы дать Джесси возможность уснуть, а затем осторожно вернулся к их стоянке.

Первое, что ему бросилось в глаза, это то, что Джесси постелила всего одну постель, на которой теперь виднелась ее голова с пышными огненными волосами, разметавшимися поверх бледно-коричневого одеяла.

Приглушенное ругательство сорвалось в его губ, он взглянул на нее, и у него перехватило дыхание когда она медленно приподнялась, а покрывало упало, обнажив ее тело до талии.

Казалось, свет от костра ласкал ее, отражаясь в волосах, трепеща на обнаженных плечах и груди. Молча она протянула к нему руки, извечным жестом приглашая разделить с ней ложе.

Крид чувствовал, как наливаются свинцом ноги. Еле слышно прошептав ее имя, он рухнул на колени и схватил ее в объятия. Он почувствовал тепло и аромат, источаемый ее кожей. Она приглашала. Искушала. Она обвила руки вокруг его талии; он услышал на ее устах свое имя. Потом она поцеловала его и, крепко прижавшись, увлекла за собой на постель.

Где-то в глубине сознания он понимал, что не прав, что надо бы воспротивиться, но от страстных поцелуев кровь загоралась и густела, превращаясь в лаву, сметавшую все на своем пути, оставляя только вкус ее губ и жажду прикосновения.

Он накрыл ее своим телом и, скользя руками по шелковистой коже, стал целовать ее горящим и истомленным страстью ртом. Для него, осужденного на страдания, Джесси воплощала единственную надежду и спасение.

Объятия становились все крепче по мере того, как он продолжал целовать ее. Возглас боли и наслаждения вырвался из его груди, когда ее язык прикоснулся к его, приглашая к игре.

Ее руки, нервные и возбужденные, обнимали его спину, плечи, грудь. Она тихо постанывала, слыша неровное дыхание Крида в ответ на ее руки, плавно скользившие по теплой коже его груди.

Он хотел ее. И каждый поцелуй говорил ей об этом. Она ощущала это по заставлявшему его дрожать напряжению, по тому, как он с внезапным жаром прижимался к ее животу. Она улавливала это в его голосе, шепчущем ее имя. В голосе слышалось томление, неутоленное желание.

И она трепетала, ожидая чего-то такого, чего сам не совсем понимала. Она имела кое-какое представление об этом, но никто и никогда не говорил ей, каким необузданным смятением чувств сопровождается акт любви. Она вдруг почувствовала себя испуганной, возбужденной, нетерпеливой. И в глубине своего существа ощутила потребность развеять все сомнения Крида и дать ему настоящую любовь, которой, как она знала, он не испытывал никогда.

Она потянула за рубашку, и он сбросил ее. Прикосновение его обнаженного тела опьянило ее, и она еще теснее прижалась к нему. Его кожа цветом напоминала темную бронзу, в то время как ее — мерцающую слоновую кость. Он отличался силой и напористостью она — податливостью и мягкостью.

Джесси заглянула в глубину его затуманенных глаз и увидела в них отражение своей жажды, собственного сильного желания. Но еще она увидела сомнения. Его сомнения.

В надежде стереть их раз и навсегда, она прошептала слова любви, надеясь, что они заставят его признаться в тех же чувствах. Но она никак не ожидала, что вместо этого он отпрянет, как будто его ударили.

Крид внимательно смотрел на Джесси сверху вниз. Ее губы распухли от поцелуев, а глаза светились огнем желания. В этот момент он понял, что не сможет этого сделать; не сможет лишить ее невинности. Ведь ей только недавно исполнилось восемнадцать, перед ней открывалась вся жизнь. Она заслуживала большего, чем мог ей дать изнуренный жизнью полукровка, наемный убийца.

— Нет, Джесси, — резко сказал он.

— Что «нет»?

Она потянулась к нему, но он схватил ее руки и безжалостно сжал.

— Я не хочу, чтобы ты растрачивала свою любовь такого человека, как я, — сказал он. Высвободившись, она встала и набросила одеяло.

— Крид! Черт возьми, Крид Мэддиган, ты не поспеешь поворачиваться ко мне спиной!

— Иди спать!

— Нет.

Од старался не смотреть на нее, понимая, что ему хотелось бы забыть о своих добрых намерениях и нырнуть к ней обратно под одеяло.

— Черт возьми, Джесси, делай то, что я тебе сказал!

— Ты мне не отец. — Глаза ее сузились от гнева. — И не муж, чтобы приказывать! Ты не имеешь права указывать мне, что делать.

Он начал поворачиваться, затем одернул себя. «Не смей смотреть на нее, — приказал он себе. — Тебе же будет лучше, если ты просто не взглянешь на нее».

— Я хочу тебя, — сказала она нежно. — Я люблю тебя и хочу, и знаю, что и ты хочешь меня.

— Мне много чего хочется.

— Пожалуйста, Крид, не отгораживайся от меня.

— Мы допустили ошибку, Джесси. В самом начале. Я не подхожу тебе. И никогда не подходил. Я думал… — Он тяжело вздохнул. — Черт, не имеет значения, что я думал.

— Нет, для меня имеет.

Тогда он повернулся к ней с потемневшими, встревоженными глазами:

— Джесси, ты ничего обо мне не знаешь. — Он прервал ее движением руки, когда она попыталась протестовать. — Ты только послушай. Меня уже давно ищут. Я надеялся, что, если увезу тебя далеко отсюда, все устроится. Но из этого ничего не выйдет. Я не могу просить тебя провести остаток жизни в бегах, постоянно оглядываясь, как это уже не раз приходилось делать мне.

— Крид, ты забыл о письме судьи Пэкстона! Он сказал, что должен снова рассмотреть твое дело. Мы можем вернуться назад. Я расскажу ему, что видела…

— Нет, Джесси. Я решил.

— Но…

Он покачал головой. «Мне придется оставить ее в Сан-Франциско», — мрачно подумал он. В то же время он убеждал себя, что поступает правильно, и пытался оправдаться перед собой, что не может бросить ее, оставить одну. Теперь он знал, что ошибался. Индейцы ее похитили из-за его чертового эгоизма. Ничего бы не случилось, если бы он оставил ее тогда в пансионе миссис Веллингтон. Если бы она не приглянулась Ча-и-чоупу, Джесси убили бы или случилось бы еще что-нибудь пострашнее. Тем не менее ему как-то надо объясниться с ней, чтобы она его поняла.

— Джесси, Гарри не единственный человек, которого я убил. Если Пэкстон начнет копаться в моем прошлом, не стоит даже и говорить, сколько трупов еще всплывет.

— Почему ты не говорил мне об этом раньше?

Он пожал плечами:

— Не знаю. Тогда это не казалось таким важным, и потом… Мне совсем не хотелось, чтобы ты все узнала.

Он тяжело вздохнул. Это случилось так давно, что он едва ли вспоминал об этом, но отделаться от той тени в своем прошлом, единственного убийства, которого он стыдился, ему никогда не удастся.

— И теперь ты стараешься убедить меня, что ты полностью пропащий, не так ли?

— Думай что хочешь.

— Я не понимаю тебя, Крид Мэддиган, — воскликнула она. Недовольство ее росло. — Ты пытаешься внушить мне, что не слишком хорош для меня, поскольку я молода. Ну что ж, ты ошибаешься! Я не настолько молода. Многие мои ровесницы уже замужем, и у них по двое детей. А что касается того, что ты не слишком хорош для меня… — Она покачала головой. — Моя мать была проституткой, Крид. Может быть, ты хочешь сказать, что это я не слишком хороша для тебя?!

— Черт возьми, Джесси, это не так, и ты прекрасно это знаешь! И даже несмотря на то, в каких условие ты выросла, ты по-прежнему остаешься ребенком, и если не хочешь кончить, как твоя мать, то тебе следует сохранять свою невинность так долго, как только возможно.

Спор терял всякий смысл, а теперь особенно, когда оба сердились друг на друга. И что бы она ни сказала, то еще больше укрепляло его в решимости оставить

— Очень хорошо, Крид, — сказала она с притворным смирением. — Пусть будет по-твоему.

— Вот именно.

Она посмотрела на него долгим, укоризненным взглядом, после чего, фыркнув, повернулась спиной и закрыла глаза. Как бы ему ни хотелось, чтобы было так как он задумал, все произойдет по-другому.

И она улыбнулась в темноте. Может быть, она и проиграла этот бой, но сражение целиком выиграет наверняка.