Дары силы

Глава 8

Прошла неделя, после сотворения звезды силы. Федор все больше понимал, что поступок был дурацким, хоть он и не понимал, что творит. Кроме того, ему подробно объяснили, что отныне барон Шон Терг это он. На возникшие, было, протесты ему еще раз объяснили, что бароном он стал, по праву ваганума, индивидуального поединка, на который был, при свидетелях, вызван самим бароном. Следовательно, отныне, все обязанности барона, включая вассальные обязательства, должен выполнять именно он. Федор попытался возмутится, заявив, что наглое убийство, которому он был только свидетелем, даже с натяжкой, нельзя назвать поединком. Но ему еще раз, как малолетнему объяснили, что раз вассальные присяги принял он, то и бароном он стал по закону, права к стати нужно оформить официально. Федор знал, что всякое право влечет за собой ответственность, но долго спорить не стал, махнув на все рукой, ему сейчас было не до баронства.

Страшным казалось само существование такого человека как он, Федора все больше ужасала его неподконтрольная мощь. Он все больше начинал бояться своей силы. Одно воспоминание о коньячной реке, повергало его в депрессию, да в условиях любой планеты, это катастрофа пострашней Чернобыля. Необходимо это остановить, остановить себя, взять себя в руки. А тело начинает действовать независимо от разума. Вот, откуда у него в руке зажженная сигара, он ее не создавал, появилась независимо, он просто подумал, хорошо бы.

Бесконтрольность пугала, ужасала, делала его нервным. Хорошо хоть не материализуются его кошмарные сны. Ладно, найдем себе работу, а там будь, что будет.

Но и это оказалось сложной задачей, сначала было необходимо разобраться с этим миром. Вопросы, вопросы, вопросы...

Найденный как-то утром на постели автомат Калашникова, хватился в полусне, не стрелял, то есть совсем. Порох в патронах, промокший от сухого Федор отличить мог, не горел. При этом, созданный им герметический сосуд с водой, положенный в костер, грохнул так, что от костра осталась только ямка. Zippo, в которую месяц не заливали бензин, продолжала работать, пока не сносился кремень. Проводя эти опыты, Федор только матерился, пытаясь постичь физику происходящих процессов, хоть эмпирически, составить представление, но...

Конец терзаниям положил Ворон. Долго наблюдая за мучениями Федора, он только улыбался. Но после случая с костром, пришел к Федору вечером, принеся изрядный бочонок вина, и предложил поговорить.

Ты, батор, напрасно это затеял, не ты первый - искоса поглядывая на него, начал он. Твои предки тоже иногда проносили в наш мир свое оружие. Но кроме стрел и мечей, тут ничего не действует, по крайней мере, в Соромее. Даже если ты знаешь секреты изготовления всего этого, ничего работать не будет, так что сразу говорю, лучше брось.

Лучше давай решим, что делать дальше.

Федор угрюмо посмотрел на мага.

- Да знаю я уже, знаю что, да не знаю как. Вот ты мудрец мне все это по полочкам и разлижешь. - Сказал Федор, и под внимательным взглядом Ворона, сел в кресло налил кубок, материализовал в руке сигару и начал рассказ:

- В моем мире есть понятие наука, в частности физика - наука о природе вещей. Законы этой науки существуют независимо от наших знаний о них. Вот например, закон о том, что при нагревании вода расширяется и давит на стенки сосуда, тем сильнее, чем сильнее нагревается. У вас все точно так, или почти так, вот этот закон действует, а его продолжение, из за которого должно работать мое оружие не действует. Почему?

- Значит у нас другие законы, - ответил Ворон, - вот у вас сила есть.

- Силы нет, - честно ответил Федор.

- А наука обо всех науках сразу, о добре и зле, есть?

- Есть, - радостно ответил Федор, мысленно поблагодарив своих школьных и техникумовских наставников, сумевших в свое время вбить ему в голову хоть это, - философия!

- И, что она обо всем этом говорит? - продолжил допрос Ворон.

- В моем мире понятие добра и зла живут рядом. Злом считают не только конкретное зло, алтарь с кровавыми жертвами, там, кровь невинных и т.д. В моем же мире убийство ближнего например, не зависимо от целей, считается злом. Кража, лжесвидетельство, супружеская измена, все эти грехи, считаются злом.

- Все эти что - не понял Ворон.

- Ты не знаешь что такое грех? - удивился Федор.

- Ну и что это такое, - с интересом воззрился на него Ворон.

- Оба на, - все, что смог ответить на это Федор.

Затем, разглядев искорки смеха в глазах собеседника, он понял, что есть вещи общие для любого человеческого общества, в частности определенные понятия, без которых общество просто не может существовать. Эти понятия есть основа разумного развития. Нет греха, значит можно все. Можно все, и перед тобой злобная толпа, в которой невозможны никакие изменения. Сильные и тупые, отнимут у слабых и умных, все что те создадут, но сами даже не смогут воспользоваться тем, что украли, папуас и компьютер, однако.

- Постой, а за тысячелетия истории этого мира, подумал он, они развились до уровня средних веков, ладно трудности есть у всех, войны есть везде, но у этих был конкретный тормоз, но где? Этот вопрос Федор и задал Ворону.

Ворон задумчиво посмотрел на Федора и молча, поставил на стол стеклянный бокал. Затем взял его снова, выпил залпом и начал говорить.

- Насколько нам известно, вы в вашем мире, совсем не используете магию, ее у вас практически нет. А если и есть, то ее очень мало, и она имеет странные, не общедоступные формы.

В нашем мире все не так, магией может овладеть любой человек, даже не имеющий способностей. Для этого нужен только очень долгий труд. Вот ты, например, до прохождения инициации можешь многое но, пройдя ее, ощутишь себя беспомощным младенцем. Это будет первый урок силы. Ты сможешь учиться и постигнешь свою силу опять, но только до той черты, до которой она тебе осознанно необходима. Можешь остановиться на уровне балаганного фокусника, а можешь стать великим магистром магии.

Для вас, как ты говорил, важно развитие науки, а что есть наука, если не разновидность магии?

Только наша магия может все, но не объясняет ничего, а ваша наука, старается объяснить все, но не может очень многого. Отсюда в нашем обществе существует очень много противоречий, которые ты поймешь очень не скоро, если доживешь. Но мы не можем существовать без силы. А сила накладывает ограничения на наши возможности.

Вот тебе пример, "Истинная Соромея" с трех сторон окружена морем, и только один перешейк соединяет ее с остальным Роолинком. Донница, в дельте которой мы сейчас находимся, это еще не Соромея. Это один из рубежей, приведших к самой возможности существования "Страны света". А "Великая Соромея" граничет с морем только по одной стороне на полудне. Здесь в дельте Донницы кипит от стихийной магии, но здесь слаба магия света и магия тьмы. Там за границей, видимо только стихийная магия и магия тьмы, но магия света слабеет, значит растет магия тьмы.

- Но позвольте, тогда вы живете в абсолютном равновесии, возмутился Федор.

- И да и нет, если магия света слабнет, то магия тьмы либо растет, либо тоже слабнет.

- А что, послать экспедицию нельзя?

- Там нет пути магам света, а магов тьмы у нас нет, да и им там делать нечего, ты единственный на всю Соромею маг стихий. Маг равновесия изначально, хочешь сходи.

- Ааа... протянул Федор, вот теперь все ясно, нечего было морочить голову уважаемый, так бы сразу все и сказали, нужен мол доброволец в ад.

А Ворон словно сорвался с цепи, заговорил много и быстро:

- Вы в своем мышлении отличны от нас, мы надеемся на решения, которые могут быть реализованы только с помощью силы. А вы всегда полагаетесь на себя. Мы используем последствия, а вы видите причины. Сейчас с нами происходит самая страшная беда, мы теряем силу. Сможет ли наш мир выжить без нее, или мы ее вновь восстановим, не знает никто. Сила призвала вас, так помогите же ей...

Федор уже почувствовал действие отличного старого вина, чем-то напоминающего хороший Португальский портвейн, который он пробовал в молодости. Хмель слегка ударил в голову и его вдруг понесло, как это бывало на студенческих вечеринках, или в давно забытые годы, когда он только отслужил срочную. Все в мире показалось понятным, любые вопросы разрешаемыми, проблемы отступили на задний план и он заговорил:

- А знаешь Ворон, я кажется, понял вашу проблему. Вы неправы в одном. Нет абсолютно чистых людей, по определению. Каждый в чем-то измазан. Если сделать, ну объявить человека непогрешимым, он тут же наделает столько гадостей, что потом самому жутко будет. Хотя перегибы и у нас есть. Наши религиозные деятели, в одной из религий, объявили грехом само рождение человека, и мудры они!

- Вот идея первородного греха кричит нам, помни, кто ты и, извиняюсь, откуда. У нас есть добро, есть зло, в одной религиозной концепции, причем в любой.

А вы создали условия, при которых, у одних только добро, у других только зло, причем злых дядей просто перерезали. Вот и осталась вам добро, добро с кулаками. Оно по определению постепенно становится злом, но таковым себя не считает.

Вы объединили определенные взаимоисключающие, по моим представлениям, понятия которые позволили вам считать себя непогрешимыми. И этим нарушили равновесие сил добра и зла в своем мире. Даже не так, на определенной территории вашего мира, которую вы, считаете своей. Представляешь, что будет, если концентрация магических сил в вашей Соромее достигнет максимальной, как пар в той колбе, ведь будет тоже самое.

Так вот, - он отхлебнул еще - погибнет не ваш мир, как вы об этом вещаете, погибнет ваш вид, ваша культура, и мир станет темным. А место кто-нибудь заселит, сам придумай, кто например.

- Орги, - вдруг выдохнул Ворон, - эти полудикие бестии, вот кто заселит этот мир, весь мир заметь, весь. Через тысячи лет они построят свои города, в которых по прежнему будут жрать друг друга. Они создадут свою культуру. Они будут рассматривать нас, через увеличительное стекло своего понимания наших проблем. И удивляться какие мы дураки, возимся с противником, берем в плен, тратим еду, силы, чтобы его охранять. А его просто можно съесть живьем. - И вдруг он пьяно захохотал, затем успокоился и с несвойственным пьяным четким голосом сказал:

- А ведь ты прав повелитель, ты карты видел, они в замке есть. Не те древние карты, которые сделаны на шаре, а реальные, те места которые мы знаем. Ведь мы до сих пор не знаем Ко, который знаем мы, это тот Ко который обозначен на круглых картах или нет. Мы только точно знаем, где на этих картах Соромея и пять королевств, а вот где пустыня Соха уже не знает никто, где-то на восходе, но на пути стоят орги. Вычислить путь по старым шаровым картам мы не можем, а по новым не так все и далеко.

Произнеся эту речь, Ворон грузно опустился в кресло и захрапел. А Федор остался рассуждать. Привыкшему к русским напиткам, выпитое сейчас количество алкоголя было только для разминки. А слова Ворона принесли кучу мыслей, которые как назойливые пчелы кружились в голове, перебивая друг друга.

Так, выходит их Соромея, вроде нашей Айкумены, только дожившей до средних веков. Магия позволяет им идти далеко впереди других, и они уже в уровне вооружения шагнули на уровень девятого века, в смысле латы и т.п. а в смысле знаний как древние Греки, даже не Римляне. Ну, с оргами все ясно, это варвары, а ведь скоро найдется ведь Атилла, коль магия слабнет. Класс боярин.

Дальше. Глобус у них есть, кстати, почему я еще не видел, надо полюбопытствовать, откуда. Какой был дурак, все по географии проходил, жаль мимо. Хотя, может, какие колдовские штучки помогут, чего-то вспомнить. Спросим, спросим...

Слушай, а если это наш Крым, то выходит где-то до Дона земли известные а дальше, конь не валялся, Скифы, родня. Так, это, стало быть, я сейчас на побережье Азовского моря. Ага леса там, щаз...

Заснул Федор под утро, так и не придя ни к какому решению.

Утро для Федора было жарким, через чур, ярким, и мягко говоря, сложным. Кроме того, после сотворения звезды, его стал преследовать непонятный, мелодичный звон, звон не прекращался ни на минуту, сначала можно было спать, сказывалась боевая усталость. Но на утро звон становился только сильнее. В данном случае два звона не перемешивались, очень хотелось задать Антону вопрос типа: "Малыш угадай в каком ухе у меня звенит?".

На пятый день звон превратился в равномерный гул, который не давал возможности сосредоточится, ни на чем. На седьмой появились голоса, невнятный шепот на фоне непрерывного гула. Шепот выбивал из колеи, мешал слышать других, заставляя судорожно вслушиваться в непонятное бормотание. Шестым чувством он ощущал, что если такое состояние продлится достаточно долго, крыша у него поедет конкретно. Это, собственно и явилось основной причиной того, что он позволил Ворону, до такой степени себя упоить.

Кроме того, последнее время его настораживало и поведение окружающих, Федор никогда не страдал ни подозрительностью, ни тем более, манией величия. Но поведение женщин казалось странным, или Сунильда или Нея с Селией постоянно присутствовали где-то рядом, казалось, что между ними существует договор, не оставлять его в одиночестве, и по этому они были возле него постоянно, даже их с Вороном пьянка не осталась без пристального женского внимания. Ему начало казаться, что все чего-то ждут, и вот сейчас это что-то наступило.

Он проснулся утром, на огромной, закрытой балдахином, постели барона, чувствуя непонятную слабость. Внутри его словно прокатывались волны, обдавая то жаром, то холодом, ощущении не из приятных. Когда он попытался принять вертикальное положение, в голове словно разорвалась зажигательная бомба. Федора скрутило так, как бывает только с эпилептиками, казалось мышцы, не желают слушать хозяина, непроизвольно и волнообразно сокращаясь, желудок тоже, не желал оставаться в стороне от всеобщего веселья, Федора обильно вырвало, прямо на простыни, он с трудом добрался до края кровати, и откинул широкий полог. "Ни фига себе похмелье" - посетила его поздняя мысль. Но это было не похмелье.

Первые лучи солнца только перевалили за край горизонта, и освещали все багровым светом, печатая вокруг зыбкие тени. Тем не менее, комната была полна народа. Как только Федор показался из-за полога, его подхватили за плечи и попытались поставить на ноги. Эффект был невероятным, Федора пронзила холодная, незнакомая раньше боль, боль, которую может испытать человек неожиданно оказавшийся в ледяной воде, боль перехватившая дыхание и заставившая тело согнуться калачиком, повиснув на державших его руках. Но как только ноги оторвались от земли, внутри вспыхнуло пламя. Обжигающий поток полетел по венам, словно горела сама кровь, Федор беззвучно, как ему казалось, заорал, и выгнулся в длину, как ударом хлыста пораженный холодом, в тот момент, когда ноги коснулись земли. Дальше он чувствовал, что его волокли по коридору, так, чтобы ноги волоклись по земле, а он молча и обессилено висел на чужих их руках.

В себя, его привел толчок, который видимо, ознаменовал его падение на пол. Звон в голове превратился в монотонное гудение одного колокола, языком которого являлся Федор. Голоса до этого только о чем-то невнятно шептавшие, вдруг, заговорили в полный голос. Они обещали все муки ада, если он продолжит то, что начали его сподвижники, и все радости земли, если он от этого откажется, они кричали и делали предложения одно заманчивей другого, перебивая друг друга, словно каждый пытался перекричать остальных. Несмотря на весь этот шум, болевые судороги прекратились, и Федор смог оглядеться. Он находился внутри звезды, которую он создал в приемном зале, на лучах ее стояли ястреги, каждый в своем знаке, три женщины и Ворон стояли позади них и образовывали квадрат. Все присутствующие пели какую-то песнь, смысл которой он не улавливал, но интуитивно осознавал, что голоса и колокол своим ревом, стараются ее заглушить. Он понял еще одно, нужно как угодно, но дойти до центра звезды, нужно вернуть силу, тогда все будет хорошо.

Идти Федор не мог, после перенесенной боли мышцы отказывались служить, по этому он полз, полз, стремясь к центру, полз, видя единственную цель в конце красного коридора восприятия.

И он добрался, когда цель оказалась достигнутой, он понял, что предстоит еще одна мука, нужно встать во весь рост. Голоса словно сорвались с цепи, каждый из них кричал, вопил о том, что если он сделает это, то потеряет всю силу, все что имеет, но другого выхода он не видел. Медленно подтянув ноги, он оперся на едва слушающиеся кисти рук и стал медленно подниматься. Чем выше оказывалась его голова, тем тише становились голоса, и дальше уходил от него рвущий душу гул колокола.

Когда он поднялся во весь рост, то в окружающей его действительности не было комнаты, не было звезды выложенной на паркете, не было его сподвижников, была только абсолютная тишина и окружающее его пространство со смазанным внешним барьером. Ощущение было таким, словно он находился в центре торнадо, несущего в себе потоки грязи, камней и пыли, подхваченных с земли. Чем больше он всматривался в этот кружащий вокруг него поток, тем больше понимал, что это не грязь, он увидел, что мимо него проносятся вещи, предметы которыми он когда-то дорожил, за обладание которыми он боролся. Вот мимо пролетел, так желанный в детстве перочинный нож, так никогда и не купленный. Вот пролетел автомобиль "Жигули", мечта, которая сбылась, только по непонятным причинам, все и нож и автомобиль и несущееся с невероятной скоростью охотничье ружье, было одинакового размера, тем не менее, он понимал, что все они настоящие, и их размер просто определяет его желание обладать этими вещами. Федор хмыкнул, и подумал, что желания могут выполняться, а могут, и нет, все зависит от их силы, но никому еще глупые желания не принесли счастья.

Словно согласившись с ним, вещи пропали, а из струй потока стали возникать человеческие лица. Федор сразу увидел в одной компании всех людей, которых знал, в разное время и в разных обстоятельствах. Ему никогда не приходило в голову, что их так много. Но поток проводил свою селекцию, и малознакомые лица постепенно исчезли, оставалось все больше лиц, лицезрение которых вовсе не приносило Федору удовольствия. И наконец он понял, что окружен врагами, теми кто ненавидел его достаточно, чтобы желать его смерти, теми кого ему удалось убить, и теми кто еще жил, в том или этом измерении. Неужели это конец, подумал он, но все его сознание воспротивилось этому, он уперся ногами в землю и стал их рассматривать.

Ну, этого душмана он не забудет никогда, первый человек которого он убил лично, война есть война. А это кто? Ах да, первый любовник его благоверной, но он его не ненавидел, значит тот, ненавидел его, кстати, а почему самой благоверной в этом ветерке нет, она то его должна ненавидеть, хотя, черт их баб разберет. Ладно, ребята валите отсюда, будет время разбираться, разберемся и с вами.

Смерч послушно убрал лица, следующим номером программы были друзья, закадычные и не очень, дружбаны по детскому дому, сослуживцы погибшие и ныне здравствующие, сокурсники по технарю, приятели по работе, и наконец, нынешние его последователи. В сердце появилась щемящая тоска, вон пролетел Костя Шунт, эх его бы сюда, да нет его уже шесть лет, где вы друзья. Вихрь услужливо стал формировать человеческую фигуру.

Стоп, осознал происходящее Федор, это что искушение Христа, а какова плата, или начальный взнос? Вихрь услужливо сформировал область с лицами его нынешних сподвижников, вызвав у Федора болезненный укол совести. Знаешь дорогой, сказал он, обращаясь конкретно к вихрю, проституток не любят ни где, а предателей карают, по всей строгости закона, и хоть я им и не присягал, но они присягали мне, все разговор закончен.

Боль. Господи, когда это кончится. Но вот пришло ощущение, что боль уже не та, нет судорожных рвущих нервы пульсаций, холода и огня, нет непроизвольного сокращения мышц, выматывающего последние силы гула и разлагающего сознание шепота. Просто ноющая, тянущая боль во всем теле, какая бывает после интенсивных физических нагрузок, только несколько сильнее, и главное в голове, просто боль. Запах, запах лесных цветов. Свет, свет не мерцающая серая мгла, а слабый свет ночника за плотной шторой. Слабый стон, и вдруг он понял, что это стонет он сам.

За шторой произошло мгновенное шевеление, и ночник потух, затем штора отошла в сторону, и он увидел перед собой незнакомый женский силуэт, Нея, только и смог прошептать он.

Дальнейшее трудно было описать одним словом, женщина не стала кричать, она просто ойкнула и вылетела из комнаты. А еще через полчаса у кровати собрались все. Ночник еле мерцал в стороне, тем не менее, Федор ощущал, что свет изрядно режет глаза. На лицах присутствующих была написана такая неподдельная радость, что Федор начал беспокоится, что произошло что-то из ряда вон. Он сурово посмотрел на Ворона и тихо, на большее не хватало сил, одними губами, прошептал:

- Говори.

И его услышали, Ворон сделал полупоклон и негромко заговорил:

- Раньше когда этим миром правили только боги, сила даровалась только по их воле, получающие ее должны были быть покорны богам, и использовать ее только по их повелению, боги контролировали силу. Но после войны и бури, сила магии или сила мира, стала почти бесхозной, к ней обращались как к самостоятельному существу, ей молились, ее боготворили. Но сила не может быть самостоятельной, иначе она перестанет существовать, ей нужен владыка, но люди долго не понимали этой простой вещи, и тогда сила стала выбирать сама.

Поскольку не все могут не то что управлять, но даже чувствовать силу, то и сила живет только в том, кто на это способен. На первом этапе, человек чувствует, что может создать с помощью силы, что-то, затем его затягивает процесс созидания, созидания чего угодно, земных благ, домов, армий, денег, в конце концов. Но наступает момент, когда сила требует от человека отчет и проводит экзамен по своим правилам, этот экзамен, маги называют инициацией. Этот обряд проходят только мальчики, девочкам сила либо дана, либо нет, и объем ее, как правило, раз и навсегда определен. Придумана масса способов, ограничивать силу девочек, силу мальчиков же, ограничить невозможно.

Сила, как бы дает человеку определенное количество магической энергии на пробу, одному больше, другому меньше, в зависимости от личных способностей, но потом, обязательно, следует отчет, у каждого индивидуальный. После того как сила убеждается в том, что претендент достаточно подготовлен, она дарует право управления, либо отбирает его, критерии не ясны до конца. Но есть одно правило, которое едино для всех, если человек не нравится силе, или не способен справится с ней, сила может его убить. После прохождения инициации, неофит силы теряет все свои способности и начинает познавать силу, через учение и труд. К этому обряду его долго готовят, но не все выдерживают его просто морально, иногда люди сходят с ума в процессе самого обряда, иногда кончают жизнь сами, не сумев достичь и десятой доли того, что могли раньше.

В школах магии, это первый этап образования, ученики младших классов, как правило, гораздо более сильные маги, чем ученики средних, а ученик старших не уступают новичкам, а ведь порой, встречаются детки, способные свернуть в кольцо и учеников и преподавателей, вместе взятых.

Ты, о повелитель, прошел обряд в своей звезде сил, это удается не каждому. Но твоя сила была такой беспредельной, что нам было страшно, честно говоря, кое-кто даже подумывал, не убить ли тебя, пока ты лежишь здесь. Но твой друг и твой опора, обладая малой силой, не позволили нам, даже приблизится к тебе. Они, стояли на страже, сменяя друг друга, со своими мечами. Стояли, пока сами не свалились от усталости. Но на тот момент страсти улеглись, и возле твоей постели уже неусыпно дежурили тролькары и горанлин. Они начали тебя лечить, укрепляя твои силы своими, не очень понятными нам средствами, но ты пришел в себя, теперь все позади.

Выздоравливал Федор достаточно долго, хотя общая физическая слабость не мешала заниматься необходимыми делами. Первыми стали дела баронства. Прежний барон не вел бухгалтерии, не имел, даже, смутного представления, сколько у него крестьян, он считал их деревнями, собственно он не занимался ни чем кроме обдирания крестьян и грабежей на дорогах.

Зная, что Антон имеет представление о картографии и математике, хотя бы на уровне школьной программы, понимает важность учета вообще, Федор вызвал его к себе и имел долгий разговор. Он объяснил, что колдовской силы у него больше нет, и им вообще нужно держаться вместе. Поэтому пусть он сделает по хозяйству все, что может. В свою очередь он барон Шонтерг, дает ему на это зеленую улицу. Парнишка хмыкнул, покачал головой и молча ушел. Дальше вести доходили до Федора словно с линии фронта.

Антон начал с того, что разобрался с казной барона. Примчавшемуся к нему управляющему Федор по-армейски, не стесняясь в выражениях объяснил, кто есть кто, больше его не беспокоили. Тем не менее, заходящие иногда проведать больного, Ворон с Неей, рассказывали такое, что от хохота Федор отходил долго.

Антон взялся за порученное дело очень цепко. Начал он по реформаторски с того, что пересчитал наличествующую казну, и определился с доходной и расходной частью, строго по-бухгалтерски, составил соответствующие бумаги, и стал требовать у управляющего еженедельный финансовый отчет. А вот когда выяснилось, что в математике тот не силен, проблема была решена феодальным способом. Управителя он на три дня закрыл в комнате, дал таблицу умножения, и двести примеров на сложение и вычитание, предварительно объяснив как пользоваться скобками. Кормил, только после сдачи определенного экзамена.

Реформы образования на этом не кончились. Найдя единственного грамотного писца, Антон написал алфавит на бумаге, взял, наугад, одну из двух художественных книг, наличествующих в библиотеке, и вновь закрыл в комнате управляющего и двух его помощников, вместе с писцом, при этом, заявив, что сам читает хорошо, и с проверкой знаний вопросов не будет. Правда, тут он погорячился, поскольку, книга, предложенная им четырем мужикам для обучения, в его мире проходила бы по разряду порнографических, так что, ученики взвыли, через двое суток и их пришлось выпускать. Результат превзошел все ожидания, отчеты он стал получать, а уважение слуг, превзошло все мыслимые рамки.

Эффект был поразительный, управляющий начал разбираться с крестьянами и поставщиками так, что даже Антон только потирал руки. Вокруг замка стали появляться купеческие лавки. То, что управляющий обладал смекалкой и подворовывал, ни у кого не вызывало сомнений. Но этот прохиндей, только за два месяца от их появления, превратил замковое хозяйство из расходного в доходное предприятие. Правда при этом, чуть не споил Антона, по крупицам вытаскивая из него знания по экономике и налогообложению.

Далее Антон проехал по деревням, и провел перепись населения, теперь он четко знал, сколько у него работников и приблизительно представлял окрестные земли. В результате у Федора появилась, по крайней мере, схема его новых владений и примерное количество работоспособного населения. Экономическая часть управления баронством попала в железные руки, что не могло не радовать. Кроме того, в кабинете прежнего барона обнаружилась пачка ценных бумаг, большей частью банковские счета и векселя, когда Антон разобрался во всем этом и сообщил Федору, что тот еще и почти миллионер.

Сунильда к Федору в гости не заходила, она только выходила ненадолго, а так, постоянно находилась либо в этой, либо в смежной комнате, порой вводя Федора в смущение своей беспардонностью, тем не менее, тот не роптал, поскольку посторонняя помощь нужна была частенько. Регулярно забегал к ней и Антон, поскольку о состоянии замка она знала больше всех. Иногда они обсуждали, какие ни будь вопросы, иногда тихонько спорили, стараясь делать это так, чтобы не потревожить Федора.

И все чаще после этих разговоров Сунильда грустно смотрела на Федора, как будто удивляясь, как он позволяет такое, Федор интуитивно чествовал, что скоро она взорвется.

Взорвало Сунильду то, как Антон, не посоветовавшись, решил проблему обороны замка. Вычистив, с помощью работников и ястрегов ров, он приказал спилить все деревья, находящиеся ближе ста саженей от стен. Не знал Антон только одного, к одной из стен примыкала священная роща Орты, а разводить огонь, собирать дрова, а тем более, рубить там деревья запрещалось, под страхом смертной казни. Ища защиты, работники примчались по старой памяти к Сунильде, всем скопом. После того, как они ушли, Сунильда зашла к Федору и срывающимся голосом попросила ее выслушать. Федор пообещал поговорить с Антоном. После долгого разговора, тот стал намного осмотрительней, и к Федору пришел абсолютный покой.