Давай познакомимся!

Глава пятнадцатая, в которой рассказывается, как поменять дачу в Ивано-Франковске на квартиру в Нью-Йорке

В то время как я с головой погрузилась в работу, моя проблемная подруга Алена безоглядно нырнула в любовь. После великолепной ночи, проведенной среди произведений искусства, Аленка как будто получила инъекцию прекрасного в головной мозг.

— В Третьяковке новая выставка, — тараторила она мне в телефонную трубку, — Исаак Ильич Левитан.

— Певец природы, — обреченно вздохнула я.

— Ты с ним знакома? Представишь меня? Он еще и поет? Вот здорово, скажу, что я его подруга! Я хочу предварительно набраться умных слов, ну там... композиция, манера письма... Может быть, даже пробежаться по выставке, а потом уже появиться там с Михаилом Львовичем. — То, что Алена начала называть своего любовника по имени и отчеству, было плохим знаком. Очень плохим. Похоже, она действительно влюбилась и строила планы.

— Алена, чтобы пообщаться с Левитаном, тебе понадобится медиум. Этот художник скончался в начале века. Тебе не кажется, что бегать по музею — какие-то слишком масштабные подготовки?

— Почему слишком? Я только пару залов обегу! Можно сфотографировать названия картин на телефон и потом все выучить. Там на табличках пишут.

— Ну кто из вас двоих художник? Вот пусть он и фотографирует таблички. Ты что, совсем там умом тронулась?! Что-то твой Гнатюк не прибежал на семинар «Новые оттенки блонда» учиться мелированию!

— Скажешь тоже! — буркнула Алена. — Знаешь что, можно я надену на выставку жемчужное ожерелье твоей бабушки?

Единожды появившись на людях в чужих шмотках, Алена уже просто не могла остановиться. Она обзванивала подруг и одалживала у них все самые дорогие вещи, которые ей только могли доверить. Мамины изумруды, мой жемчуг, сумочка от Chanel бывшей коллеги — квартира Алены Малининой напоминала общак воровской малины после кражи в секонд-хенде. Пораженная вирусом страсти, Алена медленно мутировала в подобие тревожной реинкарнации Эллочки Людоедки. Гламурная лихорадка охватывала ее, словно грипп, и звезды, казалось, загорались над ее грешной головой холодными брильянтовыми сполохами. В своем неожиданном головокружительном взлете Алена глазами отчаявшейся тридцатилетней женщины четко видела Божественный промысел. Она была уверена, что ей удалось сломать шаблоны и, преодолев несколько лестничных пролетов, воткнуть ногу между закрывающимися дверями социального лифта. Теперь она была внутри, и стоило лишь нажать этаж. Она стремилась вверх, словно дерево бамбука или цены на золото, — у нее даже немного заложило уши. Вчера еще несчастная, раздавленная сотрудница затрапезной фирмы, и вот — светская львица, подруга модного художника Михаила Гнатюка. Раньше будущее рисовало ей только логотипы Пенсионного фонда и абрисы кефирных пачек в экономичных упаковках, теперь же Алена была уверена, что ей подвластно буквально все. Скромное содержимое старого шкафа тем временем категорически не соответствовало стремительно растущему статусу Алены. Она сделала несколько расточительных покупок, но деньги быстро закончились, и тогда Алена перешла к плану «Б» — «Берем все, что блестит». Конечно, превращение менеджера по продажам в уверенную светскую даму отняло у Алены некоторое количество сил и времени, но ее кавалер проявлял весьма уместную в данном случае занятость.

Гнатюк был постоянно озабочен выставкой, много работал и после той ночи почти не появлялся, однако Алена не чувствовала себя покинутой. Милый, милый художник регулярно звонил и присылал длинные, проникновенные эсэмэски.

Это было время свершений, и Алена знала — вот-вот произойдет что-то совершенно необыкновенное! Внезапно она начала чувствовать себя в офисе неуютно, словно птенец, вылетевший из гнезда и поразившийся величию окружающего мира. Рабочий стол, заваленный бумагами, пластиковое мусорное ведро, из которого торчит пустая упаковка «Доширака», запах пыли, коробки с нераспроданной краской — все вдруг стало абсолютно нереальным, похожим на дешевые декорации бродячего театра. Она рождена не для этого, конечно же нет. Она кариатида! Ее будут освещать вспышки фотографов, а не тусклый свет из пластикового окна в полуподвальном помещении на Трубной.

— Малинина, ты должна работать, — одернул замечтавшуюся Алену директор труппы крепостных и по совместительству начальник отдела продаж. Маленький рыжий британец, он приехал в Россию на волне повального увлечения иностранным персоналом. Алена терпеть не могла его манеру коверкать слова и огромную компенсацию (интересно, что именно ему компенсировали? разлуку с родиной?). Она ненавидела его за открытое презрение к Москве и всему русскому («И почему вы добавляете укроп во все блюда?» — иронизировал босс), пунктуальность, доходящую до паранойи, но особенно ее бесило то, что он никогда не позволял сотрудникам остаться дома на денек, если те начинали заболевать. Казалось бы, что страшного случится за один день? Ну подумаешь, пересидит сотрудник дома первые признаки простуды, зато потом не возьмет больничный на две недели, да и заразить никого не успеет. Но у Бенджамина была на этот счет принципиальная позиция.

— Вы, русские, только и думаете что болеть! Я хожу на работу даже с температурой сто два градуса[8], — назидательно сообщал Бенджамин каждый четверг во время Managers Meeting.

Это заклинание «Я запрещаю вам болеть» он с настойчивостью чукотского шамана читал над отделом четыре раза в месяц, а в период эпидемии гриппа — еще и чаще. Алена, признаться, совершенно не могла понять, как с температурой в сто два градуса можно не только ходить на работу, но и вообще передвигаться. Впрочем, у нее давно появилась на этот счет собственная теория. Бен, по мнению Алены, совершенно очевидно является инопланетным жителем, засланным на Землю для проведения экспериментов над крашеными блондинками. Засланец! Судя по многолетним затруднениям, которые Бен испытывает в московском метрополитене, он прилетел не издалека. Вряд ли длительные космические странствия — его конек. Если бы, скажем, его родной планетой был Сатурн, рассуждает Алена, Бенджамин точно бы заблудился и увяз в кольцах. Однажды он несколько часов плутал по переходам между станциями Чеховская, Пушкинская и Тверская, пока его не подобрала какая-то сердобольная старушка и не вывела на свет божий.

Однако в том, что Бен — не землянин, Алена практически не сомневается. Нормальные люди краснеют, когда злятся, а Бен становится фиолетовым. Кроме того, он питается лапшой из пакетика — наверное, эта еда напоминает ему о родной планете. Слушает только классическую музыку — что само по себе не может не вызывать подозрений у приличного человека. Да и эта странная температура! Пожалуй, он может и сырые пельмени заглатывать — доварятся внутри.

— Да, конечно, босс. — Алена смиренно улыбнулась, глядя в непроницаемые глаза инопланетянина, и начала рыться в папках, имитируя бурную деятельность.

— Чем ты занимаешься? — не сдавался босс. Лицо его потихоньку начало принимать такой знакомый сотрудникам отдела продаж цвет заката на Меркурии.

— Я... — К этому вопросу Алена Малинина не успела подготовиться. Отвечать же честно, что она думает, в каких украшениях пойти на выставку в Третьяковскую галерею, было бы слишком буржуазно. Засланец может решить, что Алена над ним издевается, а злить его нельзя — еще рассвирепеет, превратится в гигантского кальмара и сожрет ее, хрустя взятыми напрокат жемчужными бусами.

Взгляд инопланетянина сканировал беспорядок на Аленином столе. Наконец он остановился на номере Hello, том самом, в светской хронике которого оказалась фотография его подчиненной. Алена притащила вещественные доказательства своего триумфа, чтобы ткнуть их в нос Мирону — подлому сотруднику отдела кадров, который еще недавно обещал ей любовь до гроба.

— Я верну, здесь наша реклама! — коротко рявкнул Бен, схватив журнал. — Итак, ты хотела рассказать своему начальнику, чем ты занимаешься сегодня, — напомнил он тихим, проникновенным голосом гестаповца.

Похоже, светлая полоса, в которую осторожно, носочком чужой туфли, вступила Алена, и не думала заканчиваться. Девушка только успела убрать волосы за ухо жестом провинившейся школьницы, как мобильный на столе запрыгал и завибрировал. Бенджамин метнул нервный взгляд на экран телефона — но там было только малоинформативное сообщение «Номер не определен». Никаких обозначений «Мама» или «Коленька», ничего такого, за что можно было зацепиться и устроить нагоняй.

— Это клиент, — страшным шепотом прошептала Алена. — Извините! Очень важный звонок!

Она схватила телефон и выбежала в коридор.

— Алена слушает. — Кто бы это ни был, он позвонил вовремя.

— Здравствуйте, Алина. — В трубке зазвучал голос женщины, которая явно была смущена и чем-то расстроена. — Мне, право, неловко начинать разговор, но я хотела бы попросить вас о личной встрече. У меня есть к вам некий червонный интерес, одно, если хотите, деловое предложение.

«Наверное, нашла мое резюме в Интернете», — промелькнула мысль у Алены. Засланец тем временем выбрался в коридор и, немного поплутав, твердыми шагами направлялся в ее сторону. В руках его был свернутый в трубочку журнал.

— Деловое предложение, — громко затараторила Алена, — это прекрасно! Я рада новым клиентам. Когда и где вам было бы удобно встретиться?

— Дело требует изрядной деликатности, так что мне хотелось бы выбрать место без лишней суеты. — В дрожащем голосе собеседницы слышались стальные нотки. Это была дама в возрасте, явно не привыкшая просить. — Может быть, ресторан «Вертинский»? Например, завтра в обеденное время, если вам будет удобно конечно же. — Незнакомая дама немного растягивала гласные, и оттого ее речь звучала слегка старомодно, в стиле дикторов с советских пластинок, которые ставила маленькой Алене ее бабушка Мария Андреевна.

— Значит, завтра в два в «Вертинском». — Алена уже практически прониклась к незнакомке симпатией, да и с Вертинским у нее были связаны приятные воспоминания. — Как вас зовут?

— Алла Михайловна, зовите меня так, — прошептала дама: слова как будто давались ей с трудом. — До встречи. — И она повесила трубку.

— До встречи, Алла Михайловна, мне очень приятно, что вы заинтересовались такой крупной партией товара нашей компании, — громко и отчетливо произносила Алена в молчащий мобильный. — Да, конечно же завтра я принесу вам все каталоги, и мы обсудим сделку. До встречи. — Алена наконец опустила телефон и торжествующе взглянула на босса.

— У моей жены есть такая сумка. — Бен говорил бесстрастно, как аппарат по продаже бутербродов. — Это же fake[9]? Она купила ее на рынке. — Бен открыл журнал и тыкал толстеньким пальчиком-сосиской в фотографию Алены.

— Это настоящая Birkin, — парировала Алена.

— У моей жены нет такой сумки, — заключил Бен. — Вы, русские, такие странные. Совершенно нет saving culture[10].

Удивленно пожав плечами, Алена уставилась на мобильный. Странный звонок с закрытого номера занимал ее гораздо больше, чем экономические выкладки босса. Если чудная дама предложит Алене хорошую работу, нужно немедленно соглашаться. А работа наверняка стоящая, раз встречу Алене назначили в дорогом ресторане напротив храма Христа Спасителя, а не в какой-нибудь забегаловке. «Надеюсь, платить не придется», — подумала Алена. Бен как в воду глядел — новая любовь серьезно ударила по ее бюджету. Алена купила себе два совершенно роскошных платья и туфли, на которые ушли все сбережения на отпуск. Поразмыслив, Алена решила, что такие траты вполне оправданы, — это была не минутная слабость шопоголика, а стратегическая инвестиция деловой женщины. Отпуск оказался ей не нужен — даже в Москве было много мест, где не ступала Аленина нога. Пусть лучше эта нога выглядит безупречно.

«Я могу похитить тебя сегодня, моя душа?» Эсэмэска от любимого заставила Алену расплыться в широкой идиотской улыбке. Плевать на инопланетянина, плевать на все! Сегодня она увидит своего Мишеньку.

— Это вино тебе должно понравиться. — Расстегнутая белая рубашка обнажала немолодое, но хорошо сохранившееся тело великого художника. — Его специально для меня присылают из одного маленького французского замка.

Алене казалось, что она умерла и попала в рай. Подтверждением этой мысли были и два лепных ангелочка, примостившихся на потолке в рабочей студии художника. Странно, и почему она не заметила их в прошлый раз? Впрочем, здесь многое изменилось. Это была та же комната, однако в сумерках она выглядела совершенно иначе. Натянутый на белую стену розоватый экран отбрасывал на все предметы еле заметные, текучие отсветы заката. Теплые блики, сложный, терпкий, незнакомый вкус вина на губах Михаила, его горящий взгляд... Алена была пьянее, чем пьяная, она таяла в ласковых объятиях художника, как податливая глина на гончарном круге... И вдруг в нежные мурлыканья любовника вплелась неожиданная фраза.

— Я буду счастлив, если ты поддержишь мою новую выставку, — прошептал Гнатюк, горячо целуя Алену. — Это будет непросто, но вместе мы справимся.

— Конечно! — Алена моментально протрезвела и посмотрела на Михаила блестящими от энтузиазма глазами.

В каждой русской женщине до поры до времени дремлет жена декабриста. Нет ни одной проблемы любимого, на которую наша девушка не бросилась бы, как тигр на печенку. Алена знала Гнатюка меньше месяца, но уже была готова ради одного его взгляда поменять местами Апеннины и Кавказский горный хребет.

— Я сделаю все, что нужно, — горячо заверила наша подруга художника, — чего бы это ни стоило!

— Я знал, что не ошибся в тебе, моя кариатида. — И мастер кисточки и палитры набросился на Алену, на ходу срывая с себя одежду. — Художнику нужны средства. Банальные, ненавистные деньги! — с горечью воскликнул он. — О, как я презираю эту несвободу... От жалких бумажек столько зависит! Но хорошо, что у меня есть ты, моя божественная муза. — И он поцеловал ее, как бы ставя точку в разговоре о бренном.

— У меня есть кое-какая недвижимость, — прошептала Алена, — за нее можно выручить неплохую сумму.

Назавтра, лучась тихим женским счастьем, Аленка опоздала на работу ровно на целый час. В ее поступке прослеживалась определенная садистская пунктуальность. Розовые щеки, натертые жесткой щетиной Михаила, блуждающий взгляд и несвежее вечернее платье в одиннадцать утра говорили громче слов. Даже инопланетянам было понятно, почему Алена не успела к поднятию корпоративного флага.

— Я через два часа убегаю на встречу, — важно проронила Алена, подруливая к секретарше на ресепшн. — Отметь, пожалуйста.

— Это ты? — В руках у Лады был тот самый журнал. Видимо, босс оставил его на журнальном столике. Теперь же Лада не сводила восхищенных глаз со светской хроники. Алена не без удовольствия отметила, что сбоку к стойке ресепшн подошел злосчастный Мирон.

— Да, это я и мой драгоценный, — заулыбалась Аленка. — Ой, ну вышла я тут, конечно, ужасно, — кокетливо хихикнула она. — Ну ничего, когда меня в следующий раз будут фотографировать для журнала, приму какую-нибудь красивую позу.

Это был несомненный реванш, блистательная победа, абсолютный нокдаун. Алена шла к рабочему месту раскованной походкой сексуальной богини, а за спиной ее раздавался удивленный шепоток завистников. Рабочий день начался как нельзя лучше.

Отсидев на скучнейшем совещании, где обсуждалась стратегия продвижения новой профессиональной краски без аммиака, Аленка начала посматривать на часы. Весь день она сидела как на иголках, обдумывая Мишины слова. Стоит ли помогать любовнику, которого знаешь несколько недель? После недолгой внутренней борьбы здравого смысла с дикими силами природы с огромным отрывом лидировали чувства. Она быстро проверила почту (ничего интересного) и, ответив на несколько электронных писем, решительно вышла из офиса. Сегодня же вечером Алена позвонит маме в Киев, чтобы та выставила на продажу участок земли под Ивано-Франковском. Все равно мама там не бывает, и дом пустует. Конечно, в нем нет газа, а вода в колонке за двести метров от ворот. Да и дом — не дом, а так, название одно. Развалюшка посреди яблоневого сада. Но, наверное, и за него можно будет выручить пять, а то и семь тысяч долларов. Как раз хватит для того, чтобы поддержать таланты любимого. Можно считать это вкладом в семейный бизнес.

Колумб отправился искать новый торговый путь в Индию, но случайно открыл Америку.

Алена вышла из такси. Она торопилась на собеседование с потенциальным работодателем, не подозревая, что впереди ее ждет своя эпоха великих открытий. И в этом тоже была виновата чистая случайность.

— Так вот вы какая, Алина... — В углубленном амфитеатре ресторана, утопающего в тяжелых шторах, Алену встретил жесткий, как рапира, взгляд ухоженной дамы. На вид ей было около пятидесяти. В глаза Алене бросились безупречный белый костюм и крупный, с острыми розовыми бликами бриллиант на пальце левой руки. Ресторан и вправду был пуст; судя по тому, как вокруг Аллы Михайловны сновали официанты, она была им хорошо знакома.

— Присаживайтесь, вот карта. Рекомендую креветки в кисло-сладком соусе, их здесь делают очень хорошо.

Алена втянула носом тонкий, сложный запах духов — Алла Михайловна пользовалась каким-то неизвестным Алене селективом, напоминающим запах старого сундука, набитого колониальными пряностями. Девушка открыла меню и судорожно сглотнула. Конечно, перекусить бы не мешало, но креветки стоили, как ее квартплата за месяц. Со стен, обитых шелком, на нашу инженю насмешливо косились разноликие фотографии Вертинского.

— Девушка будет то же, что и я, — уверенно произнесла дама, глядя на возникшего из ниоткуда официанта. — Что-то мне подсказывает, что наши вкусы во многом совпадают. — Алена дернулась, как будто услышала выстрел. Все происходящее было странно, слишком странно для обычного интервью, и в воздухе висели длинные, тяжелые, под стать наступающим на Алену бархатным шторам, паузы.

Молодой человек в форменной одежде наконец отошел от столика, и тут, не дожидаясь, пока принесут еду, Алла Михайловна начала говорить. По мере того как слова вылетали из ее аккуратных, чуть поджатых губ, Алене все больше хотелось сбежать. Однако что-то удерживало ее: возможно, это был страх, но скорее — авантюризм путешественника, желающего исследовать неизведанные просторы.

— У меня есть к вам очень, очень интересное предложение, Алина, — начала странная дама.

— Я Алена, — улыбнулась подруга. И почему это дама показалась ей такой странной? Первая неловкость от пафосного пространства «Вертинского» прошла, и у девушки громко забурчало в животе.

— Наш разговор может вас удивить или напугать, но я хочу заверить, что в нем нет никакого подвоха. Все дело в том, что у меня есть возможность совершить хороший поступок и поделиться частью своего состояния. Конечно же я отдам эту часть тем, кто оценит мой шаг.

Перед Аленой возник официант, поставивший на ее тарелку изящную пиалу, полную креветок, клубники и киви. Аппетитный соус на креветках распространял божественные ароматы, и Алена решила, что ничего страшного не будет, если она начнет есть.

— Благотворительность меня не интересует, — тем временем продолжала дама. — Меня интересуют личности, которые могут многого добиться. Я просмотрела массу кандидаток и остановила выбор на вас. — Разговор, очевидно, давался ей непросто: она тщательно подбирала фразы. — Воспринимайте это как сделку. Вы можете согласиться и, конечно, имеете право отказаться. Несомненно, у нашего возможного сотрудничества есть одно условие. Необходимое условие.

— Простите... — Алена оторвалась от безупречно приготовленных креветок и пригубила зеленый чай — Но я не понимаю, о чем вы говорите. — Она взглянула на даму твердо, в упор. — Вы, наверное, ошиблись и принимаете меня за другого человека.

— Я понимаю вас, — после некоторой паузы отозвалась дама. — Меня предупреждали, что вы действительно не так просты, как пытаетесь казаться. Неудивительно, что даже служба безопасности не смогла предоставить о вас достоверных сведений! — Дама, кажется, начала заводиться. — Мы все можем потерять дорогих нам людей. — Здесь Алена не на шутку испугалась и уже открыла было рот, чтобы ответить, но Алла Михайловна остановила ее жестом: — Позвольте мне объяснить, в чем истинная цель нашей встречи. Оставьте мне Мишу! — Алла Михайловна взглянула на Алену умоляюще. — Вы молоды, интересны. У вас еще случатся увлечения! — Сердце Алены колотилось уже, кажется, в горле, готовое выпрыгнуть наружу от страха и потрясения. — Я... обыскала его студию. Я нашла ваш телефон. Как последняя воровка, я рылась в его вещах. Посмотрите, до чего я дошла!

Алене показалось, что огромный темный зал плывет перед ее глазами.

— Я не понимаю, откуда вообще вы взялись! Неужели ваши возможности позволяют вам вкладывать в Мишеньку больше, чем вложила я?! — В голосе дамы появились нотки недоумения и раздражения. — Мы все знаем, что талант не может существовать сам по себе, ему необходимы серьезные, постоянные инвестиции. Но поймите и меня! Я столько сделала, чтобы завоевать его, и вот теперь, после финансового кризиса, когда дела пошли хуже... и никто не может предсказать, будет ли улучшение ситуации... Конечно, я была неправа, я слишком резко изменила политику вложений, но я не знала, что это так пагубно отразится на наших отношениях с Михаилом! И вот появляетесь вы, богатая выскочка, которую никто не знает... — Дама всхлипнула, вытерла салфеткой уголки глаз и продолжала: — Я предлагаю договориться! Вы не можете просто взять и купить его. Мне все равно, как вы нажили свои капиталы, но мне тоже есть что предложить Михаилу Львовичу. Дела пошатнулись, не скрою, но проблемы уже в прошлом. У меня есть план, я составила его с такой любовью, что Михаил, с его тонким вкусом, конечно, оценит. Тем более, — холодно добавила дама и посмотрела на Алену с вызовом, — речь идет не о сотнях тысяч, как раньше... а о суммах, вполне равнозначных гению Гнатюка.

— Сотнях тысяч?! — От неожиданности у Алены перехватило дыхание. — Долларов?!

— Нет, я понимаю, что ваш региональный размах невозможно переплюнуть. Но я и не думаю пасовать. Может быть, в вашей Тюмени... или откуда там вы к нам прибыли... сотня-другая тысяч долларов уже не деньги. Да, все начиналось со скромных вложений, я давала, что могла, но в то время и сто тысяч долларов было невозможно найти. — Алла Михайловна растерянно крутила в руках салфетку, испачканную тушью. — Итак, давайте перейдем к моему предложению.

Перед глазами Алены зачирикали птички, а в голове звенело, как будто интеллигентная дама достала из сумочки железную сваю и с разбегу треснула ей Алену по башке. Перед ней открывался новый, неизведанный мир, в котором Михаил Гнатюк выступал в роли альфонса в особо крупных размерах. Кажется, теперь Алена начинала понимать, почему он называл ее кариатидой — судя по выступлению странной дамы, именно на каменных руках женщин-меценаток держался весь его искусно выстроенный мир. Странные слова, произнесенные Мишей, теперь обрели смысл. Она поняла, что такое «бизнес-ангел» и почему Миша так представлял ее друзьям! Наивная, она полагала, что это оригинальный комплимент. А на деле же оказалось, что она случайно присела на стульчик предыдущей благотворительницы.

Досада душила Алену, в горле першило, словно там поселился невидимый трубочист. Она боялась открыть рот, чтобы не выдать своего плачевного состояния. Алена находилась в ресторане, где не могла позволить себе ничего дороже чая, и сражалась за мужчину, любовь которого должна была оплачиваться по цене элитной недвижимости в Монако. Вся эта жизнь, начиная от сумки Birkin и заканчивая этим обедом, была Алене не по карману. Более того, она не могла позволить себе даже такие дорогие разговоры.

— Я вижу, вы молчите, наверное, я поразила вас. — Алла Михайловна вперила в Алену проницательный взгляд чуть выцветших зеленых глаз. — Но я не хотела бы показаться бесчеловечной. Если бы вы согласились оставить Мишеньку, я оценила бы эту жертву очень высоко.

Алена только и могла, что таращить глаза, чтобы придать лицу загадочное выражение. К счастью, ее неожиданно возникшая соперница была слишком взволнована, чтобы читать по лицам.

— Конечно, я имею в виду не только моральный аспект нашей возможной договоренности. Я не знаю, покажется ли вам мое предложение достаточно щедрым, но поймите, если все сложится удачно, я буду заботиться о дорогом нам обеим человеке. Я не оставлю Михаила Львовича. Новая студия, может быть, собственная галерея... — Она мечтательно улыбнулась. — Выставки в Базеле, Милане... Абсолютно все, о чем он может только мечтать. Разлука все поставила на свои места. Поймите, я люблю этого человека, для меня это важно.

— Но я тоже люблю Михаила, — неожиданно выпалила Алена. — Не все можно купить за деньги! — В ней внезапно пробудилось пролетарское самосознание.

— Поэтому я и не буду покупать. Я хочу подарить вам кое-что.

Дама нагнулась за стоящей на специальной подставке сумочкой, раскрыла ее и вытащила пачку документов.

— Квартира в Нью-Йорке — слишком далеко для меня, чтобы ездить туда регулярно. Признаться, я надеюсь, что вы заинтересуетесь. Неплохое место. Могу только молиться, чтобы у вас уже не было чего-то подобного. Миша обмолвился, что вы занимаетесь недвижимостью. — Дама вежливо, но настойчиво подталкивала к Алене чертежи, которые на беглый взгляд казались похожими на план какой-то квартиры. — Как профессионал, вы должны оценить.

Если бы Алена и в самом деле занималась недвижимостью за границей, наверное, ее хватил бы инсульт, потому что она поняла бы, что перед ней лежит план роскошных апартаментов Classic Six. Эти шестикомнатные квартиры с отдельным входом для прислуги пользуются в Нью-Йорке непререкаемым авторитетом; стать обладателем подобной американской мечты от недвижимости мечтают все обитатели Манхэттена. Впрочем, и того, что поняла Алена, разглядывая квадратики с надписями на английском языке, было достаточно, чтобы всерьез разволноваться.

— Что... я... буду этим владеть?! — Алена почти кричала от переполняющих ее чувств.

— Я понимаю ваше возмущение, — мягко, почти по-матерински заговорила Алла Михайловна, по-своему истолковав лихорадочный румянец, проступивший на щеках Алены. — Однако вы не можете выйти отсюда без компенсации. Я вижу, что вы искренне привязались к Мишеньке, и я понимаю вас, как никто. В этой квартире есть несколько его картин, думаю, это будет решающим аргументом.

— И билеты до Нью-Йорка, — неожиданно ляпнула Алена. Поймав недоумевающий взгляд Аллы Михайловны, она торопливо добавила: — Мой самолет сломался. Карбюратор барахлит. Ну так сказал первый пилот.

— Конечно, я даю вам время подумать. Если мы договариваемся, — дама, казалось, была готова разрыдаться от радости, — и это единственная потеря, которую я понесу, то мой юрист свяжется с вами послезавтра... нет, завтра. Все формальности будут улажены немедленно.

Алена выходила из «Вертинского» на негнущихся ногах. Кажется, она начинала понимать, что на самом деле означает слово «компенсация».