Дед Мороз в личное пользование [СИ]

Глава тринадцатая

По дороге домой я успел заскочить в супермаркет за продуктами, и в любимую булочную за свежей выпечкой. Отец и кот меня ждали. Причём каждый сидя на своём любимом месте: отец за кухонным столом, попивая горячий чай, а кот на окне, сердито отвернув морду в окно. Ну-ну. Стоит только открыть холодильник, и паршивец будет тут как тут. Это он холод не любит, и зимой его ни за какие коврижки на улицу не выпрешь, а у меня личная жизнь есть, причем от погоды не зависящая. Поздоровался с любимым родителем, быстренько достал и уложил в плетёную вазочку ароматные булочки и ватрушки, и поставил на стол. Отец покосился на меня, на вазочку, опять на меня, опять на вазочку… и проиграл свежей выпечке подчистую. Ириша, его жена и моя любимая мачеха, пытается ограничить его в сладком, а я изредка балую. Не скажу, что отец у меня страдает большой склонностью к полноте, но маленький животик где-то там начинает проглядывать. Я сделал себе большую чашку чая с лимоном, и присел напротив отца.

— В городе по делу?

— Да. И к тебе, заодно. Ты, охламон, в последнее время не появляешься. Ириша на тебя почти обиделась, учти это, а Илья готовит очередную пакость, потому как тоже в обиде. Они соскучились, — я виновато улыбнулся.

— Прости, и Ирише с братишкой передай мои искренние извинения. Когда появится время, обязательно приеду. У меня дел сейчас полно.

— Наслышан. Всё-таки вышло по-твоему. Значит, со мной работать не будешь?

— Нет, меня здесь всё устраивает, тем более сейчас. И дело своё создавать я не хочу, даже не предлагай, — остановил я попытавшегося возразить отца. — Знаешь, я даже не ожидал, что так получится. Старый Лис уходит на пенсию. Уму непостижимо. Я думал, что он вечен, как Сфинкс.

— Жаль, конечно, что в Москву ты не переедешь, и работать ко мне не придёшь, но я тебя поздравляю. Уважение такого специалиста, как Веллер, дорогого стоит, сын, — отец допил чай, поставил чашку на стол, и с лукавством в глазах уставился на меня. — Кстати, именно Веллер занимался моим разводом с твоей матерью.

— Да? — Веллер? Это что, значит, старик в курсе какую фамилию взяла моя мать после развода? На моём лице, наверное, роскошным почерком отобразились все мои вопросы. Отец рассмеялся.

— Знает он, знает, кто ты такой. Почти сразу узнал. Да и тебя в детстве он видел пару раз, а память у него на лица отличная. Он мне позвонил, и я рассказал ему о нашем с тобой уговоре. Вот Аристарх Георгиевич и молчал. И не бери в голову всякие глупости! Раз он посоветовал тебя на своё место, значит, это заслуженно. Веллера ещё никто не смог заставить сделать то, чего он не хочет. Тем более для меня выгоднее было бы, если бы ты в Москву вернулся.

— Ладно, поверю, — улыбнулся я. Приятно всё-таки слышать похвалу.

— А хочешь, я расскажу, почему мы с твоей матерью развелись? — забросил наживку отец. Даже не знаю. Когда-то хотел. А сейчас? Я кивнул. Почему бы нет. — Мы поженились вскоре после того, как я запустил своё первое дело. Мои родители были ещё живы тогда, и неплохо помогли мне, дав денег на раскрутку. Через два года я вернул им всё с процентами, хотя отец и брать не хотел. Твоя мамуля была красотка, хотя и сейчас, наверное, красива. Я влюбился без памяти. Потом родился ты, и появилась первая трещина в фундаменте нашего брака. Я вдруг понял, что ребёнок ей нужен только для галочки, мол, смотрите какой у меня красивый мальчик. Тобой занимались я и бабушка. Когда тебе исполнилось девять, я вложил деньги в новый, тогда немного рискованный бизнес. Дело шло туго, мы с компаньоном из конторы почти не вылезали, именно тогда я познакомился с Веллером. И вот через год, когда дела, наконец-то, пошли на лад, я нюхом почуял, что у моей жены кто-то есть на стороне. Приступы желчной злости у неё прошли, перья вновь распустила. Мой шеф безопасности собрал мне целую папочку на неё, толстенькую такую. Мамуля твоя запасливая оказалась: со мной жила, с другим любилась, третьего в запасе держала, а на четвёртого поглядывала. Ну, а что? Вдруг у меня бизнес прогорит, с чем она-то останется? Я напился тогда, взял, да и пошёл к её тогдашнему любовнику. Не скандалить, не драться, сам не знаю зачем.

— А почему у неё не спросил прямо?

— Она соврала бы, — пожал плечами отец. — Пришёл, и что же ты думаешь? Он мне обрадовался, как брату родному. Забери, говорит, свою жену. Достала уже, сил нет.

— Не может быть!

— Ещё как может. Он её раскусил быстрее, чем я. А она вцепилась в него так, что не оторвёшь. Мужик-то крутой: тачка дорогая и модная, денег на счетах куры не клюют, недвижимость за границей, у меня тогда ещё ничего такого не было, да ещё и связи ого-го какие! Мне его жалко стало. Мы с ним поехали к нему на дачу, и напились до поросячьего визга. А утром наша благоверная туда пожаловала. Сколько крику-то было… Я думал, она нас убьёт.

— Нормально. Виновата сама, а орала на вас?

— Ещё бы ей не орать. Она заходит в дом, вся из себя нафуфыренная, а там на диванчике её муж, и её же любовник голенькие в обнимку спят.

— Чего? — от такой новости я чуть чаем не захлебнулся. Во все глаза уставился на отца, всё ещё думая, что мне послышалось. — Ты и… и…

— Ага, — довольно, и ничуть не краснея, закивал отец головой. — Я же сказал, сын, что мы с ним напились. Он мне признался, что любит и с бабами, и с мужиками. А я когда слишком много выпью, становлюсь очень любопытен.

— Это у нас черта семейная, — поддакнул я.

— Я проявил заинтересованность, он инициативность, закончилось всё на диванчике. Мне понравилось, но весь кайф твоя маман обломала. Она орала про извращенцев, про развод, про то, что всем расскажет какие мы. Но… Ума у неё хватило подумать и понять, с кем связываться не нужно. Её бывший любовник был ей не по зубам. Тогда она решила раздеть меня, как липку. Но тут поработал Веллер. Да и папочка с компроматом помогла. Вот только с тобой плохо получилось. Мне пришлось согласиться на её требования, и ограничиться только выплатой алиментов. Здесь она всё-таки отыгралась.

— Пап, хватит об одном и том же. Я всё понимаю, и давно тебя ни в чём не виню. Бабушка ещё тогда сказала, что с её дочерью ужиться очень трудно. Вообще трудно ужиться с человеком, который любит только себя. Она знала правду?

— Знала. И поняла меня, и простила.

— А с тем мужчиной ты ещё виделся?

— Не только виделся, но мы даже были какое-то время любовниками, потом стали просто друзьями, но очень хорошими. Он мне во многих моих начинаниях помог.

— А после него у тебя были связи с мужчинами?

— Длительных связей никогда не было, если ты имеешь в виду отношения, — я кивнул, для меня это животрепещущая тема. — Просто одноразовые свидания. С годами у меня появилось несколько постоянных партнёров, с которыми я виделся время от времени.

— Не боишься, что Ириша узнает?

— А она с самого начала знала, что иногда мне хочется сходить налево.

— По-моему это сильно налево.

— Она очень мудрая у меня, и всегда такой была. Когда-то сказала мне, что нельзя закрыть в доме вольный ветер, потому что тогда он превратится в сквозняк. А сквозняки моя Ириша не любит. И, знаешь, с каждым годом моих загулов становится всё меньше, и меньше. Раньше было каждый месяц, а теперь три-четыре раза в год. Мне всё больше нравится быть с ней.

— А мне ведь она понравилась именно потому, что не только красивая, но и умная.

— Маман давно звонила?

— Месяца четыре назад, а полгода назад даже приезжала, на пару дней. Еле выжил.

— А что так?

— Она развелась со своим графом, и собиралась вскоре замуж за швейцарского банкира выйти. Портфель стильный мне в подарок привезла. На него теперь весь офис поглядывает с завистью.

— А за что граф в немилость попал?

— Обеднел бедолага граф, стараниями моей маман. И она его сменила на другого лоха, но с деньгами на счетах.

— Кто бы сомневался, — засмеялся отец, и встал из-за стола. — Жаль, что мне пора ехать. Посидели бы ещё.

Я проводил отца в прихожую, помог надеть пальто. Отец поправил воротник, элегантно набросил шарф. Вдруг, он хлопнул себя по лбу, полез в карман пиджака и достал оттуда… Твою мать!

— Извини, сын, но я случайно твою вещь прихватил, когда был сегодня в гостях, — лучезарно улыбнулся мой отец, протягивая свой же подарок — мои часы. Я стукнулся лбом о стенку один раз, затем ещё раз. Потом посмотрел на смеющегося отца, и спросил:

— Ты мне поэтому, интриган, про развод рассказал? Слушай, а у нас это семейное в первый же раз палиться?

— Похоже на то, — отец похлопал меня по плечу, и стал серьёзным сразу же. — Мне нравится Тимофей, и как человек, и как бизнесмен. Я просто скажу тебе, что в ту квартиру, где часто бывают его дети, он никогда не приводил своих любовников, и уж тем более не кормил их завтраком.

— Намёк понял.

Отец уехал, оставив меня в раздумьях. Никогда бы не подумал, что он у меня би. Теперь стала понятна ненависть моей маман к геям, хотя здесь скорее её ущемлённое самолюбие сыграло роль, а не факт самой измены. Если бы на месте любовника была женщина, маменька вряд ли подала бы на развод. Как же так? Её и променяли на брутального мужика. А то, что у самой мордашка в перьях, абсолютно не важно. Вот такая она у меня, маменька родная.

Первым делом я навёл блеск и чистоту в квартире. Бабуля моя сама любила порядок, и меня приучила. Я смог только через два года сделать полный современный ремонт здесь. Всё рука не поднималась что-то менять. В итоге оставил несколько дорогих сердцу вещиц, а остальное раздал подругам бабули. А потом задумался над тем, чем накормить Морозова. Подумал, и решил, что лучше мяса для мужчины ничего нет. Тем более что всё равно уже его купил. После всех моих дел, до предполагаемого времени приезда Тима оставалось часа два. Успею всё сделать. Достал говядину и бекон, нарезал их тонкими полосками. Мясо отбил, посолил и поперчил. Пританцовывая под задорную мелодию в наушниках, ну не могу я готовить без музыки, заглянул в морозилку за морковкой и спаржевой фасолью. Увидел там ягоды. Задумался. Мишкина тётка всегда передавала всяких ягод не только племяннику, но и мне. Тётя Катя не раз говорила, что я уравновешиваю её Мишку. А почему бы не приготовить на десерт манную запеканку с ягодами? А если ещё и полить её вареньем сверху, за уши ведь не оттащишь. Короче, прихватил ещё и ягоды из морозилки.

На ломтики мяса, смазанные хреном, уложил размороженные и порезанные овощи, свернул рулетиками, и поставил тушиться. Пока суть да дело достал несколько куриных окорочков, натёр их горючей смесью из чёрного и красного перца с добавлением соли, сахара и тмина, и засунул в разогретую духовку. Напоследок сварил рассыпчатый рис, нарезал салатик из овощей. Приготовил пикантный соус к окорочкам из апельсинового мармелада и горчицы. Почти всё! Пока возился с рисом и салатом, почти испёкся мой десерт. Я его с детства люблю. Тогда мне его готовила бабушка… Вот мать годами не вижу и совершенно не скучаю, а бабушки не хватает до сих пор. Умом понимаю, что её не вернуть, но сердце тоскует по замечательному и родному человеку.

Подходило время Ч, а Морозов задерживался. Я уже душ по второму кругу принял, рыжий Тимофей Ильич спрятался, и сидел в засаде на кухне, можно подумать, я его там не заметил. Как он только, обжора, слюной до сих пор не удавился. Умял же банку кошачьих консервов, да так напопрошайничался, что стал круглым, как мяч.

Звонок в дверь прозвучал, как пожарная тревога. Мы с рыжим вздрогнули, и на мягких лапах пошли в коридор. Я открыл дверь, и с облегчением увидел Морозова: огонь в глазах, в одной руке бутылка вина, а в другой кофр с костюмом, судя по всему, и небольшая сумка на плече. Я усмехнулся, и впустил его в свою квартиру. Переживал, похоже, я зря.

Ужин приняли благосклонно, похвалили. А десерт слопали, и ещё добавки попросили. Я заметил, что рыжий прохвост на глаза не показался, опять засел где-то в засаде, и присматривается к своему тёзке. Глядя на блаженно улыбающегося Морозова, я понял, что с сексом придётся подождать. Я его явно перекормил. Н-да. Сам виноват. Пока я складывал грязную посуду в посудомоечную машину, Тимофей отнёс свои вещи в мою комнату. Это было как-то так по-домашнему, что у меня дрогнуло сердце. Ни одной из своих дам я не позволял остаться дольше, чем на одну ночь, с радостью выпроваживая их поутру, а его пригласил на все выходные, до самого утра понедельника. Что я творю? Но сейчас на сердце было так тепло…

Я предложил Тимофею скоротать вечерок за просмотром какого-нибудь фильма. У меня была достаточно большая фильмотека. Он закопался туда довольно-таки надолго, я чуть не уснул в одиночестве на мягком диване. Морозов с довольным лицом поставил диск, и сообщил, что нашёл замечательный фильм со стариной Брюсом Уиллисом. Боевик, угрюмо подумал я, устраиваясь удобнее на диване. Тимофей положил голову мне на колени, и включил просмотр. Вот это номер! Откуда? Я даже не знал, что у меня такое есть.

Фильм довольно старый, да ещё и комедия. И самое забавное, что я его никогда не видел. Мы смотрели и хохотали. Я смотрел на героиню, и почему-то представлял на её месте не Ким Бессинджер, а нашу Аллочку. Тимофей за ужином вытащил из меня всю историю, и добавил к ней свои комментарии и дополнения. Оказалось, что в тот день, когда мне посчастливилось соблазнить нашу секретаршу, у Морозова с ней произошёл довольно откровенный разговор. Попросту говоря, красавицу отшили. А тут я — перспективный рыцарь на белом коне. Перспективный, был, пока утром не вспомнил незабвенного Тимофея Ильича, правда не того, о ком она подумала. И разозлилась она, по предположению Морозова, именно потому, что я, такой-сякой, соблазнил её, чтобы прикрыться. Притворщик и гад. На тот момент это был полный бред. Сейчас, когда всё случилось, прикрываться девушкой, любой девушкой, в мои планы не входило. Не в моих это правилах. Просто не нужно выставлять свою личную жизнь на всеобщее обозрение, и всё. Это только твоё дело, с кем ты спишь, и кого любишь. Твоё — только твоё, и ничьё больше. Рыжий Тимофей объявил о своём существовании внезапно, просто прыгнув на упругий живот Тима. Полумрак в гостиной, свет от плазмы, шестикилограммовая мохнатая тушка и светящиеся желто-зелёные глаза. Морозов чуть инфаркт не получил.

— Ну, привет тёзка, — просипел человек, поднимая кота двумя руками. — Вадик, перекармливать мужиков у тебя за правило? Судя по нему, да.

— Есть такое дело, — рассмеялся я, глядя на этих двоих.

— А ты так и не рассказал, почему он мой тёзка, — Тимофей уложил тушку обратно к себе на живот, и почесал за ухом. Это подлый приём, мой кот сразу раскидал довольно лапы, и заурчал, словно трактор «Кировец».

— Да всё просто. Его Тимофеем назвал мой младший брат, он же мне его и подарил, ещё маленьким котёнком. Брата зовут Илья. Когда я сердился на этого рыжего прохвоста, называл его Тимофеем Ильичом. Так в итоге и осталось.

— Забавно. А ему идёт быть по имени-отчеству. Важный такой, — и начал почёсывать уже пузико. Я бы тоже не отказался, чтобы кое-кто почесал и мне пузик, или что-то другое. Я ревную к собственному коту? Вот это ты дожил, Снегирёв! — Слушай, а что он самое смешное отмочил?

— Кроме того, что любит шоколадные конфеты и любой сладкий крем? Ну-у… Догадайся, где в детстве было его любимое место обитания?

— Твоя подушка? — не угадал. — Кровать? Этот диван? Подоконник? А что?

— Электрочайник, — сдался я, и, не удержавшись, заржал. У Морозова было такое смешное выражение лица. — Когда он был совсем маленьким, стоило выключиться чайнику, как он умудрялся залезть на крышку, и там устроиться спать. В клубочек сворачивался, и спал. Когда чуть подрос, на чайнике уже весь не помещался. Тогда он умащивался на тёпленькой крышке пузом, а лапы свешивал на все четыре стороны. Этот шельмец мне два чайника так разбил. Он вырос, а чайник, как ты сам понимаешь, нет. Залезал и ронял на пол, залезал и опять ронял. Замучился я покупать новые чайники, пока ему дошло, что больше ему там не греться.

Насмеявшись вдоволь, Тим уволок меня всё-таки в спальню, и свой незабываемый секс я получил. А утром мне показали разницу, между всяким сном и явью, сделав такой минет, что я теперь даже во сне его ни с чем не перепутаю.