Дед Мороз в личное пользование [СИ]

Глава четырнадцатая

POV Михаил.

Нарядная пушистая ёлка, гирлянды, мишура и прочая лабуда свисала откуда можно и нельзя. Ёлка, конечно, не висела, а чинно стояла посредине, но это так, к слову, пришлось. Так можно охарактеризовать убранство нашего зала для гулянок. Весь наш главный офис, где я имею честь работать, располагался в трёхэтажном старинном доме, который компания выкупила давно, и за свой же счёт отреставрировала. Удобно: все и всё под рукой у руководства, да и место для всяких корпоративов и юбилеев тут же. Бар, сцена, столики есть. Гуляй, народ. Народ и гулял. Вон, Аллочка наша, красавица писаная, в костюме Снегурочки что-то со сцены щебечет, рядом здоровенный Дед Мороз стоит, и уже слегка покачивается. А впереди ещё поздравление руководства, выступление приглашённых артистов, конкурсы всякие, а «дедулю» уже кто-то добрый подпоил. Должность у нас это сменная, даже я пару лет назад отметился в этой роли. Как вспомню, так вздрогну. Стоим с Вадимом, и смотрим на сотрудников. Кто-то бросал на моего друга косые взгляды, кто-то морщился, кого-то плющило от любопытства. А Вадим молодец! Его попустило, и на всех стало плевать. А кому докажешь, что ты не слон? Несмотря на то, что у них с Морозовым с недавних пор развивался нешуточный роман, о нём знаю только я, так как сам немного поспособствовал. А то, что наплела Алла и Ко, как не крути, всё-таки злобные сплетни. Да и не было на тот момент ничего между шефом и его новым главным юристом. Не было. Одни редкие, томные, едва уловимые взгляды. У Вадима сейчас такой плотоядный взгляд, и всё в сторону секретарши шефа. Толкнул его в бок, и спросил:

— Ты хочешь нашу Снегурочку съесть, или убить по-тихому?

— Напоить. Мы с сам знаешь кем, недавно комедию старую нашли у меня в залежах, может, видел когда-то, «Свидание вслепую» называется. Там у главной героини непереносимость спиртного, а главный герой её напоил на свою голову. Почудила она знатно, — сказал Вадим, и сделал глоток шампанского. Для нас это так, разминка.

— Так может, подсунешь ей «отвёртку», а с барменом договорюсь?

— Я сегодня добрый, пусть это будет ей от меня спасибо.

— За сам знаю кого? — поддёрнул я друга. Вадим засмеялся, и тут же замолчал, поражённо глядя на сцену. Я тоже туда посмотрел: ничего особенного. Всего лишь Морозовы, причём оба, и старший, и младший, а с ними ещё один высокий, статный такой мужчина с седыми, а нет, пепельными, как у Вадима волосами. Вот на него-то мой друг испуганно и таращился.

— Что за мужик? Ты его знаешь? — тихо спросил Снегирёва.

— Романовский, — так же тихо ответил мне Вадим.

— Наш совладелец? А что ты перепугался-то?

— Это… Короче, Мишка, это мой отец, — выдал друг новость. Вот партизан, блин.

— Вот это скелетик у тебя в шкафу, друг мой. А что он тут делает? Я его в первый раз вижу у нас.

— Он редко здесь бывает. Отчёты ему Морозов лично отвозит, на совещания отец не приезжает, доверяет. А если что надо обсудить, то может и к Тиму домой приехать. Он нас так и спалил, — я аж шампанским поперхнулся. Одна новость лучше другой.

— Да и старший Морозов давненько появлялся, а тут ваши папеньки вместе пожаловали. Думаешь, что-то будет?

— Шкурой чую, будет. Вон, отец машет. Меня зовёт, — вздохнул Вадим, отдал пустой бокал пробегавшему мимо официанту, и пошёл на сцену. Там Тимофей Ильич уже начал поздравлять народ.

— Снегирёв сын Романовского, — раздался позади меня спокойный, и даже красивый голос. Я бы восхитился им, если бы он не принадлежал Светику. Вот это попадос! Интересно, как много она слышала? А, главное, как тихо и незаметно подобралась-то. Ей только в разведке работать.

— Светочка, солнце ты наше ясное, только, пожалуйста, — я уже начал свою просьбу, как она закрыла мне рот своей ладошкой, и указала на сцену. Там, пока я таращился на Светика, Тимофей Ильич успел быстренько толкнуть поздравительную речь, а господин Романовский перехватил у него инициативу:

— Дамы и господа! Я присоединяюсь к поздравлению вашего руководителя, и хочу кое-что добавить. Много лет назад мы с моим другом, — он указал рукой на Морозова-отца, который улыбнулся ему в ответ, — создали эту компанию. Подняли её на ноги, сделали успешной. Пришло время, и мой друг передал наше детище в умелые руки своего сына. И вот теперь я решил последовать его примеру, — бедный Вадим при этих словах опасливо взглянул на пока что невозмутимого Тимофея Ильича, и дёрнул узел галстука. Кажется, я догадался, что сейчас скажет его отец. «Бедный Вадим», — подумал, и усмехнулся я. — Сегодня я с радостью объявляю, что передаю свою часть компании в руки своего старшего сына, которого вы все давно и хорошо знаете — Вадима Петровича Снегирёва.

— Большое спасибо, отец, — с трудом выдавил из себя покрасневший Вадим, пожимая довольному отцу руку. Он искоса посмотрел на ошарашенного Тимофея, криво улыбнулся… и дал дёру со сцены. А наши сотрудники всё не могли отойти от шока, и хлопали, и хлопали, и скрежетали зубами. Особенно некоторые, вроде Аллы, Милы, или бледного Сахарова. Не иначе, ожидают репрессий.

— Беги, Форест, беги, — хихикнула рядом Светик, глядя как Тимофей Ильич неспешным шагом направился вслед за сбежавшим Снегирёвым.

— Может, не догонит? — произнёс я с надеждой.

— Догонит, — уверенно ответила мне Светик. И мечтательно добавила. — И поздравит. Ещё как поздравит.

— Светочка, а может, ты не будешь никому рассказывать о том, что услышала? А?

— Не буду, Самсонов, но не из-за твоей жалобной физиономии. Просто мне Морозов и Вадим симпатичны, как люди.

— А что же ты тогда зубы в приёмной точила о Вадима вместе с Аллкой и Милкой? — зло припомнил я.

— Откуда знаешь?

— Вас Вадим слышал, а потом мы с ним напились в драбадан.

— Как некрасиво вышло, — поморщилась Светик. — Я так понимаю, всё, что наплела Алла чушь?

— Полнейшая. Как сама слышала, карьеру таким путём ему делать смысла никакого не было. Вадим начинал с нуля, и пахал много, чтобы добиться того, что сейчас имеет. Веллер его гонял, как проклятого. А с Морозовым ничего не было, вообще.

— Тогда не было, сейчас есть. Да мне это и не важно. Я мщу только тем, кто мне не нравится, и то, только от скуки в своём отделе. И если Вадим такой добрый, что мстить не собирается, это сделаем мы с тобой, — и заговорщицки посмотрела на меня. — Я ту комедию видела, хорошая такая, познавательная.

— От меня Аллочка даже стакан молока не возьмёт, — со скепсисом сказал я.

— Зато от меня возьмёт. Она сейчас в расстроенных чувствах, бедняжка. Помочь необходимо, — такое сочувствие в голосе. — Золотую рыбку упустила, даже две, если считать неудачную охоту на Морозова.

— Ты сейчас похожа на злую ведьмочку. Такую привлекательную-привлекательную ведьмочку, — сказал я с восхищением. Светик обошла меня, чуть повернула назад голову, и улыбнулась.

— Запомни, Самсонов, не люблю когда из меня делают дуру. За мной!

— Есть! Иду! Бегу!

POV Тимофей.

«Куда мои глаза смотрели? Я же знал, что у Романовского есть старший сын от первого брака, и живёт он в этом самом городе. А волосы достаточно редкого оттенка, да отчество Петрович? Я болван!» — бесился я, глядя вслед уматывающему из зала, с крайне растерянной и виноватой физиономией, Вадиму. Похоже, выходка его папеньки стала сюрпризом не только для меня, но и для него. А мой-то явно был в курсе, вон как улыбается. Спина Вадима мелькнула в дверях и исчезла. И мне пора. Только дёрнулся уходить, как меня за плечо поймал дядя Петя и тихо сказал:

— Тим, учти, мне мой сын нужен живым и, по возможности, здоровым.

— Постараюсь вернуть целым и почти невредимым, — буркнул я.

— Возвращать не надо, — засмеялся Романовский, а я удивлённо уставился на него. Он знает о нас? — Тим, пойми одно, он хотел с тобой поговорить, я просто немного опередил события. И сюда, пять лет назад, он устроился сам, без моей помощи. Я мечтал, чтобы он со мной работал, а Вадим хотел работать под началом Веллера, но не как сын совладельца. А теперь можешь бежать и догонять!

И я побежал, точнее, попытался быстро, но степенно дойти до дверей. А вот дальше я действительно ускорился, и поймал мою птичку у дверей его старого кабинета. Заломил руку за спину, и в таком виде затащил к себе в логово, в смысле уже в свой кабинет. Вадим тихо возмущался, и трепыхался. Только в кабинете отпустил, закрыл дверь на ключ, и стал медленно приближаться. Этот шустрик меня не боялся, по силе мы в принципе равны, если что, сдачи он мне даст, но в глазах плескалась тревога. Неужели опасается, что я его брошу? Из-за такой глупости? Нет, птичка моя, не дождёшься! Но я тебя выдеру.

— Тим! Не сердись только, хорошо? Я не хотел так… Честно, я бы признался сам…

— Знаю. Твой отец просветил: и про Веллера, и про самостоятельность, и про подарок.

— Тогда почему ты мрачный такой? — Вадим аккуратненько миновал мой стол, и оказался от меня, так сказать, по другую сторону баррикад. Типа оборону занял. Ага.

Я стремительно перелетел через стол, и поймал его. Но этот скользкий товарищ выскользнул не только из моих рук, но и из пиджака. Меньше вещей снимать осталось, тоже хорошо. Я снял и свой пиджак, развязал галстук, и намотал его на руку. Вадим опасливо посмотрел на мои действия, и сделал ещё пару шагов от меня подальше. Пока я гнался за ним по коридорам офиса, успел понять, что ничего страшного-то не произошло. Просто у жизни бывают такие каверзы, и их необходимо понять, и простить. Но наказать за скрытность надо. Вот это я и хотел сделать. Очень хотел. Так хотел, глядя на этого ухмыляющегося обормота напротив, что даже кровь от возбуждения, казалось, вскипела. В брюках стало тесно, и, присмотревшись, я понял, что не только у меня. Адреналина резко прибавилось. Я вновь бросился в стремительную атаку, Вадим же, оперевшись рукой на стол, перелетел через него ласточкой. Акробат, твою мать! Прямо, как я. Теперь вот опять улыбался по ту сторону. Ему нравится… Я принялся обходить чёртов стол по дуге, а Вадим начал спиной назад двигаться от меня. Я сделал вид, что увидел позади него препятствие, и Вадим попался на уловку. Я воспользовался этим, и поймал его за руку. Поймал, развернул, уложил животом на стол. Вот и галстук пригодился! С трудом, но связал Вадиму руки за спиной.

Матерился он знатно, но в голосе проскальзывало явное удовольствие. Вновь перевернул его, и подсадил попой на стол. Рывком раздвинул ноги, встал между ними, и, наконец-то, поймал его упрямые губы поцелуем. Прикусил нижнюю, чуть пухлую губу, и отпустил. Кончиком языка обвёл чёткий контур рта, и Вадим в ответ поймал его в свой сладкий плен. Как же хорошо! Я развязал и отбросил в сторону его галстук, расстегнул пуговицы на рубашке, и добрался до изящных ключиц, стройной шеи, не преминув оставить там пару отметин. На что возмущённо пошипели, и застонали, когда мои губы лизнули и прикусили возбуждённую горошину соска. И нечего на меня шипеть, дорогой мой. Помучив оба соска, я спустился по кубикам пресса к ремню брюк. Сверху затихли, а я усмехнулся. Звякнул пряжкой, расстегнул всё, что мешало. Вадим поёрзал, видимо, связанные руки мешали удобно устроиться на гладком столе. Его член выскользнул из плена, и радостно качнул головкой. Я погладил ствол рукой, затем, от основания до самого верха медленно, наслаждаясь моментом, точнее, испытывая терпение Вадима, провёл языком. Растягивая удовольствие, начал ласкать, гладить и посасывать, доводя его хозяина до белого каления. Когда бедолага был уже на грани, я отстранился, и мигом перевернул Вадима на живот, спустив брюки и бельё так, чтобы не мешали.

— Знаешь, как давно я мечтал поиметь одного симпатичного юриста на этом столе?

— Тим, ты собираешься и дальше мечтать, или всё же поимеешь меня, наконец? — задыхаясь, проворчал на меня Вадим, и стрельнул расплавленным серебром глаз.

Я засмеялся, чувствуя себя до безумия счастливым, и принялся растягивать его, подготавливая к самому главному. Хорошо, что с некоторых пор я держал смазку в ящике своего стола. Вскоре мой готовый к бою член проник в жаркое нутро медленно и осторожно, дав Вадиму возможность привыкнуть. Когда услышал тихий стон, начал двигаться. Я с трудом себя сдерживал, хотелось рвануть, завоевать, сделать своим. Наклонился вперёд, и укусил Вадима за плечо, тут же виновато зализал. Волосы на его затылке взмокли, на спине засеребрились капельки влаги, мышцы перекатывались плавно под гладкой кожей. Мой. Я погладил упругие бока, подтянутые ягодицы, напряженные руки. Галстук развязался легко, Вадим с облегчением вздохнул, растёр запястья, скинул небрежно рубашку, положил ладони на стол, и… У меня сорвало-таки крышу от его точных и сильных движений навстречу.

Даже находясь снизу, он умудрился перехватить инициативу. Скоро, наверное, я получу предложение поменяться местами, и я не буду даже возражать. Всё, что он захочет. Я люблю не только получать удовольствие, но и дарить его. Как же это хорошо, когда человек, с которым ты близок физически, ещё и дорог тебе, любим. И ты знаешь, что он так же любит тебя в ответ. Мы пока не говорили с Вадимом тех важных слов, которых каждый человек ждёт в глубине души. Но оба понимали, что нас тянет друг к другу неспроста. Нам слишком хорошо вместе: уютно, комфортно, интересно, жарко. За те первые совместные выходные я понял, что хочу жить с ним вместе: ложиться вечером в кровать, и просыпаться утром, готовить для него и наслаждаться тем, что готовит он для меня, вместе проводить свободное время, и вместе работать. Осталось только уговорить Вадима, убедить попробовать разделить жизнь на двоих. Я больше не мог мыслить связно. Тонул в сладком тумане, растворялся в любимом теле. Оргазм, как в женском романе, накрыл нас одновременно, большой жаркой волной.

— Всю жизнь бы так лежал, — прошептал я, распластавшись на спине Вадима.

— Да я не против, только на столе как-то неудобно. Тим, поехали домой!

— Куда именно? К тебе, или ко мне?

— Ты − мой личный Дед Мороз. Куда повезёшь, туда и поеду, — смеясь, произнёс Вадим, пытаясь стряхнуть с себя мою тяжёлую тушку, а у меня сердце запело. Домой!

— К тебе. Твоя квартира ближе. Слушай, — спохватился я, помогая Вадиму встать, — а мы, там, на дядю Петю не нарвёмся? Он знает про нас?

— Он у любимой тёщи любит останавливаться, когда в Питер приезжает. И да, знает. Мы с тобой спалились ещё тем утром, когда он тебе визит нанёс.

— Это как же? Я ему не говорил, тебя он тоже не видел.

— Меня не видел, — согласился Вадим, поправил брюки, и начал застёгивать рубашку. — А вот мои часы, которые я оставил в ванной, опознал и с собой прихватил, как улику. А потом мне их отдал.

— И?

— И благословил, если можно так выразиться. Мой папенька сам не без греха, оказался.

— Дядя Петя? — я ошарашенно уставился на улыбающегося Вадима. Он кивнул, подтверждая. — Вот конспиратор. А как же жена?

— Приручает его помаленьку, лет двенадцать уже. Я её теперь ещё больше люблю и уважаю.