Дело туфельки магазинной воровки

Глава 19

Мейсон въехал под арку с вывеской «Отель Гейблз» На фоне неба маячила темная громада загородного отеля, и лишь по редким освещенным окнам можно было судить о том, что он обитаем.

Мейсон припарковал машину, отдал сумку и чемодан сонному посыльному, вышедшему из освещенного вестибюля, подошел к конторке.

— Моя фамилия — Мейсон, — обратился он к портье — Надеюсь, мне забронирован номер?

— О да, мистер Мейсон. Номер вас ждет. Поднимитесь туда сейчас же?

— Пожалуй.

Мейсон прошел за посыльным по широкой лестнице и оказался в длинном коридоре типичного загородного отеля. Расплатившись с посыльным, он снял пиджак и жилет, умылся, запер двери. Потом снова надел жилет и пиджак, вошел в ванную и прислонил ухо к двери в соседний номер. Оттуда доносились всхлипы.

Мейсон постучал в дверь. Через мгновение послышался голос Деллы Стрит:

— Кто там?

— Мейсон, — отозвался он. Делла распахнула дверь.

Вирджиния Трент, растрепанная, с распухшими от слез глазами, посмотрела на него с кровати и, спохватившись, стянула на груди кимоно, наброшенное на плечи.

— Откуда вы? — спросила она.

Мейсон подошел, присел на край кровати.

— Из суда, — сказал он. — Как только вырвался, сразу к вам.

Она откинула со лба прядь волос, села и, взбив влажную от слез подушку, положила ее за спину.

— Я возвращаюсь, — сказала Вирджиния. Мейсон отрицательно покачал головой.

— Да, возвращаюсь и иду в суд. Я целый день собираюсь уехать, но Делла меня не пускает. Потому вы и послали ее со мной?

Мейсон кивнул.

— Так вот, я возвращаюсь. Я им расскажу…

— Что расскажете? — Все.

— Сначала расскажите мне, Вирджи.

— Тетя Сара прикрывает меня. Провал в памяти у нее не больше, чем у меня. Мне все равно, что вы скажете, мистер Мейсон, мне все равно, что скажет она. Я знаю: тетя Сара в опасности. Весьма возможно, жюри присяжных признает ее виновной. В газетах пишут, что в этом деле все абсолютно ясно.

— Жюри присяжных только что сняло с вашей тети обвинение в убийстве, ее признали невиновной, — мягко прервал ее Мейсон.

— Невиновной?

— Именно так.

— Как же… как это произошло?

— Думаю, жюри присяжных прекрасно представляет, как все было на самом деле.

— Что вы этим хотите сказать?

— Лучше вы мне расскажите, что же все-таки произошло, Вирджи.

И Вирджиния повела свой рассказ, перемежаемый всхлипами и новыми потоками слез.

— Я расскажу вам всю правду, мистер Мейсон. Позвонил Остин Галленс и велел мне вместе с тетей Сарой дожидаться его на углу в условленное время. Сказал, что подъедет и заберет нас. Он приехал и заявил, что мы должны сделать решительную попытку разыскать дядю Джорджа.

Он предложил, чтобы мы разделились, каждый взял на себя определенный район и обошел там все игорные заведения. У него был список клубов, куда дядя Джордж имел обыкновение заглядывать. Так вот, он посадил нас в машину и повез к себе домой, чтобы распределить, кому и куда идти по этому списку.

— У вас был с собой револьвер? — спросил Мейсон.

— Да, я знала, что пойду одна в весьма сомнительные заведения. Я прихватила револьвер и фонарик.

— Ну и что было дальше?

— Мистер Галленс привез нас к себе домой. Он поставил машину в гараж и направился к дому. Тут я заметила, как в одном из окон мелькнул луч фонарика. Галленс закричал, что кто-то забрался к нему в дом. У него был револьвер в кармане брюк. Он тут же выхватил его и побежал в дом. Я не хотела идти за ним, но тетя Сара потянула меня за собой. Я, естественно; вытащила из сумочки револьвер. Сами понимаете, полагаешься на то, в чем чувствуешь себя уверенной. Я стала хорошим стрелком и…

— Да, я знаю, — прервал ее Мейсон. — Расскажите, что там произошло.

— В передней стоял какой-то человек, я его смутно видела. Галленс включил свет, но, видимо, перегорела пробка, и весь дом погрузился в темноту. Человек пробежал мимо меня и выскочил из дома через заднюю дверь.

— А потом?

— Я вынула из сумки фонарь и протянула его мистеру Галленсу.

— А револьвер держали в руке?

— Да. Мистер Галленс пожаловался, что у него украли много драгоценностей, и тетя Сара удивилась, почему он их держит дома, на виду.

Вдруг он ни с того ни с сего говорит: «Черт возьми, а ведь это был не вор, а сыщик, вы наняли сыщика следить за мной». — «Да что вы, Осси, — ответила тетушка, — подозреваете всех, потому что знаете — драгоценности ваши краденые». — «Ах, вот к чему вы клоните», — говорит он. А тетушка его заклинает: «Осси, скажите только, где Джордж, все ли с ним в порядке, и — наше дело сторона. Но если вы мне не скажете, я сообщу в полицию». Больше она ничего не успела сказать. Он закричал что-то вроде: «Живым не дамся» — и выстрелил в нее в упор.

— А вы что делали?

— Что бы я ни делала, это был бессознательный рефлекс. Поверьте, я даже не помню, как спустила курок. Потом вижу — Галленс лежит на полу. Тетушка сохраняла величайшее хладнокровие. «Вирджи, — говорит, — не теряй голову. Я боюсь, что с Джорджем случилось что-то ужасное и надо добиться от Осси правды. Сейчас придется вызвать санитарную машину и отправить его в больницу, но прежде надо его обыскать и найти какие-нибудь улики, они еще могут понадобиться». Тетя Сара наклонилась над ним, расстегнула жилет и рубашку и обнаружила под ней замшевый пояс с бриллиантами. Она вытащила из кармашков бриллианты, подняла с полу оброненный им револьвер и сунула его в сумку. Потом попросила меня найти телефон и позвонить в полицию. Пока я шарила в темноте, пытаясь отыскать телефон, тетушка вдруг говорит: «Погоди, Вирджи, он умер».

— Что было потом? — справился Мейсон.

Вирджиния тряхнула головой, будто пытаясь избавиться от навязчивых воспоминаний, и уткнулась носом в подушку.

Мейсон положил руку на ее вздрагивающие от рыданий плечи.

— Ну, ну, Вирджи, не надо так расстраиваться, держите хвост морковкой. Так что же было дальше?

Через некоторое время Вирджиния оторвала голову от подушки и, всхлипывая, продолжала свой рассказ:

— Тетя Сара сказала, что камни, похоже, краденые. Если это так, все, мол, обойдется, а если нет, мы попали в жуткую переделку. Вся надежда на то, что никто не знает, что мы здесь были, а то, что здесь побывал грабитель, очевидно. Лучше всего, мол, нам тихо уйти отсюда и держать язык за зубами. Тетушка велела мне выйти через заднюю дверь, а сама пошла через переднюю… А потом… ну, вам известно, что было потом.

— Вы пошли в контору дяди и положили револьвер в ящик до моего прихода.

— Да.

— И вы не знали, что там находился труп дяди?

— Боже правый, конечно нет. После всех событий того дня это меня почти доконало. Я думала, сойду с ума.

— Продолжайте.

— Что было дальше, вы знаете не хуже меня. Тетя Сара ни разу не обмолвилась о том, что произошло Продолжала уверять меня, что у нее провал в памяти, и при этом не теряла присутствия духа, да и меня призывала не беспокоиться, целиком положиться на вас Всякий разговор на эту тему она обрывала. Повторяла, что ничего не помнит и помнить не желает.

— Возможно, она и впрямь ничего не помнит, — предположил Мейсон.

— Не думаю. Вероятно, она старается прикрыть меня.

— Вы это утверждаете?

— Нет, я не могу сказать наверняка. Мейсон перевел взгляд на Деллу Стрит.

— Вирджи, — начал он, — а теперь послушайте меня Желательно, чтобы вы все запомнили. Если у тети Сары действительно провал в памяти — одно дело. Если же никакого провала нет и она просто пытается прикрыть вас — это совсем другое. Что касается вас, это не имеет ни малейшего значения. Вы стреляли в целях самообороны. То, что Остин Галленс собирался покончить с вами обеими, не вызывает ни малейших сомнений. Он убил вашего дядю, когда тот обнаружил, что бедфордовские бриллианты краденые. Вероятно, ваш дядя послал за Галленсом. Тот сразу же явился в контору. У них состоялся откровенный обмен мнениями. Галленс понял, что попался, а ваш дядя стал звонить в полицию. Тогда Галленс выхватил из кармана револьвер и застрелил Джорджа Трента. Он спрятал тело убитого в упаковочный ящик, скрыл все следы преступления и уехал домой. Там он перезарядил револьвер и, зная повадки вашего дяди, отправил на его адрес ключи от машины.

Я, конечно, не представлял, что произошло, но у меня были подозрения. Я был почти уверен, что жена Пита Ченнери призналась ему в том, что у нее было с Остином Галленсом, и Пит Ченнери, занимавшийся кражей драгоценностей, почуял возможность поживиться. Он велел жене продолжать прежние отношения с Галленсом. Когда вы подъехали к дому, именно он рыскал там.

Итак, я был уверен, что Галленс убил вашего дядю Джорджа, но сначала я не знал, как это доказать.

Я не понимал, действительно ли ваша тетя ничего не помнит или пытается кого-то прикрыть. Но я догадался, что если она кого-то защищает, то это вас. Косвенные улики показывали, что грабителем, проникшим в дом Галленса, был Пит Ченнери. И тогда я решил использовать ею для отвода глаз, чтоб добиться оправдания миссис Брил: я знал, что в ходе процесса вскроется путаница с пулями.

А когда место свидетеля занял сержант Голкомб и, желая скрыть свою ошибку, с такой уверенность давал показания о пулях, я использовал замечательную возможностей заставил его — пусть невольно — сослужить службу правосудию.

Честно говоря, Вирджи, я не знаю, как бы все сложилось, если бы обвинение почуяло, в чем кроется правда, и провело настоящее расследование. Они бы арестовали вас, предъявили вам обвинение в убийстве, и вам пришлось бы доказывать, что вы действовали подлинно в интересах самообороны. Но в данных обстоятельствах это бы звучало не очень убедительно. Когда человека убивают в собственном доме, трудно доказать необходимость самообороны.

— Знаю, — кивнула Вирджиния и снова заплакала.

— Но сержант Голкомб полагал, что ошибся, и вручил эксперту по баллистике не ту пулю. С какой стороны ни посмотри, обвинять его трудно. Подобное заключение было вполне естественно. А от полицейского трудно ждать, чтр он проявит особую совестливость и позволит убийце избежать наказания только потому, что он, Голкомб, перепутал пули, врученные ему хирургом при вскрытии.

Но, выступая в качестве свидетеля, сержант Голкомб держался с такой вызывающей самоуверенностью, что я увидел блистательную возможность повернуть дело так, чтобы вас никогда не отдали под суд.

— А почему я неподсудна? — поинтересовалась Вирджиния.

— Вас никогда не смогут отдать под суд за убийство Остина Галленса, пока не докажут, что его убили из револьвера, спрятанного вами в ящик стола в конторе. Единственный способ уличить вас — заново исследовать пулю, извлеченную из тела Галленса. А это значит — снова заслушать показания сержанта Голкомба, а его самоуверенность исключает его появление в качестве свидетеля, иначе он сам станет обвиняемым по делу о лжесвидетельстве и всеобщим посмешищем. Он на такое никогда не пойдет.

— Так, стало быть, они ничего не могут со мной сделать?

— Ничего, если будете помалкивать. Я прошу вас никогда и никому не рассказывать о том, что произошло.

— Я вовсе не хотела прятаться за спиной тетушки, — заметила Вирджиния. — Я собиралась явиться в суд с признанием. Я…

— Знаю, что собиралась. — Мейсон похлопал ее по плечу. — Но я знаю и то, что ваша тетушка все выдержит. Выше голову, Вирджи, я вправе ждать от вас такого же умения владеть собой, какое проявила она. Вы здесь, по существу, были пленницей. Теперь с этим покончено. Можете вернуться, позвонить по телефону.

— А как… как она приняла приговор? — спросила Вирджиния.

— В своем духе. — Мейсон усмехнулся. — Сразу после приговора подъехала на своем кресле к скамье присяжных, поблагодарила их, а потом так же невозмутимо подкатила к столику с вещественными доказательствами, вытащила свое вязанье из сумки и продолжала работу над вашим свитером.

Вирджиния грустно улыбнулась.

— Даже если бы приговор был другой, она бы поступила точно так же.

— Да, — задумчиво протянул Мейсон, — пожалуй, вы правы, — и, обернувшись к Делле Стрит, пожаловался: — Я умираю с голоду. Едва я вышел из зала суда, я поспешил к вам. Пришлось протискиваться сквозь толпу желающих взять у меня интервью, пожать руку, сфотографироваться. Так где мы поедим, когда и что?

— Поедим в маленьком ресторанчике напротив отеля, потому что здесь ресторан закрыт. Скорей всего, нам подадут гамбургеры, а отведать мы их сможем, как только Вирджиния примет душ, сполоснет лицо и поймет наконец, что у нее нет причин плакать.

— Боюсь, что на это у меня уйдет слишком много времени… К тому же мне совсем не хочется есть. Идите-ка вы вдвоем… Мне надо позвонить.

— Я весь день боролась с этим воплощенным отчаянием, шеф. Дайте мне отдохнуть минут пятнадцать. Идет?

— Хорошо, — ответил он. — Жду вас в вестибюле.