Демон

Глава 17

Вашингтон

Август 1985

В садовой комнате дома сенатора Маклис Эдвард Пенни сидел под французским канделябром, уставившись в спину Ники Максу. Ники и оказался тем типом, пытавшимся рано утром вломиться в дом, из-за которого Пенни спешно оставил Акико в галерее. Ники Макс после двадцатичетырехчасового перелета из Таиланда выглядел злым и опасным.

Когда он появился здесь два часа назад и ему сказали, что Пенни сейчас нет, Максу это очень не понравилось. Потом ему сказали, что ждать в доме никоим образом нельзя, как бы срочно он ни хотел повидать своего старого друга. Вот тогда Ники Макс и вспылил, и потребовались усилия четырех человек, чтобы не впустить его в дом.

Ники Макс. Он лежал в наручниках и в слезах на полу кухни, когда наконец приехал Пенни. А прилетел Ники Макс в Вашингтон для того, чтобы попросить Пенни о помощи в убийстве человека.

Ники смотрел в открытое, от пола до потолка окно на огромное декоративное дерево в саду. Одной рукой он растирал затылок, в другой держал стакан с самым лучшим бренди Фрэн Маклис. Когда каминные часы из розового и красного дерева начали бить полдень, он сделал глоток и медленно повернулся.

Пенни увидел человека, нервы которого были туго натянуты. Человека под сильным давлением. Красные круги у глаз. Лицо отекшее и небритое. Одежда мятая, он, вероятно, спал в ней неделю, беговые туфли настолько истрепанные, что они больше всего напоминали серый гриб. Живота больше, волос меньше, чем пять месяцев назад, когда Пенни видел его последний раз. В общем, вид у Ники дерьмовый. А голос хриплый от усталости и отчаяния.

— Он японец, — медленно проговорил Ники. — Зовут Васэда. Работает на какую-то шишку в Нью-Йорке, того зовут Уоррен Ганис. Я им года два поставляю азиатское искусство. Ганис собирает эту дрянь. Ему все равно, откуда поступает и сколько стоит. Если нравится, он берет.

Ники отпил еще бренди.

— Я имею дело с Васэдой. Он прилетает в Бангкок четыре-пять раз в год, забирает вещи. Он ненормальный, этот Васэда. В Таиланд ему нравится ездить из-за секса. Бангкок — это же рай на земле для сексуальных извращенцев. Что тебе нужно, то ты и получишь. Васэда любит трахать детей. Девочек, мальчиков, ему без разницы. Просто любит помоложе.

Ники осушил свой стакан.

— Пару раз он говорил что-то о моих дочерях, и я сказал, что мне такие разговоры не нравятся. Один раз он предложил мне деньги, если я дам своих дочек потрахать, и я взбесился. Хорошо ему выдал, вырубил. У меня две чудесные дочери, вот. Старшей двенадцать, другой девять, и при мне такие вещи никто говорить не будет.

Он опустил глаза к полу, где лежал богатый ковер.

— Японцы. Они наглые люди. Им кажется, что их дерьмо не пахнет, а женщин они не уважают вообще. Думают, любую могут трахнуть. Я видел, как эти японцы приезжают в Бангкок на секс-туры. Авиабилет, отель и секса сколько захочешь. Все в одном пакете. Проклятые японцы, женщины для них грязь.

Ники Макс подошел к кофейному столику, взял графин и налил себе в стакан.

— Васэда. Оказалось, он затаился. Выжидал, когда появится возможность отомстить мне за ту трепку. А я по глупости дал ему такую возможность. Сыграл на руку.

Он выпил половину стакана одним глотком.

— У меня шли переговоры с Васэдой и Ганисом о корейских гобеленах и цейлонских скульптурах. Мне были нужны деньги. Б?льшая часть того, что я получил от Хермана Фрея в Сан-Августине, ушла на твои больничные счета в Мехико. И, если помнишь, мне пришлось подмазать мексиканских полицейских, чтобы не трогали — а потом уже вмешалась сенатор Маклис и забрала нас от этих поедателей бобов.

Пенни кивнул.

— Я помню.

— В общем, я сказал Васэде, что цену на эту партию поднимаю. Черт возьми, в Таиланде же нельзя делать дела, если кому-то не платишь, и платить надо многим. У меня жена таиландка, я еще и ее родственникам деньги даю. Они бедные и, как все там, считают любого американца миллионером. Васэда разозлился и говорит — я нарушил слово о цене, а никому это не позволяется, потому что он чертов японец, наверно. Он пообещал меня проучить.

Ники сморгнул слезы с глаз.

— Он изнасиловал моих дочерей. Сначала устроил так, что меня взяла полиция. Заявил, будто я угрожаю его убить. Полицейские знали — все это ерунда, но он дал кому-то на лапу, вот я и сидел в камере, пока он насиловал моих девчонок. Я проехал полмира, чтобы убить его, и никто меня не остановит. Даже если я сам умру, пусть. Да я готов десять раз умереть, но его с собой унесу.

Он повернулся к Пенни спиной, опять стал смотреть в сад.

Это не болтовня, подумал Пенни. Не поза. Ники Макс говорит серьезно.

И тут возникает проблема, потому что противники у него — тяжеловесы. Макс не в своей лиге собирается воевать. Взяться за японца означает столкнуться с Уорреном Ганисом. А тогда можно повстречать и Виктора Полтаву. Чем дальше, тем хуже.

Пенни откинулся на спину плетеного кресла.

— Человек, который напал на твоих детей. Как, ты сказал, его зовут?

— Васэда. Хори Васэда. Я называю его Поганцем.

— И он работает на Уоррена Ганиса?

— Да. Последние года два я посылал много всяких штучек Ганису через Васэду. Кое-что я нашел сам. Кое-что взял у людей, с которыми у меня контакты. Китайская бронза, известняковые головы Будды, таиландская резьба, японские фарфоровые кувшины, корейское дерево. Ганис повихнутый на всем азиатском. У него все есть. Но дело в том, что почти все краденое. Уж я-то знаю.

— А Васэда был посредником, он и давал тебе деньги.

Ники сказал — да и одним махом допил бренди. Пенни поднялся, наполнил стакан и подал его Ники.

— Васэда сделал это из-за того, что ты попытался увеличить цену?

Ники Макс вздохнул.

— Люди вроде меня, с Запада, если мы не откупаемся, нас сажают в тюрьму и выбрасывают ключ. Можешь работать по краденому искусству, наркотикам, золоту, им плевать. Хочешь продавать противогазы попугаям — пожалуйста. Только смотри, чтобы нужные люди получали то, что им нужно. На мне с полдюжины этих гадин кормится.

Ники Макс помолчал.

— Мне нравится там жить, не сравнишь с работой на ферме, где смотришь лошади в задницу двенадцать часов в день. Но я тебе скажу — кругом же все с протянутыми руками стоят, куда ни повернись. Изо всех щелей вылезают и требуют. Мне были нужны деньги, я поднял цену, а Васэде это не понравилось. Но по сути он просто хотел мне отомстить за тот раз.

Пенни наблюдал, как Ники допивает и этот стакан. Ничего странного, что у него вид дерьмовый. Три порции на пустой желудок, длительный перелет, последние трое суток почти не спал. А ко всему этому проблема, которая не исчезнет, пока он не убьет человека.

Ники пробормотал — мне надо сесть — шатаясь подошел к большому столу со стеклянной крышкой и рухнул в кресло. Несколько секунд он сидел, положив голову на стол, потом рывком распрямился.

Пенни сказал — если собираешься блевануть, этот стол обошелся в восемь тысяч долларов.

Ники Макс выдавил из себя улыбку.

— Уж коли рыгать, то в классном месте, я всегда так говорил. Шутка. Я в порядке. Дай мне отдохнуть чуток.

— Когда ты ел последний раз?

— Все окей. Слушай, я не хочу, чтобы ты в это впутывался. У тебя хорошая работа, живешь в красивом доме. Охраняешь важную даму, отношения у вас нормальные. Мне от тебя нужно совсем немного, потом я свалю.

— Тебе нужен ствол, правильно?

— Да, ну, с собой-то не повезешь. И еще занял бы ты мне несколько денежек. Я пустой. Все отдал, чтобы выбраться из тюрьмы и получить назад свой паспорт.

Пенни пересел к Ники Максу за стеклянный стол.

— Васэда купил полицейских?

Ники Макс кивнул.

— Даже не сомневайся. Так он и добрался до моих детей. Сначала устроил, что меня арестовали. Потом приходит один из полицейских, Чакри, и забирает моих детей. Говорит моей жене, я просил привести их ко мне. И еще говорит, сразу пускают только двоих из одной семьи. Озвезденеть. Ну, жена что, я ее не виню. Там если полиция говорит, надо делать, а то плохо. Чакри везет детей к Васэде и…

Ники Макс рассматривал свое отражение в стеклянный крышке стола.

— Получилось, я и к полицейским не мог пойти за помощью, и все из-за Чакри. Он-то уж точно в моем списке. Я его только потому первым не замочил, что хочу наверняка покончить с Васэдой. Но про Чакри я не забываю. Скоро, я тебе точно говорю. Очень скоро. Я упоминал, что у него есть доля в публичном доме, где работает Ханако? Говорят, она почти не снимает свою серебряную маску…

Он склонил голову набок, прислушался.

— Это еще что за хренота?

Пенни оглянулся через плечо.

— Мы кое-что меняем в системе безопасности. Ставим новые замки, новую сигнализацию. Сносим изгороди, чтобы никто не смог за ними спрятаться.

— Я уже тогда заметил, когда вошел — вернее, когда меня втащили твои войска. А что здесь вообще происходит, а? Кто-то открыл охоту на сенаторов?

Пенни сложил руки на крышке стола, вздохнул.

— Вот об этом я с тобой и хотел поговорить. Твоя проблема и моя проблема. Я…

Ники упреждающим жестом поднял обе руки.

— Мне от тебя нужен только ствол и, может, небольшая денежка. Потом я сразу смоюсь. Тебе вместе со мной падать не обязательно. С завтрашнего дня будешь держаться от меня подальше.

Пенни долго смотрел на него.

— Я скажу только один раз, так что слушай внимательно. Если б не ты, я бы тогда сгорел в этом вонючем Сан-Августине. Ты ради меня рисковал жизнью. Мы оба знаем, что сорвись тогда операция, и полковник Асбун раздавил бы тебя и других ребят. Я тебе обязан. Да, я буду держаться от тебя подальше, никаких сомнений. Точно так же, как ты держался от меня подальше в Сан-Августине.

Ники опустил глаза, пожал плечами.

— Ну, ты же не обязан. Ты и так для меня достаточно сделал. — У него на глазах опять выступили слезы.

— Нет, не достаточно, — тихо проговорил Пенни. — И не думаю, что когда-либо будет достаточно. Но я чертовски постараюсь.

Они сидели молча друг против друга, слушая, как ходят по дому рабочие, слушая, как время от времени звонит телефон, слушая, как по радио сразу за окном передают бейсбольную игру. Наконец Ники Макс прервал молчание. После трех попыток прочистить горло он прошептал:

— Спасибо.

Подняв голову, он подолом рубашки вытер глаза, улыбнулся.

— Так ведь никто никогда и не говорил, что я умный. А у тебя какое оправдание?

Пенни постучал себя по голове.

— В детстве шоколада много ел. Мозги портятся, жуть.

Потом он сразу посерьезнел.

— Слушай, дикий человек, я тебе расскажу кое-что, у тебя волосы дыбом встанут.

Ники Макс провел рукой по лысине.

— То, что от них осталось, ты имеешь в виду.

— Я упоминал о своей проблеме и твоей проблеме, так и есть, — продолжал Пенни. — Они неотделимы. Но прежде всего я попрошу повара сготовить тебе омлет и черный кофе. Только что ты выпил последний раз, пока я не скажу, что можно начинать заново. Обе наши жизни могут зависеть от того, останешься ли ты трезвым.

— Свистишь?

— Нет. И еще — то, что я сейчас скажу, дальше не идет. Ничего не говори даже тем людям, с которыми будешь работать.

Ники Макс нахмурился.

— Я что-то пропустил? Какая работа и когда меня наняли?

— Тебя наняли в ту минуту, когда втащили сюда. А работа — будешь обеспечивать безопасность вместе со мной. И деньги свои ты отработаешь, не сомневайся.

Ники Макс выглянул в сад.

— Теперь совсем понятно, почему так стучат. В чем проблема?

— Виктор Полтава.

— Иисусе.

Пенни кивнул.

— Вот именно. Ну ладно, я схожу на кухню, принесу тебе что-нибудь поесть. Не двигайся. И не блюй. Чемодан есть?

Ники кивнул.

— Если можно это назвать чемоданом. Один из твоих ребят его взял. Наверно, ищет ядерные боеголовки. Чемодан я взял у дяди своей жены. Он в нем кур носит. Запах, ты не поверишь. Там рубашка, две пары трусов, бритва, фотография жены. Подумал, могу ее больше не увидеть, и взял с собой фотографию.

— Я договорюсь с сенатором, ты сможешь жить здесь, — пообещал Пенни. — Уж ты сможешь обезопасить мою спину, как никто другой. И надо достать тебе временное разрешение на пистолет. Сиди. Я сейчас приду.

Вернулся Пенни с черным кофе. Наполнил чашки себе и Ники.

— Я сказал, чтобы нас не беспокоили, разве только сенатор. Слушай. Ты знаешь, что существует корпорация «Мудзин». Так вот, я тебе расскажу об этой компании вещи, которых ты не знал, начиная с кое-чего о женщине по имени Рэйко Гэннаи.

Пенни ничего не опустил. Его отношения с женой Уоррена Ганиса. Связь между сенатором и Элен Силкс. Нападение на дом Мейера Уэкслера. Тайное соглашение Акико с Тэцу Окухара. Смерть Оливера Ковидака. И роль Виктора Полтавы во всем этом. Ники слушал очень внимательно.

Пенни продолжал говорить, когда в двери появилась служанка, стройная и смуглая, из Сальвадора, и сообщила, что вызывает Франция, звонит мистер Жорж Канкаль. Он утверждает, что это срочно. Будет ли мистер Пенни с ним говорить? Мистер Пенни будет. Он ответит здесь.

Пенни поднес трубку к уху и заговорил на французском. Минут через пятнадцать они с Канкалем попрощались. Пенни вернулся к столу, налил еще кофе себе и Ники.

— Ну вот. Я просил Жоржа поискать в усадьбе Сержа Кутэна — когда тебя я просил начать поиски в Бангкоке, ты должен был искать Ханако. Как и ты, Жорж кое-что нашел. Несколько зернышек риса и семян кунжута на сеновале.

— Поверю на слово, что это о чем-то говорит.

— Последнее время я много читал.

— Что еще нового? Омлет хороший, кстати.

— Я рад, что тебе понравилось. Но я не о книгах говорю. Читал я досье Виктора Полтавы. Хатчингс, высокий, ты с ним столкнулся на входе? Он раньше был в Секретной службе (Служба охраны президента США — примеч. перев.). Через своих знакомых он достал мне фэбээровское досье на Полтаву. В прошлом году Полтава убил человека в Париже, этот человек пытался сдать его за убийство графа Молсхейма.

— Я об этом читал, — ответил Ники Макс. — Полтава сцепил ему руки наручниками на спине, а от наручников протянул проволоку к яйцам. Ну, он себе яйца и отрезал.

— Да, так и было. В досье ФБР говорится, что Полтава сидел в комнате и ел, наблюдая, как тот человек умирает.

— Виктор всегда любил позабавиться.

— К вопросу о графе Молсхейме. Погиб он в парижском парке, когда бегал трусцой. Полтава спрыгнул с дерева и перерезал ему горло.

— Я всегда говорил, джоггинг вредит здоровью.

Пенни его замечание проигнорировал.

— Граф, хотя из богатой семьи, ему всегда было мало. Он связался с группой, сингапурская организация, они нелегально продавали оружие в Иран — и со всех драл неприлично много. Полтаву наняли преподать ему урок: жадность не способствует продолжительной жизни. Я это все к тому, что в комнате, где был убит информатор, и под деревом, рядом с которым был убит граф Молсхейм, парижская полиция нашла одно и то же. Чуть-чуть риса и кунжута.

Ники Макс кивнул.

— Такое же нашел Жорж в сарае у Кутэна. Полтава этим питается, когда где-то ждет перед убийством.

— Виктор придерживается старой диеты ниндзя. Его бабушка научила. Жорж передал рис и кунжут довильской полиции, а те должны отправить в парижскую. Что подводит меня к Элен Силкс.

— Главный капкан для сенатора.

— Жорж говорит, был большой прием на ферме в тот вечер, когда Серж заболел и впал в кому. Тем же вечером убили жеребенка, а Ханако исчезла. Угадай, кто был среди гостей на том приеме.

— Элен Силкс.

Пенни отхлебнул кофе, помолчал.

— Я вижу это так: она работала изнутри. Помогла Полтаве войти на территорию. Как-то протащила мимо охранников. Вероятно, в своей машине. Может, даже как своего спутника, кто знает? Ей нужно было только доставить его к сараю. А дальше…

— Она могла рассказать Полтаве о сигнализации, генераторе, и где спят Серж с Ханако, — поддержал его мысль Ники. — Сенатор знает, чем занималась там ее подружка?

— Нет. Я еще не успел рассказать ей о том, что получил от Жоржа. Эта леди работает по пятнадцати часов в день, совещания начинаются за завтраком в восемь утра. Я сказал ей не встречаться с Силкс, надеюсь, она это выполняет.

Пенни поднялся, встал у камина.

— Давай поговорим о твоей проблеме. А вернее, о нашей проблеме, раз уж мы имеем дело с одними и теми же людьми. Уоррен Ганис, Васэда, Рэйко Гэннаи, Акико. И Виктор Полтава.

Ники Макс почесал живот.

— Ну, с этой сволочью Полтавой никогда не знаешь… Где он? Когда пойдет на тебя? Ну ничего нельзя рассчитать.

— А если бы мы знали — когда? И ждали готовые? Тогда мы его прихлопнем, он и сообразить ничего не успеет.

Ники Макс ухмыльнулся.

— Мне это нравится. Но как это устроить, черт возьми? Знать что-то о времени может только Уоррен Ганис, но разве он скажет? И что будет, когда мистер Г. узнает о тебе и своей жене?

Пенни заглянул в свою пустую чашку.

— Я до сих пор часто думаю о Сан-Августине, о том подвале, где я был с Асбуном и Белыми Ножами. Я был мертвым мясом, пока не появился ты. Сейчас я здесь только потому, что ты устроил совершенно неожиданный финт.

Ники хохотнул.

— Правду сказать, никто из нас толком не знал, что мы делаем.

— Но суть в том, что ты это сделал.

— Ну. А знаешь, до меня доходят какие-то странные вибрации. Как если бы ты запланировал что-то такое.

— Не больше такое, чем ты придумал в Сан-Августине. И даже как раз такое же.

— Я не понимаю.

— Полтаве нужен я и Акико Ганис. А ты хочешь раздавить Васэду.

— Пока все правильно. Давай дальше.

— Вот и давай изменим направление секции в ходу.

— Может, скажешь по-английски?

— Мы нападем первыми, — пояснил Пенни. — Не будем ждать, пока кто-то придет. Сами пойдем на Васэду и Полтаву одновременно. Тогда две проблемы решатся сразу.

Ники долго улыбался, не отвечая.

— Прекрасно. Красивее некуда. Не знаю, как ты собираешься это сделать, но мне уже нравится. Обалдеть.

— План не сработает, если взять много людей. Так что — ты и я, больше никого. Случись одному из нас напортить, свет гасится, праздник закончился. Полтава сотрет обоих, в носу не успеем поковыряться.

— Когда начинаем? — спросил Ники.

— Неужели ты не хочешь знать…

— Я хочу знать одно — когда.

— Завтра вечером.

— Иисусе.

Пенни видел, что у Ники сузились глаза, он с силой потер макушку. Размышляя. Не то чтобы сомневался, нет, Ники в него верил. Верил и тогда, когда Пенни верить в себя перестал. Просто Ники Макс оставался профессионалом, хотел заранее прикинуть, что и как.

Ники улыбнулся, обнажая пожелтевшие от табака зубы.

— Васэда мой. Ты должен обещать, что он достанется мне.

В 17:33 того же дня Эдвард Пенни и Ники Макс наблюдали с тенистого переднего крыльца, как лимузин с Акико Ганис выкатился с мощеной булыжником дорожки. Пропустив «Роллс-Ройс», лимузин свернул налево. Потом исчез, скрылся за буками, украшавшими эту улицу дорогих особняков. Акико Ганис ехала в Вашингтонский национальный аэропорт, к вечернему рейсу в Нью-Йорк, где она хотела забрать гобелены.

Я должен убить Виктора Полтаву, прежде чем он убьет нас, сказал ей Пенни. Иного пути нет. И мне понадобится твоя помощь. Я хочу встретиться с твоим мужем. Но он не должен знать, что я приду. Устрою ему сюрприз. Ты нас только сведи, дальше я сам разберусь.

Поколебавшись немного — она тогда укладывала вещи — Акико спросила: что я должна сделать? Пенни сказал — мне понадобится день для подготовки, так что давай на завтра. Он будет на Манхэттене или в Нью-Джерси? В квартире на Пятой авеню, ответила она. Там, где мои гобелены. Завтра вечером мы обедаем дома, вдвоем. Завтра вечером — прекрасно, кивнул Пенни. Тебе нужно только впустить Ники и меня в квартиру, а там уж мы сами.

Твой муж — единственный человек, известный мне, объяснил Пенни, который находится в контакте с Полтавой. Я заставлю его выманить Полтаву на открытое место, где Ники и я сможем с ним разделаться. Для нас с тобой это единственный шанс. Я тебе объясню, как обеспечить нам вход, но сначала мне нужно знать, сколько человек работает у твоего мужа и какие предусмотрены меры безопасности.

Две гаитянские служанки, сказала она. Один дворецкий на полный день, другой на неполный, они кузены с Ямайки. Шеф-повар австриец, его жена работает экономкой. И бывший «зеленый берет», он телохранитель и шофер. Есть еще японец, Васэда, который выполняет у Ганиса обязанности личного секретаря и личного ассистента.

Потом она сказал: мой муж не убил бы меня. Я знаю. А ты собираешься его убить? Она казалась очень обеспокоенной, и Пенни почувствовал укол ревности. Ему хотелось сказать, что нельзя плакать по всем подряд, ей придется сделать выбор и сделать его скоро. Вместо того он сказал, что Ганиса убивать не собирается. Васэду не упомянул.