Деревянная гроздь

9

Дубовая шестерня вернулась на деревянную гроздь. Варо улегся поудобнее, и, раскрутив веревку, приготовился слушать. Потрескивала нить, постукивали друг о друга деревяшки, но кроме этих звуков не было слышно ничего. Гроздь кружилась быстрее, и смесь производимых звуков стала похожа на чье-то тяжелое дыхание. Оно слышалось теперь довольно отчетливо. Словно старик собирается с силами, чтобы рассказать что-то.

— Ты храбрый мальчишка. — голос принадлежал дубовой шестеренке, но теперь это был голос старика — Я видел, как ты старался продлить мне жизнь. Ты не расстраивайся, я свое покрутил уже. Но, перед тем как навсегда замолчать, я все-таки расскажу тебе что-то очень интересное. Я тебе открою тайну пропадавших денег, которые перестали исчезать, как только меня заменили. Я знаю, о чем ты сейчас подумал, но должен тебя огорчить, это не я брал их. Но я знал обо всем.

На месте Кленового установили Вишневого. Ох, и красавчик же он был, когда только появился. Маятник, аж затрепетала от одного его вида. А уж когда в процессе работы выяснилось, что от него пахнет приятно, тогда она и тронулась умом. Она вращалась с ним, и задавала ритм работы часов. Но, казалось, что она боится до него дотронуться. До такого блестящего, идеального. Когда ее лапка бежала по поверхности его зубцов, я готов поклясться, она чувствовала каждый его бугорок. Она даже замирала на мгновение, перед тем, как начать вращаться в другую сторону.

А теперь, давай с самого начала, и по порядку. Вернемся в то время, когда вместе Вишневого красавца стоял Кленовый белозуб. Тогда мы были одной семьей, и просто выполняли свою работу. Потом, под влиянием Букового, он возомнил себя Богом, и решил изменить количество часов в сутках. Для чего? Дать людям больше времени. Для этого он начал раскачивать Маятник. По задумке Букового она должна была, или поддаться его давлению и сбиться с ритма, или сломаться. И то, и другое привело бы к ее замене. Уж не знаю, за что он ее так невзлюбил, но ветер перемен дул именно с его стороны. Расчет был верен, но Маятник оказалась гораздо прочнее, чем думал Буковый. Помимо этого, на ее стороне оказался почти весь механизм. Кленового провернули. Его ось остановили во время вращения. Он пытался продолжить вращаться, но его участь была решена. Перед смертью он даже потерял несколько зубьев. Все знали, кто стоит за гибелью Кленового, и попыткой переворота, но доказать причастность Букового, и провернуть его за это, было невозможно.

Как только Вишневый занял свое место, а это было, около полугода назад, так, практически сразу, наша Маятник изменилась. Поначалу она к нему присматривалась, потом проверяла. Закончилось тем, что через месяц, она просто стала вертеться вокруг него. Он поначалу делал вид, что ничего не замечает, но когда она начала уже откровенно за ним волочиться, тут-то все и завертелось. Нам же, всем остальным, от такого отношения становилось все хуже и хуже. Потому, что приходилось поддерживать нужный ритм работы без ее участия. Она стала совсем неуправляемой. Выгоду от этого, шаг за шагом, не спеша, начал извлекать Вишневый. Вся власть оказалась у него в руках. Вот тогда-то, и начали пропадать монеты. Возможно, ты скажешь: «Зачем они деревяшкам?» я отвечу: «Сами деньги ничего не значат, а статус который они дают, многого стоит». Монеты словно растворяются в механизме, при этом некоторые его детали приобретают металлический оттенок. Но не у всех, а только у показушников. Настоящих воров ты найдешь по стальной сердцевине. Делается это для того чтобы провернуть тяжелее было. Даже я дубовая шестеренка не смогу провернуть березовую, если та будет металлическая внутри.

Отгадай, кто первый заблестел, когда стали исчезать деньги? Правильно самые жадные и глупые. Стрелки сверкали серебром уже через месяц, затем такой же оттенок приобрели лоточки монетоприемника. Но самыми насыщенными стали Вишневый и Маятник. Букового они стали держать на коротком поводке, обещая сказочные горы. А со мной, как с последней деревенщиной, вообще разговаривать не стали. И, по-хорошему, мне бы взбунтоваться пораньше, когда они еще не совсем окрепли. Но я просчитался: Буковый оказался с ними заодно. В итоге, я сказал, что не собираюсь на своем горбу тянуть всех, пусть делятся. Они испугались, что если кроме силы у меня появится еще и стальная стойкость, то они со мной вообще никогда не справятся. Поэтому, под покровом ночи, они попытались меня провернуть. Когда я понял, что происходит, то закричал так, что черти в аду начали озираться. Я боролся, сколько сил хватало, но мое тело не выдержало. Я треснул.

Так, что парень, я покидаю этот мир по своей воле. Провернуть меня им так и не удалось. Как они не старались, и какие титанические усилия не прикладывали. Единственное о чем я жалею, так о том, что не смог предугадать предательство Букового. Я-то думал, что после гибели Кленового он не станет никуда ввязываться. Что для него это будет хорошим уроком, и он впредь будет соблюдать нейтралитет. Что ж, я ошибался.

А ты, если хочешь проверить мои слова, загляни утром в таймомер. Я уверен, что металлический блеск на поверхности деревянных лоточков, полностью развеет твои сомнения. Так же можешь и на стрелки посмотреть. Как они сверкают в солнечных лучах. Но не жди, что они с тобой начнут откровенничать. Я один такой. Я уникальный.

Все дружище, я чувствую, как последние силы оставляют меня. Спасибо, что выслушал. И за то, что пытался оживить, и продлить мне жизнь. Прощай.

В воздухе повисла тяжелая тишина. Варо не спал. Он поднял руку, и дотронулся до дубовой шестеренки. Она с глухим, безжизненным стуком перекатилась по поверхности деревянной грозди. На душе было как-то пусто, и одиноко. Казалось бы, он нашел интересного… Мысли запнулись. Интересного кого? Собеседника? Рассказчика? Друга?

Запутавшись в выборе, сознание растворилось во сне. Фантазия понесла юного ученика по улицам города. Он летел через знакомые кварталы, пока ветер не принес его на площадь. Варо плавно опустился, и пошел к деревянной коробке мастера. Вокруг не было никого. Казалось, что даже деревья замерли, и не шевелили своими листочками. Время остановилось. Только ветру было наплевать. Он, то тихонько прокатывался, обдавая прохладой, то, с неистовой силой налетал, и начинал трепать все, что попадалось ему на пути. Сейчас, он принялся за волосы Варо. Как баловный ребенок, который запускает свои маленькие ручонки в густую шевелюру, и копошится там, перебирая пальчиками. Он взъерошил его, и сделал похожим на огородное пугало, с торчащей соломой, вместо волос. Не обращая внимания на расшалившийся ветер, ученик повернул ключ. Он взялся за подпрыгнувшую крышку, и начал ее поднимать. На секунду задумавшийся ветер подхватил легкую добычу, и вырвав ее из рук, распахнул коробку настежь. Варо заглянул внутрь, и спросил: «За что вы убили Дубового? Как вы могли так поступить? Вы же семья! Вы одно целое! По отдельности, или вне механизма вас нет. Вы исчезаете в куче запчастей, становясь частью этой кучи. На сколько, нужно быть жадным, чтобы так поступить? Вы перешагнули грань. И все хорошее в вас погибло вместе с Дубовым». Перед ним, в коробке шевелился механизм, больше напоминающий клубок дождевых червей. Не в силах смотреть на эту кучу мерзости, Варо рывком, захлопнул крышку. От удара она разлетелась на маленькие кусочки, обдав лицо ученика порывом ветра, и заставив отступить на шаг, и зажмуриться. Когда он открыл глаза, перед ним на штативе, как заведенная юла, вращалась дубовая шестеренка, разбрызгивая вокруг себя старое масло, больше похожее на кровь.