Глава 12

Леди Эмма поняла, что любит, уже после первой же ночи. Ничего подобного она в жизни не испытывала. Эсме, высокий белокурый воин, поражал ее всякий раз, когда она взглядывала на него. Журчащие французские фразы, которые скатывались с его уст, просто очаровали Эмму. Она могла слушать его ночь напролет. Эсме понимал, что речами скорее покоришь женщину, чем самыми страстными телодвижениями. Когда он поднялся на рассвете и стал одеваться, она пришла в отчаяние. Она хотела было просить его вернуться с наступлением ночи, но тут же возблагодарила всех святых в небесах, что не успела обнаружить перед ним свою жажду, ибо он пробормотал:

— Je suis desolenote 12, что должен покинуть тебя теперь, ma petitenote 13. Как только стемнеет, я вернусь в твои объятия.

А Эмме хотелось, чтобы он остался с ней навсегда. Никакого другого мужа ей не нужно. Она думала только о том, как женить его на себе. Эмма сложила старую теплую шаль, которая не очень была нужна ей, и понесла ее Мораг.

Старуха вздохнула:

— Значит, опять пошло-поехало… Где появляется мужчина, там появляется страх забеременеть.

— Мораг, теперь я страшно хочу родить ребенка. Дай мне чего-нибудь, чтобы я была плодной.

— Вы выпили столько отвара из папоротника, и теперь боитесь, что стали бесплодной? — усмехнулась Мораг.

— Вот чем ты поила меня! — воскликнула удивленная Эмма.

Мораг не обратила внимания на ее слова.

— От бесплодия помогает лебеда. Сделайте себе смесь из настоя лебеды и меда.

— Да где же я возьму лебеду?

— А ее везде хватает. Она растет на навозных кучах! — засмеялась Мораг в лицо этой утонченной леди.


Этот день казался Ги бесконечным. Пришло время отправляться в Лондон, и необходимо как следует все подготовить. Ги не мог оставить в Годстоуне много воинов — Вильгельм приказал, чтобы он привел весь отряд, поэтому Ги решил не брать с собой Рольфа, а поручить ему охрану поместья. Рольф был единственным человеком, которому Ги полностью доверял. А его очень беспокоила судьба Лили — ведь теперь он будет не в состоянии защитить ее. Ночных набегов и грабежей больше не было, и Ги надеялся, что они уже не повторятся. Он твердо решил, что по возвращении так отстроит и укрепит свои владения, что сам сатана будет ему не страшен. Саксы оказались просто дураками, когда дело коснулось защиты страны. Норманны лучше строили, лучше были организованы, лучше воевали. Ги подумал: «Какое это упущение, что скотоводы, пастухи, землепашцы не имеют оружия и не могут — да и не умеют — защищать свою землю! Это тоже надо изменить». Он полагал, что лорду нечего бояться восстания своих вооруженных крестьян, если он справедливый хозяин и может защитить крестьянские семьи в случае нападения врага, предоставив им убежище за прочными стенами замка.

Ги оставлял Окстед на попечение Эдварда, потому что тот хорошо знал, как управлять этим поместьем, да он и не мог взять сакса в Лондон.

Кузнецы работали днем и ночью, чинили, драили, точили. Из свежесрубленных лиственниц изготавливали древки копий. Двор заполнился вооруженными людьми. Одни начищали оружие, другие отдыхали, облокотившись на мечи, лезвия которых были воткнуты в землю. На телеги грузили провиант и фураж. Тщательно упаковывали награбленное добро, чтобы под охраной доставить его Вильгельму. Выступление отряда было назначено на завтра.

Ги не терпелось вернуться к Лили, и когда он сообщил своим людям, что приближается время вечерней трапезы, те заулыбались, прикрывая ухмылки ладонями, потому что день был еще в самом разгаре.

Войдя в зал, он поискал глазами Лили, но увидел только леди Элисон, занятую своими хозяйственными делами.

— Где Лили? — спросил он.

— Она не показывалась внизу целый день. У вас с ней все в порядке? — подозрительно спросила она.

— Все прекрасно! — И, улыбнувшись леди Элисон, Ги побежал наверх, прыгая через три ступеньки.

Лили подняла голову от рубашки из тонкого шелка, которую она шила для Ги, и вспыхнула, когда его взгляд смело остановился на ней.

— Наденьте ради меня что-нибудь красивое сегодня вечером, cherie. Я хочу, чтобы все мужчины Годстоуна сошли с ума от зависти.

— Я думаю, мне, наверное, не стоит спускаться сегодня к трапезе, — отозвалась она неуверенно. — Пусть принесут что-нибудь сюда. Я в общем-то не голодна.

— Черт побери! — загрохотал он. — Вы стыдитесь того, что вас назовут моей любовницей! Но не девкой же! Этого я никому не позволю, — насмешливо сказал он.

В ее глазах затрепетала боль; в тот же миг он уже держал ее в объятиях.

— Прости меня, любимая, я не то сказал! Ты ранила мою гордость… Я вовсе не собираюсь выставлять тебя напоказ, как завоеванную добычу. Мы поедим здесь, наверху, вдвоем, если тебе так больше нравится.

— Ах, Ги, я просто не смогу вынести, если то прекрасное, что нас связывает, кто-нибудь испортит всякими усмешками или непристойными жестами. Ты же знаешь, каковы мужчины!

Он, хмыкнув, сказал:

— Вот и хорошо, завтра вы избавитесь от моего обременительного присутствия и сможете показаться на людях без всякого смущения.

— Я так боюсь за тебя!

Ги засмеялся, закинув голову.

— Глупышка, это я боюсь за тебя. Боюсь, что тебя отнимут у меня, а ведь миновала целая жизнь, пока я тебя нашел!..

Лили обвила руками его шею и встала на цыпочки, чтобы дотянуться губами до его губ. Ги оторвал ее от пола и закружил.

— Я думал, этот день никогда не кончится, — прошептал он.

— Ты слишком забегаешь вперед — до ужина еще целый час.

— Я совсем не хочу есть, — сказал Ги шутливо, покусывая мочку ее уха. Он расстегнул ее пояс, но она так же быстро снова застегнула его и увернулась от Ги.

— Мне нужно снять с тебя мерку. Пока тебя не будет, я сошью тебе новую одежду. Пойдем на террасу и выберем ткани. Вот, одна рубашка уже готова!

Ги пропустил тонкий шелк между пальцами.

— Мне думается, она слишком хороша для меня. Вот что я тебе скажу, дорогая: я пойду с тобой на террасу, если потом ты наденешь эту рубашку — я хочу посмотреть со стороны, как она выглядит.

— Это неприлично! — Она сделала вид, что неприятно удивлена, а он ухмыльнулся, представив себе эту картину.

Они вошли на террасу, и через несколько минут она наполнилась привлекательными молодыми женщинами, окружившими Ги и всячески выражавшими ему внимание. Лили поразилась: —они открыто заигрывали с ним и бросали на него весьма зазывные взгляды. Впервые Лили узнала, что такое уколы ревности, но, внимательно понаблюдав за Ги, она убедилась, что он совершенно нечувствителен к этим женским уловкам. Роскошные ткани были живописно разложены по всей террасе. Каждая девица спешила дать Ги совет, что ему пойдет. Саксы любили яркие, резкие цвета; норманны же предпочитали более сдержанные тона, они носили одежду, сшитую в основном из темных или неокрашенных тканей. Ги дотронулся до черного бархата, но Лили быстро покачала головой. Он ухватился за коричнево-серую ткань, но она скривила губы.

— Когда вы так кривите губы, дорогая, я не знаю, собираетесь ли вы плюнуть в меня или поцеловать! — засмеялся Ги, и женщины посмотрели на нее с завистью.

Наконец Ги выбрал бархат густого вишневого цвета, какую-то тонкую темно-зеленую ткань и еще бархат — глубокого красно-коричневого оттенка. С Ги сняли мерку, обсудили крой рукавов. Когда с этим делом было покончено, Лили попросила Эдит прислать им ужин в покои.

— Помочь вам расчесать волосы? — спросила та.

Ги прошептал ей что-то на ухо, и Эдит, вспыхнув, выбежала из комнаты.

— Что вы ей сказали? — спросила Лили.

— Что мы хотим быть одни и что я сам уложу вас в постель сегодня ночью.

— Не может быть! — воскликнула Лили возмущенно.

— Нет, конечно, нет, любимая. Я не могу не подшучивать над вами! Я просто послал ее за сюрпризом, который приготовил для вас.

Вернулась Эдит, неся в руках плащ, подбитый мехом. Лили пришла в восторг. Волчьи шкуры были мягкие, и сшит он был превосходно. Удалявшуюся чету провожали завистливыми взглядами. Ги шел, нежно обняв Лили.

Они сели друг против друга за маленький стол, и Ги разрезал сочного дикого гуся. Они ели то, что обычно едят саксы, — вареные овощи, свежеиспеченный хлеб из муки грубого помола, жирно намазанный сливочным маслом. В Нормандии пища была другой. Там использовали очень много приправ, а в качестве гарнира часто подавали сладкую пшеничную кашу с корицей. Ги решил, что более простой сакский стол ему больше по вкусу. Он налил Лили вина и настоял на том, чтобы она его выпила. Сам он, по-видимому, никогда не терял здорового аппетита. Ел он быстро, как человек, привыкший есть в походах, в то время как Лили копалась в своей тарелке, изящно поклевывая то одно, то другое. Ги управился с едой раньше, и поскольку он больше не мог находиться на таком расстоянии от нее, он перешел на ее сторону стола и усадил Лили к себе на колени.

— Я, кажется, сыта, Ги, — сказала она.

— Нет-нет, ты должна съесть все, что я положил. Давай я помогу тебе. — И он поднес к ее губам аппетитный кусочек мяса и заставил съесть. — А теперь выпей вина, оно согреет тебе кровь, когда мы будем лежать нагими у огня, — прошептал он ей в шею.

Ги совершенно не сомневался в том, что Лили ляжет с ним в любой момент, когда он этого захочет. Он вел себя так, словно она была его собственностью, словно ее душа и тело принадлежали ему. Лили решила притвориться, что она рассердилась. Настала ее очередь подразнить его. Соскользнув с его коленей, она пошла на другой конец комнаты вымыть руки и лицо. Потом, совершенно не обращая внимания на Ги, расплела волосы и начала их расчесывать. Ги снял с постели меховое одеяло и подушки и разложил все это перед очагом.

— Иди сюда, любимая, и согрейся, — предложил он, снимая с себя камзол и рубаху.

— Вы слишком самонадеянны, милорд, — надменно отозвалась она.

Его брови взлетели от удивления.

— Как? Неужели вы мне откажете в нашу последнюю ночь? — спросил он.

Через мгновение Ги уже был рядом с ней и попытался обнять ее.

Лили ударила его своим гребнем. Он схватил ее в охапку и понес к огню.

— Хочешь ты или не хочешь, но я не намерен отказываться от наслаждения, дорогая моя.

Он лег подле нее на меховое одеяло и, несмотря на сопротивление, снял с нее одежду.

— Я знаю, что ты сильнее меня, но я все равно буду сопротивляться, — заявила она.

— Что ж, это будет неплохим возбуждающим средством.

Лили впилась ногтями ему в спину и укусила его в плечо.

— Ах ты, дрянь! — выругался он и тут же заметил, что она улыбается уголком рта. — Ты просто разыгрываешь меня, — укоризненно сказал он. — Ну, хорошо же, моя золотая ведьмочка, еще до исхода ночи ты будешь молить о пощаде!

И он нашел губами ее нежные губы.

Став на колени, Ги смотрел, как отблески огня играют на ее глянцевитой коже. Любуясь Лили, которая лежала перед ним нагая, он подумал, что она — дар богов. Золото ее великолепных волос оттеняли маленькие рыжие завитки там, где на них падали отсветы пламени. Ги протянул руку и разбросал их по темному меху так, чтобы они образовали раму для ее прекрасных плеч и груди. Ее тело состояло из восхитительного света и теней. Взгляд Ги скользнул от изгиба ее шеи к розовым полушариям грудей с маленькими сосками цвета темного вина.

Она затаила дыхание, когда Ги коснулся их своими сильными руками. Опытный любовник, Ги знал, что не стоит трогать сосков, сначала надо уделить внимание всей груди. Его ловкие пальцы гладили и ласкали…

Лили отвернулась от огня и подняла ресницы, чтобы взглянуть на него. Ги ощутил теплоту ее сияющего взгляда. Груди ее стали тверже. Только тогда он позволил себе легонько провести большими пальцами по соскам, и его охватил огонь желания, когда они напряглись. Лили поймала его страстный взгляд, и тогда он опустил голову и начал целовать, покусывать, лизать и, наконец, сосать эти маленькие, соблазнительные плоды. Она тихо застонала, и Ги поднял голову и окинул взглядом свою прекрасную возлюбленную. При свете пламени его смуглое тело приобрело оттенок красного дерева, а глаза мерцали зеленым огнем. Он походил на какого-то мрачного хищника, который так заворожил ее, что ей хотелось только одного — всегда лежать подле него, и чтобы он глазами, руками, губами выражал преклонение перед ее красотой.

Бедра ее горели, соприкасаясь с его бедрами, ее рука непроизвольно потянулась вниз и коснулась его ствола. Ги изогнулся, резко вскрикнув. Ее пальцы ласкали его, а бедра сами собой раздвинулись. Ги тут же оказался рядом; его губы нашли ее губы. Его рот и его мужская плоть действовали в полном согласии. Он раскрыл ее губы, чтобы они вобрали в себя его язык — весь, до конца, и так же он раскрыл ее недра.

Лили совершенно отдалась его власти. Яростная страсть Ги пожирала ее. Он перенес Лили в такие области, о существовании которых она и не подозревала. Сердца их бились в лад, они дышали в лад, они двигались в лад. И власть его была такой нежной, что ей хотелось навеки покориться ему. И тогда, достигнув вершины, они оба вскрикнули от полноты чувств и от сожаления, что это не может длиться вечно.

Ги откинул голову, изогнув шею, и Лили приподнялась с мехов, не разделяясь с ним, припав губами к его шее.

Потом, когда она задремала у огня, он бережно отнес ее в постель, а она в полусне пробормотала ему в плечо:

— А Вильгельм разрешит норманну жениться на сакской женщине?

Сердце его сжалось, но он сказал, касаясь губами ее волос:

— Если бы это было возможно, Лили, я уже давно обвенчался бы с тобой.

Она, не расслышав его слова, сказала:

— Обязательно спроси Вильгельма, когда увидишь его. — И уснула.

Загрузка...