Детективное лето

Наталия Антонова Темпераментная невеста

Действующие лица и события романа вымышлены, и сходство их с реальными лицами и событиями абсолютно случайно.

Автор

Наступивший июнь поначалу точно замер на пороге, раздумывая о том, шагать ему дальше или нет.

Но потом все-таки решил вступить в свои права, сменив торопливо скрывающийся за дымкой отцветших садов май.

Он не спешил обжигать привычным в это время года зноем, лишь дарил долгие светлые дни, овеянные легким ароматным ветерком, и короткие ночи, озвученные голосами птиц.

Коттеджный поселок с приходом лета наполнился новыми запахами, звуками, гостями и… ожиданиями…

Ведь почти все люди ждут от лета чего-то необычного и хорошего.

В этом же поселке располагалось детективное агентство «Мирослава». Вернее, его владелица Мирослава Волгина здесь жила и работала в построенном ею доме на участке, подаренном ей когда-то дедом, полковником МВД.

К сожалению, деда уже не было в живых.

С Мирославой жили ее помощник Морис Миндаугас и черный пушистый кот Дон.

В силу специфики их работы им вроде бы не полагалось ждать добрых чудес хоть от лета, хоть от другого времени года. Но все-таки детективы были людьми, поэтому, следуя законам природы, вели себя так же, как и другие обитатели коттеджного поселка.

И в этот день Мирослава, Морис и Дон завтракали на террасе, наслаждаясь первым летним теплом, птичьими голосами и раскатистыми серенадами лягушек, доносящимися с пруда.

Надо сказать, что заросший пруд в самом запущенном состоянии достался Мирославе вместе с участком.

Дно пруда было очищено, заросли прорежены, посажены кувшинки. Но с лягушками Волгина решительно расставаться не захотела.

Может быть, они были ностальгией по ее детству, а может быть, и нет.

Но услышав раскатистые голоса влюбленных лягушачьих кавалеров, ей на ум неизменно приходили стихи Людмилы Татьяничевой о заросшем ряской затоне и драконьих головах лягушек, высовывающихся из воды по ночам, залитым белым светом луны.

Вероятно, Волгиной была все-таки не чужда романтика, хотя ее помощник Морис Миндаугас и друг детства, ныне следователь Александр Наполеонов напрочь отрицали такую возможность.

Тишину утра нарушил звонок стационарного телефона. Миндаугас молча поднялся и скрылся в доме.

Вернулся он спустя две минуты и сообщил, что часа через два с половиной к ним прибудет человек, который, возможно, станет их новым клиентом.

Мирослава кивнула. Если раньше Морис, прежде чем дать ответ кому бы то ни было из звонивших в агентство, всегда консультировался с ней, то теперь он сам решал, кого пригласить на предварительную беседу, а кому отказать сразу. Волгина не возражала.

Мирослава допила чай, отставила чашку и сказала:

— Насколько я понимаю, мы еще успеем сходить в теплицу и набрать немного клубники к обеду.

— Вы идите, — ответил он, — а я вымою посуду и присоединюсь к вам.

Мирослава улыбнулась, взяла с бокового столика крохотную корзиночку, спустилась с террасы в сад и направилась к… пруду. Кот последовал за ней. Его лапы практически точно ступали по ее следам. Хозяйка и кот дошли до пруда. Мирослава присела на деревянную скамейку с узорной крышей и перилами. Кот запрыгнул и пристроился рядом.

— Вот и хорошо, — сказала Мирослава, — клубнику собрать мы всегда успеем, мы же не с ведром идем в теплицу.

Кот что-то мяукнул ей в ответ соглашающимся тоном.

Когда Мирослава пришла в теплицу, Миндаугас уже набрал целое блюдо спелых ягод.

— И где же собранная вами клубника? — спросил он.

Мирослава улыбнулась и потянулась за первой ягодкой. Помощник только головой покачал.

Вернувшись домой, они перемыли ягоды, насыпали их в вазу и две тарелки. Изумительный аромат витал на кухне и дразнил обоняние, пробуждая желания не откладывая на потом сесть и съесть клубнику.

— Клиента еще нет, — сказала Мирослава, — и нам нужно подкрепиться. — Она присела за стол и стала есть ягоды с одной из тарелок, время от времени зажмуривая глаза от удовольствия.

— Мы же только позавтракали, — возразил Миндаугас, но, тем не менее, сел за стол и придвинул к себе вторую тарелку с клубникой.

Едва они положили в рот по последней ягодке со своих тарелок, как сработал звонок, оповещающий о прибытии кого-то к воротам.

— Вот и клиент, — сказала Мирослава.

Морис нажал на автоматическое устройство и отправился к воротам встречать прибывшего.

Им оказался высокий жилистый мужчина на вид лет тридцати. На первый взгляд одет он был очень просто, но Морис, успевший пожить за границей, прекрасно знал цену этим вещам. Одни только итальянские туфли ручной работы чего стоили.

— Юрий Игнатьевич Кудряшов, — первым протянул руку мужчина.

— Морис Рональдович Миндаугас, — пожал протянутую руку детектив. — Проходите, Мирослава Игоревна ждет вас.

Мирослава, на самом деле, уже заняла свое рабочее место в кабинете. Она приподнялась с кресла навстречу вошедшим мужчинам, незаметно кивнула Морису, и тот исчез за дверью. Детектив обратилась к потенциальному клиенту:

— Садитесь, где вам удобнее.

— Спасибо. Меня зовут Юрий Игнатьевич Кудряшов.

— Мирослава Волгина.

Он кивнул и продолжил:

— Я уже говорил Морису Рональдовичу, что ваш телефон мне дал Кузьма Павлович Севастьянов.

Мирослава улыбнулась краешком рта, услышав отчество Мориса. Оба они предпочитали обходиться без отчеств, но иногда встречались особо упертые клиенты, с мнением которых приходилось считаться.

Фамилия Севастьянова была ей знакома, но детали работы на него она давно выбросила из головы, чтобы не засорять мозги ненужной информацией. Клиентов много, она одна. Точнее, их двое.

— Да, я помню Севастьянова, — произнесла она дружелюбно. — Давайте приступим к делу. Я вас слушаю.

— Я человек далеко не бедный. Мне нужно, чтобы вы спасли от тюрьмы одну очень хорошую девушку. Заплачу столько, сколько вы скажете.

— Кто она вам? — спросила Мирослава.

— Невеста… — ответил он и, замешкавшись на долю секунды, добавил: — Бывшая.

— Вот как?

— Понимаете, мы любили друг друга, собирались пожениться, планировали свадебное путешествие. Она уже и платье заказала. А потом… — он замолчал, понурившись.

— Что потом? — спросила Мирослава.

Мужчина поднял голову и одарил детектива долгим пристальным взглядом. Мирослава встретилась с его выразительными серыми глазами и не отводила своих зеленовато-серых глаз, пока он не продолжил, вероятно, что-то решив для себя:

— Мою бывшую невесту зовут Тамара Дмитриевна Филатова…

— Я запомню.

— Она очень темпераментная девушка, и ей не хватало со мной напора и страсти.

— «Прекрасна, как ангел небесный, как демон, коварна и зла», — процитировала она лермонтовскую «Тамару».

— Вот, вот, — вздохнул Кудряшов, — они тоже так подумали.

— Кто они? — спросила Мирослава.

— Полиция, — вздохнул Юрий Игнатьевич.

— И что же именно они подумали?

— Что этого типа убила моя Тамара.

Про себя Мирослава отметила, что Кудряшов назвал бывшую невесту своей. И попросила:

— Вот с этого места можно подробнее. Кого убила? За что?

— Никого она не убивала!

— Продолжите, пожалуйста, свой рассказ.

— Пожалуйста, — сердито буркнул Кудряшов. — Я был погружен в дела бизнеса, обделял Тамару своим вниманием, и тут появился Он!

— Кто он?

— Александр Артемьевич Игнатович.

— Понятно, — обронила детектив, начиная догадываться о сути произошедшей истории.

— Ничего вам не понятно! У него были тигриные глаза… которые сводили женщин с ума. Но он выбрал ее. По крайней мере, так считала Тамара. И она влюбилась в него со всей пылкостью страсти, на которую способна только она.

Кудряшов тяжело вздохнул.

— И что же было дальше?

— Накануне свадьбы он изменил ей.

— Откуда вам это известно?

— От Тамары.

— Вы что же, продолжали встречаться с ней?

— Нет. Но мы ведь были близкими людьми, и она позвонила мне. Плакала, жаловалась, спрашивала, что же ей теперь делать?

— А вы?

— Я успокаивал ее, как мог, — снова вздохнул Кудряшов, — говорил, что, возможно, она ошиблась.

— И что же она?

— Рыдала в трубку, а потом отключилась.

«Н-да, — подумала про себя Мирослава, — вместо того чтобы посоветовать своей бывшей невесте послать к черту изменника и вернуться к нему, он изображал няню Арину Родионовну».

— Насколько я понимаю, она не вняла вашим доводам.

— Нет, — покачал головой мужчина. — Я пытался дозвониться до нее двое суток, абонент был недоступен. А потом трубка ожила, и мужской голос сообщил мне, что гражданка Филатова задержана по подозрению в убийстве своего сожителя.

— А вы?

— Я возмутился! Сказал, что у нее не было сожителя! Был жених.

— А они?

— В трубке хмыкнули и попросили меня прибыть к следователю.

— Вы прибыли?

— Прибыл и узнал, что Тамара застрелила этого типа из наградного оружия своего отца.

— Решительная девушка.

— Но я не верю, что это сделала она. Пожалуйста, спасите ее!

— Вашей, э… бывшей невесте нужен адвокат, а не детектив, — сказала Мирослава.

— Вы не понимаете! — воскликнул Кудряшов. — Она не убивала его!

— Следствие, я думаю, в этом разберется.

— Следствие?! — вскричал он и всплеснул руками. — Вы думаете?

— Наверное, у них есть улики. Не стали бы они задерживать вашу невесту, простите, бывшую невесту на ровном месте.

— Мирослава Игоревна! — завопил Кудряшов, и Морис, находившийся в приемной и слушавший беседу по специальному устройству, насторожился и подумал, не следует ли вмешаться.

Но клиент сбавил обороты.

— Я прошу вас взять это дело на контроль.

— Я не министр юстиции, — невольно улыбнулась Мирослава.

— Неважно, — отмахнулся Кудряшов. — Вы только займитесь выпутыванием моей Тамарочки из беды. Если она виновата, — добавил он упавшим голосом, — найдите неопровержимые доказательства, и я смирюсь, буду дожидаться ее из тюрьмы. Но я уверен, что она не причастна к убийству. Ее подставили. Я заплачу вам вне зависимости от результата.

— Хорошо, — сдалась Мирослава.

Из груди Кудряшова вырвался вздох облегчения.

«Вы рано радуетесь, господин хороший», — подумала про себя Мирослава, но решила больше не запугивать клиента.

— Запишите мне координаты своей бывшей невесты. Адреса ее родственников, подруг, знакомых.

— Нет у Тамары никаких родственников.

— Совсем?

— По крайней мере, мне таковые неизвестны. Знакомые… — Кудряшов задумался. — Если только коллеги по работе.

— Где она работала?

— Почему работала?

— Работает, — не стала спорить Мирослава.

— Журналисткой в газете «Модные новости».

— Пишите адрес газеты.

— Разве вы ее не знаете?

— Нет, не слышала.

— Я думал, что все женщины интересуются модой.

— У меня другие интересы, — отрезала детектив.

— Понятно, — Кудряшов послушно записал все на протянутом Мирославой листке.

— Игнатович на самом деле был застрелен из наградного оружия ее отца?

Кудряшов кивнул с мрачным видом.

— И насколько я понимаю, на нем пальцы только вашей бывшей невесты.

— Так сказал следователь.

— Кто ведет это дело?

— Александр Романович Наполеонов.

«Хоть одно хорошее известие», — подумала про себя Мирослава.

— Вы давно знакомы с Филатовой?

— Два года.

— И где познакомились?

— На фуршете.

— И она сразу же в вас влюбилась?

— Нет, это я в нее влюбился, как мальчишка, и стал заваливать цветами и подарками.

— Как скоро она сдалась?

— Через четыре месяца. Я был на седьмом небе от счастья. И захотел сразу же жениться на ней.

— А она?

— Она сказала: «Юрочка, давай немного подождем».

— И вы согласились?

— Что же мне оставалось делать.

— Действительно, — вздохнула Мирослава и снова пододвинула к нему листок, — допишите свои координаты лично для меня.

— Я лучше оставлю вам свою визитку, — сказал он.

— Прекрасно. Теперь ступайте в приемную. Там мой помощник от лица нашего агентства заключит с вами договор.

— Потом мне нужно будет вернуться к вам в кабинет?

— Нет. Как только у нас появится что-то новое по вашему делу, мы вас проинформируем.

— Тогда до свидания, Мирослава Игоревна.

— До свидания, Юрий Игнатьевич.

Мирослава крутила в руках карандаш, думая, с какого боку ей взяться за это дело, и тут вошел Морис.

— Проводил клиента, — сообщил он.

Мирослава протянула ему оставленную визитку Кудряшова. Морис присел рядом и защелкал мышкой, вскоре на мониторе компьютера замелькали ссылки, потом стали открываться сайты.

— Нехилой фирмой владеет наш клиент, — сказал Миндаугас.

— Вы уверены, Морис Рональдович? — поддела Мирослава своего помощника.

— Абсолютно уверен, — в тон ей ответил Морис.

— А теперь пробей этого, — Мирослава ткнула пальцем в записанную на листке Кудряшовым фамилию Игнатовича.

Морис кивнул, и его пальцы забегали по клавиатуре.

— Вынужден ваш разочаровать, — проговорил он спустя несколько минут, — никакой ценной информации об Игнатовиче нет. Обычный рядовой клерк, к тому же прыгающий с места на место.

— Выходит, он был не богат, — задумчиво обронила Мирослава.

— Выходит, — подтвердил он ее предположение.

— Получается, что бывшая невеста нашего клиента и впрямь влюбилась в этого Игнатовича, раз сбежала к нему от обеспеченного и респектабельного Кудряшова.

— Любовь не картошка, — проговорил Морис.

— Точно, — согласилась она, — не выбросишь в окошко. Но все-таки. Девушки в наше время в основном, мягко говоря, меркантильные.

— Я бы сказал, думающие наперед.

— В смысле?

— В том смысле, что семью стоит заводить с тем, кто обеспечит материально будущее потомство.

— И я о том же, — хмыкнула Мирослава. — Но все-таки Филатова выбрала необеспеченного Игнатовича. Получается, что Кудряшов прав, девушка потеряла голову от любви.

— И что это нам дает?

— Ничего, — пожала плечами Мирослава, — Отелло вон тоже любил Дездемону, а потом ее укокошил.

— Не укокошил, а зарезал, — поправил Морис.

— Ты что, хочешь свою образованность показать? — хмыкнула Мирослава.

— В смысле? — не понял он.

— Почти весь мир думает, что он ее придушил.

— Неважно, что думает мир, лично я уверен, что нельзя убить любимого человека.

— Это еще почему? — сделала вид, что удивилась, Мирослава.

— Рука не поднимется, — уверенно ответил Морис.

— Это смотря какой любовью страдает индивид.

— Что значит, страдает? — удивился Морис.

— Некоторые доктора считают, что любовь — это своеобразный недуг.

— Какая глупость.

— Тем не менее. Древние греки выделяли любовь нескольких видов. И если, например, Тамара испытывала в отношении Игнатовича любовь-одержимость, которую древние греки называли манией или безумием богов, то вполне могла пальнуть в неверного возлюбленного из пистолета, типа не доставайся же ты никому.

— Я что-то не понимаю, — проговорил Морис.

— Чего ты не понимаешь?

— Вы собираетесь искать доказательства виновности Филатовой или все-таки направите свои умственные и физические усилия на очищение девушки от подозрений?

— Одно другому не помеха, — заверила помощника Мирослава и пояснила: — Я собираюсь оставаться беспристрастной.

— Понятно. С чего начнете?

— С беседы с Шурой.

— Он-то тут каким боком?

— Наполеонов ведет это дело.

— Поздравляю.

— С чем?

— У вас появилась возможность узнать информацию из первых уст.

— Если только Шура не сомкнет свои уста из-за упрямства, сославшись на тайну следствия.

— Это он может, — улыбнулся Морис.

— Тем более что формулировка очень уж удобная.

Но втайне Мирослава была уверена почти на сто процентов, что сумеет вытрясти из друга детства, ставшего следователем, все, что ей необходимо.

Правда, поездку к нему она отложила на следующее утро. Однако ей снова повезло, Наполеонов позвонил ближе к вечеру и сообщил, что приедет сегодня к ним в гости с ночевкой.

— Конечно, приезжай, Шурочка! — воскликнула обрадованная Мирослава.

Однако голова Наполеонова настолько была занята следственными делами, что он, ничего не заподозрив, отключил связь.

— На ловца и зверь бежит, — порадовала детектив своего помощника и тотчас спросила обеспокоенно: — Что у нас сегодня на ужин?

— Если вам нужно умиротворить Шуру и лишить его воли к сопротивлению, стоит приготовить вкусное мясо и пополнить запас пирожных.

— Был бы он у нас, этот запас, — проговорила Мирослава скептически.

Пирожных в доме на самом деле не было. Оба детектива не были заядлыми сластенами в отличие от друга детства Мирославы следователя Наполеонова и обходились медом, ягодами, мармеладом и зефиром, который чаще всего Морис делал сам.

— Ладно, — сказала Мирослава, — ты займись мясом, а я съезжу за пирожными.

— Отлично, — согласился Морис, — у нас как раз лежит половина индейки.

В июне солнце долго не сходит с небес, поэтому, когда в приветливо распахнутые ворота на участок въехала белая «Лада Калина» следователя, солнце и не думало скатываться за горизонт.

Зная, что Шура предпочитает ужинать на кухне, детективы именно там и накрыли стол.

В доме пахло запеченным мясом, свежей клубникой, свежим хлебом. И поверх этих гастрономических ароматов накладывалось благоухание левкоя, который обожала Мирослава и, собрав букет в саду, поставила его в стеклянную вазу на обеденном столе.

Наполеонов, войдя на кухню, окинул оценивающим взглядом стол.

— Ты чего ввалился сюда с немытыми руками? — прикрикнула на друга детства Мирослава.

— Я только посмотреть, — улыбнулся Наполеонов, — если не возражаете, я по-быстрому душ приму, а то весь мокрый и усталый.

— Не возражаем, — за обоих ответила Мирослава.

Шура вернулся через несколько минут, завернутый в махровый халат. Так как он был постоянным гостем в коттедже Мирославы, то у него здесь были не только некоторые вещи, в том числе и халат, но и своя комната, которая так и называлась «Шурина». В ней Наполеонов спал, когда оставался в доме с ночевкой. А делал он это довольно часто. Особенно в теплое время года.

— Все! Кормите меня, — проговорил он, усаживаясь за стол.

Увидев запеченное мясо индейки, Шура радостно потер одну ладонь о другую. Во время ужина говорили о погоде, об урожае, который надеялись собрать детективы со своих плодовых деревьев и маленького огорода. То, что зрело в теплице, обычно съедалось в течение лета самими хозяевами и гостями.

К чаю открыли коробку с пирожными «Наполеон», и Шура окончательно подобрел и расслабился.

— Шур, у тебя сейчас много дел в производстве? — спросила Мирослава небрежно.

— Да уж хватает, — отозвался Наполеонов, не подозревая о подвохе.

— И подозреваемых в убийстве хватает?

— И не говори, — согласился он, потянулся и добавил: — Не понимаю я женщин, которые убивают своих любовников. Тоже нашлись мне Отелло в юбке. По-моему, легче расстаться, чем потом садиться в тюрьму.

— Я думаю, что женщину нужно сильно обидеть для того, чтобы она решилась на убийство, — проговорила Мирослава.

— Слава, ты, конечно, извини, — отозвался Наполеонов, — но среди ваших сестер есть такие оглашенные, что стреляют в мужиков, как в медведей на охоте, по самому пустяковому поводу.

— Например?

— Например, изменил он ей.

— Разве это пустяковый повод? — спросил Морис.

Шура пожал плечами и спросил: — Вот ты бы стал убивать девушку, если бы она тебе изменила?

— Я нет, — ответил Морис.

— А что бы ты сделал?

— Скорее всего, простил бы, — ответил Морис, имея в виду одну-единственную конкретную девушку.

— Вот! — Шура поднял вверх указательный палец. — Хотя ведь можно просто дать от ворот поворот. А она убила его наповал.

— Ты имеешь в виду Тамару Филатову? — невинно поинтересовалась Мирослава.

— А ты откуда знаешь? — встрепенулся Наполеонов.

— Сорока на хвосте принесла.

— Все ясно! Вас нанял этот малахольный.

— Какой еще малахольный?

Наполеонов пощелкал пальцами в воздухе.

— Этот… Вспомнил! Кудряшов!

— Почему же он малахольный? — удивилась Мирослава.

— Потому что, вопреки уликам, он уверен, что сбежавшая от него невеста вся в белом!

— Ты это в переносном смысле? — уточнила Мирослава.

— В каком хочешь, в таком и рассматривай. Парень был убит в ее квартире, из ее пистолета!

— Откуда у нее пистолет?

— От отца остался.

— Квартира была заперта?

— Не знаю!

— Что, значит, не знаешь?

— Она нам сказала, что когда она вернулась домой с работы, квартира была просто прикрыта.

— А парень?

— На полу в зале с простреленной грудью.

— Интересно… — произнесла Мирослава задумчиво.

— Очень! — насмешливо отозвался Наполеонов.

— Почему ты не допускаешь, что его мог убить кто-то другой?

— Кто?!

— Мало ли.

— Квартиру не открывали чужим ключом.

— Как убитый оказался в квартире?

— Он жил с Филатовой и имел ключи.

— Понятно. Тогда он мог сам открыть убийце.

— Зачем? Чтобы его пристрелили?

— Он мог не знать о намерениях убийцы.

— Мог. Но на оружии отпечатки только Филатовой. К тому же она сама говорит, что пистолет лежал в ящике в стенке. Хотя это безобразие! — возмутился следователь. — Но тем не менее, как ты себе представляешь то, что чужой человек пришел в дом, на глазах жертвы подошел к стенке, открыл ящик, взял оружие, умудрившись не оставить на нем своих отпечатков, и выстрелил?

— Пока я этого не представляю.

— Я тоже. Не мог же парень стоять и спокойно наблюдать за действиями убийцы.

— Не мог, — согласилась Мирослава.

— Вот видишь, — обрадовался следователь, — что и требовалось доказать.

— Ситуация могла развиваться по-разному.

Наполеонов только отмахнулся.

Но Мирослава и не думала отставать от него.

— Вы провели тщательный осмотр?

— Обижаешь.

— И ничего странного не обнаружили?

— Пожалуй, что нет, — ответил он не слишком уверенно и потеребил мочку правого уха.

— Ты чего-то не договариваешь, — тотчас вцепилась в следователя детектив.

— Что ты ко мне пристала, как репей?!

— Шура! Какие отпечатки были найдены на ящике, на пистолете и вообще в квартире?

— Только Филатовой и Игнатовича. Хотя есть одна непонятка, — решил признаться он.

— Какая?

— Незовибатько что-то бормотал про следы детской молочной смеси на рукоятке пистолета.

— В квартире нет детей?

— В том-то и дело, что нет и не было. Скорее всего, частицы смеси попали туда путем переноса.

— Откуда?

— Мало ли. Допустим, Филатова дотронулась до предмета, на котором была молочная смесь в доме знакомых или даже в магазине.

— Сомнительная версия, — покачала головой Мирослава.

— Другой у меня нет, — сердито ответил Шура.

— И ты не нашел ничего лучшего, как засунуть бедную девушку в темницу, — укоризненно покачала головой Мирослава.

— Не в темницу, а в камеру предварительного заключения, — сердито поправил Шура.

— Вы хотя бы спросили Кудряшова, нет ли в окружении его бывшей невесты семьи с ребенком?

Наполеонов пожал плечами.

— Так да или нет?

— Нет. Овчинка не стоит выделки.

— Позволь тебе напомнить, на кону свобода и честное имя молодой женщины.

— Мужиков надо реже менять! — рявкнул Наполеонов.

— Это ты мне? — усмехнулась детектив.

— Нет, — быстро ответил Наполеонов и покосился на молча прислушивающегося к их разговору Мориса.

— Шура, вы проводили поквартирный опрос?

— Ты зачем вот из следователей ушла?! При твоих-то способностях! Ты из меня уже половину души вынула.

— Мне и частным детективом хорошо работается, — с улыбкой заверила друга детства Мирослава. — А пока займемся второй половиной твоей души. Ты не ответил на мой вопрос.

— Какой еще вопрос?

— Проводили ли вы поквартирный опрос.

— Проводили.

— Дети в этом подъезде есть?

— Есть, но не младенцы.

На этом Мирослава решила пока остановиться и оставила Наполеонова в покое.

Но он заявил, что находится в растрепанных чувствах, и рано ушел спать, проигнорировав принесенную Морисом гитару.

— Итак, — констатировал Миндаугас, — благодаря учиненному вами допросу, мы остались без традиционной песни под гитару.

— Ничего, — улыбнулась она, — зато мы узнали, что на рукоятке пистолета обнаружена молочная смесь.

— И что это нам дает? — спросил Морис.

— Пока только то, что в деле замешан человек, у которого есть ребенок.

— А вам не кажется, что Шура прав, и Филатова просто коснулась рукой предмета, на котором присутствовали следы молочной смеси.

— Исключать ничего нельзя, — согласилась Мирослава, — но ты сам говорил, что мы должны направить свои усилия на снятие подозрений с Филатовой. А это значит только одно, нужно установить, каким образом молочная смесь попала на рукоятку пистолета.

— Согласен.

Ночью хлынул дождь. Он стучал по крыше, бегал босыми ногами по дорожкам, выложенным разноцветной плиткой, умывал деревья и цветы чистой мягкой водой. К утру выдохся и затих.

Когда Мирослава спустилась вниз, Наполеонов уже позавтракал и отбыл в следственный комитет.

Поэтому завтракали они втроем — Морис, который и приготовил завтрак, Мирослава и Дон, предпочитавший завтракать на окне.

Ночной дождь слегка сбил жару, но рано просыпающееся в июне солнце уже выпило блиставшие поутру капли влаги с листьев и травы.

— Кажется, сегодня снова будет жарко, — заметил Морис, наливая в чашки не слишком сильно заваренный зеленый чай с жасмином.

— Думаю, ты прав, — кивнула детектив и улыбнулась, вспомнив, как говорит о летней жаре Наполеонов: «Всю зиму ждешь лета, считаешь дни. А оно приходит и бабах! Жарища невыносимая! Ходишь весь мокрый, сам себе противный и ждешь осени. Неужели в небесной канцелярии не могут сложить вместе зимнюю холодрыгу и летний зной, все аккуратно перемешать и распределить по дням на весь год, чтобы устроить народонаселению комфортное существование».

На все попытки окружающих разъяснить следователю, что в планы небесной канцелярии не входит забота о комфортном самочувствии людей, Шура начинал возмущаться еще больше.

После завтрака Мирослава уехала в город. Она решила заново обойти всех соседей, представляясь детективом и предъявляя удостоверение частного детектива. Мало кто из оказавшихся дома и открывших дверь людей внимательно читал ее документ. Большинство принимали ее за представителя полиции. Волгина не пыталась их в этом разуверить.

Обход Мирослава начала с последнего этажа в доме, обзванивая квартиры на площадках, она получила тот же результат, что и делавшие поквартирный опрос до нее оперативники.

Повезло ей на втором этаже. Дверь открыла женщина средних лет в перепачканном мукой фартуке. Детектив догадалась, что оторвала хозяйку дома от приготовления пирогов, и та на ходу вытерла руки о фартук.

— Здравствуйте, — дружелюбно проговорила Мирослава, — я детектив Мирослава Волгина. Разрешите задать вам несколько вопросов.

— Здравствуйте, — ответила женщина, — если вы хотите спросить об убийстве в нашем подъезде, то меня не было дома. Я только вчера поздно вечером с дачи приехала.

— Вы не скажете мне, как вас зовут?

— Степанида Михайловна Козлова.

— Очень приятно. А откуда же вы, Степанида Михайловна, знаете об убийстве?

— Дашу встретила возле подъезда, она мне все и выложила!

— Даша это кто?

— Соседка с третьего этажа Дарья Петровна Артемьева.

— Что именно она вам рассказала? — уточнила Мирослава.

— Что Тамара Филатова своего хахаля зарезала.

— Почему хахаля? — сделала вид, что удивилась Мирослава. — Разве Александр Артемьевич Игнатович не был женихом Филатовой?

— Может и был, не знаю я. Но только очень в этом сомневаюсь.

— Отчего же?

— Был у Тамарки жених, — не выдержала женщина, — весь из себя приличный. Сразу было видно, что обеспеченный мужчина. Она всему двору растрепала, что скоро замуж за него выходит. И вдруг, ни с того ни с сего, дала ему от ворот поворот и притащила к себе этого! Жить они вместе стали!

— И чем же вам не глянулся Игнатович? — спросила Мирослава, скрывая улыбку.

— Мне все равно, за кого она замуж собралась выходить! И как его звать-величать, — сердито поджала губы Козлова. — Но со своим первым женихом она обошлась не по-человечески! У нас так почти все во дворе считают.

«Общественное мнение страшная сила», — с мрачной иронией подумала про себя Мирослава и предположила:

— Наверное, Тамара Филатова влюбилась.

— Влюбилась она, — проворчала Степанида Михайловна, — надо думать головой, а не тем местом, что под юбкой.

— Со своим новым женихом, я имею в виду Игнатовича, Филатова жила мирно? — проигнорировав нелицеприятное замечание в адрес Филатовой, спросила Мирослава.

— Какой там! — всплеснула руками Степанида Михайловна. — Собачились они без конца.

— Из-за чего же? — спросила Мирослава, не особо надеясь на ответ.

Но Козлова ответила:

— Ревновала его Тамарка!

— Игнатович изменял Тамаре?

— Никто не знает, — отмахнулась Степанида Михайловна.

— А своего первого жениха Филатова тоже ревновала?

— Представьте себе, нет.

Мирослава решила перейти к выяснению того, ради чего она и затеяла поквартирный опрос:

— Степанида Михайловна, вы не знаете, в вашем подъезде живет семья с маленьким ребенком?

— У Анисиных дочке пять лет.

— А более младшего возраста детки есть?

— Нет, — покачала головой Козлова и вдруг задумалась, — если только…

— Что «если только»?

— Жила у нас тут на четвертом этаже у Прасковьи внучатая племянница с ребенком. Но Прасковья угодила в больницу, а когда выписалась, ее взял к себе сын. А Таня съехала.

— Таня — внучатая племянница Прасковьи?

Козлова кивнула.

— Как, кстати, ее отчество?

— Танюшкино?

— Нет, Прасковьи?

— Ивановна она. Прасковья Ивановна Туманова.

— Тамара Филатова дружила с этой Татьяной?

— Ну, что вы! — отмахнулась Козлова. — Я даже не уверена, что они были знакомы. Сейчас же все по своим квартирам сидят, ни с кем не общаются.

— По вас этого не скажешь, — дружелюбно улыбнулась Мирослава.

— Я имею в виду молодежь. Уткнутся в свои гады и света белого не видят.

— Гаджеты, — машинально поправила Мирослава.

— Все одно, — отмахнулась Козлова. — А нам, старикам, все интересно. У нас же других забав нету! Если только телевизор. Но живое-то общение интереснее.

— Полностью согласна с вами, Степанида Михайловна, — отозвалась Мирослава и проговорила задумчиво: — Значит, Татьяна и Тамара не были знакомы.

— Не были, — подтвердила Козлова, — если только на лестнице встречались.

— Степанида Михайловна, вы не помните, когда племянница с ребенком съехала из квартиры Тумановой?

— Да в этот день и съехала, как Тамара своего любовника убила.

— Вы это точно знаете?

— Точнее не бывает.

— Вы же были на даче, — напомнила Мирослава.

— Мне Даша сказала. А она человек надежный, — заверила детектива Козлова.

— Вы не знаете, где сейчас находится Татьяна?

— Так у сына Прасковьи спросите.

— Вы дадите мне его адрес?

— Дам, отчего же не дать, — проговорила Козлова и скрылась за дверью. Все это время она держала Мирославу на пороге. Впрочем, Волгина и не рвалась проникнуть в квартиру Козловой.

Вернувшаяся к двери Степанида Михайловна протянула детективу обрывок бумаги с адресом сына Прасковьи Ивановны Тумановой. Мирослава вежливо поблагодарила женщину и попрощалась.

Поднявшись на третий этаж, Мирослава позвонила в квартиру Дарьи Петровны Артемьевой.

— Это опять вы? — удивилась та, увидев Мирославу.

Детектив и впрямь уже разговаривала с Артемьевой, и та ни словом не обмолвилась ей о Татьяне, жившей в квартире Тумановой.

— Я спрашивала у вас о маленьких детях, и вы не упомянули о некой Татьяне, жившей на четвертом этаже.

— Не упомянула, потому что она съехала.

— Когда именно съехала?

Артемьева задумалась ненадолго и назвала число.

Именно в этот день был убит Игнатович. Но упрекать в чем-либо Дарью Петровну не имело смысла. Женщина никак не могла связать смерть жениха Филатовой и отъезд внучатой племянницы Тумановой.

Да и вообще, существует ли какая-либо связь между этими событиями, и сама Мирослава не знала.

Поэтому, поблагодарив женщину, Мирослава попрощалась с ней и поехала к сыну Тумановой.

Туманов Тимофей Сергеевич жил в одном из новых микрорайонов города. Детектива он принял настороженно, поговорить согласился, только когда Мирослава объяснила, что в доме, где жила его мать и племянница, произошло убийство.

— Произошло и произошло, — пробормотал он для проформы, потом спросил: — Танька-то что может знать об этом убийстве?

— В этот день ваша племянница как раз уезжала из этого дома, она могла что-то заметить во дворе или даже в подъезде.

Мужик почесал затылок, потом проговорил:

— От меня-то вы чего хотите?

— Поговорить с вашей племянницей. Кстати, как ее полное имя, отчество и фамилия?

— Можете говорить с ней столько, сколько вам заблагорассудится! Звать-величать ее Татьяна Александровна Туманова.

— Чтобы с ней поговорить, мне нужно ее увидеть. Она у вас?

— Еще чего, — возмутился мужик. — Она живет теперь у матери своей в яме. По месту прописки!

— В какой такой яме?!

Туманов назвал адрес племянницы. И Мирослава сообразила, что находится это место недалеко от Загородного парка. Там и впрямь по обе стороны шоссе расположены две ямы в прямом смысле слова. Обе они застроены древними деревянными домами, прилепленными друг к другу, как гнезда ласточек к скале. Смотреть сверху на эти древние строения страшно. Как там живут люди — непонятно. А чиновникам неинтересно. Расселить этот кошмар обещали еще при советской власти, но воз, как говорится, и ныне там.

Мысленно посочувствовав молодой женщине, Мирослава не выдержала и спросила Туманова:

— Квартира вашей матери, насколько мне известно, пустует, что же вы не оставили жить в ней племянницу?

— На фиг она мне нужна! — возмутился Тимофей Сергеевич. — Шалава эдакая. Это мать моя больно добрая. А я лучше сдам квартиру приличным людям.

— Почему шалава? — удивилась детектив.

— А потому, что нагуляла ребенка, теперь скитается по родственникам, как овца приблудная.

«Да, не жалует Тимофей Сергеевич племянницу», — подумала про себя Мирослава и спросила:

— Почему же она не живет постоянно в материнском доме? — Хотя сама прекрасно знала почему, но ей было интересно, что же ответит «добрый дядюшка».

— Дык там жить невозможно, — простодушно заявил Туманов. — Туалет, вода на улице. А у нее маленький ребенок.

«Вот жучила», — подумала Мирослава.

— Сейчас я вам черкну ее адресок, если вам так приспичило с Танькой пообщаться, — сказал Туманов и скрылся за дверью. Не было его минуты три. Мирослава даже подумала, не уснул ли он там.

Но вот Тимофей Сергеевич высунул из-за полуприкрытой двери сначала голову, потом правую руку вместе с зажатым в ней листком бумаги.

— Вот вам Танькин адрес. Больше ничем я вам помочь не могу.

— И на этом спасибо, — сказала Мирослава и, спустившись к своему автомобилю, поехала в сторону Треплевского оврага, так называлась конечная остановка трамвая, в нескольких метрах от нее и располагались по обе стороны ямы, населенные людьми.

Подъехав именно к той яме, что была ей нужна, детектив закрыла машину и стала искать лестницу, по которой можно было бы спуститься вниз. Искала она ее недолго. Полуразвалившаяся каменная лестница, видимо, была недавно слегка подремонтирована, так как все еще носила следы косметического ремонта в виде подпорок и новой краски.

Спустившись вниз, Мирослава попыталась самостоятельно разобраться в лабиринте узких кривых улочек, но, запутавшись, остановилась, чтобы сосредоточиться. Тут на ее счастье из боковой улочки вынырнул «мужичок с ноготок» в старой пижаме, брюки которой были заправлены в резиновые боты. Мирослава поспешила к нему, вежливо поздоровалась и спросила, не подскажет ли он ей, где находится улица Овражная.

— Так возле оврага и находится, — невозмутимо ответил он.

— А тут еще один овраг имеется? — переспросила Мирослава, посчитавшая саму яму одним большим оврагом.

— А как же, милая? — всплеснул руками по-бабьи мужичок. — Тут этих оврагов, знаешь сколько?

— Не знаю, — честно ответила Мирослава.

— Да я вижу, ты не местная, — вздохнул он.

— Это как сказать, — ответила детектив.

Мужичок принял озадаченный вид. И Мирослава поспешила разъяснить: — Живу я в этом городе, но не в этом районе.

— Ладно, — сказал он, посмотрел на ее чистую обувь, вздохнул еще раз, — иди за мной.

И Мирослава послушно пошла за своим проводником, в глубине души надеясь, что ей повезет больше, чем полякам, сопровождать которых вызвался Иван Сусанин.

— Тебе кто нужен-то на Овражной? — спросил между тем мужичок.

— Тумановы.

— Вон оно что. Уж не Таньку ли ты ищешь?

— Ее. А что?

— Пришла вовремя. Она недавно только к матери перебралась. Не нравится ей вишь ли у нас, — мужичок смешно сморщил нос, — из оврага дурно пахнет и клозет на улице.

«Да уж, мало хорошего», — про себя подумала Мирослава, но вслух ничего не сказала.

Неожиданно мужичок остановился как вкопанный. И если бы они не шли так медленно, Мирослава вполне могла на него налететь. — Мы уже пришли? — спросила она.

— Да. Видишь крыльцо? — ткнул он пальцем.

— Вижу.

— Так вот, на нем сидит Танька со своим дитем.

На крыльце действительно сидела молодая женщина и держала на руках ребенка.

— Спасибо вам, — сказала Мирослава мужичку, вытащила из кармашка специально для таких случаев припрятанные деньги и протянула мужичку.

— Не нуждаемся, — неожиданно для детектива ответил он и задрал подбородок кверху, — мы хоть и в яме живем, но гордость какую-никакую имеем.

— Извините, — смутилась Мирослава, — я не хотела вас обидеть, просто вы потратили на меня свое время.

— Я время не так просто потратил, а оказал вам дружескую услугу.

— Спасибо! — еще раз горячо поблагодарила Мирослава.

Мужичок подобрел и спросил: — Ты назад-то дорогу найдешь? Или тут у нас останешься, — хихикнул он, показав щербатые зубы.

— Найду, — улыбнулась в ответ Мирослава и помахала мужичку на прощание рукой.

— А то оставайся! — крикнул он ей вслед. Но Мирослава уже подходила к крыльцу дома Тумановых.

Чтобы не напугать молодую мать, она поздоровалась, не доходя до крыльца метра два.

Женщина оглянулась. Едва Мирослава увидела лицо молодой женщины, как на ум ей невольно пришли строки Сергея Есенина: «Хороша была Танюша, краше не было в селе».

— Здравствуйте, — растерянно ответила женщина и спросила: — Вы кто?

— Я детектив Мирослава Волгина, вот мое удостоверение. А вы ведь Татьяна Туманова?

— Она самая. Но что понадобилось от меня детективу?

— Вы жили в квартире своей двоюродной бабушки в доме… — Мирослава назвала улицу и номер дома.

— Жила, — неожиданно ощетинилась молодая женщина. — Разве это запрещено законом?

— Нет, конечно, — как можно мягче отозвалась Мирослава, — просто в этом подъезде именно в тот день, в который вы покинули квартиру бабушки, был убит молодой мужчина.

— Когда убит? Я имею в виду во сколько?

— Обнаружили его вечером, — ответила Мирослава, нарочно не называя определенное судмедэкспертом время смерти Игнатовича.

— А я уехала утром, — ответила Татьяна Туманова.

— То есть вы ничего подозрительного ни в подъезде, ни во дворе не заметили?

— Нет, — помотала головой молодая женщина.

— Вы уезжали на такси?

— Нет. Частника поймала.

— Шли с ребенком и с вещами к дороге?

— Много ли у меня вещей?! Сумку повесила на плечо. Пакет в руке и ребенок. Пакет не мешал его нести.

— Вам ни о чем не говорит фамилия Игнатович? — спросила Мирослава.

— Ни о чем, — удивленным голосом протянула Туманова. — А кто это?

— Жених Тамары Филатовой.

— Никакой Филатовой я не знаю, — отчеканила девушка.

— Игнатовича вы тоже не знали?

— Естественно!

— Жаль.

Татьяна Туманова пожала плечами, не прощаясь, поднялась с крыльца и вместе с ребенком скрылась в доме.

Мирослава оглядела двор. Ее взору предстали несколько довольно хилых фруктовых деревьев, грядка с огурцами, морковью, несколько кустиков томатов и кабачков на приподнятой грядке. На веревках, натянутых между вишней и сливой, сушились пеленки. На памперсы, скорее всего, у Тумановой денег не было.

Волгина снова повернулась к крыльцу, на котором стоял тазик с водой, а рядом лежала пара грязных пеленок и забытая соска-пустышка.

Детектив подошла к ним поближе, вытащила целлофановый мешочек и опустила в него соску.

После чего отправилась в обратный путь.

Только поехала она не в коттеджный поселок, где ее возвращения ждали любимый кот и помощник, а к другу своему следователю Наполеонову.

По пути она заехала в кулинарию, услугами которой пользовалась не раз и купила беляши, пирожки с картошкой и большую ватрушку с творогом.

Войдя в кабинет следователя, на вопрос: «Ну и чего ты заявилась?» — Мирослава сначала сделала подношение.

Лисий нос Наполеонова, почуяв вкусную еду, напрягся и даже, кажется, еще больше заострился, ноздри заволновались.

После чего Шура подобрел и сказал:

— Выкладывай, чего надо.

— Надо не только мне, — проговорила Мирослава, — но и тебе.

— Да ну? — делано удивился он.

Мирослава положила на стол следователя пакетик с образцами.

— Что это?

— Соска с крыльца.

— С ума сошла! Она же грязная! — возмутился Наполеонов. — Кладешь рядом с едой!

— Так все упаковано, — улыбнулась Мирослава.

— Где ты это взяла и зачем мне принесла?

— Это биоматериал ребенка, который жил в том подъезде, где убили Игнатовича. А вот адрес, по которому сейчас проживает мать младенца. Раскалывать Туманову ты будешь сам.

— А ты, значит, не расколола? — хмыкнул Наполеонов.

— Не рискнула прижимать ее к стенке, чтобы не спугнуть раньше времени. Полномочий задерживать подозреваемую, как ты сам прекрасно знаешь, у меня нет.

— И поэтому ты решила переложить эту работу на меня?

— Позволь тебе напомнить, друг мой любезный, что тебе за это деньги платят.

— Платят, — вздохнул Наполеонов, — но не так много, как тебе.

— Увольняйся из следственного комитета и отправляйся в свободное плавание, — пожала она плечами.

— Нашла дурака, — отозвался следователь и, став серьезным, проговорил: — Спасибо за пирожки и за это, — кивнул он на маленький пакетик с образцами. — И иди пока, а я буду работать.

Мирослава чмокнула друга детства в русую макушку и покинула его кабинет.

Прошло три дня, прежде чем ей позвонил Наполеонов и сообщил, что убитый Игнатович оказался отцом ребенка Татьяны Тумановой.

— Жалко малыша, — сказал Морис.

— Жалко, — согласилась Мирослава. — Но не сидеть же из-за этого бывшей невесте нашего клиента, тем более что на ней нет никакой вины.

— Кроме того, что она бросила своего прежнего жениха, хорошего, по словам многих, человека.

— Ну, знаешь, — обронила Мирослава.

Утром следующего дня ей позвонил клиент и обрадованно сообщил, что Тамару отпустили, даже не взяв подписку о невыезде.

Пополудни Юрий Игнатьевич Кудряшов уже был в кабинете детектива. Мирослава представила ему отчет о проделанной работе. Довольный клиент, полностью рассчитавшись с агентством, отбыл восвояси.

Поздно вечером в субботу в коттеджный поселок приехал Наполеонов и рассказал подробности:

Александр Артемьевич Игнатович познакомился с Татьяной Тумановой два года назад. Бросил ее, когда узнал, что она беременна. Сообщил, что уезжает в командировку, обещал позвонить сразу же, как только вернется. Но так и не позвонил. Вот Татьяна теперь и мается одна с ребенком. Жить там, где она живет, сложно, особенно с малышом. Поэтому ее пригласила пожить к себе двоюродная бабушка — Прасковья Ивановна Туманова. Татьяна с радостью откликнулась на ее предложение. И вот однажды она гуляла с ребенком и увидела Игнатовича, входящего в подъезд, где она проживает. Ей не составило труда узнать, что ее бывший любовник живет в квартире Тамары Филатовой и, по слухам, собирается на ней жениться.

Татьяна решила восстановить справедливость. Сначала она не думала убивать Игнатовича, хотела просто поговорить, спустилась на площадку, где находится квартира Филатовой, и позвонила. Дверь ей, по ее словам, открыл Игнатович. Можно представить, как он удивился и испугался, увидев бывшую возлюбленную. Побоявшись, что она устроит скандал, втянул ее в квартиру.

— Давай поговорим спокойно, — предложил он.

— Мерзавец! — выкрикнула Татьяна.

— Я дам тебе денег, — заверил Туманову Игнатович. После чего подошел к стенке и, открыв ящик, достал пачку купюр. Татьяна краем глаза заметила пистолет, лежавший там. План созрел в ее голове мгновенно.

— Хорошо, давай поговорим, — проговорила она. — Только принеси мне воды.

Игнатович положил деньги в карман и ушел на кухню. Она подошла к стенке, вытащила из кармана перчатку-прихватку, которая, по ее словам, всегда лежала в кармане ее халата и, надев ее, открыла ящик, взяла пистолет. Когда Игнатович вошел в комнату, Туманова выстрелила. Стакан разбился вдребезги. Игнатович упал. Положив пистолет на место, она убежала. Вот такова история, — сказал Шура, — если вкратце.

— Бедная девушка, — сказал Морис, — теперь она сядет. И с кем останется малыш?

— Скорее всего, со своей бабушкой, матерью Татьяны, — тихо отозвался следователь.

Больше в этот вечер о героях раскрытого дела не было сказано ни слова.

Солнце медленно катилось на закат. Сильнее запахли петунии и душистый табак.

При этом зной никуда не делся. Конечно, в коттеджном поселке не было так жарко, как в городе, и без работающих на всю катушку кондиционеров.

Наполеонов сладко потянулся и сказал: — Останусь ночевать у вас.

— Конечно, Шурочка, — отозвалась Мирослава.

Морис Миндаугас и кот Дон ничего не сказали, но они явно не были против.

В начале августа до детективов дошли слухи, что Тамара Филатова по достоинству оценила все, что сделал для нее бывший жених, и согласилась выйти замуж за Кудряшова.

А в середине августа Юрий Игнатьевич Кудряшов снова позвонил в детективное агентство и попросил разрешение приехать.

— Что случилось? — спросил Морис.

— Ничего не случилось, просто хочу поговорить.

Желание бывшего клиента показалось Морису несколько странным, но он решил не отказывать ему и пригласил приехать вечером.

Морис проинформировал Мирославу о том, что звонил Юрий Игнатьевич Кудряшов, просил разрешения приехать в агентство, и он разрешил ему это сделать.

— Правильно сделал, — отозвалась Мирослава, — он не сказал, что у них там опять приключилось?

— Нет, — покачал головой Морис, — обещал рассказать при встрече.

— Ну и ладно, подождем.

Кудряшов приехал не один. Вместе с ним была симпатичная молодая женщина.

— Это моя Тамарочка! — представил детективам Юрий Игнатьевич свою спутницу. И не выдержав, выпалил: — Мы поженились!

Тамара протянула руку с сияющим обручальным кольцом на безымянном пальце.

Мирослава и Морис поздравили молодых и стали накрывать стол на террасе, за которым все четверо провели вечер.

— А вы знаете, — загадочным тоном проговорил в середине разговора Кудряшов, — у нас для вас еще один сюрприз.

— Какой же? — спросила Мирослава.

— Мы с Тамарочкой уговорили Людмилу Петровну Туманову, мать Татьяны, окрестить ребенка и стали его крестными.

— Она согласилась? — спросила Мирослава.

Юрий Игнатьевич кивнул и широко улыбнулся:

— Мы с Тамарочкой живем в загородном доме и пригласили Людмилу Петровну с Сашенькой пожить у нас.

— Татьяна назвала сына Сашей? — с некоторым удивлением в голосе спросила Мирослава.

— Назвала, — тихо ответил Кудряшов.

— Ну, что ж, хорошее имя, — сказала детектив.

— У нас места много, — продолжил Юрий Игнатьевич, — поэтому пусть поживут у нас, пока их халупу не сломают и не дадут им приличное жилье.

— Боюсь, что это будет очень нескоро, — осторожно заметила Мирослава.

— Ну и пусть! — весело воскликнула Тамара Филатова, теперь уже Кудряшова. — У нас места много.

— Да и крестник будет на глазах, — поддержал жену счастливый Кудряшов.