Деваться некуда

VII

Я еще не успел прийти в себя от пощечины, как Вэнис заговорила со мной, и в ее голосе уже не было никакой враждебности. Словно ничего и не произошло.

— Тебе звонили… Некий Нарцисс. Десять минут назад. Тебя ждут.

Звонок от Нарцисса был большой редкостью. Убивец предпочитал, чтобы другие звонили ему.

— Ждут? Во сколько? Он сказал?

— Ждут. И точка. Твой друг не из болтливых.

Ну конечно же! Фотография того француза! Нарцисс ведь хотел получить ее как можно быстрее. Не считая скопцов, эта версия пока оставалась наиболее правдоподобной. Я начал копаться в секретере гостиной, куда Вэнис благоговейно складывала все реликвии того времени, когда Марк и я были студентами. И тут же нашел «College Book 1933». Я не открывал его лет двадцать. Меня поразило, какими мы тогда были детьми! А еще на той фотографии у меня были обе руки.

Между страницами альбома хранились годы воспоминаний. Билеты в кино, на концерты, десятки снимков, те, что были сделаны на дне рождения у шестнадцатилетней Люси Мэйнард, на том вечере, когда я встретил Эллен. А еще автограф давно забытого бейсболиста Томми Сьюэлла^{49} и даже то треклятое стихотворение Гилена, обращенное к Беатрис, которое она показала мне, чтобы вызвать ревность, — и, в общем-то, достигла своей цели, поскольку я его так и не выбросил. «С утра туалет: колибри стирает китель, драит убор, аксессуары. Лакирует укладку буклей. Рядится. Красуется. И трубит себе сбор»[7] — и все в том же духе на добрые полторы страницы^{50}. Я не раз задумывался, но все равно не понимал, как Беатрис, такая уравновешенная, такая решительная, могла польститься на этого напомаженного французика. Нет, я решительно никогда не пойму женщин.

Я напялил простой льняной костюм горчичного цвета от «Молбёрн», нахлобучил неброскую шляпу от «Борсалино»^{51}. И покатил на «линкольне». Я мог бы, конечно, обратиться к услугам Хьюго, нашего вечно рассеянного водителя, которого все равно никогда не удавалось найти, когда он был нужен. Но мне хотелось приноровиться и проверить свою новую руку, не расплющит ли она руль. Сначала — легкая неуверенность, затем — чуть больше плавности, и все прошло хорошо.

Через несколько минут я, почти ликуя, подъехал к конторе Нарцисса на Дрим-стрит. Лифты не работали, и журналисты «Курриера» толпились в холле. Первым желанием было развернуться и уйти: меня совсем не радовала перспектива карабкаться до восьмого этажа по лестнице, забитой потными газетчиками. Но я пересилил себя и потащился наверх. На четвертом этаже все лампочки перегорели. Было темно, как в кротовой норе. Позади меня раздался мужской голос.

— Простите, сэр. Вы случайно не на восьмой?

Мужчина приблизился ко мне, у меня возникло нехорошее предчувствие. Но это был всего лишь почтальон или кто-то на него похожий. Невысокий лысый человек с не очень большим пакетом.

— Если бы вы могли передать это… Я бы сэкономил время, — сказал он, глядя на часы. — Кабинет четыре. Мисс Кармен Линдо.

Я кивнул и взял пакет, который оказался совсем нетяжелым. На шестом этаже два журналиста с гнусавыми голосами ругались по поводу Макартура^{52} и его склонности забрасывать бомбами все желтое. Наконец я добрался до восьмого. Дверь в контору Нарцисса была приоткрыта, звучала тема «Futile frustration» Каунта Бейси^{53}. Я, сжимая под мышкой пакет и альбом с фотографиями, потянулся туда, как зачарованная музыкой кобра. С Кармен Нарциссу крупно повезло. Ну, крупно там, где надо. На ней было облегающее шелковое платье изумрудного цвета, которое очень хорошо сочеталось — как рифма в стихотворении — с зелеными глазами и радужной оболочкой в золотых крапинках. Великолепный наряд.

— Вы шикарны, Кармен, — сказал я.

— Вам нравится, Фрэнк?

— Мне очень нравится.

— Я очень рада, — заверила она.

И подошла ко мне. Я улыбнулся.

— Великий расследователь на месте?

— Ой, нет, он на выезде. Но приказал мне не дать вам уйти.

— Понятно. Из чистого любопытства, а как вы собираетесь не дать мне уйти?

Она бросила на меня пирокластический^{54} взгляд.

— Знаете, Фрэнк, я готова на все!

И засмеялась. Я — тоже. Я совершенно забыл и об альбоме, и о пакете. Первый я положил на стол, второй вручил ей.

— Держите, это вам.

— Подарок? О, Фрэнк, как вы любезны!

— Подарок из почтового выделения, Кармен. Я хотел сказать, отделения, Кармен.

Я смешался.

«Futile frustration» сменилась «The Mad Boogie»^{55} все того же Каунта Бейси. Между двумя темами объявили прогноз погоды на ближайшие дни с повышением температуры до шестидесяти градусов.

— Ах, — воскликнула Кармен. — Это от моей сестры…

Она открыла коробку, достала из нее карминные туфельки на ремешках и высоких каблуках. Разулась, уселась на письменный стол и начала примерять. Она сводила и разводила в стороны ноги, подобно танцовщице кабаре или Дороти из «Волшебника страны Оз»^{56}, и в моем костюме от «Молбёрн» мне стало тесно, особенно в швах.

— С другими лучше было, не правда ли? — простодушно спросила она.

Она действительно ждала моего ответа.

Я притянул Кармен поближе и сделал вид, что подвергаю ее каблуки чуть ли не научному исследованию. Еще пара минут, и я бы вышел за грани приличий. К счастью, она меня оттолкнула, вернулась на свое место.

Знаете, Фрэнк, — посмотрев на меня, сказала она, — вы мне симпатичны… по-человечески. И мне бы хотелось… — продолжила она, но тут вошел Нарцисс.

— Идиотские лифты!

Он был в экстравагантном пальто из жемчужного каракуля, белых перчатках и шапке из меха ангорского кролика с кисточками. Убивец пылал гневом, его лицо побагровело. Он махнул нам рукой, скрылся за дверьми своего святилища и тут же позвал Кармен:

— Мне нужно срочно выпить…

Кармен подмигнула мне и вошла к нему с бутылкой виски. Я ждал, прислушиваясь к их шепоту. Наконец Нарцисс пригласил меня войти. Он успел снять пальто с шапкой и облачиться в пурпурный шелковый жакет, приносящий удачу, который надевал специально для игры в покер у Кармен, где и заслужил свое прозвище Убивец, поскольку все время выдавал по пять карт подряд одной масти.

— Присаживайтесь, мой дорогой полковник Болтон.

— Я принес тебе альбом. Там фотография француза и даже его чертово стихотворение для Беатрис.

Я всегда с трудом переносил этого свихнутого Гилена и теперь, думая о нем вновь, не очень удивлялся — даже почти не удивлялся — тому, что он стал извращенцем и садистом.

Нарцисс покачал головой и внимательно прочел текст.

— «Клеит, бойко кадрит. Колобродит. И баркаролу яро басит…» И опять… любовь в конце стихотворения. Посмотрите, Кармен.

Он отложил листок и вздохнул:

— Здесь что-то от нас ускользает. Наверняка какой-то шифр. Я знаю человека, которому можно поручить дешифровку. Я с ним свяжусь позднее.

Он хлебнул виски.

— Ладно, а пока перейдем к другому. Ты готов к дьявольски неприятной новости?

Конечно. Мы готовы на все, не правда ли, Кармен?

Нарцисс вдруг громко закашлялся. Я вспомнил о Герцоге и отвел глаза. Он продолжил:

— Ума Бронстин… Мертвая женщина, найденная в бассейне… Она жива.

— Вот как! — удивился я. — Тем лучше для нее, разве нет? Иногда все же лучше быть живым, чем мертвым.

— Не иначе как корейская пословица? Но не радуйся так быстро, для тебя это не такая уж и хорошая новость. Тело… Фотографии трупа, которые мы видели вчера… Полагаю, ты не забыл? Так вот, на самом деле это Гертруда Токлас.

— Гертруда Токлас?

— Она самая.

Я почувствовал, что кровь во мне забурлила.

— Господи! Я знал ее лет десять назад. Она только начинала сниматься в фильмах категории В^{57}. Ее настоящее имя… было…

— Элис Стайн. Я знаю, знаю. Я помню о твоей забавной истории с ней. Поэтому я и позвонил тебе сегодня утром. Но ты еще спал…

— Элис… Ты уверен?

— Сожалею, Фрэнк. У полиции нет никаких сомнений: твоя Элис жила у Умы Бронстин… Они были подругами. Даже больше чем подругами. Во всяком случае, это не важно. Ума уехала на несколько дней и оставила Гертруду Стайн на своей вилле, в Саус-Дистрикт, у которой, кстати, французское название «Пылинка»[8]. Это добавляет еще одну жемчужину в твое ожерелье.

— Красивая метафора!

— С тремя жемчужинами ожерелье утяжеляется. А тот французик мог знать Элис? Мог ли он, допустим, подсказать ей название для ее виллы?

Я пожал плечами. Теперь срочно выпить нужно было мне.

Элис могла ему понравиться, этому доморощенному Бодлеру[9]. Ах, грудки Элис! У нее их было две, приблизительно одинаковые по весу и по форме, но соски отличались цветом и, самое главное, реакцией на прикосновение языка… Один набухал и вытягивался в два счета, другой никуда не торопился. Это меня забавляло. Разномастные груди. Я называл их Сцилла и Харибда. Она хвалила меня: «Ты это заметил, ты — зоркий…» Да и вообще, по части утех у нее были довольно интересные инициативы. Но сейчас речь шла не об этом.

Прищурив свои красивые девичьи глаза, Нарцисс внимательно смотрел на меня.

— Я не смог поговорить с Умой Бронстин, она еще не вернулась, — продолжил он. — Зато успел посадить себе на хвост главную инспекторшу Бун. У нее есть информация, которой нет у меня, но она быстро поняла, что и я знаю то, что неизвестно ей.

Он выдержал паузу перед тем, как совершенно невыразительно спросить:

— Кстати, а где ты был в тот вечер, когда произошло преступление? То есть в день своего приезда.

В голосе Убивца сквозила недоверчивость, которую он даже не пытался скрыть.

— Я приехал на поезде в пять часов вечера, — ответил я. — Затем пошел прямо домой.

Нарцисс мотнул головой.

— Подумай хорошо. Тебе понадобится алиби. Ты был один?

— Вот уж странное отношение к новоиспеченному партнеру.

Он упрямо повторил свой вопрос, игнорируя элементарные правила риторики:

— Ты был один?

— Тебе нужны свидетели? Салли, Герцог, моя мать… Хочу тебе все же напомнить, что я находился за тысячу миль отсюда, когда убили Эллен Брейстер. А версию о французе ты уже похоронил?

Выщипанные брови Нарцисса приподнялись, он лукаво взглянул на Кармен и, кивнув в мою сторону, объявил, чтобы разрядить атмосферу:

— К счастью, с этим типом у тебя ничего не было… Вблизи очень опасен!

Я поймал взгляд Кармен и прочел в нем то, чего никак не ожидал: страх. Улыбка Нарцисса застыла, он продолжил более жестко:

— Мне нужен список всех девушек, которых ты знал. В библейском смысле, разумеется.

Требование застало меня врасплох.

— Ты — серьезно?

— А ты как думаешь?

— Значит, серьезно.

— Дело серьезное, мой дорогой Фрэнк. Здесь, в Блэк-Ривере, подобные вещи непривычны, и уже начинается легкая паника.

Я покачал головой и задумался. Дам я ему этот список. Впрочем, не такой уж он и длинный. А потом я вспомнил о другой девушке, так обсыпанной веснушками, что я называл ее Божьей Коровкой. К тому же ее звали Вики Вилбэри. Инициалы ВВ^{58}.

Я встретил Вики сразу после разрыва с Элис, то есть Гертрудой, которая начинала, на мой взгляд, чересчур интересоваться дамами и давать пищу газетным рубрикам, специализирующимся на любострастных делах и телах^{59}. Вики являла собой типичный образец папенькиной дочки, наследницы, которая купалась в роскоши и все время гарцевала на лошади. Но самое главное, она была ревнивой фурией, властной и опасной. Помню, как-то вечером, после матча, который наша команда выиграла, мы праздновали с Вики в «Родео». Беатрис, веселая как сорок четыре чижа, заметила меня в баре. Подошла к нам с открытой улыбкой и невинно чмокнула меня в щечку. Вики без всякого предупреждения сильно ударила ее черным стеком, с которым никогда не расставалась. Божья Коровка — зверь свирепый.

— Фрэнк, ну что там со списком?

Убивец терял терпение. Он протянул мне ручку.

Я начал писать… Эллен Брейстер, Беатриция Дрискоул, Элис Стайн, Эстер Грасс, Джудит Грасс, Мэрилин Мун Пак… Возможно, я кого-то и забыл. А Вики не внес в список умышленно. Подозрения Нарцисса меня насторожили, и я решил кое-что предпринять сам. Да, Божья Коровка была помешанной. Она регулярно шарила по моим карманам, отслеживала мои малейшие передвижения и даже грозилась убить и Эллен Брейстер, и Элис Стайн. Красавица, но настоящая мегера. Я не отметал гипотезу о французишке с его колобродящим колибри, но тигрица Вики в роли подозреваемой была не менее убедительна.

И потом, если бы она была в опасности, я поздравил бы себя с тем, что предупредил ее. Признаюсь, что, несмотря на все ее недостатки, я бы не отказался вновь пересчитать ее веснушки, одну за другой, а еще у меня представилась бы возможность выяснить, какое впечатление на нее производит моя новая рука.

Я послал пылкий воздушный поцелуй Кармен, которая все не могла нарадоваться своим карминным туфелькам, одолел семь этажей и вернулся к машине.

Не было еще и полудня: я не видел Вики много лет, но в этот час у меня имелись все шансы застать ее на семейном ранчо, где она занималась лошадьми. Местечко Дестини-Крик находилось в двадцати милях южнее, за Саус-Бэнком. Я тронулся так резко, что своей стальной рукой чуть не выдрал рычаг поворотника.

Через полчаса я уже оказался на ранчо. Ни души. Как смерч я пронесся к конюшням и с визгом затормозил перед центральной аллеей. Безлюдно. Я позвал Вики. Несколько раз. Все громче. Я плохо разбираюсь в коневодстве, самое большее, могу отличить пони от чистокровки, но тогда почувствовал, что лошади какие-то нервные. Внутри, как и полагается, сильно пахло соломой и навозом. А вот запах пороха здесь был совсем неуместен.

Позади конюшни сорвалась с места какая-то машина. Думая, что это Вики, я побежал, чтобы ее догнать. И в этот момент заметил саму Вики, в первом стойле у входа.

Божья Коровка не изменилась. Веснушек у нее не поубавилось. Ее все такие же красивые голубые глаза были удивленно открыты. У меня не хватило духу их закрыть.

Ее черный стек лежал рядом с ней.