Девочка, которую нельзя. Книга 3

Глава 12

Разве я не пыталась его забыть? Не пыталась начать жить заново? По-нормальному?

Я даже, скрепив сердце, наняла няню чтобы поступить в зоотехнический колледж. И поступила. Обзавелась друзьями-подружками. Попыталась быть как все двадцати двух летние девчонки, периодически отвисая в ночных клубах… Но не находя там ничего, что стоило бы того презрения к самой себе каждое утро – за пустоту в сердце, которую не знала и не понимала, чем заполнить, кроме как глупыми развлечениями. Презирала и друзей-подружек – слишком поверхностных, не понимающих разницы между ценой и ценностью, достатком и самодостаточностью. Видящих красоту во вне, в модных брендах и удачных сториз, и совершенно не понимающих моего маниакального интереса к людям с увечьями. «Разве у шрамов может быть история? —говорили они. – Пф! История тут только одна – чуваку по жизни не повезло, вот и всё!»

Орать на них хотелось! Ну как они не понимают, что главное – внутри?!

Я словно взрослела головокружительными темпами, от которых самой становилось страшно – где грань между стремительной зрелостью и старостью?

Бросила зоотехнический колледж, начала готовиться к поступлению в медицинский. Нутро разрывалось от потребности приносить реальную пользу людям, быть нужной. Хотя бы на тысячную от того, каким нужным был Игнат.

Ненавидела себя за это вот «был» Он есть! Конечно есть, жив, здоров, просто далеко. А может, решил, что я его не прощу и не рискует появляться? Дурак тогда, что ещё скажешь. Да и вообще, мало ли что может быть у НЕГО! Главное, что однажды он обязательно вернётся. Обязательно. Правда, чем дальше, тем труднее было уговаривать себя в этом. А не уговаривать не могла – боялась потерять вообще все смыслы.

Конечно, у меня был Мирон. Моё солнце, радость и бесконечная любовь! Он единственный наполнял меня уверенностью и силами, но… Одиночество материнское не равно одиночеству женскому, вот какая штука. Это вообще, как оказалось, обратно пропорциональные величины – чем больше я посвящала себя сыну, тем острее становилась тоска по его отцу.

Иногда я ловила себя на том, что ненавижу влюблённые парочки. Впрочем, как и одиноких. И те и другие слишком бередили. И казалось бы, я могла хоть каждый день менять парней, могла даже пару-тройку раз замуж выскочить – что такого, все сходятся-разводятся, чем я хуже? – но как выключить эту сигнальную лампочку «Не то» в голове?

А «не тем» и «не таким» были абсолютно все.

Я была ненормальная и сама уже прекрасно понимала, что мне надо здорово лечить голову, потому что даже перспектива остаться одной с тридцатью котиками больше пугала. «Мне хорошо одной, гораздо лучше, чем с кем попало!» – говорила я и себе, и людям. А на самом деле просто боялась. И не столько самих новых отношений, сколько момента, когда Игнат вернётся… а я не дождалась. Смогу ли я простить себе это? Да и вернётся ли он вообще, если узнает, что у меня уже кто-то есть?

Время шло, в голове, не умолкая, тикал таймер: день, день, день, неделя, неделя, месяц, два, три, полгода, год, полтора, два, два с половиной… А Игнат всё не возвращался. И всё труднее становилось верить в чудо.

На моих глазах Серёга четырежды бурно входил, и так же бурно выходил из новых отношений. Заметный и завидный, богатый, харизматичный… он тоже был словно какой-то неприкаянный, но виновата в этом была не я и не его гипотетические чувства ко мне – это уже тоже было очевидно. Я подозревала какой-то драматичный момент в его прошлом, Серёга не спешил открывать свою тайну, но и не отрицал. Так мы и дружили – то плотнее, то на расстоянии, но неизменно возвращаясь к своим разбитым корытам.

И однажды даже наступил момент, когда я поняла его давнее предложение тупо пожениться. Ну а что, нам действительно было хорошо вместе. Мы не выносили друг другу мозг, принимали как есть загоны и недостатки друг друга, не обижались на правду-матку и потому рубили её как есть – с плеча. И мудрено ли в самые тяжёлые приступы одиночества перепутать такую дружбу с чувствами? Да как нефиг делать! Но что дальше? Секс по дружбе и свободные отношения? Лучше уж просто дружба. Тем более, что в сексе у Серёги недостатка явно не было, а меня по-прежнему передёргивало при мысли, что это будет кто-то… чужой.

В конце двадцать первого года я потащила Мирошку в торговый центр – глазеть на огромную новогоднюю ёлку. Изрядно набравшись впечатлений и навозившись с малышнёй, сынуля прямо там, в игровой, и вырубился. И не проснулся даже когда я взяла его на руки, лишь окончательно обмяк, почувствовав знакомое тепло.

Поднимаясь на эскалаторе на фудкорт, я заботливо поправляла взмокшие пшеничные завитки на висках, когда что-то вдруг заставило поднять голову… На соседней ленте уезжала вниз Ларисочка. Та самая, из прошлой жизни. Она вообще не изменилась – те же чёрные волосы, алые губы и уверенный взгляд. Только вот живота такого раньше не было. Месяц… восьмой, пожалуй? Не меньше.

Сцепившись друг с другом взглядами, так и поравнялись. И так и разъехались каждая в свою сторону. Очень хотелось оглянуться, но я почему-то не смогла. Лишь прижала к себе Мирона, словно защищая его от чего-то. Или защищаясь? Но едва сошла с ленты, как снизу донеслось:

– Подожди!

Сердце колотилось, как сумасшедшее, котя казалось бы – с чего? Но с каждым мгновением, пока Лариска, величественная даже невзирая на беременность, поднималась выше, и мой пульс учащался ещё сильнее.

– Привет, – наконец подплыла она ко мне.

Я кивнула, едва сдержавшись, чтобы не отвернуться, прикрывая собой сына от её изучающего взгляда.

– Его? – коротко кивнула она на Мирона.

Я конвульсивно стиснула объятия, и заставила себя смотреть ей в лицо, а не на живот, по поводу которого на языке вертелся такой же точно вопрос: «Его?» От этой мысли стало душно до слабости под коленками. Я ведь не думала, Господи, за всё это время ни разу и не подумала, что Игнат может просто жить где-нибудь… с другой.

– Мой! – ответила твёрдо, но голос всё равно подвёл сорвавшейся ноткой.

И Лариса её уловила, многозначительно кивнула.

– А ОН знает?

Я замешкалась на мгновенье, выбирая между хамским «Не твоё дело» и нормальным, человеческим разговором.

– Не знаю. Я его уже почти три года не видела. А… – взгляд всё равно неумолимо сползал на её живот. – А ты?

И она как-то вдруг обмякла, помолчала, обводя скучающим взглядом холл.

– Ну понятно. Что ж… Жаль. Давай, может, присядем где-нибудь?

Далеко не пошли, пристроились здесь же, на диванчике. Снова неловко молчали, хотя думали, наверняка об одном и том же.

– А что… – первой прервала тишину Лариса, замялась, погрызла губу. – Ну ладно, ты его не видела, но где он вообще, знаешь?

– Нет. А ты?

– Знала бы, не спрашивала. Я его в последний раз видела, когда паспорта вам липовые привезла, незадолго перед тем, как с тобой встретиться тогда, в кафе, помнишь? Он с тех пор так и не появился, хотя молва про него шла всякая. – Поймала мой изучающий взгляд, немного грустно рассмеялась, опустив ладонь на живот: – Нет, это не его. И при всём желании не мог бы им быть. Просто потому, что у нас с Игнатом никогда ничего не было.

– Ага! – язвительно вырвалось у меня.

– Серьёзно! Нет, я бы, конечно, хотела, даже очень. Был период, когда крыша буквально ехала от желания быть с ним. Но больше от обиды и ревности. Я бы, наверное, в лепёшку ради него разбилась, лишь бы перестал уже смотреть сквозь меня…

– Не надо, – поморщилась я. Вспоминать это было до сих пор больно. – Я не раз видела вас в самых интересных моментах, не говоря уж о четыреста шестнадцатом.

– Пфф… Что ты видела-то? Поцелуйчики эти дурацкие? А больше ничего, потому что ничего и не было! Ни разу! За все четыре года, что я у него в связных – дальше поцелуев так и не зашло. Да и то только на публику, и только потому, что по легенде я была его давний секс по дружбе. Так он мог видеться со мной в рамках дела, не вызывая лишних вопросов. Конечно, я хотела и даже пыталась соблазнить его на большее, но не вышло. Он вообще, насколько я знаю, личных отношений не завязывал никогда и ни с кем. А за сексом в тематические клубы ходил. И тут вдруг ты! – Рассмеялась. – Не представляешь, как меня тогда замыкало! Прибить тебя хотелось, клянусь.

Я тоже наконец улыбнулась, вспомнив, как и мне хотелось прибить её.

– Знаешь, – продолжила Лариса, – после того как он тогда так подло исчез без предупреждения, я решила: всё, хватит! С глаз долой – из сердца вон. И просто стала жить дальше.

– И как? Получается?

– Вполне. Даже, как видишь, замуж вышла. Оказалось, свет на нём клином вовсе не сошёлся, и полно нормальных мужиков вокруг. А Гордеев… Он хорош для девчачьих грёз – большой, сильный, смелый. Загадочный. Но в реальной жизни нужно что-то побанальнее, уж поверь. Потому что одно дело любовницу за патлы оттягать, и совсем другое – делить своего мужика с его службой.

После этого разговора я невольно стала смотреть на Серёгу другими глазами. И как только я начала это делать – другими глазами на меня начал смотреть и он. И сначала между нами натянулось, потом неловко запнулось… А потом началась очередной заход на сближение. Наверное, каждый из нас снова думал – ну а почему нет-то? Но что-то опять не давало, и решив для себя, что для верного решения нужно сменить обстановку, я взяла Мирона и улетела… на Карибы. Ну а что? Игнат же говорил, что однажды я там обязательно побываю.

Впрочем, идея эта оказалась так себе. Многочасовой перелёт в Сент-Люсию с пересадкой в Лондоне извёл и меня и Мирона. А сам курорт… Он до безумия напоминал те две недели, что когда-то в прошлой жизни прожила на берегу моря с Игнатом я сама. Всё другое, но всё неуловимо похожее, навевающее ностальгическую грусть. Словом, из привычной жизни я вырвалась, а из самой себя так и не смогла. Но вокруг всё равно были люди, много разных людей со своими проблемами и радостями, трудностями и беззаботностью. И все они несмотря ни на что, суетились, строили планы. Жили. А значит, и я смогу. И Серёга – вполне себе нормальный вариант.

В двадцатых числах февраля он как обычно позвонил, и я уже приготовилась отчитаться, как прошёл день, но вместо привычного «Ну как там Карибы?», он вдруг спросил:

– Слав, когда обратно?

Голос его был спокойный. Слишком. Сердце непонятно дрогнуло.

– Что-то случилось?

– Пока нет, но… Знаешь, возможно вам стоит вернуться пораньше.

От него я так толком ничего и не добилась, доступа к новостям тоже не было. Но зато на курорте было довольно много русских, и от них-то, обрывками и какими-то дикими сплетнями, я и узнала, что в России началась какая-то специальная военная операция. Никто толком не понимал, что это, но мнения делились чётко пополам: одни говорили, что там мы все умрём, и нужно оставаться здесь. Другие – что нужно срочно возвращаться домой, пока не «закрыли небо»

Паники не было, многие вообще отнеслись к этому как к фейку, но лично меня зацепило страхом за Мирошку. Однако выбора возвращаться или нет передо мной вообще не стояло, и ещё через четыре дня мы вылетели в Лондон.

Там, отсидев на стыковке в аэропорту добрых восемь часов, наконец-то пошли к выходу на посадку. Мирон заснул у меня на руках, было жутко неудобно и держать его, и катить за собой чемодан, а коляску раскладывать не хотелось. Вокруг сновали люди, слышалась разная речь – целый языковой винегрет, в котором я жутко боялась пропустить объявление для своего рейса, а потому вертелась, отыскивая взглядом табло… когда у выхода на другую посадку увидела ЕГО. Игната.

Замерла на ходу, словно в стену врезалась. Руки мгновенно ослабели и задрожали, перед глазами замелькали искристые мушки. Мужчина стоял вполоборота ко мне, даже, скорее, спиной. Лица я не видела, но как не узнать этот затылок под твидовым кепи, и плечи, пусть даже скрытые пижонским кашемировым пальто? Его осанка, манера держаться, неуловимые движения шеей… И всё же… Он – не он? Всматривалась и сомневалась, но уже в следующий миг обретала уверенность… чтобы через мгновение снова засомневаться.

А между тем, на его выходе объявили посадку. Пассажиры стали стягиваться в очередь, и к «моему» мужчине подошла вдруг женщина с ребёнком примерно на год младше Мирона. Что-то сказала, игриво ткнулось лбом в плечо мужчины, он что-то ответил и заботливо принял малыша на руки – сильные и крепкие, с такими до боли знакомыми рельефными ладонями…

И я не выдержала.

– Игнат! – голос сорвался, получилось слишком тихо. – Игна-а-ат! – заорала я через зал, судорожно прижимая к себе Мирона.

И мужчина обернулся. Впрочем, обернулись очень многие, включая и его спутницу – так дико прозвучал мой вопль. Обернулись, но, не найдя ничего интересного, один за другим отвернулись.

И это был он, Игнат. Я узнала его из тысяч, несмотря на пальтишко и кепи. И он, как и прочие, скользнул по мне любопытствующим взглядом, задержал его на секунду, во время которой я чуть не умерла от остановки сердца… И, безразлично отвернувшись, бережно подтолкнул свою спутницу под поясницу, приглашая первой пройти турникет выхода на посадку.