Девочка на шáру

Глава 15

После того как целый час Яна смывала с себя многовековую пыль, она выпила литра три воды и, завернувшись в чистое махровое полотенце, провалилась в глубокий, здоровый сон на своей удобной кровати. Очнулась в тишине среди ночи и больше уже заснуть не могла. Понятия дня и ночи смешались у нее в голове окончательно. Яна провела языком по пересохшему нёбу и поняла, что снова хочет пить и что до сих пор ощущает во рту сладкий привкус лимонов и вкус поцелуя Ивана. Она зябко повела печами.

«Надо бы побыстрее отсюда сваливать. Что мне дом, если рушится жизнь? Как-то неудобно с Верой получилось. Обещала ей новую жизнь, а сама не даю ей спокойно здесь пожить. А ведь Вере здесь нравится», — подумала Яна. Затем встала, накинула халат и пошлепала босыми ногами вниз по лестнице на кухню. Вызывать посреди ночи прислугу по телефону совесть ей не позволила. На просторной кухне с низким потолком и с довольно простой обстановкой Яна увидела сидящую за деревянным столом Николетту. Та курила сигарету и двигалась, словно в замедленной съемке, какими-то остекленевшими глазами глядя в потолок. Яне была неприятна встреча с дочкой Барбары, и она на минуту замешкалась в дверях. Николетта повернула голову и заметила Яну.

— Что вы жметесь, как школьник-двоечник у доски? Это же ваш дом! Проходите, я могу уступить вам место.

— Вы мне не мешаете, — покачала головой Яна и прошла прямиком к кофеварочной машине. Вернее, ноги сами понесли ее туда, так как Яна всегда потребляла много кофе и никак у нее не получалось ограничить себя.

— В два часа ночи ты пьешь кофе? — вдруг перейдя на «ты», спросила Николетта.

— Я его все время пью.

— А бессонница?

— Я не знаю, что это такое.

— У тебя крепкие нервы, — позавидовала Николетта. — А я вот после больниц все мучаюсь какими-то страхами и бессонницей.

— А курить не вредно? — кинула через плечо Яна.

— Вообще-то запрещено, — фыркнула Николетта, — но я не могу удержаться, вот и курю тайком.

Кофемашинка зверски затрещала, заглушая ее речь, и выдала Яне порцию ароматного напитка. Яна взяла чашку и села напротив Николетты. При ближайшем рассмотрении выглядела та очень плохо: подрагивающие руки и кончик носа, заплаканные, опухшие глаза.

«Наше знакомство удачным не назовешь, но думаю, что продолжать злиться не имеет смысла, — решила Яна. — Видимо, Николетта сильно переживает по поводу гибели Пабло».

— Мне очень жалко Барбару и Фабрицио, — первой заговорила Николетта. — Для стариков страшная гибель их сына ужасный удар.

— Ты словно прочла мои мысли. Я думала о том же, — отхлебнула глоток горячего кофе Яна.

— У них больше никого нет.

— А ты? Барбара на многое готова ради тебя.

— Они любят меня, и я благодарна им за это, но ведь я им не родная. Единственный сын был Пабло, сейчас старики совершенно разбиты. Они потеряли интерес и к моей персоне, — горько затянулась дымом Николетта.

— И главное ведь, не знаешь, чем помочь, — вздохнула Яна.

— Я, честно говоря, думала, что ты засадишь моих бедных стариков за то, что они развернули в доме гостиницу, не сообщив об этом, — улыбнулась Николетта.

— Еще чего! Я не способна так поступить, — ответила Яна.

— Зачем ты только приехала… — задумчиво проговорила Николетта.

— В смысле? По-моему, я никому ничего плохого не сделала.

— Кроме меня. Так у меня оставалась надежда обратить на себя внимание Ивана… Всю жизнь о таком мужчине мечтала! — обиженно поджала бледные губы Николетта.

— Я ничего не делала, чтобы заинтересовать Ивана своей особой, — ответила Яна.

— Рассказывай кому-нибудь! Я же видела, что между вами сразу что-то произошло, даже во взглядах. Потом эти ваши прогулки… уединения под землей… и так далее…

— У меня ничего с ним не было, — повторила Яна.

— Иван впервые за долгое время оторвался от своих раскопок и вообще обратил внимание на женщину, — задумчиво проговорила Николетта. — И почему это должна была быть ты?

— А что ты против меня имеешь? — спросила Яна, допивая кофе. — Ведь я не такая уж плохая. Видишь, не тронула твоих приемных родителей.

— Ладно, мир, — согласилась Николетта. — Потому что, если честно, мне всегда казалось, что Ивана я совершенно не интересую. А сейчас его и ты не заинтересуешь, — усмехнулась она, выпуская дым причудливыми колечками.

— Почему?

— Ха! Пока ты отдыхала, он просто завелся! Его так впечатлила ваша находка… Уж не знаю, что вы там, в земле, делали.

— Ничего не делали! Спасали свою жизнь!

— Вот-вот. Он кричал, что открытие той хорошо сохранившейся части города вызовет огромный резонанс в археологических кругах, то есть станет настоящей сенсацией. К какой-то портретной мозаике он уже водил целую экскурсию из желающих. Работает как заведенный. Почти всю технику переместили туда, Иван хочет начать раскопки в том месте и прямо над тем домом.

— Он настоящий трудоголик, — подтвердила Яна.

Мирную беседу женщин нарушил громкий, резкий, хлопающий звук. Яне показалось даже, что ночное небо за окном на мгновение осветилось красноватым светом. Вся посуда на кухне зазвенела, а люстра начала угрожающе раскачиваться. Николетта ошарашенно посмотрела на Яну, роняя пепел на стол.

— Что это?!

— Может быть, гроза или землетрясение? — предположила Яна, пожимая плечами. Похоже, что она потратила весь запас своих нервных клеток за недавнее приключение, едва не стоившее ей жизни.

— Яна, это настоящий взрыв! Я знаю! Я уже слышала такие взрывы при работах в горах! — воскликнула Николетта.

— Кому надо заниматься этим ночью? — удивилась Яна.

— Надо разбудить Ивана! — приняла решение Николетта и помчалась в гостевое крыло. Яна поспешила за ней.

Ивана им будить не пришлось — он уже спешил им навстречу с растрепанными черными волосами и лицом человека, хороший и долгожданный сон которого только что прервали.

— Вы тоже слышали? — обратился он к женщинам.

— Это точно был взрыв! — уверяла Николетта, а Яна только пожала плечами, она не была экспертом по взрывным работам.

Иван с горящими глазами выскочил на улицу и, спотыкаясь о колдобины дороги, побежал, огибая дом с правой стороны. Здесь в воздухе висела стена пыли.

— Черт! Кто-то взорвал вход в обнаруженный нами проход!

— Может быть, он сам завалился? Произошел обвал? — спросила Николетта, пытаясь заглянуть поверх его широкого плеча.

— Был взрыв! — четко произнес Иван и, резко развернувшись, пошел обратно в дом. — Я иду вызывать полицию.

— Может, дождемся утра? — спросила Николетта.

— Там бесценные для истории сокровища, а кто-то занимается вредительством и вандализмом! — закричал Иван, и Яна поняла, что его не остановить.

— У нас с Николеттой на момент взрыва алиби, мы обе занимались своими вредными привычками, — сказала Яна, — поэтому я пойду к себе, не хочу видеть злое, не выспавшееся лицо полицейского.

— Может, ты устроила взрыв с помощью дистанционного управления? — ехидно спросила Николетта, и Яна явственно прочла на ее блеклом лице неприязнь. Никакие посиделки вдвоем не могли истребить в ее донорском сердце ревность.

— Эксперты подскажут, что я устроила, — зевнула Яна. — В таком случае и ты могла быть участницей взрыва. Я имею в виду дистанционно.

— Эрос очень расстроится, — проговорил Иван, растягивая слова и ощущая, будто грязь снова ложится на его недавно помытую кожу ровным, тонким слоем.

— Почему? — спросила Яна.

— Ты не поверишь, но деятельный старик тоже спускался в то помещение, откуда мы вышли, видел сохранившийся портрет гладиатора и тоже, как и я, был потрясен нашим открытием. Там все сохранилось в первозданном виде, словно своеобразная посылка нам от наших предков. И вот теперь непонятный взрыв… Он мог нанести непоправимый урон предметам старины.

— Я с утра сама зайду к нему и сообщу печальную новость, — пообещала Яна. — Тем более что он мой гость и живет в моем доме, а я еще никак не могу выказать ему свое уважение.

Яна задерживаться не стала и пошла к себе, оставив на улице одиноко стоящих Ивана и Николетту и искренне надеясь, что, когда дымовая завеса рассеется, Ивану хватит ума не лезть в подвал, чтобы проверить степень ущерба его археологического сокровища.

Ей удалось еще недолго заснуть, а проснулась она с первыми лучами солнца. С минуту Яна лежала, разглядывая блестящие в лучах солнца пылинки.

«Комнату вообще никто не убирает, — подумала хозяйка замка, превращаясь в брюзгу. — Интересно, а моим гостям, которые платят деньги за жилье, кто-то меняет белье, убирает комнату? Может, с постигшим ее горем Барбара забыла обо всем на свете? Тогда надо будет сегодня что-то предпринять, нанять каких-нибудь людей из города за дополнительную плату. Тут из-за строительной пыли убираться надо каждые два часа, если по-хорошему».

Яна бодро встала, приняла душ и, надев ярко-желтый сарафан, пошла пожелать доброго утра и заодно пообщаться с приятным ей человеком — Эросом Сереголо.

Где разместили старика, она знала, поэтому смело постучала в его дверь.

— Эрос, это Яна. Я могу войти? Вы уже проснулись? Теперь настала моя очередь развлекать вас и проявлять чудеса гостеприимства.

Ей никто не ответил, и Яна подумала, не рановато ли она ломится в дверь старого человека и мешает ему отдыхать. Но дело было уже все равно сделано, и Яна, еще немного постучав, вдруг обнаружила, что дверь не заперта. Она легко открылась, и Яна заглянула в комнату.

— Эрос! Можно? Я такая назойливая… Я не помешаю?

Комната Эроса, как, впрочем, и все остальные комнаты для постояльцев, выглядела очень мило. Небольшая, но мебель — вместительный шкаф для одежды, полутораспальная кровать, тумбочка, два кресла и столик — расставлена так, что пространство не казалось загроможденным. Уюта добавляли светлые занавески и свежие цветы в круглой вазе.

Яна вошла в номер и прислушалась — вода в душе не шумела. Она еще раз позвала Эроса и снова не получила ответа. Посмотрела на пустую инвалидную коляску, и ее сердце ледяной волной охватил страх. Яна перевела взгляд на кровать и замерла — под белоснежным легким одеялом явственно были видны очертания человеческой фигуры. Не понравилось Яне то, что вместо лица Эроса, спящего на подушке, она увидела… подушку. Немного осмыслив замеченный факт, Яна приблизилась к кровати и дрожащей рукой сняла подушку. Ее глазам открылась страшная картина. Под подушкой лежала голова Эроса, и его лицо больше напоминало восковую маску — было синюшного оттенка с остекленевшими глазами и жадно открытым в попытке поймать хоть каплю воздуха ртом. Но подушка не пропустила к несчастному старику спасительного кислорода.

Все предыдущие злоключения показались Яне детским праздником. До ее сознания сразу дошло, что Эрос мертв, но оно отказывалось верить в очевидное. Самым страшным в ситуации было то (и Яна это понимала), что Эрос явно умер не своей смертью во сне, перенервничав от недавно случившегося пожара и гибели человека у него в доме. Произошло убийство. Орудие убийства — подушка, которую она, просто-таки окаменев, держала сейчас в руках.

— Яна, — позвал ее Иван, появившийся в дверях, — я ищу тебя. Что ты тут делаешь? Где Эрос?

Последний вопрос застрял у Ивана в горле. Он смотрел на мертвую голову Эроса и бледнел на глазах.

— Его убили, Иван! — зарыдала Яна и кинулась к нему на шею, выронив подушку из рук.

— Как же так… — Иван по-настоящему растерялся.

Он осторожно отстранил Яну и подошел к постели своего учителя. Потрогав его не подающее признаков жизни тело, тихо сказал:

— Он умер уже несколько часов назад. А почему ты сказала, что его убили?

— Потому что у него на лице лежала подушка! Наглый убийца даже не удосужился снять ее с лица трупа! — Дрожащей рукой Яна указала на злосчастный предмет.

Иван выглядел искренне потрясенным смертью учителя и друга.

— Здесь еще с ночи присутствует полицейский, надо позвать его. Ты его знаешь, это Джеффри Батл, — наконец-таки несколько пришел в себя Иван и поспешил за представителем властей.

Допрос свидетелей Джеффри решил проводить в гостиной, и, естественно, первыми он допрашивал Яну с Иваном.

Итальянский полицейский, казалось, сам не понимал, что происходит в этом доме и что лично ему здесь делать.

— Когда вы обнаружили труп?

— Минут двадцать назад, — ответила Яна, вытирая беззвучно текущие слезы.

— Зачем вы тронули орудие убийства, то есть подушку? — поправил очки Джеффри.

— А что, я должна была оставить ее на лице моего знакомого?! Может быть, он был еще жив! — возмутилась Яна. — Или, обнаружив в воде тонущего человека, люди не стараются вытащить его на сушу?

— А почему не положили на место? — спросил полицейский.

— Кого? — не поняла Яна.

— Подушку.

— Но это же кощунственно! Класть ее снова на лицо, пускай даже уже трупа… Я же не убийца!

— Кто знает, — задумался Джеффри.

— Когда меня там застал Иван, Эрос был мертв уже несколько часов, Иван же свидетель, — сказала Яна.

— А что вы делали ночью?

— Спала!

— Кто это может подтвердить? — спросил Джеффри и почему-то посмотрел на Ивана.

— Я спала одна! — быстро ответила Яна.

— Вот именно! Может, вы зашли к Эросу замести следы? — предположил полицейский.

— Насколько мне известно, вы не нашли никаких следов, которые следовало бы заметать, — сказал Иван, вступившись за Яну. — Прежде чем обвинять, назовите хоть одну причину, по которой она могла совершить убийство?

— Я не знаю, — развел руками Джеффри, хмуро посмотрев на Яну. — По крайней мере, вас, Иван, я точно не обвиняю, вы все это время были со мной в эпицентре взрыва.

— Так все-таки произошел взрыв? — встрепенулась Яна.

— Да, управляемый дистанционно, — подтвердил Джеффри. — Получено разрешение на обыск вашего дома, и обыск уже идет.

— Валяйте! — махнула рукой Яна. — Я ничего не взрывала и никого не убивала.

— А зачем кому-то вообще надо было взрывать проход в новые раскопки? — спросил Иван.

— Вы меня спрашиваете? — почему-то удивился Джеффри. — А я вас хотел спросить, что у вас тут происходит? Сначала вы, хозяйка замка, являетесь в Рим, к синьору Сереголо и сразу же попадаете в нелепейшую ситуацию, в результате которой обезвреживаете шайку злостных преступников. До сих пор не представляю, как вам это удалось. В тот же день в доме профессора происходит пожар, и в нем сгорает заживо сын несчастной пары итальянцев, который до вашего приезда жил счастливо и спокойно, ни в чем не был замечен и замешан…

— Вот только Пабло на меня не вешайте! Я видела его один раз в жизни и к его смерти не имею никакого отношения! — воскликнула, перебив полицейского, Яна.

— Тут же вы проваливаетесь, моясь в джакузи, под землю, находите какие-то археологические ценности, и проход к ним фактически тут же взрывают. Какой-то бред! И везде присутствуете вы, Яна Цветкова. Что вы вообще делали в ванне, что она провалилась под землю? — кинул безумный взгляд на Ивана Джеффри.

— Я бы попросил оставить ваши грязные намеки при себе, а то ведь я не посмотрю, что вы полицейский! Эта женщина — сама порядочность! — сверкнул черными глазами Иван.

— Боюсь, если эта женщина не уедет, у нас тут начнется второе извержение Везувия, и все мы сгинем, как наши предки много веков назад, и тогда уже точно концов не найти, — произнес Джеффри, вытирая потный лоб. — А теперь еще и убийство синьора Сереголо. Кому помешал старик-инвалид?

— А это мысль… — задумался Иван.

— Что вы имеете в виду? — стрельнул на него глазами полицейский.

— Ну, что он кому-то помешал. Ведь сначала сгорели все вещи в его доме, а потом убили его.

— На нас еще напали в ресторане! — напомнила Яна.

— Я уверен, что то нападение не связано со всем остальным, — отмахнулся Джеффри. — Те бандиты грабили ювелирную лавку, что уже доказано. И к Эросу это не имеет никакого отношения, как и к владельцу ресторана, и ко всем его посетителям. А вот насчет поджога и убийства… Иван, вы же были близко знакомы с Эросом, чем он занимался в последнее время?

— Как и всю жизнь — археологией. А чем конкретно, не знаю. По крайней мере, Эрос не жаловался мне, что ему кто-то угрожает или что он влез во что-то криминальное, — ответил Иван.

— Ладно, с вами пока все. Надеюсь, вы не уедете никуда в ближайшее время? — посмотрел на Яну комиссар Батл.

— Не сомневайтесь даже.

— Я бы даже посоветовал вам никуда не ходить. Как-то это плохо кончается.

— По вашим словам, я и мыться больше не должна, — обиделась Яна.

— Не утрируйте, — тяжело поднялся со стула полицейский и покинул дом.

Иван грустно посмотрел на Яну. А она приблизилась к нему, перегнувшись через стол, и заговорила, четко выговаривая слова, будто раньше он не понимал ее речь:

— Эрос был очень умным и проницательным человеком, очень наблюдательным. Кто-то очень испугался, что он до чего-то додумается. Поэтому его и убили. Я уверена! А еще я скажу тебе одну вещь: я приложу все свои силы и мозги, пусть и не такие, как у твоего гениального друга, но буду искать и найду того, кто его убил! Я не уеду отсюда, пока не выясню все до конца! Пусть я познакомилась с Эросом совсем недавно, но я успела оценить его и полюбить. Я хочу увидеть глаза человека, убившего старика-инвалида! Очень бы мне хотелось раздавить его, как клопа!

— Почему-то я верю, что ты в состоянии это сделать, — сказал Иван. — Мало того: я помогу тебе всем, чем смогу. Эрос был для меня больше чем учитель и друг — он был мне почти отцом!

Они пожали друг другу руки и застыли в молчании. Каждый был погружен в свои не очень приятные мысли.

— Я больше скажу, — первым заговорил Иван. — Думаю, что Эрос не только мог догадаться о чем-то важном, а уже догадался, за что и поплатился жизнью. Просто он не успел ни с кем своей догадкой поделиться.

— Твои слова бездоказательны. Он не успел поговорить с тобой и со мной, это — факт, но это не значит, что он не рассказал о своих догадках кому-то другому.

— Возможно, что убийце…

— Нельзя исключать, — кивнула головой Яна.

— Эрос, может быть, дал нам подсказку… — предположил Иван.

— Думаю, что он не успел… хотя… Идем!

Яна вдруг резко сорвалась с места и, увлекая за собой Ивана, понеслась по своему замку к номеру Эроса. Полицейские уже покинули его, и тело старика унесено.

Яна вошла в комнату, стараясь не шуметь и громко не разговаривать, словно они могли спугнуть дух убитого здесь человека.

Яна легла на кровать и уставилась в потолок, Иван молча наблюдал за ее действиями. Яна попыталась представить, что мог думать Эрос в последние секунды жизни. Конечно, обычного человека обуяли бы паника, страх и мысли о скорой и неизбежной кончине. Но Эрос не был простым человеком, в чем Яна не так давно убедилась лично. Она протянула руку и слегка коснулась тумбочки, стоящей рядом с ложем.

— Если Эрос и мог нам что-либо оставить, то только на ней, — задумчиво произнесла Яна и села на кровати.

Тумбочка была абсолютно пустая.

Иван понял ход ее мыслей и, присев на корточки, посмотрел на несколько запыленную поверхность тумбочки на свет.

— Кажется, есть…

— Что? — опустилась на корточки рядом с ним Яна.

— Какие-то следы… словно кто-то провел пальцем… Круг или овал, что-то похожее на русскую букву «Л» и тире…

— Тогда уж не ноль и овал, а буква «О», — сказала Яна, наклоняясь.

— Ол… Что это может быть? Имя? Фамилия? Какое-то слово? — предположил Иван.

— Боюсь, что даже если его точно написал Эрос, это нам ничего не даст. Но все-таки он хотел что-то сказать…

Яна вытерла навернувшиеся на глаза слезы.

— Он мечтал умереть в своей постели от старости, считал, что глупо умереть не своей смертью в таком-то возрасте… Как же, наверное, тебе тяжело, Иван! Я знала его совсем короткое время, и то мне так плохо…

— Узнаю Эроса, великой силы воли был человек… Не печалься, ему бы это не понравилось, — полуобнял ее Иван.

Они вышли во двор. Навстречу походкой хозяина плантации шел Джеффри Батл.

— Проход после взрыва расчистили, можете посмотреть масштаб разрушений, только вы способны правильно их оценить. Хотя какие там ценности, когда у вас людей подушками во сне душат! — в сердцах махнул рукой полицейский.

— Я пойду с тобой, — вызвалась Яна, просительно глянув на Ивана.

По свежевыкопанным ступенькам по узкому проходу они спустились в подземелье, несколько ранее ими же и обнаруженное. Яна не могла понять, насколько разрушен сам дом, названный условно «Домом гладиатора», но непоправимый ущерб, который взрыв нанес мозаике с портретом красивого мужчины с мечом, она оценить смогла. Великолепного мозаичного портрета, можно сказать, больше не существовало вовсе. На серой, покрытой пеплом стене остались поблескивать лишь отдельные фрагменты плиток. Иван молчал. Да, разговоры тут были лишними.

— Какая досада… такую красоту разрушили… — проговорила Яна.

— Ужасно! — эхом откликнулся Иван.

— Мне очень жаль, — вздохнула Яна и поднялась на поверхность. Ей было грустно от того, что портрет мужчины с проникновенным взглядом не увидят другие люди. К тому же Яна считала, что она нашла выход из подземелья не без его помощи.

— Яна! — позвал ее Никита, шедший навстречу. Вид у парня был весьма расстроенный.

— Что? Почему ты так выглядишь? Что-то еще случилось?

— Яна, пойдем ко мне в комнату, пожалуйста.

— Как скажешь, — кивнула она и поспешила за своим подопечным.

Комната Никиты располагалась в гостевом крыле, рядом с комнатой Ады Валерьевны с мужем с одной стороны и комнатой Веры с другой стороны. Она была одинаковой по размерам с другими номерами и со стандартным набором мебели. Но сейчас помещение превратилось в свалку. Все вещи, выброшенные из ящиков, валялись в общей куче на полу, крупные предметы — стулья и тумбочка, перевернуты.

— Что тут произошло? — спросила удивленно Яна.

— Если бы я знал… Я утром встал очень рано и отправился на пробежку. Я всегда занимаюсь физкультурой и бегаю, даже в Москве. А когда вернулся, обнаружил здесь… вот это, — пожаловался Никита.

— Ты смотрел, у тебя что-нибудь пропало?

— Да что у меня было-то? — вопросом на вопрос ответил Никита. — Вот, правда, сотовый телефон пропал. Модель не новая была… Кому он понадобился? — Парень явно расстроился.

— Не переживай. Пригласи сюда полицейского, в твоей комнате кто-то хорошо поработал. А что преступник искал, неизвестно…

Джеффри Батл на погром в комнате Никиты отреагировал очень вяло, так как по сравнению с убийством и взрывом он был как детские игрушки. Интересным было одно: полицейские нигде в номере не нашли ни одного следа и ни одного отпечатка, следовательно, не было основания задерживать никого из присутствующих в замке. Стопроцентное алиби было только у Веры, так как она находилась еще в больнице и вернулась буквально только что. Барбара и Фабрицио, скорбящие по сыну, плохо выполняли свои обязанности, гости роптали, что им не нравится такой отдых, и говорили, что с удовольствием покинут замок. Иван Соло был поражен гибелью Эроса и уничтожением археологического памятника. Вдобавок ко всему пропала Николетта — никто ее не видел после завтрака, однако никто и не заметил, чтобы она покидала территорию. Девушка буквально исчезла, испарилась, провалилась под землю… Яна недоумевала: куда она могла подеваться?

«Помнится, Николетта говорила, что не может спокойно воспринимать то, как Иван Соло обращает внимание на другую женщину. Может быть, она просто сбежала из дома по-тихому, не в силах выносить это?» — думала Яна и тут же вслух сама убеждала себя: нет, такого просто не может быть. Николетта была привязана к своим приемным родителям и никогда бы так не поступила с ними. Бросить их, когда они только что потеряли сына… Нет, невозможно. На нее не похоже.

И тем не менее здравые рассуждения Яны Николетту в лоно семьи не вернули. Несколько дней ее искали и в доме, и в городе, и в аэропортах, и на железнодорожных вокзалах и не нашли ни одного следа. Джеффри Батл во всем винил себя. Он даже усомнился в собственных профессиональных качествах и подумал, не уволиться ли ему со службы. В конечном итоге девушку стали считать «пропавшей без вести», а некоторые даже поговаривали, что Николетта и есть убийца Эроса — мол, ее замучили муки совести, и она покончила с собой. Яна, конечно, так не думала, потому что не находила ни одного мотива убийства Николеттой старого археолога. Так как больше ничего не происходило (к счастью!), итальянские власти не могли больше задерживать собравшихся в замке иностранцев, и им разрешили выезд. Люди, измученные домашним арестом, с радостью покинули замок Яны и разъехались.

Яна в сопровождении Никиты и Веры тоже покидала дом. Сейчас она смотрела, как их вещи загружают в такси, и просто спиной почувствовала взгляд и присутствие Ивана Соло.

— Уезжаешь? — спросил Иван.

— Мне надо к ребенку, — пояснила Яна. — Да и Джеффри Батл спит и видит, чтобы я со своей компанией наконец-таки покинула его земли. Извини, но мне надо ехать…

— Ты не должна извиняться, ты вправе делать все, что хочешь, — ответил Иван.

— Я обещала распутать этот клубок и найти мерзавца… мерзавцев, причастных к гибели Эроса, но… — Яна отвела глаза.

— Ты не всесильна, Яна, и не можешь обещать такое на сто процентов. Ты сделала все, что могла.

— Я сделала все, что могла, при задержании банды ювелирных грабителей, и то по настоянию храброго старика. А вот ему я ничем не помогла. — Яна откинула волосы со лба и посмотрела на Ивана.

— Синьорита, пора ехать! — прокричал таксист.

— Ты увозишь мое сердце, — серьезно сказал Иван.

— Не надо об этом… У меня такое чувство, Иван, что я еще вернусь.

— Боюсь, меня только здесь не застанешь. Я, пожалуй, отправлюсь на раскопки другого объекта — слишком много у меня здесь воспоминаний, которые ранят душу.

Яна поцеловала Ивана в щеку и быстро пошла к машине, бросив на ходу:

— Прощай!

Больше она ни разу не посмотрела ни на его одиноко стоящую на холме фигуру, ни на свой дом на холме.

В самолете в первый раз Яне не было страшно — все ее мысли были заняты другим.

Молодые люди, притихшие и молчаливые, смотрели на нее.

Яна покосилась на них.

— Плохая из меня наседка — всех вас покалечила. Вот и мать, и жена из меня такая же… Раньше хоть голова соображала, и я могла помочь людям разоблачить преступников, а теперь и тут полный пролет… — махнула рукой Яна.

— Что ты, Яна! Ты лучше всех! — взяла ее за руку Вера. — Ты самый чудесный и бескорыстный человек в мире! Поэтому тебя и любят такие хорошие мужчины.

— Вот-вот, один талант остался — водить мужиков за нос, — горько усмехнулась Яна.

— А ты не бросишь меня? — вдруг спросил Никита, чуть не плача. — Можно я и дальше буду работать на тебя?

— Ты будешь учиться, — потрепала его по волосам Яна. — А вечером, если хочешь, подрабатывай… Только у меня, в стоматологической клинике, для тебя работы нет. Ладно, я попрошу Ричарда, и он для тебя в своем огромном бизнесе что-нибудь точно подберет…

— Будете что-нибудь пить? — приблизилась к ним официантка-стюардесса.

— Нет, спасибо, — ответила Яна, — нам надо благополучно приземлиться, а все мои алкогольные излишества в последнее время плохо заканчивались…

На сей раз Никита и Вера возражать не стали.

Через некоторое время Яна немного отвлеклась от своих переживаний и внимательно посмотрела на Веру. Девушка была бледна и задумчива, но это нельзя было объяснить только ее физическим нездоровьем, не зажившими еще переломами. Яна почувствовала, что спутницу тревожит что-то еще. И она задала вопрос Вере. Девушка ответила, что ей показалось, но тут заговорил Никита:

— Ты проницательна, Яна. Ее обидели. И обидели сильно.

— Кто? — удивилась Яна.

— Никита, замолчи! Это никому не интересно! — попыталась прервать его Вера.

— Нет уж, рассказывай, — настояла Яна.

— За ней приударил друг Ивана, археолог Константин Классель. И цветочки дарил, и на машине катал, и в больницу с гостинцами ездил, и в любви признался…

— Никита, прекрати!

— Нет уж! — возразил тот. — А Вера, как честный человек, взяла и призналась ему, чем занималась раньше… Константин ее оскорбил и отшвырнул от себя сразу. Куда вся любовь делась!

— Это его личное дело, его выбор, — поджала губы Вера.

— Все равно он негодяй, — задумчиво протянула Яна. — Но ты не переживай, Вера, встретишь ты своего мужчину, будет и на твоей улице праздник.

— Что-то я уже не верю… — сокрушенно покачала головой девушка.

— Это я тебе говорю, Яна Цветкова! Он тебя по-настоящему полюбит, и его не будет интересовать твое прошлое. Вот увидишь!

— Я бы сам на ней женился, но Верка не рассматривает мою кандидатуру как годную на роль жениха, — сказал Никита, и они все трое рассмеялись.