Девушка из банка

Глава четырнадцатая

— Не знаю, как вы предполагаете, товарищ капитан, — сказал хорунжий Шиманский, — но, по-моему, этот бал надо обставить нашими людьми в костюмах и не спускать глаз с этих троих. Если панна Маковская узнает убийцу, она должна вытащить его на прогулку. Корабль будет стоять у причала, и, наверняка, люди будут туда-сюда ходить по трапу. Я был там год назад и все это видел. Когда они окажутся в укромном, заранее обговоренном месте, тогда она должна дать ему понять, что откуда-то его знает и что на самом деле не ваша сестра. Скажет это ему под большим секретом. Голову даю на отсечение, что он захочет сразу воспользоваться таким случаем, а тут мы выскочим из засады, и дело будет закончено. Вдобавок, пойманный на месте преступления, он не сможет долго отпираться. Чистая работа, и здесь есть только плюсы и никаких минусов.

— Да, это очень хороший план. Жаль только, что мы не сможем им воспользоваться, — сказал Зентек и, покачал головой.

— Почему?

— По двум причинам. Во-первых, милиция не может вести следствие, подставляя граждан под смертельный удар.

— А другая?

— Достаточно этой одной. Для меня будет достаточно, если панна Маковская узнает убийцу. Потом мы уже сами найдем доказательства. Он от нас не скроется, можете быть спокойным. У вас уже есть маски?

— Да. С этим было чертовски много хлопот, но с минуты на минуту все будет готово. Я устроил так, что как только приступят к танцам, будут внесены несколько коробок с этими масками и какие-нибудь девушки наденут их на всех присутствующих. Мы согласовали это с руководителем мероприятия.

— Это надежный человек?

— Да… — Он открыл ящик стола. — Вот такие это маски. — Подал ее капитану. — Я велел принести сюда четыре первых на всякий случай, может быть, вам удастся примерить их еще в отеле, и тогда панне Малгожате было бы легче. К тому же, тогда был бы не нужен этот балаган на корабле.

Зентек взял четыре простые черные маски, они завязывались сзади на тесемочки, и сунул их в карман.

— Ну я пошел. А что с этой Клосек? Ничего еще не узнали?

— Пока ничего, но люди уже на месте. Может, позвоню вам еще перед балом. Пока мы ищем место, где она остановилась, потому что не была зарегистрирована, это уже проверено.

— Я хотел бы знать, видели ли ее с кем-нибудь в городе. Но это, наверное, будет не так просто.

Хорунжий покачал головой.

— У меня очень мало людей. А тут еще этот бал. Может быть, я позвоню в повят, чтобы прислали еще несколько человек.

— Хорошо. Ну, до свидания на балу. А если что-нибудь у вас появится, звоните сразу. Я буду либо у себя, либо у панны Маковской.

— Слушаюсь, товарищ капитан.

Зентек взбежал по лестнице и уже положил ладонь на дверную ручку, как вспомнил, что дверь заперта изнутри. Он тихо постучал.

Никакого ответа не последовало. Он постучал еще раз, потом нажал на ручку.

Дверь открылась.

Второй раз в этот день, проклиная свое легкомыслие, с замеревшим от страха сердцем, он переступил порог этой комнаты, осмотрелся. Пусто. Он подбежал к двери в ванную, и там никого не было.

Он вернулся в комнату, на столе лежал листок бумаги. Он взял его в руки. Там было несколько строчек, написанных мелким нервным почерком. Он посмотрел на подпись, потом быстро прочел написанное:

Он подмял голову и задумался.

— Может быть, это и лучше… — тихо сказал он.

Потому что, хотя он и не хотел себе в этом признаться, смертельный страх за жизнь Малгожаты Маковской не отпускал его с той минуты, когда в лучах восходящего солнца он увидел на пляже то, что еще вчера было Марией Клосек, молодой, красивой девушкой, которая слишком торопилась жить и поэтому так рано покинула этот мир.

— Пожалуйста, Камоцк, семьдесят два злотых сорок грошей. Пересадка в Быдгоще.

Из низкого окошечка рука кассирши протянула билет.

— Во сколько поезд? — спросила Малгожата.

— Еще около часа.

— Благодарю вас.

Малгожата отошла от кассы и уселась на лавке. Никто из тех, кто видел ее хотя бы три часа назад, не узнал бы ее сейчас. В отеле «Империал» остались не только платья, туфли и белье. Она была причесана именно так, как когда-то вошла в кабинет полковника. Ни следа губной помады. Только кожа потемнела от загара и волосы, черные, блестящие, хорошо ухоженные, были как бы позаимствованы у другой женщины.

Мимо проходили люди. Носильщик пронес два огромных чемодана. Какая-то женщина с ребенком на руках сказала что-то нервным голосом, обращаясь к человеку, который сидел рядом с ней. Малгожата не обращала на все это никакого внимания. Она сидела сгорбившись, согнув ноги в коленях, как ученица прусской гимназии.

Он подошел к телефону и набрал номер.

— Это я. Слушайте… Маковская ушла. Может быть, уже уехала. Она оставила письмо. Вы должны проверить, где она. Нет… не могу уйти. Самое важное теперь найти, где они находятся… Сейчас я пойду проверю. Что? Она ушла самое позднее пятнадцать минут назад. Да. Сразу позвоните мне.

В дверь постучали.

— Прошу, — крикнул Зентек, не выпуская из рук трубки.

Человек на другом конце провода явно не понял, о чем идет речь, потому что сразу сказал:

— Ну, конечно, товарищ капитан. Я уже послал человека на вокзал. Она ведь не на машине, правда?

— Наверное, нет…

— У меня есть для вас кое-что. Мария Клосек перед смертью находилась в обществе трех человек, живущих в вашем отеле: с Каплинским, Врублевским и Рогальским.

— Да… — Зентек невольно усмехнулся, хотя ему совершенно не хотелось этого делать. Эти три человека как раз вошли в комнату. — Ну, до свидания. Возвращайся скорей. Целую тебя.

— Что? Целую? — переспросил хорунжий Шиманский.

Только услышав звук положенной на рычаг трубки, он с пониманием кивнул головой.

Зентек встал.

— Мы, собственно, пришли к панне Малгожате, чтобы посоветоваться, потому что напрокат нам удалось взять только костюмы монахов, — сказал Рогальский. — Все одинаковые. На всякий случай мы взяли один и для вас. Но я вижу, что панны Малгожаты нет…

— Благодарю вас. Я как раз был очень занят. Сестра вышла на минуту. — Он развел руками и улыбнулся. — Последние приготовления, как вы понимаете. Но и я подумал о вас…

Он вынул из кармана маски. Телефон снова зазвонил. Он подошел и снял трубку.

— Да?

— Панна Маковская находится на вокзале. Купила билет до Камоцка. Через полчаса поезд.

— Да, сестренка, я очень рад… Приезжай как можно быстрее.

— Куда я должен приехать?

— Скажи мне, где ты будешь? — Зентек, стоя у аппарата, сделал приглашающий жест, указывая мужчинам на кресла. Они как раз надевали маски.

— Я заеду за вами на нашей «варшаве». Встану недалеко от отеля на том перекрестке. Хорошо?

— Хорошо. Целую.

— И я вас целую, — рассмеялся Шиманский.

Зентек положил трубку и встал. Они сидели напротив него все трое, и лица их были скрыты под черными масками, так напоминающими формой очки мотоциклистов.

— Как жаль, что здесь нет моей сестры, — сказал он. — Думаю она очень хотела бы вас увидеть. — Внезапно он рассмеялся и развел руками. — К сожалению, я должен выйти на несколько минут. Через час, панове, встретимся на балу, не правда ли?

Он взглянул на них еще раз.

— Эти маски вам очень к лицу. Вы выглядите, как группа преступников из криминального фильма. А кстати, как все-таки меняет человека какой-то наряд…

— Правда? — сказал Каплинский и снял маску. Другие последовали его примеру.

Малгожата сидела совершенно неподвижно. Но вдруг услышала знакомый голос. Она вздрогнула. Посмотрела в сторону. Рядом стояли милиционер в форме и…

— Знаете что? — сказал Хенрик Завадский милиционеру, который его сопровождал. — На те деньги, которые в течение последних лет государство потратило на мое содержание и железнодорожные билеты, наверное, можно было бы построить целую школу.

Милиционер пожал плечами.

— Сейчас вам снова влепят несколько лет, так и еще на что-нибудь набежит, — сказал он с мрачным юмором. — Так держись!

— На этот раз мне много не дадут. Эти отмычки… Я ведь ничего не пробовал ими открывать.

— А фальшивые документы, пан Павликовский?

— Это правда. Но других документов у меня не было. Я как раз собирался выправить себе настоящие документы, когда ваши коллеги прервали мой отпуск. Может быть, у вас есть сигаретка?

Милиционер вынул пачку и дал ему.

— Прошу вас. — Он недовольно покрутил головой. — Такой интеллигентный, красивый мужчина, как вы, пан Павликовский… Вчера я все смотрел на вас в отделении. Зачем вам все это? Неужели вы не заработали бы на жизнь честным трудом?

— Привычка, капрал. — Павликовский глубоко затянулся. — Но, может, вы и правы. Я сам стал над этим задумываться.

— Это вы только так говорите. Каждый из вас так говорит, когда попадется.

— Нет. Вам бы я не стал врать. Вы не судья, не прокурор. Отвезете меня и все. Я начал задумываться, не изменить ли мне образ жизни, когда сюда приехала одна девушка… с братом…

Малгожата вздрогнула и отвернулась. Они стояли недалеко, но он не сможет ее узнать, если она не будет смотреть на него.

— Когда я с ней познакомился, со мной что-то произошло. Вы можете мне верить или не верить. Это такая девушка, о которой я думал всю свою жизнь, что может быть, такая где-то есть, но человеку никогда не удается с ней встретиться. Красивая, как картинка, и сразу чувствуется, что это порядочная девушка. По-настоящему порядочная девушка. Сразу видно, что такая не изменит, не бросит человека даже в самой трудной ситуации. Такая девушка… Ради такой девушки мужчина может прыгнуть в огонь. Да что там в огонь, может даже начать работать честно. Если бы она меня полюбила, то… — он махнул рукой. — Но что об этом говорить, если я возвращаюсь в тюрьму. Во всяком случае, мужчина, которого она полюбит, может быть спокоен и днем, и ночью. Такая никогда не подведет…

Когда он закончил, женщина, сидящая на лавке неподалеку, встала и тихо вышла. Он не заметил, что она плакала.

— Мне хотелось бы встретить ее еще когда-нибудь… — мечтательно закончил он.

Он бросил окурок на пол и раздавил его подошвой.

— Насколько я знаю уголовный кодекс, то через два-три года сможете встретиться, — флегматично сказал милиционер.

Объявили о приходе поезда в направлении Быдгоща.

— Ну что, пойдем? — спросил Павликовский.

— Да, пожалуй. Только без всяких штучек. — Милиционер легонько постукал по кобуре пистолета. — Я не надел на вас наручники, потому что думаю, что у вас достаточно ума в голове, чтобы не рисковать.

— Я спортом не занимаюсь. — Павликовский пожал плечами. — Пошли.

И они отошли в сторону перрона.

В эту самую минуту женщина, которую Павликовский не узнал и о которой говорил с таким жаром, вышла с вокзала на улицу. Она быстро вытерла слезы и почти бегом кинулась в направлении отеля «Империал».