Джек Потрошитель

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ В ЛАРЕ ДЛЯ ОВСА

Ранним морозным утром 11 октября 1888 года сэр Чарльз Уоррен тренировал своих ищеек Барго и Барнаби.

Комиссар столичной полиции прятался за деревьями и кустарниками в Гайд-парке, петлял и убегал, а великолепные ищейки теряли его след и ловили совершенно посторонних людей. Надо сказать, что это утро складывалось для комиссара не самым лучшим образом.

Если ищейки не могли выследить человека в пустынном парке рано утром, то выпускать их на переполненные народом грязные улицы Ист-Энда вообще не имело смысла. Идея Уоррена с использованием собак с самого начала была бесполезной. Но ему хотелось показать лондонцам новый метод расследования. Он был уверен, что ищейки выследят ист-эндского дьявола. Однако тренировка в Гайд-парке повергла его в глубокое уныние, которого он не смог пережить.

«Дорогой шеф, я слышал, что теперь вы выслеживаете меня с ищейками», — написал Потрошитель 12 октября и нарисовал на конверте нож.

Ошибка Уоррена могла быть подсказана еще одним письмом, опубликованным в «Таймс» 9 октября, за два дня до его провала в парке:

«Сэр, хочу поделиться собственным опытом относительно использования ищеек для выслеживания преступников. Полагаю, это могло бы вас заинтересовать. Расскажу об одном случае, свидетелем которого я являлся.

В 1861 или 1862 году (память не позволяет мне назвать более точную дату) я находился в Дьеппе. В это время там убили семилетнего мальчика. Тело было обнаружено в ларе для овса. Горло мальчика было располосовано от уха до уха. Пара бладхаундов мгновенно взяла след. Несколько минут они нюхали землю, а затем помчались. Сотни людей, собравшихся на месте преступления, в том числе и я, побежали вслед за ними.

Великолепно натренированные животные мчались, не отрывая носа от земли. На другом конце города они остановились возле низенького дома и завыли. Мы вошли в дом и обнаружили преступницу — старую женщину, спрятавшуюся под кроватью.

Позвольте обратить ваше внимание на то, что правильно натренированные бладхаунды способны выслеживать преступников настолько эффективно, что могут внести большой вклад в расследование преступлений.

Искренне ваш,

Уильямс Бьюкенен.

11, Бартон-стрит, октябрь 8».

Это письмо, так же как и письмо «пожилого джентльмена», удивляет несоответствием тона содержанию. Мистер Бьюкенен пишет легко, незатейливо, без ужаса, хотя он оказался свидетелем жестокого убийства мальчика.

Изучая дьеппские газеты того периода, я не нашла никаких упоминаний о ребенке с перерезанным горлом. Нет подобных сообщений и в газетах более раннего времени. Впрочем, это ничего не доказывает, потому что французские архивы того времени сохранились очень плохо, а то и вообще пропали или были уничтожены во время мировых войн. Но если подобное убийство и совершилось, очень маловероятно, что в Дьеппе могли оказаться тренированные бладхаунды. В 60-е годы XIX века даже в Лондоне не было тренированных ищеек. Очень мало их было даже двадцать восемь лет спустя, когда Чарльз Уоррен ввез собак в город и тренировал их вместе с ветеринаром.

В VIII веке бладхаундов называли фламандскими гончими. Они славились своим умением выслеживать медведей и других животных и гнать их прямо на охотников. Только в XVI веке этих мощных животных стали использовать для выслеживания людей. Считается, что эти жестокие создания выслеживали беглых рабов в южных штатах Америки. Однако это совсем не так. Бладхаунды не агрессивны по натуре и избегают физического контакта с выслеживаемыми. Выражение их печальных морд не обманывает. Беглых рабов выслеживали фоксхаунды или помесь фоксхаунда с кубинским мастифом. Эти собаки гнали жертву, валили ее на землю и набрасывались на нее.

Тренировка бладхаундов для выслеживания преступников — дело очень сложное и трудоемкое. В полиции почти не было таких собак. А в 1861 или 1862 году, то есть в те годы, о которых пишет Бьюкенен, само название этой породы звучало фантастично. История о том, как бладхаунды проследили убийцу мальчика по всему городу и обнаружили старуху, забившуюся под кровать, кажется сошедшей со страниц народных сказок.

«Уильямс» (как напечатала это имя «Таймс») Бьюкенен не упоминается в почтовом справочнике 1888 года, но в 1889 году имя Уильяма Бьюкенена появляется в избирательном списке с тем же адресом, что указан в газете. Тогда Бартон-стрит не считалась плохим районом, хотя и хорошей ее назвать было нельзя. Дом сдавался за тридцать восемь фунтов в год. В квартирах жили люди самых разных занятий — студент, печатник, красильщик, упаковщик какао, француз-чистильщик, мастер по изготовлению стульев и прачка.

Уильям Бьюкенен — довольно распространенное имя. Не сохранилось никаких записей, которые позволили бы узнать о нем больше. Но его письмо к редактору демонстрирует образованный, творческий ум. Он упоминает Дьепп — морской курорт, где собирались художники. Сикерт провел в Дьеппе почти половину жизни. Вряд ли он стал бы снимать помещения для своих тайных студий под собственным именем. В конце 80-х годов удостоверение личности никому не требовалось. Деньги решали все. Сикерт часто использовал чужие имена, в том числе и имена, которые могли принадлежать реально существующим людям.

Возможно, человек по имени Уильям Бьюкенен действительно написал письмо редактору. Возможно, убийство семилетнего мальчика в Дьеппе действительно имело место. Я не могу ничего утверждать определенно. Но по какому-то странному и жуткому совпадению через десять недель после письма Бьюкенена действительно были убиты два мальчика. Изуродованные останки одного из них были обнаружены в конюшне.

«На этот раз я собираюсь убить трех или двух девочек и мальчика лет семи. Мне нравится потрошить их больше, чем женщин, потому что от них меньше шума», — написал Потрошитель в письме, датированном 14 ноября 1888 года.

26 ноября восьмилетний Перси Найт Сирл, «спокойный, милый и послушный мальчик» был убит в Хэвенте, возле Портсмута на южном побережье Англии. В тот вечер между 6 и 7 часами он был вместе с другим мальчиком, Робертом Хазбендом. Роберт позже сказал, что Перси бросил его и ушел по дороге один. Потом Роберт услышал его крики и увидел «высокого мужчину», убегающего прочь. Роберт нашел Перси на земле возле ограды. Перси был еще жив, но горло его было разрезано в четырех местах. Он умер на глазах своего приятеля.

Рядом был обнаружен карманный нож. Его длинное лезвие было раскрыто и испачкано кровью. Жители были убеждены, что это работа Джека Потрошителя. «Таймс» упоминает о том, что следствие по делу Перси проводил доктор Бонд, но не приводит его имени. Если доктором был Томас Бонд из Вестминстера, значит, Скотланд-Ярд послал его проверить, действительно ли убийство совершено Потрошителем.

На следствии доктор Бонд показал, что раны на шее Перси Сирла были нанесены «колющим орудием» и что мальчик был убит стоя. Кондуктор с вокзала Хэвента заявил, что мужчина вскочил в поезд на Брайтон в 6.55 без билета. Кондуктор не понял, что перед ним убийца, и не стал преследовать мужчину. Подозрения пали на Роберта Хазбенда, когда тот признал, что окровавленный нож принадлежит его брату. Врач высказал мнение о том, что раны на шее Перси были сделаны неопытной рукой и вполне могли быть нанесены «мальчиком». Роберта обвинили в убийстве, несмотря на все его протесты. Портсмут расположен на южном побережье Англии напротив французского порта Гавр и всего в трех с половиной часах езды от Лондона.

Примерно через месяц, в четверг, 20 декабря, в Лондоне было совершено еще одно убийство. Тридцатилетняя Роза Майлетт жила в Уайтчепеле. Это была милая, симпатичная, полненькая девушка.

Она была «несчастной». Поздно ночью в среду Роза вышла на «работу», и на следующее утро в 4.15 констебль обнаружил ее тело в Кларкз-Ярд на Поплер-стрит. Ему показалось, что умерла она буквально несколько минут назад. Ее одежда была в порядке, но волосы растрепаны и часть вырвана. Кто-то — скорее всего, убийца — обмотал вокруг ее шеи платок. Посмертное вскрытие показало, что она была удушена с помощью упаковочной бечевки средней толщины.

27 декабря «Таймс» написала, что у полиции нет никаких улик. Врачи и полиция сочли, что преступление было «выполнено опытной рукой». Врачей сбило с толку то, что рот Розы, когда ее обнаружили, был закрыт и язык не вывалился. В случаях удушения бечевка впивается в шею и сдавливает сонную артерию или яремную вену, перекрывая доступ крови к мозгу. Через секунду жертва теряет сознание, а затем умирает. Если не пережимается гортань или дыхательное горло, что происходит при удушении руками, язык жертвы может не вываливаться.

Удушение — это быстрый и легкий способ контролировать жертву, потому что человек мгновенно теряет сознание. Удушение руками, напротив, приводит к смерти от асфиксии, и жертва может несколько минут яростно сопротивляться, борясь за последний глоток воздуха. Удушение с помощью бечевки напоминает перерезание горла. В обоих случаях жертва не может издать ни звука и мгновенно лишается сил.

Спустя неделю после убийства Розы Майлетт в Брэдфорде, Йоркшир, пропал мальчик. Этот город входил в программу гастролей труппы Ирвинга. Дорога до Брэдфорда занимала четыре с половиной — шесть часов в зависимости от количества остановок поезда. В четверг 27 декабря в 6.40 утра миссис Джилл заметила, что ее семилетний сын Джон решил прокатиться на соседской молочной повозке. В 8.30 Джон играл с другими мальчиками, а потом разговаривал с каким-то мужчиной. Больше его никто не видел. На следующий день семья написала отчаянное объявление:

«В четверг утром пропал мальчик, Джон Джилл, восьми лет. В последний раз его видели возле Уолмер-Виллидж в 8.30 утра. Был одет в синее пальто (с медными пуговицами), морскую шапочку, клетчатый костюмчик, ботинки на шнурках, красно-белые носки. Телосложение нормальное. Сообщать по адресу: 41, Торнклифф-роуд».

В объявлении говорится о том, что Джону восемь лет, потому что его день рождения должен был случиться всего через месяц. В пятницу вечером помощник мясника Джозеф Бакл проходил возле конюшен около дома Джиллов. Он не заметил ничего необычного. На следующее утро он поднялся рано, чтобы вывести лошадь своего хозяина на работу. Как обычно, Джозеф принялся чистить стойло. Выводя кобылу во двор, он «заметил какую-то груду в углу между стеной и дверью дома сторожа». Джозеф зажег свет и увидел, что перед ним лежит мертвое тело с отрезанным ухом. Он бросился за помощью.

Пальтишко Джона Джилла была обмотано вокруг его тела. Мужчины размотали труп и обнаружили, что тело расчленено. Оба уха были отрезаны. Кусок рубашки был обмотан вокруг шеи, а другой вокруг левой щиколотки. Мальчику нанесли несколько ран в грудь, ему вспороли живот, а внутренности бросили на землю. Его сердце было «вырезано из груди» и прибито под подбородком».

«Я собираюсь убить еще одного маленького ребенка вроде тех, кто работает в Сити. Я уже писал вам об этом раньше, но не думаю, что вы получили мое письмо. Я буду убивать их более жестоко, чем женщин. Я буду вырывать их сердца, — написал Потрошитель 26 ноября, — и потрошить их точно так же… Я буду набрасываться на них, когда они будут идти домой… Я буду убивать каждого ребенка, какой только попадется мне на глаза, но вы никогда не поймаете меня, так что можете спокойно курить свою трубку…»

Ботинки Джона Джилла были сняты и стояли в его распоротом животе, как об этом писала одна из газет. Были и другие увечья, «слишком жестокие, чтобы их описывать». Убийца отрезал мальчику гениталии. Рядом с телом была обнаружена упаковочная бумага, на которой значилось: «У.Мэйсон, Дерби-роуд, Ливерпуль». Явная, казалось бы, улика привела в никуда. Ливерпуль находился менее чем в четырех часах езды от Лондона. Пять недель назад Потрошитель прислал письмо, в котором утверждал, что он находится в Ливерпуле. 17 декабря, меньше чем за неделю до убийства Джона Джилла, Потрошитель прислал письмо в «Таймс» — и снова из Ливерпуля.

«Я приехал в Ливерпуль, и вы скоро услышите обо мне».

Полиция немедленно арестовала Уильяма Барретта, молочника, который подвозил мальчика на молочной повозке за два дня до этого, но против него не было никаких улик, кроме того, что Барретт держал свою лошадь и повозку в тех самых конюшнях, где было обнаружено тело Джона. Барретт подвозил мальчика много раз, и все соседи отзывались о нем самым наилучшим образом. Полиция не обнаружила следов крови ни на теле Джона Джилла, ни на его пальтишке. Не было крови ни в доме сторожа, ни в конюшне. Убийство произошло в другом месте. Констебль, патрулировавший этот район, утверждал, что в 4.30 утра в субботу он проверил, заперты ли двери дома сторожа. Он стоял практически на том же месте, где были обнаружены останки Джона Джилла, и ничего не заметил.

После этого полиция получила недатированное письмо Потрошителя: «Я выпотрошил маленького мальчика в Брэдфорде». В письме от 16 января 1889 года Потрошитель упоминает о «своей поездке в Брэдфорд».

Писем Потрошителя, датированных периодом с 23 декабря до 8 января, не существует. Не знаю, где Сикерт провел эти праздники, но подозреваю, что в последнюю субботу года, 29 декабря, он должен был быть в Лондоне, потому что в тот день в «Лицеуме» давали «Гамлета» с Генри Ирвингом и Эллен Терри. Жена Сикерта, скорее всего, проводила праздники со своей семьей в Западном Сассексе, но мне не удалось найти никаких писем того периода, чтобы с точностью утверждать, где находились Сикерт и Эллен.

Но декабрь оказался для Эллен несчастливым. Вряд ли она часто видела мужа. Скорее всего, ей приходилось лишь догадываться, где он и чем занимается. Она очень тревожилась и печалилась из-за тяжелой болезни близкого друга семьи, известного политика и оратора Джона Брайта. В «Таймс» ежедневно печатали сообщения о его состоянии. Брайт был одним из близких друзей отца Эллен.

Молочника, арестованного по подозрению в убийстве Джона Джилла, освободили, и убийство осталось нераскрытым. Убийство Розы Майлетт тоже не раскрыли. Сообщений о том, что это дело рук Джека Потрошителя не появилось, и оба дела скоро забыли. Потрошитель не изуродовал Розу. Он не перерезал ее горло. Потрошитель ранее не убивал маленьких мальчиков, пусть даже и угрожал это сделать в письмах. Поэтому полиция сочла оба убийства делом рук других преступников.

Из-за скудости известных фактов, связанных с убийством Джона Джилла, реконструировать это дело очень сложно. Один из самых важных вопросов, оставшихся без ответа, заключается в том, с кем Джона видели в последний раз, если его действительно видели разговаривающим с мужчиной. Если мужчина был посторонним, следовало приложить все силы к выяснению его личности и того, что он делал в Брэдфорде. Совершенно очевидно, что мальчик ушел куда-то с неким мужчиной, который убил и изуродовал его.

Кусок «рубашки», обмотанный вокруг шеи Джона, может послужить своеобразной подписью убийцы. Каждая жертва Джека Потрошителя, насколько мне известно, носила шарф, шейный платок или какой-либо кусок ткани на шее. Когда Потрошитель перерезал горло жертве, он никогда не разрезал платок. У Розы Майлетт тоже был платок на шее. Очевидно, что платки или шарфы что-то символизировали для убийцы.

Подруга Сикерта, художница Марджори Лилли, вспоминала, что у него был любимый красный шейный платок. Работая над картиной убийства в Кэмден-тауне и «оживляя сцену в своем воображении, он представлял себя преступником, затягивая платок на своей шее, надвигая шляпу на глаза и зажигая свой фонарь». В те времена считалось, что если преступник перед казнью повязывает на шею красный платок, это означает, что он никому не признался и уносит свои тайны с собой в могилу. Красный платок Сикерта был его талисманом. Он никому не позволял к нему прикасаться, даже своей экономке.

Лилли пишет, что красный платок играл важную роль в работе Сикерта, включаясь в изображаемую сцену. Сикерт настолько ценил его, что должен был постоянно его видеть. Период «Кэмден-таунского убийства», как я его называю, начался сразу после убийства проститутки в Кэмден-тауне в 1907 году. Лилли уверяет, что в этот период своей жизни «у Сикерта было две навязчивые идеи… преступления и князья Церкви». Преступление «воплощалось для него в Джеке Потрошителе. Церковь — в Энтони Троллопе».

«Я ненавижу христианство!» — в исступлении крикнул как-то раз Сикерт группе представителей Армии Спасения.

Сикерт не был религиозным человеком, хотя иногда изображал себя в библейских сюжетах. «Воскресший Лазарь: автопортрет» и «Слуга Авраама: автопортрет» — вот два примера таких работ. Когда Сикерту было около семидесяти, он написал свою знаменитую картину «Воскрешение Лазаря», пригласив местного гробовщика, чтобы одеть в саван фигуру в полный рост, когда-то принадлежавшую английскому художнику XVIII века Уильяму Хоггарту. Бородатый Сикерт забрался на стремянку и изображал Христа, вызывающего Лазаря из гробницы. Сисели Хэй позировала для фигуры сестры Лазаря. Сикерт написал большой холст по фотографии. Христос на картине является его автопортретом.

Возможно, фантазии Сикерта относительно власти над жизнью и смертью в конце жизни изменились. Он постарел. Он был болен. Если бы у него была сила давать жизнь… Он уже знал, что имеет власть забрать ее. Следствие по делу Джона Джилла установило, что сердца семилетнего мальчика было «вырвано», а не вырезано. Убийца засунул руки в раскрытую грудную клетку и вытащил сердце мальчика.

Поступай с другими так, как хочешь, чтобы они поступали с тобой. Если Уолтер Сикерт убил Джона Джилла, он сделал это, потому что мог. Сикерт обладал сексуальной энергией только тогда, когда мог подавлять и убивать. Он мог не чувствовать раскаяния, но он должен был ненавидеть то, чего не мог иметь и кем не мог быть. Он не мог иметь женщину, он никогда не был нормальным мальчиком, никогда не был нормальным мужчиной. Я не знаю ни одного доказательства его физической храбрости. Он преследовал только тех, кто был слабее его.

Он предал Уистлера в 1896 году, в том самом году, когда умерла жена художника, Беатрис. Ее смерть сломала Уистлера. Он так никогда и не оправился от этой потери. В последнем автопортрете темная фигура художника теряется в темноте, ее трудно рассмотреть. Его финансовые дела были расстроены. И в этот момент Сикерт нанес свой трусливый удар из-за спины, опубликовав критическую статью в «Сатердей Ревью». В том же самом году, когда Сикерт проиграл судебный процесс, Оскара Уайльда освободили из тюрьмы. Его блестящей карьере пришел конец, он был болен. Сикерт не стал встречаться с ним.

Оскар Уайльд был знаком с Хеленой Сикерт, когда та была еще девочкой. Он подарил ей первую книгу стихов, он подтолкнул ее к выбору жизненного пути. Когда Уолтер Сикерт в 1883 году приехал в Париж, чтобы доставить портрет Уистлера его матери для участия в ежегодном Салоне, знаменитый Уайльд радушно принял молодого художника в отеле «Вольтер». Сикерт прожил у Уайльда неделю.

Когда в 1885 году умер отец Сикерта, мать, по словам Хелены, «буквально обезумела от горя». Оскар Уайльд пришел навестить миссис Сикерт. Она никого не принимала, но Уайльд не стал слушать. Он прошел к убитой горем женщине — и очень скоро Хелена услышала смех матери, которого, как ей казалось, не услышит уже никогда.