Джеки Чан: состарился, не успев повзрослеть

Глава 4 Великая мудрость под маской глупости

В давние годы в Гонконге и на Тайване безнаказанно буйствовало множество криминальных банд, и долгое время они активно взаимодействовали с миром шоу-бизнеса, от них невозможно было скрыться. Однажды мы с несколькими друзьями сидели в ресторане, как вдруг какой-то мальчишка с грохотом распахнул дверь пинком ноги. Одну руку он держал в нагрудном кармане. Мы подняли головы и уставились на него, а он уставился на нас. Мы ощутили смутное беспокойство. Кто-то рядом со мной сказал:

— А ну стой! Что это ты делаешь?

— Ничего.

— Твою мать! Вынь руку из кармана, чёрт подери, и прекрати пугать людей! Кто ты такой?

Но мальчишка развернулся и вышел. Как оказалось, он ошибся дверью, ему нужна была соседняя. Я был очень напуган и почувствовал, что мне кусок в горло не лезет, я так и не смог доесть свой говяжий стейк. Пока тот человек беседовал с мальчишкой, я украдкой прятал пепельницу, стаканы и другие предметы, стоявшие на столе. Наверняка у мальчишки в кармане была ручная граната, и она вполне могла прилететь в нашу сторону.

Однажды во время съёмок фильма я поселился в отеле Линкольн Плаза. Я тогда был постановщиком боевых сцен. Это произошло ближе к концу рабочего дня, погода стояла очень жаркая, и я вышел на улицу. В это время ко мне подошли двое и спрашивают:

— Кто здесь постановщик боёв?

Я говорю:

— Это я, а в чём дело?

Они отвечают:

— У нас ничего нет, кроме одной дрели, сами посмотрите.

«Дрелью» оказалось нечто вроде кольца, к которому с одной стороны припаяно треугольное лезвие, кольцо надевалось на большой палец, а лезвие использовалось как колющее оружие. Если нужно нанести человеку удар, но при этом оставить его в живых, на остриё наматывают ткань — так, чтобы лезвие осталось открытым всего на 1–2 см. Такая рана очень долго не заживает. Глядя на их угрожающий бандитский облик, я сказал, что пойду поговорю с продюсером. Я вернулся на съёмочную площадку и спросил, что это за люди. У некоторых работников имелось за плечами криминальное прошлое. Все вышли вместе со мной посмотреть на тех парней, и они, увидев такую большую ораву, сразу же ретировались.

Мой отец в то время работал в Австралии поваром. На Тайване выпускалась очень известная марка кухонных ножей — забыл, как называется, — так вот, я купил две штуки и уложил их в свой багаж, собираясь после окончания съёмок навестить отца и подарить их ему. Работая в составе съёмочной группы, я обычно не запирал двери своего номера либо, едва услышав звонок, даже не спрашивал, кто за дверью, а тут же её отпирал и возвращался в комнату, всё равно ко мне могли прийти только свои. Я и сейчас поступаю точно так же: когда я знаю, что должен прийти кто-то из сотрудников, я отпираю замок, просто прикрываю дверь и занимаюсь своими делами.

В тот день в седьмом часу утра в мою дверь позвонили. Я подумал, что это приехал кто-то из наших, чтобы отвезти меня на съёмки. Я уже не помню, что именно заставило меня посмотреть в глазок. В него я разглядел два самурайских меча, каждый длиной в 3,6 чи[87]! За дверью стояли два человека с мечами в руках. Я рефлекторно отпрянул назад, всё тело у меня стало ватным. Я потихоньку попятился вглубь комнаты, меня бросило в дрожь, а из-под двери были видны тени от ног.

Тут я подумал: что же это происходит? нельзя паниковать, нужно взять себя в руки! Я вернулся в комнату, вытащил из чемодана оба ножа, приготовленные в подарок для отца, надел защитное снаряжение, которое носят каскадёры, и сказал себе: «Без паники, у меня есть ножи». Я владею боевыми искусствами и прекрасно знаю, что, вооружившись двумя ножами, очень легко пораниться — например, нанося удар правой рукой влево, легко задеть левую руку, поэтому я ещё раз напомнил себе: «У меня два ножа, у меня два ножа».

К этому времени страх у меня прошёл, с оружием в руках мне стало спокойнее. Я снова подкрался к двери и решил, что едва открою её, сразу же начну наносить удары. Но когда я выглянул наружу, оказалось, что там никого нет, тех двоих уже и след простыл. Тогда я положил ножи, взял подушку, чтобы приглушить звук, и позвонил своим:

— Алло, у меня проблемы, скорее приезжайте.

Положив трубку, я снова взял ножи и встал у двери, наблюдая, не мель-кнут ли под дверью тени от ног. Я думал: «Только попробуйте снова заявиться, я вас прирежу». Я даже готов был за ними гнаться, чтобы прирезать.

Спустя 20–30 минут снова раздался звонок в дверь. Это были мои помощники. Я их впустил. Оба были одеты в западные костюмы, но передвигались как-то странно, как будто прихрамывая на одну ногу. Я спросил, что случилось. Оказалось, они тоже взяли с собой мечи, но не могли же они нести их в руках, поэтому засунули в штанину, и одна нога из-за этого не сгибалась. Я рассказал им, что со мной произошло. Они говорят:

— Ничего страшного, можно не бояться, мы внизу не видели никого подозрительного.

Впустив их в номер, я пошёл переодеться, а потом спустился вниз. Смотрю — в холле полно вооружённых людей. Они мне сказали:

— Джеки, тут все свои!

Вот это да! Я, подобно боссу какой-нибудь банды, вышел из гостиницы в сопровождении толпы телохранителей, и мы пошли в ресторан поесть.

Впоследствии я убедился, что те двое молодцов приходили за мной. Поскольку днём на съёмочной площадке я не оказал им должного почтения, они пришли поквитаться. К счастью, я не открыл дверь, они подождали и ушли. Если бы я, как обычно, не глядя открыл дверь и отвернулся, меня бы наверняка уже не было в живых. Чтобы спокойнее работалось, мы наняли двух молодых ребят, и те каждый день с оружием охраняли съёмочную площадку. Вот таким был Тайвань в 70-х годах ХХ века.

Помимо постоянной угрозы для жизни, на каждом шагу подстерегали мошенники. Состязаться с ними в мужестве и изобретательности было весьма увлекательно. Когда мы закончили съёмки, тайваньский продюсер пригласил меня к себе в гости. Я приехал к нему домой и не встретил в гостиной ни одной живой души, не считая человека, который и отпер мне дверь. Я спрашиваю:

— А где все?

Он ответил, что они во внутренних комнатах играют в кости.

Я с детства занимаюсь актёрским ремеслом и повидал множество разнообразных обманщиков, так что всегда сохранял бдительность, чтобы меня не надули. Я прошёл во внутренние комнаты и убедился, что все собрались там и играют в пайцзю. Я нарочно сказал:

— Вот что, давайте сначала поужинаем, а потом будем играть, хорошо?

Все согласились и отложили кости, и я понял, что дело нечисто. Человек, по-настоящему увлечённый азартной игрой, вёл бы себя иначе. Предположим, вы играете очередной кон, боретесь за поставленные деньги, и вдруг посреди процесса вам предлагают пойти поесть, вы что, всё бросите и пойдёте есть? Всё равно вы сначала доиграете кон. А они вот так запросто побросали кости и говорят: «Хорошо, пошли есть!». Я усмехнулся: не могли даже продумать всё как следует.

Я уселся с ними ужинать и специально выпил немножко вина, а потом говорю:

— Пожалуй, я поиграю с вами в другой раз, мне что-то нехорошо после выпитого, я лучше поскорее вернусь в отель. Давайте завтра поиграем. А на следующий день я сел в самолёт и улетел.

Много лет спустя тот продюсер признался мне:

— Джеки, прости, в тот вечер мы все сговорились и у нас были на тебя планы. В то время очень многие проигрывались в пух и прах: когда они приходили туда, их обманным путём обыгрывали, человек мог за раз потерять более 10 миллионов. Проигравший обязан был привести других звёзд, которых бы точно так же обчистили. Такая своего рода финансовая пирамида существовала на Тайване, это было целое сообщество.

Однажды на Тайване друзья пригласили меня на ужин, и когда мы расселись, они так прямо и представили мне присутствовавших людей: этот из такой-то группировки, этот из другой. Мне сразу стало всё понятно. После ужина мы пошли гулять, и эти люди привели нас в подпольное игорное заведение. Мне выдали игорные фишки на 500 000 тайваньских долларов. Я сказал, что сегодня многовато выпил и зайду в другой раз, и тут же сбежал.

В следующий раз, когда я ужинал с теми же людьми, я уже понимал заранее, что после ужина они опять потащат меня в тот игорный дом. Поэтому за столом я без лишних слов выпил 12 стаканов виски. Каждый из нас должен был осушить с ними по стакану, и после того, как я это сделал, меня стало тошнить. Поскольку мне стало плохо, меня проводили обратно в гостиницу. Вот такой выход из ситуации я придумал.

То было действительно непростое время. Было ещё много-много подобных историй. Если сделать из них фильм, получится настоящий боевик в жанре у-ся. К счастью, я с детства находился в среде актёров пекинской оперы, видел и слышал множество историй, поэтому всегда вёл себя предельно осторожно. Папины предостережения накрепко засели в моей памяти: «Никогда не играй в азартные игры, не употребляй наркотиков и не вступай в преступные группировки».

Когда я работал каскадёром, мне, бывало, приходилось играть трупы. Тогда, если я не требовался перед камерой, я садился в сторонку и украдкой наблюдал за работой режиссёра. Когда раздавалась команда к началу сцены, я снова ложился на землю. Мне интересно было, как ставят боевые сцены, как наводят камеру, как располагают декорации, как актёры играют… Ежедневно я приходил на съёмочную площадку, как школьник приходит на уроки, и так, день за днём, я очень многое усвоил, обеспечив себе в будущем работу постановщика боевых сцен, а затем и режиссёра. Впоследствии моя сфера общения и обмена опытом расширилась до масштабов всего мира, я очень многому научился у самых разных людей. Общаясь с мастерами своего дела, начинаешь понимать, насколько мало ты на самом деле знаешь.

Когда я только приехал в Америку, я знал всего четыре слова и мог заказать в ресторане только куриные яйца, молоко, бекон и тосты. А когда меня спрашивали, например, в каком виде приготовить яйца, я не понимал того, что мне говорят, из-за этого постоянно случались недоразумения, мне было так стыдно, что не хотелось никуда выходить, и среди ночи, голодный, я звонил в Гонконг и плакался коллегам, как мне здесь тяжело.

Потом меня научили таким словам, как «гамбургер», «картофель фри» и «кола». Этот скромный словарный запас позволил мне питаться фастфудом, чем я и спасался довольно долгое время — до тех пор, пока от такой еды мой уровень холестерина не превысил все допустимые нормы. Американцы — очень дружелюбный народ, даже незнакомцы иногда друг друга приветствуют. Например, столкнувшись с тобой в лифте, тебе непременно пожелают доброго утра. Я тоже отвечал: «Good morning»[88]. После этого обычно спрашивали: «Where are you from?»[89] или что-нибудь в таком духе. Если разговор затягивался, я уже переставал понимать собеседника, и мне было жутко стыдно, что я не мог ответить на его вопросы. В конце концов, чтобы не встречаться взглядом с другими пассажирами и избежать бесед, я стал притворяться, что завязываю шнурки, и разгибался лишь после того, как другие пассажиры покидали лифт, а когда кто-нибудь входил, я опять поспешно наклонялся и делал вид, что ужасно занят шнурками.

Меня восхищают некоторые молодые люди, с которыми я работаю на съёмках — то, как они схватывают на лету и как стараются чему-то научиться. Для фильма «Час Пик 2» я искал молодых и не очень известных актёров, и мне порекомендовали Чжан Цзыи[90]. Я сказал о ней режиссёру, и американцы согласились взять её на роль отрицательного персонажа. Английский у неё очень хромал, но сразу после начала работы стало понятно, что это очень способная девушка. Она быстро освоила английский язык и боевые приёмы. Когда я показывал ей приёмы, она сразу же легко и правильно их воспроизводила. Она очень понравилась иностранным зрителям. Ещё один пример — Чжан Цзинчу[91]. Вскоре после того, как мы начали работу над фильмом, её уровень английского языка значительно повысился. Обе эти актрисы снимались со мной в американских фильмах и показали себя большими умницами. Во время съёмок фильма «Инцидент в Синдзюку» актрисы Сюй Цзинлэй и Фань Бинбин так наловчились говорить по-японски, что на их фоне я чувствовал себя бестолковым. Я вообще-то учил японский, но во время съёмок мне всё же требовались плакаты с текстом, иначе я забывал свои реплики. Они очень умные и старательные, меня это восхищает.

Интерес к сигарам и вину у меня возник не сразу. Я стал употреблять красное вино по совету врача. Оно мне сначала казалось очень невкусным, мне больше нравилось сладковатое белое вино. В тот год я должен был лететь в Австралию с пересадкой в Сингапуре. Во время транзита мне позвонили и сказали, что нужно пройти медосмотр перед съёмками в Америке, съёмочная группа должна была иметь на руках подробный отчёт о состоянии моего здоровья, чтобы оформить страховку. В то время перед съёмками каждого фильма в Америке требовалось проходить полный медосмотр. После осмотра врач сказал, что со мной всё в порядке, а вот у моего менеджера обнаружилось много проблем. Он очень любил выпить, целыми днями пил виски и бренди, и врач посоветовал ему не злоупотреблять алкоголем и сказал, что при необходимости лучше выпить немножко красного вина.

Я переспросил у врача:

— Красное вино полезно для здоровья?

Тот ответил, что оно полезно, так как понижает уровень холестерина. Я это запомнил. Сразу после медосмотра я поехал в Австралию навестить родителей. Находясь у родителей, я получил письмо из Америки. Оказалось, что там не принимают отчёт о медосмотре, сделанный в Сингапуре. Пришлось заново проходить осмотр в Австралии, сдавать кучу анализов, а значит, заново подвергаться самой неприятной для меня процедуре — уколам. После медосмотра врач спросил, чем я обычно питаюсь. Я ответил, что ем всё подряд.

— Ну а что вы больше привыкли есть и едите чаще всего?

После раздумий я ответил, что ем фасолевый и гороховый супы. Он говорит:

— Неудивительно, что вы в такой замечательной форме. У вас прекрасные тромбоциты благодаря тому, что вы едите эти супы.

В тот день я и узнал, что выбирать правильную пищу очень важно для здоровья, и снова вспомнил совет того врача насчёт красного вина.

Какое же красное вино лучше выбрать? Я совсем не разбирался в названиях французских вин и ни одного не помнил. Я обратился за советом к знатокам, и мне сказали, что в Австралии тоже производят неплохое красное вино, и назвали несколько наименований. Некоторые были такие сложные, что я их не запомнил. Но одна винодельня выпускала вино под номерами, то есть названия вин обозначались цифрами: 28, 407, 707 — это мне было легче запомнить. Так я стал покупать вино, давал его пить папе, пил сам и наливал менеджеру.

Каждый раз, приходя в магазин, я узнавал, есть ли у них это вино, и если оно было в наличии, я его всё скупал. Если вино мне казалось вкусным и достойным быть в моей коллекции, я скупал его во всех магазинах. Я входил в магазин и спрашивал, есть ли вино такой-то марки. Мне отвечали:

— Да, есть, такого-то года.

— Хорошо, я беру всё.

Захожу в следующий магазин:

— Есть вот такое вино?

— Есть.

Забираю всё. В следующем магазине опять скупаю всё вино нужной мне марки. Я обнаружил, что с каждым новым магазином вино становилось всё дороже. Интересно, почему так? Как выяснилось, у всех этих винных лавок был один и тот же владелец. Узнав, что я скупаю это вино, он стал повышать стоимость и в конце концов взвинтил цены до неприличия. Тогда мне подсказали другое место, где можно купить вино, но в итоге оказалось, что и там тот же владелец.

После того, как я закупился вином, каждый раз, останавливаясь в отеле, я раскрывал дверь между двумя комнатами, включал кондиционеры, задёргивал занавески — так я готовился к употреблению красного вина. Однажды в Австралии нам со съёмочной группой нужно было ехать из одного города в другой. Мы выехали в два часа ночи. Команда каскадёров заняла шесть джипов, по два человека в каждом, и за десять с лишним часов мы с ветерком домчались до отеля. Члены съёмочной группы, которые приехали туда раньше нас, уже подготовили для нас номера. Вино расставили посреди номера и включили вентилятор, чтобы его охладить. Каждый вечер после рабочего дня мы собирались вместе и пили его. Когда съёмки закончились, прежде чем вернуться в Гонконг, я попросил, чтобы у меня дома оборудовали винный погреб, и я перевёз в Гонконг всё купленное в Австралии вино.

Лет 20 назад я встречался со Сталлоне и его друзьями, мы сидели и общались, потом они стали обсуждать сигары, а я в этом ничего не понимал, как, впрочем, и в вине. Я тогда уже бросил курить, а сигары никогда не пробовал, так что разговор поддержать я не мог, а просто молча сидел и слушал. Мы при встрече никогда не обсуждали кино и не рассуждали о фильмах друг друга. Когда не было тем для разговора, все чувствовали себя неловко. Тогда начинали обсуждать вино и сигары: «Какое красное вино, по-твоему, самое лучшее? Я думаю, такая-то марка 1982 года самая лучшая…». Каждый высказал своё мнение, а я в этом ничего не смыслил и мог только глупо улыбаться. Тогда я решил, что так не пойдёт, надо восполнять недостатки в своих познаниях!

Я стал интересоваться, как выбирать сигары, как их курить, как дегустировать красное вино, как его пить. Набравшись необходимых знаний, я снова с ними встретился. Они обсуждали французское вино, а я говорю:

— Есть ещё очень неплохое австралийское вино, называется так-то. Глава 4. Великая мудрость под маской глупости.

Они удивились, стали расспрашивать, что это за вино. Я сказал, что есть такой сорт австралийского вина, оно бывает таких-то видов, вот такой-то вид самый вкусный. Они так вдохновились, что тоже захотели попробовать.

Никто из них не разбирался в австралийском вине, и я специально решил выделиться. Я пригласил их к себе отведать австралийского вина из моих запасов. После этого интерес к австралийскому вину на рынке резко возрос, и его стоимость поднялась в несколько десятков раз. Компания по производству того вина очень меня благодарила и выпустила эксклюзивное именное вино Джеки Чана. Для этого на винодельне отобрали самый лучший виноград и с помощью тех же технологий выпустили целую партию вина с моим именем. Оно отличалось от других ещё и тем, что сзади на этикетке была написана фраза: «Пьёшь вино — не садись за руль, садишься за руль — не пей вина». Только на бутылках с моим вином была такая надпись.

После выпуска всего одной партии производство этого вина прекратилось. Я сохранил несколько сотен бутылок, они хранятся у меня в Гонконге. Оно очень вкусное, и сейчас раздобыть его — это редкая удача. Сразу после изготовления вина для той партии меня спросили, сколько мне нужно бутылок — они собирались подарить мне сто ящиков и спрашивали, сколько мне нужно дополнительно. Я подумал: 100 ящиков — это и так много, больше не нужно. На самом же деле от этих ста ящиков моментально ничего не осталось.

В той партии было всего 22 000 ящиков, то есть около 260 тыс. бутылок. 600 ящиков прислали в Гонконг, 2000 ящиков отправили на Тайвань, 3000 — во Францию… Вино очень быстро раскупили, и тут я подумал, что так нельзя, нужно забрать его назад. На тот момент одна бутылка стоила уже 800 долларов. А потом цена поднялась до 1200, до 1600 долларов. В конечном счёте на то, чтобы выкупить всё, я потратил несколько миллионов. Теперь я ни за что его не продам. Единственный человек в мире, у которого есть вино из той партии — это я. Это вино производства 1989 года, и сейчас оно стало ещё вкуснее. Я иногда преподношу его в качестве подарка.

В молодости мы часто всей компанией устраивали гонки на автомобилях. Тогда это не считалось противозаконным, и никто нас не ограничивал. Часто мы, закончив работу на съёмках, той же компанией — Саммо Хунг, Юэнь Бяо, я, Фрэнки Чан и Эрик Цан — отправлялись в пригород, а иногда играли между собой на деньги. Потом я уехал в Америку на съёмки фильма «Гонки “Пушечное ядро”», там использовались исключительно автомобили «Мицубиси». Когда работа над фильмом закончилась, компания «Мицубиси» попросила меня стать их рекламным лицом, каковым я и остаюсь вплоть до сего дня, во всех своих фильмах я использую только автомобили «Мицубиси». Тогда мы совместно с компанией организовали турнир «Кубок Джеки Чана», это авторалли для профессиональных гонщиков, мы устраивали его несколько лет подряд, но в конце концов интерес угас, и я задумался: а как сделать, чтобы стало интересно? А почему бы не пригласить к участию в этих гонках актрис?

Это мероприятие проводилось в Макао и очень скоро обрело огромную популярность. Люди приезжали в Макао специально, чтобы посмотреть соревнования «Кубок Джеки Чана», а когда мои гонки заканчивались, все разъезжались, никто не оставался смотреть профессиональные гонки, это было уже неинтересно. Однако с меня как с организатора каждый раз взимали бешеную плату: аренда земли и куча других расходов. В какой-то момент они настолько повысили цену, что я больше не захотел проводить своё мероприятие в Макао. Этими гонками я приношу вам столько пользы, а вы ещё с меня такие деньги дерёте. Я перенёс соревнования в Чжухай и в Шанхай. Доходы от этих гонок я отдавал на благотворительность. Однако организация таких мероприятий сама по себе требует больших затрат, а прибыль от них составляла всего 1–2 млн юаней, и в итоге я решил, что было бы проще пожертвовать эту сумму на благотворительность из своих средств, вместо того, чтобы тратить силы на организацию таких соревнований. Поэтому с автогонками я завязал. Позже я вместе с командой «Мицубиси» принял участие в профессиональных гонках Париж-Дакар, я спонсировал китайскую команду.

Оглядываясь назад, я хотел бы напомнить всем, что не стоит слишком увлекаться такими вещами — будь то красное вино, сигары или что-нибудь ещё — пусть это остаётся лишь вашим хобби, не нужно слишком в это погружаться.

Если купил бутылку вина, для неё нужен специальный ящик, нужно специальное место для хранения вина, а ещё нужно знать, как его правильно хранить. Сначала я купил папе очень много вина. Помню, однажды мне позвонил друг из Австралии, он в тот момент находился в доме у моего отца. Он говорит:

— Разбилась бутылка того дорогого вина, которое ты подарил отцу.

Я отвечаю:

— Ничего страшного, я куплю ему новую.

Посреди ночи мне позвонил отец: на самом деле бутылка не разбилась, ему просто жалко было открывать это вино для моего друга. Я очень смеялся.

Много лет спустя, когда папа скончался, я приехал в Австралию, чтобы организовать похороны. После похорон я пришёл в дом отца разобрать оставшиеся там вещи. Добравшись до его винного погреба, я обнаружил, что он сохранил всё то хорошее вино, которое я ему когда-то купил, он не открыл ни одной бутылки. Я почувствовал невероятную горечь. Я взял две бутылки и, не сдерживая слёз, распил их вместе со своим менеджером и со всеми, кто приехал вместе со мной проводить отца. Меня одёрнули:

— Ты действительно хочешь их открыть?

Я говорю:

— Да, я их открою, а какой теперь смысл их хранить?…

Сейчас я уже не увлекаюсь коллекционированием красных вин и практически перестал их покупать. У меня их ещё осталось полным-полно, я их щедро раздариваю или продаю на благотворительных аукционах, либо распиваю вместе с друзьями.

Помимо сигар, красного вина и автомобильных гонок, у меня было ещё много других увлечений. Я полупрофессионал по игре в боулинг, однажды даже вышел в финал соревнований по боулингу в Гонконге. В Австралии тоже доходил до финала. Я также сильный игрок в бильярд. Сейчас у меня проблемы с глазами, и это, конечно, сказывается на мастерстве игры. Ещё я неплохо играю в бадминтон, умею выполнять простые фигуры на роликовых коньках. Лыжи, сноуборд, водные лыжи, дайвинг, мотоцикл, велосипед, прыжки с парашютом — всему этому я научился во время съёмок своих фильмов. Обычно у меня нет времени чему-либо учиться, но, если нужно освоить что-то новое для фильма, я не жалею сил и времени и выучиваюсь очень быстро.

Почему последние несколько лет я предпочитаю одеваться в нашу национальную одежду?

Когда я снимался в фильме «Гонки “Пушечное ядро”» в Америке, меня в Голливуде ещё никто не знал. В фильме я играл японца, и все мои американские партнёры по фильму были уверены, что я и в самом деле японец, и мои попытки их разубедить не помогали. На различных мероприятиях я появлялся одетым в европейскую одежду. Меня спрашивали, откуда я родом.

— Вы откуда?

— Из Гонконга.

— О, из Гонконга? Это же часть Японии?

Мне приходилось объяснять, что Гонконг — это Гонконг, и он не имеет отношения к Японии. Никто понятия не имел, где находится Гонконг. Для большинства европейцев все азиаты на одно лицо, а когда они ещё и в западной одежде, их вообще друг от друга не отличить.

Тогда я решил: ну всё, отныне я буду носить такую одежду, чтобы вам с первого взгляда было понятно, что я китаец. Поэтому я стал носить национальную одежду, и, глядя на меня, люди сразу же понимали, что я из Китая. После того, как я обрёл мировую славу, китайская национальная одежда стала моим отличительным знаком. Куда бы я ни поехал, я своей одеждой всегда выделяюсь на фоне других. Женщины обычно боятся, как бы на кому-нибудь не оказалось такого же платья, как у них — вот в моём случае такая вероятность очень мала.

Расскажу один любопытный факт. На самом деле много лет назад, ещё до того, как я стал носить национальную одежду, я часто одевался в женское.

Если вы взглянете на мои старые фотографии, вы можете заметить, что большинство предметов моего гардероба были женского покроя. Поэтому я не боялся, что другие мужчины окажутся одетыми в то же, во что и я. Мы как-то снимали во Франции, и там я нашёл женскую одежду больших размеров, так что я смог её носить. Цвета были очень красивые — голубой, розовый, я люблю одежду таких сочных оттенков. Я тогда был совсем молодой, 21–22 года, так что мог смело экспериментировать с яркими цветами и интересными фасонами. В одежде я всегда стремился отличаться от остальных, так же, как и в кино — когда все стали снимать фильмы в подражание «Проекту А», я снял «Полицейскую историю», когда стали подражать «Полицейской истории», я снял «Пьяный мастер 2». Мне нужно выделяться на общем фоне — быть тем, что по-английски называется outstanding (этому слову я тоже научился в Америке).

Помню, в Америке тогда появилась книга под названием «Dress for success», в которой рассказывают, как правильно одеваться, чтобы достичь успеха. Она была очень популярной. Я в то время почти не умел читать по-английски, но попросил менеджера купить мне книгу, он читал и пересказывал мне содержание. Там, в частности, было написано, что руководитель-мужчина должен носить синюю рубашку в белую полоску — это демонстрирует его могущество и авторитет. Если двое будут в синих рубашках, то выше по иерархии тот, у кого она в белую полоску. Женщина в офисе должна быть в очках и носить юбку, прикрывающую колени. Очки на женщине внушают начальству уверенность в прилежании сотрудницы и добавляют интеллигентности её внешнему виду. В то же время ни в коем случае нельзя носить одежду кофейного цвета, но я не помню почему. Вся эта теория об одежде была мне очень интересна.

Если вы посмотрите на известных людей, увидите, что у каждого свой собственный неповторимый стиль в одежде: Майкл Джексон, Лесли Чун, Анита Муи, Фэй Вонг… Когда Фэй Вонг начинала свою карьеру, она носила псевдоним Ширли Вонг и у неё ещё не было собственной «фишки». Потом она избавилась от псевдонима и стала выступать под своим настоящим именем, со временем обретя свой собственный стиль и становясь всё более узнаваемой звездой. Это же относится к большинству зарубежных звёзд, включая и корейцев. Необходимо найти в себе ту особенность, благодаря которой у зрителей останется яркое впечатление о тебе. Нужно идти своим путём. Идти проторенной тропой легче, а чтобы протоптать свою тропу, нужно приложить усилия, но если вам это удастся, вас запомнят навсегда. Это как с фильмами: если зритель увидит мой фильм и с первого взгляда поймёт, что это фильм в стиле Джеки Чана, это значит, что я трудился не напрасно.

Я всегда считал, что при воспитании детей необходимо применять телесные наказания. Родители всегда надеются, что ребёнок не свернёт на косую дорожку. В молодости я совершал порой ужасные ошибки, и мне бы не хотелось, чтобы мой ребёнок их повторил, я желаю, чтобы он прожил жизнь достойно. Но если воспитывать лишь на словах, ребёнок не станет к ним прислушиваться, а когда однажды он из-за этого попадёт в беду, будет уже поздно воспитывать.

Люди нашего поколения — я, Юэнь Бяо, Саммо Хунг — за столом всегда едят так аккуратно, чтобы не уронить ни одного зёрнышка. В детстве, когда мы воспитывались в Академии китайской драмы, стоило уронить хоть одну рисинку, как мы тут же получали затрещину от учителя. Представители старшего поколения ценят чистоту и порядок — даже обувь всегда расставляют аккуратно. А Джейси? Едва войдёт в дом, тут же сбрасывает обувь как попало и ходит по дому в белых носках. Новенькие белые носки! Подошва, конечно, моментально становится чёрная. Почему он так себя ведёт? Потому что он не стирает для себя сам и не знает, как тяжело отстирать белые носки, иначе бы он не был таким небрежным. Я всегда стираю себе сам и знаю, как трудно отстирать белые носки, поэтому, если я их надеваю, то стараюсь не наступать в грязь, а вернувшись домой, стираю с мылом — так они у меня всегда остаются чистыми.

Если ребёнок не слушает, что ему говорят взрослые, значит в него это нужно вколотить, но по телевизору сейчас показывают такую молодёжь, которая отнюдь не подаёт хороший пример. Когда Джейси был совсем маленьким, я однажды попытался его наказать, но не рассчитал силу. И моя жена и он сам были очень напуганы, да и я потом очень раскаивался, я ведь мог его убить, разве так можно? Я много размышлял и в итоге пообещал семье, что этого не повторится, с тех пор я больше не бил сына.

Сейчас совсем другая эпоха. Попробуйте-ка дать молодому человеку пощёчину — на вас тут же подадут в суд. Если бы мы в своё время так же могли подать в суд, мы бы дружно пожаловались на нашего учителя, но в то время такой возможности не было, а учителя мы боялись до смерти.

Джейси всегда очень боялся меня, вздрагивал при малейшем звуке моего голоса. Когда он был маленьким, мы с ним виделись нечасто. В своё время моя жена, чтобы избежать огласки, уехала рожать в Америку. В те редкие дни, когда я жил с семьёй, я возвращался домой только около двух часов ночи.

В детстве Джейси был очень непослушным, весь в меня.

Джейси учился в американской школе, окончил американский университет и привык во всём вести себя, как американец. Я очень радуюсь каждой встрече с ним, а он всегда ведёт себя так нагло и развязно, что через пару дней такого общения я уже с трудом себя сдерживаю. Я считаю, что кто-то должен его научить, как нужно стоять и как нужно сидеть, сказать ему, что при разговоре нельзя шататься из стороны в сторону. Но если я начну делать ему замечания, он и вовсе перестанет со мной разговаривать.

Когда он был маленьким, я часто покупал ему видеозаписи с китайскими телесериалами, такие как «Ворота усадьбы»[92], «Император Канси»[93], «Троецарствие»[94], иногда посылал ему видеозаписи с благотворительных мероприятий, которые я устраивал, надеясь, что, раз он не слушает моих наставлений, то, может быть, хотя бы просмотр этих записей чему-то его научит. Как бы там ни было, когда я в очередной раз приехал к семье, обнаружил, что походка у Джейси была уже не такая развязная, как прежде.

В те времена, когда Гонконг ещё находился под юрисдикцией Великобритании, я однажды сказал Джейси, что в гонконгских семьях часто отсутствует чувство надёжности и безопасности, уверенность, что всю их семью оберегает родная страна. Ведь там часто бывало так, что члены одной семьи имели разные гражданства. Взять к примеру нашу семью: я гражданин Гонконга, моя жена — гражданка Тайваня, у моего отца гражданство австралийское, а у сына — американское. И в то время в Гонконге так было во многих семьях. Похоже, сын запомнил мои слова. Последний раз, когда он приехал в Гонконг, он сказал:

— Пап, я хочу отказаться от американского гражданства.

Вскоре после этого он действительно принял китайское гражданство, отказавшись от американского. Меня это очень обрадовало, я убедился в эффективности своего подхода к воспитанию.

Как я воспитывал и учил своего малолетнего сына? Мы с Джоан всегда это делали сообща.

Когда он был неподалёку от нас, я начинал рассказывать его маме какую-нибудь придуманную историю, например:

— Эх, у таких-то сын умер.

Она подхватывала:

— Что? Как же так? Он ведь совсем молоденький!

— Он слишком разогнал машину и попал в аварию. Его мама заболела с горя и теперь лежит в больнице…

— Зачем же он так быстро ехал?

В это время я украдкой наблюдал за Джейси и замечал, что он прислушивается к нашему разговору. Таков мой метод воспитания: я старался не указывать ему прямо, как он должен поступать и как не должен — это абсолютно не эффективно.

Иногда я учился на опыте других людей, например, брал пример с Ли Кашина[95]: он учил детей, что нужно быть независимыми и зарабатывать деньги самостоятельно. Если я брал Джейси с собой в поездки, то себе покупал билет в первый класс, а его сажал в эконом-класс и говорил:

— Когда у тебя будут свои деньги, ты тоже сможешь летать первым классом.

Я всегда очень любил делать уборку, я не выношу беспорядка. Джейси — моя абсолютная противоположность, у него в комнате всегда царит бардак. Когда я дома, я прихожу к нему в комнату и помогаю прибраться, собираю вещи с пола, не пропускаю ни одного, даже самого труднодоступного уголка. К его комнате примыкает мансарда, она совершенно пустая, и туда никто никогда не ходит. Там безумно грязно. Однажды мне было скучно, и я решил навести там порядок, отмыть всё дочиста. Пока я этим занимался, я думал о том, что эта мансарда по размерам могла бы сойти за целую однокомнатную квартиру.

Внезапно мой взгляд упал на лежавшую в углу коробку. Я заглянул в неё и нашёл верёвку для занятий альпинизмом. Я стал гадать, для чего Джейси эта верёвка. Подошёл к окну и выглянул наружу. На кирпичах наружной стены виднелись следы. Я отпустил один конец верёвки — она как раз доставала до земли. Наверняка этот маленький засранец, вернувшись пораньше домой, говорил матери, что идёт спать, и дожидался, пока она уснёт, чтобы снова улизнуть из дома.

Как же я поступил? На следующий день я позвал к себе домой У Гана, одного из своих каскадёров, и попросил его взглянуть на верёвку:

— Как думаешь, она надёжная?

У Ган осмотрел её и говорит:

— Джеки, она очень надёжная, потому что это мы дали её Джейси по его просьбе…

Я спросил У Гана, научился ли Джейси правильно пользоваться этой верёвкой. У Ган сказал, что научился. Тогда я успокоился, ведь самое главное — это безопасность сына. Я положил верёвку на место в том виде, в каком её нашёл, но всё-таки незаметно заменил на верёвке одно из креплений, которое показалось мне ненадёжным — специально нашёл крепление того же цвета. Проделав это, я попросил У Гана не рассказывать Джейси о том, что я знаю про верёвку.

Джейси до сих пор не знает, что я в курсе. Если сейчас он прочтёт эти строки, то, вероятно, испугается задним числом, а может быть, растроганно улыбнётся.

Когда Джейси стал постарше, мне постоянно казалось, что ему не хватает усердия, что я гораздо трудолюбивее, чем он, и мне очень хотелось, чтобы он был похож на меня. Вернувшись домой после нагруженного трудового дня, я обычно отправляюсь на пробежку. Как-то раз возвращаюсь я домой и обнаруживаю, что он уже давно лёг спать, а ведь ещё только десятый час. Я вышел из себя:

— Ты что, уже спать лёг? Опять собрался улизнуть на гулянку среди ночи?

В разговор вступила мама:

— Да нет же, он только вернулся с фотосессии, устал за день.

И я, раздосадованный, ушёл бегать. Иногда мне так хочется, чтобы он находился рядом со мной, посмотрел, чем я занимаюсь весь день. А я весь день работаю, иногда просиживаю на совещаниях до 11–12 часов вечера. Вернувшись домой, я занимаюсь тренировкой, а после этого ещё читаю сценарии.

Когда он был ребёнком, я оплачивал его учёбу, следил за тем, чтобы он всегда был сыт, чтобы на учёбу всегда хватало средств, чтобы его провожали и встречали из школы — ему не приходилось ни о чём беспокоиться. Однако впоследствии я пожалел об этом, не следовало обеспечивать ему настолько комфортную жизнь, ведь он так и не узнал, что такое нищета, жизнь не научила его прикладывать усилия ради собственного будущего. Насмотревшись на Лан Лана и Ли Юньди[96], которые так прекрасно играют на рояле, я купил Джейси пианино, а он ни разу за него не сел. Ван Лихом[97]так здорово играет на скрипке, я решил купить скрипку для Джейси, но он не стал ею заниматься. Глядя на блестящего баскетболиста Коби Брайанта, я сделал для Джейси баскетбольное кольцо. Он любит баскетбол и хорошо играет. Позже я осознал, что, возможно, был несправедлив по отношению к нему. Я хотел, чтобы он стал Ван Лихомом, Лан Ланом, Коби Брайантом, мои требования к нему были чересчур высоки, но я не задумывался, интересны ли эти занятия ему самому. Он любит баскетбол и музыку, прекрасно забивает трёхочковый; ещё будучи подростком, писал песни с глубоким смыслом — вот это и есть то, что он любит, нельзя навязывать ему свои интересы. Я наблюдал, как Уилл Смит помогает своим сыну и дочери, и осознал, что был слишком требователен по отношению к Джейси, не нужно было так себя вести.

Я не стал хорошим отцом, но я ощущаю себя отцом, способным нести ответственность за сына. В повседневной жизни я воспитывал сына в строгости. Но если он попадёт в неприятную историю, оступится и должен будет понести наказание, самое главное — чтобы он сумел признать свои ошибки и готов был исправиться. В таком случае я всегда буду рядом с ним, буду поддерживать изо всех сил, на какие способен любящий отец. Я готов разделить с ним все невзгоды.

С сыном во время торжественного парада в честь шестидесятилетия со дня основания Китайской Народной Республики

Я человек необразованный и в жизни обычно руководствуюсь мудрыми высказываниями и афоризмами.

Все эти годы моё поведение определяют несколько высказываний. Одно из них я когда-то услышал из уст священника: «Не надо благодарить меня. Потом, когда у вас появятся силы и возможности, помогайте другим людям». Ещё одно наставление принадлежит моему отцу: «Не играй в азартные игры, не употребляй наркотиков, не вступай в преступные группировки». Потом, когда я начал сниматься в кино, Билл Тунг[98] подарил мне каллиграфическую надпись, которая гласила: «Не всегда получается действовать так, как задумано, но как бы ты ни действовал, главное, чтобы совесть оставалась чиста». Мне нравится это высказывание. А вот ещё одно: «Если на меня рассчитывают, то я не подведу». Ещё мне нравится высказывание Кеннеди: «Думайте не о том, что для вас может сделать ваша страна, а о том, что можете для неё сделать вы».

Высказывания и афоризмы — не единственный источник моей жизненной философии, она в течение нескольких десятилетий постепенно формировалась благодаря накопленному жизненному опыту.

Если бы кто-то вас уверил, что, стоит вам приложить усилия — и через десять лет вы обязательно добьётесь такой же оглушительной славы, как у Майкла Джексона, то вы бы наверняка стали стараться изо всех сил. Но в реальной жизни происходит совсем не так, нужно постоянно, шаг за шагом идти вперёд, и лишь со временем станет понятно, куда вы придёте.

Когда я снимался в массовке, то неустанно повторял себе, что, каким бы делом я ни занимался, я должен подходить к нему добросовестно. Поедая свой обед, я понятия не имел, когда смогу поесть снова. Дома лишь четыре голых стены, из мебели один драный диван да низенькая скамейка. Изо дня в день я сидел на этой скамеечке, выжидательно уставившись на телефон, либо смотрел телевизор, параллельно отрабатывая удары, или тренировался в одних трусах на ничтожно малом кусочке пространства. Телефонный звонок означал, что у меня снова есть работа.

Я вставал в 6 часов утра, приходил в условленное место сбора, там нас подбирала машина. В машине нам снова приходилось ждать. В том месте был небольшой магазинчик, а у входа — телефон. Младший продюсер стоял там и дожидался звонка. Если ему звонили и говорили, что есть работа, то машина трогалась. Мы приезжали на съёмочную площадку, гримировались и снова ждали. Бывало, кто-то подходил и сообщал, что на сегодня всё, съёмок не будет, так как главные актёры не приедут. А значит, в этот день мы не получали ни одного мао. Позже мы стали бороться за свои права и добились, чтобы нам засчитывали рабочий день с того момента, как мы сели в машину. В то время нам платили всего 5 долларов в день. Мы садились в машину и ждали, когда она тронется. Как только колёса начинали крутиться, это означало, что сегодня мы получим свои пять долларов. В то время я так и жил, не зная, настанет ли завтра, я знал только то, что должен выполнять свою работу добросовестно, чтобы режиссёр меня заметил, тогда на следующий день он, может быть, снова предложит мне работу.

Пока на съёмочной площадке я ещё был никем, меня частенько могли оскорбить и обругать. Однажды во время съёмок я находился рядом с главной актрисой (а у меня были тогда длинные волосы), мне указали, куда нужно встать, и я слишком резко сорвался с места, случайно тряхнув волосами. Режиссёр сердито заорал: «Стоп!» и набросился на меня с оскорблениями, помянув попутно и всех моих предков до восьмого колена. Я обалдел. Выбежав с площадки, я расплакался, а остальные каскадёры стали надо мной смеяться, так что я ещё больше распереживался. Чтобы прикрыть своё смущение, я схватил деревянный нож из реквизита и собрался наброситься на режиссёра: «Ругаешь меня — ругай, но зачем было упоминать мою маму?». Постановщиком боевых сцен в том фильме был Саммо Хунг, он удержал меня:

— Ты спятил! Не ходи!

На следующий день я на площадку не явился. Пережив тот случай, я по сей день никогда не позволяю себе ругательств и оскорблений и прошу, чтобы никто на съёмочной площадке к ним не прибегал.

Это была жалкая жизнь, но я по-прежнему стремился к мечте, а мечтал я тогда стать хорошим постановщиком боевых сцен. На площадке я внимательно наблюдал, как используются механизмы, иногда записывал на бумажку и прятал в карман, чтобы потом вдумчиво перечитать. Я ждал, когда же придёт подходящий момент, чтобы использовать полученные знания, а пока такой возможности не предоставлялось, я всё равно не сдавался и верил в будущее.

Постановщики боевых сцен всегда выглядели очень важными персонами и водили шикарные спортивные автомобили, которые я с завистью пожирал глазами. Как-то раз постановщик боёв прошёл мимо меня, сел в свой автомобиль и дал задний ход. Подъехав ко мне, он спросил:

— Ты из нашей съёмочной группы?

Я говорю:

— Да.

Он пригласил меня сесть в машину. Я открыл дверцу, уселся на сиденье и, высунув ноги наружу, сперва отряхнул брюки и обувь. Всё время, пока мы ехали, я сидел в машине, боясь пошевелиться, а когда мы добрались до площадки, я вышел из машины, отвесил поклон и вежливо проговорил:

— Спасибо вам, господин постановщик боёв.

С тех пор он каждый день подвозил меня до съёмочной площадки. По пути мы разговаривали, и я получил от него много полезных знаний. Я стал всё чаще сопровождать его, а потом стал его ассистентом. Важно помнить, что за тобой всегда наблюдают, и ни одно твоё движение не остаётся незамеченным: если ты толковый парень, на тебя обязательно обратят внимание.

В молодости я был задирой и за скверное отношение к себе мог отомстить.

Актрисы при виде режиссёра чуть ли не кланялись им в ноги, зато на нас смотрели как на кучку муравьёв, считая ниже своего достоинства с нами разговаривать. Мы придумали, как их проучить. Обычно, когда мы прикрепляли тросы безопасности, мы старались сделать так, чтобы на весу актёры испытывали как можно меньше дискомфорта. Желая досадить актрисе, мы закрепляли тросы так плотно, что в подвешенном состоянии они больно сдавливали тело. А когда опускаешь подвешенного на тросах на землю, конечно, можно действовать медленно и аккуратно, но мы нарочно делали это резко. Иногда перед съёмками боевых сцен актрисам требовалось сначала отработать с каскадёрами движения. Чтобы не поранить актёров, мы обычно тщательно контролировали свои удары, однако если она перед нами провинилась, тогда не обессудьте, мы ставили подножки, от души наносили удары. За время съёмок актриса успевала от нас порядочно натерпеться. Иногда мы откровенно наглели в своих проделках. Обычно мы лопали пакеты с бутафорской кровью умело и аккуратно, однако, чтобы отомстить актрисе, мы могли это сделать так, что у неё оказывались забрызганными и лицо, и одежда. Ей приходилось идти переодеваться, а мы в это время с удовольствием отдыхали. Конечно, мы поступали очень нехорошо, однако это тоже стало для нас своеобразным уроком: если ты прославился, ни в коем случае нельзя с презрением относиться к тем, кто ниже тебя по рангу. Тем не менее были и такие актрисы, как Чжэн Пэйпэй[99]: она была смышлёная и милая и ещё всегда приносила с собой на съёмки суп и целую гору сладостей, угощала режиссёра и каскадёров, всегда была с нами очень вежлива. Таких актрис мы оберегали и окружали заботой.

На самом деле и сейчас ничего не изменилось, мир кино очень тесен, и всегда все знают, что ты за человек. Как я отбираю актёров, когда готовлюсь к съёмкам очередного фильма? На стене развешиваю имена героев и под каждым именем — фотографии претендентов на эти роли. Я называю имя актёра, поворачиваюсь к своим сотрудникам и смотрю на выражения их лиц. Если все морщатся, мне сразу понятно, что этого претендента надо отбросить. Вот так просто всё делается. Я срываю со стены фотографии одну за другой, и ты лишаешься своего шанса. Поэтому, чем бы ты ни занимался, в первую очередь научись быть человеком. Нужно быть вежливым со всеми и искренне заботиться об окружающих, тогда все будут знать тебя как хорошего человека. Что касается отношений с начальством, я никогда не умел лебезить и прислуживаться. Это не главное. Самое главное — твоё отношение к окружающим.

Я с детства воспитывался в школе китайской оперы и привык быть сам по себе, рядом со мной не было ни папы, ни мамы. Только когда ко мне пришла известность и рядом со мной оказывалось всё больше людей, я научился отличать настоящих друзей от товарищей по развлечениям, научился выбирать, с кем обсуждать сценарии, с кем снимать фильмы, а с кем проводить досуг. Я обращал внимание на мудрые высказывания и брал их на заметку, например: «Тот, кто пытается очернить других, сам достоин осуждения», «Вместо того, чтобы просто чем-то воспользоваться, нужно извлекать максимальную выгоду. Есть люди, которым можно доверить ответственную работу, но с которыми нельзя тесно дружить». Я всегда был человеком, открытым для общения и новых знакомств, и в общении с новыми людьми я всегда стараюсь научиться чему-то полезному. Например, если мне нечего обсудить с каскадёрами из моей команды, я могу разговориться с находящимся поблизости костюмером или реквизитором. Я не получил должного образования и теперь стараюсь восполнить недостаток знаний и опыта через новые знакомства и через общение с другими людьми. Я завожу друзей по всему миру, куда бы ни поехал, поэтому упомяните любого человека — у меня наверняка найдётся с ним общий знакомый.

Я не люблю соблюдать общепринятые правила. Традиционно принято гулять по горам во время праздника Цинмин[100], а я езжу в горы в первый день после празднования китайского Нового года. Подарки обычно дарят на День Рождения, а я дарю без повода, в обычные дни. Возможно, вы не поверите, но, дожив до 60 лет, я до сих пор не знаю, когда дни рождения у моих родителей. Потому что почтение к родителям заключается вовсе не в этом. Однажды в день отца Джейси позвонил мне из Америки и бодро воскликнул:

— Поздравляю с Днём Отца!

Я рассердился:

— Почему ты дожидаешься Дня Отца или дня рождения, чтобы мне позвонить? Я бы хотел, чтобы ты звонил мне просто так!

Что я получил в результате? Если раньше он мне звонил пару раз в год, то теперь вовсе перестал звонить, ха-ха. Но шутки шутками, а я вот что хочу сказать: почему мы вспоминаем о дорогих нам людях только по праздникам? Если у нас добрые отношения, то мы каждый день можем устраивать друг другу день всех влюблённых, Рождество или день матери.

В молодости, добившись популярности, я стал каждый день тратить деньги на предметы роскоши, постоянно напивался и флиртовал с девушками. В общении с девушками мне даже не нужно было прикладывать усилий — они, как бабочки, сами постоянно увивались вокруг меня, от них не было отбоя.

В то время, если ты был хоть сколько-нибудь знаменит, тебя обязательно приглашали присутствовать на благотворительных мероприятиях.

Мне как-то раз сказали:

— Джеки, детишки в детской больнице в Сэнди-Бэй очень хотели бы увидеть тебя.

Меня приглашали несколько раз, но я отказывался. Каждый свой вечер я тогда проводил за выпивкой, и утром на следующий день мне было не подняться.

В конце концов после многочисленных просьб я подумал: ладно, съезжу разок. Я поехал вечером, нацепив солнцезащитные очки и даже не представляя, зачем я еду. Когда я вошёл в больницу, то был потрясён: при виде этих больных детишек мне стало очень тяжело на душе, а они, как только я появился, бросились меня обнимать, окружили меня, трогали. От них сильно пахло лекарствами. Сначала я немного испугался, но постепенно смягчился, мне было их так жалко. А они мне говорили:

— Ты мне так нравишься! Я тебя обожаю! Можно тебя потрогать?

Я был очень растроган. В это время кто-то из находившихся рядом сотрудников больницы сказал:

— У Джеки очень много работы, вчера он всю ночь трудился на съёмках и не успел поспать, поэтому ему пришлось спрятать глаза за солнечными очками, чтобы не видно было, как он устал. Скоро Джеки снова пора будет отправляться на съёмки. Давайте горячо поприветствуем его. Услышав эти слова, мне хотелось провалиться сквозь землю. Да уж конечно, не успел поспать, подумал я. Просто всю ночь пил. Мне было очень стыдно.

Детишки зааплодировали, а сотрудники больницы добавили:

— Джеки купил для вас подарки!

Дети обрадовались:

— А какие подарки?

Я ничего не смог ответить, так как сам я не купил ни одного подарка, вместо меня этим занимались мои люди. Меня мучила совесть. А дети продолжали задавать вопросы:

— Когда ты снова к нам придёшь?

Я ответил:

— Пожалуй, на Рождество.

После того визита я целую неделю ходил сам не свой и каждый день думал только об одном: почему я такая сволочь?

В том же году, когда наступило Рождество, я снова отправился в ту больницу, прихватив с собой целую гору подарков. Дети были безумно рады меня видеть. На этот раз я знал наперечёт содержимое всех ящиков, которые привёз с собой. Я раздал подарки и чувствовал себя не менее счастливым, чем эти дети. Только в тот день меня отпустили угрызения совести, которые мучили меня всё время с момента первого визита. С тех пор я стал заниматься благотворительностью. Тогда же я стал собирать все подарки, которые мне присылали поклонники. Сам я ими не пользовался, а жертвовал в дома престарелых, в детские приюты и другие подобные места.

Однажды мне захотелось украсить огромную стену моего офиса рисунками снаружи. Я бросил клич своим поклонникам и предложил им нарисовать и прислать мне рисунки, главной темой которых были бы мир и любовь. Поклонники откликнулись и стали слать свои работы непрерывным потоком. Потом я предложил вместе построить школу. Некоторые ответили, что они не такие богатые, как я. Я же считал, что, даже собирая по одному юаню, можно потихоньку построить школу. И я снова обратился за помощью к поклонникам, предложив со своей стороны удваивать пожертвованную ими сумму. Например, поклонник пожертвовал один юань — я добавил ещё один. Поклонник пожертвовал 1 млн — я добавил ещё 1 млн. Тогда мне стали присылать деньги со всех концов света и в самой разной валюте. Многие присылали деньги, прикреплённые к листам формата А4 — либо в виде цветка или какой-нибудь другой красивой аппликации, либо прикрепляли деньги к своим рисункам. Получалось очень красиво, мне было жалко отрывать деньги и портить рисунки, поэтому каждый доллар из тех, что приклеены на бумаге, я стал заменять своими деньгами, а потом удваивал сумму.

Те рисунки, которые мне по моей просьбе присылали поклонники, я приклеивал снаружи на стены офиса, и многие их видели. Однако из-за дождей рисунки сильно пострадали. Мне было очень жалко, и я не стал больше приклеивать их снаружи, а вместо этого стал расклеивать их на стенах комнат или просто выкладывать на пол. Сейчас в моём парке[101], в галерее Джеки Чана[102] и в моём офисе по-прежнему можно увидеть рисунки от поклонников, которые я получаю и бережно храню уже много лет.

С тех пор, как я всерьёз занялся благотворительностью, это занятие наряду с уже обретённым мною жизненным опытом многому меня научило и помогло проще взглянуть на многие вещи. Теперь я часто ношу одну и ту же одежду по многу раз на разные мероприятия и торжественные церемонии, я перестал тратить на покупку одежды так много денег, как раньше. Как-то раз после концерта Ван Лихома, где я принимал участие, кто-то сказал: «Как же так, Джеки Чан на этом концерте был одет в то же, во что и год назад!». А я считаю, что так лучше, это всё второстепенные вещи, к которым не нужно относиться слишком серьёзно. Однажды я поехал в Юньнань, чтобы помочь снабдить регион водой. Там не было ни воды, ни еды, ни электричества, телефонная связь не работала. Но дети там выглядели счастливыми, они постоянно улыбались. На обратном пути я задумался о том, что их ждёт, когда наступят холода. А вечером во время ужина с друзьями кто-то стал жаловаться, что еда невкусная, кому-то газировка показалась недостаточно охлаждённой, кто-то собрался сменить машину или купить новый телефон… Жители больших городов не могут жить без роскоши, в таких предметах здесь недостатка нет, и люди вечно чем-то недовольны. У нас и так всего вдоволь, но наши запросы постоянно растут. Жителям города надо бы хоть разок побывать в горных районах и ощутить всю «прелесть» жизни там, может быть, тогда они научатся думать и заботиться о других. Более того, всех этих бандитов, которые привыкли сытно есть, нужно отправить в ссылку на необитаемый остров, как когда-то ссылали преступников в Австралию, пусть возделывают целину и строят дома, чтобы им было куда направить свою энергию, которую они от нечего делать тратят на злые дела.

Занимаясь благотворительностью, я со временем набирался опыта. В тот год, когда произошло землетрясение в уезде Юйшу[103], я буквально на следующий день отправил на место происшествия самолёт, гружённый гуманитарной помощью, и сам отправился туда в сопровождении своих сотрудников и ребят из группы «Семь новых счастливчиков»[104]. Приехав туда, мы лишь добавили людям хлопот. Военные и спасатели, которые были заняты спасением пострадавших, вынуждены были выделить для меня людей, которые помогли бы мне раздать гуманитарную помощь, а чиновники, которые руководили спасательной операцией, должны были выкроить время, чтобы встретить меня. На другой день мы посадили в самолёт раненых, которых нужно было перевезти для оказания медицинской помощи, однако в последний момент выяснилось, что самолёт перегружен и не может взлететь. Тогда я вместе со своими сопровождающими вышел из самолёта, и хотя все пытались меня остановить, я ответил:

— На борту самолёта от нас не будет никакой пользы, поэтому покинуть его должны мы.

Мне возразили, что неизвестно, когда будет следующий рейс.

— Ничего, — ответил я, — мы можем подождать, а вот раненые ждать не могут.

С тех пор в случае таких стихийных бедствий я сначала стараюсь разведать обстановку и только убедившись, что я никому не доставлю лишних хлопот, я спустя какое-то время отправляюсь на место происшествия и отвожу необходимую гуманитарную помощь.

Последние несколько лет я часто бываю за границей по делам благотворительности. Некоторые упрекают меня в том, что я занимаюсь благотворительностью в других странах, когда в моей стране столько людей, нуждающихся в помощи. У меня свой взгляд на эту проблему. Когда я в молодости оказывался в других странах, всегда находились люди, которые помогали мне: и в Таиланде, и в Японии, и в Америке. Любовь к людям и добрые поступки не имеют государственных границ, а когда мне помогают, хочется ответить тем же. Кроме того, я рассматриваю благотворительность как своего рода способ установить дипломатические отношения между народами разных стран. Когда с тобой случается беда и на помощь тебе приходит представитель другой страны, это ведь очень впечатляет, правда? Поэтому где бы ни случилась беда — будь то цунами в Индонезии, землетрясение в Японии или в китайской провинции Сычуань, — там всегда оказываюсь я. Пусть политика занимается политическими вопросами, а взаимоотношения между людьми и народами налаживает сам народ. До сих пор множество детей из Вьетнама, Камбоджи, Лаоса, Японии, Южной Кореи, Германии, России и других стран регулярно присылают деньги для моего фонда «Сердце Дракона»[105], помогая китайским детям.

По соседству с Индонезией есть страна, которая называется Восточный Тимор. Однажды меня пригласили туда в качестве мирного посла, в то время в стране шла война между двумя народами. Я засомневался: будет ли какой-нибудь толк от моего визита? Мне ответили:

— Мы и сами пока не можем сказать наверняка, но если вы не приедете, у нас точно не будет никакой надежды на установление мира.

Полгода спустя их президент сообщил мне в письме, что война закончилась. Я не знаю, моя ли это заслуга, но по крайней мере я ради этого сделал то, что от меня зависело.

Конечно, бывали и неприятные моменты. Раньше каждый год на день всех влюблённых японские поклонницы присылали мне горы шоколадок и цветов. Несъеденный шоколад таял и портился. В конце концов я обратился к поклонницам с просьбой не присылать мне больше подарков, а тратить эти деньги на благотворительность, и тогда они стали слать мне деньги. У меня накапливалось всё больше японских йен, я попросил сотрудников обменять эти деньги. А те деньги, что мне присылали после этого, я менять не стал. Когда у меня накопилось 5 млн. йен, я создал в Японии благотворительный фонд, пригласив в качестве попечителей газету «Ёмиури симбун».

На пресс-конференции по этому случаю я обратился к аудитории с речью:

— В первую очередь я хотел бы поблагодарить своих японских поклонников за поддержку, которую они оказывают мне в деле благотворительности. Теперь я смог открыть в Японии благотворительный фонд для помощи нуждающимся, и если здесь кому-то потребуется какая-либо помощь, я прошу обращаться ко мне.

Тогда в зале поднялся один из журналистов и сказал:

— У нас в Японии нет бедных.

Это оставило в моей душе неприятный осадок, но я постарался не показывать вида. Впоследствии вложенная мною сумма была использована для помощи японским детям-сиротам в Китае. Благодаря помощи гонконгских и японских поклонников, а также поклонников из Америки и Европы я смог создать благотворительные фонды по всему миру.

Сейчас у меня есть несколько друзей в Пекине, к которым я в случае необходимости обращаюсь за «подаянием»: какие бы я ни делал благотворительные пожертвования, друзья присоединяются ко мне. Бывают и такое, когда ты ничего не можешь поделать. Вспомните, как печатают новости: если это сплетни о знаменитостях, то им посвящают целую полосу, а если пишут о благотворительности, то это всегда малюсенькая статейка. Читатели падки на сплетни о личной жизни звёзд, однако если ты занимаешься благотворительностью, тебя считают ханжой, читать об этом никому неинтересно. Каждый раз нам приходится специально просить работников СМИ написать о тех, кто нуждается в помощи. Я бы очень хотел, чтобы средства массовой информации обращали больше внимания на тех, кто в этом нуждается — на жителей глухих нищих деревень и районов, пострадавших от стихийных бедствий. Этим людям это нужно больше, чем кому бы то ни было, ведь когда о них знают, увеличивается вероятность того, что им окажут помощь. Какое к вам имеет отношение свадьба Энди Лау[106] или рождение ребёнка у Дэниела Ву[107]? Если вам позволяют возможности, пожертвуйте денег тем, кто в них действительно нуждается — скажем, больным детям. Вы бы им действительно очень помогли.

В молодости, когда я зарабатывал деньги, рискуя жизнью, я мечтал скупить всё вокруг, сейчас, став старше, я хотел бы тратить все деньги на благотворительность. Деньги — не главное в жизни, гораздо важнее — оставить что-то после себя в этом мире.

Спасибо всем поклонникам, которые вместе со мной делают свой вклад в дела благотворительности! Разложенные на полу рисунки присланы мне детишками из разных стран.

В первом полугодии 2013 года я опубликовал в своём аккаунте «Вэйбо» четыре поста, в которых рассказал о том, что передал в дар Сингапуру четыре постройки в традиционном китайском стиле. Это известие вызвало массу недовольств. Многие, возможно, думают, что я жалею о своём публичном заявлении, но дело обстоит как раз наоборот: с помощью «Вэйбо» я хотел посмотреть, какую реакцию вызовут мои действия.

Я понимал, что мой поступок вызовет у кого-то осуждение, ведь людям неизвестно, какие глубинные причины побудили меня это сделать. Всем известно только то, что у меня было несколько старинных построек в традиционном китайском стиле и что я передал их другой стране. Откуда они у меня взялись, зачем я их купил — этого не расскажешь в двух словах, на то, чтобы всё объяснить, понадобилось бы не меньше часа, а для максимально вразумительного рассказа нужно ещё продемонстрировать кое-какие фото— и видеоматериалы. Впоследствии я выступил на телеканале «Новости 1+1» и дал Бай Яньсуну[108] интервью, в котором всё подробно рассказал.

Всё началось много лет назад, когда мой папа решил вернуться на родину. Я сказал, что ему лучше всего поселиться в сыхэюане[109], и попросил ассистента найти такой дом. Выбирали мы очень долго: то переулок слишком узкий и без парковки, то в доме нет туалета, вентиляции или отопления — в общем, везде нас что-то не устраивало. В то время сыхэюани были ещё довольно дешёвыми, они стоили от 500 тыс. до 1 млн. Друзья посоветовали купить несколько старинных построек и самостоятельно сделать из них сыхэюань. Мне понравилась эта идея. Друзья предложили мне помощь в поиске нужных зданий. Вскоре они нашли один дом стоимостью 9 000 долларов. Это очень дёшево, однако все колонны у него сгнили и починить их никакой возможности не было, а все хорошие опоры уже были проданы до нас, во всём доме оставалась всего одна целая балка. Так что я заплатил 9 000 долларов за дом с одной балкой. Потом я один за другим купил ещё несколько домов, стоимостью 100 тыс., 150 тыс., 450 тыс. и 1 млн соответственно. Совершив эти покупки, я обустроил склад в Шанхае и нанял целую армию рабочих, чтобы они всё отремонтировали и отчистили.

В большинстве домов я оставил основной каркас в прежнем виде, но мне пришлось изрядно потратиться, чтобы многое в них обновить. Например, если где-то отвалилась голова, я приделывал новую, если она изначально была сделана из камфарного дерева, я использовал такую же старую древесину камфарного дерева. Для того, чтобы переправить эти постройки в Шанхай, их пришлось разобрать, потом каждая деталь отмывалась, распаривалась и ремонтировалась, после чего водворялась на своё место. После того, как дом собирали, его высушивали, проветривали и показывали мне. Каждую деревянную деталь нужно было отмачивать в специальном растворе 15 минут, в это время рабочий должен был в специальных перчатках непрерывно поворачивать и полоскать деталь в растворе — в общем, можете вообразить, сколько времени и сил требовал этот грандиозный замысел.

Целых 20 лет эти дома простояли на том складе, и я постоянно думал, что же мне с ними делать. Их некуда было спрятать от термитов, а передвигать их — это очень сложная процедура. Дерево подвержено гниению, поэтому такие дома нужно то и дело ремонтировать, а это очень тяжело и затратно. Сколько денег я в них вложил, уже не поддаётся подсчётам. На ремонт одного дома требуется 1–2 года. Закончив ремонт, мне показывали готовую работу, потом рисовали номер, разбирали готовый дом и пересылали в Гонконг. В Гонконге мне негде их разместить, поэтому я определил на хранение на надёжный склад только балки — основные, тыквообразные, поперечные… Остальные деревянные детали сложены где-то очень далеко. Немало лет ушло на то, чтобы по одному отремонтировать эти здания и так же по одному переправить их в Гонконг.

Почему я сделал такой подарок именно Сингапуру? Причина предельно проста — это их искренность.

Несколько лет назад я приобрёл в Сингапуре несколько старых зданий. Это были здания в английском стиле, которые уже не имели никакой стоимости. Администрация Сингапура была мне очень благодарна:

— Похоже, вы любите старинные здания, — отметили они.

— Верно, — признался я. — По правде говоря, у меня в Китае есть ещё несколько старых зданий.

Весьма кстати у меня оказались при себе соответствующие материалы, и я показал их местной администрации. Я пожаловался на то, что хранение и ремонт этих старинных домов отнимает у меня множество сил и ресурсов. Женщина из администрации, ознакомившись с материалами, попросила позволения придумать что-нибудь для решения этой проблемы. Я согласился. Она взяла материалы себе. Не прошло и недели, как она связалась со мной и сообщила, что у них есть кусочек земли, который они готовы подарить мне, я могу разместить свои старинные постройки на территории Сингапурского университета технологий и дизайна. Кроме того, они сказали, что готовы взять на себя расходы по транспортировке и ремонту, а также другие затраты. Они предложили рассматривать этот проект как способ культурного обмена между нашими странами, и предоставили мне полную свободу действий. Когда они показали мне конкретный план действий, я был ещё больше растроган. Хранение, ремонт, компьютерное сканирование, сбор и подготовка различных материалов — всё это они выполняли тщательно и со знанием дела. Они обращались с переданными им объектами как с настоящим сокровищем, искренне желая разместить их на своей территории, каждый шаг, каждая мелочь были тщательно продуманы. Такое тщательное и ответственное отношение к делу — большая редкость.

Это было пять лет назад, тогда я пребывал в каком-то особом состоянии души. Я вдруг начал осознавать, что приближается старость и что в любой момент меня может не стать, поэтому я спешил по возможности раздать всё, что у меня есть. Когда правительство Сингапура взялось разместить старинные постройки на своей территории в качестве объекта культурного обмена, у меня на душе стало спокойнее. Я сразу же отобрал четыре дома и передал им. Сингапурский университет технологий и дизайна очень известен, и я слышал, что с тех пор, как он был учреждён, многие студенты из Юго-Восточной Азии предпочитали учиться здесь вместо того, чтобы уезжать в Нью-Йорк.

Как только я уехал из Сингапура, они сразу же прислали ко мне министра по делам туризма, министра культуры и целую группу специалистов — сразу видно, как серьёзно они отнеслись к этому делу. Все, кто у них занимается охраной культурного наследия, а также все инженеры приехали в Гонконг, чтобы выбрать здания, и привезли мне готовый проект. В составе присланной группы были классные специалисты по старинной архитектуре, своей осведомлённостью в этих вопросах они меня просто поразили. После тщательного осмотра они сообщили мне, где чего не хватает. Для того, чтобы реставрировать такие старинные постройки, нужно разбираться в китайском ремесленном искусстве, поэтому специалисты высказали желание сотрудничать с китайскими мастерами. Мы нашли в Китае самых лучших мастеров и наняли их.

Я вложил в эти старинные дома очень много времени и сил, но я очень этому рад.

Теперь, когда мне удаётся один за другим их пристроить под надёжную опеку, я спокоен.

Вы можете спросить меня, не жалко ли вот так безвозмездно отдавать то, что столько лет хранил и во что вложил столько сил, денег и материалов. Мне действительно жалко, но когда я увидел такое бережное и добросовестное отношение со стороны Сингапура — каждую деталь аккуратно упаковывали и переправляли в Сингапур, специально расчистили площадку на территории университета, поставили там амбар для хранения деталей и материалов, каждую деревяшку пронумеровали и зарегистрировали, а потом ремонтировали, осуществляли компьютерное сканирование, каждую деталь покрывали средством против термитов, сушили под вентилятором, — я почувствовал, что принял правильное решение. Сейчас я хочу купить в Китае новые каменные скульптуры и тоже подарить им — если что-то делать, то надо доводить до конца, пусть у них будет полный комплект. Я высказал надежду, что место, где установлены эти старинные постройки, станет парком культурного обмена с Китаем, это был бы значительный вклад в дело международного культурного обмена. Патриотизм — это не только стремление возвращать все национальные вещи на родину. Он проявляется не только в этом. Сейчас я стараюсь знакомить мир с китайской культурой, сделать Китай более понятным для иностранцев, а для этого, конечно, иногда нужно вывозить что-то в другие страны, если только это не национальное достояние, имеющееся в единственном экземпляре. Такие уникальные предметы национального достояния, как 12 бронзовых голов животных китайского гороскопа, конечно, нужно стараться возвращать на родину.

Те четыре старинные постройки, переданные Сингапуру, должны остаться там — во-первых, потому что я дал слово и не могу его нарушить, и если я пообещал, значит должен их передать; во-вторых, так я чувствую себя спокойнее, ведь я знаю, что в Сингапуре эти предметы будут бережно хранить до скончания веков. Если вы обратите внимание, как они оберегают своё духовное наследие, вы поймёте, почему я им так доверяю.

В интернете многие возмущаются: Джеки Чан то и дело твердит о патриотизме, а сам вывез старинные постройки за пределы страны.

На самом деле я изначально думал о том, чтобы передать их Гонконгу, по этому поводу я даже встречался с двумя главами администрации и выпил с ними по чашечке кофе. Я хотел оставить в Гонконге какую-то память о себе, но и этих людей я прекрасно понимаю. Они находятся под давлением общественного мнения и опасаются недовольств: почему такого не сделали для Брюса Ли, для Лесли Чуна[110] или для Аниты Муи[111], а для Джеки Чана согласились сделать? Я понимаю их опасения. В данном случае какое бы решение ни принял, тебя всё равно осудят. Сейчас в Гонконге сложилась такая обстановка, что, если выделить для меня землю, это вызовет массу недовольств, и в то же время, если я вывезу дома за границу, общество тоже будет недовольно. Гонконг — густонаселённый город с небольшой территорией, поэтому выделить для меня даже 15 му[112] земли — это большая проблема. Сначала было предложено разместить мои объекты на территории Морского парка. Я поставил условие, чтобы для меня был открыт доступ в парк по вечерам, после того, как разойдутся посетители. Моё условие не приняли, и меня это огорчило: я сделаю городу подарок и не смогу даже зайти посмотреть на него. Тогда я спросил, можно ли выделить для меня офис на территории парка, где я мог бы работать. Например, если в каком-нибудь доме нужно что-то заменить, сегодня заменю одно, завтра посмотрю, что ещё не так, и заменю другое. Они совещались целый месяц и в итоге отказали и в этом. Тогда я задумался: я потратил столько денег на покупку этих домов, и теперь хочу безвозмездно передать их в дар — должен же я иметь хоть какие-то права. Они продолжили совещаться, но так ничего и не решили. Потом они предложили выделить для меня отдельный парк, но я не согласился, так как предложенный ими парк оказался слишком маленьким. Тогда я предложил взять у города землю в аренду, но и тут мы ни до чего не договорились. В конце концов я вообще запутался. Я многократно общался и с гонконгскими чиновниками, и с представителями гонконгской администрации, но так ничего и не добился. Меня это очень огорчило. Я родился в Гонконге, здесь я обрёл свою первую популярность, но в конечном счёте так и не смогу оставить Гонконгу ничего в память о Джеки Чане. Даже многочисленный реквизит из моих фильмов, накопившийся у меня за несколько десятков лет работы в кино, сейчас хранится в моей Галерее в Шанхае.

Я пытался вести переговоры и с правительственными структурами КНР. Прежде чем передать эти 4 дома Сингапуру и объявить об этом на весь мир, я уже к кому только не обращался, но никто не выразил искреннего желания заниматься этим делом. Кто-то хотел использовать эти объекты в коммерческих целях и делать на них деньги, продвигая свою недвижимость. Кто-то говорил красиво, но демонстрировал самый пренебрежительный подход. И каждый раз подвох обнаруживался уже тогда, когда я готов был приступить к реализации проекта. Я оказывался втянутым в чьи-то проекты по продвижению недвижимости и продаже земельной собственности. К примеру, решили построить некий парк Джеки Чана, выбрали место, где будет располагаться мой «парк мира», а потом выяснялось, что как раз рядом с этим местом — новый коттеджный посёлок, готовый на продажу. Что это за безобразие? А осуждать снова будут меня. Поэтому я отказался от этой идеи. Меня постоянно пытались одурачить. Желающих разместить мои постройки на своей территории нашлось немало, но я пришёл к выводу, что сначала нужно посмотреть, как претендент обращается со своими собственными памятниками и как он их бережёт. Это очень важный критерий. Если люди бережно обращаются со своими объектами культурного наследия, то им можно доверять. В общем, нужно в первую очередь понять, каковы их цели: сделать на мне деньги или сохранить культурный объект.

После того, как я опубликовал те посты на «Вэйбо», в которых рассказал о подарке Сингапуру, это привлекло всеобщее внимание, резко увеличилось количество различных структур, желающих обсудить со мной эту проблему. Значит, мои действия дали нужный эффект. На самом деле в Китае сохранилось ещё много старинных построек, и я очень надеюсь, что администрации различных районов Китая будут уделять больше внимания вопросу их сохранности, например, выделят для этого специальный денежный фонд. Я езжу по всему миру, побывал и в маленьких городках во Франции, Италии, Германии, и везде можно увидеть старинные дома возрастом несколько сотен лет, и содержатся они в идеальном состоянии. В Китае на сегодняшний день осталось очень мало городов, сохранивших свой первоначальный облик — всё снесли или распродали. Если вы посмотрите на фотографии тех построек, которые я храню, вы увидите, что у некоторых не достаёт балок и креплений, так как их сняли и продали до меня. По правде говоря, я очень рад, что мои действия привлекли внимание правительства и общественности, я бы хотел, чтобы как можно больше людей озаботилось проблемами охраны памятников культурного наследия, чтобы сберегли то, что у нас ещё осталось. Пусть старинные китайские города и посёлки предстанут перед нашими соотечественниками и перед иностранными туристами в первозданном виде.

Сейчас переговоры с Пекином продвигаются вполне успешно и в ясном мне направлении, и я уже могу не опасаться каких-либо коммерческих афер. На начальном этапе переговоров было решено разместить мои постройки на территории парка, из которого мы сделаем «Сад мира», тематикой его будут культура и охрана окружающей среды. Это не мой музей в чистом виде, там будут выставлены предметы, привезённые из самых разных уголков мира. Там будут читать лекции, а на китайский новый год, возможно, будет проводиться торжественная церемония ударов в колокол[113]. Я очень надеюсь, что проект строительства этого парка будет осуществлён.

Когда я покупал эти дома, они стояли там, где их изначально построили, и не были защищены ни от ветра, ни от дождя. Если бы я их не купил, многие из них наверно уже рассыпались бы. На самом деле я их тогда покупал вовсе не потому, что это часть национального достояния, ведь это было почти 20 лет назад, и тогда ещё никто не задумывался о таком понятии и о необходимости охранять исторические памятники. Только сейчас из-за того, что я знаменитость, люди обратили внимание на эти старинные дома. Сейчас в Сингапуре уже приступили к работе по сборке переданных им старых домов, в 2015 г. работы будут завершены. Что касается споров о том, являются ли эти дома культурными объектами, я специально навёл справки в государственном департаменте культурного наследия. Эти дома некогда принадлежали зажиточным людям. Архитектура их очень красивая и довольно редкая. Эти архитектурные объекты обладают изысканностью и очарованием аутентичной китайской культуры. Но объектами культурного наследия они не являются.

После того, как из более чем десяти построек я передал четыре Сингапуру, часть оставшихся я хочу подарить Пекину, а остальные — другим китайским городам и регионам. Один я продал на аукционе за 22 млн, а два хочу сохранить в Гонконге, я всё ещё лелею надежду, что у меня будет возможность оставить Гонконгу что-нибудь о себе на память. Когда мои родители ещё были живы, я торопился и беспокоился, так как понятия не имел, когда смогу закончить ремонт этих зданий и поселить в них родителей. Потом мама умерла, а спустя два года скончался отец, так что та первоначальная цель, с которой я покупал эти дома, в конце концов оказалась неактуальной. И я подумал: мне уже перевалило за 60, и если эти дома останутся у меня, то, когда меня не станет, они превратятся в хлам. Каждый раз, когда Джейси приходит в офис и застаёт меня за делами, связанными с этими домами, по его пренебрежительному взгляду я понимаю, что, передай я ему эти дела, он ими заниматься не будет. Поэтому, пока я жив, я хотел бы по возможности раздать то, что у меня сейчас есть.

Моим друзьям это кажется несправедливым, они говорят: «Джеки, ты за свои деньги выкупил эти дома, содержал и реставрировал их, вложил в них десятки миллионов долларов, а теперь ты их все раздаришь? Ты сам не получил от них ни капли выгоды, зато тебя все вокруг упрекают и осуждают, неужели тебе не обидно?». А я уже привык. Не только я, но даже мои сотрудники, которые работают бок о бок со мной, за столько лет уже успели привыкнуть. В ответ я всегда цитирую такие поговорки: «Не всегда получается действовать так, как задумано, но как бы ты ни действовал, главное, чтобы совесть оставалась чиста» или «Бог всё видит» или «Честному человеку не нужно оправдываться». Чем бы я ни занимался, я не делаю ничего, за что было бы стыдно перед родиной и перед нашим народом, я никогда не делаю чего-то с целью личной выгоды. Я делаю то, что считаю правильным, в поступках я всегда прислушиваюсь к своей совести, поэтому на душе у меня спокойно и радостно, так я живу уже много лет.

К чему мне стремиться сейчас, когда я столько достиг? К славе? Я её нажил достаточно. К богатствам? В деньгах у меня тоже недостатка нет. Если у меня будет настроение, я перекину за спину дорожную сумку, сяду за штурвал своего самолёта и улечу. Уйду на покой. Сейчас я постоянно чем-то занят, и это доставляет мне удовольствие, все эти годы моим постоянным спутником была чужая критика. Я благодарен тем, кто меня ругает, и тем, кто докучает мне, потому что именно благодаря им я определяю, верны ли мои действия. Если я что-то делаю не так, они мне об этом напоминают, и я исправляюсь, спасибо им за это. Также я благодарен и тем, кто отзывается обо мне хорошо, вы вдохновляете меня, заставляя трудиться ещё усерднее и стремиться к совершенству во всём.

Самыми знаменитыми объектами культурного наследия в парке Юаньминъюань являются бронзовые головы 12 животных китайского гороскопа[114]. В китайской традиции сутки делятся на 12 частей, император Цяньлун задумал установить на территории парка специальные часы в виде фонтана, которые каждые два часа будут выбрасывать поток воды. Китайские и западные мастера совместно изготовили для фонтана двенадцать бронзовых животных китайского гороскопа.

В 2000 г., когда бронзовые головы впервые начали продавать на аукционе, я стал внимательно следить за тем, что с ними происходит. В тот год голову тигра продали за 10 млн долларов, и с тех пор их стоимость постоянно росла. Однажды я ужинал с представителями китайской корпорации «Поли груп»[115], и они предложили: «Джеки, почему бы тебе не снять об этом фильм? Это очень хороший материал». После их слов я вспомнил свою недавнюю поездку в Египет, вспомнилось мне и посещение храмового комплекса Ангкорвоат[116] в Камбодже: у многих скульптур Будды разбита голова, у одного бодхисатвы отсутствует пол-лица. Где-то в другом месте я вдруг увидел бороду египетского фараона. Я тут же спросил:

— Почему вы не отправите эту вещь на родину в Египет?

Ответ последовал замечательный:

— Это предмет всемирного наследия, а значит принадлежит всем…

Так и хотелось сказать:

— Допустим, она принадлежит всем, но вам-то она зачем? Почему не вернуть её на родину?

Так вот, то предложение за обедом напомнило мне о моей задумке снять такое кино — не только ради национального достояния Китая, но и ради национальных ценностей, принадлежащих другим странам, но разбросанных по всему миру. На самом деле я хотел просто купить те бронзовые головы, но они оказались слишком дорогими, я не потянул. Цена на них с самого начала была слишком высока: одна только голова лошади стоила 60 млн. Я обратился за помощью к приятелю, так как сам мог заплатить не больше 30 млн. Однако в конце концов цена превысила наши возможности, голова была продана, кажется, за 68 млн.

Первый вопрос, который нам нужно было решить, готовясь к съёмкам, это изготовление реквизита. Я не мог удовольствоваться реквизитом, изготовленным грубо и на скорую руку, это было бы неуважением к зрителям. С 2009 г. я занялся изготовлением бронзовых голов на собственные средства, и процесс производства продолжался даже после премьеры фильма. Я потратил на это в общей сложности 5–6 млн долларов. Не важно, какое количество нужно изготовить, в любом случае сначала требуется сделать форму, а это самая дорогая часть работы. Когда мы только приступили, нанятой мною команде мастеров понадобилось некоторое время на то, чтобы методом проб приспособиться к работе: наливали силиконовый гель, удаляли парафин… Это многоступенчатый процесс. Из первой партии численностью сорок штук годными оказались только шесть. Мастера между собой общались специальными терминами, и я мало что понимал. Например, говорили о том, как дважды удалили парафин, и силиконовый гель испортился, нужно готовить новый. Если он недостаточно затвердеет, то не получится отлить в ней полноценную бронзовую фигуру: не получатся углубления для ноздрей. Когда извлекаешь отлитую фигуру из формы и обнаруживаешь, что какой-нибудь детали не хватает, ничего переделать и исправить уже нельзя, можно только отлить новую. В итоге у нас ушло три года на изготовление всего двух комплектов. Один из них мы и задействовали в фильме, а остальные, изготовленные позже, раздали различным организациям. Например, стадиону «Птичье гнездо», саду «Юаньминъюань», Музею военного дела. Сейчас я раздумываю, не подарить ли по одному комплекту Франции и Англии, чтобы напомнить им, что эти предметы национального достояния принадлежат Китаю.

В то время, когда велись съёмки, мы имели точную информацию о местонахождении семи голов из 12 и примерную информацию о местонахождении ещё одной. Что касается остальных четырёх голов, мы понятия не имели, где они, и шансы их найти уменьшались с каждым днём. Где бы ни проходил аукцион, если вещь окажется в чужих руках, вызволить её уже будет совсем не просто. Если же она не в чьей-то частной коллекции, то скорее всего просто где-то валяется, разрушается и потихоньку превращается в пыль.

На то, чтобы вещь стала историческим артефактом, требуется около 100 лет, а для того, чтобы разрушить исторический артефакт, достаточно одного пожара или взрыва одной бомбы. В ходе съёмок я не раз задумывался, можно ли с помощью той силы воздействия, которой обладает кино, вернуть бронзовые головы на родину. Если однажды объявится человек, готовый передать государству бронзовую голову, пусть даже одну, я буду считать, что моя миссия выполнена.

На самом деле, если вы припомните мою фильмографию, то увидите, что, начиная с фильма «Молодой мастер» и заканчивая картиной «Доспехи Бога 3: Миссия Зодиак», я практически из фильма в фильм пытаюсь передать зрителю это послание. Тридцать лет назад я снял «Молодой мастер», где по сюжету два желторотых юнца пытаются помешать контрабандистам вывезти за границу предметы национального достояния, и в итоге мальчишкам это удаётся. Потом была картина «Пьяный мастер 2», главный герой которой, Вон Фэйхун, мешает иностранным спекулянтам вывезти из страны древние национальные реликвии. В фильме «Миф» многие наверняка обратили внимание на слова моего героя: «Никто не имеет права вывозить из страны древности и складировать их в музеях своей страны. Хотя это и называется «хранение», но на самом деле — форменное воровство. Таких действий нужно стыдиться». Во время премьеры «Мифа» я сказал в интервью: «Если после просмотра моего фильма кто-нибудь решит вернуть Китаю хоть одну национальную реликвию, разве это не прекрасно?» Но многие решили, что это пустые фантазии.

В апреле 2013 г. некий французский аристократ по фамилии Пино объявил, что хочет вернуть Китаю головы кролика и крысы. Обе бронзовые головы вернулись на родину через несколько месяцев после премьеры фильма «Доспехи Бога 3: Миссия Зодиак». Вот так моя мечта стала реальностью. Не знаю, повлиял ли на решение того француза мой фильм, но я предпочитаю думать, что это так.

Одного только определения «великая мудрость под маской глупости» недостаточно для того, чтобы описать Джеки Чана.

Не считая его фанатов, у многих людей может сложиться впечатление, что он вечно говорит какие-то глупости. Поначалу, когда я была едва с ним знакома, у меня сложилось такое же впечатление. Наверно многие задаются вопросом: неужели этот человек настолько глуп? Лишь потом я обнаружила, что дело не в глупости — на самом деле всему виной слишком суетливый характер. Когда он говорит, чересчур спешит выразить свою мысль, и часто бывает так, что он сформулировал в уме мысль из десяти фраз, а сказал из них только пять, да ещё со своей особой манерой речи — в итоге высказывание получается путанным, и люди улавливают лишь отдельные, вырванные из контекста фразы.

Он считает, что мудрости его научила актёрская среда, в которой он вращается с самого детства, он многое повидал и многое усвоил, частенько попадался на удочку мошенников, так что, естественно, в своё время очень многое осознал. Я же считаю, что его деятельность сама по себе демонстрирует его мудрость, просто он ленится или не умеет красиво говорить.

В апреле 2013 года Джеки одно за другим опубликовал четыре сообщения на «Вэйбо», в которых сообщил о том, что передал в дар Сингапуру четыре старинных постройки, которые хранил у себя. Его поступок вызвал сильное возмущение и неоднократные осуждения со стороны общества. Кто-то обвинял его в том, что он раздаривает национальное достояние, кто-то говорил, что он не имеет полномочий делать такие подарки, а кто-то прямо заявлял, что Джеки нарушил закон. Месяц спустя Джеки дал интервью Бай Яньсуну на телеканале «Новости 1+1», в котором подробно рассказал об этом деле. После эфира бурные обсуждения этой темы поутихли.

Многие сначала отреагировали так: «Вы посмотрите, опять несёт чушь! Какой же он идиот!». Однако в личном разговоре Джеки, смеясь, поведал, что нарочно опубликовал те сообщения на «Вэйбо», чтобы посмотреть, какую реакцию они вызовут. «Если это привлечёт внимание общественности и об этом все заговорят, то это в первую очередь заставит государственный департамент культурного наследия, а также местные администрации задуматься о сохранности старинных построек, которые ещё остались в Китае в большом количестве. Кроме того, это пробудит интерес общественности к тем старинным домам, которые хранятся у меня, и однажды я найду подходящее место, где смогу их разместить. Я решил действовать таким способом именно потому, что раньше я неоднократно обращался в многочисленные государственные структуры и организации, а они хоть и довольно быстро отзывались на моё предложение, однако потом надолго замолкали. Если же я обращался в коммерческие организации, то они пытались обманным путём сделать на мне рекламу для своей недвижимости. Если опустить руки, то эти старинные постройки, которые я у себя храню, начнут потихоньку разрушаться, а ведь я потратил столько денег на их хранение. Я не всегда смогу обеспечивать их сохранность, и поэтому я должен найти место, где они смогут храниться в целости, когда меня не станет».

Может быть, прочитав эти строки, читатели поймут, что этот человек на самом деле вовсе не глуп, он всегда прекрасно знает, что делает, но обычно ему лень объяснять это другим. Похоже, сейчас это дело принимает тот оборот, на который он и рассчитывал.

К съёмкам фильма «Доспехи Бога 3: Миссия Зодиак» Джеки готовился семь лет, а сами съёмки длились целый год. Как видите, он очень серьёзно подходит к работе. Джеки специально пригласил господина Хуан Юнъюя[117], чтобы тот запечатлел название фильма в виде каллиграфической надписи. Фильм «Доспехов Бога 3», премьера которого состоялась во время новогодних каникул 2012 г., в материковом Китае собрал кассу на сумму 912 млн. А спустя несколько месяцев после этой премьеры, в апреле 2013 г., французский аристократ Пино объявил о том, что хочет вернуть Китаю бронзовые головы кролика и крысы.

Франсуа Пино занимает пятое место в списке самых богатых людей Франции, его состояние превышает 7 млрд американских долларов, именно ему принадлежит модный дом Gucci, он любит коллекционировать предметы искусства, его личная коллекция насчитывает более 2 000 работ именитых мастеров, именно он владеет большинством акций аукционного дома Christie’s. Бронзовые головы, о которых он объявил, были куплены в 2009 г. с аукциона в Париже за 200 млн китайских юаней, что вызвало возмущение мирового сообщества. Франсуа Пино приобрёл артефакты у одного частного лица, а затем объявил о том, что собирается безвозмездно вернуть их Китаю. Весь мир восторженно отреагировал на это заявление, но больше всех, разумеется, был рад Джеки.

В июле 2013 г. один из сингапурских друзей Джеки, миллионер, встречался по делам с директором фирмы Gucci и в разговоре затронул эту тему. Директор поведал ему, что Пино решил вернуть бронзовые головы после того, как посмотрел в самолёте фильм «Доспехи Бога 3: Миссия Зодиак», именно тогда он утвердился в своём решении. Приняться за съёмки данного фильма Джеки побудила продажа на аукционах бронзовых голов зверей китайского гороскопа из парка Юаньминъюань. Работая над фильмом, Джеки не раз задумывался, сможет ли он повлиять на людей так, чтобы они решили вернуть предметы национального достояния на их историческую родину. Ему всё казалось, что это лишь прекрасная мечта и не более того, он не ожидал, что однажды она осуществится.

Господин Хуан Юнъюй написал для меня в виде каллиграфической надписи название фильма «Доспехи Бога 3: Миссия Зодиак».

Упомянутые события 2013 г. не вызвали каких-либо хвалебных отзывов в адрес Джеки, да и сам он не выпячивал их как свою особую заслугу. Набравшись опыта за семь лет работы в рекламной сфере, я инстинктивно чувствовала, что будь на его месте другой представитель шоу-бизнеса, о нём бы уже миллион раз написали в новостях, он бы уже дал миллион интервью… Но для Джеки эти два события — просто повод порадоваться и не более того.

За все эти годы у Джеки Чана сложилась своя уникальная жизненная философия. Он любит общаться с представителями самых разных профессий и сфер деятельности и учиться у тех, кто в чём-то превосходит его. Он начал заниматься благотворительностью много лет назад, и на сегодняшний день его благотворительный фонд — единственная на весь мир организация, не требующая финансирования со стороны правительственных структур, так как все расходы и издержки Джеки берёт на себя. В молодости ему удалось умело противостоять преступным группировкам и выйти живым и невредимым из множества опасных ситуаций. В отличие от большинства звёзд и богатых людей, он никогда не был суеверным, не старался следовать правилам фэншуя и ни перед кем не преклонялся.

А теперь давайте перенесёмся на сорок лет назад и посмотрим, как проявлялась природная мудрость этого «глупца». В то время Джеки был рядовым каскадёром и выполнял ничем не примечательную работу.

Покинув школу китайской оперы и распрощавшись с учителем, Джеки беспечно шатался по съёмочным площадкам, выполняя мелкие поручения для постановщиков боевых сцен. Если и исполнял какие-либо роли в кино, то это были либо трупы, либо мелкие воришки, которым давали затрещину, либо человек из толпы головорезов, осаждающих главного героя и получающих от него удары и пинки. Днём, если нечем было заняться, он просто слонялся по съёмочной площадке и наблюдал, как работают другие. Так он постепенно понял, что для того, чтобы снять кино, оказывается, нужно очень много знать и уметь. Одна только команда «Начали!» подразделяется на несколько этапов: «Приготовьте камеру!», «Мотор!», «Начали!». В то время часто требовались статисты на роль трупов, а когда играешь труп, конечно же, шевелиться нельзя, но у многих не было никакого опыта работы на съёмках, так что, как только режиссёр командовал «Приготовьте камеру!», они задерживали дыхание, и к тому моменту, когда по-настоящему начиналась съёмка, им уже не хватало воздуха. «Трупы» начинали дышать и шевелиться, и это было особенно заметно на тех, к кому были приделаны «воткнутые» в них ножи и мечи. Конечно, режиссёра это страшно раздражало. Усвоив, что из себя представляет команда «Начали!», Джеки каждый раз дожидался последней команды, и только тогда задерживал дыхание и лежал не шевелясь. Потом, когда выключали камеру, режиссёр показывал на Джеки и говорил остальным: «Вот этот парень неплохо умер!».

Однажды какому-то режиссёру нужно было снять сцену, где два воина сражаются под дождём, а на заднем плане беспорядочно валяются убитые с воткнутыми в них мечами. В тот день было очень холодно, а актёрам массовки нужно было лежать среди воды. И вот они не выдерживали и начинали дышать, да ещё тряслись от холода, так что торчавшие мечи очень заметно дрожали. Режиссёр грозно зарычал: «Да не шевелитесь вы! Вы же уже мертвы!». Затем он указал своему ассистенту на Джеки, мол вон тот парень лучше всех изображает труп, пусть завтра снова приходит на съёмки!

Так Джеки постепенно стал пользоваться хорошей репутацией в каскадёрской среде как «парень, который лучше всех умирает». Проработав достаточно долгое время как безымянный статист, он в какой-то момент стал получать более заметные роли, где в кадре видно лицо. Опыт юного каскадёра Джеки Чана впоследствии запечатлел в своём фильме «Король комедии» Стивен Чоу.

В 1998 г. Джеки Чан и Стивен Чоу одновременно приступили к съёмкам двух проектов: Джеки работал над картиной «Великолепный», а Стивен — над фильмом «Король комедии». Съёмочные площадки обоих фильмов находились по соседству, и Джеки со Стивеном договорились приходить друг к другу на съёмки и помогать. Вот так и получилось, что зрители потом увидели в фильме Стивена Чоу эпизод, где помощник режиссёра вызывает «Джеки Чана» к режиссёру и происходит такой диалог:

— Эй, подойди к режиссёру и покажи, как ты умираешь.

— Господин режиссёр, как мне нужно умереть?

— Тебя убивают из ружья.

Джеки изобразил.

— Вот это отлично, иди переоденься!

— Спасибо, господин режиссёр!

— Где ты учился актёрскому искусству?

— Я нигде этому не учился.

— Ах, вот это я понимаю, талант от природы!

— Тут главное — работать с душой, выкладываться как следует.

В те годы над ним часто смеялись: он так серьёзно и старательно подходил к исполнению роли трупа, что его считали придурком. Ведь старайся не старайся, а ты как был, так и будешь никому не известным каскадёром, зарабатывающим несколько юаней в день. Но наверно та самая великая мудрость, скрытая под маской глупости, и позволила ему, продвигаясь потихоньку, шаг за шагом, стать тем, кто он есть сейчас, превратиться из нищего мальчишки в одного из самых богатых людей на планете.

«После премьеры фильмы «Бесстрашная гиена» я на самом деле стал очень знаменит, но даже не представлял, что мне на голову свалится гонорар в разы крупнее. Однажды со мной захотел встретиться Леонард Хо, один из крёстных отцов гонконгской киноиндустрии. Все звёзды гонконгского кино уважали его и при встрече обязательно кланялись, а я был совсем незначительной фигурой, однако он предложил мне работать у него. Так вот, он пригласил меня выпить кофе на втором этаже отеля «Мирамар». Я пришёл на встречу один, так как у меня тогда не было ни агентов, ни ассистентов.

Усевшись за столик, я почтительно обратился к нему:

— Господин Хо!

А он молча протянул мне денежный чек. Я взял и только собрался повнимательнее рассмотреть, как к нам подошёл официант, и господин Хо выхватил у меня чек и засунул его мне в карман рубашки. Я не успел разглядеть, что там было написано. Потом он мне сказал:

— Приходи в нашу компанию, мы будем так-то и так-то тебя продвигать.

Я даже охнул. А сам в это время лихорадочно вспоминал, сколько нулей мелькнуло после единицы в чеке, который я не успел рассмотреть. Помню, я тогда заказал себе апельсинового сока, а он — чашку кофе. Потом я сказал, что мне надо в туалет. Добравшись до туалета, я заперся в кабинке и вытащил из кармана чек. Десять, сто, тысяча, десять тысяч, сто тысяч… Как много нулей! Это же сто тысяч! Я безумно обрадовался: у меня теперь есть сто тысяч! Когда я вернулся за столик, господин Хо сказал мне, чтобы я хорошенько обдумал его предложение. Я говорю:

— Ладно.

Вернувшись в фирму, я рассказал своему коллеге Вилли Чану, что виделся с Леонардом Хо. Тот спрашивает:

— Ну и как?

Я рассказал, что Леонард Хо дал мне чек на сто тысяч долларов. Вилли посмотрел чек и говорит:

— Здесь не сто тысяч, а миллион.

Вау… Я чуть с ума не сошёл от счастья!

Я пошёл к директору нашей фирмы, режиссёру Ло Вэю, и рассказал ему о своей встрече с Леонардом Хо. Он тоже поинтересовался, чем всё закончилось, и я сказал, что мне дали чек на миллион долларов. Ло Вэй говорит:

— Ну и что такого? Я могу хоть сейчас открыть для тебя счёт в банке.

Для начала положу туда двадцать тысяч, за два года у тебя набежит ещё десять тысяч процентами, а через несколько лет там уже будет миллион.

— О, ну хорошо, — ответил я.

В то время я на постоянной основе работал на Ло Вэя, и мне было неудобно уйти из его фирмы. Я взял чек и пошёл искать лавку, где мне сделали бы с него копию. Сделав несколько копий на память для себя и для друзей, я попросил Вилли Чана вернуть чек Леонарду Хо — самому мне было неловко с ним видеться. Друзья надо мной посмеивались: «Чёрт возьми, да потрать ты эти деньги, всё равно же никакого контракта он с тобой не заключал, так что это просто наличные деньги, никто на тебя в суд не подаст!». Но я отвечал, что не могу так поступить, это будет нечестно. Отец учил меня, что в любом деле нужно в первую очередь действовать по совести.

Не прошло и недели, как Леонард Хо снова пригласил меня на встречу:

— Мы ведь не сказали, что миллион — это ваш гонорар, то был лишь задаток.

— Как?!

— Ну да, а если вы согласитесь сниматься у нас, ваш гонорар составит два миллиона.

Названная цифра повергла меня в шок. Но для того, чтобы с ними сотрудничать, мне пришлось бы расторгнуть договор с нынешней фирмой, эта мысль не давала мне покоя, и я даже не знал, с кем мне посоветоваться. Я решил обсудить этот вопрос с Чарли Чином[118] и Эриком Цаном, с которыми был очень дружен. Они за меня стояли горой и очень помогли мне в этом деле, взяв на себя коммерческие вопросы, в которых я совершенно ничего не смыслил. Чарли Чин был в то время известнейшим актёром, исполнявшим второстепенные роли, и гонорар его составлял около ста тысяч долларов. Когда он услышал про миллион, он обалдел:

— Чёрт возьми, это же в десять раз больше, чем получаю я! И это ещё только задаток! Поверь моему опыту, актёру нечасто выпадает такой шанс. Сейчас ты знаменит, но неизвестно, что будет завтра. Не упускай эту возможность и извлеки из неё максимум пользы для себя. Вот что, сегодня вечером подумай хорошенько, сколько денег ты хочешь получать, а завтра утром скажешь мне, я сделаю всё возможное, чтобы помочь тебе договориться.

В тот момент я работал над очередным фильмом и на следующий день в шесть утра должен был отправляться на съёмки, однако ночью мне не спалось. Я был совсем молоденький и даже мечтать не смел о таком повороте событий, потому пребывал в смятении, но в то же время был радостно взволнован и полон восторженных чувств. Наутро я встал и пошёл в уборную. Там, глядя на себя в зеркало, я сказал себе: подумать только, мне предлагают два миллиона долларов… Я задумался. Не знаю, сколько времени я провёл, погрузившись в раздумья, однако размышления мои были прерваны внезапным звонком в дверь. Было шесть часов утра. На пороге стоял Чарли Чин.

— Ты что, не ложился?

— Я всю ночь думал.

— Ну так говори скорее, сколько?

— Мне было бы достаточно пяти миллионов.

— Отлично!

Так знаменитый Чарли Чин стал моим первым «агентом», мы с ним вместе пришли к Леонарду Хо, они условились, что мой первый гонорар составит 2,4 миллиона. Каждый день съёмки начинались в шесть часов утра, я сам работал над сценарием, был режиссёром и исполнял главную роль в фильме. Нагрузки были колоссальные. А в конце тяжёлого рабочего дня меня ещё и потащили в гостиницу к господину Хо, и там мы разговаривали, разговаривали… Наконец, совершенно обессилев, я сдался: ладно, ладно, давайте я подпишу. После этого Леонард Хо улетел в Гонконг, меня уже никто не стеснял, и по окончании рабочего дня я мог отдохнуть и расслабиться. Прошло две недели. Я всё ещё находился со съёмочной группой на Тайване. Однажды, вернувшись в гостиницу, я обнаружил, что все окна в моём номере перебиты. Это было дело рук головорезов, нанятых Ло Вэем, а его жена накинулась на меня с упрёками: «И это после всего того, что мы для тебя сделали! Кто вытащил тебя из Австралии? Ты был никому не нужен, а мы дали тебе шанс! И ты теперь так с нами поступаешь!». Мне было очень стыдно, от расстройства я всё время плакал, чувствовал себя предателем, а потом через Эрика Цана передал Леонарду Хо: «Можете подавать на меня в суд, но 2,4 млн я вам возвращаю, они мне не нужны».

Только когда я узнал о том, что Ло Вэй исправил цифры в моём контракте и теперь заставлял меня выплатить ему 10 млн неустойки, я понял, что он вовсе не такой, каким я его себе представлял. Я был в бешенстве, окончательно порвал с его фирмой и стал сотрудничать с кинокомпанией «Голден Харвест». Мой гонорар за первый фильм, «Молодой мастер», составил 4,8 млн долларов. Видите, как везёт дуракам! Я отказался от миллиона, потом — от 2,4 млн, а потом получил 4,8 млн, то есть практически столько, сколько и хотел изначально».

Джеки Чан, которому повезло благодаря наивной глупости, на мой взгляд, являет собой самую наглядную иллюстрацию выражения «Великая мудрость под маской глупости».

«В юности я был очень беден, у меня даже не было приличной одёжки. Однажды на улице святой отец раздавал одежду нищим, а я наблюдал за ним издалека и думал, как было бы здорово надеть что-нибудь из той одежды. Я отстоял очередь и, получив свою одёжку, поблагодарил святого отца. Тот ответил:

— Не нужно благодарить меня. Потом, когда у тебя будет возможность помогать другим, сделай для них всё, что в твоих силах, это будет для меня лучшая благодарность.

Так юный Джеки Чан впервые узнал, что такое благотворительность. В то время он ещё не был самой влиятельной в мире китайской кинозвездой, а был простым подростком, выполнявшим подённую работу и, как и большинство юношей его возраста, не знавшим, что его ждёт впереди.

Джеки Чан, которого мы знаем сейчас, уже восемь лет является послом доброй воли ЮНИСЕФ. Помимо него, обладателями этого почётного звания являются такие личности, как покойная принцесса Диана, американская актриса Анжелина Джоли, аргентинский футболист Лионель Месси. Среди этих людей Джеки — единственный китаец.

С 5 по 9 июля 2012 г. Джеки Чан, занятый постпродакшном фильма «Доспехи Бога 3: Миссия Зодиак», специально выкроил в своём плотном графике время, чтобы посетить Мьянму и Таиланд и принять участие в благотворительной работе, проводимой совместно Детским фондом ООН и местными структурами. В ходе этого путешествия произошло несколько историй, которыми обязательно стоит поделиться. Все эти мелочи помогли мне лучше понять, что же такое благотворительность. Я узнала, что она заключается вовсе не в красивых фразах, которые скажет знаменитость, не в нескольких слезинках, которые она пустит перед камерой и не в чеках, которые она выпишет в помощь нуждающимся, и тем более не в тех красивых позах, которые она принимает перед объективом. Настоящая благотворительность — это когда человек просто и искренне выражает свои чувства и много лет подряд неустанно помогает другим.

ДЕТЯМ: ЧЕМУ ТЕБЯ УЧИТ ДЖЕКИ ЧАН

Джеки говорит, что из всех социальных групп в нашей заботе больше всего нуждаются две категории людей: дети и старики.

Данное путешествие началось с деятельности, направленной на помощь детям.

Первый пункт: город Мандалай на севере Мьянмы. Джеки в составе группы работников ЮНИСЕФ посетил школу, которую основала буддийская монашеская братия. Здесь содержатся дети, которых в своё время похитили и продали, и которых потом путём невероятных усилий удалось найти и вернуть на родину. Здесь дети учатся два года, а после этого могут вернуться в обычную школу, а могут остаться и обучиться какому-нибудь ремеслу, чтобы потом влиться в общество.

По идее такие дети, получив серьёзную психологическую травму, должны были бы избегать общения с посторонними людьми, но оказалось совсем наоборот: дети окружили Джеки, общались с ним и охотно рассказывали о себе.

Один тринадцатилетний мальчик рассказал, как родственник обманул его, пообещав взять с собой на заработки, где он якобы сможет заработать много денег. Ни о чём не подозревая, мальчик согласился, и его засунули в машину, где он просидел несколько суток, а когда снова увидел солнечный свет, узнал, что его привезли в Малайзию. Здесь его заставили заниматься попрошайничеством, каждый день он обязан был приносить по меньшей мере 100 малазийских ринггитов, а если он не выполнял норму, его избивали до полусмерти и оставляли без еды. Лишь спустя восемь месяцев ему наконец удалось бежать. Он пришёл в полицию и попросил о помощи, и в конце концов его отправили домой.

А одна девочка, не желая рассказывать свою историю при всех, отвела Джеки в сторонку и, понизив голос, поведала ему о своих злоключениях. Несколько лет назад её продали в Китай, где насильно выдали замуж. Через несколько месяцев она смогла сбежать, но, так как она не знала Китая и не знала, куда идти, её поймал другой человек, у неё не было выхода, ей пришлось смириться и остаться жить с ним. Потом у неё родился ребёнок. Два года спустя она узнала, что человек, с которым она теперь жила, был из одной шайки с предыдущим. Она окончательно разочаровалась, при первом же удобном случае снова сбежала и окольными путями вернулась в Мьянму.

Таких примеров было очень много, и всем детишкам хотелось поделиться с Джеки своими печальными историями — не потому, что его приезд мог исцелить их душевные раны, а потому, что в нём они нашли сочувствующего слушателя, ощутили его заботу и увидели проблеск надежды.

«Тем детишкам, которых я посетил в Мьянме, можно сказать, очень повезло, там много организаций, которые о них заботятся. Многим детям в других странах живётся гораздо хуже. Моя задача состоит в том, чтобы дать понять родителям во всём мире, что необходимо любить и как следует заботиться о своих детях, ничто не может оправдать безразличия родителей. Также это и урок детям: нельзя доверять всему, что вам говорят, не спешите выезжать за границу на заработки, ваше дело — как следует учиться. Я бы хотел, чтобы правительства во всех странах сурово наказывали тех, кто занимается похищением и продажей детей. Каким нужно быть извергом, чтобы принуждать девочку-подростка заниматься проституцией или заставлять маленького ребёнка заниматься попрошайничеством? К таким людям нужно применять высшую меру наказания и придавать это огласке. Случаи торговли людьми существуют во всём мире, и эту проблему за один день не решить, поэтому важно, чтобы о ней во всеуслышанье заговорили влиятельные люди, нельзя, чтобы зло сходило с рук».

Второй пункт: город Янгон, столица Мьянмы[119]. Джеки посетил приют для детей, больных СПИДом. Это дети, которым СПИД передался по наследству от заражённых родителей, а также те, кто заразился при переливании крови. С малых лет они испытывают огромное давление со стороны общества, их постоянно обижают. При встрече с детьми Джеки бросился с ними обниматься, сказал, что они не должны переживать, ведь современная медицина очень развита и заболевание можно контролировать, посоветовал им прилежно учиться, вести обычный образ жизни и не терять надежду.

Ещё ранее, до поездки, Джеки слышал, как в новостях рассказывали о больном СПИДом шестилетнем мальчике по имени А-Лун, живущем в провинции Гуанси. Он ушёл в горы и живёт там в убогой хижине. Днём он сам стирает себе одежду, готовит пищу, ухаживает за собакой и курами и самостоятельно учится. Ночует он тоже один, рядом с ним нет ни одного родного человека. Он ушёл в горы после того, как его отец умер от СПИДа, и с тех пор больше оттуда не спускался.

«Этот мальчик воплотил в себе страдания тысяч детей, больных СПИДом, они как никто другой нуждаются в заботе и поддержке».

Это был первый приезд Джеки Чана в Мьянму, и везде его встречали плотные толпы поклонников. Он считает, что это чистый и красивый край с плодородными землями и богатыми природными ресурсами, и сейчас у этой страны есть все условия для того, чтобы улучшить жизнь населения, нужно лишь, чтобы политические организации сплотились и объединили свои усилия.

В то утро, когда Джеки и его спутники уезжали из Янгона, шёл дождь. В автобусах, со всех сторон атакуемых ветром, теснились люди, направлявшиеся на работу, и скудные условия не могли сломить их жизнелюбия. Возродившись после многочисленных войн, природных и техногенных катастроф, эта многострадальная земля вновь излучает могучую жизненную энергию.

Третий пункт: Таиланд. Джеки посетил сиротский приют, находящийся в глухой сельской местности. Спасаясь от палящего солнца, детишки расселись рядами под ветхой крышей, оставив за порогом свои пёстрые шлёпанцы, которые словно были воплощением живости и очарования их маленьких хозяев. Это были брошенные дети, которых затем приютили здесь. Их мир был разбит вдребезги, но затем был починен, и впереди их ждёт такая разная судьба.

Как только Джеки прибыл, раздался грохот гонгов и барабанов. Один из юных поклонников держал в руках диск с фильмом «Полицейская история 2», надеясь получить от Джеки автограф. Среди детей выделялась группа девочек, одетых в выцветшую рваную одёжку, но зато у каждой в волосах было воткнуто по красивому цветку. Наверняка для них это был очень особенный день. Когда такие юные создания уже в этом возрасте стремятся к красоте, разве это может не тронуть?

Джеки не стал произносить длинных речей, а лишь дал детям краткое напутствие:

— Сейчас для вас самое главное — хорошенько учиться, чтобы в будущем принести пользу обществу.

После этого он спустился к детям и стал раздавать гостинцы: сладкие пончики, пирожные, печенье. Малыши были в восторге от угощений. После того, как они закончили уплетать подарки, Джеки спросил, помнят ли они, что он им сказал. Дети на тайском языке нестройным хором прокричали его напутствие. Эта картина полностью развеяла дорожную усталость и смягчила сердце каждого.

Детское личико всегда способно растрогать, в каком бы уголке земного шара ты ни оказался. Перед отъездом Джеки снялся вместе с детьми для группового фото, которое навсегда запечатлело этот миг общей радости под ярко сияющим южным солнцем.

СТАРИКАМ: МИР НИКОГДА ПРО ВАС НЕ ЗАБУДЕТ

Во время своего пребывания в Таиланде Джеки посетил также дом престарелых и привёз его пожилым обитателям воду, рис, стиральный порошок и другие вещи, необходимые в быту.

Во дворе надпись на стене гласила: «Самое приятное в жизни — делать добро». Это напомнило ему те несколько дней из юности, которые он провёл в Таиланде. В возрасте 9 и 16 лет Джеки какое-то время жил в Таиланде и изучал кулачное искусство у одного мастера с переломанными ногами, а потом снова приезжал сюда для участия в киносъёмках. Его здесь очень тепло приняли и заботились о нём. Нынешний его визит в Таиланд с целью благотворительности был вызван прежде всего желанием ответить добром на добро, помочь людям, которые когда-то помогли ему.

«Пожилые люди в своё время сделали очень много для общества, а сейчас, в старости, по той или иной причине остались без опоры, мы не должны забывать о них. Ведь все мы когда-нибудь состаримся, мы должны с почтением относиться к старикам, и тогда молодёжь будет с таким же почтением относиться к нам, когда мы постареем».

Многие обитатели этого приюта для престарелых — пожилые китайские мигранты. Они были чрезвычайно рады встрече с Джеки. Ступая дрожащими ослабевшими ногами, они подходили пожать ему руку, разговаривали с ним по-кантонски. Похоже, условия здесь вполне сносные: вручив привезённые старикам подарки, Джеки самостоятельно осмотрел несколько жилых комнат, чтобы узнать, как они живут.

В тот день график был довольно плотный, и Джеки был немногословен. Поздно вечером накануне отъезда из Таиланда он пригласил к себе местных волонтёров и обсудил с ними, как улучшить условия жизни в том приюте для престарелых.

«Условия там никуда не годятся, комнаты слишком ветхие, постельное бельё изношенное, электроприборов на всех не хватает. Я пообщался с их управляющим, и он рассказал, что изначально в приюте жили больше ста пожилых людей, сейчас осталось чуть больше пятидесяти. Надеюсь, после того, как я уеду, вы займётесь этим вопросом. Отправляйтесь в приют и начните с какой-нибудь одной комнаты, не нужно разбрасываться, сперва займитесь улучшением условий в выбранной комнате, так вы наберётесь опыта и затем потихоньку приведёте в порядок и остальные комнаты. Если понадобятся деньги на какие-либо расходы, обращайтесь ко мне».

Есть люди, которые, занимаясь благотворительностью, просто привозят гуманитарную помощь, фотографируются, дают интервью и быстренько уезжают. В то место они скорее всего больше никогда не вернутся. А есть такие люди, которые полностью отдаются этой деятельности, проявляют искреннее сочувствие к другим людям, запоминают даже самые незначительные их просьбы и потребности, никогда не забывают о них и обязательно выполняют.

Мы, быть может, в первый и последний раз побывали в этом доме для престарелых, однако этим пожилым людям предстоит провести здесь весь остаток жизни. Для них не только те, кто приезжает с благотворительными целями, но и каждая травинка, каждый цветок и каждое деревце, каждая кошка или собачка, каждый посетитель приносят огромную радость.

Своей реальной деятельностью Джеки как бы говорит пожилым людям, что мир никогда о них не забудет.

РАБОТНИКИ ООН: ВЫ НЕВЕРОЯТНО ОБЛЕГЧИЛИ НАМ ЖИЗНЬ

Работники ООН Джанин и Джефф, которые отвечали за приём в Мьянме, никогда раньше не работали с командой Джеки Чана. Поначалу они старались придерживаться обычного маршрута, запланированного для почётных гостей, однако в первый же день случилось происшествие, которое разрушило их первоначальные планы.

Весть о предстоящем приезде Джеки Чана каким-то образом просочилась наружу, и весь отель оказался наводнён людьми — они толклись повсюду, начиная от холла и заканчивая лестницами и коридорами. С трудом прорвавшись через густые толпы поклонников и зевак, Джеки удалось выбраться из гостиницы, и автомобиль привёз его в первый пункт маршрута — в сиротский приют. Дети внутри давно уже расселись рядами и ожидали его прибытия, однако снаружи все входы и выходы оказались оккупированы толпами воодушевлённых поклонников, и машина, едва въехав на территорию, дальше не смогла проехать ни одного метра. Открыть дверцы машины не было возможности. Толпа снаружи всё напирала, и люди не обращали внимания на попытки сотрудников расчистить дорогу. Не в состоянии сдвинуться с места, автомобиль простоял так довольно долго, и уже пора было ехать в следующее место, обозначенное в маршруте, дорога туда была неблизкая. Сложилась безвыходная ситуация, и работники ООН решили пока уехать из этого места и отправиться туда. Но так или иначе, машина не могла продвинуться ни вперёд, ни назад. Тогда Джеки сказал:

— Ну всё, хватит, я выхожу из машины.

Его пытались остановить, опасаясь за его безопасность, однако он ответил:

— Если я не выйду, мы сегодня отсюда не уедем, так и будем тут торчать. Будьте наготове, я выйду и отвлеку их, а вы разворачивайте машину.

Он открыл дверь, вылез наружу и мгновенно исчез из поля зрения, со всех сторон окружённый возбуждённой толпой. Он попытался протиснуться ко входу в приют, чтобы попасть к детям, но понял, что это бесполезно. Воспользовавшись удобным моментом, водитель развернул машину. Джеки с трудом пробрался обратно к дверце автомобиля, пожимая руки окружавшим его поклонникам, затем сказал всем «До свидания» и нырнул в машину. Автомобиль наконец-то смог тронуться с места. В это время где-то внутри здания дети по-прежнему ждали Джеки, но так его и не увидели.

Машина выехала на дорогу. Джанин и Джефф забеспокоились: во-первых, потому что они не предвидели такую ситуацию и не продумали её заранее, чем доставили Джеки неудобства, а во-вторых, они не могли предсказать, какова будет обстановка в следующем пункте назначения. Они и представить себе не могли, что энтузиазм поклонников может дойти до таких масштабов, они такого ещё никогда не видели. Сотрудники Джеки стали их успокаивать: «Ничего страшного, не волнуйтесь».

В полдень они спросили, чего Джеки хочет на обед, и получили ответ:

— Да без разницы, меня любой обед устроит, главное, чтобы он был горячий, недорогой и не отнял много времени.

После обеда они хотели обсудить с ним расписание на следующие два дня, но он ответил:

— Я уверен в вашем профессионализме и готов придерживаться того расписания, которое вы составите, не нужно ничего обсуждать.

Обычно во избежание опозданий и проволочек работники ООН для почётных гостей старались спланировать расписание посвободнее, чтобы между посещениями различных объектов у них оставалось побольше времени на отдых и чтобы гости не сильно уставали. В случае с Джеки непредвиденным было ещё и то, что во все запланированные места он приезжал вовремя, работал эффективно, так что все пункты программы, составленной на первый день визита, были выполнены на четыре часа раньше запланированного времени.

Джеки весь день был обеспокоен тем, что ему так и не удалось утром повидаться с детьми, которые его ждали, поэтому он попросил водителя снова отвезти его в тот сиротский приют. Для детей, которые уже и не надеялись его увидеть, это был потрясающий сюрприз. Когда визит Джеки в Мьянму подошёл к концу, работники ООН сказали Джеки: «Вы невероятно облегчили нам жизнь».

ДЖЕКИ:

"БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОСТЬ — ЭТО НЕПРЕРЫВНОЕ ДВИЖЕНИЕ ВПЕРЁД"

После страшного землетрясения в уезде Вэньчуань[120] Джеки сразу же нагрузил самолёт водой, продуктами, предметами первой необходимости и отправился на место происшествия, чтобы раздать гуманитарную помощь нуждающимся. Он был первым из знаменитых общественных деятелей, прибывших в пострадавший регион.

Когда произошло землетрясение в уезде Юйшу, он опять прибыл первым, встретился с пострадавшими, а ночью спал на земле вместе со всеми, у него не было даже одеяла. Улететь из пострадавшего района он собирался на самолёте «Air Force One», который должен был переправить оттуда пострадавших и их родственников. В самолёте оказалось очень тесно, Джеки сел на место второго пилота, но услышав, что самолёт перегружен и не может взлететь, он тут же поднялся и вместе со своими сотрудниками покинул самолёт:

— Из всех, кто находится на борту, мы — самые бесполезные, поэтому покинуть самолёт должны мы.

Во время засухи в провинции Юньнань местным жителям пришлось пить грязную воду, которую они успели набрать за год, а Джеки привёз в пострадавший регион огромную партию чистой воды. Когда он доставлял воду крестьянам, один старик лет восьмидесяти стал на колени и поклонился ему. Джеки не смог сдержать слёз.

Речь идёт не только о Китае. Где бы ни случилось несчастье — цунами в Индонезии, землетрясение в Японии, наводнение в Южной Корее — Джеки непременно приезжает на место происшествия.

Из-за этого его иногда упрекают: в Китае столько мест, где требуется помощь, почему Джеки помогает иностранцам? На это он отвечает так:

— В молодости, когда я был беден, где бы я ни оказался, мне всегда оказывали помощь и заботу. Я не делю людей на китайцев и иностранцев, мы все живём на одной планете и должны помогать друг другу. «На самом деле своей благотворительной деятельностью в других странах я преследую ещё одну цель — установить дипломатические отношения между народами. Я езжу по всему миру, помогая другим, и все знают, что я китаец, а значит будут помнить, что китайцы им помогают».

Много лет назад Джеки предложил своим юным поклонникам со всего мира присоединиться к благотворительной деятельности: к каждому присланному доллару он стал добавлять от себя ещё один. До сих пор поклонники со всего мира ежедневно присылают ему пожертвования. Детишки делают всё с душой: часто они присылают рисунки с приклеенными к ним деньгами. Сначала Джеки фотографировался с каждым рисунком и посылал его обратно, чтобы юный отправитель узнал, что его дар получен. Но потом денег стали присылать всё больше, поэтому Джеки успевал только время от времени раскладывать полученные рисунки и фотографироваться на их фоне. «Сейчас я немного изменил правила: к каждому присланному доллару я добавляю от себя два. Уже по одной только этой причине я не могу прекратить заниматься благотворительностью».

Несколько лет назад, когда Джейси вернулся из Америки на родину, он при первой же встрече с отцом выдвинул требования: во-первых, купить ему новый компьютер, во-вторых, купить ему новую машину. Это было вскоре после того, как в Юго-Восточной Азии случилось мощное цунами. Джеки ничего не ответил на просьбы сына, а вместо этого взял его с собой в Таиланд и привёз в пострадавшие районы, чтобы он посмотрел, как там бедствуют люди. По возвращении в Гонконг Джейси сказал:

— Папа, не нужно ничего покупать, у тех людей даже питьевой воды не хватает, я хочу пожертвовать все деньги, чтобы им помочь.

«Как видите, благотворительность может быть и эффективным методом воспитания. Мне не пришлось ничего ему объяснять, все эти истины он сам в состоянии постичь, стоит лишь один раз увидеть».

Десять с лишним лет назад, когда Джеки находился в Америке на съёмках фильма «Час пик», поступило известие о забастовке, все приостановили работу и пошли в трейлер смотреть телевизор. Позже стало известно, что представители Американской гильдии актёров вышли на улицу с демонстрацией, среди них были такие крупные звёзды, как Мадонна и Сильвестр Сталлоне. «После того случая я смог добиться права на пропорциональное распределение доходов от продаж DVD. Я тогда подумал: ведь это благодаря им я смог добиться своего. Надо бы после возвращения в Гонконг помочь молодым коллегам добиться справедливого распределения доходов. Вернувшись в Гонконг, я собрал ещё нескольких коллег, и мы создали Гильдию работников исполнительского искусства Гонконга. А после этого собственные организации появились у сценаристов, работников цеха монтажа, работников осветительного цеха и операторов. На самом деле причина, почему я занимаюсь благотворительностью, очень проста: окружающие помогают мне, а значит я должен помогать окружающим. Если бы я жил только ради себя, я бы не стал этим заниматься».

Уже более 30 лет Джеки непрерывно занимается благотворительной деятельностью, и сейчас ему как никогда стали ясны собственные мотивы. Его благотворительный фонд является, пожалуй, единственной в мире организацией, которой не требуется внешнее финансирование. «Занятия благотворительностью научили меня быть человеком, научили меня смотреть на мир. Сейчас, помимо работы в кино, у меня нет иных увлечений. Когда у меня нет съёмок, я ничего не могу делать, не могу ни есть, ни гулять, ни ходить по магазинам. Занятия благотворительностью дают мне возможность ездить в разные страны, встречаться с разными людьми. Сейчас я занимаюсь благотворительностью потому, что это делает меня счастливым. Когда я вижу, как радуются те, кому я помог, мне и самому становится радостно на душе. Это наполняет мою жизнь смыслом».

Именно потому, что мир несправедлив, человеческое сердце должно стремиться к добру. В мире, где царит взаимная любовь, нет места безразличию.

Занятия благотворительностью — беспрерывный процесс, доставляющий мне огромную радость.