Джеки Чан: состарился, не успев повзрослеть

Глава 2 Всего лишь простой смертный

Когда я был маленьким, наша семья жила в Гонконге при французском консульстве, которое находилось на вершине пика Виктории. Мои родители работали при консульстве — папа шеф-поваром, а мама горничной.

Семья консула была к нам очень добра. У них была маленькая дочка, прехорошенькая девочка примерно одного со мной возраста. Мы с ней всегда вместе играли и были очень привязаны друг к другу, она называла меня своим «женихом», и я тоже воспринимал её как своего самого близкого друга. Прозвище «жених» вселяло в меня что-то вроде чувства ответственности, хотя я тогда ещё даже не знал о таком понятии, как «ответственность». Мы жили в квартале для богачей, и меня окружали в основном дети из богатых иностранных семей. Для них я был всего лишь нищим маленьким китайцем, и они не хотели со мной играть. Поэтому то, что жена консула одобряла дружбу дочери со мной, грело мне душу и ободряло меня.

В молодости мой папа занимался ушу, был в прекрасной физической форме и старался при любой возможности тренировать меня. К тому же у меня от природы всегда было крепкое телосложение, поэтому в драках с соседскими детьми я обычно выходил победителем. Но сам я никогда не обижал других, и только когда на меня нападали, мог дать сдачи. Исключением были те случаи, когда кто-то из мальчишек обижал мою «невесту». Я непременно за неё заступался. Кто бы ни оказался её обидчиком и кто бы ни был виновен в конфликте, я тут же пускал в ход кулаки, и тот, кто довёл её до слёз, получал сполна: я наваливался на него всем своим весом и держал, пока он не начинал с плачем просить пощады и пока не извинялся перед моей «невестой».

В посольском квартале на пике Виктория в Гонконге, когда я был маленьким, многим моим сверстникам довелось отведать моих кулаков

Как-то раз я расправлялся с обидчиками, и папа застал меня в тот момент, когда я держал под собой одного из соседских детей, а тот с посиневшими лицом и шеей громко рыдал и вопил. Отец немедленно подошёл к нам, одной рукой схватил меня, а другой поставил на ноги мою жертву. Увидев, как поверженный мною противник с рёвом побежал домой, я остался очень доволен, я и представить себе не мог, что отец меня накажет, и притом довольно сурово.

Он потащил меня домой, а я всю дорогу радостно кричал: «Папа, я победил! Я победил!»

Я думал, что папа так поспешно тащит меня домой только чтобы увести меня подальше от того мальчика, а он, едва дойдя до дома, дал мне ремня и запер в комнате для мусора. Папа всегда запирал меня там, чтобы наказать, когда я провинился. Я был очень удивлён, снова стал говорить папе, что я ведь победил, на что он суровым ледяным тоном ответил мне:

— Я обучаю тебя ушу не для того, чтобы ты обижал других.

— Но папа, они первые начали, они обижали мою подругу, поэтому я и решил их проучить!

Папа молча посмотрел на меня и захлопнул дверь моей камеры.

Я уселся посреди мусорных мешков, а за дверью раздался голос мамы.

Она подошла, чтобы вступиться за меня перед отцом. Затем я услышал, как они начали ссориться. Через некоторое время за дверью воцарилась тишина.

Меня здесь запирали не в первый раз, так что эту тесную комнатку я хорошо знал и не испытывал страха, меня беспокоил только мой желудок, который начинал урчать от голода. Как же хочется есть! Я взглянул наверх: через щель над дверью пробивалось немного света. Я решил, что нужно поспать, тогда я не буду чувствовать голода. Ну почему папа так суров ко мне, я ведь защищал свою «невесту», прямо как настоящий герой, почему он не похвалил меня?

Услышав сквозь дрёму, как кто-то стучит в дверь, я очнулся, подошёл к двери и спросил:

— Кто там?

Снаружи донёсся мамин голос:

— Паопао[36], посмотри наверх.

Я поднял голову и увидел над дверью узкую щель, ту самую, через которую пробивался свет. Сейчас через эту щель что-то просунулось и упало прямо на меня. Я поспешно поднял упавший предмет и, даже не успев развернуть, уже учуял аппетитный запах. В два счёта я разорвал бумажную обёртку и обнаружил внутри огромный сэндвич с мясом. Боже, в тот момент для меня это был самый прекрасный подарок на свете! Затем я услышал за дверью звук удаляющихся шагов. Откусывая огромные куски, я принялся уплетать сэндвич и чувствовал себя невероятно счастливым.

Как я узнал позже, папа рассердился на меня потому, что мальчик, которого я в тот день избил, был сыном чиновника из консульства, а значит отец мог из-за этого происшествия лишиться работы. Мы жили под чужим кровом и полностью зависели от милости консула, а значит в отношениях с окружающими необходимо было проявлять предельную осторожность и учтивость. Отец не только наказал меня, но потом ещё и повёл извиняться. В доме у чиновника, принося извинения, папа собрался было специально на глазах у хозяина дома ещё разок меня отлупить. Но к счастью, тот оказался человеком добросердечным, он остановил папу: «Всё в порядке, это же маленькие дети, они часто дерутся, ничего страшного».

Та история вовсе не отучила меня драться и наказывать обидчиков моей «невесты», однако теперь я стал умнее: во время драки я внимательно смотрел по сторонам, на случай, если снова нагрянет отец. Со временем в округе почти не осталось мальчишек, которые не отведали бы моих кулаков, так что среди них становилось всё меньше желающих вступать со мной в драку.

Пожалуй, это и есть мои самые ранние воспоминания из детства — о том, как я заступался за ту девочку.

В возрасте 14–15 лет я по-прежнему жил и учился в школе китайской оперы.

Это тот возраст, когда обычно пробуждаются первые чувства, но я с детства жил бок о бок с другими мальчишками, наши дни проходили в суровых тренировках под строгим надзором учителя. Если в какой-то день тебя не побили, считай, что тебе невероятно повезло. Поэтому у меня никогда даже не возникало мыслей о девчонках. Хотя у нас в школе и учились девочки самых разных возрастов, мы к ним относились как к родным сёстрам, без каких-либо иных помыслов.

Братья часто шептались о девчонках, и когда я слышал их разговоры, у меня в памяти возникал только образ дочки французского консула, моей давней подружки с пика Виктории, маленькой «невесты», ради которой я дрался с соседскими мальчишками. Тогда в моём понимании женщина должна была быть похожей на маму — нежная и внимательная, которая позаботилась бы обо мне, когда мне больно. Ещё я хотел, когда вырасту, защищать их, как те воины, о которых пишут в приключенческих романах.

К тому времени в Гонконге кантонская опера жила и передавалась из поколения в поколение уже несколько десятилетий. Из простой оперы, где только поют, она, следуя вкусам зрителей, развилась в сложный комплекс, где пение сопровождается боевыми сценами, поэтому со временем в кантонской опере понадобились актёры, которые умеют не только петь, но и драться. Пьесы, включающие в себя акробатические номера с элементами ушу, назывались «пьесами о чудесных подвигах», их исполняли в уличных представлениях каждый год во время праздников поминовения предков[37], и нас приглашали в них выступать. На улицах вывешивались афиши, там же сооружался занавес и игрались открытые представления. «Пьесы о чудесных подвигах» с момента своего появления снискали оглушительный успех у зрителей и из Гонконга распространились по всей Юго-Восточной Азии.

В нашей труппе мне принадлежало амплуа рядового солдата, но фактически я временно исполнял обязанности актёра, который участвует в боевых сценах. Однажды нашу труппу пригласили на гастроли в Таиланд, тогда-то мне понравилась актриса, исполнявшая амплуа хуадань[38].

Она тоже была родом из Гонконга, старше меня на год. То есть, если мне было 15 лет, значит ей было 16.

Мы тогда были ещё совсем юными и невинными. Каждый день мы с ней в паре играли и дрались на одной сцене, и вдруг я понял, что она мне очень нравится. Я понятия не имел, нравлюсь ли я ей, но каждый день искал предлог, чтобы оказаться с ней рядом.

По окончании гастролей мы вернулись из Таиланда в Гонконг. Я снова занялся подработкой на съёмочных площадках. Каждый день в 6 часов утра автобус отвозил нас на студию, а вечером после окончания рабочего дня привозил обратно в школу, где мы сразу же отдавали учителю на сохранение всё, что заработали за день.

Ко времени возвращения в Гонконг между мной и той девушкой завязался роман. Каждый день мне приходилось ломать голову, придумывая, как побыть с ней подольше. Учитель очень жёстко нас контролировал, и каждое утро я был вынужден делать вид, что иду на работу, а на самом деле, пройдя полпути, я бежал в парк Коулун. Она обычно выходила из дома только после десяти часов утра, а я всё это время с шести до десяти часов торчал в парке в одиночестве. Там всегда было много посетителей, занимающихся тайцзицюань, я вставал рядом с ними и отрабатывал приёмы кунг-фу. Все вокруг останавливались и пялились на меня. Так я убивал время, пока ждал её, зато, когда она наконец приходила, я был счастлив. В то время мы были ещё совсем детьми, и всё совместное время мы проводили просто сидя рядышком на скамейке. Часто я клал руку ей на плечо, и так мы сидели часов пять-шесть подряд, у меня уже рука немела, но я не осмеливался её убрать. В полдень мы покупали еду и перекусывали. Так мы с ней сидели до 10 часов вечера, пока ей не приходило время возвращаться домой, тогда я тоже возвращался в школу, будто бы после рабочего дня на съёмках. В школе я говорил учителю, что весь день работал, и в качестве заработанного за день гонорара отдавал ему деньги из тех, которые отец присылал мне на жизнь из Австралии.

Какие же мы тогда были простые и наивные!

Вскоре отец приехал в Гонконг и купил мне небольшую квартирку. Подруга каждый день приходила ко мне в десять часов утра и помогала с уборкой и стиркой, а в четыре часа возвращалась к себе. Тогда же я покинул школу и начал самостоятельно зарабатывать на жизнь в качестве каскадёра.

Однажды, во время прогулки мы столкнулись с её отцом, и наш роман перестал быть тайной. Её родители не одобрили её общение со мной, а её отец мне сказал прямо: ты простой каскадёр, ничего путного из тебя не выйдет, ты не пара моей дочери. Это был слишком сильный удар по моему самолюбию. Потерпев такую сокрушительную неудачу, я едва не расплакался.

Сопротивление родителей очень сильно на неё давило. Бывало, она могла расплакаться во время свидания прямо посреди разговора. При виде её слёз я очень переживал, предлагал ей прямо сейчас вдвоём сбежать в Австралию: «Ступай домой за паспортом, и мы немедленно уедем». Но она отказывалась, говорила, что не может так поступить с родителями.

В тот период я стал часто ездить со съёмочными группами, съёмки велись в самых разных местах, и я стал обнаруживать, что меня окружает всё больше и больше соблазнов. Под словом «соблазн» я не имею в виду женский пол, просто я узнал, что за пределами школы столько всего увлекательного! Я с детства любил игры и веселье, но учась в школе китайской оперы, мы только и делали, что тренировались с утра до ночи и подвергались порке по поводу и без повода, тут уж было не до развлечений. А теперь я узнал, как интересно играть в боулинг и в бильярд, как увлекательно играть в азартные игры, как весело «зависать» с приятелями.

Тогда я и стал под различными предлогами избегать её. Обычно я ей говорил: «Я занят» или «Мне надо на работу», а сам шёл с друзьями играть в бильярд. Поначалу я звал её пойти вместе с нами, но она не любила такие места, поэтому предпочитала ждать меня дома.

Я стал вести себя очень некрасиво. Если, возвращаясь домой, я видел, что в окнах моей квартиры горит свет, я тут же разворачивался и убегал развлекаться с друзьями. По характеру я ещё оставался ребёнком и теперь вёл себя, как вырвавшийся на волю дикий конь. Мне стало неинтересно проводить время дома вместе с ней. Иногда, прогуливаясь с ней вдвоём, я ни с того ни с сего начинал с ней ссориться — для меня это было прекрасным поводом, чтобы сбежать и пойти развлекаться. А иногда я просто неожиданно исчезал, оставляя её одну посреди улицы. Естественно, она уже не могла меня отыскать. Ведь тогда ещё не изобрели мобильных телефонов, с помощью которых можно позвонить друг другу в любое время. Я прятался и наблюдал, как она после безуспешных поисков одна садилась в автобус и уезжала. Я ликовал и отправлялся играть в боулинг.

Вечером я звонил ей домой. Приходилось точно рассчитывать время, чтобы не застать дома её родителей. Она снимала трубку и взволнованно спрашивала, куда я пропал. А я отвечал: «Не знаю, я только отвернулся, а тебя уже нет, полдня тебя потом искал».

Сейчас мне так стыдно это вспоминать, я очень перед ней виноват.

По мере того как я становился всё более известным, я всё меньше времени проводил с ней, но она не покидала меня.

На самом деле она тоже была довольно известной актрисой в своём амплуа, и у неё было много богатых ухажёров, но она им всем отказывала. Она говорила мне: «Пока ты не женишься, я не выйду замуж».

Когда я стал преуспевающей звездой гонконгского кино, пропасть между нами стала непреодолимой.

Потом я стал встречаться с Джоан Линь. Узнав, что у нас с Джоан родился сын, она стала избегать меня. Однако она по-прежнему продолжала видеться с моими родителями, которые очень её любили. Когда мои родители приезжали в Гонконг, она всё время проводила рядом с ними. Я же был загружен работой, и мне некогда было о них позаботиться. Она была в хороших отношениях и со всеми моими друзьями, только через них я и узнавал о том, как она живёт и чем занимается.

Ещё будучи нищим, начинающим каскадёром, я говорил ей: когда я куплю машину, я первым делом прокачу на ней тебя. Но к тому времени, когда у меня появилось достаточно денег и я купил автомобиль, мы с ней уже расстались. Я постоянно названивал ей по телефону, чтобы сказать, что наконец-то купил машину и хочу сдержать обещание. Я хотел, чтобы она первая села в мою новую машину. Но она отказывалась. Поэтому я в конце концов так и не смог сдержать своё слово. Ещё, когда мы гуляли по улицам Гонконга и проходили мимо дорогих магазинов с часами, я говорил ей, что как только у меня появятся деньги, я обязательно куплю ей крутые часы. Я действительно купил для неё женские часики известной марки, но она отказалась их принять.

Потом до меня дошли слухи, что она открыла свой магазин одежды. Я узнал адрес магазина и поехал туда. Остановив машину у обочины напротив входа в магазин, я стал наблюдать за ней. Она общалась с клиентами, время от времени выходила налить воды, а иногда просто неподвижно застывала на месте. Она выглядела очень одинокой. Я долго наблюдал за ней, и на душе у меня было тяжело.

Вернувшись в офис, я созвал всех сотрудников и сказал, чтобы они после работы поехали в её магазин и накупили одежды. Все чеки пусть привезут мне, я оплачу. И ещё попросил их каждый день заходить в тот магазин и что-нибудь покупать, всё равно что. Наверняка она очень удивилась такому внезапному наплыву покупателей.

Видя, как она одинока, я посылал к ней людей, и те с ней общались.

— Как идёт торговля? Я тоже хотел бы открыть магазин одежды, вы не собираетесь открыть филиал? Давайте мы поможем вам открыть филиал.

Она коротко отказывалась:

— Нет, не нужно, я с одним-то едва справляюсь.

Потом однажды я узнал от своих сотрудников, что на двери её магазина появилась табличка «Распродажа» — не собирается ли она закрыть магазин? Я сразу же отправил людей узнать, в чём дело. Вернувшись, они рассказали, что она больше не хочет заниматься торговлей, это очень трудное дело, она сильно устаёт, поэтому решила распродать оставшиеся товары и закрыться.

Сотрудники по моей просьбе снова пошли к ней, чтобы предложить купить у неё магазин, но при одном условии — если она останется на должности управляющего. Она ответила отказом. Наконец, мои сотрудники просто скупили всё, что осталось в магазине, включая полки. В этом она им не отказала.

Уже намного позже мне стало известно, что она решила закрыть магазин после того, как узнала, что это я посылал людей покупать её товары. Иначе с чего бы ей жаловаться на трудности в бизнесе, когда столько клиентов ежедневно покупают у неё одежду?

Я передал ей через друзей, что хотел бы купить для неё квартиру или сделать ей какие-нибудь подарки. Она не согласилась. Она переехала из Гонконга в какую-то отдалённую сельскую местность и перестала показываться на людях. Джоан через друзей приглашала её в гости, но она ни разу не приняла приглашение.

Тогда, в дверях магазина, я видел её в последний раз. Это девушка с очень твёрдым характером. Я слышал, что она так и не вышла замуж. Я по-прежнему очень хочу её разыскать и увидеться с ней.

Иногда, проезжая на своей машине мимо гонконгских ресторанов, я вижу в их ярко освещённых залах многочисленных посетителей и царящую там оживлённую атмосферу, и эта картина напоминает мне об одной девушке.

Мне было 16–17 лет и я ещё числился учеником школы китайской оперы учителя Юй Джим-Юэня.

Я тогда только начал подрабатывать на съёмках в качестве каскадёра, это был адский труд, а будущее виделось мне очень туманным. Жизнь моя была довольно однообразна: тренировки, ожидание какой-нибудь подработки, начало работы, съёмки, побои, окончание работы. Каждый день в 6 часов утра мы с братьями шли на условленное место и дожидались автобуса, и уже после того, как мы рассаживались и автобус набирал ход, нам сообщали, что на сегодня есть работа и мы сможем получить около 5 долларов. Вечером после окончания рабочего дня тот же автобус отвозил нас обратно на то место, где подобрал утром, и мы все вместе возвращались в школу. Тут стоит сделать небольшое отступление. Когда мы только начинали работать на съёмках, существовало такое правило: даже если мы приехали, нагримировались и были полностью готовы, мы не получали ни гроша, если камера за весь день так и не была задействована. Например, иногда кто-то из ведущих актёров не мог прийти на съёмки, и получалось, что мы приехали просто так, потраченное время нам не оплачивали. Это было очень несправедливо, и впоследствии все представители каскадёрского цеха, включая меня, начали бороться за свои права. В конце концов мы добились того, что, как только автобус с каскадёрами трогался в сторону рабочей площадки, наша работа считалась наполовину выполненной, и нам была гарантирована по крайней мере половина положенной суммы, то есть 30 долларов. А уже на съёмочной площадке, как только включалась камера, нам засчитывался «полный рабочий день», за который мы получали 65 долларов.

В том районе, где мы обычно садились в автобус, было расположено множество ночных клубов. Мы представляли собой дружную компанию молодых и полных энергии парней, и нам вскоре пришла в голову отличная идея. Вместо того, чтобы каждый день, измученные, пешком возвращаться отсюда в школу, а на следующее утро ни свет ни заря идти на автобус, лучше сразу с автобуса отправляться в близлежащий ночной клуб, где можно будет и помыться и повеселиться с девчонками. Тогда утром нам будет удобнее добираться до автобуса. Возможно, вы спросите, как нам не жалко было каждый день тратить те ничтожные гроши, которые мы зарабатывали — почему мы не откладывали их? На самом деле всё просто. Каждый день наша работа была связана с огромным риском для жизни, и хотя никто не говорил об этом вслух, каждый из нас прекрасно понимал, что любой очередной опасный трюк может стать для него последним и что, возможно, он даже не увидит завтрашнего дня. Поэтому наша философия была проста: нужно жить сегодняшним днём, пить вино, пока оно есть, и тратить все деньги, которые мы имеем — не надо ничего оставлять на завтра.

Поначалу, когда братья брали меня с собой в ночной клуб и знакомили с девушками, я жутко стеснялся, но, чтобы не ударить в грязь лицом перед окружающими, приходилось притворяться взрослым парнем. Это были весьма интересные ощущения.

Во время своего первого посещения ночного клуба я познакомился с девушкой по прозвищу «Номер девять», она была красива и очень мила. Когда я пришёл туда в следующий раз, сразу же спросил, здесь ли Номер девять, и потом каждый раз спрашивал только её. Я как будто был связан каким-то обещанием, мне совсем не хотелось знакомиться с другими девушками. Все начали над нами подшучивать: как только завидят меня, сразу говорят: «Номер девять, вон твой парень идёт». Условия в том клубе были не очень хорошие, но, учитывая наше финансовое положение, мы не могли себе позволить более дорогие места. Мы с Номером девять каждый вечер ютились в её маленькой тёмной комнатке с очень низким потолком. Стены здесь были отнюдь не звуконепроницаемые, и все звуки снаружи было отчётливо слышно. Иногда ребята из шалости, словно маленькие дети, подглядывали через дверную щель. Хоть условия были далеки от роскоши, но по сравнению с жизнью в школе здесь был настоящий рай. У меня было ощущение, как будто у меня появился собственный дом, и я был счастлив. Номер девять просыпалась первой в пять утра и будила меня, легонько хлопая по плечу, говорила, что пора вставать и собираться на работу. Я тут же поднимался, принимал душ и вместе с братьями шёл к автобусу. Я не строил никаких планов на будущее. Папа с мамой находились в Австралии, а я каждый день тренировался и подрабатывал на съёмках, и этой рутине не было конца. А этот тускло освещённый «квартал красных фонарей» приносил в мою безрадостную жизнь столько тепла.

Как-то раз мы с братьями закончили работу раньше обычного и всей компанией отправились перекусить. Мы зашли в ресторан, где подают чай по-гонконгски[39]. Вскоре после того как мы уселись, вошёл ещё один посетитель — это был Брюс Люн[40]. Я поздоровался с ним и заметил позади него девушку, которая тоже подняла руку и поприветствовала меня. Я удивился, но тут же забыл об этом, сел на своё место и занялся едой. И вдруг почувствовал, что та девушка по-прежнему не спускает с меня глаз. Кто-то рядом со мной даже сказал мне шутливым тоном: эй, на тебя девушка смотрит. Я был в замешательстве: почему она на меня смотрит? Что ей нужно? Но мне было неловко слишком долго её разглядывать.

Вечером я, как обычно, пошёл к Номеру девять. Как только мы встретились, она тут же спросила:

— Мы сегодня виделись в ресторане, я с тобой поздоровалась, почему ты меня проигнорировал?

Я застыл от удивления, и тут до меня дошло. Мы с ней так давно знакомы, но всегда видимся только по вечерам, в ночном клубе освещение всё время тусклое, да и она всегда накрашена. А сегодня я встретил её днём, при солнечном свете, и она была без косметики. Я её попросту не узнал…

Мы с ней общались довольно долгое время, но я так и не узнал ни как её зовут, ни сколько ей лет, ни откуда она родом. Я только знал, что её все называют «Номер девять». И после этого случая я вдруг осознал, что дальше так продолжаться не может.

Наша с ней история так ничем и не закончилась, работы у меня становилось всё больше, а с ней я стал видеться всё реже. А однажды на меня неожиданно обрушилась слава. Тогда я стал проводить жизнь в постоянных разъездах, и в Гонконге появлялся лишь изредка. Мне приходилось летать в разные страны по всему миру, иногда я, проснувшись, долго не мог понять, где нахожусь. Открывая глаза, я больше не видел ни того низкого потолка, ни её тесной комнатки.

Сейчас мир меняется стремительно, а мой мир меняется ещё быстрее, и, если не изложить свои воспоминания о былых годах, я боюсь, что однажды они просто сотрутся из памяти. Я не знаю, где сейчас Номер девять, не знаю, какую жизнь ведёт и есть ли рядом с ней любящий мужчина.

Мне было около 18 лет. Я только начинал работать постановщиком боёв и каждый день брал с собой на съёмочную площадку ещё восьмерых братьев по школе. Тогда у меня ещё не было собственной команды каскадёров. Точнее, тех нескольких братьев можно считать моей первой командой каскадёров. Моим помощником был Кори Юэнь, а Юэнь Бяо, на тот момент ещё слишком юный, был одним из каскадёров. По вечерам после окончания рабочего дня, когда нам нечем было заняться, мы с парнями всей толпой отправлялись развлекаться.

В те дни в дорогих публичных заведениях Гонконга работало много танцовщиц — безумно хорошеньких, но с характером.

Среди них были благовоспитанные девушки, начитанные, благородного происхождения и часто с высшим образованием. Нам, невежественным каскадёрам, не получившим никакого образования, очень нравилось общаться с такими умными девушками — поговорить с ними, вместе выпить, узнать от них что-то интересное. Есть такая поговорка: «Большинство тех, кто погряз в мирской пыли, отличаются тонкостью чувств». Молоденькие танцовщицы времён моей молодости олицетворяли собой таланты целого поколения.

Однажды, как обычно, после работы, мы пели караоке в отдельном кабинете ресторана. Актёр Чжун Фа[41], звезда гонконгских фильмов про вампиров и оборотней, зашёл к нам, пока мы пели, и передал нам, что снаружи какая-то девушка хочет, чтобы я подошёл к ней и пригласил на танец. Мне эта просьба показалась очень необычной, ведь девушка не пригласила сама меня на танец, а просит, чтобы это сделал я. Я стараюсь никогда не действовать сгоряча, поэтому я сначала вышел посмотреть, что это за девушка. Она сидела в уголке и оказалась настоящей красавицей. Подойдя поближе, я разглядел у неё на лице небольшой шрам, который она умело замаскировала с помощью макияжа и который совершенно не портил её красоту. Я пригласил её, а после танца она предложила мне снова прийти завтра.

Поэтому на следующий день я вернулся в то же заведение. На этот раз она была в большой компании подруг, и когда я уселся рядом, все стали называть меня «белая рубашка». На самом деле я был вполне симпатичным парнем, а ещё любил носить белый цвет. Оказывается, она уже давно обратила на меня внимание, но не знала моего имени, а заметив мою любовь к белому цвету, вслед за подругами окрестила меня «белой рубашкой». Девушку звали Латиша. Она была не только красива, но и очень образованна, прекрасно говорила по-английски, и у меня было такое впечатление, что она разбирается абсолютно во всём. Она раньше обучалась домоводству, так что, когда мы вместе обедали в ресторане, она даже кости от съеденных куриных ножек старалась аккуратно складывать. Она была очень воспитана, вежлива с окружающими, и я ею восхищался. Подумать только, с тех пор прошло уже больше сорока лет! Но уже тогда у этой молоденькой девушки были собственные квартира и автомобиль. Она была очень популярной танцовщицей и зарабатывала большие деньги. Вы только вдумайтесь — за то, чтобы она с кем-то сходила пообедать, ей платили 500 юаней, а в клубе за одну ночь можно было заработать до двух тысяч долларов. Я же на тот момент зарабатывал в день всего несколько десятков долларов, а за целый фильм постановщик боёв получал лишь несколько тысяч. Я стал всё чаще видеться с ней, и она всё больше времени проводила со мной, наши отношения постепенно развивались, и мы стали общаться как парень с девушкой. Я тогда ещё не был знаменит, а она открыла для меня в жизни столько нового. Нам было очень хорошо вместе. Я иногда давал ей деньги, но это был скорее символический дар, поскольку у неё денег было куда больше, чем у меня.

Мне до сих пор неясно, как об этих отношениях узнал мой папа. Могу только предположить, что он, возможно, тайком почитал мою переписку. Он никогда не заводил со мной разговора на эту тему, но в разговоре с друзьями при мне нарочно говорил что-нибудь вроде «вот ведь беда, такой-то встречался с танцовщицей, и та в итоге его обчистила до последнего цента! Ни в коем случае нельзя водиться с танцовщицами, они обязательно тебя обманут. Это всё равно, что играть в пайцзю[42] — ты пристрастишься и в итоге проиграешь целое состояние…». Он осаждал меня такими намёками очень много раз.

Я был ещё совсем юным, неопытным, и слова отца, которые он повторял из раза в раз, постепенно внушили мне беспокойство. Это было с моей стороны абсолютно по-детски, сейчас я понимаю, что отец рассуждал слишком категорично, ведь нельзя по одному человеку судить остальных. Я был всего лишь постановщиком боёв с нищенской зарплатой, а она была знаменитой танцовщицей, у которой есть свой дом и своя машина. Зачем бы ей понадобились деньги такого нищего парня, как я? Но тогда у меня в душе зашевелились подозрения, я стал строить догадки и искать во всём подвох, и всё это, конечно же, не могло не сказаться на наших отношениях. Я умею хранить секреты других людей, но не способен скрывать того, что творится у меня на душе, и в конце концов я ей во всём признался, сказал, что мой отец против наших отношений.

Эта сцена до сих пор стоит у меня перед глазами. Она, ни слова ни говоря, ушла в комнату, открыла ящик, вынула оттуда деньги и отдала мне всё до последнего доллара — те деньги, что я когда-то ей давал. Она вкладывала купюры между страницами тетради, эта тонкая тетрадь хранила некогда полученную мною зарплату. Мне стало ужасно стыдно, но ничего уже было не изменить, и я постеснялся что-либо сказать. Вот так мы с ней и расстались.

Спустя много лет я однажды случайно встретился с ней в Гонконге. Она вышла замуж и стала матерью, но по-прежнему осталась такой же красивой и своенравной. Когда я узнал, что жизнь её сложилась так удачно, у меня на душе стало намного спокойнее.

До знакомства с Латишей я общался с другой танцовщицей. Она была высокого роста, волосы аккуратно зачёсывала назад, а на висках цветным мелированием было выкрашено по одной прядке. Причёской она напоминала Дженнифер Билз[43], танцующую флеш-дэнс. На дворе были семидесятые, и такой внешний вид казался нам, неотёсанным парням, очень красивым, экзотичным, опережающим своё время. Многие танцовщицы, как и все обычные девушки, увлекались чтением любовных романов и мечтали о возвышенной любви. Она не была исключением. В то время мы с ней периодически встречались. Потом передо мной стало открываться всё больше возможностей для съёмок, я иногда уезжал в Корею, на Тайвань, в общем, стал много ездить по свету. Мобильных телефонов тогда ещё не было, а звонить по телефону было проблематично: совершать международные звонки из гостиницы — дорогое удовольствие. Мы стали всё реже общаться, и наши чувства потихоньку остывали, а потом девушка и вовсе пропала.

Но однажды неожиданно появилась снова.

Мы снимали ночную сцену фильма «Последнее испытание Шаолиня»[44], к тому времени я уже несколько лет снимался в кино в основном актёрском составе, но этот фильм стал первым, где я исполнял главную мужскую роль. Когда я вернулся в свою квартиру в Гонконге, была уже глубокая ночь, и в это время мне позвонили. Я снял трубку и услышал на том конце провода:

— Это я. Я только что видела тебя на ночных съёмках.

Я моментально узнал её голос и был очень удивлён, что она до сих пор хранит номер моего домашнего телефона.

— О, давно не виделись! Как ты?

Понизив голос, она ответила, что не очень. С этим связь потеряла, с этим больше не встречается. Только один я и остался. Я сказал ей, что завтра вечером улетаю за границу, и предложил встретиться утром. Она ответила, что по утрам никуда не выходит. Я обратил внимание на какие-то странные интонации в её голосе. Она тут же добавила, что с радостью посмотрит на меня в кинотеатре. И повесила трубку. Я даже не успел спросить у неё номер телефона.

На следующий год мы работали над фильмом «Искусство Шаолиня — Змея и Журавль», и снова после ночных съёмок в Гонконге, когда я вернулся домой, раздался телефонный звонок. И снова та же фраза:

— Я только что видела тебя на ночных съёмках.

— Давай встретимся завтра утром, — сразу же предложил я.

— Нет.

— Ну тогда давай вечером вместе поужинаем.

— Нет, я дождусь выхода твоего фильма и посмотрю на тебя в кино. — И она, как и в прошлый раз, повесила трубку.

На следующий день она опять мне позвонила. Я ей сказал:

— Почему ты так странно себя ведёшь? Оставь мне свой номер телефона, чтобы я мог с тобой связаться.

— Я просто хотела услышать твой голос, немножко поболтать с тобой.

Я никуда не выхожу, прячусь дома. Я уже не такая, какой была раньше, ты можешь меня испугаться.

— Не испугаюсь, как бы ты сейчас ни изменилась, я же помню, какой ты была. Пусть мы с тобой уже не вместе, но мы по-прежнему друзья, давай прямо сейчас встретимся, приезжай.

После недолгого молчания она ответила:

— Хорошо, буду через несколько минут.

В итоге ждать мне пришлось довольно долго, почти до трёх часов утра.

Наконец я увидел, как у подъезда остановилось такси, из него вышла девушка. Несмотря на ночной час, на ней были надеты солнцезащитные очки. Она носила стрижку, волосы доставали примерно до плеч. Я не был уверен, что не обознался, но в целом она как будто совсем не изменилась. Вот только её наряд меня несколько смутил. Выйдя из машины и низко опустив голову, она подошла и поприветствовала меня. Просто «привет», даже не подошла, чтобы обнять меня. Я вошёл в дом, она вслед за мной, мы поднялись по ступенькам, и я вызвал лифт. Войдя в лифт, она спряталась у меня за спиной. Я нажал нужную кнопку. Я не стал к ней поворачиваться, но опустив голову, заметил, что она была ещё и в перчатках. Мы вышли из лифта, вошли в квартиру. В гостиной она, всё так же прячась у меня за спиной, попросила приглушить свет.

Квартирка у меня тогда была совсем маленькая, из мебели в ней имелись только низенькая скамейка да кровать. Я на ходу принялся разбирать вещи, повернул голову, а она уже уселась на ту скамеечку. Я сел на кровать. Я сидел высоко, а она — низко, так что я смотрел на неё сверху вниз, и лица её почти не было видно, оно было прикрыто волосами.

Она сказала:

— Ты только не бойся, я очень изменилась.

Я разглядел у неё на лбу шрамы и начал догадываться, в чём дело.

Наконец она сняла очки. Под ними оказалось полностью изуродованное лицо, вся кожа на нём страшно сморщилась. Я не был напуган, только понял, что с ней наверняка произошло что-то страшное. Я спросил, что же с ней случилось. Она не стала пускаться в подробные объяснения, ограничилась лишь кратким рассказом:

— Однажды вечером я читала один роман… потом поехала на заправочную станцию и купила бензин. Не знаю, что на меня тогда нашло, но я спряталась возле чёрной лестницы какого-то здания и зажгла спичку, хотела покончить с собой. Меня спас охранник, который там дежурил. Сейчас я уже не общаюсь ни с кем из своих прежних друзей. Я не стал расспрашивать её, почему она хотела покончить с собой, решил, что это либо из-за несчастной любви, либо из-за того, что её кто-то отверг. Она не стала объяснять, а я не стал выпытывать. Но я очень переживал, на душе было тяжело. Такая молодая и красивая девушка, ей же всего двадцать с небольшим… И всё это произошло за те два года, когда наше общение прервалось, пока я был не в Гонконге.

Я спросил, могу ли что-нибудь для неё сделать. Она покачала головой.

— Я просто очень рада видеть, что твои дела идут в гору. Я слежу за новостями, за тем, что у тебя происходит, хожу на премьеры твоих фильмов. Честно говоря, сама не знаю, что заставило меня в тот раз позвонить тебе, я даже не была уверена, живёшь ли ты на прежнем месте, решила попробовать, не ожидала, что дозвонюсь…

Так мы с ней проговорили до шести часов утра.

— Скоро рассветёт, — сказала она, — мне пора идти. Я не хочу показываться на свету.

Я понял её и не стал возражать, проводил её до выхода из подъезда.

На тот день у меня было запланировано много дел, нужно было нанести несколько визитов. Вечером я выпивал с друзьями и домой пришёл только около часа ночи. Когда я вернулся, она снова мне позвонила. Должно быть, она уже несколько раз пыталась ко мне дозвониться.

— Можно приехать к тебе поболтать?

По правде говоря, я чувствовал себя очень уставшим, да к тому же, до этого всю ночь не спал, и сейчас время было уже позднее, но я не смог ей отказать.

— Хорошо, — говорю, — приезжай.

Она приехала, мы стали разговаривать. О чём мы тогда говорили, я уже не помню. Может быть, о сердечных делах. Она расчувствовалась. Я погладил её по голове, потянулся к её руке, но она отпрянула. Однако я всё-таки взял её за руку. Вдруг она обняла меня и расплакалась. Продолжая рыдать, она попыталась поцеловать меня.

Увидев её полностью изуродованное, всё в слезах лицо, я тихонько обнял её и ответил на поцелуй. В конце концов мы в обнимку оказались на кровати. Кожа на её теле тоже была почти вся сожжена…

В моей голове тогда вертелась только одна мысль: нельзя её отвергать, нельзя, чтобы она подумала, будто я так же, как и все, презираю её. Нельзя, чтобы она навсегда осталась с убеждением, что человеческая жизнь безнадёжна и целиком состоит из боли и страданий.

Всю ночь она проплакала.

На следующий день мне снова нужно было улетать из Гонконга по работе. Она оставила мне свой номер телефона, но мы с ней так больше и не пообщались. Может быть, она куда-то переехала, а может быть, просто не хотела больше со мной видеться, не хотела становиться для меня обузой. Как бы там ни было, с тех пор она больше не выходила со мной на связь.

Я запомнил её очень красивой девушкой. И такая красивая девушка заплатила столь мучительную цену за любовь — огонь полностью парализовал её жизнь. Мне остаётся только надеяться, что я смог подарить ей хоть чуть-чуть тепла и нежности.

Несколько дней назад я обедал с одним приятелем, и он c довольным видом похвастался, что у него есть фотокамера марки Hasselblad. Мне вдруг вспомнилось, как однажды вечером, много лет назад, мы с Терезой Тэн в Лос-Анджелесе гуляли по набережной и смотрели, как закатное солнце постепенно исчезает за горизонтом. Она сказала:

— До чего же красиво! Это непременно надо сфотографировать.

Я как раз недавно приобрёл фотоаппарат Hasselblad, так что, едва она это сказала, я тут же достал камеру и принялся поспешно заправлять плёнку. Устройство было довольно сложное, и пока я заправил плёнку, солнце уже полностью скрылось. Мы с ней после этого ещё долго смеялись и не могли успокоиться.

Я часто задумываюсь: если бы обстоятельства сложились по-другому, остались бы мы с ней вместе до конца? Но жизнь такова, что ты не можешь сам выбирать из множества возможностей, твоя жизнь предопределена и задана твоим характером.

Когда я только приехал в Америку мне было очень тоскливо. Днём я изучал английский, а по вечерам запирался у себя в номере и смотрел телевизор. Иногда я выбирался поучиться кататься на роликах, так как готовился к съёмкам в фильме «Драка в Бэттл Крик». Один раз ко мне из Гонконга приехали друзья, и мы вместе пошли в Диснейленд. Мы шли и весело болтали, и в это время я услышал где-то рядом китайскую речь, это оказалась ещё одна весёлая компания. Я поднял голову и увидел, как навстречу мне приближается Тереза Тэн в большой компании друзей — были среди них и девушки, и парни. Это было странное ощущение — видеть друг друга в этом месте.

— Как, и ты здесь? — воскликнул я. Она тоже была очень удивлена. Мы с ней тогда ещё не были знакомы, да к тому же, оба были каждый со своей компанией, поэтому мы просто поприветствовали друг друга и разошлись, даже не обменявшись телефонами.

Два дня спустя в кинотеатре я снова встретил её. Я входил в кинотеатр, а она выходила, мы столкнулись в дверях и снова оба были очень удивлены. До начала моего сеанса ещё было время, и я остановился с ней поболтать. На этот раз она была одна, так же, как и я. В кино я ходил, чтобы попрактиковать свой английский и, по-видимому, она тоже. Разговорившись с ней, я узнал, что она живёт совсем рядом, всего в трёх кварталах от меня. В тот день мы обменялись номерами телефонов.

Вот такими мы были в те времена

Как удивительно распорядилась судьба! До этого на родине нам с ней ни разу не доводилось встретиться, а в Америке мы то и дело друг на друга натыкались. Я пригласил её в ресторан. В то время она находилась в Америке вместе со своей матерью, и иногда её мама угощала меня домашним супом. Узнав, что я тренируюсь на роликах, Тереза сказала, что как раз пытается научиться, и я предложил ей свою помощь.

Однажды я заехал за ней, нацепив на ноги роликовые коньки. Она пока ещё держалась на роликах очень неуверенно, и я должен был постоянно её поддерживать. Только представьте себе: Джеки Чан и Тереза Тэн катаются вместе на роликах в Лос-Анджелесе! И никто нас там тогда не знал, как же было здорово!

Впервые за время моего пребывания в Америке наступили радостные дни. Мы часто вместе занимались английским, гуляли по набережной, фотографировали, ели крабов, ходили в Чайна-таун поесть китайских блюд. Я заезжал за ней на машине, и мы, бывало, терялись где-то на полпути…

Я помню, что это были невероятно счастливые дни, хоть и не знаю, можно ли назвать это отношениями. Моя фирма не выделила мне ни одного сотрудника, который бы мне помогал освоиться в чужой стране, знакомых китайцев у меня там не было, и только с ней я мог наконец пообщаться по-китайски. Каждый день видеться с ней было для меня единственной радостью. Наверно она испытывала похожие ощущения.

К сожалению, вскоре после нашего знакомства мне пришлось уехать на съёмки в Сан-Антонио, да и ей уже пора было возвращаться на Тайвань. На прощание я пообещал ей, что, как только закончатся съёмки, я тут же приеду к ней на Тайвань.

Фильм «Драка в Бэттл Крик» провалился в прокате, и я вернулся в Гонконг в самом подавленном настроении. Я думал только о том, что мне необходимо вновь собраться с силами и снять свой фильм, чтобы восстановить репутацию. Очень скоро я собрал команду для съёмок нового фильма. Первым делом я отправился в Южную Корею для обсуждения сценария, на это ушло три месяца. В то время Гонконг активно сотрудничал с Южной Кореей, и съёмки там могли компенсировать материальные затраты. Для фильма, к работе над которым мы тогда готовились, была отправлена из Гонконга самая большая съёмочная группа в истории Южной Кореи. В её составе насчитывалось 12 инженеров по свету и 16 плотников. На то, чтобы перевезти всё необходимое, понадобилось около 4–5 месяцев. К огромному сожалению, уже через два дня после начала съёмок пришлось прекратить работу, поскольку на дворе стояла зима, а по сюжету в фильме должно быть лето. Было слишком холодно, 15 градусов ниже нуля, люди не выдерживали. Так что на третий день съёмок я объявил, что нужно сворачивать работу. Съёмки в таких условиях хорошего результата не дадут, и фильм получится никуда не годным. По возвращении в отель все собрались у меня в комнате погреться. Мы уже успели потратить 2 млн гонконгских долларов, по тем временам это была колоссальная сумма.

Я позвонил Леонарду Хо, чтобы обсудить сложившуюся ситуацию. Первым делом он заботливо поинтересовался, не пострадали ли члены съёмочной группы от морозов, а затем кратко сказал: «Ну что ж, значит заканчивайте съёмки». Всего лишь одна фраза, но сколько в ней подкупающей доброты. Вся съёмочная группа вернулась в Гонконг, и я вместе с ними. Итак, необходимо было менять планы. Я задумался: куда же лучше перенести съёмки?

Тайвань.

Тогда мне казалось, что все мои мысли занимала работа над фильмом. На Тайване нашлись подходящие пейзажи, и нам удобнее всего было провести съёмки там. Сейчас я понимаю, что в глубине души я надеялся встретиться с Терезой Тэн.

На Тайване, помимо изучения мест для съёмок, я приглашал Терезу пообедать или поужинать, вместе нам было хорошо и спокойно. Ещё я ходил к ней на концерты. Я сидел в вип-ложе в верхнем ярусе, и когда она пела, она смотрела в зрительный зал и иногда поднимала взгляд наверх. Я знал, что она смотрит на меня. А я смотрел, как зрители внизу горячо ей аплодируют, и думал про себя: а ведь она моя девушка. Тогда никто ещё не знал об этом. Я уходил с её концертов, не дожидаясь их завершения, так как, если бы репортёры засняли нас вместе, это вызвало бы огромную шумиху по всему Тайваню.

Впоследствии я понял, что наше с ней расставание было самым правильным решением, так как с самого начала было ясно, что мы с ней слишком разные по характеру и не склонны к компромиссам. Иными словами, она была слишком хороша для меня.

У неё всегда были изысканные манеры и мягкий нежный голос, а я был неотёсанным деревенщиной; она элегантная и утончённая, а я только недавно из простого каскадёра стал кинозвездой, разбогател и наконец дорвался до роскошной жизни, я покупал множество золотых цепей и обвешивался ими с головы до ног; она любила гулять в одиночестве и наслаждаться личным пространством, а я всегда любил шумные компании, мне нравилось, когда меня сопровождает большая толпа, тогда я себя чувствовал настоящим боссом: куда бы ни пошёл, всегда рядом со мной люди, которые с почтением помогут мне снять верхнюю одежду или придвинут стул.

Помню, как-то раз она мне позвонила и спросила, можем ли мы вместе пообедать. Я ответил:

— Мы же и так каждый день вместе обедаем.

— Просто пообедаем и всё, — настаивала она.

Я согласился. Она привела меня во французский ресторан, и мы заняли отдельный кабинет. Я в то время даже меню не мог прочесть, вино заказывать не умел, в блюдах не разбирался и не понимал, что приносили мне официанты. Мне от этого было очень некомфортно. Она взяла меню, сделала заказ. Когда она говорила, в её речи проскакивали английские и французские слова, и это меня раздражало. Она сказала, что наполовину прожаренный говяжий стейк — это очень вкусно, а я отказался и потребовал полностью прожаренный. Она предложила заказать красного вина, а я потребовал пива. Пока она, держа в руке бокал, не спеша смаковала вино, я схватил свой бокал и осушил его залпом. Когда она спросила, понравилось ли мне пиво, я ответил, что оно отвратительно. Подали суп. Она взяла ложку и с изяществом принялась за него. Увидев это, я нарочно поднёс пиалу ко рту и выпил всё через край. Принесли стейк. Она ещё не успела дожевать первый кусочек, а я уже проглотил весь свой стейк целиком. В европейских ресторанах так заведено, что вторую смену не приносят до тех пор, пока все не доели первое блюдо. Поэтому, увидев, что я уже доел, она вынуждена была сказать официанту, что тоже закончила. В итоге я объелся, а она осталась голодной. Обычно во французских ресторанах на один обед люди тратят два-три часа, а мы расправились с едой меньше, чем за полчаса. Как только мы вышли из ресторана, я ей сказал, чтобы она больше никогда меня не приводила в это место. А потом развернулся и ушёл, бросив ей, что спешу на собрание. Моё странное поведение проистекало из ощущения собственной неполноценности. В детстве я терпел унижения со стороны детей богачей. Десять лет я маялся в нищете в школе китайской оперы, затем вышел в большой мир, где стал выполнять самую чёрную работу. Вот почему я всей душой ненавидел, когда богатые люди кичатся своим могуществом и задирают нос. И чем заносчивее они себя ведут, тем сильнее моё желание делать всё им наперекор. Эта жизненная позиция повлияла на мои отношения с Терезой, я вёл себя с ней очень несправедливо.

Однажды она позвонила мне в тот момент, когда я обсуждал с ребятами сценарий, и сообщила, что ей нужно на время уехать из Тайваня, она хотела встретиться со мной перед отъездом. Я ответил:

— Хорошо, приезжай!

Когда она приехала, дверь моего номера была не заперта, Тереза толкнула дверь и вошла. Она выглядела потрясающе: на ней были надеты вечернее платье и туфли на высоких каблуках — должно быть, она сюда ехала прямиком с концерта. Ребята при виде её восхищённо застыли.

Даже не знаю, что на меня тогда нашло, наверное, я хотел придать себе важности в глазах друзей. Я сказал ей лишь одно слово: «Садись». Она села одна в уголке, а я продолжил обсуждать с парнями сценарий. Обсуждали мы долго, и за час с лишним я не обмолвился с ней ни единым словом. Тогда она поднялась и сказала:

— Джеки, я пойду.

— Ладно, — ответил я.

Когда она вышла, один из друзей, Фун Хак-Он[46], сказал:

— Джеки, ты не пойдёшь её провожать?

Тут я сообразил: точно! По этикету положено проводить. Я встал и поспешил к выходу, но успел лишь увидеть, как захлопнулись двери лифта. Я вернулся в номер и с высоты восьмого этажа через окно увидел, как она села за руль Cadillac и уехала.

Я не придал значения тому, что произошло, и вернулся к обсуждению сценария. Вскоре раздался телефонный звонок. Сняв трубку, я услышал её голос на том конце:

— Джеки, мне кажется, я тебе больше не нужна. Оставайся со своими друзьями.

Я так и не придумал, что на это ответить, и она повесила трубку.

На следующий день она позвонила снова и сказала, что оставила мне кое-что на ресепшне. Я забрал эту вещь по возвращении в отель в конце рабочего дня — это оказалась аудиокассета с её песней «Верни мне мою любовь»: «Раз меня нет в твоём сердце, верни мне мою любовь…». Я тогда занимался на Тайване съёмками фильма «Молодой мастер» и каждый день возвращался в отель выжатый, как лимон. Кроме того, во время съёмок множество членов команды получали травмы и оказывались на больничных койках. Ежедневно я думал только о том, как бы поскорее доснять фильм. Я был чрезвычайно загружен, и мне было не до отношений. После того случая я больше не общался с Терезой Тэн.

Спустя несколько месяцев у Терезы был концерт в Гонконге, на него пошёл мой менеджер. После окончания концерта они вместе отправились в бар, и она сказала менеджеру:

— Знаешь, я его просто ненавижу.

Он мне потом передал этот разговор, и только тогда я понял, что, сам того не зная, вёл себя бессовестно и очень её обидел.

Впоследствии мне довелось снова встретиться с ней на одной церемонии, организованной бизнесменом Питером Ламом[47]. Он позвал меня специально, чтобы я вручил награду Терезе Тэн. В глубине души я подумал, что не стоит соглашаться, ведь она наверняка по-прежнему меня ненавидит. Питер Лам был в курсе наших отношений, поэтому я прямо спросил его, знает ли Тереза о том, что награду ей буду вручать я.

— Знает, — ответил он.

Я говорю:

— Серьёзно? Если так, то я бы хотел сделать это, вот прекрасная возможность извиниться перед ней и реабилитироваться в её глазах за своё неразумное поведение. Питер Лам добавил, что я мог бы придумать какой-нибудь сюрприз, чтобы удивить её во время вручения награды.

Во время церемонии она исполняла песню, а я в это время прятался за кулисами. На одном из проигрышей я неожиданно вышел на сцену с наградой в руках. Как только она меня увидела, тут же развернулась и пошла от меня прочь. Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ней. Она не останавливаясь сделала целый круг по сцене, а я шёл за ней, повторяя:

— Тереза, перестань, ну зачем ты так, это некрасиво…

В конце концов она забрала у меня премию и ушла, даже не пожав мне руки и не сказав «спасибо». Я в ярости набросился на Питера Лама:

— Она же понятия не имела, что премию вручать буду я!

Вот так закончились наши с ней отношения.

Спустя несколько лет я снова столкнулся с ней в отеле «Шагри-Ла»: она садилась в лифт, а я как раз из него выходил. Мы взглянули друг на друга, и она, не говоря ни слова, улыбнулась. Я тоже ей молча улыбнулся. И она, и я были в сопровождении большой компании. Я обернулся и проводил её взглядом. Когда двери лифта начали закрываться, я ей улыбнулся. Вот так это было.

В мае 1995 года моя ассистентка Дороти ответила на телефонный звонок из Америки. Звонили по мобильному. На том конце провода сказали:

— Это Тереза Тэн, мне нужно поговорить с Джеки.

Дороти ответила, что Джеки в отъезде, вернётся через несколько дней. Она сообщила мне об этом телефонном звонке и сказала, чтоб я перезвонил Терезе. Я ответил: «Да, хорошо» — и тут же об этом забыл, так как был весь в делах.

Я и вообразить не мог, что через несколько дней услышу о её смерти. Узнав эту страшную весть, я оцепенел. Воспоминания волной накатили на меня, и я расплакался. С тех пор, если нужно кому-то перезвонить, я перезваниваю сразу же, не откладывая.

Я не смог присутствовать на её похоронах, так как был занят съёмками.

В 2002 году в Китае вышел мой очередной альбом[48], для которого я записал песню «Я думаю только о тебе»[49]. Мы свели её таким образом, как будто я спел с Терезой дуэтом. Надеюсь, эта запись донесёт до неё сквозь время и пространство моё бесконечное чувство вины.

ОДИН НА ОДИН

Каждый мой фильм содержит в себе какое-то послание. Иногда после монтажа, передав готовую ленту инвесторам или выпускающей компании, я получаю от них такой совет: «Может быть, убрать из фильма воспитательные моменты?» И каждый раз я как можно вежливей говорю им: «Я всегда готов вас внимательно выслушать, но менять ничего не буду. Я снимаю кино уже несколько десятков лет, сейчас я, наконец, имею возможность снимать его так, как хочется мне, а мне хочется донести до зрителей своё послание, и если вам кажется, что я слишком много разглагольствую и читаю мораль, то это ваши проблемы».

В таких фильмах, как «Великолепный», «Доспехи Бога 3: Миссия Зодиак», да и во многих других, говорится о том, как важно сражаться честно, не нападать целой толпой на одного человека — вот о чём я пытаюсь сказать зрителям. И даже если приходится с кем-то соревноваться или сражаться, необходимо делать это честно, а не так, как уличные хулиганы. Иногда в интернете мне на глаза попадаются сюжеты о том, как несколько мальчишек напали на одного, как девочку избили несколько других девчонок. У меня это просто в голове не укладывается. Если ты такой крутой, дерись один на один.

ПРОФЕССИОНАЛЬНЫЕ НАСТАВЛЕНИЯ

Во время официальной премьеры фильма «Клинок Дракона» я заметил в комнате VIP, где отдыхали все звёзды, одну странную личность. Для проверки я нарочно вошёл в комнату, потом вышел из неё, так я убедился, что он всё время ходит за мной по пятам. Я подозвал охрану и попросил их обратить на него внимание. Этот человек оказался вовсе не местным работником, он проник в эту комнату, смешавшись с толпой. Сам я обратил на него внимание лишь потому, что он постоянно что-то украдкой снимал на камеру. В конце концов его вежливо попросили удалить все видео с мобильного, на который он снимал.

Затем я запер двери VIP-комнаты и принялся отчитывать охранников и ассистентов. «Здесь столько сотрудников, и ни один из вас его не заметил. Какой от вас толк, если вы только и делаете, что увиваетесь вокруг актёров? Эта комната такая просторная, и, если все столпятся в одном месте, тем, для кого эта комната предназначена, неудобно будет общаться между собой, а вам не будет видно того, что происходит вокруг. Как должны работать хорошие охранники и ассистенты? Они должны стоять в углах или найти такую точку обзора, откуда было бы видно всю комнату, они должны наблюдать за обстановкой в комнате и замечать любые подозрительные мелочи. Посмотрите на моих работников, они не ходят всё время за мной по пятам, но постоянно за мной наблюдают. Им достаточно одного моего взгляда, чтобы понять, что мне нужно, и немедленно среагировать».

Потом я рассказал присутствующим об одном любопытном случае, который произошёл со мной в Америке много лет назад. Это была торжественная церемония по случаю премьеры какого-то нового фильма, я там был вместе с одной актрисой. Программа была очень насыщенная: пресс-конференция, кинопоказ, встреча со зрителями, интервью, и в течение всего мероприятия нас сопровождала огромная толпа. Покончив с интервью, я сел в трейлер, а следом за мной и все остальные, среди них были люди из моей команды и та актриса. И всю дорогу рядом со мной сидела какая-то роскошно одетая девица. Пока мы ехали, она болтала вместе со всеми, потом мы прибыли в ресторан, и она села с нами за стол, потом все вместе сфотографировались, и она подошла ко мне, на прощание обняла меня и поцеловала. После её ухода я спросил у той актрисы:

— А ты почему не ушла вместе с дочерью?

А она мне:

— Чего? Она не моя дочь, я думала, это твоя подруга!

Я так и остолбенел:

— Как так! А я думал, она с тобой!

Мы расспросили остальных, и выяснилось, что никто её не знает. Вот так она провела рядом со мной столько времени, ехала со мной в машине, обедала и фотографировалась со мной, а потом ещё и поцеловала меня. И ушла.

НЕ НУЖНО ЗАДИРАТЬ НОС

Многие актёры, заключая контракт, обязуются ежедневно работать не более 8 часов, не зависимо от того, успели доснять сцену или нет. Отработал ровно восемь часов — смывает грим и уходит с площадки. Раньше были другие порядки. Ни для кого не секрет, что я в своё время мог пятнадцать дней подряд без перерывов работать на съёмках круглые сутки, почти не прерываясь на еду. Потом я поехал в Америку, откуда привёз новые порядки. Впоследствии многие китайские и гонконгские актёры переняли стиль работы американских коллег — восьмичасовой рабочий день избавляет актёров от рабочих перегрузок.

На мой взгляд, будь то в Америке или в Китае, установленные правила должны соответствовать потребностям людей. Нужно также принимать во внимание окружающие условия. Если не отвести для работы строго определённое количество времени, некоторые режиссёры и съёмочные группы могут увлечься и не отрываться от съёмок 24 часа, а то и 36 часов подряд, работать всю ночь. Поэтому регламентация рабочего времени необходима, чтобы соблюсти права человека. Когда рабочее время никак не ограничено, актёры выматываются до полусмерти и не могут играть как следует, в таком состоянии сниматься в боевых эпизодах особенно травмоопасно. В то же время ограничением рабочих часов легко избаловать людей. Некоторые, едва ступив на площадку, тут же спрашивают режиссёра, до которого часа съёмки. Это означает, что у спрашивающего либо назначена какая-то встреча, либо есть другие дела, и это нехорошо. Необходимо рационально организовывать работу на съёмочной площадке, так, чтобы удовлетворять требования режиссёров и съёмочной команды, и учитывать потребности актёров.

Когда только начались съёмки фильма «Шаолинь», я как-то спросил режиссёра Бенни Чана:

— Почему ты снимаешь остальных, а меня не задействуешь?

Бенни отвечал:

— Джеки, прошу, отнесись с пониманием, у них заканчивается время (время съёмок ограничено, и как только оно закончится, они тут же уйдут).

Я сразу же понял его и ответил:

— Ничего страшного, снимай сначала их, а потом займёшься мной. Могу ещё помочь им в некоторых эпизодах, меня тогда можно снять со спины или в профиль. Можете не искать дублёров, я их заменю. Их снимайте днём, а вечером будете снимать меня. Бенни Чан был очень тронут.

Поскольку я и сам режиссёр, мне известно, какой это тяжёлый труд, поэтому я старался доставлять режиссёру минимум хлопот и не давить на него. Актёры, не знакомые с режиссёрской работой на собственном опыте, вероятно, не осознают этот момент, так что как только истекает время, агенты и ассистенты тут же напоминают режиссёру: «Время вышло, пора заканчивать…» — и уводят актёров. Актёры расходятся по своим трейлерам спать или отправляются заниматься другими делами.

Спустя несколько дней я нарочно при других актёрах снова спросил режиссёра:

— Почему ты меня не снимаешь?

Бенни Чан рассмеялся. А я при всех сказал:

— Ничего страшного, у меня полно времени, а у других его нет, снимай сначала их, я не спешу.

Мне доводилось быть и режиссёром, и актёром, поэтому я прекрасно понимаю, что на съёмках тяжелее всего приходится именно режиссёру, а актёру, напротив, работается вольготнее всех. Можно попозже прийти и пораньше уйти, можно поесть в своё удовольствие, присесть на стул отдохнуть, у него четыре гримёра, шесть парикмахеров, восемь помощников, двенадцать телохранителей, ему прислуживает целая свита. В современном шоу-бизнесе стало модно соревноваться в роскоши, любая мало-мальски известная звезда не выходит из дома без толпы сопровождающих, они соревнуются, у кого больше свита. Когда я еду работать, со мной едет только одна ассистентка.

Как-то раз я увидел Джейси в сопровождении четырёх людей и набросился на него:

— Даже у твоего отца и то всего один ассистент, тебе зачем столько людей?!

Теперь он тоже берёт с собой только одного ассистента.

Я обратил внимание, что сейчас любой китайский актёр или актриса, куда бы ни поехали, всегда берут с собой семь-восемь человек, никак не могу понять, зачем им столько. Один раз я встретил Фань Бинбин, сопровождаемую огромной толпой людей, я протиснулся к ней и говорю:

— Ого, на такую толпу только взглянешь и сразу понятно, что прибыла звезда!

С тех пор стоит ей завидеть меня, как она разгоняет свою свиту:

— Разойдитесь, разойдитесь, если Джеки увидит, опять будет ругаться».

Если задуматься, какой вывод напрашивается? Они помешаны на правилах, они соревнуются между собой — всё наводит на мысль о том, что эти люди не уверены в себе. В молодости я пытался и шляпы носить, и маски, и очки, но меня всё равно узнавали, а я ощущал себя беспомощным и чувствовал себя ужасно глупо. Я задумывался: что же делать? Тогда я стал запросто выходить из дома и шёл по своим делам, и ничего со мной не случалось. Куда бы я ни направлялся — в какое-то роскошное место или туда, где произошло несчастье, я одеваюсь в обычную одежду, а сопровождает меня всегда совсем небольшое количество людей.

ВОСПРИНИМАЙТЕ КАЖДУЮ БЕСЕДУ С РЕПОРТЁРАМИ КАК СВОЁ ПЕРВОЕ ИНТЕРВЬЮ

Я с интересом отношусь к представителям молодого поколения, некоторым я очень симпатизирую, стремлюсь подружиться с ними и чему-то научить. А тех, кто мне не нравится, я ничему учить не хочу. Я люблю трудолюбивую и талантливую молодёжь и могу время от времени давать им кое-какие наставления.

Например, я учу их: «Запомните, когда вы беседуете с прессой, воспринимайте это как своё первое интервью». Я постиг эту истину на собственном опыте. Когда-то и я подходил к этому делу недобросовестно и впоследствии об этом жалел. Помню, я тогда только приехал в Америку на съёмки. А в Голливуде заведено так: приходится давать несколько десятков интервью подряд, у каждого представителя прессы по пять-десять минут на интервью. Представителям крупных агентств предоставляется чуть больше времени, а репортёрам из мелких СМИ — поменьше. Порядок строго соблюдается: пока один берёт интервью, уже готовится следующий, и когда подходит время заканчивать, сотрудники прерывают интервью, репортёр встаёт, благодарит, забирает свои вещи и уходит, не выпрашивая позволения задать ещё несколько вопросов. Тут же входит следующий. Вот так работают на Западе. Мой личный рекорд — 79 интервью за один день.

Когда даёшь подряд несколько десятков интервью, неизбежно приходится повторять одни и те же ответы, настроение от этого постепенно портится, и на вопросы отвечаешь всё небрежнее: «Да, ага…», «Мило…». Особенно когда приглашают на телепередачи, а ты до этого уже давал интервью и чувствуешь себя уставшим, сидишь на месте для вип-гостей, ведущий задаёт тебе вопрос, а у тебя нет никакого желания отвечать, переадресуешь вопрос тем, кто сидит с тобой рядом на диване. После съёмок радостно идёшь ужинать. В итоге потом, когда пересматриваешь эфир, видишь на экране свою кислую физиономию и начинаешь себя ненавидеть, чувствуешь себя настоящим занудой. Меня потом высмеивали: «Сразу видно, с какой неохотой он давал мне интервью. Будь я смазливой девчонкой, он бы выглядел бодреньким». Эти слова я помню вплоть до сегодняшнего дня, каждый раз чувствую себя неловко, когда их вспоминаю. Я осознаю, что вёл себя неправильно.

Сколько бы раз вы ни давали интервью, помните, что для репортёра-то это будет первое интервью с вами, вы не имеете права не уважать работу другого человека. Откуда вашему интервьюеру знать, сколько раз до этого вы уже отвечали на один и тот же вопрос, он-то это слышит в первый раз, и аудитория, которая будет читать или смотреть ваше интервью, тоже будет делать это впервые. Если вы отвечаете с кислой миной, кому захочется на вас смотреть? Каким бы вы ни были обаятельным сами по себе, вы это не сможете в полной мере продемонстрировать через интервью. Поэтому я в тот раз сказал себе, что впредь буду относиться к каждому интервью так, как будто оно у меня первое. Когда репортёр задаёт мне вопрос, я ему старательно рассказываю всю историю от начала до конца, лишь бы время позволяло. Если другой репортёр потом задаст мне этот же вопрос, я ему точно так же расскажу эту историю. Когда ты — публичный человек, тебя могут не уважать, но ты должен с уважением относиться к окружающим.

НУЖНО КАК СЛЕДУЕТ УЧИТЬСЯ

Снимая кино, я побывал во многих странах, таких, как Америка, Канада, Германия, Чехия — и везде мне попадались молодые соотечественники. Среди них были как материковые китайцы, так и выходцы из Гонконга и с Тайваня. При этом они сильно отличаются друг от друга.

Есть такой сорт китайской молодёжи, в которых с первого взгляда можно распознать детей из богатых семей. И они приехали за границу точно не для того, чтобы учиться.

Один парнишка из Гонконга ехал по улице за рулём спортивного автомобиля, одновременно заигрывая с девушкой. Увидев меня, он развязно крикнул: «Джеки, ну как тебе?». Так ведут себя не только выходцы из Гонконга, но и материковые китайцы и тайваньцы. За несколько лет такой учёбы за границей они преуспевают лишь в развлечениях, а во всём остальном не показывают никакого прогресса — даже английскому они так и не могут выучиться. Я знаю много случаев, когда детей отправляли в Америку, и те в результате не могли говорить ни по-китайски, ни по-английски. Говорили они только на кантонском диалекте да на ломаном английском, писать по-английски практически не умели, а на китайском и подавно — ни читать, ни писать. Джейси, так же, как и его ровесники, учился спустя рукава. Я хочу обратиться к такой молодёжи со словами: а ведь вы могли бы выучиться как следует!

Мне всегда приятно слышать от молодых людей, обучающихся за границей, высказывания вроде: «Я должен учиться как следует, ведь родители платят столько денег за мою учёбу, эти деньги достаются им нелегко, и когда после окончания университета я вернусь на Родину, мой долг — их отблагодарить». Я очень уважаю таких целеустремлённых молодых людей. Несколько лет назад мне довелось читать лекцию в Гарварде, там я встретил одну девушку из Китая по имени София, она помогала преподавателям с организацией нашего приезда и пребывания в Гарварде. Меня восхитили её прекрасный английский язык и профессиональный подход к организации работы. Я спросил, давно ли она приехала в Америку. Оказалось, что она здесь не более трёх лет, а до приезда сюда практически не владела английским. Приехав в Америку, она усердно училась, в конце концов стала представителем студенчества Гарварда и членом общества однокашников. Мне очень приятно, что есть такие студенты, я ими восхищаюсь.

О КУМИРАХ

Почему в нашей стране нет таких выдающихся молодых людей, которые могли бы стать кумирами для миллионов? Это из-за того, что они обучаются искусству не с самого детства. У нас дети сначала должны получить образование и лишь после окончания школы, лет в 18, начинают учиться танцевать или петь. К тому времени, когда они овладеют этими искусствами, им успевает исполниться 20 лет, а для «молодого кумира» это уже поздновато. В Японии и в Южной Корее дети лет с десяти, помимо учёбы в школе, начинают заниматься вокалом или танцами, неспособные вскоре отсеиваются, и в конце концов отбирается десяток наиболее талантливых детей, которых и представляют публике. Так они и становятся юными звёздами. (Сидящая рядом Джоан Линь в шутку отметила: «Верно! В шестилетнем возрасте он начал изучать кунг-фу, поэтому стал звездой, иначе бы не успел»).

ПОДДЕРЖИВАЙТЕ ОТЕЧЕСТВЕННОГО ПРОИЗВОДИТЕЛЯ

В этом смысле нам следует поучиться у Южной Кореи. Если корейцы отправляются в путешествие, они пользуются услугами национальной авиакомпании Korean Air. Если покупают мобильный телефон, то это обязательно Samsung. Личный автотранспорт — марки Hyundai или Daewoo. Очень мало корейцев выбирают для себя иномарки. Однажды во время моего пребывания в Корее знакомый корейский продюсер повёл меня в местный магазин, специализирующийся на продаже пиратских копий. Я обратил внимание, что там продаются копии только с иностранных фильмов, и не обнаружил ни одной пиратской копии на корейские фильмы. Я тогда подумал: сможем ли мы когда-нибудь жить так же?

БЕРЕГИТЕ ОКРУЖАЮЩУЮ СРЕДУ

Я часто вижу, как люди выкидывают бутылки с недопитой водой. По-моему, это расточительство.

У меня и у моих сотрудников заведён такой порядок: на крышке бутылки пишется имя её владельца, бутылку он носит с собой и выпивает всё до последней капли. Если не получается допить, остатками воды мы поливаем растения, бутылку сминаем и выкидываем в урну. Раньше это была только моя привычка, а потом на неё стали обращать внимание окружающие, сказали, что я подаю отличный пример, и стали учить этому своих сотрудников. Когда мы снимали фильм «Карате-пацан», сын Уилла Смита тоже перенял у меня эту привычку.

Когда-то давно я во время своих концертов в Шанхае и Харбине обратился к зрителям и посоветовал не выливать недопитую воду, а использовать её для поливки цветов, бутылки же не выкидывать где попало, а уносить с собой. Я очень горд, что сделал это. После тех двух концертов организаторы подошли ко мне и сказали: «Джеки, мы ещё никогда не видели, чтобы после окончания мероприятия зал оставался таким чистым». Действительно, в зале не было разбросано практически никакого мусора, не считая нескольких валявшихся на полу входных билетов.

А потом был концерт на стадионе «Птичье гнездо»[50], и я специально попросил предварительно проставить на билетах печати с надписью «Джеки Чан», это придало билетам определённую ценность и стимул для зрителей не выбрасывать, а сохранить их на память. Потом мне сказали, что после этого концерта на стадионе осталось на 70 % меньше мусора, чем обычно. Кроме того, при подготовке к мероприятию я заранее поставил условие, чтобы на стадионе было минимум серпантина, фейерверков и прочих вещей, которые загрязняют окружающую среду.

Друзья рассказывали мне, что на самом деле в Америке, в Англии и прочих западных странах после массовых мероприятий так же, как и у нас, остаются горы мусора. Я ответил, что нельзя сравнивать ситуацию в других странах с нашей, там гораздо лучше развита система сортировки мусора, семьдесят процентов отходов они перерабатывают и используют снова, а у нас эта цифра пока составляет всего десять-двадцать процентов. Лишь после того, как мы сможем их нагнать, можно будет вздохнуть свободнее.

Охрана окружающей среды должна быть общим делом всех граждан. К примеру, мой вклад — специально спроектированный корпус для мобильных телефонов, изготавливаемый из экологически чистых материалов (типа риса), которые можно впоследствии пустить на переработку.

Под моим влиянием сын Уилла Смита приучился использовать недопитую воду для поливки растений

УВАЖАЙТЕ МЕСТНЫЕ ОБЫЧАИ

Я постоянно напоминаю своим каскадёрам: хоть мы с вами и привыкли трудиться не покладая рук, но всё же давайте с уважением относиться к правилам организации работы, принятым в тех местах, куда мы приезжаем на съёмки.

Когда я снимаю кино в Китае и являюсь главным на съёмочной площадке, члены моей команды всегда моментально реагируют на мои команды. Если я прошу отодвинуть стол, ребята тут же бросаются выполнять поручение. Конечно же, это не может не радовать, подобный подход делает рабочий процесс эффективнее, да и мне приятно видеть такое отношение к работе. Однако в Америке и в Европе принято строго разграничивать обязанности, ни в коем случае нельзя вмешиваться в работу, которая поручена другим, это будет проявлением неуважения. Когда на съёмочной площадке я хозяин, я могу сам взять в руки подсветку, могу в спешке сам схватить камеру и начать снимать — оператор не станет возражать. Но находясь на чужой территории, нужно уважать её хозяев.

На съёмках за границей в первое время после начала работы случаются разногласия с местными коллегами из-за того, что моя команда чересчур энергично реагирует на любое моё слово. Это сильно напрягает иностранных коллег, иногда они даже могут прикрикнуть: «Это моя работа!».

Поэтому я приучаю членов своей команды уважать обычаи тех мест, куда они приезжают. Возможно, местные с их привычками покажутся вам чересчур медлительными и даже глупыми, однако на их территории правила игры устанавливают они. Может быть, и мы со своей старательностью тоже выглядим в их глазах нелепо.

ОБРАЗЕЦ ДЛЯ ПОДРАЖАНИЯ

Во времена работы над фильмом «Чудеса» мы стали первой съёмочной группой, у которой появилось специальное место для перекуса. Поначалу неизбежно находились сотрудники, которые украдкой набирали побольше еды, чтобы забрать с собой. Спустя какое-то время все постепенно привыкли к нововведению, и еду воровать перестали.

Работая на съёмках фильма «Миф», я впервые попытался внедрить такую организацию съёмочной площадки в маериковом Китае. Там я наблюдал ту же картину: люди забирали огромными горстями быстрорастворимый кофе. Со временем и они привыкли. Во время съёмок фильмов «Доспехи Бога 3: Миссия Зодиак», «Полицейская История 2013» и «Клинок Дракона» никто уже не воровал.

Те, кто побывал на съёмках фильма «Доспехи Бога 3: Миссия Зодиак», говорили: «У Джеки на съёмочной площадке всё так здорово организовано, ни у кого больше такого нет! Есть специально отведённое место для курения, место, где можно попить чай, также есть где перекусить и выпить кофе». Я ничего не имею против курильщиков, но на съёмочной площадке курить ни в коем случае нельзя, и единственное что я мог для них сделать, это отвести специальное место для курения. Едим мы в порядке очереди, а после еды так же, в порядке очереди, ставим на место посуду. Ко мне на съёмки приезжали коллеги, и они отметили: «Джеки, у тебя тут прямо как в армии».

Первая неделя после начала съёмок особенно утомительна, какое-то время необходимо строго всё контролировать. Я иногда специально стою и наблюдаю, как после еды складывают посуду. Если вы неровно положите свою тарелку, из-за этого остальные тарелки тоже будут ложиться криво. Поэтому я стараюсь побыстрее поесть, чтобы проследить за порядком, под моим надзором сотрудники более сознательны в соблюдении правил.

Моя съёмочная группа питается очень хорошо: у нас полноценная еда, фрукты, чай, кофе, вода, минералка — ешьте и пейте что хотите и сколько хотите. И раз вы работаете в таких прекрасных условиях, будьте добры подчиняться моим правилам. За неделю у людей вырабатывается привычка, они аккуратно складывают чашки, тарелки и палочки, и считают, что так даже удобнее. Актёры массовки, глядя на остальных, тоже начинают соблюдать установленные правила. Даже когда мы снимали фильм в Латвии, латвийская команда приучилась действовать по заведённым у нас правилам. Они были очень удивлены:

— Ого, оказывается, у вас в Китае так здорово работают на съёмках!

Я ответил:

— Yes!

В общем, я бы хотел показать положительный пример всем работникам нашей индустрии, и для этого я начал с себя. Все коллеги, которым довелось побывать у меня на съёмочной площадке, потихоньку учатся на моём примере. Так мы можем сами улучшить свои условия труда. Я своим примером оказал и продолжаю оказывать влияние на организацию многих съёмочных площадок, чему я очень рад.

ЕШЬТЕ ФРУКТЫ ПЕРЕД ЕДОЙ

У меня было такое, что я не мог нормально есть, после еды меня тут же рвало. Я испугался, что у меня какое-то серьёзное заболевание, и обратился к врачу. Закончив осмотр, врач сказал:

— Перестаньте есть фрукты после еды.

Я удивился:

— Что? Но как вы узнали?

Врач рассказал, что организму требуется два часа, чтобы переварить мясо, а фрукты усваиваются за несколько минут, и если после принятия пищи поесть фруктов, они окажутся поверх съеденного мяса. Переварившиеся фрукты не смогут найти дальнейшего выхода из-за мяса, лежащего на дне желудка, тогда они могут забродить и закиснуть, и начинается рвота. Если есть не спеша и хорошенько пережёвывать пищу, она переваривается быстрее, но я всегда ем очень быстро и практические не пережёвывая, мясо заглатываю большими кусками, из расчёта, что оно само переварится в желудке, а потом всё это заедаю большим количеством фруктов, оплачиваю счёт и ухожу. (В это время рядом находился Стенли Тонг, и он добавил: «Верно, он как акула, ему главное — проглотить, а дальше оно само переварится»). К тому же, я каждый раз наедаюсь до отвала, а если б мог, съедал бы ещё больше. Конечно, при таких условиях начнёт тошнить сразу, как только поднимешься из-за стола. С тех пор я всегда ем фрукты только перед едой, советую и вам поступать так же.

НУЖНО ЕСТЬ, ПОКА ГОРЯЧО

Меня раздражает, когда едят уже после того, как пища остыла. Подадут на стол горячие блюда, а сидящие за столом продолжают болтать. Ведь вы никуда не спешите, почему бы сначала не съесть всё, пока горячее, а потом спокойно поболтать за чашкой чая?

У меня есть на эту тему забавная история. Когда мы снимали фильм «Пьяный Мастер 2» в Шанхае, в моей команде работал каскадёр по имени А-Гэнь, на вид жуткий, как чёрт, весь в татуировках, но на самом деле очень славный парень. Как-то раз мне в разгар рабочего дня захотелось поесть баоцзы[51], и я попросил его заказать их для меня по телефону, и чтоб их доставили непременно горячими. В итоге девушка-разносчица доставила заказ почему-то только через полчаса, и, когда баоцзы наконец оказались у меня в руках, они были уже холодные. Я был очень недоволен, и А-Гэнь забеспокоился. Затем я развернул свой заказ, и в нём не оказалось уксуса! Тут я совсем потерял терпение и спрашиваю А-Гэня:

— А где же уксус? Мне нужен светлый уксус!

Он ещё больше разволновался и бросился догонять разносчицу, вопя на ходу:

— Уксус! Дайте мне уксус! Мне нужен светлый уксус!

Девушка была ужасно перепугана! Дело в том, что в кантонском диалекте «уксус» произносится практически так же, как глагол «fuck», а А-Гэнь на путунхуа[52] говорил довольно скверно, да ещё в тот момент был взволнован, поэтому перепутал слова. Только представьте себе эту картину: за девушкой гонится здоровенный детина с бандитской внешностью, весь в татуировках, и кричит ей вслед это…

Раз уж я заговорил об этом парне, расскажу ещё один неловкий случай, который с ним приключился. Это тоже случилось во время съёмок «Пьяного Мастера 2». Мы готовили сцену, в которой я должен спрыгнуть на землю с крыши поезда. Рядом со мной был А-Гэнь. Нужно было объяснить китайским каскадёрам, как разложить пенопластовые маты: некоторые надо было положить поперечно, а некоторые — вдоль. А-Гэню я объяснил на кантонском диалекте, что маты нужно выровнять и подогнать вплотную друг к другу. На кантонском это звучит так же, как «пробить дыру», так он и передал остальным — скорее, нужно проделать в матах дырки! В то время работники киноиндустрии из Гонконга обладали огромным авторитетом в материковом Китае, особенно это касается постановщиков трюков и боевых сцен. Поэтому местные сотрудники, получив такую команду, хоть и были сильно удивлены, но принялись безропотно выполнять поручение, решив, что дырки в матах нужны, возможно, чтобы связать маты между собой…

Когда я подошёл и увидел, чем они занимаются, я спросил, зачем они дырявят маты. Они ответили, что это поручение им передал А-Гэнь. Я не знал даже, плакать или смеяться…

МЕТЁЛКА ИЗ КУРИНЫХ ПЕРЬЕВ

Когда нам было по 17–18 лет, мы, каскадёры, были нищими и катались на чужих машинах.

В то время в Гонконге среди девушек была мода на мини-юбки. Мы частенько видели, как по улицам прогуливаются студентки в мини-юбках и с сигаретами в зубах. Мне это зрелище очень не нравилось. Это вовсе не подобающий для студенток вид, зачем они в столь юном возрасте уже спешат приучать себя к таким скверным привычкам?

На светофоре мы нарочно тормозили рядом с такими девушками, высовывали из машины метёлку из куриных перьев, от души хлопали их ею по заднице и, как только загорался зелёный свет, уезжали, посматривая в зеркало заднего вида, как оставшиеся позади девушки испуганно кричат и вопят нам вслед, что мы психи. Меня это очень забавляло.

ПЕШЕХОДНАЯ «ЗЕБРА»

За свою жизнь я побывал во многих уголках земного шара и очень мало где видел, чтобы пешеходы на «зебре» уступали дорогу автомобилям. В Америке и в других странах, стоит только пешеходу ступить на «зебру», как автомобили тормозят. В Австралии, если автомобилист на «зебре» собьёт пешехода, его осудят по статье «покушение на убийство», а если это приведёт к смерти пешехода, то водителя ждёт пожизненное тюремное заключение. У нас же в Китае пешеходы боятся ступить на зебру, если видят приближающуюся машину. Меня эта ситуация очень беспокоит. Иногда в Пекин приезжают иностранные друзья и мы вместе идём гулять, и когда мы переходим дорогу, у них от происходящего на пешеходном переходе невольно вырываются восклицания «О господи!», «Вот чёрт!», «Твою мать!». Мне в такие моменты очень неловко и стыдно.

Меня возмущает, что в Пекине автомобили на переходах не пропускают пешеходов. Однажды на улице Сидаван я с надземного перехода увидел, как на светофоре даже на красный свет автомобили продолжают ехать, не давая пройти пешеходам. Я так разозлился, что, спустившись из перехода, специально подошёл к той «зебре» и, дождавшись, когда загорится жёлтый — а машины продолжали гнать, как ни в чём не бывало — выскочил на дорогу прямо перед автомобилем, который нёсся быстрее всех, и изо всех сил хлопнул его по капоту. Водитель перепугался и ошалело уставился на меня, а я снаружи смотрю на него и знаками показываю: «Это пешеходный переход!» После чего я удалился.

«КРАСНЫЙ — СТОЙ! ЖЁЛТЫЙ — ЖДИ! А ЗЕЛЁНЫЙ СВЕТ — ИДИ!»

В молодости я в Гонконге тоже переходил дорогу как попало, не обращая внимания на светофоры. Поскольку в Гонконге обычно улицы довольно узкие и с одной стороны на другую можно перейти в два-три шага, зачем обращать внимание на светофоры — посмотрел направо-налево, удостоверился, что машин нет, и быстренько перешёл.

Потом, оказавшись в Америке, я получил хороший урок. Там, как и в городах материкового Китая, очень много широких улиц и проспектов. Для того, чтобы перейти улицу, требуется много времени, иногда взглянешь на светофор: ай, так долго ждать ещё, а сейчас как раз нет машин, лучше я сейчас быстренько перейду, я же быстро хожу. Хотя на самом деле я перебегал дорогу, даже если ехали машины.

Однажды я переходил дорогу, когда для пешеходов уже загорелся красный. Полицейский на обочине поднял руку и, указывая на меня, стал подзывать меня к себе. В это время поехали машины, и я уже не мог ни вернуться обратно, ни идти вперёд. Выждав, когда сзади не было автомобилей, я собрался было повернуть обратно, но тут снова загорелся зелёный и люди стали переходить дорогу. Кто-то, глядя на меня, посмеивался. Мне было безумно неловко, хотелось провалиться сквозь землю.

Когда я подошёл наконец к полицейскому, который меня звал, он спросил меня:

— Откуда ты?

Я отвечаю:

— Из Гонконга.

— У вас в Гонконге все так дорогу переходят?

— Нет.

— Тогда почему ты так ведёшь себя в Америке?

Английский у меня тогда был довольно скверный, и я не знал, как ответить полицейскому, а он тем временем успел очень много наговорить, из чего я понял лишь фразу: «Больше так не делай», а я стоял перед ним и только повторял «Sorry».

До сих пор очень отчётливо помню ту сцену. Как же мне было стыдно!

О ПАРКОВКЕ БЕЗ ПРАВИЛ

Мне было чуть больше 20 лет, и я снимал на Тайване фильм «Лорд Дракон». Жил я в отеле Imperial Hotel Taipei. Дорога, возле которой расположен отель, в этом месте делала поворот. Каждый вечер мы возвращались в отель на машине и всякий раз натыкались на припаркованный на повороте автомобиль, который невозможно было даже объехать. Он перегораживал всю улицу, и нам ничего не оставалось, как ехать обратно.

Вначале я взял лист бумаги и клеем прилепил на машину записку: «Давайте уважать друг друга, пожалуйста, не паркуйтесь в этом месте». Затем мы пешком пошли в отель, предоставив водителю самому отогнать наш автомобиль.

Однако вскоре мы обнаружили, что записка не возымела должного действия. Прошло немало дней, а машина по-прежнему парковалась на том же месте. Однажды в том переулке образовалась целая вереница из автомобилей, которым пришлось из-за припаркованной там машины ехать назад. Моё терпение лопнуло, и я решил, что пора действовать.

Я взял из отеля столовый нож, спустился к машине и отправил своих ребят прогуляться. Убедившись, что вокруг нет ни души, я проткнул все четыре колеса. После этого машина там больше не появлялась, и по той дороге теперь можно было ездить беспрепятственно. Конечно, я поступил нехорошо, но иногда по отношению к людям, которые не соблюдают правил, приходится принимать радикальные меры.

В одном из телевизионных интервью я высказался по поводу привычки тайваньцев парковать машины как попало. Я сказал: «Если вы увидите неправильно припаркованный автомобиль, вызывайте эвакуатор, и пусть этот автомобиль увезут в соседний город». Они прислушались к моим словам, и нарушителей на Тайване стало меньше. Я даже не ожидал такого эффекта. Как видите, иногда необходимы жёсткие меры.

В Пекине же, если кто-то злостно нарушает правила парковки, его машину на эвакуаторе увезут в Тяньцзинь. При этом транспортировку обязан оплатить автовладелец. Мало того — чтобы вернуть свой автомобиль, хозяин машины должен сам за ней приехать и самостоятельно отвезти её обратно, да ещё заплатить штраф. Почему такие меры оказались эффективными? Потому что люди не любят лишних проблем. Зачастую простой штраф сам по себе не оказывает должного эффекта, особенно если речь идёт о богатых автовладельцах, которых денежный штраф нисколько не разорит. Но если заставить нарушителя тащиться за своим автомобилем в другой город, это уже создаст ему значительные неудобства, и в следующий раз он хорошенько подумает, прежде чем парковать автомобиль в неположенном месте.

КАК ОТРЕГУЛИРОВАТЬ УЛИЧНОЕ ДВИЖЕНИЕ

Иногда я смотрю на это беспорядочное уличное движение в Пекине и думаю: вот было бы здорово стать главой транспортного министерства, тогда я бы наконец навёл порядок.

А при виде пробок мне так и хочется стать полицейским дорожной службы. Пробки в Пекине в основном создают сами же водители. Почему обязательно надо лезть вперёд, вклиниваться, почему нельзя друг другу уступить? Многие дорожно-транспортные происшествия случаются по этой же причине: один не хочет уступать, второй тоже упрямится, и в результате они сталкиваются. А за ними тут же образуется громадная пробка. Многие водят, не соблюдая правил дорожного движения, перестраиваются как попало, вклиниваются между другими машинами. На трёхполосной трассе они могут ехать, выстроившись в 4–5 рядов, да ещё умудряются в такой тесноте вклиниваться в соседний ряд, и вот опять образуется пробка. Если бы все водили машину, соблюдая правила дорожного движения, уважали друг друга, то, я уверен, здесь не было бы столько пробок.

Сейчас машин в Пекине становится всё больше. Мне в связи с этим вспоминается Сингапур: у них, конечно, территория очень небольшая, но помимо того, что у них прекрасно налажен общественный транспорт, достойно восхищения и то, как организовано движение легкового автотранспорта.

Во-первых, они покупают дорогие автомобили. Если у вас Rolls-Royce за 3 млн, то вам разрешается на нём ездить только с семи вечера до семи утра. Если у вас автомобиль стоимостью 6 млн, вы можете ездить в любое время. В Сингапуре у многих «автомобили-вампиры». Предположим, вы можете купить Lamborghini за полцены: изначально он стоил 10 млн, а вы покупаете за 5 млн, но ездить на нём можно только вечером и ночью. Это и называется «автомобиль-вампир». Кроме того, в Сингапуре за проезд по подвесному мосту взимается плата 100 долларов, однако если в машине четыре пассажира, проезд по мосту бесплатный. Пекин ведь тоже мог бы действовать по примеру Сингапура, установить бесплатный проезд по мостам для автомобилей с полным салоном пассажиров. Благодаря таким правилам в Сингапуре распространена практика ездить на попутках. Коллеги могут ездить на работу поочерёдно друг с другом на машине. Те, у кого нет машины, вносят деньгами свою долю за бензин. Так можно значительно уменьшить количество пробок на дорогах.

КАК МЫ ГНАЛИСЬ ЗА ГРАБИТЕЛЕМ

Много лет назад на съёмках в Испании, завершив очередную сцену, я увидел, как в сотне метров от меня наш продюсер отчаянно жестикулирует и вопит:

— Аааа!

Я ему кричу:

— Что случилось?

А он ни слова выговорить не может. Только подойдя к нему, я выяснил, что у него украли сумку. Он указал, в каком направлении побежал грабитель. Вор тем временем уже успел уйти довольно далеко. Мы с Юэнь Бяо бросились его догонять. Всё выглядело прямо как в кино: чтобы спрыгнуть с большой высоты, я сперва немного спустился, затем перепрыгнул на столб электропередач, оттуда — на стену, после чего спрыгнул на землю. Юэнь Бяо просто соскользнул вниз по столбу. Мы оба двигались стремительно. Пока мы преследовали вора, тот на ходу по одному стал выкидывать наши паспорта. Мы тут же их хватали и проверяли и в результате упустили грабителя. Потом мы с Юэнь Бяо обсуждали это происшествие и пришли к выводу, что не следовало подбирать паспорта, лучше бы мы продолжали гнаться за вором и поймали его самого.

НЕБОЛЬШОЙ ДОРОЖНЫЙ ИНЦИДЕНТ

Я вожу машину уже много лет и, конечно же, не обходилось без происшествий. Таких небольших инцидентов бывало столько, что я уже и не назову точное количество. Ни разу я не требовал ни с кого денежной компенсации. Но мне особенно запомнились два любопытных случая.

Как-то раз в Гонконге я ехал в своей машине и увидел сбоку грузовой автомобиль. В кабине водителя сидело двое с татуировками и сзади, в кузове — ещё двое татуированных. Грузовик обогнал нас и при обгоне задел мою машину. Машина затормозила. Я ещё не успел и рта раскрыть, а татуированные парни уже направлялись к моему автомобилю, чтобы закатить скандал. Моим водителем тогда был сын одного пожилого актёра, звали его А-Сяо, очень скромный парень. Увидев, как несколько верзил, покрытых татуировками, приближаются к нашей машине, он робко обратился к ним:

— Зачем же вы так близко ехали, почему не смотрите за дорогой…

— Это мы не смотрим за дорогой? — вызывающе ответил один из верзил.

Увидев, что ситуация накаляется, я надел тёмные очки и вышел из машины. Все четверо татуированных уставились на меня. Я говорю:

— Взгляните на эту царапину, вы сами так близко подъехали, а теперь ещё и повышаете голос! Это очень невежливо!

Четверо обнажённых по пояс верзил по-прежнему молча взирали на меня. Уверенный, что в тёмных очках они меня не смогут узнать, я продолжал свою речь:

— Вы ведёте себя очень неразумно. Сейчас вы просто поцарапали мою машину, ничего, мне её починят, и денег ваших мне не нужно. Но если вы и дальше будете так водить машину, рано или поздно кого-нибудь собьёте, что тогда? Действуете по принципу “лучшая защита — нападение”? Не нужно так делать!

По правде говоря, пока я всё это говорил, я уже был морально готов вступить в драку. Хотя если бы действительно дело дошло до драки, я бы легко не отделался, ведь их четверо, но и им тоже пришлось бы не сладко.

Но тут один из них — по-видимому, главный, — сказал:

— Простите, Джеки.

Оказывается, меня всё-таки узнали. Я ответил:

— Ничего страшного. О моей машине не беспокойтесь, но впредь ведите себя повежливее. Поезжайте.

Они уехали, а я сел в свою машину и заторопил А-Сяо:

— Быстрее, поехали, поехали!

Другой случай произошёл со мной в районе Clear Water Bay[53]. Вечером мы направлялись на съёмки, ехали по неосвещённой дороге, было очень темно. Нашу машину то и дело обгоняли мотоциклы. Была уже глубокая ночь, и меня раздражал звук мотоциклов, от них было слишком много шума. «Вот хулиганы!» — выругался я. Не успел я договорить, как один из мотоциклов вынырнул откуда-то сбоку с целью нас подрезать. Не рассчитав траекторию, он врезался в дверь нашей машины, а водителя мотоцикла выбросило из седла и занесло на крышу нашего автомобиля. К счастью, мы ехали не очень быстро, и тот человек, похоже, не сильно пострадал. А вот наша дверь полностью прогнулась внутрь.

Все мотоциклы остановились и окружили нас. Сначала парни бросились проверять состояние пострадавшего, подняли его и отвели в сторону. Я тоже остановил машину, открыл дверь, на этот раз я был без солнечных очков. И сразу же обратился к ним:

— Молодые люди!

Все взгляды обратились на меня. Я продолжал:

— Вам совсем не интересно, что стало с моей машиной? То, что вы делаете, очень опасно, вы в курсе? Что вы мою машину помяли, это ерунда, ну а если бы ваш приятель разбился насмерть?

Мотоциклисты молча слушали мои «нотации». По правде говоря, мне было страшновато, ведь их было значительно больше, и, если бы они решили напасть, они бы расправились со мной в два счёта, они легко могли меня ограбить, избить или даже похитить.

Но вдруг один из них вышел вперёд и говорит:

— Простите, Джеки.

— Если нужно, я могу отвезти его в больницу, — предложил я.

Они ответили:

— Ничего страшного, с ним всё нормально.

— Ладно, в следующий раз будьте осторожнее, до свидания!

ДРАКА

В Гонконге одно время было очень модно ездить на мотоциклах. Я был ещё совсем юный, лет 17–18, и, как молодой бык, был полон сил и неуёмной энергии, которой требовался выход.

Однажды мы с друзьями втроём переходили дорогу и увидели на обочине семерых человек, а рядом с ними — семь припаркованных мотоциклов. Я указал друзьям на эти мотоциклы и сказал, что, когда стану взрослым и у меня появятся деньги, я тоже куплю себе такой. Вдруг те люди с обочины, посыпая меня нецензурной бранью, кинулись ко мне, чтобы затеять ссору. Меня это не особо испугало, и я даже не пошевелился, но один из моих друзей пнул мотоциклы, и те один за другим стали падать, как домино. Тогда двое полезли в драку.

Не прошло и тридцати секунд, как мы уложили всех семерых противников. Я почувствовал, что у меня заболели руки и ноги. Убедившись, что мы никого не убили, мы бегом покинули поле боя. По правде говоря, я был сильно взволнован и от перепуга дрожал всем телом. Только когда мы пробежали уже половину пути, я обнаружил, что у меня идёт кровь, а бедро порезано чем-то острым. Я вошёл в какой-то магазин джинсовой одежды и купил себе новые джинсы, чтобы прикрыть рану. Издалека мы оглянулись на место драки и увидели, как побитых нами парней увозят на скорой. Мы все испугались, что могли кого-то убить, но, к нашему облегчению, на следующий день в газетах не было об этом ни строчки.

Вернувшись домой, я обнаружил, что у меня сильно опухла рука, а из тыльной стороны руки даже торчит кость. Я побоялся идти в больницу, самостоятельно перевязал рану чем попало. Через два дня рана начала издавать неприятный запах, из неё полилась кровь вперемешку с гноем. Я размотал перевязку и тщательно осмотрел руку. Та кость по-прежнему торчала из раны. Я потянул за неё и вытащил, оказалось, что это был зуб! Я и не помнил уже, которому из тех неудачников довелось познакомиться с моими кулаками настолько близко, что он оставил мне свой зуб…

СПАСЕНИЕ НА АВТОТРАССЕ

Однажды в Гонконге я спешил на студию, чтобы заняться монтажом фильма. В одном месте, где дорога шла под откос, я увидел парня и девушку, которые перевернулись на мотоцикле. Похоже, девушка сильно пострадала, она лежала на земле, а колёса мотоцикла всё ещё вращались.

Я выскочил из машины, поднял девушку и отнёс в свой новенький джип, пригласив её парня тоже сесть в машину. Несмотря на то, что был полдень, я зажёг все фары и подсветку и, не обращая внимания на светофоры, помчался прямо в больницу Hong Kong Baptist Hospital, где и сам частенько бываю. Подъехав к больнице, я отнёс девушку на руках внутрь. Пока я её нёс, случайно опустил глаза и увидел, что у неё из бедра торчит кость. Парень шёл рядом, постоянно окликал её по имени и говорил:

— Только не умирай…

Когда в больнице увидели меня, тут же спросили:

— Джеки, вы снимаете кино?

Я выругался и наорал на них:

— Какое ещё кино, скорее спасите человека!

И отнёс её в кабинет первой медицинской помощи. Кто-то сказал:

— У нас тут частная больница, и мы не принимаем простых пациентов.

Я ответил:

— Только попробуйте не принять, вы должны заняться ею, её обязательно нужно спасти.

Договорившись с сотрудниками и оставив им девушку, я поехал дальше по своим делам. Вечером, проезжая мимо больницы, я увидел, как кто-то жжёт благовония, и подумал про себя: хоть бы с девушкой всё было в порядке. Неделю спустя ко мне в офис приехала полиция. Только тогда я и узнал, что та девушка скончалась. Ей было чуть больше двадцати лет, очень жалко.

Был ещё один случай, когда я стал свидетелем дорожного инцидента. Я увидел, как возле автомобиля хромает мужчина, а в машине застряла женщина. Со мной тогда был Кори Юэнь, и я позвал его с собой к ним на помощь. Мы домкратом приподняли машину, а затем вскрыли её, я уже собирался вытащить оттуда женщину, но как только притронулся к её ноге, она сказала, что ей больно. Я побоялся сам предпринимать дальнейшие действия, дал её спутнику мобильный телефон и сказал вызвать скорую и пожарных. Её вызволили из машины и отвезли в больницу.

Как действовать и как себя вести в таких экстренных ситуациях, зависит от конкретных обстоятельств. Это так же, как работа на съёмочной площадке: «Солнце ушло, поставим камеру здесь и будем снимать отсюда». Частенько приходится делать несколько дел одновременно, и я привык моментально реагировать на ситуацию. Меня очень огорчают происшествия, подобные тем, о которых я здесь рассказал. Неважно, ведёте ли вы машину или едете на велосипеде или мотоцикле, в любом случае вы должны помнить: безопасность прежде всего.

ПРИХОЖУ НА ПОМОЩЬ ДОЖДЛИВОЙ НОЧЬЮ

У меня много джипов. В Гонконге, если вечером или ночью начинается шторм с тайфуном и ливнем, я беру джип. У одного из них выхлопная труба расположена на крыше, поэтому вода ему совершенно не страшна. Я веду машину, наблюдая, как дворники медленно скользят по стеклу туда-сюда, и нередко вижу автомобили, застрявшие из-за ветра и дождя. Тогда я выхожу из своей машины, узнаю, требуется ли водителям помощь, и помогаю им вытащить их автомобиль.

ПОУЧИТЕЛЬНЫЙ СЛУЧАЙ ДЛЯ ДЕВОЧЕК

Дело было в Гонконге. Однажды вечером я на автомобиле поднимался в гору и где-то на полпути увидел девочку лет 14–15, которая шла с сумками. Мне это показалось странным, я притормозил и спросил, куда она направляется. Она ответила, что идёт в сторону Clear Water Bay. Я предложил её подвезти. Она, конечно, уже успела разглядеть, кто я, поэтому безо всяких подозрений села ко мне в машину.

По пути я спросил, зачем ей в Clear Water Bay, и она рассказала, что договорилась встретиться с другом на побережье и отпраздновать вместе день рождения. Я проехал в указанном ею направлении и, уже подъезжая к побережью, увидел целую толпу стритрейсеров. Они вовсе не выглядели хорошими ребятами. Мне показалось небезопасным высаживать здесь девушку, и я спросил:

— Ты уверена, что тебе нужно одной идти в такое место?

Она говорит:

— Я ведь уже договорилась с другом.

Я ей:

— Ты взгляни вниз, на побережье, куда ты пойдёшь, там же ни души, и такая темнота, ни одного фонаря, а тебе ещё придётся идти мимо этих людей. Это всё слишком опасно.

— Но ведь мой друг придёт, — настаивала она.

Я ответил:

— Нет, раз сегодня так сложились обстоятельства, я не могу тебя туда отпустить, я отвезу тебя домой.

Она подумала и послушно кивнула:

— Ладно, не пойду.

Я развернул машину и отвёз её домой, в Кван-Тонг[54]. Возможно, её родители до сих пор не знают об этом случае.

БУДЬТЕ ОСТОРОЖНЫ, ВЫХОДЯ ИЗ ДОМА

Много лет назад, находясь в Испании на съёмках, я обратил внимание, что в полицию с жалобами об ограблении обращаются в основном японцы, причём у некоторых в результате ограбления был разбит нос. В то время в Европе грабили главным образом женщин. Если в Испании или Италии вы носите высокие каблуки и модную одежду знаменитых брендов, воры, проезжая мимо на мотоцикле, выхватывают сумочку, попробуйте её удержать — вы просто упадёте на землю. Сейчас грабят в основном китайцев, так как они носят брендовую одежду и всегда имеют при себе наличные. Однажды я сопровождал режиссёра Ло Вэя в Италии, мы были в аэропорту и готовились пройти регистрацию на рейс. Он открыл свой дипломат, в котором лежал конверт с наличными. Тем временем мой менеджер Вилли Чан (который раньше был его менеджером) притомился и присел отдохнуть возле очереди. Ло Вэю это зрелище показалось забавным, он открыл портфель, вынул из него фотоаппарат и на мгновение отвернулся, чтобы сфотографировать Вилли. Щёлкнул затвор фотоаппарата, и в следующий миг, когда Ло Вэй повернулся к портфелю, тот уже исчез.

На улицах воры нас грабить не осмелятся, а вот девушку ограбят непременно. Если вы с сумкой и на каблуках, воры уверены, что вы не сможете их догнать, и обязательно вас ограбят. Некоторые грабители орудуют не в оживлённых местах, а в пустынных переулках. Поэтому, выходя из дома, деньги и ценные предметы обязательно нужно класть так, чтобы они постоянно были у вас в поле зрения: либо класть в сумочку на поясе, либо нести сумку спереди, прижав её к себе.

А однажды я в какой-то стране в холле отеля увидел красотку в миниюбке, девушка сидела на диване, держа на поводке собаку. Вокруг неё столпились зеваки: кто-то умилялся, глядя на собаку, кто-то пялился на девушку. Она время от времени общалась с кем-нибудь из толпы. Когда народ на неё нагляделся, обнаружилось, что у всех поголовно пропали сумки. Воры специально подсылают красивую девушку, чтобы отвлечь ваше внимание, и пока вы любуетесь собакой, разглядываете девушку и её мини-юбку, они уже убегают вместе с вашей сумкой.

НЕОЖИДАННЫМ СТРОГИМ ЗАМЕЧАНИЕМ ПРЕСЕКАЮТСЯ ДУРНЫЕ ПОСТУПКИ

Однажды я ездил в Шанхай по делам и в аэропорту увидел, как кто-то курит прямо под табличкой с надписью «КУРИТЬ ЗАПРЕЩЕНО». Я подошёл к этому человеку и указал на табличку:

— Вы читать не умеете? Здесь нельзя курить.

Он мельком глянул на меня, развернулся и ушёл. А я, как идиот, остался стоять один под табличкой.

Приехав в Шанхай, я договорился встретиться с Ван Лихомом[55], мы оба ехали на заднем сиденье и от скуки пялились в окно. Вдруг мимо проехал автобус, и я увидел, как один из пассажиров — женщина с ребёнком на руках — выкинула в окно грязную салфетку. Я сказал Ван Лихому:

— Ты только взгляни, ну как можно быть такой бессовестной! Я должен догнать автобус и поговорить с той женщиной. И я попросил водителя прибавить скорость и ехать за автобусом.

Когда наша машина поравнялась с автобусом, я открыл окно, но ещё не успел ничего сказать, как Ван Лихом меня опередил:

— Эй, зачем вы выбрасываете мусор куда попало? Вы знаете, что вы подаёте плохой пример ребёнку?… — прокричал он в окно, обращаясь к той женщине. После этого наш водитель прибавил газа, и мы умчались вперёд, оставив позади себя застывшую от изумления мать.

ГЕНЕРАЛЬНЫЙ ИНСПЕКТОР ПО НАСУЩНЫМ ВОПРОСАМ

Когда мы снимаем кино, на мне лежит множество обязанностей. Я режиссёр, сценарист, актёр и постановщик боёв, но помимо этого, я ещё и частенько контролирую жизнь нашей съёмочной группы. Что это означает? Я лично забочусь о том, чтобы каждый член съёмочной группы получал всё необходимое — одежду, питание, жильё и средство передвижения. Я хочу, чтобы каждый питался как следует, проживал в нормальных условиях, чтобы у каждого было сидячее место во время обеденного перерыва на съёмках. Если в команде 350 человек, то должно быть и 350 табуреток. Если на площадке 400 человек, то и за обеденными столами должно быть 400 посадочных мест. Нельзя, чтобы люди ели, сидя прямо на земле, для них должны иметься тенты, в тени которых можно было бы пообедать. Я бывал свидетелем того, как многие исполнительные продюсеры присваивают половину суммы, выделенной на питание съёмочной группы, как 80 юаней гонорара актёрам массовки урезают до 20. В моей съёмочной группе такого никогда не случается, я сам это контролирую. Деньги вручаются каждому лично в руки, нельзя поручать одному человеку деньги десятерых, ведь может быть такое, что деньги, которые эти люди заработали тяжким трудом, присвоит этот один. Именно потому, что я бывал свидетелем такой несправедливости, я решил сделать так, чтобы организация съёмок у Джеки Чана стала образцом для подражания, чтобы дать понять начинающим продюсерам, режиссёрам и начальникам: да, в мире существуют пороки, но мы должны уметь с ними бороться.

ГЛАВНОЕ — БЫТЬ ЧЕЛОВЕКОМ

Для съёмок фильма «Доспехи Бога 3: Миссия Зодиак» нам нужно было соорудить масштабные декорации в съёмочном павильоне киностудии China Film Group[56]. В тот день продюсер попросил меня подъехать на студию. Когда я вошёл в павильон, рабочие занимались сваркой. Декорации должны были выглядеть максимально правдоподобно, а поскольку они предназначались для съёмок боевых сцен, то должны были быть особенно прочными. Площадь павильона составляла 1500 кв м. Мне пришлось надеть маску сразу же, как только я вошёл в павильон, так как воздух внутри был невыносим. Сначала я пошёл посмотреть, сколько уже успели сделать. Внутри декораций не было электрического освещения, пространство освещалось только солнечными лучами, которые смогли туда проникнуть. Чем дальше я заходил внутрь, тем невыносимее становился запах. Меня это взбесило.

— Кто ответственный? — обратился я к рабочим.

Они позвали ко мне ответственного за работы, и он обратился ко мне:

— Джеки, что случилось?

— Зажгите свет и включите вентиляцию.

— Но Джеки, для этого требуются деньги.

— Немедленно сделайте так, как я сказал! Если вам не дают денег, я дам! Неужели на то, чтобы включить вентилятор, нужно так много средств? Вы знаете, что такие условия наносят вред здоровью рабочих? Вы сокращаете жизнь этих молодых ребят лет на десять! Они работают здесь целый месяц, жгут эту грёбаную сварку без защитной маски и вдыхают этот дым! Чтобы сегодня же после обеда здесь был вытяжной вентилятор!

Увидев, что я не на шутку рассердился, он нашёл способ установить в павильоне вытяжной вентилятор.

На следующий день я встретил Хань Саньпина[57] и всё ему рассказал. В тот день Хань Саньпин и начальник Чжан Хунсэнь вместе со мной пошли в павильон, мы обнаружили, что условия труда там и впрямь стали намного лучше. Ответственный подошёл к нам и говорит:

— Джеки, посмотрите, вот здесь у нас место для еды, а здесь место для отдыха…

Я сказал:

— Не имеет значения, как вы относитесь ко мне, главное — чтобы вы хорошо обращались с рабочими.

Несколько дней спустя, когда я занимался съёмками, ко мне подошёл молодой рабочий и поблагодарил. Его лицо было мне незнакомо, и я не понял, кто это, лишь позже я узнал, что это был один из тех сварщиков.

Каждый день, работая на съёмках, я нахожусь на виду у нескольких сотен человек, и, конечно же, меня заботит то, что они видят, когда смотрят на меня. Я часто говорю работникам своей съёмочной группы: «Мы с вами люди, и должны вести себя по-человечески». Это один из принципов моей работы, он очень важен. Теперь, когда я снимаю кино уже не ради денег и не ради наград, а просто занимаюсь любимым делом, этот принцип особенно важно соблюдать.

Моей партнёршей по фильму «Час Пик 3» была актриса Чжан Цзинчу[58]. Её английский к тому времени уже был неплох, как мне казалось, но всё-таки в Голливуде она была новичком и иногда неизбежно сталкивалась с несправедливым к себе отношением, поэтому я старался ей во всём помогать.

На съёмочной площадке всегда старались первым делом отснять меня и Криса Такера, а у неё была роль второго плана, и ей приходилось ждать. Когда снимали со спины, ей вовсе не обязательно было самой играть, но она каждый раз настаивала на своём участии. В фильме есть один кадр, где её героиня стоит передо мной и плачет. В кадре видно только моё лицо и её спину, так что ей не нужно было плакать по-настоящему, но, как только режиссёр крикнул «Мотор!», она тут же начала плакать. После команды «Снято!» я ей сказал:

— Деточка, не нужно плакать, тебя же снимают не спереди, а со спины, побереги слёзы.

Но она так вжилась в роль, что всё продолжала плакать.

В Америке очень большое значение придают раскадровке. Отдельно работают над съёмками с дальнего расстояния, со среднего расстояния и с ближнего расстояния, съёмки спереди отдельно, съёмки сзади отдельно. Так вот, она сидела напротив меня и плакала, и эту сцену мы снимали с утра и до вечера, и к вечеру она совсем вымоталась. Наконец этот эпизод был доснят, и на этом наш с Крисом Такером рабочий день закончился.

Услышав, что наши съёмки окончены, работники съёмочной площадки, целый день находившиеся в напряжении, вздохнули свободнее.

Когда Чжан Цзинчу снимали спереди, а нас со спины, вместо нас можно было поставить дублёров, а наше присутствие не требовалось. Американская съёмочная группа привыкла к такому способу работы, в их понимании мы как звёзды мирового масштаба наверняка не захотим играть в кадре с другими актёрами. Я тогда был начеку, и, хотя мой рабочий день закончился, я не спешил уходить. Мне подумалось, что, поскольку она только приехала в Америку, то, какой бы ни был у неё богатый опыт работы на съёмках в Китае, здесь она снимается впервые и наверняка очень волнуется. Я и сам здесь всего лишь гость, и мне хорошо знакомо это чувство. Так что я встал в уголке и наблюдал за съёмочным процессом. Тогда я и заметил, что все работники съёмочной площадки выглядят довольно расслабленными, и даже режиссёр уже сидел, небрежно развалившись в кресле: «Поехали, снимаем. Мотор!»

Снимали сцену, где героиня Чжан Цзинчу, толкнув дверь, появляется в кадре, в это время у неё на глазах должны быть слёзы. Я видел, как она капает глазные капли, и в это время раздалась команда «Мотор!». Она перепугалась, поспешно спрятала капли. У неё не было ни помощника, ни костюмера, ни гримёра, всё приходилось делать самой. Убрав капли, она приготовилась толкнуть дверь. Видя всё это, я вышел на площадку и говорю:

— Стоп, стоп! Она ещё не готова, к чему так спешить?

Я обратился к Чжан Цзинчу:

— Когда будешь готова, скажи мне.

Потом сказал съёмочной группе:

— Слушайте, начнёте снимать после того, как я скажу, что она готова.

Она вернулась, закапала свои капли, успокоилась.

— Джеки, я готова.

Тогда я сказал съёмочной группе:

— Вот теперь всё ОК.

Раздались команды: «Камера! Мотор!», и она вышла… Весь тот день я провёл на съёмочной площадке. Как только режиссёр кричал «Снято!», я тут же подходил к ней и спрашивал:

— Всё нормально? Можно снимать следующий кадр?

Она говорила, что всё нормально, и тогда я говорил режиссёру:

— Отлично, можно снимать дальше.

Так я хотел дать им понять, что нельзя обижать новичков, вы можете снять ещё один дубль только если я скажу, что нужен ещё один дубль.

В перерыве, пока меняли декорации, настраивали камеру и свет, я подошёл к ней, погладил по голове, чтобы успокоить. Она целый день снималась со мной, весь день плакала, даже слёз уже не осталось. Я провёл на съёмочной площадке всё то время, пока снимали сцены с её участием. Когда съёмки закончились, она меня обняла и говорит:

— Джеки, я тебе так благодарна!

Я ответил:

— Не стоит благодарности, здесь мы должны друг друга поддерживать и подбадривать.

За много лет я привык это делать. Когда я находился в Канаде, мне пришло от Питера Чана[59] приглашение на премьеру фильма «Любовное письмо». Я считаю, что китайцы должны всегда друг друга поддерживать, поэтому решил обязательно принять приглашение и поехать. Я сел на чартерный рейс и прилетел из Канады прямиком в Лос-Анджелес. Приезжал я в своё время и на премьеру фильма «Пуленепробиваемый монах», чтобы поддержать Чоу Юньфата. Мне кажется, что чем больше друзей присутствует рядом с тобой, тем больше у тебя сил и воодушевления. Но это лишь моё мнение и, возможно, многие думают иначе.

В 1992 г. в городе Чанчунь на одной старенькой железнодорожной станции мы вели съёмки на крыше поезда. На станции был небольшой ларёк, где пожилая женщина торговала тыквенными семечками. В перерыве между съёмками я выглянул в окно и увидел, как многие члены съёмочной группы подходят к ларьку, берут горсть семечек и уходят. Мне это показалось странным, я подозвал их к себе и спрашиваю:

— Что вы делаете? Вы заплатили?

Они отвечают:

— Джеки, мы заплатили, дали ей пять юаней!

Я спустился с поезда, огляделся по сторонам, железнодорожные пути уходили вдаль, и им не было ни конца, ни края. Я спросил старушку:

— Матушка, как же вы сюда добрались?

— Каждый день по утрам так и прихожу сюда с тележкой.

— Сколько стоят все ваши семечки?

— Несколько юаней. Они мне дали пять юаней, и я разрешила им брать сколько захотят.

Я тогда не очень разбирался в ценах материкового Китая и не знал, что одна большая горсть семечек в действительности стоит всего один мао[60]. Чтобы восстановить справедливость, я дал ей сто юаней и предложил пораньше закончить работу и вернуться домой.

В те времена поезда работали на углях. Рядом со съёмочной площадкой стоял заброшенный локомотив, в котором мы обнаружили огромный бак. Мы открыли крышку и заглянули внутрь, бак оказался наполнен очень грязной водой. Во время съёмок я увидел возле площадки ребёнка лет 8–9, ему нравилось плескаться в том баке. Снимали мы там довольно долго, и со временем у нас с ним завязалось знакомство. Мальчишка каждый раз появлялся возле съёмочной площадки с беспечным видом, с сигаретой в зубах, весь чумазый с головы до ног. Вслед за членами съёмочной группы он стал обращаться ко мне «старший брат». Однажды я не выдержал и говорю ему:

— Что ты делал, что весь такой грязный? Вот тебе 300 юаней, сходи помойся, а потом купи себе новую одежду!

Я и не думал, что он окажется таким послушным, а вскоре, когда он вернулся, я на него глянул и ахнул: беленький, чистенький, я его даже не сразу узнал, одет он был во всё белое. Он сказал мне:

— Старший брат, я помылся!

Я говорю:

— Прекрасно!

А на следующий день смотрю — он опять весь чёрный.

Мой офис в Гонконге часто посещают поклонники со всего мира, ждут у ворот, надеясь меня увидеть. Раньше из материкового Китая добираться до Гонконга было очень неудобно, поэтому китайских поклонников приезжало мало. Однажды в Гонконге, получив почётную докторскую степень, после церемонии награждения я в весьма приподнятом настроении направился в свой офис, намереваясь устроить по такому случаю праздничный банкет. Ещё нужно было нанести несколько визитов, и я очень спешил. На входе я увидел мальчика. В тот день было очень холодно, а он был одет слишком легко, на нём был только свитер, уже слегка потрёпанный и не очень чистый. Моя машина быстро проехала мимо него и въехала на территорию офиса. Однако у меня из головы всё никак не шёл этот мальчик, который остался снаружи. Я попросил одного из сотрудников выйти к нему и расспросить, что он здесь делает. Сотрудник выяснил, что это поклонник из материкового Китая, чтобы добраться до Гонконга, он потратил немало сил и денег, и всё только ради того, чтобы увидеть меня. Я тут же отложил дела и попросил пригласить его ко мне. Мальчуган прижимал к себе три огромных тетради с вырезками. От холода у него текло из носа. Чтобы он пришёл в себя и отогрелся, я усадил его и попросил сотрудников налить ему горячего чаю. Взяв у него посмотреть тетради, я похлопал его по плечу. И тут он расплакался. Может быть, это вырвались наружу накопившиеся обиды вперемешку с волнением и радостью. Я слегка растерялся и попросил, чтобы юному гостю принесли фото с автографом и кое-какие сувениры.

Сам я из бедной семьи и потому с симпатией отношусь к простым людям и к представителям самых разных профессий, особенно к таким, как официанты, бортпроводники и т. д. Однажды, когда мы приехали на Тайвань, один из местных друзей пригласил нас на ужин, забронировав для нас отдельный кабинет в ресторане. Официантка, которая нас обслуживала, похоже, работала здесь совсем недавно, её выдавали не слишком уверенные движения. Роста она была невысокого и когда разливала чай, у неё дрогнула рука, и она неосторожно пролила чай на одежду, которая висела на спинке стула. Я не знаю, чей это был пиджак, но увидев, как девушка перепугалась, я поспешил заговорить с ней:

— Ничего, ничего, одежду можно постирать, вы сами не обожглись?

После этого остальным присутствующим уже было неловко её ругать. Девушка была так взволнована, а после моих слов, казалось, вот-вот расплачется. Я добавил:

— Ничего страшного, правда, не нужно пугаться.

Каждый раз, когда я, проезжая на машине, вижу бродягу или нищего, я прошу своих сотрудников дать ему денег. Многие друзья меня упрекают:

— Джеки, они же просто мошенники!

Но мне неважно, мошенники они или нет, мне доставляет радость то, что я делаю, а это самое главное. Пусть даже после того, как моя машина тронется, оставшийся позади «нищий» будет потешаться надо мной, обзывая дураком — что с того?

ПОЧЕМУ НУЖНО УЧИТЬСЯ?

В детстве я был несносным ребёнком и очень не любил учиться.

Мне было 5 или 6 лет, когда однажды утром отец, как обычно, разбудил меня очень рано и заставил с ним тренироваться, а после тренировки сказал:

— А-Пао, тебя пора отдавать в школу.

Меня это заявление очень огорчило. В школу? Это же означает, что больше нельзя целый день гулять и играть! Все дети богачей из нашей округи учились в школе. Каждое утро они вставали, надевали школьную форму, похожую на девчачью, и с портфелями за спиной шли на занятия. Они мне казались слабаками, сам-то я мог заниматься чем хочу, гулять и играть сколько душе угодно. Когда становилось скучно, я шёл помогать маме складывать одежду или наблюдал, как папа готовит, или болтал со своей «подружкой» — дочкой консула. Какое счастливое было время!

Я возразил папе, сказал, что не хочу учиться, что можно же и дома всему выучиться. Но спорить с ним было бесполезно. Спустя несколько дней мне самому, как и тем детям, над которыми я смеялся, пришлось одеться в девчачью форму, надеть на плечи рюкзак и отправиться на учёбу.

Школа «Наньхуа» на тот момент считалась очень хорошей начальной школой, там были прекрасные профессиональные учителя, к ученикам они относились доброжелательно и терпеливо, условия в учебных аудиториях были замечательные, учились там дети хорошо воспитанные, из благополучных семей с высоким материальным положением. По правде говоря, чтобы отдать меня в эту школу, моим родителям пришлось использовать множество связей, так что, можно сказать, мне очень повезло. Но я был совсем маленький и, конечно же, ничего этого не понимал, я только знал, что не хочу учиться, и часто капризничал. Едва переступив порог школы, начинал испытывать жуткое отвращение ко всему.

С самых ранних лет я был очень подвижным ребёнком, и сидя на уроке, я не знал, чем себя занять. То, что рассказывал учитель, мне было неинтересно, я не понимал многих слов, которые были написаны в книжке. Я сидел, уставившись на губы учителя, а мыслями был уже где-то далеко. Иногда мне становилось так невыносимо скучно, что я с ностальгией вспоминал утренние тренировки с отцом, иногда даже думалось, что я бы охотнее получил трёпку от отца, вместо того, чтобы сидеть здесь истуканом. Моим любимым предметом в школе стала физкультура, вот тогда можно было наконец-то выйти на улицу и подвигаться, и это приносило мне утешение.

Измученный скукой, непоседливый ребёнок стал искать себе развлечений. Иногда я прямо посреди занятия нарочно опрокидывался вместе со стулом, чем вызывал взрыв хохота у всего класса. Иногда корчил рожи одноклассникам или стучал по парте. В общем, делал всё, чтобы сорвать урок. Так я вёл себя изо дня в день, и учитель начал терять терпение. Он выволок меня из аудитории и оставил стоять за дверью. Понизив голос, чтобы не услышали одноклассники, и пристально глядя на меня, он сказал:

— Чан Конгсан, не думай, что ты такой необыкновенный!

Позже учителя поняли, что меня не перевоспитать, и я стал наглядным пособием для применения разнообразных методов наказания. Бывало, урок ещё только начался, а меня уже выставляли в коридор, где я должен был неподвижно стоять, держа над головой стул. Его нельзя было опускать до тех пор, пока учитель не закончит объяснять. Потом стали вешать мне на грудь табличку, на которой написано, в чём я провинился. Например: «Я опять хулиганил на уроке», «Я потерял учебник», «Я не выполнил домашнее задание», а иногда было просто написано всего два слова: «Я бестолочь». Вообще-то я тогда половину слов из тех, что написано на табличке, даже прочесть не мог, но зато прекрасно понимал то, что учителя говорили, когда ругали меня — думаю, надписи на табличках не сильно отличались от устных выговоров.

Из-за того, что я постоянно простаивал уроки в коридоре со стулом над головой и с табличкой на шее, в школе я стал местной знаменитостью. Со временем я научился маленьким хитростям. Например, когда учитель не смотрел на меня, я расслаблял руки, опускал стул и дремал, прислонившись спиной к стене. Если я и научился чему-то полезному за то время, что ходил в школу, так это умению спать стоя — в будущем оно мне очень пригодилось, на съёмках оно меня часто выручает.

Позже, вдобавок к тому, что я был непоседой, не выполнял домашних заданий и терял учебники, я ещё и стал драться в школе. Хотя я никогда сам никого не обижал, но моё поведение стало очередной головной болью для дирекции школы. После уроков, возвращаясь домой, я частенько вместо того, чтобы сесть в трамвай, пешком забирался на пик Виктории, из-за чего то и дело рвал и пачкал свою школьную форму или терял портфель с книгами. За это отец меня часто бил или запирал в комнате для мусора.

В конце концов, не доучившись даже первый год, я бросил школу. Родители, глядя, каким я расту ребёнком, начали осознавать, что я не создан для учёбы. Когда они забрали меня из школы, я был вне себя от счастья, ведь теперь можно было вернуться к тем беззаботным дням, когда я бегал и играл дни напролёт!

Но счастье длилось недолго, вскоре меня отдали в школу китайской оперы под строгий надзор учителя Юй Джим-Юэня. И для меня начались десять лет каторжной жизни и изнуряющих тренировок.

Хотя в школе основным нашим занятием были тренировки, но и там тоже приходилось учиться. Однако там была традиционная система преподавания, как в старых китайских частных школах: в отличие от моей прежней школы, где нас учили арифметике, родной речи и английскому языку, здесь обучение сводилось к зубрёжке конфуцианских канонов. «Путь Великого Учения состоит в том, чтобы являть сиятельную Добродетель, в том, чтобы любить и опекать народ и утверждаться в совершенном Добре. Познав Предел, можно обрести стабильность; обретя стабильность, можно прийти к спокойствию; обретя спокойствие, познаешь умиротворение; в умиротворении сможешь размышлять, а вслед за размышлением — обретать…»[61]. До сих пор помню эти строки. Здесь учитель уже не ограничивался простым наказанием в виде стояния с поднятой над головой скамейкой. В школе китайской оперы пренебрежение к учёбе приравнивалась к отсутствию усердия в тренировках, и за это полагалось телесное наказание. Поэтому нам приходилось прилежно зубрить все эти тексты наизусть. То, что мы тогда зазубрили, до сих пор помнится очень отчётливо.

Однако мы и здесь нашли способ отлынить от учёбы. Не доучив заданные тексты, мы боялись побоев учителя и запугивали младших учеников, которые задание выполнили:

— Не вздумайте на уроке сказать, что вы всё выучили! Вам понятно?!

На уроке учитель начинал проверять домашнее задание:

— Такая-то глава из «Лунь юй»[62], Юэнь Лоу (таково было моё школьное имя в годы учёбы в школе китайской оперы), рассказывай!

Я отвечал:

— Простите, я ещё не выучил.

Сурово зыркнув на меня, учитель обращался к Саммо Хунгу:

— Юэнь Лун, рассказывай.

Саммо Хунг тоже отвечал, что не выучил. Опросив всех учеников, учитель выяснял, что никто не выучил. Ему было лень сообщать об этом учителю Юй Джим-Юэню. Наказать одного-двух человек ещё можно, а отлупить весь класс, где несколько десятков учеников, никаких сил не хватило бы.

Нашего учителя звали Тун Ланъин, помню, у него получались очень красивые иероглифы, он писал быстро и легко. Он учил нас писать кистью, а нам было лень учиться, мы рассуждали так: «Зачем учиться писать кистью, кому это сейчас может пригодиться?»

Со временем мы всё больше отбивались от рук. Мы уже знали, что во время наших уроков учитель Юй частенько отлучался из школы, чтобы повидаться с друзьями или поиграть в азартные игры, и вот тогда мы буквально стояли на ушах. Мальчишки прямо в аудитории кидались книгами, корчили рожи, дрались, а девчонки громко галдели. Учитель ничего не мог с нами поделать. Специально выставленный дежурный предупреждал нас о возвращении Учителя, и мы тотчас же рассаживались за парты и делали вид, что прилежно занимаемся. Школа не в состоянии была платить учителям высокую зарплату, и, естественно, тех, кто охотно шёл на эту работу, не находилось. За несколько лет учёбы мы выжили из школы 11 учителей и очень этим гордились.

Когда я вырос и впервые приехал в Америку, обнаружил, что все вокруг пользуются кредитками, я же постоянно таскал за собой целый ворох наличных. В те времена для того, чтобы получить кредитную карту, необходимо было заполнить анкету, сам я не умел их заполнять, а когда ставил подпись, она каждый раз получалась разная, так что кассирам приходилось очень долго сличать подписи, бывало даже, мне отказывали в оплате. Вот тогда я начал осознавать, что быть неграмотным очень стыдно.

После того как я стал знаменит, потребовалось уметь раздавать автографы. За границей всё просто: в английском алфавите всего 26 букв, и выучить их труда не составляет. Когда меня просят написать именной автограф, достаточно попросить продиктовать имя по буквам, записать мне несложно. А вот в Китае начинаются проблемы. Когда меня просят написать, кому адресован автограф, я прошу продиктовать по иероглифам, мне диктуют, а я частенько не знаю, как эти иероглифы писать, приходится просить, чтобы продиктовали каждый иероглиф по составляющим элементам, но и тогда я не всё понимаю. В итоге я прошу, чтобы мне написали имя, и сам его просто копирую. Однако некоторые пишут скорописью, приходится просить, чтобы писали печатным шрифтом, только тогда я могу скопировать имя. В общем, для меня это очень хлопотное занятие, и я в такие моменты чувствую себя не в своей тарелке. Для сравнения: за то время, что я подписываю два автографа на китайском языке, я успеваю раздать десяток автографов на английском.

Начав заниматься благотворительностью, я стал часто бывать в школах и детских домах, меня то и дело просят дать автограф и написать одну-две фразы, каждый раз я очень нервничаю и даже пугаюсь. Вряд ли вы поймёте это чувство. Едва я вхожу в помещение, как моему взору тут же предстаёт стол, на котором разложены бумага и ручки, а иногда даже кисти. От страха я останавливаюсь как вкопанный, иногда выхожу обратно наружу, а бывает и вообще убегаю под предлогом важных дел. Очень многие образованные люди умеют писать красивые каллиграфические надписи, у них получаются настоящие шедевры. Подарок в виде такой надписи порадует любого. А я и рад бы написать, да не умею. Очень стыдно! Поэтому сейчас я не упускаю возможности дать молодым людям совет: обязательно учитесь как следует. На свои собственные деньги и на деньги, которые пожертвовали мои поклонники со всего мира я построил много школ, чтобы дети в нашей стране с детства могли получать знания. Я много езжу по свету, и всякий раз, когда мне встречаются такие прекрасные китайские детишки, аккуратные, воспитанные и хорошо образованные, я радуюсь всей душой.

Сейчас, вспоминая, каким я был в детстве, очень сожалею об упущенном времени, о том, что когда-то не воспользовался такой прекрасной возможностью получить образование. Раньше, в молодости, для меня было чрезвычайно важно, сколько у меня денег и сколько я получил наград, однако с возрастом эти вещи утратили для меня свою важность. Если бы меня спросили, о чём я больше всего сожалею в жизни и что я хотел бы исправить, я бы сказал, что хочу вернуться обратно в детство и хорошенько выучиться. Отсутствие образования — вот о чём я больше всего жалею.

Фэн Сяоган[63] как-то сказал мне:

— Джеки, если бы ты тогда был прилежным учеником, ты никогда не стал бы нынешним Джеки Чаном. Конечно же, он прав, но всё-таки мне бы очень хотелось быть грамотным, а не таким невеждой, как сейчас! Бывает, я неточно выражаю свою мысль, и окружающие не так меня понимают.

Вот, например, Брюс Ли — он ведь очень много учился, да ещё изучал философию. Его высказывания всегда несли в себе очень глубокий смысл. Помните его знаменитое высказывание: «Будь подобен воде, друг мой» — как здорово сказано! Это потому что он действительно был очень начитанный, я бы никогда в жизни таких умных вещей не смог сказать!

Я называю себя невеждой, и тем не менее все эти годы я непрестанно учусь, работаю над собой и стараюсь исправлять ошибки. Надеюсь, что молодые читатели не станут упускать прекрасную пору своей юности и будут как следует учиться, чтобы не пришлось потом всю жизнь жалеть.

Напоследок процитирую Брюса Ли:

«Так как вода не имеет формы, её невозможно схватить; ударь её — она не почувствует боли. Будь как вода, сделай своё тело мягким и неуловимым. Форма воды изменяется в зависимости от сосуда, который наполняет. Налей её в чашку — она примет форму чашки; налей её в бутылку — она примет форму бутылки, налей в чайник — она примет форму чайника… Вода может течь, а может быть жёсткой и опасной, как водопад. Будь подобен воде, друг мой!»

Кем я только не мечтал стать в детстве!

Когда мне было 5–6 лет, мы жили в посольском квартале, и у нас была возможность смотреть много иностранных фильмов, а вот китайское кино мы почти не смотрели. Я был в восторге от ковбоев из американских вестернов, они казались мне такими крутыми, и сам я мечтал стать ковбоем. Родители, поддавшись моим мольбам, купили мне костюм ковбоя, мне очень нравилось, выходя из дома, надевать этот костюм, в нём я чувствовал себя неотразимым.

Когда я пошёл в школу, все восхищались такими талантливыми и прямодушными парнями, как Патрик Тсе[64], и мне хотелось стать таким же, как он, когда я вырасту. Потом я увидел по телевизору фильм «Окно» с Джозефиной Сяо[65], она играла слепую женщину. Она восхитила меня своей красотой, и мне хотелось, чтобы, когда я вырасту, у меня тоже была слепая девушка.

После того как меня отдали в школу китайской оперы и я начал зарабатывать на жизнь актёрским ремеслом, я восхищался борцами и мечтал, когда стану взрослым, стать чемпионом по борьбе. В своё время я был довольно неплохим борцом, мог один уложить семерых, и был лишь один человек, которому я всегда проигрывал, звали его Саммо Хунг. Бывало, только я соберусь с ним драться, как он просто подносит свой кулак к моему лицу, и я уже не осмеливаюсь вступать с ним в драку. Поскольку наша школа жила по заветам предков — а завещали они «почитать учителя и уважать учение» — то поднимать руку на старших братьев не позволялось, так как это означало предать учителя и навлечь позор на школу. И сейчас по-прежнему, когда я вижусь с Саммо Хунгом, называю его старшим братом, и если вы спросите, кто из нас двоих круче, я отвечу, что он.

В детстве я мечтал стать ковбоем

Повзрослев, я мечтал стать бойцом. Мне казалось, что это очень круто, боец — сильный и мужественный, он борется с несправедливостью и уничтожает зло. Позже, выполняя работу каскадёра на съёмочных площадках, я мечтал когда-нибудь стать постановщиком боёв. Став постановщиком боёв, захотел быть режиссёром.

Таким образом, уже в 18 лет я был постановщиком боёв, а в 22 — режиссёром, по тем временам это было редкостью, да ведь и сейчас такой возраст считается ещё слишком юным. Когда я работал каскадёром, я зарабатывал всего лишь несколько десятков долларов, при этом мне приходилось рисковать жизнью и здоровьем. Вы даже не представляете, какой это тяжкий труд. Сейчас, оглядываясь на те годы своей жизни, я убеждаюсь, до чего важна вера в свою мечту, человек должен постоянно двигаться к своей мечте и никогда не сдаваться.

Итак, работая каскадёром, я мечтал дорасти до постановщика боёв, и произошло это благодаря моему отцу. Я до сих пор помню тот эпизод, который произошёл между нами.

Я впервые приехал в Австралию к родителям. Солнце уже садилось, я от скуки слонялся по кухне, где трудился мой отец. Я облокотился на обеденный стол. Отец тем временем готовил ужин. С самого утра я наблюдал, как он нарезает мясо, рассматривал его спину… Тогда он, весь одетый в белое, развернулся и подошёл к окну. И, весь залитый лучами заходящего солнца, задал мне вопрос:

— Сынок, мне уже 60 лет, но я по-прежнему могу зарабатывать на жизнь, готовя пищу. Тебе сейчас всего 20 лет, сможешь ли ты так же драться, когда тебе будет 60?

Этот вопрос лишил меня покоя.

В то время я работал каскадёром в Гонконге и прожигал жизнь впустую: каждый день после съёмок я вместе с другими каскадёрами играл в азартные игры, при этом мне никогда не везло, я каждый раз проигрывал. То, что сказал мне папа, вдруг словно пробудило меня ото сна, я решил, что должен определить, в каком направлении двигаться, какой хочу видеть свою жизнь. И я сказал себе: когда-нибудь я должен стать постановщиком боёв.

Теперь у меня появилась цель, и, вернувшись в Гонконг, я перестал играть в азартные игры, стал много наблюдать за работниками съёмочной площадки: как и под каким углом ставили камеру, как организовывали работу на площадке, как ставили движения, как происходит взаимодействие с режиссёром и актёрами. Я очень многому научился из этих наблюдений. Просто молча наблюдал и усваивал.

Потом мне подвернулась благоприятная возможность, и я стал постановщиком боёв. Мой гонорар вырос до десяти с лишним тысяч долларов за фильм. Вот это уже было очень даже неплохо. С тех пор я стал очень наблюдательным и извлекал для себя полезные уроки из всего, что видел на съёмочной площадке. Работа режиссёра, работа оператора, работа художника-постановщика, освещение, реквизит, декорации… мне хотелось научиться всему. Впоследствии, когда я оказался в кресле режиссёра, меня уже никто не мог обмануть в организации съёмочного процесса, поскольку я разбирался во всём и чётко знал, что именно мне нужно. Должна ли сцена получиться главной или второстепенной, как установить освещение для того или иного эпизода, приблизить или отдалить кадр — всё это я для себя определял совершенно отчётливо. Так я могу контролировать всё, что происходит на съёмочной площадке, эффективно скоординировать все составляющие элементы съёмок.

На самом деле я не один такой, очень многие крупные режиссёры начинали свой путь с низов: кто-то был чернорабочим, кто-то ассистентом по освещению, кто-то ассистентом оператора. Питер Чан, Эндрю Лау, Тедди Чан, Стэнли Кван[66] — все они в своё время работали у меня на съёмках: кто-то помогал мне собирать данные, кто-то был моим ассистентом, они помогали мне носить сумки и заказывали для меня еду, а сегодня они все стали прославленными режиссёрами, и каждый из них по-своему прекрасен. Они так же, как и я, имели мечту, имели цель и приложили достаточно усилий, чтобы её достичь.

В молодости, работая в кино, я не имел права голоса и снимался в фильмах, которые мне совсем не подходили. Но в процессе съёмок я всё же многому научился и ознакомился с методами работы многих режиссёров. Впоследствии я понял, что многие режиссёры хуже меня. Поэтому решил, что они мне не нужны, лучше всё делать самому. Тогда я нашёл того, кто помог бы мне написать сценарий, и стал воплощать на экране свои детские мечты.

В детстве я мечтал стать полицейским, сотрудником ЦРУ или ФБР, а ещё мечтал стать шпионом. Все эти мечты я одну за другой осуществил в своих фильмах. Например, вот в этих фильмах, сценарий к которым я написал сам: «Проект А», «Полицейская история», «Разборка в Бронксе», «Кто я?», «Большой солдат», «Доспехи Бога 3: Миссия Зодиак»… Они позволили мне осуществить мои детские фантазии и дали мне возможность прожить жизни, которые я никогда не смог бы прожить в реальности. Жизнь человека в кино всегда такая красочная и разнообразная, я осознаю, насколько мне повезло, что я занимаюсь этим ремеслом и продолжаю делать это вплоть до сегодняшнего дня. Но пока ещё остаётся одна неосуществлённая мечта. Много лет назад я задумал снять историю про пожарных. Надеюсь, когда-нибудь я всё же сделаю это.

Я прекрасно знаю все свои достоинства и недостатки, и знаю, что я никогда не смогу сыграть таких великих героев-красавчиков, как Пань Ань[67]. Ведь невозможно, чтобы я мог нравиться всем девушкам на свете, я не настолько уверен в себе. Зато я отлично подхожу на роли простолюдинов и обычных парней, поэтому практически все мои герои — простоватые ребята, которые не пользуются популярностью у женского пола.

Как-то раз меня пригласили на торжественную премьеру одного из фильмов Сталлоне, и я впервые в жизни прошёлся вместе с ним по красной ковровой дорожке в Америке. Меня тогда никто не узнал, я старался как можно скорее пройти до конца дорожки, чтобы не задерживать тех, кто шёл сзади меня, и чтобы не мешать людям приветствовать больших звёзд. Оказавшись тогда в этой волнующей атмосфере, среди очумевших от радости фанатов, под светом фотовспышек, я пообещал себе, что обязательно настанет день, когда я здесь же пройду по красной ковровой дорожке на премьеру собственного фильма и, более того, я обязательно оставлю на голливудской аллее звёзд отпечатки собственных рук и ног.

Несколько лет спустя оба эти замысла осуществились. Тогда уже красную ковровую дорожку постелили специально для меня, и в тот день я был главным действующим лицом. Моя именная звезда на голливудской «Аллее славы» перед театром Кодак расположилась на самом видном месте, и множество поклонников со всего мира приходят, чтобы с ней сфотографироваться.

Каждый день, глядя в зеркало, я говорю себе: ты невероятный счастливчик, столько лет тебе сопутствует успех! Если на свете существуют дэхи, я должен поблагодарить их и поделиться своей удачей с окружающими. Вот о чём я мечтаю сейчас.

Красная дорожка в Голливуде, по которой я пройду в честь выхода своего очередного фильма

Оставляю отпечатки рук на «Аллее славы» в Голливуде. Говорят, я единственный китайский актёр, у которого есть на «Аллее славы» и своя звезда, и отпечатки рук

УКОЛЫ

Всю жизнь я больше всего на свете боялся уколов. Меня трудно чем-либо напугать: я не боюсь ни змей, ни тараканов, ни крыс, но стоит мне увидеть иглу, и я тут же представляю себе, как она вонзается в мою плоть и в меня впрыскивается всё содержимое шприца, жуть! Как только медсестра подходит ко мне со шприцем в руках, моё тело от страха становится словно ватным.

Однажды во время съёмок фильма «Астральное кунг-фу» на Тайване я получил травму, у меня было сильное кровотечение. Меня отвезли в больницу, врач сказал, что нужно вколоть обезболивающее. Я спросил, можно ли обойтись без укола, и мне ответили, что никак нельзя. Помню, там была такая больничная койка на колёсиках, я приспустил штаны и лёг. Но как только ко мне подошла медсестра и я увидел у неё в руках шприц, я так перепугался, что вскочил и бросился бежать. Сестра, молоденькая девушка, направилась за мной. В конце концов меня поймали и стали держать, чтобы она смогла сделать укол. Она ещё не успела ко мне прикоснуться, а я уже начал кричать. Те, кто был поблизости, услышав мои вопли, подошли посмотреть, что случилось. Когда они поняли, что я просто испугался укола, стали посмеиваться.

Каждый раз, когда нужно сделать, укол, я всячески стараюсь этого избежать, даже когда он действительно необходим. Лучше пусть мне будет очень больно, но только никаких уколов.

Когда мы снимали в Гонконге «Пьяного мастера», я получил глубокую рану в углу глаза. В больнице сказали, что необходимо наложить шов. Я отказался, попросил, чтобы мне просто залепили рану большим куском медицинского пластыря, и тут же вернулся на площадку. В итоге, пока мы продолжали съёмки, у меня опять полилась кровь. Нг Сиюэнь[68] снова повёз меня в больницу. Врач сказал, что надо зашивать. Я спросил, нет ли каких-нибудь других вариантов, кроме наложения швов. Доктор ответил, что единственный альтернативный вариант — раскрыть рану и с помощью электрических разрядов запечатать каждый повреждённый капилляр. Я говорю: «Давайте так и сделаем!». Врач возразил, что это будет гораздо больнее, чем просто наложить шов, но я сказал, что это не проблема. Когда приступили к процедуре, я ощутил зверскую боль, но на швы так и не согласился.

Как-то раз я пришёл к стоматологу, чтобы вырвать зуб. Так как я боюсь уколов, я отказался от наркоза. Мне было безумно больно, я так крепко вцепился в кресло, что на нём остались отпечатки. Окружающие, наверное, решили, что я сумасшедший. А я сделал вид, как будто всё нормально. В другой раз на съёмочной площадке в процессе съёмок я опять повредил угол глаза, и врач сказал, что на этот раз обязательно необходимо наложить шов. Я не стал возражать, мне сделали наркоз и стали зашивать рану. То ли процесс затянулся, то ли мне вкололи недостаточно обезболивающего, но когда действие наркоза закончилось и я стал чувствовать боль, врач не успел наложить ещё семь-восемь стежков. Он предложил вколоть мне новую дозу обезболивающего, но я отказался и сказал ему продолжать так. Для меня вынести эту боль было проще, чем снова ощутить, как в меня вкалывают полный шприц лекарства. Большая неудача меня постигла, когда на съёмках «Доспехов Бога 3: Миссия Зодиак» меня укусила собака и мне пришлось выдержать целую серию прививок от бешенства — пять уколов!

КОМНАТА ОТДЫХА БРЮСА ЛИ

Когда Брюс Ли ещё был жив, мне посчастливилось поработать с ним на съёмках. Он сказал мне, что я неплохо двигаюсь и что я очень смелый. На том месте, где расположилась кинокомпания Golden Harvest, раньше было заброшенное кладбище, и вокруг этого места ходило множество историй о странных происшествиях, одна чуднее другой. После того как Брюс Ли умер, не завершив съёмки своего очередного фильма, в его комнату отдыха на киностудии Golden Harvest никто не осмеливался входить. А я подумал: раз она никому не нужна, я её займу. И заменил на двери табличку с надписью «Брюс Ли» на табличку со своим именем.

В то время я часто задерживался на киностудии, занимаясь монтажом. Однажды, закончив работу, я обнаружил, что уже совсем поздно, да и я слишком устал, мне было лень ехать домой, и я решил переночевать прямо на студии. Мне посоветовали не оставаться на ночь, так как здесь водится нечисть. А я ответил: ну вот и поглядим, что за нечисть.

Когда я улёгся, я вдруг услышал снаружи какие-то звуки. Я решил, что это древесина трескается от изменения температуры. Чуть позже этажом выше послышался шорох, и я подумал, что это крысы. Потом раздались быстрые ритмичные звуки. Я решил, что это кошка ловит крыс. Когда имеется рациональное объяснение происходящему, бояться нечего.

Вдруг прямо у входа в комнату раздался стук, как будто кто-то постучал в мою дверь. Этому я уже никак не мог найти объяснения. Как это? Откуда этот стук в дверь?

Ну всё, надо пойти и выяснить, в чём дело! Если это действительно нечисть, то у меня к ней есть разговор.

Я стал открывать дверь и, желая подбодрить себя, громко крикнул: «Эй!». За дверью оказалась собака. Услышав мой окрик, она испугалась и бросилась наутёк. Тут я всё понял. Пол во всём коридоре был бетонный, и только возле моей двери был постелен коврик. Чтобы было теплее, собака легла спать на коврик, потом ей приспичило почесаться, и пока она чесалась, задевала лапой дверь, вот и получился стук, который я услышал.

Как видите, иногда необходимо посмотреть в глаза своим страхам. Если бы я не открыл дверь, чтобы проверить, в чём дело, я бы сам себе навыдумывал ужасов и трясся от ужаса, а на следующий день сказал бы сотрудникам: «Да, здесь и правда водятся духи, было очень страшно». Но я нашёл разгадку, и потом, сколько бы раз ни оставался здесь ночевать, никакие звуки меня уже не пугали.

В фильме Брюса Ли «Выход Дракона» — в то время я был лишь обыкновенным статистом

ПРОИСШЕСТВИЕ В ГОРАХ

Когда-то мы со Стэнли Тонгом вели съёмки в горах, сплошь покрытых снегом. Тогда ещё только начали появляться мобильные телефоны. В конце рабочего дня мы со Стэнли на снегоходе спустились вниз, и тут я обнаружил, что у меня пропал мобильник. Я говорю Стэнли: «Давай вернёмся и поищем». К тому же мне нравилось кататься на снегоходе, это было так увлекательно. Мы оба были не из робких, так что развернули снегоход и поехали обратно. Мы обыскали весь склон, но так и не нашли мобильного. Темнело там довольно быстро, и вскоре мы уже ничего не видели вокруг себя — кругом были только снег и горы. На мне была надета лишь кофта с длинным рукавом, верхней одежды не было. Мы не смогли подняться наверх на снегоходе, пришлось толкать машину самим. Пошёл снег, и стало совершенно невозможно различить направление. Вот тогда мы испытали дикий ужас. Даже сейчас, когда я об этом вспоминаю, мне снова становится жутко. Перепуганные, мы судорожно искали тропу. К счастью, нам вскоре попался электрический столб на обочине дороги, по ней мы и пошли, пока не увидели вдалеке свет от осветительной мачты. Мы пошли на свет и наконец вышли к нашей съёмочной группе. Только тогда мы смогли перевести дух.

КАК МЫ ЕДВА НЕ ПОГИБЛИ В АВИАКАТАСТРОФЕ

Мы находились на съёмках в южноафриканском городе Йоханнесбурге.

Сперва пришлось провести 10 часов за рулём — мы ездили осматривать местность. А сразу после осмотра местности нужно было отправляться в Кейптаун. В ожидании самолёта мы коротали время в отеле, обсуждая сценарий, это были съёмки фильма «Кто я?». И вот, пока мы общались, за окном резко потемнело и начался настоящий шторм. Во всём отеле вырубилось электричество. А наш продюсер Барби[69] тем временем и говорит:

— Пора ехать в аэропорт.

Глядя на то, что творится за окном, я возразил:

— Я в такую погоду в самолёт не сяду. Я поеду на машине.

— Но на машине ехать 12 часов, — сказала Барби.

— Ну значит буду ехать 12 часов, — ответил я.

Она начала выходить из себя:

— То есть, мы должны туда прилететь и ждать, когда ты доедешь?

Увидев, как её расстроило моё решение, я подумал: ведь у съёмочной команды уже закончился рабочий день, а они ещё здесь со мной вынуждены обсуждать сценарий, все и так уже порядком устали. Поколебавшись, я решил: ладно, полечу самолётом.

В аэропорту нас ждал малюсенький самолёт, всего на один-два десятка посадочных мест, по одному сиденью с каждой стороны. После того как все расселись, в салоне стало довольно тесно. Хотя на земле по-прежнему царил мрак, но после того как мы взлетели, мы увидели в иллюминаторах синее небо и белые облака, такая красота! Я полностью погрузился в созерцание пейзажа за окном. Подлетая к Кейптауну, мы увидели ту самую знаменитую гору, известную под названием Столовая гора, вершина у неё и впрямь оказалась плоская, как крышка стола. Голос из динамиков рассказывал нам: слева от нас — Столовая гора, она имеет такие-то особенности… а я слушал эти пояснения и смотрел в окно.

Вдруг всех пассажиров резко подбросило вверх, и все, кроме меня закричали. Оказалось, самолёт стал падать!

К счастью, я был пристёгнут. Я чувствовал, как самолёт стремительно несётся вниз. Я повернулся к Барби и произнёс, глядя на неё в упор:

— Если сегодня я погибну, я стану бесприютным духом и не дам тебе покоя!

И отвернулся к иллюминатору, притворившись, что меня ужасно занимает вид за окном. Остальные тем временем в панике кричали и не могли найти себе места от ужаса. А я сказал себе, что, если мне сегодня суждено упасть, я буду спокойно созерцать процесс.

В окне уже видна была земля, когда мы вдруг прекратили падать. Пилот мягко поднял самолёт обратно на высоту. Потом нам сказали, что, пролетая мимо Столовой горы, наш самолёт столкнулся с сильным воздушным течением, поэтому произошёл такой опасный инцидент. Это был самый страшный полёт в моей жизни, я думал, что умру. Но когда вокруг такое голубое небо, белые облака и яркое солнышко, разве задумываешься о таких вещах!

ГИМНАСТИЧЕСКИЕ КОЛЬЦА

У меня дома установлены гимнастические кольца, и когда у меня есть свободное время, я иногда на них тренируюсь.

В молодости я мог, взявшись за кольца, поднять всё тело в воздух и так запросто проделать несколько упражнений. Повиснуть на кольцах, вытянуться, расслабиться. Кольца при этом поскрипывали. Когда я стал постарше, я однажды вот так же взялся за кольца, хотел на весу перевернуться и встать на руки, но обнаружил, что не могу этого сделать. Повисев минуты три, я позвал домашних, чтобы меня подтолкнули, но и они не помогли мне подняться. Сам я тем более не мог справиться. Изобразив вместо этого какую-то странную позу, я какое-то время продержался на весу и в конце концов рухнул на пол. Я тогда подумал про себя: вот уж действительно, годы не щадят никого. Я получил очень много травм, снимаясь в кино, и сейчас моё тело начало противиться всему, что я делаю. Раньше я мог одеться в специальный костюм, не пропускающий воздух, и тренироваться так, что с меня пот лился водопадом. Сейчас, с травмированными коленями и лодыжками, я уже не могу позволить себе таких изнурительных тренировок.

«ДОСПЕХИ БОГА 3: МИССИЯ ЗОДИАК»

Во время съёмок фильма «Доспехи Бога 3: Миссия Зодиак» я получил травму. Я должен был прыгнуть сквозь картинную раму и затем дать с ноги одному из противников. Мы сделали несколько дублей, но я был недоволен результатом. Когда мы снимали очередной дубль, проволока, на которой держалась рама, оборвалась, и я вместе с рамой рухнул на землю, было очень больно. Я тогда подумал, что сломал себе позвоночник в области поясницы, это жуткое ощущение. Некоторое время спустя я собрался с духом, встал и сделал несколько шагов. Похоже, ничего страшного, вот только на спине оказалась очень глубокая рана, оставленная рамой, мне её наскоро перевязали, и мы продолжили съёмки. Из многолетнего опыта я сделал вывод, что такие травмы случаются во время съёмок самых простых движений и трюков. А чем трюк сложнее, тем его тщательнее продумывают и подготавливают, и тем реже случаются инциденты.

Во время промо-тура перед премьерой «Доспехов Бога 3» я сказал, что это мой последний фильм, насыщенный такими головокружительными трюками. Я сказал так потому, что чувствую, что так больше работать нельзя, я не хочу доживать свои дни сидя в инвалидной коляске. Во время съёмок этого фильма мне было уже почти 60 лет, а я всё продолжаю снимать экшн. Поэтому в некоторых эпизодах, особенно в тех, где я не крупным планом, вы, возможно, заметите, что вместо меня работают дублёры — надеюсь, вы меня за это простите.

За все эти годы в моём теле не осталось ни одной целой кости, вы даже не представляете, как это тяжело. Три года назад врач сказал, что моё плечо нуждается в операции, туда нужно вставить два прута. Я всё тяну и до сих пор ещё не сделал этой операции. Ещё многие части тела у меня нуждаются в «починке», но я под разными предлогами всё откладываю и откладываю, боюсь начинать этим заниматься.

Во время съёмок фильма «Доспехи Бога 3: Миссия Зодиак» оборвалась проволока, и при падении я повредил часть спины и лодыжку

МЕДОСМОТР

Я боюсь ходить в больницу на медосмотр, даже после травмы руки или ноги всегда откладываю поход к врачу, тяну до тех пор, пока не станет совсем плохо.

Недавно у меня начались сильные боли в ступне, и когда я вернулся в Гонконг (это было в июле 2013 г.), меня буквально схватили и заставили пойти на рентген. Пришлось сдаться. В тот день, на который мне был назначен приём у врача, за мной пришли сотрудники, а я притворился, что занимаюсь уборкой. Они говорят:

— Джеки, ты готов? Пора ехать к врачу.

Я недовольно ответил:

— Я занимаюсь уборкой, никуда я не поеду!

Они стали настаивать:

— Джеки, всё-таки медосмотр — это очень важно!

— Нет, прибраться в офисе, вот что действительно важно! — упирался я.

Поняв, что меня не переспорить, им пришлось перенести мою встречу с врачом.

На следующий день я не нашёл никакой отговорки, а сотрудники всё не отставали и подгоняли меня, и мне пришлось подчиниться.

Когда мы приехали в больницу, врач сказал сначала сделать рентген коленей и ступней. Меня посадили в маленькую комнатку, аппарат включился и зажужжал, а мне нужно было сидя на своём узком стульчике взяться одной рукой за какую-то штуку, похожую на колокольчик. Пока шёл процесс, я уснул. Потом нужно было проверить второе колено. Врач спрашивает:

— Вы не устали?

А я ему:

— Я же тут сплю, от чего я должен устать.

Потом нужно было сделать рентген с другой стороны. На меня напялили какую-то ерунду и запихнули в камеру. Оказавшись внутри, я широко раскрыл глаза и вдруг ощутил ужасную тревогу, тогда я принялся молотить в стены своей камеры и вопить:

— Выпустите меня!

Когда меня выпустили, я сказал:

— Нет-нет, не надо так, мне там внутри очень-очень страшно.

Врач ответил, что там, внутри, многим становится не по себе, начинается боязнь замкнутого пространства. Он предложил мне лекарство или укол, но я отказался.

По правде говоря, у меня эта боязнь осталась с тех времён, когда я получил травму на съёмках фильма «Доспехи Бога». Каждый раз, оказываясь в подобном месте, я ощущаю тот ужас, который пережил тогда. В Югославии, когда мне делали операцию на черепе, меня поместили в похожую камеру, я лежал там с затуманенным сознанием, и мне в какой-то момент показалось, как будто я вижу внизу, под собой, другого Джеки Чана, он медленно спускается, а откуда-то снизу пробиваются лучи света. Хотя я не верю во все эти сверхъестественные истории, но в тот момент я действительно увидел вдалеке какой-то свет, а ещё увидел со стороны, как другой я движется навстречу этим лучам. Тогда я громко закричал:

— Не уходи! Не уходи!

Потом меня вывезли из камеры, и я очнулся.

С тех пор в больнице на медосмотре, если меня запирают в просторной камере, то меня это не пугает, а бывают и ещё более просторные камеры, и из них даже можно видеть, что происходит снаружи — тогда тем более не страшно. А в этот раз я проходил медосмотр в старом здании, оборудование тоже было старое, и камера выглядела как узкая круглая труба. Так что, когда меня в ней заперли, ко мне тотчас вернулись те жуткие ощущения, мне было очень страшно. В следующий раз, если снова нужно будет проходить медосмотр, я соглашусь только на большую камеру.

После медосмотра врач сообщил, что у меня в лодыжке разорвано две связки, и их уже не спасти. Кости в колене очень сильно стёрты. Я уже не могу бегать из-за болей в ногах.

КАК Я ТРИЖДЫ ПАДАЛ В ОБМОРОК

В молодости я дважды терял сознание. В первый раз это произошло, когда мне было 17 или 18 лет, в это время я находился в Макао на съёмках фильма «Маленький тигр из Кантона», где был задействован в главной роли. В то время я днём работал на съёмках, а по ночам, бывало, до самого утра играл в азартные игры. Однажды утром я в туалете, закончив свои дела и нажав на слив, попытался встать, но вместо этого мешком упал на пол. Когда кто-то вошёл в туалет, меня обнаружили лежащим без сознания… и без штанов: я не успел их надеть. Неловко получилось.

Второй обморок приключился в Америке накануне начала съёмок фильма «Драка в Бэттл Крик». Мне было 21–22 года. Я только-только закончил тренировку и помылся. Сменив одежду, я зашёл за друзьями, чтобы вместе поужинать в итальянском ресторане. Мне тогда нравилось носить жилетку, я надевал её на голое тело, чтобы было видно мускулы. Когда встречаются несколько взрослых мужчин, они, конечно же, первым делом закажут пива и начнут его пить. Вскоре после того, как мы прикончили пиво, я сказал, что мне нужно в туалет, и встал со своего места. На полпути к цели меня начало шатать из стороны в сторону, в итоге я врезался в дверь и потерял сознание. Очнулся я на диване, который стоял возле выхода, один из моих друзей держал ногой автоматическую дверь, чтобы та не закрывалась, а второй изо всех сил обмахивал меня, чтобы я мог дышать свежим воздухом. Я увидел, что губы их двигаются, но ничего не слышал.

Менеджер сообщил о случившемся в офис, директор компании Golden Harvest был очень встревожен и немедленно отправил меня к врачу. Меня заперли в клинике, делали уколы и брали кровь на анализ, всё было так серьёзно, что я и сам испугался. Когда результаты анализов были готовы, ко мне пришёл врач и спрашивает:

— Сколько тебе лет?

Я говорю:

— Двадцать один.

Он сказал, что уровень холестерина у меня как у 38-летнего, это слишком высокий показатель. Потом спросил меня, каково моё ежедневное питание.

Я ему рассказал:

— Завтрак — гамбургер, ланч — гамбургер, ужин — гамбургер.

Я тогда ещё только приехал в Америку и по-английски изъяснялся с трудом, в кафе я и умел только сказать «бургер» и «пицца». Все три раза в день я питался фаст-фудом и запивал газировкой. Выслушав моё меню, врач меня предостерёг:

— Нельзя больше так питаться, ты с этим завязывай. У тебя такое телосложение, что даже вода откладывается в жир, тебе нельзя есть такие высококалорийные продукты, это очень вредно для здоровья. С тех пор я перестал есть такую еду. За все эти годы я от силы раз пять ел фаст-фуд и пил газированные напитки.

15 июля 2013 года я за один вечер по очереди встретился и выпил с Хань Саньпином, Фэн Сяоганом и Дэниелом Ли[70], так что до кровати добрался только к семи утра. Проспав до 12, я проснулся и тут же снова заснул. Встал я только в два часа дня.

У меня дома в Пекине протекла крыша, и пока её чинили, я жил в отеле. Так вот, я встал и пошёл в сауну. Вообще полагается посидеть несколько минут и сразу идти в паровую ванну. Но пока я сидел, в паровую кто-то вошёл. Я подумал: не хочу я голым перед другими появляться, лучше ещё немного здесь посижу. Так я и просидел там больше десяти минут. Когда паровая освободилась, я тут же встал и уже собрался было войти, но почувствовал, что хочу в туалет, и тогда я зашёл в уборную, которая находилась рядом. Понадобилось подняться на две ступеньки, потом спуститься на две ступеньки. Возможно, именно оттого, что я слишком резко поднялся и слишком быстро шёл… Но что произошло после того, как я вошёл в туалетную кабинку, я не знаю.

Очнулся я лёжа на полу, весь закоченевший от холода и с ощущением лёгкости и пустоты. Я ничего не слышал, а глаза мне слепил синий свет. Я очень испугался.

Я попытался вспомнить, чем я только что занимался. Ощущение как во сне. Когда сознание понемногу прояснилось, я поднялся и пошёл принять холодный душ. Выйдя из душа, я какое-то время стоял в задумчивости. Может у меня гипогликемия? Может слишком долго сидел в горячей воде? Нужно ли снова идти в горячую воду? Нужно! И я опять сел в горячую ванну, а потом встал, чтобы проверить, что со мной будет. Теперь всё было нормально.

После сауны я тут же позвонил врачу. Врач спросил, случалось ли недержание. Я ответил, что нет. Были ли судороги? Нет. Он подытожил:

— Ты долго просидел в горячей воде, а потом резко встал, вся кровь прилила к голове, да ты ещё пошёл по малой нужде, вот и случился обморок.

Потом посоветовал:

— Мужчинам тоже лучше делать это сидя, это более безопасно и более гигиенично, особенно требуется соблюдать осторожность после принятия горячих ванн.

Это был мой третий обморок. До сих пор вспоминаю со страхом. Мне ещё повезло, что при падении я ни обо что не ударился. Вечером после того случая, когда я вернулся к себе в номер и лёг спать, я лежал в кровати и думал: а что, если я завтра утром уже не проснусь. На самом деле это не самый худший вариант — умереть, не почувствовав этого. Но в то же время, если я, уснув, больше не проснусь, то лучше вообще тогда не спать. И я изо всех сил старался не уснуть. Очень забавно.

Проснувшись на следующий день, я побоялся резко вставать с постели. Я аккуратно потянулся, лёжа в кровати, затем потихоньку поднялся, наблюдая за своим состоянием. В туалете я тоже всё делал осторожно, вставал не резко, а потихоньку, пытался понять, кружится ли голова. Убедился, что не кружится, и только тогда встал.

ЧРЕЗМЕРНАЯ МНИТЕЛЬНОСТЬ

Я заметил, что иногда я не просто боюсь, я везде подозреваю опасность. Проезжая под надземным переходом, я ощущаю тревогу и стараюсь не останавливаться прямо под переходом, успеть проехать до того, как светофор переключится на красный. Я боюсь, что переход обрушится. Когда я еду по тоннелю, проложенному на дне пролива, я всё время мысленно подгоняю себя и молюсь, чтобы в тоннеле не было пробок. Всё время воображаю, как вода прорывается в тоннель, и думаю, что бы я стал делать в этом случае. Если я в тоннеле всё-таки попадаю в пробку, я начинаю судорожно осматриваться по сторонам, смотреть, к какой стене я ближе, вычислять, в какую сторону спасаться бегством — вперёд или назад. А если я всё же окажусь в воде, то как мне выплыть на поверхность. Когда я селюсь в гостинице, я первым делом изучаю, где имеются чёрный ход и запасные выходы. Целыми днями думаю о таких вещах. По правде говоря, я очень боюсь смерти.

КАК УЙТИ НА ПЕНСИЮ

Я всё время пытаюсь найти достаточно убедительную причину, достаточное основание, чтобы уйти на пенсию, всё время ищу подходящий момент, чтобы сделать это красиво. Я бы не хотел, чтобы однажды, увидев, как я, постаревший, дерусь на экране, зритель сказал: «Ай, лучше бы он больше не дрался, это выглядит жалко!»

Сейчас среди звёзд боевиков в мире уже почти не осталось тех, которые на экране по-прежнему дерутся врукопашную. В большинстве боевиков стали задействовать огнестрельное оружие, такое снимать гораздо легче и не так утомительно, как в моём случае. На самом деле, возможно, я через один-два года уже не смогу больше этим заниматься. Последние десять лет мой стиль постоянно менялся. Такими фильмами, как «Великолепный», «Миф», «Инцидент в Синдзюку», «Каратэ-пацан», «Новая полицейская история», «Полицейская история 2013» я дал зрителю понять, что я не просто актёр, который дерётся, что я настоящий актёр. Я не хочу быть бойцом, который умеет играть. Я хочу быть актёром, который умеет драться. Только так я смог бы продолжать свою деятельность в кино максимально долго.

Я подумывал о том, чтобы уйти на покой, ещё когда мне исполнилось сорок. Зрители видели на экране лишь то, как я ловко и умело двигаюсь, но им не было видно, сколько травм и сколько боли скрыто за этой ловкостью. Больно, когда я вечером принимаю душ, больно, когда я встаю по утрам и не могу разогнуть поясницу, — многим это неведомо. Я постоянно повторяю себе, что такого образа жизни ни один человек долго не выдержит, но как только боль проходит, я забываю об этом. Когда в кинотеатре я слышу аплодисменты и одобрительные возгласы зрителей, я забываю про боль и обещаю себе, что буду снимать ещё лучше и буду прыгать ещё выше.

Как же лучше всего уйти? Стать легендой и умереть молодым, как Брюс Ли? Если бы я, например, во время съёмок «Доспехов Бога 3: Миссии Зодиак» погиб, прыгнув в вулкан, это был бы, пожалуй, самый красивый конец, поклонники со всего мира оплакивали бы меня, все говорили бы, что Джеки Чан пожертвовал жизнью ради кино. Да, это было бы здорово, но мне жалко. Жалко умирать и жалко уходить на покой. Иногда я думаю: а что если бы в один прекрасный день я просто исчез? Собрав рюкзак, сел бы за штурвал самолёта и отправился странствовать. Тоже неплохо.

До сих пор я постоянно мучаюсь этими противоречиями. Я склоняюсь к тому, чтобы, пока позволяет здоровье, по-прежнему заниматься своим делом, но суметь вовремя остановиться. Я буду относиться к себе бережно и надеюсь, что зрители не будут судить меня слишком строго.

О ЖИЗНИ И СМЕРТИ

Помню, много лет назад я как-то приехал в Америку и, встретившись с Джейси, воскликнул:

— Ого, как вымахал!

Мы с ним давно не виделись, и он так быстро вырос. И потом каждый раз, когда я его видел, мне делалось не по себе, я всё никак не мог поверить: «У меня ведь есть сын, и он уже такой большой!». Когда он далеко от меня, я чувствую себя молодым и свободным. Но рядом с ним я снова становлюсь отцом, иногда приходится принимать суровый вид и быть строгим. А сейчас, когда я вижусь с ним каждый день, мне бывает ещё больше не по себе: ведь рано или поздно он женится и у него будут дети, а я тогда стану дедушкой! Какой ужас!

Несколько дней назад я никак не мог уснуть и подумал о том, что если я, предположим, доживу до 80 лет, то это значит, я умру через 20 лет, и мне вдруг стало так страшно. Представил себе, как я лежу в земле, и меня едят черви, и решил, что будет лучше, если после смерти меня кремируют. Потом подумал, что если Джейси тоже доживёт до 80, то это значит, что через 50 лет его уже не будет на свете. Это ужасно печально. Так я лежал и размышлял, и тут почувствовал, что я словно целиком объят огненным шаром, который невыносимо жжёт тело. Я вскочил с кровати и принялся делать физические упражнения, это отвлекло меня от страшных мыслей.

Джейси в детстве очень много времени проводил со своим дедушкой, моим отцом. Когда дедушка умер, как же он горевал! Иногда, глядя на фото, где изображена вся наша семья — мои родители, Джейси с мамой — я вспоминаю, что двое с этого фото уже покинули наш мир, и задаюсь вопросом, когда его покинет третий…

На съёмках фильма «Падение последней империи»

Джеки — самый обыкновенный человек, хотя признавать это нелегко.

Всеми успехами, которых он достиг на сегодняшний день, он обязан своим особенностям, которых нет у обычных людей, но как раз эти особенности и придают ему особое очарование.

В детстве он, как и большинство детей, не любил учиться, зато обожал мечтать. Он родился 7 апреля под знаком овна и всегда отличался непоседливостью. Синдром гиперактивности сопровождает его и по сей день, так же как одержимость и педантичная любовь к чистоте. Он любит вмешиваться в дела окружающих и любит поучать других, при любом удобном случае стремится дать наставления. Бывают в его жизни моменты, когда проявляется некое чувство собственной неполноценности, либо когда он о чём-то жалеет. Выполняя головокружительные трюки, которыми восхищается весь мир, он тоже испытывает страх. В молодости у него было несколько романов — одни красивые, другие печальные. С возрастом он стал всё чаще задумываться о том, чтобы уйти на покой, стал чаще размышлять о жизни и смерти… В общем, он абсолютно такой же, как и мы с вами.

А сейчас я расскажу вам несколько случаев из его жизни, где он предстанет перед вами непоседливым, гиперактивным, одержимым педантом.

Однажды он пригласил всех в итальянский ресторан. В Пекине есть несколько ресторанов, в которые он часто наведывается, поэтому все работники этих заведений хорошо с ним знакомы. В ресторане обычно Джеки сам распределяет места среди гостей. И вот все расселись и настало время выбирать блюда. Джеки говорит:

— Давайте обойдёмся без привычной последовательности, скажите нам, какие у вас сегодня есть основные блюда.

Официант стал перечислять, а Джеки громко повторял за ним название каждого блюда. Официант вообще-то говорил не на иностранном языке, так что все присутствующие его отлично слышали и понимали, но Джеки зачем-то повторял за ним каждое название. После того как каждый из присутствующих заказал себе основное блюдо, стали заказывать суп. Снова повторился тот же процесс — официант называет блюдо, Джеки громко повторяет. После того как выбрали суп, Джеки сказал:

— Ну всё, а остальное я закажу сам, по количеству человек за столом.

За обедом он рассказал нам историю о том, как он однажды ходил в ресторан западной кухни.

«Я ненавижу французские рестораны, и не потому, что там блюда невкусные, а потому что трапеза там отнимает чересчур много времени.

Помню, я как-то раз был во французском ресторане с иностранцами, мы пришли туда в 5:30 и пробыли около семи часов, так они ещё решили напоследок заказать кофе! Нас было пятеро, и мы минут 45 делали заказ, каждый называл желаемые блюда, а потом — как их приготовить и как есть, насколько проварить и как поджарить, ещё выясняли, откуда привезены продукты… Мама родная! До чего же у них на Западе странная манера заказывать и подавать еду! Ведь все эти говяжьи отбивные и куриные котлеты должны подаваться горячими, иначе будет невкусно, а они ждут, когда будут готовы все заказанные блюда, и подают всё вместе. Я не выдержал, сам сходил и принёс свой заказ, извинившись перед своими спутниками: «Извините, но я предпочитаю съесть, пока блюдо горячее, а когда остынет, будет невкусно». Конечно, я могу себе позволить такое поведение только тогда, когда обедаю с друзьями. Когда я принимаю участие в каком-нибудь мероприятии, организованном королевской семьёй или министерством иностранных дел, у меня не остаётся выбора, приходится вместе с остальными послушно ждать, когда принесут наши блюда».

«30 лет назад, находясь на съёмках в Югославии, мы жили в отеле, где не готовили ни китайских, ни японских блюд. Это говорило об отсталости данного места. Однако ресторан в том отеле был первоклассный, а посетители его одевались представительно и утончённо. А теперь представьте себе меня и моих каскадёров 30 лет назад: неотёсанные молодые парни, которые с трудом говорят по-английски. После окончания рабочего дня мы шли есть в этот ресторан и всё время заказывали салат, суп, стейк, а как-то разнообразить своё меню не могли, так как других слов не знали. Если нас спрашивали, как нам приготовить стейк, мы максимум могли сказать, что его надо прожарить на столько-то. Так что, когда мы делали заказ, кто-то брал себе суп, кто-то салат. Когда принесли салат, я спросил официанта, а где же мой суп. Тот ответил, что сначала я должен съесть свой салат, и только после этого подадут суп. Тогда я на правах руководителя своей команды каскадёров приказал тем, кто взял салат: «Ешьте быстрее!». Наконец подали суп, и все сидели смотрели, как я его ем. В конце рабочего дня мы, конечно же, всегда были очень голодны. В ресторанах европейской кухни сначала подают целую гору хлеба, так что все сразу на него набрасывались, в результате, когда приносили отбивные, ребята уже не в состоянии были их осилить, съедали только половину. Меня это очень расстраивало, оставалось так много еды, и она шла на выброс, очень жалко. Я спросил у официанта, нельзя ли в следующий раз начать с отбивных. Он ответил, что нельзя. Я задумался, как же сделать, чтоб не оставалась еда. На другой день я, едва усевшись за столик, тут же заказал десерт. Меня спрашивают: ничего больше не будете, сразу десерт? Да, говорю, всё верно, сразу десерт. Расправившись с десертом, я заказал отбивную, а после того как доел отбивную, попросил принести салат. Так я полностью разрушил заведённый у них порядок. Всё то время, что мы находились там на съёмках, мы каждый день приходили в этот ресторан, и с тех пор, как я заказал всё задом наперёд, в ресторане стали прислушиваться к моим пожеланиям, стали подавать всё сразу, а хлеб — в последнюю очередь. Проголодавшиеся до смерти члены съёмочной группы после целого дня на съёмках моментально сметали всю еду».

Прервав на этом месте свой рассказ, Джеки обнаружил, что все присутствующие поглощают хлеб. Он начал ругаться:

— Вы только гляньте, едва принесли хлеб, как все на него набросились! Вы же сейчас наедитесь хлебом, и в вас уже остальные блюда не влезут! Начинать с хлеба — это очень плохая привычка.

Тогда все послушно отложили хлеб в сторонку.

Вспыльчивый нрав этого человека проявляется во всём, и даже сейчас, в уже немолодом возрасте, если он работает за компьютером и с техникой вдруг случились какие-то неполадки, он начинает нервничать и нетерпеливо стучать по клавиатуре, пока кто-нибудь рядом не подойдёт и не успокоит его.

А представьте себе, как эта горячая голова водит машину, это просто картина маслом. Помню, он рассказывал, как в молодости ездил на машине в Гонконге. Выруливая с подземной стоянки, он даже на поворотах ехал с ускорением, причём довольно профессионально, как настоящий стритрейсер: непрерывно мигая фарами и сигналя другим машинам в качестве предупреждения, а другой рукой держась за руль. Выгнать свою машину с подземной стоянки было для него секундным делом. Актриса Чжан Ланьсинь, которая снималась в фильме «Доспехи Бога 3: Миссия Зодиак», рассказывала мне о своём опыте поездок в автомобиле с Джеки:

— Это была жуть. Он водит так быстро и резко, хотя и очень профессионально. Меня моментально укачало.

Чжан Ланьсинь — профессиональная спортсменка, чемпион Китая по таэквондо, и если даже человеку в такой прекрасной физической форме стало плохо, то что уж говорить об обычных людях.

Гиперактивность Джеки часто сопряжена с его болезненной любовью к чистоте. Я ещё никогда не встречала человека, который бы так любил делать уборку и наводить порядок.

В июле 2012 г. я в составе его команды ездила в Таиланд и в Мьянму по делам благотворительности, а потом оставалась с ними в течение почти всего промо-тура фильма «Доспехи Бога 3: Миссия Зодиак». И всю дорогу — будь то в самолёте или в гостинице, в ресторане, в комнате отдыха или в автомобиле, — он то протирал что-нибудь салфеткой, то орудовал веником.

Джеки любит оживление. В поездках, не считая того времени, когда он работает и спит, все безвылазно торчат в его комнате. Он привык трижды в день вместе со всеми есть в ресторанах, и все, в свою очередь, привыкли по возвращении в гостиницу тут же собираться в его номере. Когда мы были в Таиланде, мы закупились выпивкой и принесли в гостиницу. Он с ещё несколькими мужчинами пил пиво, а женщинам налил вина со льдом. Бутылка и стаканы были ледяные, и с них на стол стекали капли воды. Он так весь вечер и просидел с салфеткой в руке, вытирал стол. А в спальне сушились выстиранные им собственноручно футболка и нижнее бельё. Когда другие видели развешенное бельё, он был очень горд и ещё специально показывал, мол, смотрите, как чисто постирано.

Когда пиво кончилось, он собрал все банки из-под пива, примял их ногой. Увидев, что я приготовилась выкидывать пластиковый пакет, в котором мы принесли покупки, он с упрёком сказал:

— Сразу видно, что ты не привыкла заниматься хозяйством! — с этими словами он отобрал у меня пакет, свернул его и положил рядом. Я хотела было напомнить ему, что мы сейчас вовсе не дома, а в гостинице, и что не тащить же с собой все эти вещи, когда мы будем выезжать из отеля… Но потом подумала и махнула рукой. Проделанные сейчас манипуляции выглядели у него так естественно, очевидно, что это глубоко укоренившаяся привычка, так что пусть делает как хочет.

Во время еды он одновременно успевает разбирать на столе. Он настаивает, чтобы сидящие за столом составляли пустую посуду на вращающийся круг[71], потом он собирает её всю вместе и просит официанта её забрать. И приговаривает:

— Посмотрите, как мы этим бережём чужой труд, чтобы им не приходилось бегать туда-сюда и забирать по одной тарелке. Этот суп мы сами между собой поделим и разольём по пиалам. Официанты целыми днями на ногах, стольким посетителям надо налить воды, подлить чаю, да ещё приходится смотреть на недовольные мины клиентов, а иногда и выслушивать упрёки и оскорбления. Официант — это очень тяжёлая работа, где частенько приходится терпеть унижения, бедняги… Поэтому давайте хоть как-то облегчим их труд. В самолёте, если стюардесса случайно что-то пролила или уронила и её за это ругают, я обязательно подхожу, стараюсь её утешить, помогаю убрать, хлопаю по плечу, она же вот-вот заплачет… И так далее — я даю его речь в сильном сокращении.

В Америке Джеки, находясь по делам, жил вместе со своей командой в Беверли-Хиллз. Один коллега-специалист, который занимался съёмкой документального фильма для Джеки, приехал к нему домой в очень грязных кроссовках, разулся и оставил их у входа.

На следующий день, когда этот коллега собрался уходить, он не обнаружил своей обуви там, где её оставил, обыскал всё, но так и не нашёл. Тогда он обратился к Джоан, и та с невозмутимым видом указала рукой в сторону балкона — там стоял Джеки и над тазиком с водой чистил его кроссовки…

Каждый раз, возвращаясь в Гонконг, он частенько выбирает время, пока в офисе никого нет, и занимается уборкой на рабочих местах сотрудников. На следующий день люди приходят на работу и обнаруживают безупречную чистоту. А потом раздаются недоумённые возгласы:

— А где же мой ноутбук?

— Почему я никак не могу найти свой калькулятор?

Но самое страшное — когда он решает заняться уборкой в первый день нового года, тогда он приглашает всех сделать это вместе.

Побывав в России, где он представлял фильм «Доспехи Бога 3: Миссия Зодиак», он вернулся в Китай, чтобы продолжить промо-тур, в итоге потерял багаж, так что два дня ему даже не во что было переодеться, и ему пришлось посетить несколько мероприятий в одной и той же одежде. И на каждом из мероприятий он непременно жаловался, что потерял багаж и не может переодеться, он очень переживал.

Как бы там ни было, стоит только этому педанту оказаться на съёмочной площадке, как он забывает обо всём, кроме съёмочного процесса. Никогда не бывает такого, чтобы он во время съёмок обращал внимание на то, что где-то грязно или намусорено. Пройдя путь от каскадёра до постановщика трюков, от простого актёра до режиссёра, он столько лет провёл на съёмочной площадке, что уже ко всему привык. Однако то крохотное пространство, которое принадлежит только ему, он всегда содержит в чистоте — я имею в виду его трейлер для отдыха. Во время съёмок фильма «Падение последней империи» один довольно продолжительный эпизод снимался на большом угольном складе, и каждый день все оттуда возвращались чёрные, даже в носу была угольная пыль, в трейлере всё было покрыто слоем пыли, и он знал, что даже если всё протереть, сразу же снова станет грязно, и тем не менее, перед сном он всё равно упорно делал уборку.

После землетрясения в тибетском уезде Юйшу Джеки немедленно загрузил полный самолёт гуманитарной помощи, собрал людей и прибыл на место происшествия. Ночью он вместе с военными спал прямо на земле, нечем было даже укрыться, одеял не было, и он укрылся своей рубашкой. В тот момент он забыл про свою чистоплотность.

Одержимость также иногда соседствует у Джеки с педантичной чистоплотностью.

В туалетах офиса Джеки Чана в Гонконге наклеены листки, озаглавленные «Правила поведения для мужчин» и «Правила поведения для женщин», в каждом содержится по десять пунктов-требований. В одном документальном фильме как раз есть момент, где он указывает на какой-то из этих сводов правил и говорит, что этот мир стал бы намного лучше, если бы данные правила соблюдали не только сотрудники его офиса, но и все люди на земле.

— Поначалу я просто хотел, чтобы мужчины в туалете во время справления малой нужды соблюдали гигиену, поэтому составил детальный список со множеством правил, например, нужно сначала поднять сиденье, а после окончания процесса протереть, если что-то запачкалось, это необходимо для удобства следующих посетителей. После мытья рук не берите слишком много бумажных полотенец, экономьте бумагу. Вот такого рода правила в основном.

Экономия, которую он так любит, проявляется у него даже в самых незначительных делах. Во время промо-тура «Доспехов Бога 3: Миссия Зодиак» я и ещё несколько сотрудников летели в его частном самолёте, каждый занимался своими делами, и вдруг кто-то как засмеётся:

— Джеки, у тебя в носке дырка!

Он поднял голову:

— А, ничего страшного. Я очень давно ношу эти носки, они такие удобные, жалко выбрасывать.

Что касается носков, то у Джеки такое правило: «В Китае, Гонконге, на Тайване я, отправляясь куда-то, могу надеть дырявые носки, ничего страшного. Но когда я нахожусь в Японии или в Корее, если у меня порвался носок, я обязательно надеваю другую пару, потому что там много где приходится снимать обувь. Ха-ха!»

Джеки очень требователен к своим сотрудникам и каскадёрам. Если ешь, нужно доесть полностью, а если не доешь, завернуть с собой. Когда он в Пекине приглашает всех в ресторан, он не переносит вида оставшейся в тарелках еды. После того как все расправились с первой сменой блюд, он начинает высматривать тарелки, в которых ещё осталась еда, и распределяет её между сидящими за столом, чтобы доели. Часть он иногда берёт и на себя. Когда все тарелки опустеют, он складывает их вместе и отдаёт официанту. Потом наступает время горячих блюд, и по прошествии некоторого времени он говорит:

— Если сейчас никто не съест, попросим, чтоб завернули с собой.

Те, кто обедают с ним в первый раз, могут сначала не понять, что происходит. А он приводит в движение вращающийся круг, и когда тот сделает один оборот, просит официантов упаковать оставшуюся еду на вынос. В конце, когда подают мучное, на столе уже не остаётся ничего лишнего. Так что, обедая с ним, не нужно стесняться. Если он передаёт вам какое-то блюдо и предлагает его отведать, не думайте, что вы сможете отложить на потом и съесть попозже. Если вы скажете, что не хотите, он решит, что вам не нравится это блюдо, и вы не успеете попробовать ни кусочка, как он уже всё съест или попросит упаковать с собой. Послесловие от Чжу Мо. Всего лишь простой смертный.

Когда Джеки делал ремонт у себя дома в Гонконге, ему нужны были книги о резьбе по дереву, и он покупал по три экземпляра каждой книги. Он объяснил это так: «Одну я ставлю на полку и храню, вторую изучаю сам, а третью отдаю мастерам, которые делают мне ремонт. Таким образом мастера всегда понимают, чего я от них хочу, это очень удобно». Вообще раньше Джеки покупал понравившуюся вещь в двух и более экземплярах, и на складе в Гонконге у него их накопилось до ужаса много.

Ещё было такой случай. Все собрались в его номере и каждый занимался кто чем. Тут Джеки принёс мне две пачки денежных купюр и попросил меня их пересчитать. Пока я пересчитывала, он стоял рядышком и смотрел, чтобы каждая купюра лежала одной и той же стороной: сверху портрет Мао, снизу — оборот. Я говорю:

— Что ты делаешь? Ты что, специально кладёшь деньги так, чтобы они лежали в одном направлении?

Он отвечает:

— Да, я всегда так делаю!

Потом спросил меня, как их лучше разделить на стопки по десять тысяч.

Я вспомнила, как делают банковские работники: берут длинную полоску бумаги и оборачивают стопку купюр, у них всё получается так быстро и ловко. Я обыскала всю комнату и нашла газету, но газетная бумага оказалась непрочной и легко рвалась. Тогда я взяла какой-то журнал, но в нём бумага тоже была непрочная. Уловив мою мысль насчёт бумажных полосок, Джеки воодушевился:

— О, я понял, понял!

Он побежал искать бумагу, потом достал нож для резки бумаги и аккуратно отрезал полоску. Мы с ним провозились с этими полосками полдня, но у нас так и не получилось связать купюры. В конце концов он сказал:

— Эх, лучше связать резинкой!

Я услышала, как Дороти (ассистентка Джеки) пробормотала:

— Ну наконец-то…

А вот вам самый выдающийся случай одержимости. Тот самый, когда он в возрасте 20 лет летел из Гонконга в Австралию и в течение всего времени в самолёте держал в руках шар для боулинга весом 16 фунтов. Я его спросила:

— Ты же летел в другую страну, да ещё так далеко, зачем тебе понадобилось брать с собой шар для боулинга?

Он признался:

— Я очень любил играть в боулинг, в то время я играл каждый день, а уезжая в Австралию, думал, что, возможно, уже не вернусь в Гонконг, поэтому решил, что нужно непременно взять с собой шар для боулинга! Его ответ нас всех ошеломил…

Вот такой он, Джеки, самый обыкновенный человек.