Глава 10. Калифорнийская мечта

— Мы подлетаем к Лос–Анжелесскому Международному Аэропорту. Прошу не вставать со своих мест до полной остановки и не забывать свои вещи, — голос стюардессы напомнил мне о стремительном бегстве из Сиэтла. Не заботясь о том, чтобы паковать чемоданы, я домчался на такси до аэропорта и сел на самолёт. Не то чтоб я был без всего, в моём жилетном кармане лежала тугая связка банкнот и я собирался прикупить одежды на месте. Слава Богу, Джими позволил мне нырнуть в его дорожный кофр и выудить оттуда пару клёвых нарядов.

Как только самолёт упал в Лос–Анжелесе, я тотчас прыгнул в такси и примчался в гостиницу Беверли–Хиллз, где по словам Джерри Стикелза должен был остановиться Джими. Но брат здесь не появлялся и я ходил, меря шагами лобби и размышляя, что могло случиться. Люди на рецепции ничем помочь мне не могли. Они уверяли меня, что не могут сообщить, прибыл ли уже Джими или когда он собирается прибыть. Всё выглядело так, как если бы я прибыл в город по своим делам.

Ничего не добившись в гостинице, я решил первым делом осмотреться. Никакого смысла сидеть в лобби, сложа руки, и дожидаться, пока не откроется входная дверь и не войдёт Джими я не видел. К тому же я не собирался показываться ему в этих старых шмотках, в которых он меня уже видел. Мне необходимо было что–нибудь прикупить свежего, если я хотел потусоваться среди местных. Такси довёз меня до Родео–Драйв, где я прошёлся по изысканным магазинам одежды и понял с первого взгляда, что стащить мне там ничего не удастся. Цены там говорили сами за себя, от 500 до тысячи, а тратить мои наличные, на то, что я мог бы и так взять, сами понимаете. Я был предоставлен самому себе и ни малейшей идеи с чего начать. Тогда я решил поймать такси и пройтись по голливудским магазинам на Мелроуз–Авеню. Потратив почти всё послеполуденное время, исследуя разные бутики в компании туристов, я вышел оттуда в ботинках из крокодиловой кожи, кожаных штанах и с несколькими рубашками. Перед тем как отправиться снова в Беверли–Хиллз, водитель отвёз меня в Голливудский музей восковых фигур и в знаменитый ресторане Муссо и Франк Грилл, где я хорошенько заправился.

В гостинице по–прежнему не было никаких признаков присутствия моего брата. Однако за стойкой в лобби уже стояла другая женщина.

— А вы знаете, что лимузин вашего брата стоит перед входом? — спросила она. — Я полагаю, он прислал его вам в полное распоряжение.

Трудно не рассмеяться после таких слов. Весь день я скакал из одного такси в другое, тогда как всё это время перед входом стоял мой лимузин. Сколько помнил себя, я ни разу не подумал о такой возможности и вот теперь, у меня не было даже времени привыкнуть к такой роскоши.

— Доброго дня вам, сэр, — произнёс шофёр лимузина, распахивая передо мной дверцу. — Желаете ли куда ехать?

— Сказать по правде, у меня никаких идей, — ответил я, опускаясь на мягкое кожаное сиденье. — Давайте просто покатаемся. Чёрт побери, ну отвезите меня куда–нибудь, что ли!

Отъехав от гостиницы, мы поехали объезжать Лос–Анжелес. По бульвару Сансет, через Беверли–Хиллз, проехали виллы в Бель–Эйр и повернули обратно на восток по Сансет–Стрип. Время пролетело незаметно и, когда я снова посмотрел на часы, было 8 вечера. Оставалось не так уж много времени.

— Куда теперь, сэр? — спросил меня шофёр лимузина.

Солнце клонилось к закату, а от Джими по–прежнему не было никаких известий. Нужно было срочно найти место, где можно было бы бросить мои уставшие за день кости.

— Отвези меня в какой–нибудь из дешёвых отелей, — ответил я.

Прозвучало это так, как если бы это было единственным моим желанием. Мы отъезжали всё дальше на восток по бульвару Уилшир, дорогие улицы Беверли Хилз быстро исчезли и рафинированный ландшафт сменился обветшалыми прижатыми друг к другу строениями. Затем я занял себя спиртным и уже ничего кругом не замечал. Шофёр, по всей видимости, очень хорошо знал свою работу, потому что я совершенно не представлял куда он меня везёт. Наконец машина остановилась рядом с очень старым домом с вывеской гостиница Фигуероа, шофёр вышел и открыл мою дверцу. Дома, в Сиэтле я слишком много провёл времени в подобных местах, но такого видеть мне ещё не доводилось. И вместо того, чтобы подумать хорошенько и вернуться в какой–нибудь из шикарных отелей рядом с Беверли–Хиллз, я отослал лимузин и попросил шофёра забрать меня отсюда в 9 утра. Эту ночь спал у меня только один глаз, таких полчищ тараканов, я ещё не встречал ни разу.

Как и планировалось, утром меня подобрал лимузин и отвёз меня в гостиницу Беверли–Хиллз. К счастью там я встретил Майка Джеффри в одном их конференц–залов, где роуди готовили встречу Джими с журналистами. Майк сказал мне в каком номере я могу найти брата и лучшего он не мог для меня сделать, я бы не перенёс ещё одной такой постели с тараканами.

Когда Джими открыл мне, его лицо озарилось радостью.

— Где ты пропадал? Я тебя везде искал.

— Я ночевал в меблированных комнатах.

— О чём ты говоришь? Я же забронировал номер на твоё имя, здесь, в этой гостинице, — рассмеялся он.

— Ну, я нигде не мог найти тебя и не знал, куда деваться. Люди не рецепции стояли на смерть.

— Разве я тебе не сказал, что нас здесь не будет, у нас концерт в Оукленде, и только к утру мы должны были приехать в Эл–Эй?

Войдя в номер, я заметил Херба, распаковывающего багаж и развешивающего костюмы в стенной шкаф. Джими тут же познакомил меня с двумя симпатичными девушками, сидевшими на кушетке — Девон Вильсон и Кармен Борреро. Кармен — хорошенькая пуэрториканочка, похожая на модель, чего не скажешь о другой, Девон, более утончённой и рафинированной. Девон оказалась из нашего племени и всё время немного нагруженной. К сожалению, мы не могли долго болтать, у Джими была назначена встреча с нужными людьми в Рейнбоу–Рум на Сансет, перед тем как ему ехать в Чашу проверять звук.

Перед тем как отправиться в Голливуд, я слетал вниз в лобби, взять ключ от моего номера, и переоделся во всё новое, купленное в Мелроуз. Когда я нарисовался у выхода в туфлях из крокодиловой кожи, кожаных штанах–клёш, я понял по неодобрительному выражению лица, что Джими не врубился в мою обновку. Окинув меня с ног до головы и улыбнувшись, он молча направился прямиком к лимузину. Мне было несколько неловко, но я старался показать, что это меня нисколько не беспокоит. Дома, в Сиэтле я бы в таком не вышел на улицу, но в Беверли–Хиллз и Голливуде, думал я, родном доме гламурного глянца, все здесь одевались очень кричаще, и я хотел одеться как–то по–особенному и одновременно не выделяться из общей массы, если такое вообще было возможно.

Мы сидели на заднем сидении лимузина, наливая из минибара себе выпить и набивая гильзу, мыслями я вернулся в наши детские приключения. Такие разные пути нам пришлось пройти за эти годы, а теперь, мы сидим рядом и счастливее нас нет на свете людей. Самые несбыточные мечты брата воплотились, а я благодарен моей Судьбе, что она снова свела нас вместе и я могу разделить с ним его успех.

Со вчерашнего дня Сансет–Стрип преобразился до неузнаваемости. Он ожил. Как только мы доехали до бульвара Ла–Сиенега и повернули на Сансет, мы увидели толпы длинноволосых хиппи с цветами в своих волосах и одетых в странные дикие наряды. Чтобы попасть в Рейнбоу–Рум, нам пришлось продраться через толпу, но там царил ещё больший хаос. Помещение было переполнено, каждого из присутствующих можно было найти в какой–нибудь из энциклопедий. Каждый был кем–то в шоу–бизнесе. Это было то, о чём меня всегда предупреждал Джими. Хотя я был асом городских улиц, меньше всего я имел представление о суперзвёздах. Моя жизнь проходила под звуки мотауновского саунда, слушая Вильсона Пикетта и Supremes. Я был слишком занят, чтобы оглянуться вокруг, и не знал никого лучше.

Как только наши вывески оказались за столом и мы заказали выпить, волнами эффектные цыпочи начали прибывать к нашему столику. В надежде познакомиться с Джими, с радужным энтузиазмом одна за другой, они, такие сентиментальные, стали выстраиваться у нашего столика. Джими был очень обходителен и чрезмерно вежлив с каждой, но не проявлял интереса к продолжению знакомства. Девон сидела с одной стороны, Кармен по другую руку. Он же возвышался как скала, маленькими глотками попивая свой Джонни Уокер, и слушал музыку, я, напротив, не мог усидеть на месте и кружил по клубу. У меня не было никакого желания, чтобы меня разглядывали как кого–нибудь чудного зверя в зоопарке. Сногсшибательные цыпочки пялились на меня только потому, что я пришёл с Джими и в моих карманах потом оказалось полно записок с их именами и телефонами.

Вернувшись к нашему столику, я нашёл Джими очень озабоченным.

— Слушай, мне необходимо сейчас же быть в Чаше, нужно проверить звук, — произнёс он, поднимаясь из–за стола. — Обязательно найди меня перед концертом, я буду за кулисами, хорошо?

— Без вопросов.

— Останешься здесь?

Я окинул взглядом помещение, со всех сторон на меня смотрели глаза женщин.

— Да, думаю, я здесь не пропаду, — ответил я, смеясь.

Джими, Девон и Кармен уехали, я ещё поторчал там с час, и позвонил в гостиницу, чтобы за мной прислали лимузин.

Только когда мы доехали до ограждений, до меня дошло, что Джими не дал мне пропуск в Чашу. Шофёр предложил прорываться через кордоны на лимузине, но я был слегка нагружен после клуба Rainbow Room и не выдержал бы ещё и минуты, находясь внутри машины.

— Не беспокойся, — сказал я ему, ворота в ограждениях были открыты. — Высади меня здесь, я сам найду дорогу.

Ножом я врезался в толпу и уже был близок, чтобы пройти мимо охранника, стоящего у главного входа, думая спокойно пройти через обтянутый бархатом канат и делая вид, что не заметил дежурного.

Но, оказывается, он уже знал этот трюк. Он вежливо протянул свою огромную лапищу в мою сторону и преградил мне путь.

— И о чём это ты думаешь, поступая так, молодой человек?

— Не беспокойтесь, всё в порядке, — сказал я с улыбкой. — Я — Леон Хендрикс, младший брат Джими.

— Не время для этого дерьма, парень. Считаешь меня дураком или ещё чем–нибудь?

— Я говорю чистую правду, поверь, — не унимался я.

— Да что ты говоришь. — Потряс он головой. — Я уже развернул, по крайней мере, пять его братьев и сестёр, десять Джерри Стикелзов, пару его адвокатов и около дюжины его жён. Каждая вторая девчонка сообщает мне, что у неё от Джими ребёнок и ей срочно необходимо поговорить с ним. Мне неизвестны твои намерения и прошу тебя зайти обратно за канат. Я не могу пропустить тебя.

Очевидно, нужен был какой–то план. Только я собрался уйти, как какой–то парень с большим африканским барабаном подошёл сзади меня и стал колотить в него большой колотушкой, стоя прямо перед пикетчиками. Пока я так стоял и рассеянно смотрел на него, медленно соображая, как мне проникнуть на концерт, к ограждению подъехал длинный чёрный лимузин. Два охранника сдвинули ограждение, ровно настолько, чтобы мог проскользнуть только лимузин. Вдруг, автомобиль взвизгнул тормозами и дверца открылась. Высунулся Джими и стал показывать кому–то в мою сторону. Я стал махать ему из–за бархатного каната.

— Эй, там мой младший брат! — крикнул он. Затем он показал на парня с огромным африканским барабаном и его колотушкой. — А это мой друг, Бадди Майлз! Пропустите обоих!

Пока Бадди шёл к воротам, я помчался к лимузину и нырнул внутрь, оказавшись между Джими, Девон и Кармен. Миновав ограждения, нас встретили администраторы и провели через лабиринт коридоров, пока мы не попали в небольшую артистическую, находящуюся прямо за кулисами. Войдя в комнату, я сразу заметил интересный подбор фруктов на столе у противоположной стены. Пакетики с кокаином и травой лежали прямо между тарелками с бутербродами, картофельными чипсами и бутылками с соком. Джими никогда не просил, чтобы перед концертом за кулисами лежали подобные фрукты, но они всегда там появлялись, это были своего рода подношения благодарных поклонников. Они стали неотъемлемой частью рок–культуры того времени, но мой брат не был типичным представителем. Ему они нужны не были. Чтобы делать музыку, ему нужны были только его гитара и усилитель. Он не хотел, чтобы что–то ещё вставало между ним, его гитарой и его слушателями. Перед своим выходом на сцену он избегал, я бы сказал, интерференции. Но не дайте мне соврать, после концерта, всё шло по–другому, он хотел успеть везде, но это никогда, подчёркиваю, никогда, не должно было отражаться на его игре.

Мой самолёт приземлился в Лос–Анжелесе ещё вчера утром, а у меня было такое ощущение, что я всё ещё лечу высоко над землёй. Над Чашей висело чувство чего–то нереального. Трудно было избавиться от мысли чего–то сенсационного и привести голову в порядок. Джими попросил своих работников, чтобы те предупредили охрану, что я его брат, и мне была предоставлена полная свобода, находиться там, где мне заблагорассудится.

Пока Джими обсуждал с группой подробности предстоящего выступления, мы с Девон и Кармен оказались предоставлены самим себе. У девочек были билеты в VIP-зону, сразу за фонтаном, я же решил остаться на сцене и пошёл искать себе местечко с краю. Но там оказалось всё так заставлено, что оттуда ничего не было видно, поэтому я спустился к ним в VIP-зону перед самой сценой. Как только Джими дотронулся до струн, народ начал вскакивать со своих мест и прыгать в фонтан, особенно когда он ворвался в Foxey Lady. Вода была везде, мы, сидящие в VIP-зоне, оказались все мокрые, брызги долетали даже на сцену. Пожарным ничего не оставалось, как с растерянностью переглядываться. Никто не предполагал такого поворота и нам грозило только одно решение, обесточить сцену и остановить концерт. В итоге на середине Little Wind Джими остановился и растерянно оглядел зрителей. Ноэл подошёл к микрофону и попросил быть осторожней с проводами, идущими к Джими. После того как почти 18 тысяч голов одобрительно закивали, Джими исполнил Little Wind с самого сначала.

После выступления Джими, Девон, Кармен и я прорвались через артистический выход и упаковались в лимузин. Я полностью позабыл про свой лимузин, но к счастью шофёр, не найдя меня, вернулся в гостиницу. Вчетвером мы все заехали ненадолго в Rainbow Room, но когда клуб стал переполняться народом, мы решили перебраться в Whiskey a Go Go, расположенный неподалёку. В нём некоторое время на коктейлях работала Кармен, пока не встретила моего брата. Прогулка пешком на запад по Сансет составила два длиннющих квартала и показалась мне самой долгой за всю мою жизнь. Целых полчаса вокруг нас, не переставая, роился всякий народ, жаждущий получить автограф у моего брата. У дверей клуба стояла огромная очередь, мимо которой нас внутрь провёл охранник. Даже внутри мы с трудом добирались до резервированного за нами в углу столика, над которым висела надпись "Здесь сочинял Джими Хендрикс".

Дойдя до середины зала, Джими положил руку мне на плечо и притянул к себе:

— Смотри, вон там сидит Жени Джоплин. — Махнул он рукой в сторону столика, стоящего в противоположном углу.

— Клёво, — ответил я и мой мозг лихорадочно напрягся, силясь вспомнить, кто такая эта Жени Джоплин. Большое дело, клуб битком был набит разными цыпочками. Весь вечер мы просидели в Whiskey и Джими знакомил меня с какими–то людьми, похоже, многие из них были какими–то знаменитыми рок–н–ролльными звёздами. И каждый раз Джими разочарованно разводил руками, когда я, к его огорчению, оказывается, никогда не слышал ни имени музыканта, ни даже его музыки. Но меня больше интересовало плотное кольцо прекрасных цыпочек, окружающих своим вниманием нас с Джими. Как только одни уходили, на смену им появлялись не менее симпатичные.

— Слушай, Леон, ты не мог бы отогнать всех этих назойливых цыпок от меня? — прокричал он мне на ухо, стараясь перекричать громкую музыку.

— С удовольствием, но как? Их слишком много, а я один.

Попытка уговорами снять осаду ни к чему не привела. Это не были обыкновенные цыпочки, которых можно встретить тысячами на улице, это были самые лучшие модели и знаменитые актрисы. Даже подружки знаменитых рок–звёзд хотели получить внимание Джими. За всё своё пребывание в Лос–Анжелесе, я не встретил ни одной девушки, которая бы не хотела заполучить Джими в свою постель.

Кармен и Девон были постоянной компанией Джими, но это вовсе не значило, что он лишал себя внимания других, и когда у него не было времени на них или он терял к ним интерес, я всегда оказывался с ними рядом. Не могу представить Джими с одной единственной женщиной и даже если бы и было у него такое намерение, оно оказалось бы трудно выполнимым при постоянных гастролях и разъездах. И Кармен, и Девон сами участвовали в таком раскладе и, как я понимаю, проблем с ними не было. Именно такова свободная любовь хиппи. Я даже замечал, что Девон несколько раз знакомила Джими с кое–какими цыпочками, которые по её мнению могли понравиться Джими.

Когда Джими сказал мне, что уже пора, у меня совершенно не было желания покидать этот клуб, только представьте, покинуть все эти красивые формы. После ухода Джими, я подцепил одну из рыбок и мы отправились к ней домой, в её роскошную квартиру на бульваре Сансет. Скорее всего, она заинтересовалась мной из–за моего брата, но меня в тот момент это не волновало. Думаю, не стоит объяснять, что мы тут же залезли в постель.

Несмотря на то, что ночь была прекрасна, проснулся я со страшной головной болью и без единого пенни в моём бумажнике. Пока я красовался в Whiskey, строя из себя денежного туза, я потратил все деньги, которые дал мне Джими в Ванкувере. Видно, всем цыпочкам весь вечер я покупал выпивку в баре.

— Ты расскажешь Джими, что прошлой ночью у тебя была лучшая кошечка из всех, какие у тебя были, — донёсся милый голосок с постели. — Расскажи ему, как хороша я была, я хочу, чтобы он узнал обо мне.

— Что узнал? Лучше я уверюсь в этом ещё раз, — сказал я, прыгая к ней.

Даже не имея мелочи, чтобы подкинуться на такси, я протащил своё тело целых две мили до своего номера в гостинице Беверли–Хиллз и рухнул без сил. Не прошло и трёх часов, как телефонный звонок вернул меня из небытия. Звонил Джерри Стикелз. Он сказал, что Джими уже уехал в Сакраменто, где в Memorial Auditorium этим вечером должен состояться их концерт. Ещё Джерри сказал, что я могу приехать туда вместе с остальными музыкантами в гастрольном автобусе, который отходит от гостиницы через 15 минут.

— Да, конечно, — промямлил я в трубку. — Я буду через несколько минут.

Я соскользнул с постели и присосался к Джэк–Дэниелсу из минибара, чтобы как–то унять боль.

Внутри автобус был больше похож на гостиничный номер–люкс на колёсах и, не теряя времени, я растворился в одной из мягчайших кушеток. Не помню, чтобы ребята много донимали меня разговорами, потому что всю дорогу на север Калифорнии, я был без сознания. Когда я, наконец, смог оторваться от своей кушетки, автобус уже парковался у Memorial Auditorium. Не прошло четверти часа, как мне передали, что Джими хочет вместе со мной навестить нашу двоюродную сестру Грейси, тётю Пэт и дядю Бадди, живущих всего в двадцати милях отсюда, в Стоктоне. Мне тоже хотелось их навестить, ведь и я не видел их много лет. Мы с Джими сели в его лимузин, а ребята поехали на место разворачивать аппаратуру.

Этим вечером в Memorial Auditorium должен был состояться заключительный концерт этих гастролей, открывали концерт Vanilla Fudge, Сальный Матрац и Eire Apparent. Как обычно, большее время я провёл за кулисами, тусуясь с народом или стоя с краю сцены. После конца выступления мы с Джими снова сели в лимузин, который отвёз нас назад домой к тёте Пэт в Стоктон, где мы и заночевали. Так же как он уже делал прежде, Джими при расставании разделил деньги поровну и передал часть сестре Грейси и тёте Пэт. И дорога под нами стала убегать на север, а мы продвигаться на юг в Лос–Анжелес. По пути мы сделали короткую остановку на обед в Big Sur, а проезжая Санта—Барбару, остановились на час отдохнуть и осмотреть город.

Моя жизнь в Сиэтле, казалось, растворилась в пространстве, пока я был в Калифорнии. Нависающий надо мной судебный процесс ни разу не вспомнился, по этой причине у меня даже не возникло мысли грузить этим Джими. Единственное, что меня интересовало всё это время, как бы успеть на все тусовки и развлечения, будь они днём или ночью. К счастью, они следовали одна за другой, и у меня не было времени задержаться и подумать о моём положении.

По возвращении в гостиницу, я был разбужен телефонным звонком.

— Да, слушаю, — тихо произнёс я в трубку.

— Мистер Хендрикс, звонят вам с рецепции, вы заказали, чтобы мы вас разбудили в это время, — сказал женский голос.

— Хорошо, — ответил я и повесил трубку.

Звонок–будильник? Разве я заказывал звонок–будильник? Может это Джими продолжает играть со мною? Через несколько минут телефон зазвонил снова и я услышал смех Джими на другом конце провода. Он был мастер устраивать розыгрыши. Потом он сказал, чтобы я записал адрес, и что хочет видеть меня там, так как недавно снял роскошную виллу на Холмах на Бенедикт–Каньон–Драйв.

Я составил свои разрозненные части вместе и отправился в самую роскошную часть города. На вилле было более чем достаточно места, чтобы разместить не только музыкантов, но и всех роуди, электриков и рабочих сцены. Когда я вошёл внутрь, то увидел сразу гигантский орган с трубами уходящими далеко вверх, под самую крышу. В центре зала стояла ударная установка, там же уже были усилители и гитары брата. Ноэл и Мич о чём–то говорили с Бадди Майлзом.

Я почти их не видел, с тех пор как приехал в Лос–Анжелес. Ни Мич, ни Ноэл не присоединялись к нам, когда мы бомбили голливудское общество. По большей части они держались особняком или, по крайней мере, предпочитали общество роуди, среди которых было много англичан. Всё выглядело так, как если бы они избегали моего брата. Сказать по правде, Джими всегда трудно сходился с людьми, даже с теми, с кем ему приходилось играть, вдобавок он всегда предпочитал женское общество и редко случалось, чтобы он проводил время в компании друзей. То же было и со мной, и в этом мы были очень похожи. С самых ранних лет мы оба испытывали гравитацию по отношению к женщинам и всегда искали в них отклик на свои чувства. Всё детство они заботились о нас, воспитывали нас.

При обследовании дома, я совершил ошибку, войдя в спальню брата, где Джими лежал в окружении двух шикарных блондинок.

— Что за чёрт, Леон, я занят! Жду тебя позже! — резко оборвал мой немой взгляд Джими.

— О, прости, Джимми, — пробормотал я в растерянности.

Выскочив из спальни, я прошаркал в гостиную, где разместили оборудование группы. Я подошёл к одной из гитар Джими, она была всё ещё включена через усилитель, и вдруг повёл себя как сумасшедший — схватив её, я зажал струны на её шее и стал дико бренчать. Когда же я повернулся и приблизился к одной из колонок, фидбэк был абсолютно оглушителен. Будто все черти ада стали бить в свои сковородки и визжать, а в гитару вселился сам дьявол. Но тут я услышал что–то сквозь грохот, который сам создал и перестал играть.

— Чёрт! Леон, положи гитару на место! — это был крик Джими из другой комнаты.

— Ой, извини, Джими! — прокричал я в ответ.

По–моему мне удалось только что создать шквал совершенно непередаваемых звуков, но брат об этом был другого мнения. Но из всех комнат повыскакивали люди, и стали выражать мне своё восхищение.

Затем я вышел к бассейну и попал на парад купальных костюмов, их было там не мене двадцати штук. Всё патио было превращено в подобие зала ожиданий. Не было ни одного свободного места от прекрасных тел, ожидающих встречи с великим Джими Хендриксом. Ими владело только одно желание — отдаться ему. Такое впечатление, что они так стояли тут всю вечность у перил, ограждающих внутренний дворик от крутого обрыва. Я подошёл к краю и посмотрел вниз, земля была не менее чем в пятидесяти футах подо мной, и сколько бы раз я не проходил мимо, чувства меня никогда не обманывали.

В доме висело напряжение. Я заметил, что Ноэл, Мич и все англичане–роуди держались вместе и занимали одно крыло дома, тогда как Джими, Бадди Майлз, я и все остальные — другое. Я пробовал при любом удобном случае заговорить с Ноэлом или Мичем, но всегда передо мной захлопывали дверь, казалось, они всё время смотрели мультики или ещё какую–нибудь чушь и не желали идти на контакт. Их поведение Джими попытался объяснить отсутствием денег. Не один раз я нечаянно оказывался свидетелем как Ноэл и Мич жаловались Джерри, что Джими один забирает миллионы долларов, тогда как они будто наёмные солдаты, довольствуются одним пайком.

Бадди Майлза тоже раздражало такое положение и он постоянно вскипал, особенно, когда в бассейне или в клубе вокруг нас никого не оказывалось. Я никак не был связан с администрацией Джими и Бадди, видя, что я держусь от них подальше, проникся ко мне доверием и у нас оказалось с ним много тем для разговора.

— Почему Джими не хочет укрепить группу? — спрашивал он меня при любом удобном случае. — Достаточно всего–то ничего. Говорит, что хочет идти вперёд, и чтобы мы следовали его примеру, так что же его держит?

Многие думали, что я обладаю неограниченным влиянием на брата, но они ошибались. Конечно, как братья мы любили и доверяли друг другу, но я бы никогда не стал на него давить. Он был свободолюбив и не сдвинулся бы с места, если бы я, вдруг, в чём–нибудь его упрекнул. К тому же, его постоянно толкали и тянули в разные стороны его менеджеры. И последнее, что он хотел бы от меня, чтобы я бросал монетку, что ему делать, и уж тем более, я никогда бы не стал говорить за других. Джими всегда поступал так, как сам считал нужным поступить.

Уверен, переезд на эту виллу в Беверли–Хиллз, представлялся Джими хорошим началом. Возможно, он полагал, что она станет прекрасным местом для уединения и отдыха. Но скоро вилла на Бенедикт–Каньон–Драйв превратилась в центр бесконечных вечеринок. Достаточно было произнести всего одно слово, что Джими здесь, как там десантировались толпы подозрительных личностей, сменяющие друг друга в любое время суток. Каждый вечер, возвращаясь домой с наступлением ночи мы не находили там ни одного знакомого лица.

Перед отъездом в Сиэтл, брат открыл свой платяной шкаф, он не хотел видеть на мне вещи, купленные мною в Лос–Анжелесе. Он считал их слишком вызывающими для городской жизни. Заботиться о размере не приходилось, мы с братом фигурами были совершенно одинаковы, все его вещи на мне сидели прекрасно, будто сшитые специально для меня. У Джими было больше рубашек, чем в самом лучшем магазине.

— Откуда у тебя столько одежды? — удивился я.

— От моих подружек, но тут много вещей и Девон, и Кармен, — сказал Джими.

Весь шкаф был завален цветастыми и экстравагантными предметами женской одежды. Но вы ошибётесь, если подумаете, что я, надев на себя женскую, всю в цветах, блузу, стану похож на уличного проститута. Выудив из груды одну, я надел её и осмотрел себя в большом зеркале. Если Джими считает, что такая одежда самая свежая, значит она действительно мне к лицу.

Помню один вечер, думаю, прошло всего дня два, мы сидели в гостинице и решили отправиться в Whiskey a Go Go, проверить обстановку. Мы, Джими, я и Кармен, прыгнули в лимузин и поехали в Голливуд. Но весть, что Джими едет в город каким–то образом опередила нас. Представьте дикую толпу хиппи и вы приблизитесь к пониманию, какой хаос творился перед клубом. Наш лимузин уже отогнали на стоянку. Но к счастью, один коренастый парень, протиснувшись через запруженный вход, ножом врезался в толпу и выскочил прямо на нас.

— Ничего, поедем ко мне, — сказал он, обращаясь к нам.

После того, как он отпрыгнул от лимузина, брат повернулся ко мне.

— Это мой близкий друг, Эрик Бёрдон из Animals. Думаю, я угадаю, если скажу, что ты даже не знаешь, кто они такие, — сказал брат, смеясь.

Всё выглядело так, как если бы весь народ, населявший территорию перед клубом, двинулся за Эриком к его дому на Холмах. Когда мы прибыли, все близлежащие улицы были заставлены лимузинами и машинами на несколько кварталов вокруг. Подъезды к соседям были полностью заблокированы. Лимузин извергнул нас из своих недр и всем нам пришлось обходить склон, чтобы выйти к улице.

Когда, наконец, мы, Джими, я и Кармен, вошли в дом, то увидели около двадцати плейбоевских зайчиков. Всюду валялись скомканные пакетики из–под кокаина и не было ни одной гладкой поверхности, где нельзя было бы найти белый порошок. Я никого не знал и подумал, лучший способ смешаться с толпой, это кокаин. Прежде я никогда его не пробовал, но не было ничего в тот вечер, что могло бы меня удержать от прыжка. И поскольку, первая же белая дорожка оказалась прямо передо мной, я не стал терять времени даром. Джими и Кармен были уже у бассейна в самой гуще и я, направившись к ним, разделил со всеми судороги этого вечера.

Не поверите, меня трясло от желания, глазами я поедал всех этих дамочек вокруг меня. Я хотел тут же вернуться в гостиницу, но не с одной из них, у меня было желание забрать их всех.

Когда я, наконец, оторвался от белых холмиков, Джими у бассейна уже не было. Найдя его, я узнал, что ему пора и что он ждёт меня завтра у себя, в Бенедикт–Каньоне. После этого краткого перерыва в моей оргии, я вернулся в дом и продолжил начатое. Но так как я ни с кем не был знаком, то мне ничего не оставалось, как всё оставшееся время вдыхать белый порошок. К концу вечера, а точнее сказать ранним утром, я оказался до нелепости нагружен. Я вызвал своего шофёра и пока, стоя на крыльце, ждал его, меня сильно качнуло и мне пришлось подпереть собой дом, чтобы тот не упал. Когда я вернулся в гостиницу, было 3 часа утра, все цыпочки были ещё здесь и надеялись увидеть Джими. Не теряя время на разговоры, я подхватил одну из них и поднялся с ней в свой номер.

С расцветом хиппи, я убедился, что торговцы товаром оказались такими же настойчивыми, как и цыпочки. Они также искали нашего внимания, как и все остальные. Нам с Джими были доступны любые субстанции, будь то порошки или живые тела. Люди просто подходили к нам и совали нам в руку маленькие пакетики. Торговцы, однажды выяснив для себя, что парень, который всё время торчит в Whiskey или в Rainbow Room и похож на Джими, это его брат, стали постоянно околачиваться рядом со мной. И нет, чтобы узнать, что мне нужно, они совали мне образцы нового, что у них было на данный момент. Всё время я был так нагружен, как не был за всю мою жизнь. Алкоголь и наркотики составляли сюрреалистическую природу моего путешествия в Лос–Анжелес.

После долгих лет, проведённых в напряжённых гастролях, в Лос–Анжелесе мой брат, наконец–то, смог отдохнуть и насладиться жизнью. Всего несколько концертов в конце месяца и у Джими оказалось несколько недель свободных, чтобы распустить паруса и поймать ветер. Для нас стало правилом до раннего утра засиживаться в голливудских клубах и спать до обеда. Он был суперзвездой даже среди других суперзвёзд, везде в городе нас встречали по–королевски. Каждый видный делец шоу–бизнеса или музыкальной индустрии хотел встретиться с моим братом. По вечерам наши имена возглавляли списки приглашённых на приёмах у владельцев вилл с Холмов. Мы заправлялись обычным в таких случаях топливом: алкоголь, наркотики, разговоры. Джими постоянно знакомил меня с какими–то экстравагантными людьми с, в основном, сильным английским акцентом, встречаемых нами в шумных клубах или на огромных домашних приёмах. Позже Джими мне объяснял, что все эти люди из знаменитых групп, таких как Beatles, Rolling Stones, Steppenwolf, Doors или The Who. Оглядываясь назад, думаю, с уверенностью могу сказать, что брат меня познакомил тогда и с Ринго Старром, и с Полом МакКартни, и с Джерри Гарсией, и с Джимом Моррисоном, и с братьями Винтер, Джонни и Эдгаром, и с Джоном Кеем, и с Миком Джаггером. Тогда же я абсолютно не представлял, кто они такие и это истинная правда.

Загрузка...