Джинн и воины-дьяволы

Глава 14 Где больше двух, говорят вслух

Добравшись до дома на Восточной 77-й улице, Джон внезапно почувствовал, что заболел. Ощущение было такое, будто кто-то поместил его на кренящуюся палубу корабля во время шторма. Он никак не мог удержать равновесие и стоять вертикально. Не то что лететь, он и идти-то толком не мог, и порог собственного дома ему пришлось не перешагивать, а переползать. Каждый раз, когда Джон пытался сфокусировать взгляд на каком-нибудь неподвижном предмете, тот начинал куда-то утекать или испаряться — сам по себе, без стороннего вмешательства. Погляди Джон на себя со стороны, наверняка бы решил, что попросту пьян. Или накачан наркотиками.

— Фаустина, — хрипло сказал он. — Ты здесь? Что-то мне нехорошо.

Он почувствовал, что она опустилась ряд с ним на колени и взяла его за руку.

— Что с тобой? — спросила она.

— Не знаю. Может, Док разберется.

— Кто это?

— Марион Моррисон, отцовская сиделка — пояснил Джон. — Она — джинн-медсестра.

Фаустина помогла ему доползти до кухни. Там сидела Марион и играла на губной гармошке. Мелодия лилась такая сладкая, такая убаюкивающая, что и сама Марион, и кошка Монти, казалось вот-вот заснут. Зато еще одного находившегося на кухне персонажа Джон совершенно не ожидал увидеть. В гостях у них оказался Финлей Макриби. Ни он, ни Док не почувствовали, что совсем рядом с ними появились духи двух юных джинн. Зато Монти чуяла все. Она поднялась, выгнула спину горбом, точно верблюд, а ее серо-черная шерстка встала дыбом. Кошка громко зашипела на невидимых посетителей. Док отняла гармошку от губ и осмотрелась.

— Что случилось? Почему она шипит? — спросил Финлей.

— Наверно, мы тут не одни. К нам кто-то пожаловал, — сказала Марион Моррисон. Она подошла к холодильнику и распахнула дверцу, чтобы в кухню оттуда хлынул поток холодного воздуха. Юные джинн тут же стали наполовину видимы.

— Круто, — выдохнул Финлей.

Джон сказал Финлею, что чувствует себя вовсе не круто и что ползать по полу ему вовсе не по душе. Только мундусянский мальчик его явно не услышал. Однако постепенно холодный воздух проявил не только силуэты юных джинн, но и голоса. Они зазвучали громче, но все равно как то… призрачно.

— Что с вами приключилось? — спросила Марион.

— Погано себя чувствую, — прохрипел Джон. — Все плывет.

— Похоже на астральную болезнь, — определила Док. — Это значит, что твое астральное тело больше не готово быть невесомым. Ты никогда не задавался вопросом, почему привидения так часто стонут? Полагаю, теперь ты все понял сам. Я слышала, что это довольно неприятное состояние.

— Я пробыла в невесомости целых двенадцать лет, — сказала Фаустина. — Но никогда таких ощущений не испытывала.

— Это происходит не с каждым, — согласилась Марион. — Но джинн-близнецы подвергаются астральной болезни очень часто.

— Хватит читать мне лекции! — возмутился Джон. — Лекарство от этой заразы у вас есть? Мне срочно надо лететь в Италию.

— Твое тело — наверху, в комнате, — ответила Док. — Как только ты в него вернешься, ты сразу почувствуешь себя лучше.

— Не уверен, что смогу подняться по лестнице, — признался Джон.

— Тогда единственный выход — вселиться не в свое тело, а в тело человека, на время. — Марион многозначительно посмотрела на Финлея. — Ты не против, Финлей? Готов сослужить другу хорошую службу?

— Вы хотите сказать, что у нас будет одно тело на двоих?

— Вроде того, — ответила Док. — Если, конечно, ты не хочешь заставить бедного Джона самого карабкаться наверх в его нынешнем состоянии.

— Ладно, валяй, вселяйся, — согласился Финлей.

Док указала на пол.

— Финлей, ложись рядом с ним. Тогда он сможет забраться в тебя, не вставая на ноги.

Финлей сел, а потом и лег на пол.

— Запомните несколько правил о сосуществовании в одном теле, — сказала Марион Моррисон. — Первое гласит: добрые джинн делают это лишь на короткий промежуток времени в самой критической ситуации. Полагаю, сейчас у нас именно такая ситуация. Зато злые джинн порой завладевают человеческим телом надолго, даже навсегда. Второе правило: ты, Джон, должен уважительно относиться к Финлею, признавать, что он — основной хозяин тела. Понимаешь, находясь в чьем-то теле, Джон, ты склонен воспринимать его как свое собственное. Но на самом деле это не так. Тело чужое, и ты должен уважать права его владельца. Позволь ему принимать решения самому, то есть вести себя, как обычно. Пусть он выбирает еду по своему вкусу, даже если ты эту пищу терпеть не можешь. Пусть выбирает, что смотреть по телевизору и все такое прочее.

Джон заполз в тело друга и мгновенно почувствовал себя лучше. В тот же самый миг он понял, что знает все, что произошло с их последней встречи: Финлей последовал за Дыббаксом в Нью-Йорк, там Дыббакс изменил имя, стал Джонатаном Таро и ведет теперь крайне успешное телешоу. Живет новоявленная звезда в президентском люксе в нью-йоркской гостинице «Чименто дель Армониа». Джон теперь знал все это без дополнительных объяснений. Ему даже не надо было смотреть телешоу Дыббакса. Ведь его видел Финлей, а память Финлея для Джона была точно собственная. Все было ясно без слов.

О господине Ракшасе тоже можно было не спрашивать. Дух старого джинн не появлялся в доме Гонтов и не вселялся обратно в собственное тело, которое по-прежнему оставалось сидеть в спальне Джона, в его любимом кресле — ровно там, где его оставил хозяин, Финлей все знал и об отце Джона. Мистер Гонт постепенно молодел. Зато миссис Трамп оставалась в коме, и никаких надежд на поправку не было.

— Что ж, я получил ответы на все вопросы — сказал Джон Финлею прямо внутри, у него в голове.

— Не волнуйся ты так, — ответил ему Финлей — Ну, насчет господина Ракшаса и миссис Трамп. Я уверен, что с ними все будет в порядке.

Но Джон конечно же знал, что Финлей его просто утешает и сам наверняка не верит в хороший исход.

Джон понимал и другое: Финлею теперь тоже все известно об их делах — и о Фаустине, и о том, что ее и Джона срочно ждут в Италии, Финлей знал, что Джон обязан оставить его собственное тело в Нью-Йорке и поэтому хочет взять с собой его, Финлея, чтобы избежать нового приступа астральной болезни. Джон понял, что Финлей совсем не против отправиться в Италию, но… Но к следующей идее Джона Финлей был вовсе не готов. Джон и сам не успел ее хорошенько обдумать.

— Это сильно облегчит нам путешествие, — уговаривал он Финлея. — А то вдруг Фаустина потеряется? К твоему сведению, дух невидим, поэтому потеряться проще простого. Короче, я предлагаю, чтобы Фаустина тоже временно вселилась в твое тело.

Финлей растерянно молчал.

— Кроме того, так нам будет легче с ней общаться. А ей с нами. Дух без тела — плохой собеседник.

— Да, я понимаю.

— Ты, конечно, сомневаешься, — продолжал Джон. — Тебя смущает, что она девчонка.

— Да нет… просто… как говорится, где двоим хорошо, троим уже тесно, — сказал Финлей. — Ладно, надеюсь, что все получится. Кто ей скажет? Я или ты?

Джон оглядел кухню и увидел голубоватый силуэт: тонкие очертания девичьей фигуры, Фаустина сидела на стуле перед открытой дверью холодильника.

— А-а, вот ты где, — сказал он. И изложил ей все свои соображения. К его удивлению, она согласилась без сомнений и колебаний.

— Я рассчитывала, что вы именно это и придумаете, — искренне сказала она. — Ведь так намного легче добраться в Италию втроем. И общаться легче. Меня беспокоит только одно. Как мы туда доберемся? Когда мы все окажемся в теле Финлея, незаметно на борт самолета уже не попасть. Нам нужны деньги на один билет.

Финлей-Джон посмотрел на Марион.

— Док, нам ужасно неловко, — начал Джон. — Но не могли бы вы сделать нам билет? Или деньги.

— Прости, ничего не выйдет, — ответила Марион. Она вынула из кармана большой красный носовой платок, посмотрела на узелок с одного угла и глубоко вздохнула: — Нет, не помню…

— Вы о чем? — удивился Джон.

— Слово-фокус. Я им так давно не пользовалась, что, похоже, совсем его позабыла.

— Разве вы не на смерче сюда прилетели? — Джон совершенно опешил.

— Я сказала вам неправду. На самом деле — на самолете. Я предпочитаю, чтобы никто не пронюхал, что я забыла свое слово-фокус. Ведь для имиджа это не очень хорошо. Сиделка должна быть компетентной во всех отношениях.

— А давно вы его забыли? — спросил Джон.

— Да уж полгода как… может, и раньше. Короче, дело было в Южной Америке, в верховьях Амазонки. Разумеется, существует способ вспомнить забытое слово-фокус. Но я его тоже забыла. — Она покачала головой. — Боюсь, нескоро вспомню, ох нескоро. Может, через пару месяцев…

— Мы не можем ждать так долго, — сказала Фаустина.

— Будь здесь господин Ракшас, он бы наверняка напомнил вам, как восстановить слово-фокус, — сказал Джон.

— Если бы да кабы… — сказала Марион. — Увы, дитя мое, увы.

— Почему бы просто не взять у твоих предков кредитную карту? Взять и купить билет! — сказал Финлей Джону. — Я всегда так делал, когда папаша не разрешал мне то, чего я жутко хотел.

— Хорошая идея, — сказал Джон.

— Не всегда, — честно признался Финлей.

— Так ты готов принять меня на борт? — спросила Финлея Фаустина.

— Всегда готов, — отрапортовал Финлей. — Господи, чего я только не делаю для этих джинн.

Пользоваться одним телом на троих — все равно что сидеть с незнакомыми людьми в одной ванне. Холодно, тесно и стыдно. Это впечатление возникло у Фаустины почти сразу. Она маялась, не зная, куда приткнуться. Хуже всего было то, что она теперь знала все, что творится в головах у Джона и Финлея. Не говоря уже о том, что и они, очевидно, знали, о чем думает она. Ни Фаустина, ни Джон не рассчитывали, что чувство, которое они испытывали друг к другу, вдруг обнаружится. Возможно, искренность и оказалась бы весьма кстати, но — все портило присутствие Финлея.

— Вот уж не думал, что буду лишним в собственном теле, — сказал он, входя в аэропорт и направляясь к кассе, чтобы купить билет на рейс в Венецию с посадкой в Лондоне.

— Кто сказал, что ты лишний? — спросила Фаустина.

— Вот кто уж тут точно лишний, так это твой отец, — сказал Джон. — Погляди, не он ли там стоит?

— Тут и смотреть особо не нужно. Конечно он. — Финлей помрачнел. — Похоже, тоже летит в Лондон.

Вирджил Макриби был все в том же твидовом костюме и носил все ту же небольшую бородку, похожую на щетку для обуви. Ничто в нем не выдавало безутешного отца, недавно потерявшего единственного сына.

— Как думаешь, он тебя заметил? — спросил Финлея Джон.

— Ты же знаешь, что нет, — проворчал Финлей. — Вопрос в другом: какую придумать для него месть? Нельзя же, чтобы все это сошло ему с рук. Ведь это он, черт побери, велел превратить меня в птицу! Надо устроить ему какую-нибудь пакость.

— Ты его раздражал, — объяснил Джон. — Злил. И он потерял самообладание. Отцы всегда срывают злость на сыновьях.

— Все верно, но ты же сам помнишь, как Нимрод предложил ему загадать четвертое желание, чтобы отменить предыдущие. Если б он так сделал, я бы тут же превратился обратно в человека. Но он не сделал. Он хотел сохранить все, что получил за первые два желания.

— Да, он поступил гнусно, — согласился Джон. — Так со своими детьми не поступают.

— Я где-то читала, что у них на стойке регистрации всегда есть список подозрительных лиц, — сказала Фаустина. — Таких снимают с рейса. Я могу выскользнуть из твоего тела, Финлей, вселиться в регистраторшу и заставить ее включить твоего отца в такой списочек. Тогда его попросту не пустят на борт. Никакая особая джинн-сила тут не нужна. Достаточно сделать то, что естественно для любого духа.

Джон воодушевился.

— А потом он начнет жаловаться, и она позовет полицейского. А я вселюсь в этого полицейского и докажу ему, что твоего отца надо непременно арестовать.

— Он и правда выглядит очень подозрительно, — сказала Фаустина. — Разве не так?

— Еще бы! Недаром он колдун, в конце-то концов. — Финлей решительно кивнул. — Давайте попробуем.

Финлей почувствовал, как оба джинн бесшумно выскользнули из его тела. Сам он откинулся в кресле в ожидании спектакля. Как говорится, театру порой далеко до жизни.

Воистину.