Джинн и воины-дьяволы

Глава 19 Два Марка

Сокровищница собора Святого Марка находилась на верху здания, в пыльной комнате, которая больше смахивала на тюремную камеру в башне средневекового замка. Здесь было высокое, зарешеченное окно, а вдоль стен располагались огромные деревянные шкафы с глубокими ящиками, где в алфавитном порядке, хранились, как предполагалось, мощи самых разных святых.

Хранителем реликвий была пожилая монахиня-американка, сестра Кристина, которая, на взгляд Джона, сама разваливалась на ходу — точь-в-точь святые мощи. Но старушка оказалась побойчее, чем выглядела. Ведь с первого этажа к сокровищнице вело ни много ни мало двести ступеней, и Финлей, внутри которого сидел Джон, даже притомился и едва не задохнулся, пока вся компания поднималась наверх вслед за монахиней.

Джалобин предпочел остаться в гостинице — понянчить большой пчелиный укус на макушке, который с каждой минутой все разрастался и вспухал, напоминая красный фонарь на крыше машины «скорой помощи». Джалобин дулся, потому что Джон и Финлей над ним издевались: гудели, как сирена, когда он входил в комнату, Фаустина, сотворив себе смерч, уже отправилась в Вавилон. Ее мать, Дженни Сахерторт, бурно и нежно распрощавшись с дочерью, вернулась самолетом в США.

Сестра Кристина старалась быть очень любезной и подробнейшим образом отвечала на все вопросы гостей. Удивляться этому не приходилось, учитывая высокое положение Нимрода в ордене Святого Марка. И она предельно честно призналась в том, что происхождение многих из так называемых реликвий на самом деле сомнительно.

— Не знаю, зачем мы все это храним, — искренне сказала она. — Честное слово, не знаю. Потому что барахло — оно и есть барахло. Мы копим все — от ногтей с пальцев ног святого Власия до ушной серы святого Мунго. Когда я проводила последнюю ревизию, то насчитала тридцать три пальца рук святого Антония и пятнадцать пальцев ног святой Мундиции. У нас есть шесть бедренных костей святого Варфоломея и три черепа святого Варнавы. А зубов вообще не счесть. Мы, наверно, могли бы обеспечить половину зубных протезов во всей Италии. Куча коробок, доверху наполненных зубами.

— А сам святой Марк? — спросил Нимрод — у вас тут есть его останки?

Сестра Кристина улыбнулась.

— Значит, вы не верите, что он лежит под алтарем собора?

— Я принадлежу к большинству. То есть к сомневающимся. — Нимрод тоже улыбнулся.

Сестра Кристина пожала плечами и подошла к ящику с надписью «Marco». Выдвинув ящик, она показала гостям груду костей, зубов, пробирки с кровью, медальончики с волосами и ногтями, кости конечностей и позвонки. В бархатной, расшитой жемчугом тряпице хранился череп — с комплектом стеклянных глаз и зубов, украшенных драгоценными камнями. Имелась даже золотая нога, внутри которой, по преданию, было заключено бедро святого.

— Богатый выбор, правда? — сказала сестра Кристина. — Недавно мы подвергли большинство этих вещиц радиоуглеродному анализу и выяснили, что все они не старше тысячи лет. Другими словами, все это — фальшивки. Но мы их храним, потому что это часть истории, свидетельство, оставшееся с тех времен, когда подобные реликвии имели в глазах людей большую ценность. Верующие надеялись, что с их помощью можно исцелиться.

— А у вас тут есть что-нибудь, что, по-вашему имеет подлинную силу? — спросила Филиппа.

Сестра Кристина на мгновение задумалась.

— Да, есть, — сказала она наконец. — Как ни странно, это тоже, предположительно, мощи святого Марка. Подлинными они быть, разумеется не могут. Ящик с ними находится не здесь, он слишком велик для этих шкафов. Сам ящик очень ценный, тонкой работы. И он действительно источает своего рода силу или энергию, называйте, как хотите. По-моему, это довольно любопытно.

— Тогда почему вы говорите, что эти мощи не могут быть подлинными? — спросила Филиппа.

— Потому что их мы тоже проверили углеродом-14. Этот анализ очень точно определяет возраст предмета. Из книг известно, что святой Марк умер в Александрии во время правления римского императора Нерона, примерно в шестьдесят третьем году нашей эры. А этот скелет датируется началом четырнадцатого столетия. Приблизительно тысяча триста двадцатым годом. Так что, сами понимаете, к святому Марку он никакого отношения не имеет.

— Да, согласен. — Нимрод кивнул. — Говорите, тысяча триста двадцатый год? Занятно.

— Да, занятно, причем загадки на этом не кончаются, — сказала сестра Кристина. — На каждой из двухсот пяти костей вырезаны китайские иероглифы. Они позолочены, поэтому хорошо видны.

— Сколько их? Двести пять?

— Да, двести пять костей, — повторила сестра Кристина.

— А какие именно иероглифы? — спросил Нимрод.

— Числа, — ответила сестра Кристина. — Разумеется, никаких свидетельств о пребывании святого Марка в Китае не существует. Дальше Египта и Иерусалима он на Восток не путешествовал. Так что эти кости не могут принадлежать ему еще и по этим соображениям, ведь так?

— Совершенно согласен. И тем не менее, если вы не возражаете, я бы не прочь взглянуть на этот замечательный скелет, — сказал Нимрод. — Просто из природной любознательности.

Сестра Кристина отперла большой шкаф и принялась вынимать оттуда епископские митры, пастушьи посохи, бревна от распятий, римские пики, копья и луки, пока, наконец, не добралась в самых недрах шкафа до пыльной деревянной коробки. Старушка с трудом волокла ее по полу, но вежливо отказалась от помощи Финлея, чем немало его удивила. Еще бы! Судя по форме и весу, в коробке могла бы лежать дюжина длинноствольных ружей. Ну и сила у этой монашки!

— С вашей стороны очень любезно предложить мне помощь, но это — моя работа, — объяснила она Финлею.

Открыв коробку, сестра Кристина показала всем красивый, отполированный до блеска медный сундук, инкрустированный иероглифами.

— Вот эти знаки — само имя святого Марка только по-китайски, — сказала монашка, указывая на пластину из слоновой кости, закрепленную на торце сундука. — По крайней мере, так уверяют люди, которые говорят по-китайски. — Она засмеялась. — Хотя, может, тут просто написано «Сделано на Тайване». Ведь там делают все современное барахло.

Нимрод провел пальцами по пластине из слоновой кости, повторив начертание двух иероглифов, которые составляли имя Марк.

Он почувствовал, что сестра Кристина права. Кончики пальцев покалывало, словно сундук излучал поток какой-то энергии. Но гораздо больший интерес Нимрода вызвал рисунок на крышке.

— Как видите, это изображение человеческого скелета, — сказала сестра Кристина. — Посмотрите, все кости пронумерованы. Просто потрясающе, верно?

— Прямо атлас по анатомии, — согласилась Филиппа.

Тут зазвонил телефон, и сестра Кристина отошла от сундука.

— Тут все не просто так, — понизив голос, чтобы не слышала старая монахиня, сказал своим спутникам Нимрод. — Каждая кость, похоже, соответствует не только этой схеме, но и номеру, который значится вот здесь. — Он указал на квадрат, вырезанный на крышке над головой скелета. Квадрат состоял из тридцати шести пронумерованных клеток.

— Что это такое? — спросила Филиппа.

— Если не ошибаюсь, это так называемый Китайский волшебный квадрат, — сказал Нимрод. — Говорят, что изобрел его много сотен лет назад какой-то могучий джинн. Такие квадраты часто помещали под фундаментами домов в Китае, считалось, что они приносят удачу. Кроме этого их иногда использовали для дискрименов. Помните? Это такие желания, которые могут существовать сами по себе, независимо от джинн. Они могут быть и хорошими, и плохими. И сохраняются очень и очень долго. Только я не слышал, что настолько долго. Этот квадрат — самый древний из всех, которые мне доводилось видеть.

— Но зачем он здесь? — спросил Финлей.

— Если бы только господин Ракшас был с нами! — воскликнул Нимрод. — Он о таких вещах знает намного больше, чем я. Ясно одно: ящик несет какую-то информацию. Он сам — послание. Давайте попробуем нарисовать на полу волшебный квадрат со всеми числами, как здесь, а потом положить кости на соответствующий номер. Думаю, тогда послание до нас и дойдет. Нам вручат его лично.

— Ты хочешь сказать, что нам его доставит тот человек, чьи кости хранятся в сундуке? — уточнила Филиппа.

— Точно так.

— Вы шутите! — воскликнул Финлей. — Тут какие-то паршивые числа. Они не могут никого оживить!

— Напротив, — возразил Нимрод. — В основе любой материи лежат только и исключительно числа. Поэтому победа сознания над материей тоже основана на числах.

— Тут мы и поймем, почему в Нефритовой книге упоминаются кости Марка, — напомнил Джон.

— Да, надеюсь, что поймем. — Нимрод кивнул.

— Но кто этот Марк, если это не святой Марк? — спросила Филиппа.

— Ну-ка, вспоминайте… Тысяча триста двадцатый год… Венеция… Китай… — сказал Нимрод. — Неужели не догадываетесь? Чему вас только в школе учат?

Сестра Кристина уже прощалась по телефону со своим собеседником.

— Вопрос только в одном, — сказал Нимрод. — Как нам пообщаться с вестником из Средневековья, чтобы эта милейшая старушка, сестра Кристина, его не увидела? На нее такая встреча может произвести слишком сильное впечатление. Перепугается до смерти. Ведь к нам не каждый день стучится почтальон, скончавшийся почти семьсот лет назад.

— Да перенесите вы ее куда-нибудь, с глаз долой! — предложил Финлей. — Вы же джинн, в конце-то концов.

— В ее возрасте? — сказал Нимрод. — Нет, не рискну.

— А давайте один из нас возьмет дядин сотовый телефон, выйдет отсюда и ей позвонит? — предложил Джон. — Можно наврать, что ее кто-то ждет у входа. Мол, посылку принесли. Мы сюда поднимались минут пятнадцать, так? А если идти туда и обратно? Она уйдет на целых полчаса. Времени хватит.

Нимрод задумчиво покусывал губу.

— Мне не хотелось бы так утруждать старушку, Джон, — сказал он. — Однако другого выхода я тоже не вижу, поскольку применять джинн силу я в этом случае тоже не склонен.

— Она очень крепкая старушка, — успокоила его Филиппа. — И привыкла бегать вверх-вниз.

— Только звонить должен я, — смирившись с неизбежным, сказал Нимрод. — Вы-то по-итальянски не говорите.

Тут вернулась сестра Кристина.

— Что ж, — сказала она. — На чем мы остановились?

Нимрод вежливо улыбнулся.

— Простите, я отлучусь ненадолго, — произнес он в ответ.

Он вышел, а минуту спустя зазвонил телефон. Сестра Кристина сказала «алло», кого-то выслушала, неодобрительно фыркнула, что-то раздраженно сказала по-итальянски и отключила телефон. Нимрод вернулся, и вид у него был довольно виноватый. Однако сестра Кристина ничего не заподозрила. Извинившись перед гостями, она обещала вернуться очень быстро — одна нога здесь, другая там, — но сами понимаете, сколько ступеней… Монахиня вышла из комнаты, оставив Нимрода, Филиппу и Финлея-Джона наедине с набитым костями медным сундуком.

— Мел у кого-нибудь есть? — спросил Нимрод.

Мела ни у кого не оказалось, поэтому Нимрод недолго думая, использовал джинн-силу и, уже с кусочком мела в руках, опустился на колени и начал рисовать волшебный квадрат на каменном полу сокровищницы собора Святого Марка.

Сначала он разграфил квадрат, да так ровно, что Филиппа просто опешила. Она и не знала, что ее дядя умеет так здорово, без всякой линейки рисовать совершенно прямые линии.

— Ты просто не замечала этого за собой, но на самом деле это врожденное умение любого джинн, — пояснил племяннице Нимрод. — Мы все способны провести идеально прямую линию и даже нарисовать идеально круглый круг, что, понятное дело, намного труднее. Мундусянам это вообще не по силам.

— Да кому это нужно? — Финлей презрительно фыркнул.

— Я сделал этот квадрат довольно большим, — сказал Нимрод, пропустив слова Финлея мимо ушей, — потому что в каждой клетке должны поместиться пять или шесть костей.

Когда сетка была готова, Нимрод начал вписывать в нее числа — от одного до тридцати шести. В левом нижнем углу он написал «двадцать семь», а в правом верхнем — «десять».

— С математической точки зрения волшебный квадрат примечателен тем, — продолжал Нимрод, — что независимо от того, в каком направлении складывать, по горизонтали, по вертикали или по обеим диагоналям, сумма чисел в каждой строке одинакова. Сто одиннадцать. — Он встал, стряхнул с рук меловую пыль и отошел на шаг назад, чтобы полюбоваться своей работой. — Что ж, все готово.

— Ну и что тут волшебного? — удивился Джон.

— Дело в том, что ты видишь квадрат, но не видишь его сути, — сказал Нимрод.

— А я еще кое-что заметила, — сказала Филиппа. — Если каждая строка в сумме составляет сто одиннадцать, это значит, что общая сумма всех чисел в квадрате — шестьсот шестьдесят шесть.

— Правильно, — сказал Нимрод. — Ты умница, Филиппа.

— Ух ты! — воскликнул Финлей. — Это ведь число зверя? Или, кажется, какое-то олицетворение зла?

— Верно, Финлей, так его и называют, — сказал Нимрод. — Но в самом числе ничего плохого нет.

И хорошего тоже. Кстати, китайцы считают сочетание шесть-шесть-шесть одним из самых счастливых. Главное не само число, а то, как им пользуются. Шестьсот шестьдесят шесть относится к тем числам, которые математики называют избыточными. Еще это так называемое треугольное число Грамматически оно — как, впрочем, любое другое число — может дать и количественное, и порядковое числительное. А еще шестьсот шестьдесят шесть — это сумма квадратов первых семи простых чисел.

— Здорово! — восхитился Финлей. Он понял отнюдь не все, что сказал Нимрод, но вспомнил, что про простые числа слышал в школе.

— Простые числа — это те, которые делятся только на самих себя и на единицу, — объяснил ему Джон.

— Уж это-то я знаю, — возмутился Финлей.

— Ты не знал, — сказал Джон. — Теперь знаешь, поскольку я подсказал.

— Послушай, — сказал Финлей, — если ты и дальше намерен гостить в моем теле, то прекрати читать мои мысли!

— Я бы рад, — ответил Джон. — Только это не так просто, сам знаешь.

— Это точно, — согласился поостывший Финлей. — Прости.

Нимрод тем временем продолжал рассказывать о числе шестьсот шестьдесят шесть. Например, если его написать римскими цифрами, получится DCLXVI, и в этой записи встретятся все буквы, обозначающие в римской нумерологии числа меньше тысячи, причем расположены они по убыванию числового значения: D = 500, С = 100, L — 50, X = 10, V = 5 и I = 1.

— Ой, я еще кое-что заметила! — воскликнула Филиппа. — Тут восемнадцать пар чисел, и каждая дает в сумме тридцать семь.

— Ну и что из этого? — спросил Джон.

Но Нимрод радостно закивал.

— Превосходно, Филиппа! — сказал он. — И какой напрашивается вывод?

Девочка пожала плечами:

— Это же и так понятно.

— Только не мне, — сказал Финлей.

— Я тоже пока не понял, — признался Джон. — Если честно, я даже не помню, кто жил в тысяча триста двадцатом году.

— Восемнадцать раз по тридцать семь — это как раз шестьсот шестьдесят шесть, — сказала Филиппа. Она сияла, довольная своим открытием. — Неудивительно, что квадрат называют волшебным.

Филиппа вынула из сундука кость, видимо бедренную, и вручила ее Финлею.

— Смотри, на каждой кости номера. От одного до тридцати шести, — сказала она. — Это номер двадцать семь.

Финлей положил кость так, чтобы ее конец пришелся на самую середину соответствующего квадрата — самого левого в нижнем раду.

Когда они разложили почти половину костей на волшебном квадрате, Нимрод сказал:

— Я, конечно, надеюсь, что у нас все получится. Но сестра Кристина сказала, что в сундуке только двести пять костей, в то время как полный человеческий скелет должен иметь двести шесть.

— Вопрос в том, какой именно кости не хватает, — сказал Джон. — Важной или не очень.

Филиппа вручила Нимроду череп, и он аккуратно поместил его в клетку номер один, рядом с горсткой позвонков.

— Похоже на какую-то жуткую игру-угадайку, — сказал Джон. — Мы должны понять, кто это, прежде чем скелет будет полностью собран и превратится в человека.

— Если превратится, — поправил его Финлей. — Я, например, не представляю, как он сможет разговаривать с нами без мышц, без языка и всех других органов речи.

— К счастью для нас, это Волшебный квадрат, а не кроссворд из газеты «Тайме», — сказал Нимрод.

Филиппа высыпала себе на ладонь крошечные, меньше ногтя в длину, косточки из маленького шелкового мешочка, на котором тоже стоял какой-то номер.

— Интересно, они целые или это осколки одной большой кости? — спросила она.

— Это косточки внутреннего уха, — сказал Нимрод. — Их в каждом ухе по три: молоточек, наковальня и стремя. — Он принял косточки у Филиппы и бережно высыпал в клетку номер один, рядом с черепом, как и велела Филиппа, сверившись с медной табличкой на сундуке. Заодно она заглянула внутрь и объявила, что сундук пуст.

— Эти были последние. Итого двести пять. Точно как говорила сестра Кристина.

Все встали с колен и отошли чуть в сторону.

— И что теперь будет? — спросила Филиппа.

— Не знаю, — сказал Нимрод. — Похоже, чего-то не хватает. Например, двести шестой кости.

— Я же говорил, — проворчал Финлей. — Ничего волшебного тут нет.

— На самом деле это я говорил, — поправил его Джон.

— Ну ладно, ты, — миролюбиво сказал Финлей. — Но ты пользовался моим ртом.

— Знаешь, я с удовольствием вернулся б в мое собственное тело, — сказал Джон. — А то жуть как неудобно. Чувствую себя, как квадратная затычка, которую зачем-то всунули в круглое отверстие.

— Что ты сказал? — вскинулся Нимрод. — Повтори-ка!..

— Я сказал, что я — квадратная затычка в круглом отверстии.

— Ну конечно! — воскликнул Нимрод.

Встав на колени возле медного сундука, он вооружился лупой и стал пристально рассматривать рисунок на крышке. Прошла минута… Нимрод, вздохнув, покачал головой.

— Нету, — произнес он. — Не понимаю почему. Я был уверен, что разгадка именно в этом.

— В чем? — спросила Филиппа.

— В задаче, которую сформулировали математики еще в древности, — сказал Нимрод. — В определении квадратуры круга.

— А можно я посмотрю? — предложил Джон.

Он долго изучал схему на крышке, но, как и Нимрод, ничего не увидел. В этот момент жаркое венецианское солнце заглянуло в окно, и яркий луч, прорезав воздух, коснулся гладкой, начищенной медной поверхности сундука, где прежде лежали кости. Заскучавший было Финлей-Джон начал развлекаться, ловя солнечный луч в лупу и направляя его на крышку сундука. Вскоре в помещении стал явственно ощущаться запах гари.

Над сундуком появилось облако дыма, а с крышки на пол тонким ручейком начал стекать подтаявший воск.

— Эй, глядите-ка! — сказал Джон. — На крышке еще кое-что имеется.

— Молодчина, Джон. Видно, мастера перелили воска, когда делали гравировку. — Нимрод стер остатки растаявшего воска своим носовым платком и приподнял медную крышку так, чтобы на нее падало больше света. — Посмотрите. Все точно, как я и думал. Вокруг этого квадрата имеется круг, но углы квадрата выпирают за его пределы. Значит, нам надо точно так же дополнить изображение на полу.

Он снова взял в руки мел и задумался, глядя на начерченный на полу квадрат.

— Вопрос: насколько точно надо изобразить этот круг. Строго говоря, часть круга, которая находится вне квадрата, должна быть в точности равна части квадрата, которая находится вне круга. Обычно я без набора компасов и карманного калькулятора за такое дело не берусь. Но придется попробовать. Время не терпит.

Он начал рисовать.

— Таким способом люди эпохи Возрождения, например Леонардо да Винчи, пытались одновременно изобразить две вещи: материальное, или мирское, существование в виде квадрата и духовное существование в виде круга. — С этими словами Нимрод дочертил круг и встал. — Так, теперь должно сработать. Отойдите-ка подальше дети.

Едва он оторвал мел от пола, начали происходить удивительные вещи. Сперва исчезли все написанные мелом числа, потом клетки квадрата стали по очереди утопать в полу, словно клавиши, нажатые какими-то невидимыми гигантскими пальцами. Еще мгновение кости оставались, где и были, то есть в подвешенном состоянии над ушедшим вниз полом, а затем над ними закурился дымок. Он все густел и наконец, когда сквозь него уже трудно было что-либо различить, кости начали собираться в скелет. А когда дым рассеялся, на полу, раскинув руки и ноги, лежал человек. Филиппа вспомнила известный рисунок Леонардо да Винчи — видимо, о нем и говорил недавно Нимрод. Этот рисунок был изображен на обложке школьного учебника по биологии. Единственное отличие состояло в том, что получившийся из костей человек был одет, причем в характерную одежду итальянца начала четырнадцатого века, и, судя по шелкам и отороченному мехом воротнику, был весьма богат. Наконец он сел и даже попробовал встать, но такому старому и дряхлому человеку стоять было непросто. Поэтому Финлей-Джон подошел поближе и предложил свою помощь.

— Нет, — резко оборвал его итальянец. — Не троньте меня. Поскольку я еще не полностью пришел в себя. — Когда ему все-таки удалось встать, он со стоном, но уже помягче добавил: — Лучше держаться от меня подальше, мой мальчик, а то в моем нынешнем состоянии я представляю опасность для окружающих.

Человек выпрямился, расправил плечи, попробовал вдохнуть поглубже и, наконец выдохнув, оглядел комнату и довольно закивал. Он не был призраком, он был самым настоящим, реальным, живым человеком лет семидесяти, с густой бородой и добрым лицом, хотя что-то странное, чуть ли не сверхъестественное в его лице все-таки присутствовало. Он неуверенно улыбнулся Финлею-Джону, а затем и Нимроду с Филиппой. Потом он принюхался и снова кивнул:

— Мы, должно быть, в Венеции, верно?

— Верно, — подтвердил Нимрод.

— Ну, еще бы! Этот запах! — сказал итальянец. — Ни с чем не спутаешь. Так пахнет только в Венеции.

— Совершенно с вами согласен, — сказал Нимрод. — Разрешите представиться, досточтимый синьор. Меня зовут Нимрод. Это — моя племянница Филиппа и ее друг Финлей. Тело Финлея также является временным пристанищем для моего племянника Джона.

Старик церемонно поклонился.

— Дети, для меня большая честь и радость представить вас самому известному путешественнику всех времен, — продолжил Нимрод. — Филиппа, Финлей, Джон, знакомьтесь, это — великий Марко Поло.