Дикий Восток. 1910. Часть 1

Глава 3

Идти предстояло минут десять. По дороге почти не разговаривали, поскольку район имел дурную репутацию, и привлекать к себе внимание в тёмное время суток очень не хотелось. Пропетляв между гаражами известной лишь Артёму тропинкой, друзья упёрлись в старый деревянный забор воинской части, густо увешанный поверху колючей проволокой.

— Куда ты завёл нас, Сусанин-герой? — В полголоса спросил Славка.

— Не ссыте, ребята. Я сам здесь впервой. — Сострил Артём, аккуратно открывая искусно проделанный лаз, которым он пользовался для прохода на работу. Давать круг длинной в километр до КПП ему никогда не нравилось. Тем более что его кандейка находилась практически возле ограды.

Пока Вяче подбирал себе старую военную форму из кучи ветоши, лежащей в углу артёмовской каптёрки, Торопов быстренько собирал в вещмешок всё, что могло пригодиться в подземелье. В результате получился вполне достаточный комплект для однодневного похода.

Приятели первым делом решили проверить металлоискателем отвалы, дно и стенки котлована. Ничего кроме разочарования, горсти медных монет, пары солдатских пуговиц и нескольких железяк, ржавенькими голосками хихикающими над незадачливыми кладоискателями, это не принесло.

Чтобы не терять даром время, пока Вяче бродил вокруг с прибором, пытаясь с помощью квадратно-гнездового метода охватить поисками максимальную площадь, прапорщик принялся осторожно разбирать кирпичную кладку тоннеля. И вскоре проём в стене стал достаточно широк даже для накачанного аспиранта. Артём, от природы жилистый и сухощавый, ростом напарнику почти не уступал, но при работе под землей ценил свободу действий.

— Давай сначала налево. Там ход короче, так мне кажется. Не дальше гаражей. Их когда строили, всё кессонами перекопали. — И Торопов, взяв в свои руки детектор, первым полез в пробитый проход.

Внутри оказалось ожидаемо пыльно, гулко, затхло и душно. На полу в свете фонарей то и дело мелькали мумифицированные останки грызунов. Повсюду валялись куски битого кирпича и какой-то непонятный мусор, приводивший самодельный агрегат в неистовство… Из-за небольшой высоты свода приходилось продвигаться то на четвереньках, то в полнаклона. Не прошло и пятнадцати минут, как тоннель закончился завалом.

— Всё. Приехали. — Обернувшись, буркнул Тёма двигавшемуся позади товарищу. — Разворачиваемся. Ни черта тут нет.

— Ну почему «ни черта»? Вот, глянь…

Торопов не без труда развернулся и посмотрел на ладонь друга, которую тот освещал фонариком. На ней лежала пара монет необычного размера и кусок выцветшей бумаги. «Как же я сам это не нашёл? Вот же пикалка бестолковая!»

— Чего это?

— Не то чтобы сокровища, но и уйдём не с пустыми руками. Рваная керенка, конечно, никому не нужна, а вот два серебряных николаевских двадцатчика, мал-мала, чего-нибудь да стоят. Особенно вот этот — 1901 года. На пивас, чтоб отметить это дело — точно хватит. К слову, чеканить их стали как раз тогда, до того такого номинала просто не было. Пятнадцать и двадцать пять. И еще зацени. — Вяче внимательно разглядывал монету в свете фонарика. — Вот тут на гурте — буквы минцмейстера — АР. Это редкая монета. Удачно.

— Что за минцмейстер?

— Начальник монетного двора, ну или еще кто из мастеров.

— Класс! Ну, чё, рванём в другую сторону? Только лучше оставить у выхода эту бандуру, нифига она тут не работает. Слишком много всяких железок вокруг. — Артёма грызла досада, что не он первый нашёл монеты. Вирус золотой лихорадки начал победоносное шествие в головах приятелей.

— Согласен. Хоть мешаться не будет.

С заметно прибавившимся оптимизмом они развернулись и стали продвигаться в обратном направлении, немного задержавшись возле проёма, чтобы перевести дух.

Артём, двигавшийся теперь позади друга, старался внимательно осматривать всё, что попадалось под ногами, но ему никак не везло. В глубине души он чувствовал растущую досаду, к тому же накатывала усталость и раздражение.

— Тёма, здесь сбоку, похоже, какая-то дверь или перегородка. — Оповестил Славка, остановившись, — Будем ломать?

— Не, не вздумай! И так тут всё еле держится. Над нами где-то экскаватор стоит. Не забывай.

— Блин, ладно. На обратном пути глянем.

Они стали продвигаться дальше. Но вскоре тоннель тоже закончился завалом.

— Я же говорил, что надо перегородку ломать! — Бросил Вяче с досадой. Ему, как более габаритному, разворачиваться в узком проходе было нелегко.

— Ладно. Уговорил. Хотя мне кажется, что это больше похоже на щит для укрепления стены. Вот сломаем его — и ага. Никто не узнает, где могилка бойца. Ещё и экскаватором сверху притопчет.

— Не ссы. Мы осторожно. По одной доске.

Добравшись до места, где из стены тоннеля выступал когда-то добротно сколоченный деревянный щит, приятели с помощью сапёрной лопатки осторожно отломали среднюю доску. Посветили фонариками. За щитом оказался ещё один тоннель.

— Видал! — Торжествуя, стукнул друга по плечу Вяче. — А ты: «завалит, завалит».

— Но по какой-то причине тот тоннель же закрыли. — Исходя из армейской выучки и накопленного на службе опыта, бывший прапорщик давно затвердил себе как непреложную истину, что в мирное время установленные заграждения ломать нельзя.

— Да ладно, сто лет он тут стоит — и не завалился. Боишься? Дык, я первый полезу.

— Без проблем! Лезь! — Соглашаясь, кивнул Тёма, театральным жестом указывая рисковому собирателю редкостей дорогу. Сорви-головой он не был и всегда предпочитал разумный риск. Найденная пара монет его уже не оправдывала.

Историк первым протиснулся сквозь остатки щита, выворотив попутно пару кирпичей.

— Ты поосторожней давай! — Недовольно бросил ему товарищ. — Смотри, куда прешь!

Но делать нечего, и он полез вслед за другом, подождав, пока тот продвинется на пару метров. Они проползли, как им показалось, метров десять. По прикидкам Артёма, через тридцать-тридцать пять метров должны были уткнуться в подвал двухэтажного здания «шестого отдела», где находился войсковой узел связи. А это было уже совершенно неприемлемо.

— Вяче! Что там? Далеко ещё? — Обеспокоенно спросил он у напарника.

— Не знаю. Пыльно очень. Фонарик не пробивает пелены.

Вдруг Славка резко остановился и сдал назад, повернувшись к другу.

— Там дальше опять досками заколочено. Причём, с той стороны.

— Твою мать! Всё-таки до связистов доползли. Хорош приключений, пошли домой, пока по башке не дали!

— А ты уверен? Сколько от котлована до твоих связистов?

— Ну, метров сорок…

— А мы проползли всего-то метров пятнадцать. Просто ме-е-е-е-едленно…

Торопов посветил фонариком на свою «монтану». Действительно. С момента начала похода прошло всего лишь сорок минут. И с учётом пройденного расстояния и остановок они ну никак до других казарм добраться не могли.

— Ну и что ты предлагаешь? — Спросил он, хотя ответ знал заранее, и тот был ему совсем не по душе в текущих обстоятельствах.

— Как что? Дранг нах не знаю куда, главное вперед! Чуйка шепчет, что мы почти у цели! Просто так никто ничего не заколачивает.

— Ты впереди — тебе и лопату в руки! — Запасливый прапорщик протянул другу сапёрную лопатку. — И не говори, что я тебя не предупреждал!

— Ты то же самое говорил тогда в заброшенном доме со старинными журналами. Помнишь?

Тот, конечно же, помнил. И то, как держал на одной руке Славку, когда ступенька деревянной лестницы провалилась. И как помогал ему дойти домой с обмотанной листьями подорожника и травой ногой, разодранной об старые гвозди, когда они нашли заброшенный колодец, в котором, по мнению своего неразлучного спутника по всем детским играм и делам, был спрятан клад. И другие подобные случаи, которыми изобиловали их юные годы.

Хворостинин принялся за доски. От стука и глухих ударов с потолка сыпались струйки пыли.

— Ты потише там! Не у себя дома! — Артём закрыл нос и рот от удушливой, вездесущей пыли воротником.

— Да всё, тьфу, ништяк. — Слова ломающего доски напарника прозвучали глухо и надсадно. — Я уже одну, тьфу, пыль рот и нос забивает, почти отодрал.

— Погоди! Все не выворачивай. Хрен его знает, что там. Вдруг братва с калашами повяжет? Там на узле засовская аппаратура стоит. Из-за неё и спецкабелей эту казарму сносить не стали. Так что «контрики» голову открутят махом, если что.

— Да ладно, ты лучше фонарик держи. Разберем доски, а потом посмотрим, кто там и где там…

Прошла минута, которая показалась вынужденному просто неподвижно сидеть Торопову часом.

— Тёма, там всё нормально. Похоже на небольшую комнату. Ящики какие-то старые и мусор на полу. Так что однозначно не «контрики». Я дальше ломаю.

Через несколько минут лаз был проделан.

Комнатка, где они оказались, была совсем небольшая — примерно три на четыре метра. Сводчатый кирпичный потолок был несколько выше, чем в тоннеле, так что друзья наконец-то смогли встать в полный рост. Возле одной из стен действительно стояла стопка ящиков. «Похоже, снарядные или патронные» — Отметил про себя имеющий военный опыт Торопов. — «И это плохо».

— Стой! Не трогай! — Крикнул он другу, который потянулся, чтобы снять верхний. — Это оружейные ящики!

— Нашёл, чем удивить. Я их видал и в фас, и в профиль.

— Чё, сапёр-любитель что ли? Откроешь — а там ржавая чека в гранате — и ага? Давай без меня…

— Вообще их от запалов отдельно держать должны… Не суть… И что теперь? Вот так всё бросим и уйдём ни с чем? Если хочешь — иди. А я буду с ящиками разбираться.

— Давай сначала всё тут осмотрим, а потом, когда уходить соберёмся, то займёмся и ящиками.

Тёма в тайне надеялся, что здравый смысл друга восторжествует над его старым хобби искать себе приключений на пятую точку. И даже уже пожалел, что позвал его в эту яму.

— Ладно. Они всё равно никуда не денутся. — Отозвался поумеривший охотничий пыл Хворостинин.

Артём мысленно выдохнул и стал осматриваться в комнате. Пошарив по углам, друзья нашли сломанный и сгнивший ящик с изъеденными ржавчиной остатками винтовок, что ещё более укрепило его решимость не трогать стопку, несколько старинных патронов и кучку истлевшей бумаги, бывшей когда-то керенками, по уверению опытного в таких вопросах дипломированного историка. Ничего существенного.

— Смотри сюда, братуха! Вот так они заколотили ход и вышли отсюда.

Хворостинин светил фонариком куда-то за стопку ящиков. Артем обернулся и увидел ещё один ход, перед которым была куча осыпавшегося грунта и кирпичей, из-за чего он был практически незаметен.

Чтобы пролезть в него, Славке опять пришлось немного попотеть с лопаткой. Но даже со стороны было заметно, что это ему только в радость. Наконец ход был откопан на достаточную величину, и Хворостинин, посветив фонариком, стал протискиваться в него.

— Ну что там? — Спросил Артём в пустоту лаза.

— Да всё норм, Тёмыч, не дрейфь! Тут ещё есть ящики. Лезь сюда!

Торопов нырнул в лаз и буквально через пару метров оказался в небольшой комнатке. Такой же, как и предыдущая. Возможно, что это вообще было одно помещение, разделённое толстой кирпичной перемычкой. Возле стены стояли всё те же ящики. Только нижний из одного штабеля совсем сгнил, рассыпав возле себя горсть патронов, и из-за этого весь штабель, кажется, грозил вот-вот обрушиться. В противоположном углу стояла лестница. Вернее, то, что от неё осталось. Посветив вверх, увидел над ней прогнувшийся внутрь ржавый люк. Скорее всего, он был засыпан сверху когда-то и забыт. И теперь вес грунта и ржавчина неумолимо ломали его крышку.

— А ты говорил — гранаты!

Он обернулся на Славкин возглас и оторопел. Тот абсолютно бесцеремонно вскрыл один из ящиков и с довольным видом рылся в содержимом. В свете фонаря одна за другой появлялись пачки старинных купюр.

— Смотри! А как упакованы — почти не испортились. Вот это я понимаю — улов!

Поставив светильник на соседний штабель, Хворостинин принялся деловито перебирать плотно завернутые в парафинированную бумагу пачки купюр разного размера. Деньги водопадом хлынули в его рюкзак.

— Значит так, слушай внимательно, повторять не буду, — белозубо улыбнулся счастливый кладоискатель, — самые дорогие и ценные для коллекционеров — купюры до 1912 года. Я тут глянул мельком — сохранность почти идеальная, если все срастется — сможем стать главными на этом рынке по всей стране. Тут, конечно, надо не суетясь действовать. Будем скидывать понемногу и в разных местах.

— Слушай, Вяче, а почему нужны банкноты именно до двенадцатого года?

— А, это просто, — быстро отозвался тот, продолжая сосредоточенно и сноровисто осматривать очередную пачку, — в годы Первой Мировой началась инфляция. Так что и купюр печатали больше. А после Революции вообще — гиперок. Знаешь, что самое смешное? Большая часть — процентов девяносто, не меньше — николаевских денег — даже и 1898 года и позднейших — реально напечатаны в семнадцатом году. При этом даты там стоят прошлых лет. И только номера серий отличаются. К слову, и большевики продолжали шлепать «царские деньги» до конца декабря 1917. Подписывал их некто управляющий Шипов. Самый цимес — это, конечно, банкноты номиналом от трехи до пятисотенной 1898 и 1899 годов выпуска. Спросишь почему? Как раз потому, что именно их и не копировали в семнадцатом году. Если отыщем сколько-то их в пачках, считай, будет бонус.

— Слушай, вот мы счас так дерибаним, а ведь это же серьезная находка по идее. Историческая. Откуда они тут, как думаешь?

— Грузите апельсины бочками. И не заморачивайтесь, мон шер.

Заметив требовательный взгляд друга и суровую складку, прочертившую его нахмуренный лоб, историк сменил тон и уже серьезно ответил напарнику.

— Здесь и керенки, и сибирки есть. Но их мы брать не будем — мусор, одним словом, в плане продажи — ни о чём. Очевидно, закладку сделали году в 1919, когда Омск взяли большевики в ходе осенне-зимнего наступления. Тупо не успели вывезти, а сдавать врагу не захотели. А мерзлый грунт фиг отковыряешь… Вот и вся любовь. Золото ушло с эшелоном, а банкноты скинули сюда — в тайный подземный ход, что успели. Бардак тогда царил невероятный. Так что не удивительно, что про них забыли. Или погибли те, кто знал, в круговерти войны или в том же Ледяном походе.

— Дело ясное, что дело темное.

— Да, за этими бумажками большая трагедия целой страны. Может, лет эдак через сто и про наше время так скажут… Ладно, нафиг лирику. Не время разбираться и вникать в детали. Выкидывай из своего рюкзака все железяки, и давай его сюда, мой скоро заполнится.

Первый ящик мгновенно опустел, и они принялись за второй. Потом стали снимать третий.

Тёма потянулся помочь другу, но не успел. Неловкое движение. Шорох падающего штабеля вывел его из оцепенения.

— Славка, что у меня на ноге? — Прошипел он, когда подставив плечо под падающие ящики, почувствовал, как что-то больно, до искр из глаз, ударило по правой стопе.

— Спокойно. Не шевелись. Это граната. — Стараясь быть спокойным, почему-то тоже шёпотом отозвался напарник, мгновенно растерявший все недавнее веселье и задор.

Артём опустил глаза. И увидел в свете фонаря возле своих ног чугунное рубчатое яйцо гранаты. Чека, к счастью, осталась на месте. Холодный пот прошиб его. Ситуёвина — хуже некуда. Ящики — тяжеленные, явно с боевым железом. Он понимал, что на решение считанные секунды. Потом — как распорядится Судьба…

— Забирай рюкзак, инструменты и выходи отсюда. — Слова звучали, как боевой приказ, не допуская и тени возражений. — Как освободишь проход, крикнешь. Я постараюсь нырнуть в лаз рыбкой, а ты на той стороне хватаешь меня за руки и быстро тянешь. Понял?

— Тёмыч, всё сделаю, не сомневайся… — Друг моментально уловил, что сейчас не до обсуждений и без проволочек выполнил приказ. — Я сейчас… Пулей…

Последнее, что Славка еще успел — выбросил через узкий проход оба рюкзака, полные добычи. Бросал сразу с двух рук. А с учетом веса каждого, плотно набитого резаной бумагой, это был поступок, достойный если не Голиафа или Геракла, то Терминатора-Шварца — точно.

— Стой! — Надсадно дыша, сквозь зубы прохрипел Артем. — Сначала разломай лестницу и дай мне две жердины подлиннее.

Идея была так себе. Одну поставить как опору для штабеля и подпереть другой. Чушь, конечно, учитывая прочность гнилой лестницы, но это могло добавить пару секунд. А это — практически жизнь. Когда всё было готово, Артём плавно отпустил штабель и нырнул в лаз так, как никогда этого не делал. Рыбкой. Змеёй в броске за добычей!

Вяче не подвёл. Ручку фонаря он, чтобы освободить руки, сжал зубами. Ухватил летящего друга за вытянутые вперед ладони и со всей дури дернул на себя и вбок, сам опрокидываясь назад и на спину. Больший вес, да и просто серьезная физическая сила сделали свое дело. Так что полет вышел долгим и даже с ускорением. В итоге Торопов жестко приземлился, едва не врезавшись головой в противоположную стену. Столкновение смягчили те самые рюкзаки. Последнее, что он запомнил — как сверху его прикрыло тело товарища. А потом грянуло…

Славка очнулся в кромешной темноте. Голова противно гудела. Полная тишина. Мерзкий запах горелой взрывчатки и прогорклой пыли, забивающей рот и ноздри, не дающей вздохнуть полной грудью. Только теперь он осознал, что лежит лицом вниз, вжавшись в грязный земляной пол. Попытался что-то сказать, позвать Артема, но из горла не удалось выжать и хрипа. Или он даже себя не слышал?

Начал ощупывать вокруг руками, пытаясь отыскать фонарь. Но безуспешно. Зато в процессе обнаружил рядом с собой неподвижное тело напарника. Прижал в потемках руку к его шее, чтобы проверить, есть ли пульс. И с огромным облегчением убедился, что тот жив, пусть пока и в полном ауте. Ничего не оставалось, как только начать его тормошить. Усилия увенчались успехом, и тот слабо зашевелил руками.

Слух к обоим пока не вернулся. Зато очнувшийся бывший прапорщик и заядлый курильщик нашел решение второй проблемы — обеспечил освещение. Беззвучно сработала «зиппо», и каморку осветил короткий желтоватый всплеск пламени. Пыль клубилась в замкнутом пространстве, заслоняя обзор, но друзья смогли разглядеть главное — они целы и почти невредимы.

Славка, забрав себе зажигалку, не вставая, прямо на четвереньках пополз, как ему показалось, в сторону выхода — к основному тоннелю. И тут его поджидал огромный, просто колоссальный облом. Никакого прохода и тоннеля просто не было. Стена без единого признака лаза или отверстия. Он на миг усомнился в своем здравом рассудке. Потом подумал, что может, ошибся направлением, списав временное помрачение на контузию. Упрямо сжав зубы, двинулся все так же на карачках по кругу вдоль стен с твердым намерением обойти все помещение. Обойдя половину комнаты, наткнулся на практически заваленный проход, из которого, как ему показалось, тянуло сквозняком и почти свежим воздухом.

Завершив осмотр, он убедился, что единственное отверстие в их «погребальной камере» — тот самый короткий лаз, через который они так акробатически сиганули за миг до взрыва. Было от чего расстроиться, но тут появился первый лучик позитива. Слух Вяче уловил какие-то вибрации.

«Я слышу!» — мысленно возликовал он. Поднявшись на ноги, подошел к успевшему принять сидячее положение и внимательно следившему за его перемещениями другу.

— Выход пропал, — прокричал, усевшись рядом и вернув зажигалку хозяину, который тут же бережливо погасил огонь.

— Не ори, я тебя слышу. Куда он пропал? Завалило?

— Никуда. Его вообще нет. Стена глухая.

— Так не бывает, — убежденно заявил прожженный реалист и технарь.

— Ага, — легко согласился Славка, — но факт. Есть только лаз в комнату, где был взрыв. И вроде оттуда есть приток воздуха, типа ветерка.

— И чего нам делать? — Артём закашлялся.

— Ждать, пока нас откопают, точно не резон. Сначала спасут, потом посадят. Хотя, нет, не посадят. Просто заровняют, сказав, что так и было.

— Хе, а не факт, что и будут спасать. Они про нас ничего не знают. А раз что-то рвануло под землей — сначала вызовут саперов. Долгая песня.

— Значит, надо самим выскребаться. Только, как и куда, как думаешь, Тёма?

— Помнишь люк в той комнатке? Его взрывом могло вырвать. Сквознячок как раз на то и намекает.

— Вариант, — протянул задумчиво Вяче. — Предлагаешь туда ползти? А если там еще снаряды или гранаты неразорвавшиеся?

— Риск есть. Но после такой детонации — маловероятно.

— Логично. Тогда чего время терять. Хрен ее знает, сколько еще свод выдержит. Хватай рюкзак, и поползли туда.

— Сначала надо отыскать фонарики и лопатку. Иначе сквозь завал мы будем проскребаться до одурения.

— Согласен, тогда руки в ноги и начали.

Поиски принесли свои плоды. Жаль только, мощный аккумуляторный «прожектор» Хворостинина разбился, зато небольшой фонарик уцелел и после пары простейших манипуляций даже включился. Эмэсэлка тоже нашлась. И Тёма, первым завладев инструментом, решительно принялся за дело.

Голова у обоих всё ещё гудела, поэтому откапываться стали по очереди. Но всё увеличивавшийся поток свежего воздуха манил к себе, опьянял и придавал сил. Обычный человек скажет: "Ну, свежий осенний воздух. Ну и что?". Но после пережитого кошмара и подземелья он был желаннее всего на свете. Артём даже внутренне был готов бросить здесь весь найденный клад, лишь бы снова оказаться на своей скамейке. Пусть и без копейки в кармане. Чтобы просто дышать. Самым обычным воздухом. И забыть обо всём, что случилось сегодня.

— Чего завис, парашютист? — Славка, пыхтя, сунул в руки напарника лопатку и отполз в сторону, освобождая «рабочее место землекопа». — Немного уже осталось.

И вот, Торопов уже смог, словно червяк, проползти наружу. Так копать стало немного легче. Следом Славка, не без помощи друга и ценой оторванной лямки, пропихнул свой объемистый синий рюкзак. Это тоже поспособствовало увеличению лаза. Вскоре приятели лежали на земле и наслаждались пьянящей свежестью холодной ночи.

Они смотрели на звёзды сквозь качающиеся под ветром кроны деревьев и, казалось, что больше ничего в жизни уже и не надо. Вот оно — счастье…

— Никогда столько звёзд не видел. — Задумчиво выдохнул Вяче.

— Так в городе их и не разглядишь. Света слишком много. Другое дело в деревне…

Оба одновременно замолчали. Потом резко сели и стали оглядываться.

— Ты что-нибудь понимаешь? — В голосе Славки чувствовалась тревога. — Где город-то?

— Видимо, взрывом район обесточило. — Бывший прапорщик чувствовал, что говорит чушь, но эта версия была единственно возможным объяснением полного отсутствия огней вокруг.

— Где строители и экскаватор? — Хворостинин включил фонарик и повёл лучом вокруг.

Друзья находились на склоне относительно небольшой воронки, не более двух метров глубиной и метров шести в диаметре. Вокруг росли березы, ветви которых, строго по периметру ямы, поломало недавним взрывом. Больше ничего увидеть не удалось. Славка пытался даже прислушаться, но то ли ветер, то ли последствия контузии помешали ему.

— Чего делать будем? — Спросил он у товарища.

— Есть пара вариантов, — отозвался тот. — Первый. Находим Полярную звезду. И по ней идём к железной дороге. Она от нас должна быть на юго-востоке. Метрах в двухстах-трёхстах. Но настораживает, почему мы её не видим. Второй же вариант — самый простой. Посвети-ка…

Он подставил под луч безотказную "монтану".

— Вот. Сейчас уже начало четвёртого. Скоро, по идее, рассвет. Можно остаться и тут. А там будет день и будет пища. — Чувство юмора с уходом головной боли потихоньку возвращалось. — Ваш вариант, сударь?

— Ладно, знаток географии. Как там у вас в авиации? Приземляйся на резервный аэродром, — Славка первым плюхнулся всей тушей на траву и хлопнул по земле рядом с собой. — Будем заправляться и прогревать двигатели. — Доставая из-за пазухи фляжку с коньяком, не способный надолго впадать в уныние, включил он «бодряка».

— Вот это дело! Хотя с закусью у нас проблемы. — Одобрил Торопов.

— Зато денег — полные чемоданы…

И они еле слышно рассмеялись, сил на большее просто не осталось.

Допив коньяк и отдышавшись, друзья почувствовали потребность действовать или хотя бы обсудить обстановку.

— Тёма, и долго нам так сидеть? Толку? Твоя версия про обесточивание — почти наверняка — не в дугу, хотя, признаюсь, вышла удачной. Тогда вопрос — а где мы вообще? Стоит это выяснить и как можно быстрее.

— Можно пойти к реке. — Размышляя вслух, отозвался Артем. — Иртыш по идее во-о-он там, — он махнул в потемках и сам понял, что сглупил — друг совершенно точно не мог разглядеть в потемках его жеста. — Но я бы спешить не стал. Темно, еще ноги поломаем. Рюкзаки тяжелые.

— Вопрос в другом. Мы сейчас сидим в каком-то лесу. Ни одного признака цивилизации вокруг. Ближайший лес в городе — это парк на Красной Звезде. Но, согласись, так далеко мы проползти никак не могли. Это с одной стороны. Если мы все еще на территории твоей воинской части — то утром нас обнаружат и повяжут. Так что надо уходить как можно дальше.

— Я не знаю, где мы, но точно не там. Некому приходить и вязать. Батарейки в фонарике сдохли. Разве что костерок развести или факел сделать…

— Почему бы и нет? Факел — это тема. Один минус, с ним нас точно спалят сразу. Ночью мы будем очень заметны издалека. — Проявляя непривычную для себя осторожность, отозвался Вяче.

— Ты чего-то опасаешься?

— Всего. Мы чудом выжили. Вокруг не пойми что. У нас два рюкзака, битком набитые старинными купюрами в отличном состоянии. Не меньше двухсот пачек, по сотне банкнот в каждой. Двадцать тысяч штук. Условно будем считать, что каждая стоит по три бакса. Смотря, какого года. Итого шестьдесят тысяч долларов. По тридцать на каждого. И это не считая твоей медали. Я эту арифметику к чему привел? Ходим мы такие с факелом в ночи и с мешками денег, блин… Может, и правда лучше до утра переждать…

— А я о чем?

— К слову, в районе твоей воинской части леса на картах отмечались только до сороковых.

— Это ты к чему?

— Да так, просто для информации.

— Стоп. Слышал звук?

— Нет. Сказать по правде, я еще не очень в плане слуха…

— Вот опять и даже громче стал. Неужели не слышишь, или у меня уже глюки?

— Вроде чего-то такое и мне показалось.

— Точно был звук. Пошли в ту сторону. Смотри, вроде начинает на востоке светлеть.

— Не факт, — неуверенно отозвался Вяче. — Знаешь, дружище, башка трещит. Надо бы аспирина выпить и полежать. Но видно, не судьба.

Артем оказался прав, и пока они шли, небо еще немного просветлело. В предутренней полутьме стали различимы детали и горизонты. Впереди стала видна двойная нитка сияющих сталью рельсов.

— Железная дорога? — пропыхтел Славка.

— Она тут и должна быть, — услышал он спокойный ответ.

— Ага, только это единственное, что так и должно быть, зато вокруг всё не так.

— Тоже верно. Смотри, это же дым!

Со стороны вокзала по широкой дуге в их сторону шел настоящий паровоз, выбрасывая из высокой трубы мощный столб черного дыма и громыхая колесами на стыках. Путь себе он освещал мощным прожектором. За ним тянулась длинная череда грузовых вагонов.

— Да что это такое вообще? Ёпрст! — почти возопил от возмущения Вяче. — Это бред? Нас накрыло, и мы в коме? Может, мы уже умерли и теперь… — Он подавился словами, осознав всю их абсурдность, — Черт, что же это. — Уже без прежнего запала и надрыва пробормотал он себе под нос.

— Братуха, мы попали. Точно тебе говорю. Теперь бы только понять в «когда»…. — Потерянно отозвался Артем.

— Это как раз самое простое, — уныло, с безнадегой, механически выговаривая слова, ответил Хворостинин. — Мост уже построен, — Махнул он рукой в сторону проступающих вдалеке из темноты ажурных стальных ферм, соединяющих берега широкого Иртыша, — значит, год точно не ранее 1896 года. Состав прошел вдоль берега в сторону центра Омска. Там сейчас прямо перед будущей Транспортной академией — городская станция ЖД и причал. Примерно, где будет потом Ленинградский мост. Значит, уже точно двадцатый век. Горветку запустили около 1902–1903 годов. Как станет светлее, смогу точнее сказать.

— Надо отыскать газету и тогда станет ясно, какой сегодня год, месяц и день.

— Тоже вариант. Но можно и просто тумбу найти с афишами и газетами. — По-прежнему уныло и вяло ответил Славка.

— А чего ты так приуныл, дружище?

— Сам не знаю. Просто это уже как-то слишком. Сначала менты, потом бандиты, потом взрыв, потом выкапывались, и теперь вообще мрак и полный конец обеда.

— Это ты про что сейчас? Какие менты и бандиты? Почему я ничего не знаю?

— Не было времени тебе рассказывать. И не хотел тебя впутывать в свои проблемы.

— Ты вот что, Вяче, имей в виду, никаких твоих и моих проблем — все решаем вместе. Никаких секретов. Компренде? И не грусти. Главное — мы живы. Да и деньги наши теперь могут стоить куда больше, чем пара-тройка баксов за бумажку.

— Это верно, — оживился Вячеслав. — По нынешним временам даже тысяча рублей — состояние. Жалование генерала пятьсот рублей в месяц. А у нас только в одной пачке этих пятихаток — сотня.

— Вот, совсем другое дело. Узнаю друга Вяче. Предлагаю выдвигаться к вокзалу и там оглядеться.

— Не спеши, Тёма. Солнышко еще не поднялось, но уже и так понятно, что мы учухались в хлам. Надо мало-мальски себя в порядок привести. И убрать самые броские и отличающие наш внешний вид от местного настоящего. А тогда уж и шагать. Соваться в центр нам пока рано. Тут я с тобой согласен.

— Может, к «железке» выдвинемся? Там и газетку купить сможем и вообще… — Что Артем подразумевал под этим «вообще» так и осталось неизвестным.

— Так-то да. Там сейчас переселенцы тысячами временно селятся. Бараки, землянки, шалаши и палатки. Короче, натуральный дурдом на колесиках. Самое подходящее место для нас. Только есть одно «но».

— О чем базар?

— Ты в курсах «за жандармов»?

— Издеваешься? Само собой! Политический сыск и тэдэ.

— Тоже верно, мой технически подкованный друг, но не совсем. Большая часть корпуса занята сейчас охраной железных дорог и станций. Считай, две трети штатного состава. То есть, именно на станции проще всего наткнуться на ребят в «лазоревых мундирах» по словам бессмертного классика. А оно нам надо?

— Стопудово нет. Еще и документы у нас потребуют или содержимым мешков поинтересуются. Тут нам и амба.

— Во-о-от. Тоже правильная тема. При тебе какие-то доки имеются? Военник, паспорт, права водительские? Или вообще любые вещи с датами. Лучше все припрятать. Если нас случайно повяжут — не отмоемся.

— Это все верно, но ты не ответил на вопрос. Колись, историк-краевед, чего там на текущий момент с документами в романовской империи?

— Да не парься. Деньги есть — все разрулим. В эти времена паспорта не самая востребованная штука. В крайнем случае, скажем, что потеряли. Только надо будет легенду подходящую сочинить. Но в принципе никто к нам цепляться не должен. Вроде как, — уже не так уверенно закончил специалист-историк.

— Ну, поглядим. Нам бы сейчас угол снять или квартиру, или дом, или флигель какой. Вот так с полными мешками денег ходить — не особо умное дело.

— Кто бы спорил. Доберемся до жилья, спросим у людей. Но сначала давай лучше к речке спустимся и умоемся. А то видок у нас — прям, не знаю даже, как лучше охарактеризовать… слов не хватает, одни маты…

[1] МСЛ, эмэсэлка — малая саперная лопатка. В данном случае Артем не верно называет малую пехотную лопатку (МПЛ) саперной, но ему так привычней.