Дилетант галактических войн

Глава 1

— Либерастия неизлечима, — со вздохом заметил Ковалёв. — Их бомбят, а они визжат в эфире. Ты послушай, на всех волнах только эти придурки, даже военные каналы забивают. Такое чувство, что свято верят: вот придёт империя — и наступит рай на земле… Хотя на самом деле наверняка прекрасно осознают, что они будут первыми в очереди к кормушке, и жаждут только полежать на кисельных берегах молочной речки.

— Сейчас они играют на нас, хрен с ними. Так как, даёшь добро?

— Даю, даю, куда же я денусь… Но смотрите там, аккуратнее — не попадите под зенитки. Это крейсеру они что слону дробина, а вас могут и поцарапать, а повезёт если, то и сбить.

— Не извольте беспокоиться, вашбродь! — Шурманов шутовски щёлкнул каблуками. — Усё сделаем в лучшем виде!

— Иди уж, Семёныч, не бухти. Скажи Спартаку и Грише, пускай они тебя прикроют. Истребители — это здорово, конечно, но крейсера как-то лучше смотрятся. Не хватало ещё нам потерять людей на такой ерунде.

Шурманов вышел, звонко цокая каблуками. Ковалёв с тоской посмотрел ему вслед — он бы и сам с радостью сел сейчас за штурвал истребителя и полетел, навалял бы кому-нибудь. Ан нет, будь любезен, раз уж стал адмиралом, осуществлять руководство операцией, а не лезть в пекло. И так ребята на него орали как резаные после тех двух штурмов. Он им тогда показал неприличный жест, но зарубку в памяти сделал — не так уж они были не правы. Так что придётся сидеть на орбите и надувать щёки, положение обязывает. Хотя, конечно, тоже плюс — дел больше, чем песка на пляже, и разгребать их всё равно пришлось бы рано или поздно. Так почему бы не сейчас, раз такая оказия? Но начинать требовалось с дел местных, и потому Ковалёв потянулся к переговорнику.

— Русаков! Полковник! Зайдите, пожалуйста.

Вошёл начальник разведки — невысокий, крепко сбитый мужик неопределённых лет. Ковалёв прекрасно знал, что ему под пятьдесят, но даже омоложение в регенераторе линкора не изменило впечатления. От тридцати до пятидесяти… Впрочем, не так уж и плохо для разведчика иметь незапоминающуюся внешность.

— Павел Сергеевич. — Ковалёв всегда обращался к полковнику по имени-отчеству, потому как уважал — слишком многое успел повидать в жизни этот седоватый крепыш и слишком много сделать. — Что вы думаете об этом?

Ковалёв ткнул пальцем в сторону радиоприёмника, который с завидным упорством вещал голосом какого-то местного правозащитника. Мужик попался говорливый и работоспособный, третий час уже болтал. А может, просто запись была заранее сделана по частям и склеена в кольцо, всё равно в его бреде достаточно трудно было запомнить, с чего всё началось.

Полковник пощёлкал допотопного вида переключателем — на всех волнах творилось то же самое, только голоса менялись. Он усмехнулся:

— Мы это слушаем почти непрерывно. По долгу службы, так сказать. Верещат, как демократы на митинге.

— Они и есть демократы, — вздохнул Ковалёв. — Местного разлива. Из тех, что к любой власти в оппозиции. А раз так, то и разговор про них будет. Полковник, эти козлы штурм пережить не должны. Только постарайтесь сделать это аккуратно, чтобы на нас подозрений потом не пало — мне совершенно не надо, чтобы меня считали мерзавцем, убивающим союзников. Это мы с вами знаем, что они для нас никто, а для обывателей они прямо-таки борцы за свободу и наши эмиссары, типа всю жизнь сидели да нас ждали. Пусть думают, что случайность, — на войне бывает и не такое.

— На мой взгляд, вы погорячились. Я бы предпочёл с ними серьёзно поработать…

— Это приказ, полковник, — перебил его Ковалёв. — А приказы, сами знаете, не обсуждаются. Или вы дома от этих либерастов мало хлебнули? Ещё хотите?

— Ну, товарищ адмирал, вы…

— Что я? Преувеличиваю? Я о будущем думаю, чтобы через несколько поколений, когда мы уйдём, их потомки не развалили то, что мы сейчас строим. Вам ясно?

— Так точно! — браво рявкнул полковник.

Видно было, включил дурака, изобразил солдафона, но остался при своём мнении. Ковалёв вздохнул:

— Ну как вы не понимаете, Павел Сергеевич. У человека могут быть абсолютно любые убеждения. Понимаете? Абсолютно. Больше того, в течение жизни они имеют свойство меняться. Да что я вам объясняю?! Вы же кадровый офицер, разведчик, вам это наверняка, ещё когда вы учились, в голову вбивали. Но может, я не прав, но считаю так: вне зависимости от убеждений, если на твою родину напали, если на твои дома падают бомбы, а твоих детей завтра переедет танк, ты должен защищать их. И не важно, хорош твой царь-президент-диктатор или плох, ты всё равно должен защищать свою родину. Только потому даже, что она твоя РОДИНА. А убеждения на этот период лучше спрятать подальше. Поэтому я не собираюсь иметь дела с предателями, на мой взгляд, они — генетический брак, и будет лучше, если потомству эти гены не передадутся.

— Слушаюсь, товарищ адмирал…

Судя по всему, полковник убеждён не был, однако приказ он выполнит, и выполнит хорошо. Ну и фиг с ним, потом поймёт. А не поймёт — ничего страшного, приказы он всё равно выполнять будет. Может, не сам, перепоручит Веселову, тот сделает, у него к предателям свой счёт.

Вообще, иерархия выстроилась чёткая. На самом верху — Шерр с Ковалёвым. Формально Шерр был выше, а реально… Его голос что-то значил в последнее время только при обсуждении стратегических идей. Сразу под ними шли те, кто с Ковалёвым начинал. В меру их способностей, конечно, однако оперативный штаб в основном составляли именно они. Дальше уже распределение ролей складывалось в меру ума и способностей и очень прочно удерживалось благодаря пси-блокировкам. Отдельной строкой, особняком располагались суперы — крутые мужики, на которых возлагались спецзадачи. Отношение к ним было особым, они не подчинялись никому, кроме Ковалёва, но их было немного, да и спрос с них был велик.

Полковник развернулся и пошёл к выходу, ухитряясь спиной показать, как не нравится ему задание. Ковалёв пожал плечами: полковник, похоже, так и не утратил некоторого чистоплюйства. Что же, судьбы мира сложно вершить в белых перчатках, а вот в дерьме измазаться можно запросто.

Следующим на очереди был капитан Иосселиани. Весёлый молодой грузин, точнее, сван, потомок знаменитого подводника. Правда, так сказать, не вполне законный, потому как его дед и бабушка никогда не были официально женаты, но что это меняет? На Земле он вынужден был уехать с земли предков, жил в России, служил, подобно предку, моряку, герою и писателю, на флоте, а потому оказался дома нежелательным элементом. Поэтому, когда после несчастного случая он получил инвалидность, возвращаться ему оказалось некуда. Хорошо, нашёлся приятель, который рекомендовал его Ковалёву, ну а восстановить повреждённый позвоночник было несложно. С ним разговор был совсем иного рода.

Пока Ковалёв ждал капитана (мысль о разговоре возникла спонтанно, поэтому минут пять до прибытия офицера у него было), он с интересом наблюдал за сражением, разворачивающимся на планете, которая висела у него буквально тут, под ногами. Точнее, это линкор висел на её орбите, но… Всё относительно.

А зрелище предстало действительно эпическое. Последняя битва, можно сказать, армагеддон местного масштаба. Для маленькой планеты со всего-то десятимиллионным населением — более чем внушительно.

Оригинально получилось: куда более крупные, густонаселённые, обладающие мощнейшими системами обороны планеты, ранее входившие в состав спешно создававшейся империи Диктатора, сдавались сразу после того, как в систему входили корабли Ковалёва. Некоторые, правда, пытались продемонстрировать свою готовность обороняться до последнего, однако, как только напоминающие бронированные гробы мониторы выходили на дистанцию залпа, воинственный пыл обороняющихся куда-то сразу пропадал. Единственный раз обороняться попробовали всерьёз, и что? Первый же выстрел с монитора смахнул с орбиты висящую там боевую станцию, после чего противник буквально сразу выбросил белый флаг. И так семь планет. А вот на восьмой споткнулись — обитатели маленького, слаборазвитого мира оказали внезапно жесточайшее сопротивление, которое длилось уже четвёртый день, ломая Ковалёву все графики наступления. Запас времени, правда, ещё был, но если так пойдёт дальше… Впрочем, конкретно на этой планете через несколько часов всё должно было закончиться.

Планета вначале сюрпризов вроде бы не сулила — обычная колония при другой планете, более крупной. Диктатор в своё время взял планету-метрополию почти без боя. Однако, как оказалось позже, он поступил умно, во всяком случае умнее, чем многие «гении» до него. Воистину империю может создать и ефрейтор, но почему-то у потомственных аристократов получается лучше — генетика, наверное, сказывается. Вот и здесь он воспользовался моментом — в колонии бушевала тогда эпидемия какой-то местной болезни. Увы, прошли те времена, когда любому, кто высаживался на новые планеты либо шёл служить в армию, прививали биоблокаду. Универсальная система иммунной защиты канула в Лету вместе с империей, и теперь, как и в полузабытом прошлом, колонисты высаживались на свой страх и риск.

Итак, эпидемия, метрополия не чешется. Всё правильно, кому охота лезть в пекло? Врачам, которым за такой экстрим платят гроши? Нет, им выгоднее дома сидеть, в платных клиниках работать и неплохо зарабатывать, и заставить их не получается — демократия, однако, кто посмелее да попатриотичнее, те как раз в колонию и уехали, с первыми колонистами. Только это в основном молодняк без опыта да те, кто на грани профнепригодности, там и таким рады, плюс медицинского оборудования в колонии кот наплакал. Поэтому в метрополии предпочли просто подождать, авось само рассосётся. А тем временем свои врачи погибают одними из первых, им ведь по долгу службы от беды не сбежать, вот и получается, что через два месяца почти треть населения уже переселилась в поля великой охоты. И тут приходит флот Диктатора, и с неба сыплется десант… врачей.

Завозятся медоборудование, припасы, лекарства… Почти сорок человек из трёхсот прибывших с гуманитарной миссией погибли тогда, ещё столько же остались калеками, но дело своё они сделали — эпидемию остановили. Кто знает, почему Диктатор так поступил — то ли человеколюбие решил продемонстрировать, то ли просто ничто человеческое ему было не чуждо, и сострадание в том числе… Кто знает? Однако ход был беспроигрышный — новая планета обошлась не так и дорого, зато с тех пор именно она являлась поставщиком солдат для Диктатора. Сначала во вспомогательные части, потому как физические кондиции недокормленным в детстве набрать не так и просто, но следующее поколение шло уже в десант и гвардию. Элитные части, преданные Диктатору душой и телом, те, для которых умереть за повелителя — честь, уничтожить любого, в кого он ткнёт пальцем, — доблесть. И вот это разведка Ковалёва позорно проморгала, доверившись данным, полученным от наместника Лейды. Естественно, всей полнотой информации тот обладать не мог, а проверить и перепроверить времени не было, вот и вляпались.

Насторожить Ковалёва должна была ещё и чрезвычайно сильная орбитальная оборона планеты. Помимо пародии на орбитальные крепости, как в других местах, здесь над планетой висел целый линкор ещё имперского производства. Точнее, не линкор, а старый корпус, неизвестно откуда притащенный сюда, наскоро залатанный на местной верфи и перевооружённый, очевидно, «родные» орудия были уже ни на что не годны. Интересно, откуда местные выкопали эту бандуру? Корабль был всего на поколение старше «Громовой звезды», таких монстров с вооружения в империи никто не снимал, их или серьёзно модернизировали, или меняли их статус, передавая, как правило, из боевых подразделений во вспомогательные эскадры.

Вот этот линкор и оказался первой серьёзной неприятностью — хотя его орудия и были жалкой пародией на былую мощь, а двигатели местного производства не позволяли свободно маневрировать, реакторы, очевидно, были вполне работоспособными, да и генераторы силового поля работали почти в половину номинальной мощности, а это значило, что крейсера и эсминцы сразу можно было списывать со счетов. Шанс проломить поле такой мощности они имели, лишь подойдя на ничтожно малую дистанцию, с такой даже местные орудия представляли для них немалую опасность, а рисковать кораблями и людьми Ковалёв не хотел. К тому же у него было желание наложить лапу на вполне боеспособный корабль, который, используя собственные верфи, вполне можно было восстановить. В результате получился достаточно серьёзный космический бой линейных кораблей с пробоем силового поля, подавлением батарей и всеми прелестями абордажа. Корабль имперские десантники, конечно, захватили, но потеряли под сотню человек ранеными. Регенераторы работали на пределе — среди раненых было много тяжёлых, лечить надо было максимально быстро. Хорошо, хоть не погиб никто, имперская броня оказалась на высоте. Вражеский корабль обороняла полнокровная дивизия, и в плен они не сдавались.

После захвата линкора, расстрела обоих крепостей и подавления боевых спутников (пять часов вместо изначально положенных по плану пятнадцати минут!) приступили к выброске десанта. Аж два раза! Хорошо, хоть в бой шли на сей раз не земляне, а расходный материал — уроженцы Лейды. Потери при высадке, даже с учётом проведённой воздушной атаки, практически полностью уничтожившей системы ПВО, составили не менее четверти личного состава, что уж вообще ни в какие ворота не лезло, — в результате высадок на семь предшествующих планет потери составили двоих убитых и меньше десятка раненых. Однако, как оказалось, к тому, что местные, не имея возможности уничтожить десантный бот зенитками, будут бросаться под них, обвязавшись взрывчаткой, никто готов не был. Боты, правда, были не имперского производства, таких наштамповать можно было без проблем, но людей-то не вернёшь…

Драка получилась страшная. Танки лейдского производства горели как свечки — барахло они были всё-таки, на уровне отечественных Т-55 в лучшем случае, только с тяжёлыми лучемётами вместо орудий. Оно и понятно, Лейда ни с кем не воевала уже слишком давно, с того самого момента, как вошла когда-то в состав империи. Оставшись в изоляции, она деградировали технически со страшной скоростью, так как серьёзного производства на периферийной планете никогда не было. Удивительно даже, что они космические технологии сохранили.

Противостоящие им войска Диктатора (покойного, но, увы, оставшегося для местных реальным вождём — похвальная верность присяге, даже жаль было, что нельзя оставить их в покое, слишком велика была опасность создать нездоровый прецедент и пример для подражания другим планетам) располагали оружием более совершенным, но в основном ручным, тяжёлого вооружения у них изначально было мало, а после того, как поработали имперские истребители, не осталось вовсе. Вообще наступление велось только потому, что имперские истребители непрерывно висели в воздухе, выкашивая любой очаг сопротивления. Шурманов вон и попросился в рейд для того, чтобы подавить такой стихийно образовавшийся очаг в развалинах полуразрушенного завода — там было немалое количество непонятно как уцелевших зениток, которые валили ракеты ещё на подлёте, и уже дважды имперские истребители уходили оттуда, дымя и кренясь, так и не прорвавшись к цели. Ковалёв, по чести говоря, уже готов был отдать приказ флоту на орбитальный удар, но Шурманову очень не хотелось гробить планету, уж больно она была красива. Здесь вообще всё было красивым, а закаты и восходы были вообще непередаваемы — изумрудно-зелёное солнце раскрашивало атмосферу в такие оттенки, что вышибали слезу восхищения у самых прожжённых циников.

Истребители сейчас как раз отваливали от авианосца, к ним присоединялась штурмовая группа с линкора. Ковалёв поморщился — ему было бы намного легче идти сейчас на головной машине, чем ждать здесь, но увы… Ладно, всяк сверчок знай свой шесток.

Им повезло ещё, что относительно небольшое население планеты было почти полностью сосредоточено в трёх крупных городах и нескольких десятках посёлков. Будь население более разбросано по планете, контролировать такую территорию наличными силами было бы невозможно, а бороться с партизанами — тем более. Но захватить города оказалось намного проще. Во-первых, их было проще блокировать, а во-вторых, два города из трёх удалось накрыть парализующим излучением, и местные прочухались, уже когда по городам ходили оккупанты. С третьим городом, планетарной столицей, вышло заметно сложнее — ПВО там было подавлено не полностью, потому как удары по ним неизбежно разрушили бы жилые кварталы, а империи не нужны были лишние жертвы. В результате фокус с излучением не прошёл. Частично получилось применение усыпляющих газов, но как раз с ними местные бороться умели, противогазы ещё никто не отменял. В полный рост начала вырисовываться перспектива медленного, квартал за кварталом, штурма, причём стрелять, похоже, будет каждый камень. И тут им повезло снова.

В каждом, даже самом тоталитарном, обществе есть оппозиция. Варианты её действий варьируются очень широко — от перешёптывания на кухне (как интеллигенция в России) до буйного неповиновения и открытого предательства. И если тот же интеллигент в случае нужды чаще всего идёт защищать родину и, говоря по чести, воюет порой очень хорошо, то буйные демократы готовы помогать любому, кто против существующей власти. Причём не важно, насколько эта власть справедлива — демократов, как бы они ни назывались, устраивает только вариант, когда все разделяют их идеи, а сами они — главные у кормушки. Самое забавное при этом, что они, как правило, сами по себе не годны ни на что, абсолютные неудачники, примеров тому в истории немало. Результаты порой бывают страшными, Гитлер ещё не самый худший вариант.

Такие либерасты и вышли на связь с Ковалёвым, в два счёта предали и продали своих соотечественников и теперь занимались активным саботажем. Было их очень немного, но тем удивительнее становится тот факт, что палки в колёса обороняющимся они вставляли потрясающе ловко. Именно их Ковалёв ненавидел. Но во многом благодаря их деятельности имперские солдаты практически завершили штурм столицы и теперь занимались зачисткой.

Экран приёмника подёрнулся рябью — перебивая и глуша остальные станции, пошла передача из дворца правительства. Станция у них была мощная и продержалась в эфире почти полминуты, пока корабельные глушилки не заткнули её начисто. Ковалёв успел рассмотреть сквозь помехи женщину в камуфляже, с жаром требующую продолжать сопротивление.

— Кто такая? — спросил он сердито, прижав клавиш прямой связи с разведотделом.

— Информация отсутствует. Постараемся…

— Незачем стараться, — перебил их Ковалёв. — Эту мадаму взять живой и желательно целой, с ней и будем вести дела.

— Слушаюсь.

Полковник отключился, а секунду спустя на мостик вошёл капитан Иосселиани, чётко, по-уставному, козырнул. Ковалёв усмехнулся, кивнул ему и, привычно включив полог бесшумности (предстоящий разговор был несколько важнее, чем решение судьбы местной оппозиции), вместо приветствия, спросил:

— Пётр… э-э-э… Багратович. Как вы смотрите на то, чтобы стать президентом Грузии?

Глава 2

— Я не совсем понимаю… Не совсем понимаю причину этого предложения. — Капитан позвякивал ложечкой в стакане, они с Ковалёвым сидели за столом, наблюдали за панорамой сражения, разворачивающегося на планете, и пили. Иосселиани — чай, Ковалёв, как обычно, кофе. — Взять власть в Грузии можно взводом наших десантников. Или батальоном российских. При чём здесь я? Я ведь не политик.

— Ну, Пётр Багратович, зато вы — этнический грузин. Сколько с нами таких, как вы? Не считали?

— Ещё трое.

— Да, трое. Один — кок на эсминце… Шашлык, конечно, готовит — закачаешься, но толку от него как от боевой единицы чуть, а в качестве лидера он вообще ни на что не годен. Второй, если помните, лейтенант десанта. Мальчишка, к тому же спеси слишком много, хотя, конечно, храбр… Понты со временем пройдут, но мы живём сейчас, так что в настоящее время он для этой миссии не годен. Третий — механик на эсминце. Посредственный механик, особым уважением у экипажа не пользуется, а нам нужен именно лидер. Вы уж извините, Пётр Багратович, но умение петь, равно как и умение говорить тосты, не слишком нужно нам сейчас. Вы же подходите идеально — боевой офицер там, хороший старший помощник здесь, люди вас уважают. Поэтому в качестве главы этого государства вы будете способны на многое. Я могу, конечно, послать на эту миссию кого-то ещё, но вам многое будет проще сделать именно из-за вашей национальности, согласитесь, русскому будут подчиняться только из страха, а штыки — опора ненадёжная.

— Но зачем вам это вообще?

— А это будет тестом, — улыбнулся Ковалёв и, видя непонимающие глаза собеседника, пустился в объяснения: — Вы поймите, как бы ни поворачивалась ситуация, нам нужен на Земле союзник. Лично я союзником вижу Россию хотя бы потому, что сам там родился и прожил всю жизнь. И почти все наши тоже из России, даже если и являются представителями других национальностей, как вы, например. Не знаю пока, договоримся ли полюбовно, но если нет, просто возьмём власть, не так уж это и сложно. Но в любом случае надо подготовить почву. И начать лучше всего с наведения порядка в каком-нибудь государстве типа Грузии. И посмотреть, как отреагируют остальные, те же США. Вмешаются — настучать по рукам и отбить желание лезть в наши дела, а когда выдрессируем их, создать потихоньку буферную зону вокруг России. Ну и потренируемся заодно на случай, если власть на родине брать придётся. Мысль понятна?

— Понятна, — с обречённым выражением лица ответил Иосселиани. — Только я ведь думал в космосе остаться, надеялся, что одно из этих трофейных корыт…

— Командиром хотели стать? Похвально. Так кто вам мешает? Это ведь будет не ваше постоянное место работы, а, считайте, командировка. Вернётесь, получите свою коробку. Как вам эта?

Как раз в этот момент совсем рядом с «Громовой звездой», по чуть более низкой орбите, проплывала громада трофейного линкора. В какой-то момент она заняла всё пространство экрана, невольно подавляя своими размерами. Выглядела махина неважно — в бортах зияли дыры, корпус был весь в проплешинах обожжённой брони, но всё равно это был КОРАБЛЬ, корабль, пришедший из эпохи величия империи, почти что современник их собственных…

Перехватив мечтательный взгляд Иосселиани, Ковалёв улыбнулся уголками губ. Змей-искуситель местного разлива — ему порой нравилась эта роль.

— За год отреставрируют. В принципе можно и быстрее, все технологические цепочки у нас сохранились, но он в местные доки просто не влезет, придётся гнать к себе, а это время. Ну и двигатели надо с нуля восстанавливать — наши инженеры, когда маршевые двигатели смотрели, вообще за головы схватились, такого там местные чудики наворотили… А знаете, что самое смешное?

— Что?

— Да то, что все орудия у этого монстра были вполне исправны.

— То есть? Я же сам видел, как он стрелял, вернее, плевался…

— Орудия в порядке. Они намудрили с системами питания. Не знаю уж, где этот корабль раньше был и сколько он проторчал без ремонта, но накопители у него просто сгнили. У них ведь ресурс в принципе не так уж и велик, вот они и повыходили из строя. Это на наших кораблях они новенькие были, а там их, видать, сначала юзали до упора, а потом оставили всё как есть. А потом в чью-то умную голову, очевидно уже местную, пришла идея подбить орудия к реактору напрямую. Ничего удивительного, новые накопители они производить разучились давным-давно. А реактор ведь мощность не аккумулирует, больше, чем может дать, не даст, тем более такой изношенный. Вот и стреляли их орудия то на четверть мощности, то на десятую долю.

— Весело… И значит, через год корабль войдёт в строй?

— Да. А остальное будет зависеть только от вас. Справитесь с заданием — обживайте командирскую каюту, не справитесь — останетесь старпомом. Идёт?

— Уж больно грязно это, политикой заниматься.

— А вы думаете, я вам корабль за красивые глаза дам? Погоны положено отрабатывать. Ну так как, согласны?

— Разумеется, — вздохнул Иосселиани. — Когда приступать?

— Да прямо сейчас и приступайте, здесь справимся уже без вас. В разведотделе вам выдадут проработанный план, они специалисты в таких вещах, это у меня только общие идеи да словоблудие. Я, как тот филин, стратегией занимаюсь.[18] И начинайте готовить наш трофей к буксировке, возьмите в сопровождение столько кораблей, сколько потребуется. Лучше всего берите те, которые получили повреждения, заодно и их приведут там в порядок. Так что временно вы будете старшим над инвалидной командой. Людей вам для вашей грузинской миссии Пец подберёт. Или сами возьмите, из тех, кого знаете?

— Благодарю, предпочту сам. Разрешите идти?

— Идите. Удачи вам и… Не подведите нас.

Иосселиани аккуратно допил чай, поставил стакан на поднос бесшумно подкатившегося сзади робота-официанта и резко встал. Оправил китель так, чтобы не осталось ни единой неуставной складочки, и быстрым шагом отправился к разведчикам. Ковалёв посмотрел ему вслед, вздохнул, он бы предпочёл для этой миссии человека совсем другого склада, но что делать, работать приходится с тем, что есть… И ведь главное, приходится всех убеждать, стимулировать! Нет, можно и приказать — выполнят, сомнений никаких, только результаты, когда человек отбывает повинность и когда он убеждён в том, что сделать дело необходимо, часто бывают принципиально разными. Вот и приходится с каждым возиться. Блин, детский сад какой-то!

От размышлений его оторвал сигнал зуммера — вызывал Шурманов. Оказывается, он, пока Ковалёв тут чаи распевал, успел уже смотаться на штурмовку и разнести там всё вдребезги и пополам. Хорошо так работать, с ним проблем никаких. Да и с другими, кто был с самого начала, проще — они знают Ковалёва давно, доверяют не потому, что он их командир, и даже не потому, что они ему чем-то обязаны, а потому, что он никогда не подставлял их в той, прошлой жизни. Что тут скажешь, живой пример теории убеждения. Вместо того чтобы атаковать как положено, спикировал с орбиты на скорости в двадцать махов,[19] положил бомбы точно в центр укреплений и смылся прежде, чем зенитки успели захватить цель. Уставом такой манёвр запрещён в принципе — слишком велика вероятность не успеть выйти из пике. А этот адреналиновый наркоман всё сделал и живым вернулся. Теперь придётся сначала прилюдно, но неофициально обругать, лучше по радио, а потом прилюдно, но уже официально наградить…

Ковалёв как раз заканчивал ругаться, когда на мостик буквально ворвался Сотников, осуществляющий координацию действий между орбитальной группировкой и наземными силами. Вообще, вырос человек — как нашёл себе занятие по душе, так и к водке тянуть перестало начисто. Честно говоря, страшно подумать, сколько народу спивается только потому, что вынуждены каждый день делать абсолютно не подходящую для них, нелюбимую работу. Сотников живой пример этого, ведь спал в человеке военный талант… Впрочем, менее импульсивным он не стал, да и ругался не меньше, чем раньше.

— Ты посмотри, что эти … … … делают! — начал он буквально с порога. — Они что, совсем воевать разучились?

— Может, и разучились, — кивнул Ковалёв. — Но мне будет более понятно, если ты вначале объяснишь, в чём дело.

— В чём дело? В чём дело?!! Только что почти половину танков у них уничтожили, вот в чём дело!

— Так, с этого места поподробней. — Ковалёв весь подобрался. — Что там опять?

— Да что там… Аэродром проспали, а на нём два десятка атмосферных штурмовиков. Я их с орбиты не вижу, они в капонирах стояли, а полосу отбил. Запрос им даю, чтобы проверили, они говорят: разведка, мол, ничего не обнаружила. А потом эти пташки взлетают и начинают гвоздить танкистов — их боты только сели, в боевые порядки танки развернуться не успели, стояли кучей, их одним ударом и накрыло. Мы их с орбиты, конечно, сняли, но от этого не легче.

— Идиоты, — пробормотал Ковалёв. — Я же им говорил, … … …, что лучшее средство ПВО — это танк на полосе. Много потеряли?

— Говорю же, до хрена. Считай, вся вторая волна десанта на том направлении техники лишилась. И людей пожгли.

— Точные цифры, значит, пока неизвестны. Ладно. Насколько нам это помешает?

— Да сейчас уже не сильно, в принципе основные узлы сопротивления подавлены. Провозимся лишние несколько часов, на худой конец, высадим своих молодчиков, пусть ребята потренируются.

— И не дергайся тогда, я думал, там что-то действительно страшное. А так, раз уж они решили не слушать советов умных людей, то будут учиться на собственной крови. Как говорится, не доходит через голову, дойдет через ж…

Они поговорили ещё минут пять, потом Сотников ушёл, получив напоследок приказ взять сбитых лётчиков по возможности живыми. Ковалёв устало потёр виски — вот ведь ещё незадача, успокаивай теперь их всех. И если бы Сотников первый… Всё-таки они все так и остались штатскими, как ни крути. Какие бы погоны ни носили, какую бы подготовку ни проходили, всё равно штатские, а Сотников вдобавок, несмотря на весь гонор, очень добрый человек. Шерра надо припрячь, пускай разбирается, в конце концов, кто тут врач?

Но вообще надо, конечно, что-то делать, лейдцы воевать не умеют. Они не трусы и вроде как подготовлены, но реального боевого опыта — чуть, а потому и результаты соответствующие. Надо набирать офицеров с Земли, с серьёзным боевым опытом, и ставить их во главе подразделений, тогда толк будет. Наместник, конечно, человек военный, но сгодится лишь как администратор, да на своей планете оборону организовать, а в бою вроде того, что идёт здесь, пока бесполезен, его натаскивать и натаскивать. Вопрос: оно надо? Ответ: а зачем? Проще переподчинить войска, а потом пусть посмеет вякнуть. А для солдат прапор, который сможет их грамотно натаскать да в бою командовать будет, окажется авторитетом большим, чем генерал, до которого тридцать светолет…

Немного успокоившись, Ковалёв вновь занялся текучкой, а мелочей, как обычно, накопилось много. Василий, когда брался за это дело, даже не думал, что на комфлота висит столько обязанностей — от организации реальных боевых действий до снабжения флота туалетной бумагой. Грамотный командир обычно спихивает это на свой штаб, но штабные виртуозно от всего этого уклонялись. Вон Шурманов — он на штурмовку намылился как раз после того, как Ковалёв его за бумаги посадить попробовал. Бросили командира, гады!

Ковалёв несколько минут мучительно пытался вникнуть в смысл слов и цифр, столбики которых заполонили экран, потом плюнул и вырубил компьютер. Секунду посидел, откинувшись на спинку кресла и наблюдая, как шустрый кибер-уборщик ловко убирает последствия его плевка, потом встал и решительно направился в десантный отсек. В конце концов, если он здесь самый главный, почему он должен сам всё делать? Почему не может хоть раз воспользоваться служебным положением?

Пятнадцать минут спустя истребитель с опознавательными знаками командующего отвалил от борта линкора. Почти сразу к нему присоединились два истребителя сопровождения — выскочили из ангаров и дисциплинированно заняли позицию чуть сзади машины Ковалёва, один слева, другой справа. Всё правильно — незачем из-за глупой спеси рисковать лишний раз. На планете пока что неспокойно, могут и ракетой запулить, да и после приземления истребитель будет беспомощен — на планете всё его мощное вооружение не стоит ровным счётом ничего.

Истребители заложили широкую петлю вокруг линкора — гигантский корабль величественно плыл в пустоте, готовый поддержать свои войска огнём орудий главного калибра. Впрочем, вряд ли это потребуется, достойных противников «Громовой звезде» в этих местах пока что не попадалось. Чуть в стороне висела ещё более внушительная туша «Империи», маслянисто отблёскивая бортами в неверном свете местного светила. Ещё дальше располагались транспортные корабли, доставившие сюда десант. Рядом с этими пузатыми гробами охраняющие их крейсера и эсминцы как-то терялись, а ведь транспорты были местные, современной постройки. Ковалёв поймал себя на мысли, что не может представить транспорта имперского производства — таких гигантов не строили уже давно. Если верить описаниям, эти корабли должны были быть больше «Империи» и способны перевозить по три десантные дивизии зараз. С полным комплектом положенной техники.

Чуть ближе к планете плавно снижались несколько сотен ботов — третья волна десанта, готовящаяся сейчас к высадке. Боты шли плотным строем, ощетинившись орудиями, вокруг них в оборонительном порядке скользили истребители. Боты были лейдские, истребители — имперские. Будь истребители тоже лейдского производства, то при высадке первой волны десант растерзали бы ещё в воздухе, имперские же истребители отделались парой не слишком серьёзно повреждённых машин. Вообще родина Шерра во многом оказалась очень отсталой планетой.

Истребители заложили широкий вираж и пошли на снижение. Почти сразу вокруг них начало разгораться зарево — вошли в верхние слои атмосферы. Машины снижались по траектории, увидь которую конструкторы земных шаттлов съели бы от зависти собственные ботинки. Конечно, конструкция имперских истребителей была куда совершеннее, чем у шаттлов, но прочность их тоже была далеко не беспредельна. Защиту при таких манёврах обеспечивала не только и не столько термостойкая броня, сколько мощное силовое поле, защищающее машину как от перегрева, так и от обстрела. Естественно, десантные боты на подобное способны не были, поэтому звено, которое вёл сейчас Ковалёв, легко обогнало их и устремилось к поверхности планеты, где сейчас шёл бой.

Огненными болидами почертив небосклон, на высоте около километра истребители сбросили скорость и перешли в горизонтальный полёт. Пройдя над одним из немногочисленных узлов сопротивления, они ловко подавили его огневые точки, потом поохотились на небольшую группу вражеских танков, готовящихся, видимо, встретиться с наступающими танками лейдского производства. Ну, как говорится, не в этой жизни…

Словом, Ковалёв занялся тем, что называется «свободной охотой». Просто летали, жгли всё подряд и получали порции адреналина в кровь. Нет, адреналиновым наркоманом Василий никогда не был, однако это было очень уж хорошей заменой бумажкам…

Лишь расстреляв боезапас, истребители вновь набрали высоту и ушли к эскадре. И когда Ковалёв, потный и довольный, вылез наконец из кабины, его уже ожидал доклад, в котором сообщалось, что противник, наконец, прекратил сопротивление и складывает оружие и что его приказание выполнено — женщина, выступавшая по телевидению, захвачена и доставлена.

Глава 3

Пленных доставили на линкор буквально за пять минут до возвращения адмирала и высадили в соседнем ангаре, поэтому Ковалёв, не снимая лётного комбинезона, отправился на них посмотреть. Их как раз выводили из бота — хорошего десантного бота имперской постройки, не местных развалюх. «Пожалуй, много чести гнать из-за них такую машину, обошлись бы чем-нибудь попроще», — подумал Ковалёв, но тут же отогнал от себя эту мысль: наверняка пленных запихали в тот бот, что был ближе всех и первым попался на глаза. Придав лицу полагающееся по случаю выражение холодной приветливости, он встал напротив трапа в позе супермена из американских фильмов — ноги на ширину плеч, руки за спиной, грудь колесом, челюсть нагло выпячена… Честно говоря, позу он в своё время подсмотрел у одного из своих начальников, тот тоже, руководя чем-то сложным, любил картинные позы принимать. Раньше, правда, вставать так Ковалёву было бесполезно — средний рост, впечатления особого не произведёшь. Хорошо было тому начальнику — два метра без малого… А сейчас очень даже ничего получилось, для местных он и со своим прежним ростом крупным бы показался, после же регенерации — вообще скала скалой. Ещё бы сигару в зубы!

Спускающиеся пленные не производили впечатления забитых и испуганных — не тот типаж, скорее их можно было назвать ошарашенными. Их было немного — всего человек двадцать, местные в плен, с чем имперцы уже столкнулись, предпочитали не сдаваться. Однако же высший генералитет… Некоторые, правда, в повязках — видать, сопротивлялись, но не застрелились ведь. Значит, не фанатики, а раз так, их вполне можно использовать в будущем. Но всё же насколько мерзко — солдаты в плен практически не сдавались, во всяком случае, до того, как получили от этих вот приказ сложить оружие, а вот генералы… «Впрочем, — подумал Ковалёв, — не мне их судить, сам в такой ситуации не был».

Женщина, так пламенно выступавшая совсем недавно по телевидению, заметно выделялась из общей толпы. Во-первых, она была ростом выше большинства местных мужчин, во-вторых, была единственной, на ком не было мундира с погонами, а только мешковатый комбинезон, в-третьих, чертами лица она заметно отличалась от остальных, определить это не мешал даже роскошный синяк под левым глазом. Ну и всё-таки она была единственной здесь женщиной.

Ковалёв усмехнулся и, когда пленные наконец спустились на палубу и сбились в кучу под бдительными взглядами охраны (десантники в боевых скафандрах возвышались над ними, как башни), решительно направился к ним. При его приближении толпа отшатнулась — вид у него был внушительный, к тому же адмирал ещё не отошёл от полёта, не в последнюю очередь из-за того, что в лётном комбинезоне было жарковато — отключённый от системы жезнеобеспечения истребителя, свойствами кондиционера он не обладал. Так что… Морда красная такая! Да и запах пота вокруг него в воздухе витал изрядный. Впрочем, от пленных пахло куда хуже — от них исходил запах страха.

Подойдя к женщине (она, кстати, не отшатнулась — стояла и смотрела твёрдо, в глаза, хотя и получалось поневоле снизу вверх), Ковалёв жестом гестаповца из старого фильма взял её затянутой в тонкую перчатку рукой за подбородок, повернул голову вправо, влево… Это было унизительно, но именно этого адмирал добывался. Наверняка для пленной было непривычно, когда её рассматривают, как кобылу, разве что зубы не пересчитали. И ведь не дёрнешься… Хотя нет, дёрнулась. И что, помогло это? Ковалёв небрежно похлопал её по щеке:

— Этих всех — в тюремный бокс, в одиночки. И выдайте одежду. Пускай помоются, а то смотреть противно, переоденутся. И через час всех ко мне. Будем разговаривать.

Впрочем, разговор пришлось отложить. Сначала Ковалёва отвлекли — техник, обслуживающий его машину, перехватил адмирала по дороге в каюту. Хотя что там по дороге, Ковалёв даже с полётной палубы уйти не успел. Пришлось вернуться, пройтись по крылу истребителя и, присвистнув, рассмотреть цепочку дыр на плоскости. Вот вам и защита! Били явно из чего-то динамического, очевидно, какого-то аналога отечественной 23-миллиметровой зенитки. Хорошо, элероны не задело, а прочности корпуса истребителя хватило за глаза — на нём снаряды оставили лишь чуть заметные царапины. Очевидно, зацепило в самом начале боя, когда из-за перегрузки защиты при снижении пришлось на короткое время отключать силовое поле. Однако же, что называется, повезло. В империи такое оружие было не в чести и почти не развивалось, а здесь, похоже, пошли своим путём. Нельзя сказать, что неудачным — против имперских защитных полей, особенно на ближней дистанции, динамическое оружие оказывалось иногда эффективнее энергетического. Вдоволь налюбовавшись на следы пролетевшей совсем рядом смерти, Ковалёв вызвал в ангар Русакова и, когда тот пришёл, ругаясь, что его от дела оторвали, ласковым таким голосом спросил: а почему это уважаемый Пал Сергеич, который в общем-то отвечает за разведку, имеет прокол на проколе? Почему он, простите, линкор на орбите прошляпил? Почему боеспособность местной армии недооценил? И почему он, чёрт возьми, не сообщил о такой мелочи, как использование местными ствольной артиллерии? А ведь в этом случае системы защиты должны быть совсем иными, иначе пилотов можно и потерять. Сколько машин было повреждено? И интересно, чем? А ещё интересно, хочет он должность свою дальше занимать или готов прямо сейчас передать дела заместителю и начинать карьеру по новой, в десанте, со звания рядового?

В общем, начальник разведки вырвался из его цепких лап только через полчаса, красный, помятый и получивший последнее китайское предупреждение. А Ковалёв, со злостью попинав сваленные в углу железки, вместо своей каюты отправился прямиком в спортзал — лупить грушу, снимая раздражение. И только потом пошёл к себе, набрал ванну, залез в неё и неожиданно для себя заснул.

Проснулся только к вечеру и вначале долго не мог понять, где он и что произошло. Очевидно, организм, слишком долго работающий в боевом режиме, просто потребовал отдыха. Вылезая из остывшей ванны и вытираясь (а имперские полотенца были ничуть не хуже китайских), Ковалёв успел ещё подумать о том, что надо бы обратить внимание на особенности работы организмов суперов. Иначе ведь можно и проблемы впоследствии получить, привыкли, понимаешь, что супер — идеальная боевая машина, а он ведь тоже человек… Однако додумать ему не дали, по кораблю прокатился гнусный вой сирены, подающей сигнал боевой тревоги.

Есть у любого человека на генетическом уровне нечто заставляющее его в экстремальной ситуации действовать быстро и чётко, не отвлекаясь на мелочи. Секунду спустя Ковалёв уже сидел в кресле, в одних трусах, зато с подключённой к системе управления линкора гарнитурой компьютера на голове. Одно из преимуществ командующего — всё управление завёрнуто прямо на него и руководить действиями можно хоть из сортира. Кстати, по слухам, один из легендарных полководцев империи в своё время выиграл крупную битву, сидя на толчке. Опять же по слухам, к концу битвы он отдал приказ пленных не брать, очевидно из-за несварения желудка.

Однако удобная штука — человек, погружаясь в виртуальную реальность, как будто становится одним целым с кораблём, обретая тысячи глаз и рук. Пространство становится близким и понятным, а информация льётся в мозг широким потоком. Главное, научиться её правильно фильтровать, а то можно и шизофрению заработать — от такой перегрузки умом тронуться совсем не сложно. Впрочем, это уже издержки, так сказать, профессиональный риск. Боишься — не иди в космонавты. А если твои мозги от информации имеют свойство закипать, что же… Таких не берут в космонавты.

Но всё-таки ощущения непередаваемы — видеть и ощущать космос, чувствовать присутствие других кораблей вокруг. Впечатление, что это твои пальцы — мозг приказал, а они зашевелились, потянулись пощупать и… Ай! По пальцам чувствительно врезали, а ведь он ими ещё даже не пошевелил.

Ар-ригинальная ситуация: точно в плоскости эклиптики от границ системы к планете быстро приближаются три больших корабля и один маленький. Большие — это значит БОЛЬШИЕ! Один размерами больше «Империи», два других не уступают в габаритах «Громовой звезде», во всяком случае, если верить приборам, масса у них примерно одинаковая. Но на имперские и вообще на человеческие корабли незваные гости похожи мало. Люди строят стреловидные корабли, это правило сохраняется на всех планетах, населённых людьми, и реализуется совершенно независимо друг от друга. Похоже, эстетика боевого корабля ассоциируется с наконечником копья на уровне подсознания, а может, и генетики. Даже грузовые суда стреловидные, хотя от стрелы в них только основа, первичным остаётся необходимость перевозить грузы, отсюда и одутловатость корпусов. Но всё же, всё же… А здесь какая-то помесь шаровидной формы, характерной для космических станций и летающих тарелок. Получился этакий Сатурн в миниатюре. Вот с малым кораблём никаких вопросов — знакомая конструкция размером с эсминец. Похоже, опять дракончики пожаловали. Хорошо, хоть идут на досветовой скорости. Процентов двадцать от световой, быстрее в системе идти смертельно опасно.

Итак, что в пассиве? А в пассиве неизвестный противник, корабли которого (установлено на печальном опыте) способны причинять вред имперским аналогам. Во всяком случае, один так точно корабль ящериц. Три других пока объекты неизвестные, но, пожалуй, стоит считать их как минимум на том же технологическом уровне, что и корабль пресмыкающихся… Или земноводных? Тьфу, так и не поинтересовался. Впрочем, не важно. Суворов говорил «бить, а не считать», сейчас же больше подходит «бить, а не рассматривать», хотя, конечно, габариты новых действующих лиц внушают уважение. Если на этих кораблях орудия им под стать, то они могут представлять проблему.

Так, а что в активе? Эскадра… Блин, а ведь эскадра-то в пассиве. Кроме «Громовой звезды» по эту сторону планеты лишь два эсминца, да ещё третий, который первым засёк чужие корабли, лихо выскочил им навстречу и теперь, истекая струями воздуха из пробитого борта, спешно отваливает в сторону. Хорошую плюху словил, вести бой даже не пытается. Впрочем, и за ним никто не гонится, так что пусть его, тем более что и сам в долгу не остался — из корабля динозавров явно вырываются очень воздушные облачка, похоже, именно с него и стреляли, по нему в ответ и врезали. Но почему командир эсминца так подставился?

Впрочем, сейчас это не важно. Главное, что гиганты линкоры, несокрушимые и быстроходные, — это корабли открытого космоса, да и крейсера с эсминцами на орбитах чувствуют себя не слишком уютно. Ошибкой было размещать их все здесь, надо было раскидать по системе, в результате сейчас флот лишён манёвра. Относительно лишён, конечно, крейсера, экстренно запустив двигатели, смогут уйти с орбиты через четыре минуты, линкоры провозятся дольше, но, как бы ни повернулась ситуация, противник приблизится раньше. И «Громовая звезда» — не исключение, двигатели мгновенно не запустить, с орбиты не уйти. Драться придётся в одиночку, на невыгодной позиции. В сущности, тактика имперского флота в такой ситуации требовала от атакующих открывать огонь, всё равно преимущества внезапного нападения они лишились, а расстояние для орудий, например, линкора уже вполне приемлемое. Но пока не стреляют: или их орудия до цели еще не достают, или… А что «или»? Они же видят ОДИН линкор на орбите. Очень похоже, планируют навалиться силами трёх кораблей и тупо захватить. Если действительно так, то разведка у них ни к чёрту, впрочем, как и у имперской эскадры. Жаль, конечно, что маскировочное поле не включено, но что поделать, поздняк метаться…

Однако, когда они подойдут на пистолетный выстрел, начнётся свалка, а в свалке можно изрядно пострадать. Не самый лучший вариант, но можно сделать иначе. Лучший способ обороны, как известно, нападение. Вот и пощупаем их за вымя, посмотрим, у кого яйца, а кто так, погулять вышел. Тем более что кораблик динозавров, которых, кстати, как ни допрашивали, ничего узнать не смогли, они сдохли почти сразу, можно смело исключить из расчётов — его орудия играют только на малой дистанции. Но как же командир эсминца ухитрился так подставиться?

Все эти размышления пролетели в голове Ковалёва в считаные секунды, а тем временем он уже начал действовать. Линкор, попыхивая планетарными двигателями, разворачивался к противнику бортом, это позволяло использовать максимальное количество орудий. Генераторы защитного поля тоже набирали обороты, и корабль окутывался мерцающей дымкой, пока что почти прозрачной, невидимой, но очень скоро она сможет защитить корабль даже от орудий другого имперского линкора, главное, чтобы генераторы вышли в рабочий режим до того, как начнётся атака. Эсминцы поспешно расползались в стороны, чтобы не мешать линкору маневрировать — если букашка случайно попадёт под удар великана, её просто сомнёт. И плевать, что эта букашка сама по местным меркам огромный корабль, по сравнению с линкором она всё равно размерами не блещет. А вот на подхвате эсминцы вполне могут пригодиться.

Противник, очевидно, что-то почувствовал, их корабли начали чуть заметно разгоняться, однако не так-то просто как следует разогнать махину с массой покоя в десятки миллионов тонн. Всё-таки патрульный эсминец, обнаруживший их задолго до того, как радары линкора смогли обшарить столь грандиозное пространство, свою задачу выполнил, эскадру предупредил, и теперь вражеские корабли не успевали, не успевали… Короче, имперский линкор открыл огонь первым.

Головной корабль противника как будто налетел с размаху на стену — всю его лобовую полусферу буквально смяло, скомкало, словно лист бумаги. В первый момент создалось впечатление, что корабль сделан из картона и силового поля не имеет в принципе, но секунду спустя Ковалёв понял, что это как раз результат воздействия его собственного защитного поля. Очевидно, оно выдержало удар, но вместо того, чтобы распределить и отвести энергию, переправив её частично в накопители самого корабля, а частично распылив по космосу, как это делали поля имперских кораблей, само как бы вмялось внутрь, прогнулось и раздавило металлические конструкции, которые по идее должно было защищать.

За первым залпом последовал второй, и силовая защита огромного корабля, самого большого корабля вражеской эскадры, не выдержала. Полыхнуло так, что, казалось, зажглось новое солнце. На несколько секунд все приборы ослепли, датчики показывали чёрт знает что, сбитые с толку ударом жёсткого излучения, однако линкор уже разворачивался к следующей цели и орудия ударили вновь, превращая в пар второй корабль. На сей раз поле пробило с одного удара. Ковалёв аж ошалел — эти корабли что, действительно из жести?

Сразу после залпа двигатели линкора дали, наконец, ход, и, как оказалось, вовремя. Третий корабль противника открыл огонь, хотя и с бешеным опозданием — бешеным, конечно, по меркам боя, на самом деле оно составило доли секунды. Мощный голубовато-сиреневый луч, отчётливо видимый благодаря ожившим уже датчикам, быстро рассеиваясь, устремился к линкору. Судя по всему, интенсивность энергетического потока к моменту, когда он достиг цели, упала раз в пять, да и задело линкор вскользь, по силовому полю, но удар был страшен.

Громаду линкора затрясло всю, от носа до кормы. Генераторы истошно взвыли, забирая энергию у реакторов, по всем отсекам замигали лампочки, запахло палёной проводкой. Где-то сработала система аварийного пожаротушения, потухли экраны на мостике, но генераторы выдержали, и мощности реакторов хватило. Линкор развернуло ударом, сбило с траектории, однако это было всё, что смог сделать противник. А в следующий момент орудия линкора заговорили вновь, щедро тратя остатки энергии в накопителях и одну за другой всаживая порции разогнанных до скорости, в тысячи раз превышающей световую, частиц в корпус вражеского корабля. И над планетой в третий раз за этот бой вспыхнуло новое солнце.

Весь бой занял не более двух минут, но за это время Ковалёв устал так, будто в одиночку разгрузил вагон с чугунием.[20] Килограммов пять сбросил, а то и больше — метаболизм во время боя был запредельным. Уже без особого интереса он наблюдал, как эсминцы гоняются за обратившимся в бегство кораблём динозавриков, чертыхнулся, когда опоздавшие к основному бою линейные корабли принялись гвоздить по беглецу главным калибром, и приказал прекратить. Однако приказ запоздал — чей-то выстрел достиг цели, разнеся вражеский корабль на куски. Обругав командиров (исключительно цензурно, не стоило из-за такой мелочи обижать людей) и посетовав на то, что теперь в ближайшее время уж точно узнать, чьи это были корабли и зачем они явились, не получится, он вновь полез в душ — тело вспотело, и это было неприятно.

Вылез мокрый, злой — вода шла только холодная, полотенцем пришлось воспользоваться прежним, влажным, вдобавок не открывалась входная диафрагма, видимо, заклинило во время встряски, — и голодный. Хорошо, хоть НЗ в виде пары бутербродов нашелся и энергия на плитку подавалась, кофе сварить удалось. Потом, конечно, прибежали техники, запустились ремонтные киберы, началась движуха, словом, всё как и положено. Ковалёв обругал до кучи ещё и главного механика, чтобы работал оперативнее, но это было уже так, положенное действие. Механик и сам это понимал и не обижался.

Предстоял разбор полётов и изменение конфигурации расположения эскадры, но всё это было потом, а пока что Ковалёв смотрел на планету, лежащую у его ног. Она уже немного повернулась, скрыв участок, где бушевали невиданные ранее атмосферные возмущения — выстрел вражеского корабля задел верхние слои атмосферы. По нелепому выверту оптических процессов она казалась сейчас кроваво-красной, как будто залитой кровью, и на чёрном фоне космоса была великолепной иллюстрацией к старой песне.[21] И, глядя на неё, Василий впервые ощутил страх.

Глава 4

Ужин для представителей прибывших на переговоры (да что уж там, захваченных в плен и привезённых подписывать капитуляцию) генералов недавнего противника давали в малой офицерской кают-компании. Правда, «малая» — это скорее название, на самом деле она была вполне приличных размеров. Обычно в ней проводились всевозможные мероприятия для офицерского состава, а во время боя разворачивали вспомогательный госпиталь. Сейчас она использовалась по своему прямому назначению — здоровенный стол, стоящий в центре помещения, был сервирован не то чтобы разнообразно, но вкусно и обильно. Если вдуматься, такой и должна быть еда в походе — простой, сытной и вкусной. Ковалёв придерживался этого правила и не собирался от него отступать ради каких-то гостей-пленников. Единственное послабление — спиртное, но и это в принципе не нарушение устава, это на вахту подшофе заступать чревато, а в свободное время и понемногу — почему бы и нет?

Местный генералитет был, что называется, в полном составе. За более чем сутки их пребывания здесь их форма была приведена в порядок, да и сами они успели прийти в себя и отоспаться. Сверкали золотым шитьём погоны, пояса, какие-то нашивки… В их значении Ковалёв не дал себе труда разобраться, ему было достаточно знать, кто у пленных занимает ведущие места в табели о рангах, остальное его не волновало. Зато его в очередной раз удивила закономерность, одинаковая для разных миров и стран: чем более маленькое и слабое государство, тем пышнее парадная форма его комсостава. Прямо закон природы какой-то. А может, просто всеобщее проявление человеческой тупости. Это ведь известно всем: интеллект любого человека ограничен, а тупость и тщеславие воистину безразмерны.

Со стороны имперских сил народу было немного — Шерр, Веселов в качестве нового начальника разведки (адмирал сдержал слово и сослал Русакова в десант — прорыв чужих кораблей в систему, который разведка, будем говорить честно, прошляпила, переполнил чашу терпения), Шурманов. Ну и сам Ковалёв, конечно, куда же в таком деле без него?

Ужин протекал, что называется, в тёплой, дружественной обстановке. В смысле земляне ели, Шерр тоже не отставал, а вот из генералов никто не мог похвастаться аппетитом. Разве что единственная присутствующая здесь дама…

Да-да, у неё, похоже, были железные нервы — сидела и спокойно насыщалась, отдавая дань имперской кухне. Ковалёв, глядя на неё, только присвистнул уважительно: такие нервы само по себе выдающееся достижение природы. Ну и папы с мамой, естественно.

А вообще примечательная попалась особа. Когда ей дали возможность отмыться, выспаться, свели в регенераторе синяки да выдали вместо драного комбеза нормальную флотскую одежду (что делать, платьев на борту не нашлось) без знаков различия, то взору собравшихся предстало вполне симпатичное существо лет двадцати-двадцати двух на вид. Все были весьма удивлены — трудно ожидать железной воли от столь юного создания, однако же вот… Кровь — не водица, и в данном случае только двое из присутствующих понимали справедливость этой поговорки.

Красавицей её, правда, назвать было трудно — худощавая, лицо узкое, скуластое, волосы чёрные, коротко постриженные… Да, не красавица, особенно по стандартам этого мира, но и не уродка, конечно. Обычная. А вот манера держаться, спокойная и уверенная, резко контрастировала с остальными. Генералитет выглядел пришибленным, это да, но вот Ковалёв и его люди… Их манеры были благоприобретёнными, а у неё — врождёнными. Такое не скрыть и не подделать, этому невозможно научиться, такое впитывается с молоком от длинного поколения благородных предков. Неудивительно, что эта сопля смогла оказаться во главе планеты и до самого конца не терять нитей управления разваливающейся на глазах обороной.

Ковалёв тряхнул головой, отгоняя наваждение. Очень оригинально — сидеть и пялиться… Впрочем, никто, кажется, не заметил, всё продлилось пару секунд от силы, к тому же взгляд адмирала был привычно расфокусированным. Однако же прокол вам, адмирал, прокол — нельзя даже намёком показывать людям, что вы в них каким-то боком заинтересованы, наглеют, гады.

Ковалёв плеснул себе в бокал минералки, одним махом выпил, хотелось вина, но адмирал быстро пьянел, а голова перед серьёзным разговором должна быть максимально ясной. Запивать же бифштекс чем-то надо, так что пусть желудок удивится. Он присмотрелся. Его товарищи тоже почти не пили, разве что Шурманов, эстет, позволил себе стопку водки, но и только, хотя как раз ему можно было и больше. Его ведь задача — не планы строить, а массовку создавать, производить впечатление этакой груды мускулов с минимумом мозгов. А то, что у Степаныча голова варит иной раз почище компьютера, чужим знать не обязательно, для них он — командир десантно-штурмового подразделения, головорез для особых поручений, не больше. Его должны бояться, а не кружева с ним словесные вести.

А вот другая высокая (или, хе-хе, не очень, и в прямом, и в переносном смысле) договаривающаяся сторона выглядела неважно и вела себя соответствующе. Да, пленные успели отдохнуть и даже навести некоторый внешний лоск, но они боялись. Это, конечно, не позор, более того, не боятся только идиоты, но сейчас от них в буквальном смысле слова исходил запах страха, обострённые чувства супера вычленяли его достаточно легко. Для генералов, которые вообще-то помимо прочего должны вселять в подчинённых если не отвагу, то уверенность и спокойствие, ТАК бояться непростительно. Боишься — не ищи работу с риском, нашёл — не надо бояться, поздно. Честное слово, те лейтенанты, что шли в бой на планете, зная, что шансов нет, но предпочитали смерть плену, заслуживали больше уважения.

Однако так панически боялись не все, и это Ковалёв тоже почувствовал. Седой генерал с прямой спиной, сидящий словно палку проглотил, похоже, умел справляться с собственными страхами, загонять их глубоко внутрь, не давая сминать собственное сознание. Ещё один, толстый как бочка, но с живыми, умными глазами… Присмотревшись внимательно, Ковалёв вычленил из этого стада ещё троих. Ну и дама, естественно. Впрочем, как раз с ней всё понятно — помимо врождённых качеств и высокородного гонора, она ещё и не в том возрасте, чтобы бояться, просто не научилась пока, и собственная смерть кажется ей абстракцией. Однако можно поаплодировать самому себе — выводы совпали с психологическими портретами, построенными разведчиками. Компьютер вон подтверждает.

Итак, эти шестеро — кандидаты на разговор, остальные — расходный материал, не более. Похоже, и сами это понимают — пьют с чувством, как в последний раз. Впрочем, кто знает, может быть, и впрямь — в последний, Ковалёв это ещё не решил. Нет, но до чего же здорово пьют, даже отсутствие положенных по этикету официантов — или, как их там на кораблях, стюардов — им не мешает. Хотя, конечно, в имперском космофлоте такой дури отродясь не водилось, в империи когда-то на многие вещи смотрели не в пример проще, чем в таких вот отсталых мирах.

Ковалёв аккуратно промокнул губы салфеткой, посмотрел, как переливается вино в бокале у дамы… Что же, пускай ещё посидит, побудет в уютной иллюзии спокойствия, время пока есть. Ещё сутки как минимум — Иосселиани ещё не закончил подготовку трофейного линкора к перегону, да и эсминцы инвалидной команды стартовать смогут далеко не сразу, досталось им всё-таки изрядно. Глупо — война ещё не началась по-настоящему, а половина лёгких сил эскадры уже нуждается в ремонте. Хорошо, что есть где приводить их в порядок, а то совсем кисло было бы. По неопытности, однако, наломали вы дров, адмирал, и нечего все свои ошибки на разведку списывать. Она, конечно, хреновая оказалась, но ответствен-то всегда адмирал! Самое паршивое, что «Громовую звезду» тоже в док поставить придётся — пусть механик и утверждает, что никаких серьёзных повреждений в том бою линкор не получил и всё можно легко исправить, что называется, на коленке, лучше перестраховаться и провести полное тестирование систем. Хотя с собой-то можно быть честным, это ещё и шанс побывать дома, родных повидать… Так что механикусы могут клясться и божиться, что всё в норме, — в Солнечную систему линкор всё равно смотается. И вообще надо установить ротацию, чтобы периодически корабли возвращались к родной планете и народ мог бы хоть немного побыть дома.

Адмирал вновь поймал себя на том, что погрузился в собственные мысли и перестал наблюдать за происходящим. Хорошо, это опять осталось без последствий — ужин проходил в полном молчании. Однако же во второй раз буквально за несколько минут потерять контроль над ситуацией — это настораживающий симптом.

Ковалёв окинул взглядом собравшихся. Дама, видимо, уже наелась, сидит, дуется как мышь на крупу. Василий усмехнулся про себя от воспоминаний о мышах: когда-то давно на одной из буровых он открыл холодильник. Тот был, естественно, совершенно пустой — агрегат месяц простоял отключённый от розетки, но тогда-то Ковалёв и понял смысл выражения «мышь повесилась», потому что в холодильнике висела, примотанная шнурком к полке, здоровенная серая компьютерная мышь… Хохмач какой-то, видать, попался. Впрочем, на буровых таких умников хватало во все времена.

Ковалёв встал и отправился к кофейному автомату в углу. Когда он вернулся с кружкой дымящегося кофе, то уловил на себе взгляды даже не испуганные, а удивлённо-испуганные. И лишь спустя пару минут до него дошло, что видели его до сегодняшнего дня всего один раз, сразу после боя и плена, когда все чувства притуплены. А сюда он пришёл раньше «гостей» и вставать при их появлении не счёл нужным. Сейчас же он встал… Ха, на большинство собравшихся он с непривычки должен был произвести впечатление ожившей осадной башни. Ковалёв с усмешкой вспомнил, как поначалу рост и габариты землян доставляли им неудобства: ну ладно форма, её автопортные подогнали без проблем, да и койки слишком короткими и узкими не оказались, имперцы любили комфорт и строили всё с запасом. Но эргономика рабочих мест! Её полгода пришлось под себя подгонять, и то всё ещё периодически какие-нибудь узкие проходы да низкие кресла выплывают.

На сей раз Ковалёв не расслаблялся и успел уловить момент, когда все закончили трапезу и выжидающе уставились на него. Сделав небольшую паузу, вроде бы размышляя, хотя, конечно, всё и так уже было решено, адмирал совершенно невежливо стал тыкать пальцем:

— Вы, девушка… Вы, вы, вы, вот вы и вы ещё остаетёсь. Остальных прошу вернуться в свои боксы. Конвой!

«Остальные» встали и пошли, конвой ждал их за дверью. И ведь не пискнул ни один! То ли военная дисциплина сказалась, то ли и впрямь никчёмные людишки. Хотя, надо сказать, те, что остались, были из боевых генералов, не штабных. Во всяком случае, четверо, а толстяк, как Ковалёву успели доложить (хорошая всё-таки штука эта гарнитура на голове), руководил местной СБ. Вот он-то и рассматривал сейчас Ковалёва с профессиональным интересом, настолько профессиональным, что стало неуютно.

Когда диафрагма за вышедшими закрылась, именно он и спросил:

— Я так понимаю, сейчас состоится разговор? Может, объясните о чём?

— Вы же умный человек, — улыбнулся Ковалёв как можно обаятельнее. — О судьбе вашей планеты вообще и лично вас шестерых в частности.

— И что вы нам можете предложить?

— Я — вам? Не чересчур ли нагло? Зачем мне что-то предлагать? Мы и так можем взять всё, что захотим. По праву, так сказать, победителей.

— Тогда к чему этот разговор?

Ковалёв улыбнулся одними губами: разговор ему не нравился, но, раз уж начался, приходилось продолжать.

— Ребята, вы, случайно, не подумали, что мы — не заурядные пираты и не ваши добропорядочные соседи, которым посчастливилось отделать как следует вашего Диктатора? Если не подумали, то посмотрите на наши корабли. Кто и где умеет строить подобные?

— В космосе немало хлама. У нас тоже был один такой… Я бы предположил, что вам посчастливилось найти где-то заброшенную имперскую консервационную базу, говорят, были и такие.

— Можете думать и так, хотя у вас был действительно хлам. Причём в том, что ваш линкор оказался в столь плачевном состоянии, вина исключительно ваша. Технике нужен квалифицированный уход, если вы не в курсе.

— И что же ещё я могу думать? — иронично осведомился толстяк, проигнорировав вторую часть фразы.

Похоже, уже понял, что расстреливать его пока что не собираются, и начал прощупывать почву, насколько велико будет пространство для манёвра. Ну, это он зря — не стоит дразнить имперского адмирала…

— Да мне в общем-то плевать, что вы думать собираетесь. — Ковалёв откинулся на стуле и с усмешкой посмотрел генералу в глаза. Несколько секунд они молча играли в гляделки, потом генерал стушевался и отвёл взгляд. Ковалёв удовлетворенно усмехнулся. — Мне ведь и в самом деле наплевать. Да и остальным тоже. С нас достаточно того, что мы захватили контроль над частью вашего незаконного объединения и максимум через месяц будем контролировать его полностью.

— Как это неза…

Ковалёв жестом прервал одного из возмутившихся было генералов.

— Насколько я помню, весь этот сектор относится к владениям империи. Так?

— Вы бы ещё вспомнили рождение вселенной.

— Я ничего не собираюсь вспоминать. Я знаю, что есть империя и официально она существования не прекращала, и права на самоопределение вам никто не давал. Хотите в сепаратизм поиграть? А с имперским флотом пообщаться не хотите?

— Имперский флот? — вскинулась вдруг молчавшая до того женщина. — Значит, это была правда?

— Когда я передавал ультиматум от имени империи? Разумеется. Мне нет смысла врать. А теперь давайте расставим точки над «i». Вы мне нужны. Не слишком сильно. Я вам нужен. Очень сильно нужен, из этого и исходите.

— И почему это вы нам нужны? — вновь влез толстяк.

— Потому что только я решаю, будете вы жить или нет, — раздражённо отмахнулся Ковалёв. — А вы мне нужны потому, что знаете местные условия, имеете опыт руководства и способны на принятие решений. Если я поставлю своих людей, они справятся, но с местными кадрами эффективность будет заметно выше.

— А если откажемся?

— Расстреляю.

— Предадим?

— Не сумеете. Ещё вопросы?

— Почему именно мы?

— Уважаю смелых людей.

— Чем важна наша планета?

— Ничем. Мне проще было бы выжечь её до мантии в назидание другим. Но её жители, хотя и забыли об этом много поколений назад, все ещё являются гражданами империи.

— А сама империя-то ещё существует?

— Империя жива, пока жив хоть один имперский солдат. Я же не один, как вы, наверное, заметили.

— Решили восстановить империю?

— Да.

— Сколько у нас времени на размышление?

— До утра по общекорабельному. Потом решать уже буду я. Разговор окончен, пока свободны. Увести!

— Последний вопрос. — Толстяк как-то весь подобрался. — Кроме нас и наших… э-э-э… менее храбрых коллег были ещё и те, кто поддержал вас безоговорочно. Не логичнее ли…

— Не логичнее, — усмехнулся адмирал. — По двум… Нет, даже по трём причинам. Во-первых, я не доверяю предателям. Во-вторых, они вряд ли способны на что-то путное. Вы ведь наверняка в курсе личных дел хотя бы кого-нибудь из них. Что они умеют, кроме как митинговать и толкать с трибун бездарные речи? И будут ли они работать? Мне кажется, нет. Вот за власть грызться — это они запросто, потому что единственной властью, которая им подходит, будет та, где у власти они сами. Я прав?

— Да.

— Ну вот видите… Вообще, подобные личности — явный генетический брак. На всю голову. И зачем мне они?

— Совершенно незачем. А третья причина?

— Двух мало? Ну хорошо, объясню. Когда бот с представителями вашей громогласной интеллигенции взлетал с планеты, кто-то из ваших людей отработал по нему из ПЗРК.[22] Обратите внимание, уже после прекращения огня. Нехорошо… Впрочем, он мог и не знать, да и искать этого мерзавца в нынешнем бардаке — дело безнадёжное. К сожалению, бот был лейдской постройки, имперскую машину так просто не собьёшь… В общем, пилоты успели катапультироваться, а пассажирский салон оказался разрушен прямым попаданием. Так что скорбим, скорбим о судьбе сих достойных личностей. Надеюсь, вы меня поняли?

Толстяк кивнул, на сей раз с уважением. Ковалёв кивнул ему в ответ и сказал:

— Ну всё, до завтра, — и, когда гости-пленные двинулись к выходу, небрежно бросил вслед: — А вас, мадемуазель, я попрошу остаться…

Глава 5

Остались втроём — Шурманов и Веселов, повинуясь незаметному жесту Ковалёва, ушли сразу же. А они сидели и молча разглядывали друг друга. Женщина не выдержала первой:

— И о чём мы будем говорить?

— А вдруг мы не собирались говорить, а просто хотели на вас посмотреть?

— Тогда остался бы кто-то один. Тот, кого я больше заинтересовала, или, возможно, старший по званию. А вас двое.

— Туше. — Ковалёв улыбнулся и развёл руками. — Мы и в самом деле хотели поговорить. Но может, представимся друг другу для начала?

— Вообще-то первыми представляются мужчины.

— Опять туше. — Ковалёв посмотрел на собеседницу с ещё большим интересом.

Шерр засмеялся:

— Вась, она может стать достойным противником.

— Угу, а ещё верным соратником или страшным врагом. И вообще, она может стать кем угодно. Док, не парь мозги.

— Ну и ладно. — Обиду Шерр изобразил даже всей фигурой.

Ковалёв не обратил на это никакого внимания — с Шером они частенько так вот лаялись, подобная пикировка была чем-то вроде игры. Разрядка для нервов, наверное, так точнее…

— Ладно, мамзель, я — адмирал Ковалёв. Василий Ковалёв, если интересно, а вон тот умник с обиженной спиной — Шерр. Доктор Шерр. Позвольте узнать ваше имя?

— Называйте меня… Ну, скажем, Дайяна.

— Да легко. Мадемуазель Велия т'Герра, я готов называть вас просто Дайяной.

Сказать, что девушка была удивлена, значило ничего не сказать. Скорее, тут подошло бы старинное «глаза на лоб полезли». Впрочем, она достаточно быстро овладела собой.

— Вы знали?

— Ну разумеется. Неужели вы думаете, что наша разведка уж совсем ни на что не годится? Девушка-красавица, вы ещё только на борт корабля поднялись, а у вас уже генокод сканировали. Дальше — дело техники. Водку будете?

— Буду. А что это?

— Попробуйте — узнаете. Только залпом… А вы смелая, — добавил Ковалёв, чуть ли не силком запихивая в рот судорожно хватающей воздух дамы солёный огурчик. Не так много и выпила, вроде граммов пятьдесят от силы, но с непривычки девушку явно пробило. — Вы что, никогда ничего крепче компота не пили?

— Вино… — Девушка закашлялась.

— Ах да, я и забыл. — Ковалёв сочувствующе кивнул. — Но всё равно смелая. Пить незнакомый напиток вот так…

— Сами сказали, — огрызнулась девушка. — Уберите эту гадость.

Гадость гадостью, а щёки порозовели, да и напряжённость во взгляде постепенно исчезла, чего, собственно, Ковалёв и добивался. Наблюдавший за происходящим Шерр лишь неодобрительно пожал плечами, но ничего не сказал, отдавая инициативу адмиралу.

Ковалёв плеснул себе полстакана, опрокинул в рот, крякнул и зажевал нежнейшей бужениной. Доктор, подумав, тоже не отказался от предложенной ему «винной порции», и уже через пару минут вся компания сидела и бодро хрумкала огурчиками. Огурчики, кстати, были отменные, с перчиком и хреном, их Ковалёву передали с Земли, с последним кораблём.

— Ну что, собутыльники, повторим?

Возражений не последовало, и уже порядком захмелевшая дама, видимо решив, что помирать — так с музыкой, уже не морщась выпила вторую порцию. «Вот это по-нашему», — одобрительно выдал Ковалёв и предложил ещё по одной…

Короче, вместо намечавшегося разговора получилась банальнейшая пьянка, в ходе которой высокие договаривающиеся стороны активно снимали стресс и, как следовало из обрывков воспоминаний, которые в голове адмирала никак не могли сложиться в целостную картину, клялись во взаимном уважении и вечной дружбе. Ещё Ковалёв помнил, что, несмотря на достаточно юный возраст, их гостья продержалась дольше Шерра, во всяком случае, он помнил, что они вдвоём и спорили о стихах какого-то Таллота. Этого местного поэта, которого адмирал никогда не читал, но в стихах которого, как ни удивительно, разбирался, они, жарко споря и переходя порой на личности, сравнивали с Пушкиным. Пушкина не читала девушка. Но разбиралась… Шерр в борьбе с зелёным змием сдался первым и, как хорошо помнил Ковалёв, в это время уже спал, удобно развалившись в кресле и закинув ноги на стоящий рядом стул и оглашая своим абсолютно немузыкальным храпом кают-компанию. Дальнейшего память адмирала не сохранила.

Пробуждение было тяжёлым. Несмотря на то что совершенный механизм супера имел и совершенный метаболизм вкупе с повышенной регенерацией, голова наутро раскалывалась, совсем как в молодости после студенческих попоек. На мгновение Ковалёву даже показалось, что он вернулся в те благословенные времена, когда небо было голубее, трава зеленее, будущее казалось радужным, а сам он — молодым и наглым. Однако жёсткий толчок в бок вернул его к действительности.

Он лежал на широком диване в углу все той же кают-компании. Если быть честным, лёживал и сиживал он здесь и раньше, в моменты, когда на мостике делать было нечего, а в каюту тащиться лень. Правда, лёживал-сиживал он в основном с книжкой или с гитарой, а отнюдь не с бодуна. И лёживал всё-таки один, сейчас же рядом явно кто-то был.

Адмирал скосил глаза влево. Рядом с ним, валетом, лежал Шерр и по-прежнему храпел. Видимо, именно он, ворочаясь в тяжёлом алкогольном забытье, и разбудил Ковалёва. От носков доктора ощутимо воняло. «Эскулап, блин, ни храп вылечить, ни ноги лишний раз помыть», — раздражённо подумал Ковалёв и осторожно повернул голову вправо. Ощущение при этом было такое, будто по вискам застучали молотком, а внутри черепа перекатывались две чугунные гири. Да и вообще во рту было сухо и, судя по ощущениям, там будто табун ночевал, а глаза резало, будто в них сыпанули песка. Словом, все симптомы алкогольного отравления.

«Мать моя женщина!» — воскликнул про себя Ковалёв, когда убедился, что то, что видят его глаза, — объективная реальность, а не плод утомлённого водкой воображения. Нет, конечно, похмелье тоже объективная реальность, данная нам в ощущениях, но то, что он увидел, было куда неожиданнее и, надо признать, интереснее.

Справа, положив голову ему на плечо, сладко спала Дайяна. Правда, надо отдать ей должное, была она одета, только растрёпана. И чуть слышно посапывала… Нет, но это как же надо было нализаться?

Ковалёв аккуратно, очень осторожно освободил изрядно затёкшее плечо (маленькая вроде, лёгкая, но плечо отдавила будь здоров) и, проявив чудеса изворотливости, ухитрился подсунуть ей под голову кое-как сложенный китель Шерра, благо тот валялся в пределах досягаемости. Девушка не проснулась, только перевернулась на другой бок и обхватила себя руками, видимо, без большой тёплой грелки в полный рост было прохладно. Аккуратно встав, Ковалёв снял свой китель со спинки стула (надо же, а как повесил, абсолютно не помнил), накрыл Дайяну, после чего сдернул на пол Шерра. Доктор чувствительно приземлился на пятую точку, открыл глаза и возмущенно замычал — издавать более членораздельные звуки ему мешала рука адмирала, крепко зажимающая ему рот. Пару раз встряхнув доктора (голова его моталась, как у тряпичной куклы), Ковалёв добился того, что взгляд его подопечного стал более-менее осмысленным. Ткнув пальцем в сторону спящей, он поднёс сначала палец к губам, а потом кулак к носу доктора. Шерр понятливо закивал, после чего мужчины на цыпочках покинули помещение, удалившись в подсобку.

К счастью, подсобка была неплохо оборудована, во всяком случае, санузел и аптечка в ней были. Ковалёв на правах более проснувшегося тут же оккупировал единственную душевую кабинку, одновременно закинув в рот таблетку похмелина. Пока Шерр ворчал по поводу того, что он вообще-то тоже не против ополоснуться, Ковалёв, стоя под струями ледяной воды, ожидал момента, когда лекарство начнёт действовать. Имперские фармацевты не подкачали, вот только такого эффекта, который дало лекарство, Ковалёв, раньше его не принимавший, никак не ожидал. Впрочем, с душем он, как оказалось, угадал.

В момент, когда подействовала таблетка, Ковалёву показалось, что тело его превратилось в сплошной сюрреалистический фонтан. Ощущение было такое, будто каждая пора активно извергает из себя всю ту дрянь, которой адмирал безуспешно травил себя вечером. Запоминается такая разновидность пытки надолго, впрочем, и результат был впечатляющим — от силы через десять секунд Ковалёв был не только мокрый, замерзший и злой, но и абсолютно трезвый. Положительным моментом было то, что не осталось ни следа от головной боли, отрицательным — что кожа после этого немилосердно чесалась ещё пару минут.

Возблагодарив Бога вообще и имперских инженеров в частности за то, что в комплекте к душевой шла куча полотенец и несколько комплектов безразмерной рабочей одежды, адмирал насухо вытерся с такой силой, словно хотел протереть в себе дырки, и переоделся в чистое. Когда он вылез из санузла, нетерпеливо мнущийся у двери Шерр тут же юркнул на его место. Ковалёв даже удивился тому энтузиазму, с которым доктор рвался в душ, однако всё оказалось заметно проще — судя по звуку, доктору надо было не столько вымыться, сколько справить естественные надобности.

— Лучше принимать лекарство и залезать после этого под горячую воду — организм легче адаптируется к очистке, — объявил Шерр десять минут спустя, выходя из санузла. Вслед за ним из открытых дверей вырвались клубы пара.

— Раньше не мог сказать? — Ковалёв уже стоял у плиты, собственноручно заваривая кофе — кофейного автомата здесь не было.

— Ты не спрашивал, — отмахнулся доктор, активно вытирая голову полотенцем.

Не по-армейски длинные волосы моментально приняли форму классической прически «взрыв на макаронной фабрике».

— Ну, ты козел, — беззлобно выругался адмирал. — Давай к столу.

Оставляя на тёплом пластике пола мокрые следы, Шерр прошлёпал к столу. Ковалёв посмотрел на всё ещё извергающий клубы пара санузел и иронически хмыкнул:

— Двери за собой не закрывают короли и собаки. Ты что, король?

Шерр, ничуть не смущаясь, кивнул:

— Я — не король, я тот, кто их делает.

— В каком смысле?

— В обоих.

— Ха! Делать королей может любой из нас. Хоть ты, хоть я, хоть Шурманов… Вон Пец прилетит и тоже, если захочет, сможет королей делать. Его броненосца хватит, чтобы при желании завоевать пару планет и оставаться у власти, пока не надоест.

— Думаешь, надоест?

— Думаю, да, и очень быстро. Скучное это занятие: работы валом, а ответственности ещё больше, а Женька — парень шебутной, на месте долго не усидит. Ты дверь-то закрой.

Шерр пожал плечами, вернулся и закрыл дверь, уменьшив тем самым приток влажного воздуха. Впрочем, пара в помещение проникло уже изрядно, и климатическая установка начала с ним бороться, успешно, но медленно.

— Кстати, — спросил Шерр, вновь подойдя к столу. — Где там мой кофе?

— Держи. — Ковалёв аккуратно пододвинул в его сторону небольшую фарфоровую чашечку с крепчайшим ароматным напитком.

Шерр пригубил и закатил глаза от удовольствия:

— Райское наслаждение… Как жаль, что это чисто земной напиток.

— Почему?

— Потому что когда Земля начнёт его экспортировать, мне он сразу же станет не по карману.

— Не мели чепухи, делатель королей. Ты у нас будешь лицом, приближенным к трону. Этаким лейб-медиком… Слушай, а может, тебя императором объявим? И делу конец…

— Не, такая империя просуществует недолго. Не мой это уровень. Легитимный правитель нужен.

— Ну, как хочешь, было бы предложено… Впрочем, в одном ты прав: империи, создаваемые сержантами, редко переживают своих создателей.

— Вот видишь… Кстати, всё хотел спросить: а откуда у твоего Евгения такая оригинальная фамилия — Пец?

— Не знаю, никогда не задумывался. Да и не всё ли равно? Главное, что не Поц.

Знакомый с земными нюансами межнационального общения Шерр с готовностью заржал.

— И что смешного? Женька вон уже в системе от сна опух. Нужна ротация экипажей, вместе с кораблями, естественно, а то со скуки людям мысли разные в головы лезут, а где мысли, там разброд и шатание.

— Тебе бы роботами командовать…

— Не скажи. Робот туп, инициативы от него не дождёшься, а от многих мыслей бывает много горя.

— От многих знаний…

— И от них тоже. И вообще, не грузи меня ерундой, делом займись лучше. Ты, док, когда спортзал в последний раз посещал? У тебя уже вместо пресса вон какой мамон вырос, а по бокам и вовсе кольца Сатурна. Боевой офицер, блин… Не позорься, как друга прошу.

Шерр с сомнением посмотрел на свой едва наметившийся животик (под формой и не видно вовсе), пощупал незаметные складочки на боках…

— Вась, я понимаю, конечно, что у тебя паршивое настроение, но…

— Ладно, прости. — Адмирал вздохнул. — Просто сегодняшняя пробудка меня конкретно выбила из колеи.

— Хочешь об этом поговорить?

— Хорош из себя психотерапевта строить. Всё равно ты в этом ни бельмеса.

— Ну надо же тебя как-то в чувство приводить. Я, конечно, понимаю, несколько месяцев воздержания и всё такое, но это ещё не повод, чтобы…

— Слушай, док, заткнись, а? — Ковалёв залпом выпил всё, что оставалось в чашке, и, резко встав, отправился к плите.

— Ты что, шуток не пони…

Шерра прервали весьма неожиданным образом — входная диафрагма почти бесшумно разъехалась в стороны, явив мужчинам их собутыльницу, лицо которой могло своим нежно-зелёным оттенком посоперничать с молодыми огурцами. Мужчины мгновенно заткнулись, выпучив глаза на это чудо природы. Первым, как и положено суперу, отреагировал Ковалёв.

Аккуратно подхватив даму под локоть, он быстро и в то же время деликатно отправил её к санузлу. Надо сказать, держалась она неплохо, во всяком случае, хотя и было заметно, что желудок её подтягивается к горлу, рвотные позывы она пока что успешно сдерживала.

Хорошо, что в туалетах и в душевых кабинках управление было стандартным и в тюремном блоке, и в местном санузле, и в адмиральской каюте, отличаясь разве что уровнем отделки. Соответственно, Дайяне не надо было объяснять назначение клавиш и кранов, а то было бы мучение объяснять больной на всю голову женщине, что крутить и на что нажимать. Впрочем, и без этого было видно, что держится она на одной только гордости.

— Воду откроешь горячую. Проглоти вот это. — Ковалёв чуть ли не силой впихнул ей в рот таблетку похмелина и влил туда же стакан ледяной воды прямо из-под крана. Впрочем, вода была чистой, с оптимальным минеральным составом, поэтому проблем для желудка от неё не ожидалось. Девушка, вновь героически подавив рвоту, сглотнула, и тут же адмирал прямо в одежде впихнул её в душ и вышел, захлопнув дверь.

Пока Дайяна «наслаждалась» действием лекарства, мужчины сидели в полном молчании. Однако, когда она из душа высунулась, они не смогли сдержать улыбки — полотенца-то она нашла, благо они там на полке лежали, а вот шкафчик с одеждой, похоже, нет. Всё правильно, в тюремном блоке такие излишества не предусмотрены, там эти шкафчики снаружи и под зеркала не замаскированы. Вот и высунулась она из полуоткрытых дверей, с ног до головы замотанная в махровые полотенца со слипшимися в сосульки мокрыми волосами… Очень эротично, ничего не скажешь. Мужчины синхронно отвернулись, дабы, что называется, не смущать девушку, хотя после ночного загула это было довольно смешно.

— Мальчики, во что можно переодеться?

— Позади тебя за зеркалом шкаф, — не оборачиваясь, ответил Ковалёв.

— Спасибо…

А голосок у неё был очень даже ничего, мелодичный такой. Ковалёв чуть заметно усмехнулся про себя — гормоны, конечно, штука нужная и важная, но не хрен, не хрен… Скоро он временно передаст бразды правления Шурманову, тот вполне справится со штурмом немногочисленных и слабоукреплённых планет противника, и смотается домой. Уж там-то можно будет оттянуться по полной программе, а пока — война, и незачем мешать деловое с личным.

Девушка вышла минут через пять, аккуратно причёсанная и одетая в, мягко говоря, великоватую ей одежду. Однако держалась она совершенно спокойно и чашечку с кофе приняла безо всякого страха, очевидно, уже поняла, что ни травить её, ни ещё каким-то образом причинять ей вред здесь никто не собирается. Хотя, когда она попробовала кофе, брови у неё удивленно приподнялись — такого напитка она раньше явно не пила. А когда покончила всё-таки со своей порцией бодрящего напитка, со вновь проснувшимся аппетитом зажевав его плюшками, Ковалёв чуть заметно улыбнулся и, глядя ей в глаза, внушительно произнёс:

— Ну что, теперь давай покалякаем о делах наших скорбных…

Глава 6

Дайяна от неожиданности аж поперхнулась. Ковалёв похлопал кашляющую девушку по спине — аккуратно и осторожно, чтобы неловким движением не сломать ей кости, всё-таки организм супера и организм обычного человека — это две большие разницы. В самом начале карьеры Ковалёву, да и остальным суперам пришлось долго учиться управлять новыми возможностями своих мускулов, и рефлексы вырабатывались очень долго. Ничего удивительного — трудно сразу научить человека, способного двумя пальцами свернуть чью-нибудь не очень крепкую шею или обогнать гепарда, точно соизмерять силу и скорость движений, в особенности если такой проблемы у него до этого не стояло никогда.

— Не нервничай ты так, никто тебе ничего плохого делать не собирается. Я, конечно, сволочь, но не настолько же.

— Да я в общем-то и не нервничаю…

— Ну, значит, не бойся.

— И не боюсь.

— Во, наш человек, — одобрительно прокомментировал Шерр со своего конца стола. — Вась, ты, главное, не наливай ей больше, сопьётся.

— Там видно будет. Чай, не девочка, сама понимать должна, что ей можно, а что нет.

В ответ на это Дайяна вновь закашлялась, на сей раз возмущённо, но когда Ковалёв занес руку для нового хлопка, опасливо замотала головой и отстранилась. Очевидно, тяжёлые и широкие, похожие на лопаты ручищи адмирала не внушали ей доверия.

— Ну вот, а говорила, не боишься…

— Ты бы грабли свои спрятал куда, — вновь вмешался доктор. — А то как размахнешься, меня аж самого в дрожь бросает.

— Ну и ладно, ну и пусть, могу и совсем уйти… — сделал кислую рожу Ковалёв.

После этого два старших офицера эскадры посмотрели друг на друга и громко расхохотались. Дайяна, недоуменно глядя на них, тоже неуверенно улыбнулась.

— Не обращай внимания, девочка, — отсмеявшись и вытерев тыльной стороной ладони выступившие слёзы, сказал Ковалёв. — Это мы шутим так.

— Угу. Главное, понять, где кончается шутка и начинается серьёзное дело. И наоборот, — откликнулся Шерр.

— Нет, док, ты не прав. Главное, не понять, а не перепутать. А то, сам знаешь, в нашей тесной компании такие ошибки чреваты.

Дайяна смотрела на эту парочку с удивлением. Перед ней сидели два человека, могуществу которых в этой части космоса мог позавидовать, наверное, кто угодно, и неловко шутили, как мальчишки, распустившие хвосты перед одноклассницей. Ковалёв с Шером тоже почувствовали некую неправильность ситуации и резко свернули веселье, в самом деле, им предстоял серьёзный разговор, от которого зависело очень многое.

— Прежде всего, мадемуазель т'Герра…

— Давайте уж просто Дайяна, — устало вздохнула девушка.

Её действительно напрягало официальное общение, не успела привыкнуть в таком возрасте. Ковалёв это понял.

— Тогда так, Дайяна. Я говорю — ты слушаешь. Что непонятно, переспрашиваешь. Идёт?

Девушка кивнула. Ковалёв улыбнулся:

— Не куксись, всё будет зер гут. Просто постарайся понять одну простую истину: так уж получилось, что сейчас мы все трое повязаны одной верёвочкой, только твой кончик этой самой верёвочки очень-очень тонок. И если верёвочка порвётся, нам это будет неприятно, но катастрофой это не будет. А вот для тебя — не знаю, сама решишь. Ну что, готова? Да ты не думай, ты кивни.

Дайяна кивнула и стала с интересом ждать продолжения разговора. Продолжение не заставило себя ждать.

— Итак, ты уже знаешь, кто мы. Но я хочу тебе пояснить кое-какие нюансы, чтобы ты поняла ситуацию и малость прониклась. Мы, конечно, солдаты империи, но, скажем так, нового набора. Если точнее, настоящий имперский офицер здесь один — наш уважаемый доктор.

Шерр привстал и важно, можно сказать, величественно кивнул.

— А мы…

И Ковалёв рассказал Дайяне свою историю, естественно, опустив некоторые мелкие, малозначащие подробности. Про суперов, например, или про то, где находится Земля. Ну и ещё кое-что, на всякий случай.

Дайяна слушала внимательно и, надо сказать, красиво слушала. Многие, когда им вещают что-то менторским голосом, или начинают проваливаться в дрёму, или перебивают рассказчика вопросами, или просто морщат лоб, совершают какие-то движения, долженствующие, по их мнению, подчеркнуть их внимание к излагаемому. Дайяна обошлась без спецэффектов, просто впитала информацию, как губка, и единственным вопросом, который она задала, когда Ковалёв закончил рассказ и разрешил спросить, что непонятно, был:

— А с какого боку тут, собственно, я?

Ковалёв и Шерр, услышав это, переглянулись и одновременно улыбнулись, да так плотоядно, что девушке на мгновение стало страшно.

— А ты, как ни крути, оказалась заложницей собственной семьи.

— Это как?

— Просто. — Ковалёв внимательно посмотрел ей в глаза. — Диктатор — твой двоюродный брат, это генетическое сканирование определило точно. Спорить будешь?

— Не буду. Но мы были не в лучших отношениях.

— Да, я знаю. А почему, кстати?

— Моя мама не слишком одобряла идеи своего племянника.

— Ну, мы их тоже не одобрили и в результате покритиковали из главного калибра. Но это не суть важно. Важнее то, что он тебе всё равно доверял, иначе не послал бы наместницей на эту планету. Почему, кстати, доверял?

— А у него не было больше родных — ни сестёр, ни братьев. Родители, и мои, и его, умерли довольно давно. Так что я оказалась самым близким ему человеком.

— Понятно. Ну, что поделать, бывает. Теперь твоего ближайшего родственника нет в живых. Соболезновать, прости, не буду, не из-за кого. А вот теперь я тебе сообщу одну очень интересную информацию. Если не боишься, конечно.

— А чего я должна бояться?

— Есть такое понятие — точка невозвращения. Применительно к конкретному случаю это значит, что после того, что ты услышишь, уйти отсюда просто так ты уже не сможешь. Нет-нет, — Ковалёв махнул ей рукой, — сиди, не бойся, никто тебя убивать не собирается. Просто с этого корабля ты уже не уйдёшь, во всяком случае, до тех пор, пока ситуация не разрешится. Ну что, готова? Или не будем рисковать? Тогда я отправлю тебя обратно на планету. Ты неплохо справлялась со своими обязанностями при прежней власти, справишься и теперь…

— Не стоит, я готова слушать.

— Ну что же, любопытство сгубило кошку… Всё просто. Помнишь, я говорил тебе, что для восстановления империи нам нужен потомок императора? Так вот, твой кузен как раз таким и являлся. Ну и ты, соответственно, тоже.

Девушка молчала секунд пять, потом согласно наклонила голову:

— Да, я знаю, у нас в семье есть предание, что среди наших предков был император… Я, если честно, не верила, да и мама, думаю, тоже. А вот Санно… Мой брат двоюродный… Он верил. Наверное, поэтому и ударился в политику и даже преуспел. И вот теперь оказывается, что он был прав.

Теперь ошарашенно молчал уже Ковалёв. А вот Шерр, напротив, рассмеялся:

— Вась, а ведь мы недооценили девушку. Я же говорю, наш человек, а?

— Да уж…

Ковалёв был обескуражен — такого облома он не ожидал. Конечно, всякое бывает, но когда такая вот сопля выставляет тебя если не идиотом, то уж надутым индюком, гордящимся мнимыми тайнами… А оказывается, что это секрет Полишинеля. Не страшно, но неприятно, а главное, непонятно, что делать дальше. Именно это он и озвучил одним коротким, тоскливым вопросом:

— Ну и что мне теперь с тобой делать?

— Может, законопатить её в тюремный блок, в одиночку, да там и забыть?

Ковалёв открыл было рот, дабы возмущённо ответить на реплику доктора, но, увидев весёлый прищур его глаз, захлопнул обратно. Шерра, похоже, откровенно забавляла ситуация, во всяком случае, улыбался он вполне искренне. Да и Дайяна тоже улыбалась — видать, моментально сообразила, что ничего ей не грозит, и теперь позволила себе по-настоящему расслабиться… М-да, а у девчонки крепкие нервы… Ладно, сейчас малость сбросим ей апломб.

— Ну, раз уж ты в курсе… Скажи, кто конкретно был твоим предком?

— Не знаю. — Дайяна равнодушно пожала плечами. — Это было слишком давно и всегда воспринималось как легенда. Ну и отношение к этому было соответствующим.

— То есть история имён не сохранила? А вот я могу сказать кто, причём с гарантией. Твоим предком был дедушка последнего императора. Шерр, как там его звали? Не помнишь? Да и плевать в общем-то, хотя звали его Дирай Пятый. Стыдно, док… Но это, если честно, непринципиально, ничем особенным этот конкретный король себя не запятнал, ни хорошим ни плохим. Одно точно — ходок он был ещё тот, особенно в молодости, об этом легенды ходили, и даже в официальной истории о его романах упоминается. За что, кстати, снискал себе уважение в народе, типа наш император — настоящий мужик! Бастардов он наплодил, надо полагать, немало, хотя наверняка и от других императоров потомков найти можно. А теперь к сути дела. Твоя семья формально, конечно, и в самом деле могла претендовать на престол. А нам нужен наследник этого самого чёртова престола.

— Зачем?

— Дайяна, мы ведь, по сути, никто, наёмники… Мы можем восстановить империю территориально, у нас достаточно для этого и кораблей, и пушек. В принципе это проще всего, особенно если перестать миндальничать со штурмами и десантами. Да-да, и не смотри на меня так, десант — очень щадящая для мирного населения тактика, в нынешней ситуации разумнее всего при первом намёке на сопротивление производить орбитальную бомбардировку. Правда, при этом потери среди населения возрастают на два порядка. Так вот, мы можем восстановить контроль над территорией, посадить на престол своего человека. Не важно, будет это крутая личность или шестёрка, этакий попка, сидящий на телефоне и оглашающий ЦУ, которые мы будем ему выдавать. Результат всё равно будет один — очень скоро начнётся борьба за власть, потому как формально на престол после такой катавасии сможет претендовать кто угодно. Удержаться наш ставленник, возможно, и удержится, но крови будет… Оно надо? Любой империи нужен император, причём законный, это удержит государство от многих катаклизмов.

— То есть вам нужен коронованный козёл отпущения. И вы предлагаете сию почётную миссию мне?

— Ты не права дважды. Не козёл отпущения, а император. Подтирать ему сопли и подтягивать штаны мы не будем, если честно, лично у меня чуточку другие планы. И тебе эту миссию мы доверить не сможем при всем желании — престол женщиной не наследуется, этот закон в империи соблюдали неукоснительно. Конечно, крутые времена требуют крутых решений, но лучше пусть эти решения будут незаметны для окружающих.

— Тогда что?

— А будешь ты у нас пугалом.

Вот теперь девушка обалдела окончательно. После чего выразилась в том смысле, что за пугало можно и в лоб получить. Ковалёв улыбнулся — как только почувствовала себя равной среди равных (ох и опасная это иллюзия, если вдуматься), так сразу же начала характер показывать. Характер — это хорошо, конечно, но зачем же грубить старшим по званию? Именно это он и постарался донести до девушки, ни разу не сорвавшись на ругань, зато внушительно похлопывая по столу тяжёлой дланью. Дайяна прониклась или сделала вид, что прониклась, такие нюансы Ковалёва в общем-то не интересовали.

После восстановления статус-кво адмирал популярно объяснил девушке, что он имел в виду. На самом деле, всё было достаточно просто: сама Дайяна трон наследовать не могла, зато её сын — запросто, на сей счёт, в случае отсутствия законного наследника, никаких формальных препятствий не существовало. Конечно, наследника не было ещё даже в проекте, но это Ковалёва как раз и не волновало — ну, будет Дайяна называться не императрицей, а регентшей, ничего страшного. Но главное было даже не в этом. Просто само наличие девушки, с учётом развития ситуации с престолонаследованием, служило для остальных претендентов, если они найдутся, конечно, фактором устрашения. По принципу: если не договоримся, то идите на фиг, у нас жизнеспособный вариант и без вас есть. Конечно, вряд ли кому-то это особенно понравится, но во все времена как раз «кого-то» никто и не спрашивает. Сговорчивее быть в любом случае придётся, только и всего. Особенно если будут понимать, что при нужде убить — не убьют, но пальцы оттопчут.

В ответ на последнюю реплику Дайяна с интересом поинтересовалась: а почему не убьют-то? Из-за того, что в предках императоры были? Так ведь кровь-то у всех красная, и прецедент уже имеется.

— Да-а, политика — дело грязное, — прокомментировал Шерр, внимательно наблюдая за реакцией Ковалёва. На лице адмирала появилось на мгновение выражение лёгкой брезгливости, но тут же исчезло — мимикой супер владел неплохо. — Мы ведь, мадемуазель, не политики, мы — солдаты. Одно дело — убить человека в бою, другое — ткнуть ножом из-за угла. Своя этика, так, наверное, правильнее всего сказать.

— Но этих… которые подняли мятеж при вашем появлении и ударили нам в спину, их-то вы, будем называть вещи своими именами, именно так и убили.

— А это были и не люди, — спокойно ответил Ковалёв. — Либераст — не человек.

— Оригинально. Значит, вы делите своих противников на людей и не людей?

— Да, к не людям относятся такие вот предатели. Ну, ещё всевозможные маньяки, извращенцы…

— Ясно. В таком случае я согласна.

«Вот незадача, — подумал Ковалёв, — а ведь это она нас опять проверяла. Развела, как лохов. И кто, интересно, в результате командовать будет?» А вслух сказал:

— Кстати, о не людях. Что это за ящероподобные пакости вместе с твоим… э-э-э… братцем нам попались? Горят они неплохо, но и сами стреляют метко.

— Не знаю, — пожала плечами Дайяна. — Точнее, знаю, но немногое. Наше государство граничит… граничило не только с человеческими анклавами, но и с цивилизациями внешнего космоса. Но нам повезло, нам попались мирные соседи, хотя этих ящеров среди них не было. Они появились меньше года назад, сами вышли на контакт. Их корабли немногочисленны, но, по слухам, лучше наших.

Девушка замолчала на секунду, и Ковалёв тут же воспользовался моментом:

— Что их корабли по сравнению с вашими весьма неплохи, мы и сами уже убедились. Ты лучше скажи, какие силы они могут реально выставить.

— Я же говорю, не знаю. Брат сам вёл с ними все дела. Единственно знаю, что их планета где-то далеко, потому что даже наши соседи с ними ни разу не пересекались.

— Ясно. То есть никакой информации…

— Брат называл их адерами. Возможно, это их самоназвание.

— Ну хоть что-то. А те корабли, которые не так давно вошли в систему и которые мы расстреляли?

— Не знаю, меня никто не предупреждал.

— Всё страньше и страньше, как сказала Алиса…

— Кто?

— Не важно, потом объясню.

Ковалёв встал, прошёлся по комнате, разминая ноги. Так уж получилось, что лучше всего ему думалось именно тогда, когда он двигался. Привычка такая, что ли. Ситуация ему не нравилась совершенно. Одно дело — принимать участие во внутричеловеческих разборках, и совсем другое — схватиться с противником неясного пока потенциала. В том, что схватка будет, он ни капли не сомневался — слишком уж невероятным выглядел случайный заход в систему четырёх кораблей, один из которых был, несомненно, боевым, а другие три обладали огневой мощью, сравнимой с его линкором. Если эта троица — мирные суда, пришедшие с самыми добрыми намерениями, то можно заранее начинать вешаться.

Итак, что мы имеем? А имеем мы то, что имеют нас. В наличии куча противников известных, мелких и слабых — это осколки человеческой империи. С ними справиться не то чтобы легко, но и не сложно, скорее затратно по времени. Имеется куча цивилизаций нечеловеческих, однако они то ли не слишком агрессивны, то ли слишком слабы для активных действий. Ещё имеется один противник, о котором известно только название, а также то, что они могут строить корабли, по боевым возможностям сравнимые с имперскими эсминцами. Чуть потихоходнее, заметно менее дальнобойные орудия, но и только. Корабли-гиганты, вошедшие в эту систему, с большой долей вероятности тоже их. Вне зависимости от реальных боевых и технических возможностей этих кораблей сам факт, что чья-то цивилизация оказалась способной построить таких монстров, внушает уважение. И всё — ни местоположения их планеты, ни каких-либо данных об их флоте. Даже неизвестно, к какому классу сами создатели относят эти корабли и когда они были построены. Вполне возможно, что это сто лет как устаревшее барахло, летающие лоханки, а где-то там, в неведомых глубинах космоса, стоят и готовятся к атаке корабли, намного более мощные, чем имперские. А может, и нет. И что прикажете делать? Гадать на кофейной гуще или рвать волосы от безысходности?

Пару минут Ковалёв думал над этой дилеммой, потом вздохнул и спросил:

— Ребята, а не попить ли нам ещё кофе?

Глава 7

Имперская эскадра браво шуровала сквозь пространство. Как и положено командиру, впереди на лихом коне шёл Ковалёв. В роли коня выступал его флагман — линкор «Громовая звезда», и заменой четвероногому копытному он был более чем неплохой. Во всяком случае, заметно более быстрой.

Сзади, немного отстав, хищным полумесяцем скользили узкие стремительные тени трёх крейсеров, прекрасных в своём смертоносном совершенстве. Эти четыре корабля, ушедшие в дальний бросок, обладали одним несомненным достоинством — их скорость и радиус действия были практически одинаковы, а значит, в эскадре, которая всегда равняется по слабейшему, не было ярко выраженного слабого звена, и обузой друг другу никто не будет.

Вообще, движение на сверхсветовых скоростях имеет свою специфику. Если при манёврах на планетарных скоростях корабль разгоняется, а затем продолжает движение с постоянной скоростью неограниченно долго и потому двигатели нужны ему только для разгона, торможения и, если что, корректировки курса, то уже при субсветовом полёте кораблю приходится периодически запускать двигатели на разгон просто для поддержки скорости — космос отнюдь не так пустынен, как принято считать. Мельчайшие частицы, газовые облака например, несмотря на всю свою ничтожную плотность, способны подтормаживать несущийся на колоссальной скорости корабль, каждая молекула бьёт при этом по лобовой броне не хуже кувалды. Но самое интересное начинается, когда корабль преодолевает световой барьер. Физика при этом становится совсем иной, её законы никакими Эйнштейнами с Ландау не описаны, не доросла ещё земная наука до этого. С чисто утилитарной точки зрения главным здесь является то, что всевозможные магнитные, гравитационные и прочие силовые поля начинают играть для корабля ту же роль, что для корабля морского играет вода. Проще говоря, создают сопротивление внешней среды. Затраты энергии на преодоление этого сопротивления достаточно велики, и потому двигатели корабля при полёте на сверхсветовых скоростях вынуждены работать непрерывно. Чем выше скорость, тем серьёзнее сопротивление и тем большее количество энергии требуется на её преодоление. Вот и получается, что если для обычной ракеты запас топлива определяет скорость полёта, то для сверхсветовика от него зависит автономность, то есть расстояние, на которое корабль может удалиться от базы.

Конечно, не так и много топлива жрут двигатели имперского производства, да и пополнить его запас не столь уж сложно — имперские конструкторы предусмотрели вариант, при котором кораблю придётся действовать вдали от баз. Достаточно заполнить бункера корабля любым радиоактивным материалом, и умная машина сделает всё остальное. Сама произведёт обогащение, сама переработает… Но это не самый лучший вариант, слишком мал выход собственно топлива из, скажем, урановой руды, да и не всегда её можно найти, а, скажем, слаборадиоактивные базальты вообще паршивое сырье. Так что все эти заправки чем попало — не более чем аварийные полумеры, всегда предпочтительнее заправиться нормальным топливом, выработанным реактором базы.

Итак, четыре корабля… Вообще дальние рейды — это не совсем то, для чего предназначен линкор. Его задача медленно-медленно подойти, не торопясь разнести всё на запчасти и так же неспешно удалиться, а «длинной рукой» эскадры был линейный крейсер. Но Ковалёв не решился посылать в этот рейд «Удар», потому что слабое место любого линейного крейсера — его защита, а с чем им придётся столкнуться, Ковалёв не знал и рисковать не хотел. К тому же «Громовая звезда» доставала до цели их полёта, и даже не совсем на пределе дальности, так что решил адмирал отложить ненадолго свой визит домой и испытать оружие линкора на новом противнике. И, оставив за старших при основной эскадре Шерра и Шурманова, он малыми силами двинул в рейд. В разведку, а возможно, и на войну — это как получится.

Если быть честными, случившаяся неприятность была хренова главным образом своей непредсказуемостью — ожидание чего-то подобного уже давно, с самого первого дня появления имперской эскадры в местном нетоптаном курятнике, висело в воздухе, только, скажем так, в чуточку иной форме эту проблему ожидали. А так… Ну, что получилось, то и получилось. Или, согласно закону Мёрфи, «если какая-то неприятность может произойти, она происходит». В общем, в войну вмешалась третья сторона.

Такой вариант рассматривался давно. С разгромом и полным уничтожением флота Диктатора его не самая большая, но и отнюдь не карликовая страна осталась фактически без защиты. Орбитальные крепости не в счёт, без прикрытия мобильных ударных подразделений флота прогрызть подобные укрепления — дело времени, а при достаточных силах и не такого уж большого времени. В том же, что силы будут достаточными, никто не сомневался, только дурак пойдёт на штурм, не обеспечив себе подавляющего перевеса в силах. Правда, ещё от отчаяния могут полезть, но это будет уже не война, а пародия. Пока был жив Диктатор, а его корабли представляли собой грозную силу, особой защиты планетам не требовалось — никому не захочется испытать на себе ярость ответного удара гигантского по местным, местечковым меркам флота. А когда флот Диктатора перестал существовать, подобная политика нераспыления ресурсов на защиту каждой отдельно взятой планеты грозила аукнуться с самой негативной стороны. Имеющиеся орбитальные крепости были немногочисленны и довольно слабы, а в поддержку к ним при планетах оставалось в лучшем случае по два-три корабля, что трудно было считать серьёзной военной силой.

Ковалёв рассчитывал подгрести под себя территорию Диктатора раньше, чем соседи сообразят, какой им выпал шанс, но вот не получилось — две периферийные системы с шестью планетами ещё оставались сами по себе. И одну систему с четырьмя планетами контролировали теперь бывшие мирные и доброжелательные соседи Диктатора, решившие погреть руки на чужом пожаре. Похвально, конечно, знать азбучные истины политики, но Ковалёву такие расклады не понравились: те планеты он уже считал своими и отдавать их кому попало вовсе не собирался.

Положительным (а может, и отрицательным, пока не ясно) моментом было то, что нападавшие не были людьми, а значит, с ними можно было не церемониться. Точнее, церемониться Ковалёв не стал бы в любом случае, но жестокий геноцид планет, заселённых людьми, сильно испортил бы в глазах остальных имидж реаниматора империи. С другой стороны, с чужаками сложнее — неясно ни чего от них ожидать, ни какими силами они реально обладают. Иначе говоря, нарваться можно. Известно, что логика их сильно отличается от человеческой, уже одно это было опасно. Хотя, к счастью для адмирала, как раз про эту цивилизацию информации было довольно много.

Внешний вид её представителей, арр-гахов, как они сами себя называли, — помесь краба со скорпионом двух с лишним метров в высоту. Бронированное, покрытое хитиновым панцирем тело на четырёх паучьих лапах, мощная конечность, украшенная устрашающего вида клешней, и девять тонких гибких щупалец с присосками. По свидетельствам очевидцев, несмотря на кажущуюся тонкость, силой эти щупальца обладали невероятной. На конце каждого щупальца — тонкий костяной шип, выделяющий порцию несильного яда, моментально заставляющего пораженного им человека терять ориентацию. Действие проходило через пару часов, но в бою порой и пара секунд — непозволительная роскошь. Панцирь сам по себе — отличная броня, но арр-гахи не имели предубеждения и против бронежилетов и прочих средств защиты.

В бою арр-гахи пользовались весьма эффективным кинетическим оружием — что-то наподобие крупнокалиберных пулемётов или мелкокалиберных пушек, благо рост, сила и вес позволяли им и справляться с отдачей, и таскать на себе внушительный боезапас. Бронетехникой они, правда, почти не пользовались, да и какой в той бронетехнике смысл, если каждый арр-гах сам себе БТР? Зато авиация у них была паршивая — крабики, как ни странно, плохо переносили перегрузки.

Однако, если надо было, арр-гахи не боялись и рукопашной. Более того, именно в рукопашной они завоевали себе славу непобедимых бойцов. Ещё в имперские времена были у них и серьёзные стычки с людьми, и жестокие войны с другими расами. Арр-гахи тогда отстояли свои границы и заставили себя уважать, хотя и понесли при этом немалые потери. Что же, свобода стоит крови, и арр-гахи тогда сделали свой выбор, достойный с любых точек зрения.

Средой обитания арр-гахов были планеты земного типа — кислородная атмосфера, много воды и наличие суши, да и температуры примерно те же. Словом, здесь они были конкурентами и людям, и подавляющему большинству других рас. Однако к дележу большого космического пирога арр-гахи опоздали — развивались они не то чтобы медленно, просто в космос вышли чуть позже других. Результат оказался закономерен — всё их государство насчитывало три жутко перенаселённые планеты в двух системах, причём две планеты были как раз в их родной системе. Для того чтобы приспособить для жизни вторую планету из этой сладкой парочки, арр-гахам пришлось затратить колоссальные усилия на изменение её климата. Надо отдать должное их инженерам, с задачей они справились неплохо, хотя, конечно, искусственная среда остаётся искусственной, как ни крути.

На заре своей космической экспансии звездолёты арр-гахов посетили немало миров, однако почти все попытки закрепиться в других системах закончились провалом — арр-гахам чувствительно дали по щупальцам, чтобы не тянулись куда попало. Место везде было занято, и надо было или пытаться уходить в глубокий космос, или смириться с тем, что есть, сил, чтобы воевать, у крабообразных на тот момент не было. В глубокий космос уйти, конечно, было можно, арр-гахи не были трусами, но их звездолёты тогда не отличались ни скоростью, ни надёжностью, ни сколь-нибудь приемлемой автономностью. Да и неизвестно было, что там, вдали, за горизонтом… Словом, экспедиции ушли и не вернулись, и арр-гахам пришлось смириться с тем, что они остаются вечным карликам на задворках большого мира.

При всём при том, несмотря на богатые военные традиции, арр-гахи были народом достаточно миролюбивым — за последние столетия, включая период после крушения империи, не было ни одной войны, которую бы начали они. Да, границы свои держали крепко, от наездов со стороны отбивались храбро, но наружу не лезли, хотя и не закукливались в себе, их торговые корабли можно было встретить очень далеко от родных планет. Торговали арр-гахи грамотно, с выгодой, но честно, и партнёрами считались надёжными. Естественно, их купцы занимались также и сбором информации, но это совершенно нормальная ситуация — во все времена торговля и шпионаж шли рука об руку. В приличном обществе на это и внимания-то обращать не принято.

Но всему на свете приходит конец, Соломон был прав.[23] Пришёл, очевидно, конец и миролюбию арр-гахов — не смогли они, похоже, удержаться от соблазна и раззявили пасть на такие привлекательные, нужные им и притом практически незащищённые планеты. Их флот, который до того никто не принимал в расчёт отчасти из-за его малочисленности и не слишком высокого технологического уровня, а отчасти из-за сложившегося веками образа миролюбивых торговцев, который арр-гахи тщательно культивировали, провёл молниеносную и, судя по всему, тщательно спланированную и великолепно осуществлённую операцию. Результатом этого действа стал захват ближайшей к владениям арр-гахов человеческой системы. Несколько кораблей, правда, успели из неё вырваться, поэтому в тайне начало военных действий сохранялось недолго, но это было уже не важно — процесс, что называется, пошёл.

Очень паршивым при данном раскладе было три вещи: во-первых, у Ковалёва не было свободных сил для реализации операции по освобождению планет. Своих кораблей было не так и много, да и повреждённых в боях среди них хватало, а трофейные в большинстве не были ещё приведены в порядок, да и наличных войск для проведения широкомасштабных планетарных боёв, особенно со столь грозными противниками, как арр-гахи, пока не хватало. Во-вторых, свою роль играл фактор времени — наверняка завоеватели усиленно укрепляли оборону захваченных планет, да и населению планет вряд ли сейчас было сладко. И в-третьих, Ковалёв не мог оставить такое поведение арр-гахов безнаказанным — и из-за того, что воевал он в принципе за империю и, соответственно, за людей, которые, пусть формально, являлись её гражданами, и потому, что сейчас за ситуацией наблюдали буквально все. Прояви Ковалёв слабость, и многочисленные соседи моментально решат, что его можно гнуть через колено. Увы, но как раз в этом логика всех живых существ, считающих себя разумными, совпадает. Падающего толкни… Так что если не среагировать максимально жёстко, то результат будет однозначен — сразу же навалятся со всех сторон и, как ни крутись, разорвут на кусочки.

Так что реагировать было необходимо, реагировать стремительно, резко и притом малыми силами. Нужен был нестандартный ход. Что же, люди, откуда бы они ни были родом, всегда отличались способностью найти возможность быстро и качественно сделать гадость ближнему своему. Ну а уж дальнего отпинать — так это сам Бог велел. К тому же были в происходящем и свои положительные моменты: во-первых, в случае успеха на примере арр-гахов можно было показать всем, что случается с теми, кто осмеливается бросить вызов человечеству вообще и империи в частности. Во-вторых, страх перед атакой извне, с одной стороны, и жестокая, но справедливая политика империи — с другой, могли создать ситуацию, когда соседи предпочтут скорее присоединиться на добровольных началах, чем иметь проблемы, а самому Ковалёву создадут имидж защитника и спасителя. Поэтому Василий, немного подумав (думал он всегда быстро), серьёзно посчитав (а вот реальные варианты он всегда рассчитывал долго и аккуратно, предпочитая проиграть в скорости, но выиграть в безопасности для своих людей) и посоветовавшись со своим штабом, громогласно, так, чтобы слышали во всех подконтрольных ему мирах и за их пределами, заявил:

— Я никогда не мешаю другим топиться, если этим они не мешают мне.

Фразу он, правда, безбожно сплагиатил из одной книги,[24] но менее актуальной она не стала. А те, кто хорошо знал адмирала, поняли её смысл сразу: арр-гахам выносился приговор. Правда, Ковалёв ещё сам не решил, будет приговор смертельным или просто поставит крест на арр-гахах как на космической цивилизации, но то, что они станут показательным примером для остальных, — это точно.

Подготовку к контрудару имперцы начали незамедлительно. В качестве ядра ударной эскадры предполагалось использовать оба имеющихся под рукой линкора, но по зрелом размышлении отказались от этого: если не справится один корабль, то он всегда сможет отступить, и, даже если и получит повреждения, это не будет критичным для операции в целом, если же плюху словят оба линкора, то о сколь-либо сбалансированной эскадре можно забыть, и миссия окажется даже не под угрозой срыва, а просто сорвана. По той же причине Ковалёв отказался от включения в состав эскадры авианосцев — штурмовые действия не планировались, да и вероятность контакта с истребителями, способными причинить вред отлично бронированным ударным кораблям, считалась крайне малой. В результате остановились на варианте из одного линкора и трёх крейсеров: с одной стороны, достаточно мощная группировка, способная решать в дальнем рейде практически любые задачи, с другой — потеря любого из этих кораблей и даже всей ударной группы смертельной для эскадры не была.

Из линкоров Ковалёв остановил выбор на «Громовой звезде». И привык он к своему флагману, и считал давным-давно проверенный в деле корабль надёжнее. К тому же «Империя» была не только новым, но и неповреждённым кораблем, «Громовую звезду» же всё равно планировали гнать на базу для профилактического ремонта. На рейд же его возможностей, если адмирал не ошибся в оценке противника, хватало за глаза. Так что выбор был сделан однозначный, и линкор начали спешно готовить к броску.

Шерр пытался настоять на том, чтобы тоже пойти в этот рейд, но тут уж Ковалёв проявил твёрдость и заявил доктору, что адмирала, случись что, можно найти и другого, а вот Шерра в их операции заменить будет куда сложнее. Доктор прислушался к аргументам и увял, хотя и выглядел недовольным. Впрочем, когда он выглядел довольным? Раз в год по большим праздникам?

Так что буквально через два дня наскоро собранная эскадра решительно рванула в сторону границы с арр-гахами, не форсируя двигатели, но и не тормозя. Вначале их сопровождали два корабля обеспечения и два эсминца, но после того, как часть бункеров боевых кораблей показали дно, запас топлива с грузовиков был перегружен на линкор и крейсера, а корабли обеспечения под охраной эсминцев вернулись к основной эскадре. Теперь небольшая ударная группа осталась одна, и результаты её похода зависели только от мужества и профессионализма экипажей. И от удачи, естественно.

Глава 8

Бросок имперской эскадры был стремителен, а её курс прям, как древко стрелы. Четыре корабля прошли участок пространства, контролируемый людьми, нарушив при этом границы как минимум трёх человеческих государств. Ковалёву было настолько наплевать на это, что он даже не знал, кого он тем самым оскорбил и чей суверенитет нарушил. Возможно, и зря, но четырёх его кораблей было более чем достаточно для того, чтобы любое из этих государств-недомерков своего суверенитета просто лишилось. Наверняка правительства да и военные в этих самых государствах полностью разделяли его мнение как о праве сильного, так и о том, кто сейчас сильнее. Во всяком случае, если движение имперской эскадры и отслеживалось, то Ковалёву об этом ничего известно не было, ибо умные люди при его появлении наверняка решили прикинуться ветошью и не отсвечивать. Очень разумное поведение, надо сказать.

Курс имперских кораблей, правда, был очень предсказуем — прямиком к захваченной арр-гахами системе. Любому стороннему наблюдателю, взгляни он на происходящее со стороны, моментально стало бы ясно, что имперские корабли сейчас займутся выбиванием наглого захватчика со своей территории. Вполне логично дать по мозгам зарвавшимся хамам, а заодно предстать перед населением планет не узурпаторами, а освободителями. Наверное, так поступил бы любой, но Ковалёв любым не был, он был землянином, человеком с дикой планеты, жители которой воевали всегда. И он не без основания решил, что выбивать противника с уже захваченных им территорий — разновидность обороны. А войны обороной не выигрываются.[25]

Именно поэтому его эскадра, вместо того чтобы и дальше следовать заданным маршрутом, достигла так называемого «тёмного пятна», места, где ничьи радары не могли её обнаружить и в силу удалённости кораблей от точек наблюдения, и в силу некоторых особенностей самого пространства, и резко изменила курс. Вот теперь началась гонка. По новому курсу имперские корабли рванули со всей дури, выжимая из двигателей если и не всё, на что они были способны, то, во всяком случае, нечто близкое к этому. Сейчас скорость решала всё.

На данном этапе похода курс эскадры не предсказать было никому, но при этом как раз сейчас он был выверен с невероятной тщательностью. Корабли мчались хитрым зигзагом, который резко удлинял их маршрут, но зато обеспечивал им главное — абсолютную незаметность. Ни один наблюдатель не смог бы их отследить не потому даже, что курс менялся почти постоянно, а потому, что он просто не смог бы корабли засечь. Курс проходил по «тёмным пятнам», которых в этом секторе было немало, и Ковалёв просто выбрал наугад один вариант из нескольких сотен возможных. Ну а дальше, как говорится, у беглецов одна дорога, у преследователей — тысяча.

Самое курьёзное, что для имперских радаров «тёмных пятен» просто не существовало, их возможности были, по местным меркам, запредельны. Поэтому Ковалёв всегда мог с уверенностью сказать, попался ли им кто-нибудь по пути. Впрочем, существовал микроскопический шанс того, что у кого-то в этих местах есть радары лучше имперских, однако такое было возможно скорее в теории, так что не стоило лишний раз волноваться и трепать себе нервы.

Нервам, кстати, и так досталось изрядно. Ковалёв весь поход провёл на мостике линкора, контролируя буквально каждый его этап и засыпая прямо в своём кресле, когда держаться было уже невозможно, а действие стимуляторов в очередной раз подходило к концу. Конечно, командовать линкором он мог из любой точки корабля, хоть из душа, но, наверное, в подсознании любого офицера генетически заложено: корабль управляется с командирского мостика. Это и привычнее, и спокойнее… Прадед Ковалёва был капитаном. Правда, в море он не ходил, а принадлежал к славной когорте речных моряков, но это в данном случае мало что значило — гены не пропьёшь.

Однако всему на свете приходит конец, остался позади и хитро изломанный зигзаг их пути, с единственным, кстати, слабым местом, когда эскадра почти два часа была теоретически в зоне досягаемости локаторов одного из государств. Не было в том месте «тёмного пятна», что поделаешь. Правда, Ковалёв не очень волновался по этому поводу: во-первых, этот район был достаточно далеко и от оживлённых космических трасс, и от обитаемых миров, и от военных баз, а во-вторых, чтобы случайно обнаружить имперский боевой корабль, надо быть редкостным везунчиком. Их и когда специально ищешь, засечь сложно, потому как о методах маскировки во всех диапазонах имперские военные инженеры-кораблестроители не забывали никогда, а когда перед тобой весь космос и попытка засечь корабль превращается в поиск чёрной кошки в тёмном зале необъятных размеров… Короче, опять-таки только небольшая теоретическая возможность. Да и реализуй её кто-нибудь… Ну и что? Кто сказал, что имперские корабли будут так вот запросто идентифицированы? По космосу в последнее время мотается немало всякой дряни, от дредноутов неизвестной принадлежности до куч мусора и незарегистрированных астероидов. Словом, если бы не закон всемирного свинства, Ковалёв бы и не волновался. Впрочем, сейчас этот закон вроде бы не сработал.

Этап лихого маневрирования завершился. После очередного поворота эскадра вывалилась из полосы «тёмных пятен». Теперь имперским кораблям оставалось не более полусуток боевого хода, цель уже отчётливо различалась на экранах дальних гравирадаров. Точность этих систем была, конечно, ничтожной, но сейчас от них этого и не требовалось — дали привязку к пространственным координатам, и ладно. А ещё через восемь часов заработали, наконец, менее дальнозоркие, но и более точные системы обнаружения, которые подтвердили: противник пока что ни о чём не догадывается и нервозности не проявляет, немногочисленные корабли спокойно стоят на базах, а не мельтешат туда-сюда, подкрепление к ним не подходит. Словом, первый этап удался.

А второй этап начался, когда имперские корабли были примерно в получасе хода до цели. Здесь их наконец-то засекли и, похоже, практически сразу идентифицировали средства обнаружения противника. Чем уж они там пользовались, Ковалёва волновало мало, главное, что возможности локаторов противника оставляли желать лучшего. За такой короткий период сделать что-либо серьёзное уже не представлялось возможным, и всё равно арр-гахи попытались… Ух, как они забегали! Оно понятно — жить хочется всем, а то, что имперские корабли несут в своих трюмах смерть, было ясно без слов. Впрочем, желают они жить или не желают, Ковалёва не интересовало совершенно. Как говорится, проблемы негров шерифа не волнуют.

Похоже, арр-гахи совершенно не ожидали увидеть имперскую эскадру здесь, у самых границ их материнской системы. И в самом деле, откуда? Но ведь появились же, и обе обитаемые планеты плюс многочисленные космические заводы, верфи, базы по добыче и переработке полезных ископаемых внезапно оказались под ударом. А сейчас имперские корабли уже сбрасывали ход, приближаясь к орбите внешней планеты системы, и при желании могли даже вести огонь на поражение, даже непонятно было, почему они медлили. До момента входа имперцев в систему оставались считаные минуты, и остановить их было уже нечем — почти все корабли арр-гахов были на базах. Они, конечно, сейчас в спешном порядке задраивали люки и отстыковывались от причалов своих космических станций, однако преградить путь имперским кораблям и грудью заслонить родные планеты в любом случае не успевали. Хотя это было, если честно, не столь уж критичным, в любом случае по системе имперские корабли пойдут с относительно малой, наверняка досветовой скоростью. Она в принципе уже была ниже скорости света — шанс нарваться на случайный метеор здесь был слишком велик, а на сверхсвете даже относительно небольшой камушек мог пробить силовое поле и повредить корабль. Так что чем меньше скорость, тем проще избежать опасности, поэтому внутри систем сражения всегда велись неторопливо и степенно, при этом имперские корабли разом утрачивали большую часть своего преимущества в скорости, а значит, флот арр-гахов успевал выйти на перехват… Наивные рассуждения — арр-гахи никогда ещё не сталкивались в бою с землянами.

Земляне, впрочем, тоже никогда ещё не били арр-гахов. К тому же прошлые сражения научили их осторожности и, напротив, отучили от веры во всемогущество имперской техники, поэтому к предстоящему сражению отнеслись более чем серьёзно. Во-первых, задвинулись и заблокировались все диафрагмы, разделяя корабли на множество маленьких, изолированных отсеков. Во-вторых, из внешнего периметра отсеков был выкачан весь воздух. Теперь даже пробитие брони и взрыв внутри отсеков не вызывали образования сокрушительной ударной волны, наносящей чудовищные разрушения каркасу корабля и гибель людей. Члены экипажа сидели сейчас в боевых скафандрах, что тоже давало им дополнительные шансы. Словом, подготовились.

Однако воевать в планы Ковалёва, собственно, не входило — зачем? Гораздо более выгодно просто уничтожить противника, чем сходиться с ним грудь в грудь. Ни для кого не секрет, что мушкетёры, благородно тыкающие друг в друга острыми железками, смотрятся очень достойно. А вот сколько таких достойных на счету одного-единственного скромного снайпера — это уже секрет, и связан он не столько с тем, что снайперы не любят об этом распространяться, сколько с тем, что широкой публике эти цифры не слишком интересны: обывателю подавай красоту и спецэффекты, а задача снайпера — просто с максимальной эффективностью и минимальным риском для себя, любимого, накрошить как можно больше врагов. Так что не столь уж и не правы те, кто считает, что незачем извлекать из ножен шпаги, если можно обойтись ножом из-за угла, — с житейской точки зрения такой подход вполне оправдан.

Вот и Ковалёв поступил примерно так же. Его корабли внезапно резко рванули вверх (хотя понятия «верх» и «низ» с точки зрения космоса звучат смешно, но люди по привычке всё равно пользовались ими, считая разделение от плоскости палуб своих кораблей) и сделали фигуру, которая в высшем пилотаже называется горка. Заставив двигатели мгновенно выдать полную мощность и за счёт этого резко ускорившись, корабли вышли из плоскости эклиптики и, пользуясь вновь обретённым перевесом в скорости, ловко обогнули вражеский флот. Миг — и они уже падали на систему, как коршун на цыплёнка.

Теперь перед ними не было противников — лишь орбитальные крепости, но они только что были с огромным трудом переведены на орбиты, обеспечивающие перехват имперских кораблей, движущихся прежним курсом, и теперь эскадра Ковалёва для большинства их орудий оказалась в мёртвой зоне. Да и не успевали ни их экипажи, ни даже куда более быстродействующая автоматика адекватно отреагировать на изменение ситуации. Да что там говорить, манёвр был настолько резок, а перегрузки при этом столь велики, что даже компенсаторы самих имперских кораблей не смогли полностью сгладить их последствия. Людей изрядно тряхнуло, но это была мелочь. А вот то, что противник отреагировать не успевал совершенно, стало новостью более чем приятной. Похоже, в этих мирах воевать по-настоящему разучились уже давно. Что же, вот им урок первый — никогда не связывайся с людьми, и сразу же урок второй — с империей связываться смерти подобно.

В принципе бой был уже выигран: имперские корабли проскочили сквозь плоскость эклиптики и выскочили с другой стороны, опустошив по дороге свои арсеналы. Арр-гахам это стоило шестидесяти процентов кораблей, которые оказались развёрнуты к имперцам самой уязвимой, кормовой частью и предпринять что-либо просто не успели. Однако гораздо важнее было то, что корабли в данном случае были лишь побочными мишенями, тренировкой для артиллеристов, не более. А основными объектами атаки стали обе обитаемые планеты этой системы, одну атаковали крейсера, а другую, соответственно, линкор.

Планета, атакованная крейсерами, мгновенно превратилась в сплошной океан кипящей магмы — кварковые бомбы, сброшенные с имперских кораблей, оказались поразительно эффективны. Линкор же атаковал столичную, она же материнская, планету, и его действия были на порядок изящнее, хотя и столь же смертоносны.

Уже достаточно давно на Земле были изобретены сверхмощные бомбы, основной задачей которых является поражение хорошо защищённых и углублённых в землю бункеров. Такая бомба пробивает многометровую толщу бетона, как картон, и рвётся глубоко внизу, в считающемся безопасным убежище, уничтожая там всё живое. Примерно такой же боеприпас вынырнул из пусковой установки в подбрюшье линкора, только создан он был цивилизацией, далёко опередившей земную, и, соответственно, был на несколько порядков эффективнее. Хотя принцип был один и тот же.

Управляемая ракета прошила атмосферу планеты, ударила в почву и… Ничего не произошло. Возможно, местные посчитали, что этим всё и закончилось и что ракета была предупреждением, а может, что она просто не сработала — кто знает… Ни один из тех, кто мог бы сообщить об этом, не пережил последствий той бомбардировки, хотя результата и пришлось ждать почти пять часов. Для экипажей имперских кораблей это было время отдыха и занимательной игрой в стрелялки, прямо как в продвинутом компьютерном симуляторе. Иначе говоря, имперские корабли занимались тем, что с безопасной дистанции расстреливали бестолково мечущиеся корабли арр-гахов. Сначала, естественно, те, которые всё-таки попытались приблизиться к имперской эскадре и навязать бой, а потом и всех остальных. Было интересно. А через пять часов началось…

Ракета, выпущенная с линкора, не была предупреждением, и у неё не вышел из строя взрыватель. Задача этой ракеты была проста и чудовищно сложна одновременно — пронзить земную кору, всю эту толщу осадочных и магматических пород, и добраться до раскалённого ядра планеты. А уж там срабатывал заряд, который должен был запустить неуправляемую ядерную реакцию. То есть вся планета разом превратилась в гигантский ядерный реактор, пошедший вразнос.

И когда сей реактор рванул, это было достаточно впечатляющим представлением. Вначале планета стала напоминать перезрелый арбуз, по которому вдруг стукнули гигантским кулаком. От полюсов к экватору протянулись стремительно расширяющиеся трещины, вначале тёмные, но уже несколько секунд спустя начавшие наливаться огненно-красным, — это из нутра планеты полезла раскалённая магма. Трещины удлинялись и расширялись, соединяясь друг с другом, и планета начала внезапно распухать вдоль экватора, будто выпучиваясь, выворачиваясь наизнанку. Одновременно полюса планеты провалились внутрь, поглощённые её недрами, а на их месте вырвались, пронзив атмосферу и достав до космоса, потоки огня. А затем загорелась собственно атмосфера. Несомненно, на тот момент на планете уже не осталось ничего живого, но это всё равно было страшно. Горящий воздух засветился с немыслимой яркостью, переливаясь всеми цветами радуги, и, если бы не светофильтры, те, кто смотрел на это зрелище, наверняка лишились бы глаз. А потом наступил апофеоз!

Очевидно, давление в недрах планеты достигло своего предела, и она… Нет, не взорвалась, как в некоем фильме.[26] Её начало растягивать на куски, которые стремительно расползались по орбите, отставая от породившего их огненного облака. Это было кошмарное и завораживающее зрелище — рождение нового астероидного пояса, памятник неразумному разуму, дошедшему до абсурда самомнению одних и безжалостности других. И это всё тянулось и тянулось, и наблюдающие за этим не могли оторвать глаз.

Потом Ковалёв всё-таки сморгнул, сгоняя наваждение, вызванное картиной развернувшегося апокалипсиса. Судорожно сглотнул — в горле было сухо, как в пустыне. Посмотрел вокруг, увидел на столе (атмосфера в отсеках была давно восстановлена) бутылку минералки, схватил её и в два глотка осушил. Вокруг, словно очнувшись, начали двигаться его офицеры. Некоторые смотрели на адмирала с почтением, некоторые — со страхом, но ни одного осуждающего взгляда Ковалёв не уловил. Что же, спасибо, ребята.

— Не думаю, что когда-нибудь смогу это повторить, — хрипло выдавил он из себя.

Его офицеры промолчали, только Сотников, прямой, как обычно, бухнул:

— Не переживай, командир, всё равно это не люди. Думаешь, они бы с нами церемонились?

Ковалёв только пожал плечами, гадать на эту тему ему совершенно не хотелось. Что получилось, то получилось, и сделанного не вернёшь. В конце концов, для имперского флота в своё время подобные действия не были чем-то необычным. Редким — да, но не более того. Да и, если честно, населению второй планеты повезло ничуть не больше, разве что выглядело это куда менее эффектно. Через силу прокашлявшись, он спросил уже обычным голосом:

— Всё снять успели?

— Так точно! — отрапортовал кто-то из штурманов. — Аппаратура всё зафиксировала.

— Ну и добре. Два часа отдыха — и готовимся к походу.

Итак, второй этап операции был выполнен, наказание тем, кто посмел открыть пасть на империю, приведено в исполнение. Оставался третий этап — не самый трудоёмкий, но, возможно, наиболее сложный. Флот арр-гахов, расположившийся в аннексированной ими системе, никуда ведь не делся, и теперь требовалось вывести его из игры, по возможности не причинив вреда находящимся на планетах людям. Правда, сложно сказать, были ли ещё эти люди живы, или крабовидные спруты уже решили проблему людского присутствия на осваиваемых территориях, но исходить надо было из того, что люди там есть и их необходимо выручать.

Словом, два часа спустя имперские корабли двинулись в новый поход, теперь уже не занимаясь никакими манёврами, сейчас им не от кого было скрываться, они уже доказали, что в обозримой части пространства они самые крутые. Ну а раз так, пусть скрываются остальные. Если успеют.

Глава 9

— Допрыгался, сперматозоид? Стоять смирно, когда с тобой разговаривает лейтенант!

Вряд ли старый, это было видно по блёкло-серебристому цвету панциря, арр-гах понял смысл оскорбления. Ещё менее вероятно, что он оценил иронию последней фразы.[27] Однако и то, что его оскорбляют, и то, что лучше подчиниться, он понял сразу. Самое интересное, что, хотя на его панцирной роже в принципе не могли отражаться никакие эмоции, адмирал флота арр-гахов ухитрился передать и то, что он оскорблён, и то, что в грош не ставит своего собеседника, и то, что когда-нибудь это вспомнит. Телепатия какая-то или эта, как там её, эмпатия? Не всё ли равно? Хочешь вспомнить, ну что же, фиг с тобой, вспоминай-вспоминай.

Лейтенанта Синицына, штурмана линкора «Громовая звезда» и супера в дополнение к штурманским талантам, действительно мало что волновало. Он прекрасно знал и то, что сам голыми руками порвёт при нужде этого урода, и то, что тот будет стоять навытяжку. Хотя бы потому, что совсем рядом, по космическим, естественно, меркам, всего в паре сотен километров, висит в пустоте громада имперского линкора, способного (уже проверено и в родной системе арр-гахов, и непосредственно здесь) размазать половину вражеского флота одним залпом. И да, конечно, оскорбительно для вражеского адмирала то, что для переговоров с ним прислали всего лишь лейтенанта, но… Так ведь и задумывалось. Хамство, подкреплённое силой, всеми политиками воспринимается одинаково, и это тоже проверено. А в том, что адмирал ещё и политик, сомневаться не приходилось — очень редко до больших чинов дорастают те, кто не умеет лавировать в глубинных течениях этой самой политики, мерзейшей и выгоднейшей из профессий.

Вообще-то Синицын не был удивлён тому, что для переговоров выбрали именно его. На особо ответственные миссии всегда ходили суперы, когда надо было, адмирал Ковалёв и сам не брезговал надеть боевой скафандр. Так что вопрос был лишь в том, кого из них выберут. Выбрали штурмана Синицына, только и всего, и теперь лейтенант, закованный в броню боевого скафандра, был здесь, в стане врага, и никакого дискомфорта при этом не чувствовал. Прирождённый воин, что с него взять, он, если что, и в одиночку против армии выступит безо всяких сомнений.

Риск, конечно, был, куда же в таком деле без риска? Однако, по оценкам доморощенных ксенопсихологов, был он не столь уж и велик, а раз так, стоило попробовать обойтись малой кровью. Естественно, малой кровью для людей, кровь арр-гахов никто в расчёт принимать не собирался, больно много чести. Пусть скажут спасибо хотя бы за то, что с ними вообще решили разговаривать, а не превратили их флот в груду обломков. Хотя, как сказать, не менее (а может, и более, кто же их специально считал) половины боевых кораблей арр-гахов имперская эскадра разнесла, как только вошла в систему. В качестве приветственного салюта, так сказать. Правда, корабли там были вперемежку и боевые, и транспортные, и даже конфискованные для перевозки войск пассажирские лайнеры, и, когда их жгли, никто не стал разбираться, в кого конкретно стреляют, отсюда и сложности с оценкой результатов, но в любом случае эффект получился впечатляющим. Сейчас имперские крейсера, выйдя из плоскости эклиптики, грозно нависали над системой, а линкор отправился прямо в стан врага для переговоров. Ибо какие же это переговоры, если для их поддержки не выделено что-то такое вот большое и страшное?

Кстати, не так всё оказалось плохо, как первоначально думал Ковалёв. Реально арр-гахам в этой системе удалось взять под контроль лишь две планеты из четырёх. Третья планета, мир-рудник, хотя и не была защищена, оказалась для них слишком крепким орешком. Шахтёры во всех мирах одинаковы — народ суровый, решительный, так что сунувшихся на планету не столь и многочисленных десантников арр-гахов подняли на ножи едва ли не раньше, чем они вылезли из своих десантных ботов. И ведь хрен этих работяг выкуришь, они живут в многочисленных небольших посёлках, которые заколеблешься бомбить. При этом бомбёжки в общем-то ничего не дают — при первых признаках опасности мужики тут же перемещаются, забирая с собой жён и детей, в штольни, многие из которых уходили в глубь планеты на километры. С учётом многочисленных выходов на поверхность железных руд отсканировать штольни просто невозможно, и в результате военные действия на планете могли длиться годами, до тех пор, пока у обороняющихся не подойдут к концу запасы продовольствия. Так что арр-гахам пришлось ограничиться блокадой планеты, для чего на орбите подвесили несколько кораблей. Ага, подвесили, и что теперь? Лежат эти корабли на скалах, догорают потихоньку — артиллеристы имперских крейсеров постарались. До Ковалёва даже слух дошёл, что они между собой соревнование в стрельбе по движущимся мишеням устроили. Стрелки ворошиловские, блин…

С четвёртой планетой почти то же самое получилось, разве что она была насквозь аграрной. Там всё организованно прошло: местный губернатор за те несколько часов, пока орбитальная крепость удерживала корабли противника, успел не только организовать оборону, но и эвакуировать население. В результате, когда арр-гахи всё-таки высадились, их ожидали покинутые города (хотя какие там города, по меркам, например, России, — так, посёлки) и огромные лесные пространства, в которые лучше было не соваться, потому что выстрел мог раздаться из-за любого куста. Губернатор планеты на ровном месте и в кратчайшие сроки создал всепланетное партизанское движение, которое благополучно и талантливо возглавил доморощенный Ковпак. Ковалёв заочно представил его к ордену и приказал вытащить любой ценой, типа «такие люди нам нужны». Словом, на двух планетах враги хотя и были, но было их мало, сидели они в местных столицах (шикарное название для полусотни бараков) и нос наружу высунуть не рисковали. Немцы в Белоруссии — идеальное определение ситуации.

На двух подконтрольных планетах было похуже: индустриальные миры с достаточно скромным населением, сосредоточенным в городах, арр-гахи взяли за жабры в течение суток, даже вполне приличная планетарная оборона не спасла. Правда, надо отдать оккупантам должное: геноцида местного населения они не учиняли, в смысле никаких массовых расстрелов и газовых камер. Просто согнали людей в концлагеря и там забыли. В прямом, кстати, смысле — никакого завоза продуктов туда не проводилось. Судя по всему, людей арр-гахи рассматривали лишь как расходный материал, заложников для обмена на что-то, возможно, даже на то, чтобы имперский флот не начал штурм планет. Ага, размечтались.

Так что ситуация складывалась для арр-гахов не лучшим образом. А ведь это они ещё о том, что в их метрополии случилось, не знали. Ничего, скоро узнают — для этого Синицын и прилетел.

Небрежно распихав бронированным плечом присутствующих здесь же арр-гахов офицеров, лейтенант подошёл к подобию стола, стоящему в углу рубки, и аккуратно поставил на него маленькую коробочку голопроектора. Потом достал из кармана транслятор-переводчик, такой же, как тот, которым пользовался сам, положил рядом. Вдавил кнопку запуска связи, и в центре рубки замерцало чуть размытое изображение Ковалёва. Одновременно переводчик запиликал-защёлкал, переводя на неудобоваримую местную речь послание адмирала. Неприятное послание, надо сказать.

— Ну что, заправка для салата, слышишь меня? — Ковалёв смотрел с голопроектора с усмешкой.

В принципе для связи достаточно было просто перейти на волну арр-гахов, но адмиралу нужен был повод заслать человека на борт вражеского флагмана: в случае если арр-гахи отреагируют неадекватно, Синицын должен был устроить на их корабле резню и обеспечить имперским кораблям резерв времени, в течение которого некому будет отдать планетарным силам арр-гахов приказ на уничтожение заложников. Ну и был у него ещё один приказ, который требовалось выполнить в любом случае.

— Слышу тебя, мягкотелый.

— Это хорошо, если слышишь. Кстати, хорошо и то, что ты адекватен и не начал дёргаться, наказание за атаку имперского корабля в пространстве империи — немедленное уничтожение. Впрочем, смертную казнь вы уже заработали.

— Эта система не принадлежит империи.

— Империи принадлежит то место, которое она захочет объявить своим. И там, где появился хоть один имперский солдат, всяким мозгоклюям делать нечего. Я понятно объясняю? — Не дождавшись ответа, Ковалёв пожал плечами. — Ну, как хотите. Моё дело — предупредить, ваше — подумать. А теперь слушайте меня внимательно. Сейчас вы отдадите приказ своим войскам вернуться на корабли. Их у вас, правда, поубавилось, но как размещаться — ваши проблемы. Потом идёте на вашу родную планету, там высаживаетесь и оставляете корабли на орбите. Или можете их подорвать, мне ваше барахло не слишком нужно. С того момента, как вы окажетесь на планете, ни одному арр-гаху не позволено покидать её пределов. Любой из вас, обнаруженный вне планеты, будь он на своём корабле или на корабле третьей стороны, будет уничтожен вместе с кораблем. Вопросы есть?

— С какой стати?

Возможно, на родном языке арр-гаха это звучало чуть иначе, но переводчик выбрал именно это выражение, как наиболее близкое к оригиналу. Ковалёв ухмыльнулся:

— Альтернатива — полное уничтожение вас как вида.

— На планетах твои соплеменники, мягкотелый. У меня есть чёткие указания от моего командования о том, как поступить с ними в случае появления вашего флота и как — если вы окажетесь столь неразумны, что попытаетесь выдавить нас из системы. Вряд ли тебе понравится результат, подумай об этом.

— Думаешь, меня это остановит? Ну, рискни, проверь. А для начала посмотри вот это. Там, кстати, и про своё командование узнаешь.

И на голограмме потекли кадры. Не все, правда, но наиболее яркие, с точки зрения человека, конечно. Кадры того, как имперские корабли расстреливали слабые и неповоротливые суда арр-гахов. Кадры, на которых была запечатлена бомбардировка их колонии. И как апофеоз, кадры гибели их столичной планеты.

— Этого не может быть. Это фальшивка… — выдохнул кто-то, когда запись закончилась. Точнее, что уж там он сделал, было непонятно, но впечатление было как от выдоха.

Ковалёв презрительно дёрнул уголком рта, к такому повороту он был готов.

— Эй, там, приведите этого…

В поле зрения камеры втолкнули пленного арр-гаха. Для своего вида этот был мелковат, может, женская особь, может, ребёнок, а может, просто мелкий от природы. Ковалёва это совершенно не интересовало, он не видел смысла забивать себе голову ненужной информацией и даже не дал себе труда узнать, двуполы арр-гахи, трёхполы или вовсе делением размножаются. По панцирю пленного змеилась длинная трещина, сбоку панцирь и вовсе имел вмятину с кучей коротких трещин вокруг, клешня была сломана, щупальца бессильно висели. Тварь попыталась сопротивляться имперским десантникам, абсолютно зря, кстати. Воспитанные на американских фантастических ужастиках типа «Чужого» или «Звёздного десанта», где все пришельцы жуткого вида — создания однозначно мерзкие, земляне пиетета перед носителем иного разума не испытывали и отходили арр-гаха ногами так, что удивительно, как он ещё жив. Остальные члены экипажа его корабля, взятого на абордаж имперским крейсером, не пережили этого боя, не пережил бы и этот, но у десантников был приказ хотя бы одного взять живьём. Насчёт здоровья, правда, в приказе не было ни слова, поэтому результат получился соответствующий, ну да говорить пленный мог, а большего от него и не требовалось.

— Ну что, тамагочи долбаный, — совершенно невежливо ткнул в пленного пальцем Ковалёв, — подтверди своим друзьям, что врать мне незачем.

Арр-гах присел, что у его расы являлось аналогом человеческого кивка, и проскрипел:

— Он говорит правду. Моей планеты больше нет. Убейте его…

— Убьют, убьют, если смогут. Ну что, теперь верите, козлы?

Позади Синицына раздался шум. Лейтенант развернулся всем телом — там, в группе офицеров, богатырских габаритов арр-гах рвался к нему, а остальные держали его, не пуская. Но он всё-таки вырвался. Рубка была большая, под габариты хозяев, арр-гах успел разогнаться и пёр на лейтенанта, как паровоз, размахивая чем-то… Синицын не понял, чем угрожал ему съехавший с катушек офицер. Он просто шагнул навстречу и чуть вбок… Зашипела силовая рапира, и полетели в одну сторону рассечённое почти пополам бронированное тело, в другую — отрубленные щупальца, клешня… Никто из присутствующих, кроме, разумеется, Ковалёва, не смог уследить за движениями супера и понять, сколько лейтенант нанёс ударов. Более чем достаточно, кстати, скорость землянина превышала все мыслимые нормы и впечатлила арр-гахов не меньше, чем всё предыдущее. Похоже, возможностей имперского десантника они не представляли вовсе, и случившееся стало для них шоком. Не стоило просвещать их о том, сколько таких, как Синицын, — страх должен быть иррационален.

Ковалёв людоедски улыбнулся (вряд ли арр-гахи разбираются в человеческих эмоциях — ну а вдруг?) и выдал:

— Адмирал, сейчас у вас ещё есть возможность спасти родную планету и её население. Если же вы не выполните наши требования, то сначала мы уничтожим ваши корабли здесь. Надеюсь, вы не сомневаетесь, что больше десятка секунд это не займёт? Потом мы высадим десанты и нарежем ваших солдат на вермишель. Вы видели возможности наших десантников, как считаете, сколько времени займёт уничтожение ваших группировок? Не столь и многочисленных, кстати. А потом наши корабли отправятся к вашей последней планете, и, когда они её достигнут, вы перестанете существовать как раса. Может быть, останется где-то пара-тройка кораблей, которые находятся в глубоком космосе, но общей картины это, согласитесь, не изменит. У вас есть выбор, адмирал, и время для принятия решения. Примерно минута, думаю, этого достаточно. Время пошло.

Ковалёв демонстративно посмотрел на часы. В наступившей внезапно тишине раздались отчётливые щелчки метронома.

И тут адмирал арр-гахов сломался. Возможно, будь он родом со столичной планеты, он бы плюнул на всё и очертя голову ринулся в бой. Тогда неизбежны были бы жертвы на планетах, да и смертный приговор Синицыну можно было бы считать подписанным — в одиночку против такой толпы не отмахался бы даже легендарный Брюс Ли. Но тогда бы и Ковалёв применил против него совсем другую тактику. Сейчас же имперская разведка сработала правильно, и, когда на чашу весов оказалась брошена не только судьба всей цивилизации арр-гахов, но и, главное, судьба его родной планеты, его родных и друзей, расклад получился не в пользу арр-гаха. Адмирал не выдержал ответственности. Подогнув переднюю пару ног в знаке подчинения, он пробормотал:

— Я согласен на ваши условия. И будьте вы прокляты…

— Да-да, вы мне тоже неприятны.

— Нам нужно время…

— Ну, время у вас будет. Честно говоря, никогда не сомневался, что мы сумеем договориться, — согласно склонил голову Ковалёв. — Рекомендую начать эвакуацию войск незамедлительно, а то у моих артиллеристов пальцы на гашетках чешутся.

Ответом ему было высказывание, которое не было адекватно переведено — автоматический переводчик, как потом выяснилось, не был настроен на разбор сложносоставных конструкций. Наверное, он точно так же не смог бы перевести адмиралу арр-гахов, вздумай Ковалёв обругать его в пять этажей. Впрочем, то, что выданная командующим арр-гахов фраза была руганью, аналогичной русскому мату, было ясно и даже не слишком обидно, в конце концов, Ковалёв, наверное, в подобной ситуации высказался бы в том же ключе. По всему выходило, не так уж и велика была разница в психологии двух столь разных рас. Ковалёв, внимательно выслушав визги и писки крабо-спрута, только вздохнул:

— Наши народы могли бы стать союзниками, но вы выбрали войну. И никто из вас не подумал, что слоны не воюют с муравьями, они их просто топчут. Вы нас прокляли? Возможно, мы уже все давно прокляты, но вам от этого не легче. Условия сдачи и передачи ваших кораблей призовым командам вам изложит лейтенант Синицын. Прощайте, адмирал.

Сутки спустя, стоя на мостике линкора, Ковалёв и несколько присутствующих там же офицеров с интересом наблюдали отход остатков вражеского флота. Система, в которую уходили корабли арр-гахов, была всего в семнадцати часах хода даже для их примитивных посудин, поэтому, очевидно, арр-гахи и выбрали для атаки именно эти миры. Ковалёв предпочёл следовать за вражеским флотом — потеря времени небольшая, зато присутствие имперских кораблей, способных мгновенно покончить с ними, заставит арр-гахов воздержаться от необдуманных поступков. В разгар созерцания этого печального и величественного зрелища сзади его за плечо тронул Сотников:

— Вась, пойдём, поговорить надо.

— Ну, пошли.

Несколько минут спустя, когда они уже сидели в адмиральской каюте и не торопясь потягивали чай с отличным вишнёвым вареньем, Сотников, немного помолчав, выдал жёсткую фразу:

— Адмирал, боюсь, мы перешли границы дозволенного.

Ковалёв отметил это «мы». Похоже, Сотников не отделял себя от своего командира и не собирался отказываться, если что, от ответственности — такое поведение было одной из причин того, что Ковалёв ещё в прошлой жизни уважал Сотникова, даже если и ругался с ним по двадцать раз на дню.

— Объяснись, Сергей, в чём мы перестарались? А то ведь мы уже много граней переступили, как нам, людям, и на роду написано. Воистину, если бы змей был запретным, Адам и его бы съел.

— Мы практически уничтожили одну из сопредельных с империей цивилизаций. Фактически вогнали развитую и уважаемую расу в каменный век.

— Насчёт каменного века ты, извиняюсь, загнул. Да и если даже так, нам-то что с того?

— Вася, я не загнул. Та планета уже сейчас перенаселена и не обеспечивает элементарного пропитания своим жителям. Сейчас ты добавляешь им ещё населения, не перебивай, я понимаю, что немного, но всё же, и фактически лишаешь их права на подвоз продовольствия со стороны. Нет-нет, я понимаю, что они первые начали и всё такое, но эта раса обречена теперь если не на вымирание, то на прозябание и медленное вырождение. Тебе не кажется, что это геноцид?

— Ксеноцид, если точнее, но ты прав. И что с того?

— А то, умник, что нам этого не простят. И какая теперь, хрен, разница — геноцид, ксеноцид… Ты понимаешь, что на нас сейчас ополчатся буквально все? Просто со страху. Я тут почитал кое-что из местной истории, и получается, что вне зависимости от индивидуальной расовой психологии дружить против кого-то умеют буквально все. Теперь они будут дружить против нас. Ты можешь разбомбить одних, вторых, третьих… Их два десятка, Вась, только в этом регионе два десятка, от одной до восьми планет… Даже если мы уничтожим их всех, потери на периферийных планетах будут страшными. У нас просто не хватит кораблей, чтобы перекрыть все направления, а пока мы ещё отремонтируем, отреставрируем и модернизируем наши трофеи… На нас в два счёта могут навалиться раньше.

— Серёг, история — не наука, а описательный процесс. Но хрен с ней, с историей, её можно вертеть как угодно. Ты мне вот что скажи: ты действительно считаешь, что нас испугаются?

— Конечно, ещё как!

— Замечательно!

— И чего ты здесь нашёл замечательного? — ядовито осведомился Сотников.

— Как раз то, что нас боятся. Ты Корецкого, второго «Антикиллера», помнишь?

— Не читал.

— Читал-читал, я тебе сам книгу давал. Значит, не помнишь. Я тебе напомню один момент. Там не в самой даже книге, а в аннотации к ней была воистину мудрая фраза: «Благодарность проходит, страх — никогда». Догадываешься, к чему я?

— К тому, что хотел их напугать и уничтожил арр-гахов намеренно, с дальним прицелом. Но зачем? Ситуацию-то это никак не меняет.

— Меняет, Серёг, ещё как меняет. Ты думаешь, я не задумывался над опасностью того, что против нас выступят единым фронтом? Задумывался, долго и упорно задумывался. Можешь мне поверить, не выступят. Потому что мы сделаем вот как…

И Ковалёв рассказал Сотникову о своей идее. Чем больше он рассказывал, тем задумчивее Сотников становился, а когда адмирал окончил, он ещё несколько минут сидел молча, переваривая услышанное. А потом спросил:

— Вообще это, конечно, может сработать, но ты думаешь, нам хватит для этого сил?

— Разумеется, нет. Но прелесть ситуации заключается в том, что никто, кроме нас, этого не знает. Ты посуди сам: что о нас известно? Очень немногое, если вдуматься. Империя здесь давно превратилась в легенду, даже, возможно, в сказку. В страшную сказку, кстати, во времена становления и роста империи её солдаты постарались создать своей стране имидж сверхдержавы, не останавливающейся ни перед чем. И что вдруг происходит? Из ниоткуда появляются имперские корабли, причём число их постоянно меняется, и походя завоевывают крупнейшую и сильнейшую державу региона. И объявляется это всего-навсего борьбой с сепаратизмом. Вот скажи мне теперь, соседей это к осторожности располагает?

— Ну… Да.

— Замечательно. Теперь: самого неосторожного и не самого слабого соседа, вздумавшего пощупать этих самых имперцев за вымя, разносят в клочья, причём делают это не напрягаясь, силами всего четырёх кораблей. Так?

— Так.

— И получается такой момент: о нас не известно ничего — ни нашей численности, ни наших баз, ни того, какие силы в случае нужды придут к нам на помощь. Известно только, что мы подавляюще превосходим всех технически и ни перед чем не останавливаемся. Ну и ещё теперь про нас будет известно, что наши солдаты — самые крутые в обозримой части галактики. Как считаешь, это достаточный повод для того, чтобы не предпринимать опрометчивых решений?

— Ну, вообще-то да, — вынужден был признать Сотников. — Расы, лишённые инстинкта самосохранения, до космической эпохи, как правило, не доживают.

— Ну вот, и я тебе о том же. А пока они все будут думать, взвешивать, мы успеем не то что старые корабли отреставрировать, мы новых понастроим. И экипажи худо-бедно обучить успеем, хотя как раз экипажи для этого барахла можно и из местных набрать, так что сил у нас будет с избытком. Причём не факт, что после нашего предложения они вообще рискнут друг с дружкой объединяться.

— Насчёт предложения — это ты, конечно, интересно придумал. Особенно слово «предложение» в этом контексте шикарно звучит.

— Ну, как звучит, так и звучит, нам не до лингвистических изысков. Главное, суть передаёт точно — мы предлагаем им остаться живыми.

— Ой, рискованно… Мы ведь их, считай, на понт берём.

— Хе-хе… Ты вспомни, как мы крабов на пальцах развели. Считай, силами одного лейтенанта. Думаешь, эти будут круче? Что-то сомневаюсь, империя их била уже не раз. Думаешь, почему они так отставали технически, что сейчас их космические технологии в большинстве своём не дотягивают даже до уровня местного человеческого флота? Да потому, что империя опускала их всех, причём многих не по одному разу. А некоторых, кстати, и вообще стёрла в порошок.

— Да знаю я. Всё равно боязно.

— Почему?

— Читал я про подобное… Это плохо кончалось.

— Чтение сделало Дон Кихота рыцарем, а вера в прочитанное сделала его сумасшедшим. Давай решать проблемы по мере их поступления и ориентироваться на собственный опыт.

— Говорят, что только дураки учатся на своих ошибках, а умные — на ошибках других.

— Чушь, любая ситуация неповторима, на чужих ошибках далеко не уедешь, разве что в самых простых вопросах.

— Блин, наградил тебя Бог памятью на афоризмы.

— Стараюсь, — скромно потупил глаза Ковалёв. — А вообще, как сказал Чингисхан, боишься — не делай, делаешь — не бойся. Мы с тобой подписались на «не бойся», ещё когда уходили в этот поход. Ну что, готов к труду и обороне?

— Готов, готов…

— А на значок сдавал?

— Какой значок?

— ГТО. Ладно, не бери в голову, это я шучу так. Ты молодой ещё, не застал этого. Это я старый перечник…

— Застал, в детстве.

— Ну и молодец. А теперь иди готовь ретрансляторы, нам надо, чтобы сигнал дошёл до адресатов одновременно.

Результатом этого разговора явилось то, что практически одновременно руководители сопредельных с человеческими владениями держав близлежащего региона получили послания, несколько отличающиеся по содержанию (что поделаешь, приходилось делать скидку на различие языков и менталитетов разных рас), но одинаковые по сути. В них вполне доходчиво сообщалось, что некие арр-гахи обнаглели настолько, что решили напасть на систему, являющуюся провинцией империи, к тому же находящуюся на военном положении вследствие проведения контртеррористической операции. Правительство империи сочло такое поведение в корне неверным и абсолютно недопустимым. Поэтому было принято решение о восстановлении законного порядка и социальной справедливости в рассматриваемой системе и по планетам арр-гахов был нанесён ответный удар.

Далее шли кадры, показывающие последние минуты существования планет арр-гахов и имперских десантников, конвоирующих пленных арр-гахов на транспортные корабли. После этого излагались предупреждение о недопустимости оказания арр-гахам помощи в покидании планеты-резервации и предупреждение о судьбе, которая ждёт экипажи кораблей, нарушивших это требование.

А затем уже шла основная часть послания, в котором предупреждалось, что при повторении инцидентов империя будет вынуждена принимать соответствующие меры, адекватные ситуации. То есть никто воевать не собирается, агрессора просто выжгут вместе с его планетами до скального основания, причём разбираться, государственной инициативой был инцидент или провокацией, устроенной третьей стороной, империя тоже не будет — её руководство не видит смысла в потере времени и сил на такую ерунду.

После всех этих угроз, подкреплённых делами, в послании сообщалось, что цивилизации, руководитель которой в этот самый момент его получает, выделяется зона ответственности на внешнем периметре границ империи. Ну и карта зоны прилагалась, естественно. Грубо говоря, если в этой зоне с человеческими планетами что-то произойдёт, то терпилой назначается эта самая цивилизация. После чего её ждёт уничтожение — просто и безыскусно. А в случае, если всё будет тип-топ и граница будет на замке, то в качестве конфетки гарантировалась неприкосновенность и поддержка в случае войны с внешним, не граничащим с империей соседом.

Ковалёв не обольщался — его угроза будет действовать очень недолго, однако его вполне устраивал тот факт, что в течение какого-то времени забугорные конкуренты предпочтут сориентироваться в ситуации, зорко приглядывая за соседями-соперниками, стараясь сделать им подлянку и не допустить провокаций в собственной зоне ответственности… Проще говоря, пока они не договорятся между собой (а договориться им будет, учитывая длительную историю многих внутренних конфликтов, очень сложно), они сами будут вынуждены оборонять границы империи. А когда договорятся… Если вдуматься, времени Ковалёву требовалось не так уж и много, пройдёт максимум полгода, и его флот вновь наберёт силу исполина, и потребность в политических игрищах отпадёт сама собой. Вот тогда, если что, и поговорим всерьёз.

Глава 10

Эскадра, точнее, ударная группа Ковалёва выполняла демонстрационный полёт. Или визит вежливости. Демонстрировала она силу, неуязвимость и возможность дотянуться до любого, кто косо посмотрит, а вежливость проявляла в том, что никого пока с орбиты имперские корабли не ссадили. В общем, обычные действия, выполняемые флотами держав, желающих жить в мире с соседями.

То есть имперские корабли аккуратно заходили в столичные системы ближайших государств, вежливо показывались в зоне видимости их средств наблюдения, давали себя опознать и уходили дальше прежде, чем кто-либо успевал отреагировать. Действия эти проводились как в системах, занятых негуманоидными цивилизациями, так и в мирах, населённых людьми, — пусть привыкают к тому, что их кажущейся независимости приходит конец.

Естественно, вряд ли это нравилось тем, в чьих системах побывали имперские корабли, но, так как никто не осмелился даже тявкнуть, Ковалёв сделал вывод, что требуемый психологический эффект достигнут и уровень страха у соседей достиг точки «что хотите делайте, что надо берите, не убивайте только». В принципе Ковалёва это вполне устраивало.

Первоначально такой рейд не планировался, но так уж получилось, что в освобождённой (и радостно приветствующей освободителей, вот ведь какой пиар случайно получился — просто удача, что нашлись под рукой такие недалёкие завоеватели, как арр-гахи) системе оказались огромные склады вооружения, амуниции и, главное, топлива — наследство покойного Диктатора. Топливо для имперских кораблей вполне годилось, поэтому Ковалёв, не откладывая дела в долгий ящик, решил продемонстрировать свой флаг соседям. Ещё одна демонстрация силы, раз уж оказия подвернулась, дело, в общем-то, житейское.

Линкор, как обычно, шёл впереди, крейсера, выстроившись пирамидой, чуть отставали. Классический строй имперских ударных групп, позволяющий, помимо всего прочего, уверенно пеленговать в пространстве любой обнаруженный объект.

Тут ведь все просто: для того чтобы фиксировать объект в космосе, желательно иметь привязку с трёх точек, максимально удалённых друг от друга. По пересечению пеленгов с трёх кораблей дальнейшая привязка наблюдаемого объекта в пространстве — дело несложных математических расчётов. Вот и шли — линкор, расположившийся впереди, сканировал пространство, а три крейсера, получив информацию об объекте, наводили на него свои радары. Мощность систем обнаружения крейсеров была, конечно, вполне сравнима с теми, которые были установлены на линкоре, но, сориентировавшись по данным с флагмана, они могли работать более узким лучом, повышая и точность, и дальность соответственно.

Не то чтобы Ковалёв кого-то боялся, он просто не хотел неожиданностей. Как известно, всегда легче и безопаснее вначале выстрелить, а потом уже смотреть, в кого ты попал. Ковалёв, конечно, не собирался доводить эту мысль до абсурда, но всё же… Правда, пока что все попадающиеся ему по дороге разбегались, едва завидев на радарах характерные отметки имперских кораблей. Впрочем, человеческие корабли относились к эскадре спокойнее: не обращают имперцы на них внимания, ну и фиг с ними. Тем более тот факт, что имперский флот людей пока что в основном защищает и в пиратстве не замечен, был уже широко известен. То, что перед этим был уничтожен флот Диктатора, как-то уже начало забываться, в конце концов, Диктатор первым начал, нечего было лезть на территорию, которую имперцы объявили своей. Да и память человеческая устроена таким образом, что предпочитает забывать неприятные моменты. Самой же большой неприятностью, которая могла исходить от проносящегося мимо на чудовищной скорости имперского корабля (если он не начнёт стрелять, конечно), было мощное колебание силовых полей, так сказать, гравитационный шторм в миниатюре. Такие возмущения создавал любой корабль, однако их величина возрастала прямо пропорционально массе корабля и квадрату его скорости. Местные корабли создавали колебания слабенькие, незаметные, но силовой волной, колебаниями, аналогичными буруну, что создаёт морской корабль, спровоцированными, скажем, имперским линкором, их могло изрядно потрясти. Как говорится, не смертельно, но неприятно. Об этой особенности имперских кораблей здесь были, похоже, наслышаны (хотя и непонятно откуда, но всем известно, что высшие скорости, доступные человеку, — это скорость стука и скорость слуха, так что ничего удивительного в этом имперцы не находили), потому некоторая осторожность по отношению к кораблям Ковалёва была даже оправданна.

Однако получилось так, что тряхнуло как раз корабли Ковалёва. Точнее, один из его крейсеров, и чуть-чуть. Громада линкора на такое возмущение пространства не отреагировала никак в силу своей массивности, а на двух других крейсерах если и почувствовали сотрясение, то не обратили на него внимания. А вот Гриша Чернов, командир крейсера «Полюс», обратил — он в Чечне во время войны научился обращать внимание на любые мелочи.

Он доложил Ковалёву, благо имел на правах старого знакомого из той, прошлой жизни и всё того же приснопамятного вертолёта, да и как командир корабля, прямой выход на адмирала. Дальше завертелось, как колёса в хорошо смазанной машине.

В другое время Ковалёв, скорее всего, проигнорировал бы эту информацию, но так уж получилось, что он маялся со скуки. Дело в том, что адмирал был классическим человеком кризиса — когда была проблема, он её решал, проявляя зачастую чудеса работоспособности и изобретательности. Когда же всё начинало течь просто и гладко, он как бы впадал в ступор, и ему было лень не то что работать, а даже просто лишний раз шевелиться. Наверное, именно поэтому в прошлой жизни он и не сделал карьеру, хотя специалистом был действительно классным, начальство с удовольствием посылало его «на прорыв», зная, что он справится в любой ситуации, но продвигать не спешило — к офисной работе со строгим регламентом и рутиной Ковалёв не был приспособлен совершенно. Возможно, кстати, что это было слабым местом всех суперов, во всяком случае, в мирной жизни такой характеристике соответствовали все суперы эскадры. Расплата за потенциально высокие физические возможности, иное как-то в голову не приходило.

Поэтому после получения доклада Ковалёв и отдал приказ провести сканирование области пространства, в которой была отмечена аномалия. Так сказать, во избежание… В самом деле, локальное возмущение могло произойти по миллиону причин, и вероятность прохода здесь сверхсветового звездолёта со сходными с имперскими массой и скоростью была отнюдь не на первом месте, но мало ли. Имперская эскадра сбросила ход и, вернувшись в район возмущения (великая вещь — приборы контроля, всё, включая координаты, зафиксировали и записали), провела сканирование пространства. Как оказалось, не зря.

След корабля был довольно старым, но чётким. Причём это был след именно корабля — на графиках энергетических линий чётко выделялись характерные пики, возникающие при работе маршевых двигателей. След был очень похож на след линкоров самого Ковалёва, но и различия были видны невооружённым глазом. Уровень утилизации энергии, например, не превышал семидесяти процентов, тогда как даже относительно старые двигатели «Вулкана» выдавали честные восемьдесят шесть процентов, а «Громовой звезды», корабля более нового, но изрядно потрёпанного походами, девяносто с гаком. По характеристикам волны рассчитали и скорость чужого корабля, выходило, что она не намного ниже, чем крейсерская скорость кораблей Ковалёва.

Решение проверить, что за чудо тут шляется, напрашивалось само собой, вероятность засады была минимальной, хотя бы потому, что о маршруте имперских кораблей никто не знал. Ковалёв и сам, в общем-то, не знал — просто выбирал наобум один из вариантов, считая, что непредсказуемость и, соответственно, неперехватываемость стоят больше, чем потраченное топливо. Да даже если бы нашёлся тот, кто смог бы предсказать их курс, ловить их на такую наживку, как слабый след давно прошедшего корабля, было наивно и несерьёзно. С другой стороны, встретить корабль, сравнимый по характеристикам с имперскими, да ещё в одиночку, и не посмотреть, кто на нём летает, было как минимум нерационально. Когда ещё подвернётся такой случай?!

Словом, буквально через несколько минут после идентификации причины возмущения имперская эскадра уже браво шуровала вслед за кораблём, имевшим неосторожность попасться у неё на пути. И надо сказать, долго гнаться за ним не пришлось. Уже через пять часов радары дальнего обнаружения зафиксировали объект, а ещё через три его удалось идентифицировать. И вот тут все собравшиеся в рубке удивлённо присвистнули: рассчитывали они на что угодно, на крупный корабль адеров, например, или на вовсе уж неизвестную конструкцию, но встретить здесь имперский корабль…

— Мне это кажется или так оно и есть? — задал риторический вопрос Сотников.

— Всем вместе казаться не может, а миражами здесь не пахнет.

— Прямо призрак какой-то.

— Ну да, если среди призраков встречаются линкоры, то так оно и есть. Но уж больно он лихо чешет для призрака. Движки явно давно не перебирали, но за пределы допустимого их износ пока не выходит…

— Это ни о чём не говорит, сам знаешь, какой у них ресурс.

— Да и хрен с ним, догоним — разберёмся.

— Эт точно. Зато ясно теперь, почему местные от нас так ловко шарахаются. Привыкли, видать, не одни мы в этих краях любим быструю езду.

Догонять, правда, пришлось довольно долго, очевидно, их присутствие не осталось незамеченным, и неизвестный корабль прибавил ходу. Не слишком сильно — всё же его двигатели явно уступали двигателям кораблей имперской эскадры, но лишних пару часов ему это дало. Впрочем, всё равно его догнали и смогли идентифицировать уже точнее. Признаться, такой гроб встретить было сложно даже во времена империи, а уж сейчас — тем более.

Перед Ковалёвым со товарищи находился ни много ни мало линкор типа «Пограничник». Очень интересный с некоторых точек зрения корабль, классический представитель тупиковой ветви кораблестроения. Ещё во времена могущества Второй империи перед её учёными и инженерами была поставлена задача создать универсальный корабль, способный проводить дальние рейды, штурмовые и крупномасштабные десантные операции, нести истребители на манер авианосца, а случись нужда, выступить в роли орбитальной крепости. И всё это корабль должен был совершать в одиночку, то есть сам по себе заменять целую эскадру. Кораблестроители, получив приказ (а приказы, как известно, не обсуждаются), поначалу чесали репу, а потом взялись за дело и слепили требуемый прототип, добавив к нему кое-какие приятные мелочи вроде лабораторий на случай, если корабль захотят использовать для научных экспедиций, способность тащить груз на внешней подвеске и блочную систему, чтобы при нужде иметь возможность отстрелить, скажем, повреждённый артиллерийский модуль и быстро заменить его на другой такой же или любой другой, лишь бы размер был стандартным.

Представленная корабелами новинка понравилась и заказчику, и императору (кстати, тогда правил Дирай Пятый, предок Дайяны). Тут уже заслуга, скорее, тех, кто этот корабль представлял, — сумели, что называется, красиво преподнести новинку. Словом, проекту дали добро, и корабль запустили в серию, возлагая на него большие надежды.

На деле же всё получилось чуточку иначе, чем планировалось. Как и любая попытка скрестить ежа с ужом, корабль получился не слишком приспособлен для суровой прозы жизни, особенно когда потребовалось начать его массовое производство и выяснилось, что существовавшие на тот момент технологические цепочки, мягко говоря, не слишком подходили под требования капризной новинки.

Да, корабль был красиво задуман, однако, в сущности, реально мог не так уж и много. Его огневая мощь была велика, но из-за перегрузки дополнительными функциями артиллерия имела не самое удачное расположение и поэтому на сто процентов не могла использоваться в принципе, а зенитное вооружение и вообще имело массу мёртвых зон из-за того, что надстроек у корабля было явно больше, чем нужно. Огромные габариты и масса требовали мощнейших двигателей, которым необходимо было много топлива, что, в свою очередь, требовало установки дополнительных бункеров, а это приводило к увеличению массы… Ну и так далее. Словом, чтобы добиться требуемых заказчиком скорости и автономности, пришлось пойти по пути облегчения бронирования в частности и конструкции вообще. Отчасти это было компенсировано мощнейшей силовой защитой и усиливающими каркас силовыми полями, однако энергетические структуры были не слишком надёжны и в более поздние периоды, а в тот момент, когда «Пограничник», первый корабль серии, проектировался, управлять ими ещё толком не умели. Отсюда была крайняя ненадёжность корабля плюс многочисленные деформации конструкции при длительной эксплуатации, и выяснилось это довольно быстро.

Истребителей корабль тоже нёс немного, его авиакрыло количественно было в лучшем случае на уровне эскортного авианосца, и, случись драться против мощной авиагруппы полноценного ударного авианосца, особых шансов не имело. Даже если бы истребителям и удалось прикрыть линкор, то защитить другие корабли эскадры (если они, конечно, будут) или нанести ответный удар они уже не могли. Просто потому, что их было слишком мало и были они исключительно лёгкого класса и ударное вооружение нести практически не могли. Штурмовики же в тесные ангары не влезали в принципе, да и инфраструктура корабля не позволяла ему обеспечить ни сколь-либо серьёзный ремонт, ни запас топлива для большого числа вылетов.

Блочная структура, конечно, была интересным решением, но она сама по себе усложняла конструкцию и вдобавок раньше никогда не применялась, что сильно усложняло её внедрение. К тому же она сильно ослабляла и без того непрочный каркас. То же относилось и к внешней подвеске — и требует специальных модулей, приспособленных для крепления на корпусе корабля, и конструкцию осложняет, да ещё и перекрывает сектора обстрела, и так неоптимальные. Сбросить же их быстро в бою не получалось, не те габариты, много креплений и соединений с корпусом корабля.

Если учесть, что стоила эта бандура, даже без учёта необходимости создания для неё новых производств, больше, чем полнокровная эскадра, становится понятно, почему дальнейшего развития идея не получила и, после строительства первой, пробной серии из десяти кораблей, программу тихонько прикрыли. Платить такую цену за мёртворожденную идею руководители империи не собирались, они, надо отдать им должное, были прагматиками до мозга костей. Тем более что на подходе были новые корабли, которые создавались уже с учётом новых технологий, новых двигателей и новых материалов и были, соответственно, и дешевле, и эффективнее.

Правда, опыт проектирования таких гигантов даром не пропал, многие интересные и оказавшиеся эффективными решения были внедрены в следующих поколениях кораблей, другие — творчески доработаны. Вот, например, истребители. Никто уже не пытался создать на линкорах полноценные авиагруппы, но десяток истребителей для мелких операций новые корабли несли. Или лаборатории — как раз они оказались нелишними, в космосе встречается всякое, и часто проще исследовать непонятный и зачастую опасный объект на месте, чем снаряжать для этого целую экспедицию. Места они занимали немного, особых специалистов, благодаря высокому уровню автоматизации, не требовали, да и стоили, по имперским меркам, копейки, так что почему бы и нет? Эта новинка пришлась, что называется, ко двору.

Ну а уже построенные линкоры… Куда их было девать? Десять новеньких, с иголочки, кораблей, не на металлолом же их пускать. Вот и родилась в чьей-то голове светлая мысль реализовать их возможности соответственно названию серии, и передали корабли в распоряжение пограничных частей, раскидали по периферийным базам. Там большая автономность этих линкоров и их способность к перевозке массы войск оказалась востребована как нельзя более, и корабли прижились и не были списаны даже через много лет. Что стало с ними при развале империи, сказать сложно, но один из них прямо вот сейчас был обнаружен эскадрой Ковалёва.

На запросы корабль не отвечал, на требование лечь в дрейф и принять на борт досмотровую группу тоже никак не отреагировал. Ковалёв отдал приказ приготовиться к абордажу и назначил для высадки абордажные группы два и три. Надо сказать, что номера групп говорили об уровне их подготовленности и эффективности. Группа номер один — суперы, группа двадцать — салабоны. Соответственно, вторая и третья группы — это элита, но без сверхвозможностей. Такой выбор абордажных команд для атаки линкора был не случаен: Ковалёв не без основания полагал, что приучать людей постоянно надеяться на суперов — тенденция вредная, да и обижались многие, что им часто приходится оставаться на вторых ролях. Тем более что и обычные земные солдаты в разы превосходили своих местных коллег. Взять хотя бы последний случай: в только что освобождённой системе двое десантников (как раз из двадцатой абордажной группы линкора, кстати), пойдя в увольнение, перебрали горячительного в местном баре и подрались с местными из-за доступного женского пола. Вполне нормальная, житейская, можно сказать, ситуация, подобное случается во все времена и во всех мирах. Так вот, двое десантников размазали по стенкам толпу из почти сорока местных забияк. Хорошо, что обошлось без смертоубийства и закончилось всё братанием и дружной попойкой, но сам факт физического превосходства землян позволял предполагать, что при абордаже данного конкретного корабля десантники и без помощи суперов обойдутся. И даже относительно малыми силами, если уж говорить честно. А если эти две группы не справятся, что же, тогда им на помощь придут остальные.

Оставалось только затормозить неизвестный линкор, желательно не нанося ему повреждений. А раз на стандартные сигналы он не отвечает… Словом, один из имперских крейсеров, выдвинувшись вперёд, поступил так же, как во все времена поступали в таких ситуациях на флоте, — дал залп поперёк курса неизвестного линкора.

Глава 11

Очень и очень опасно считать себя самым крутым. Ещё опаснее, когда ты настолько убеждён в своей крутости, что готов демонстрировать её направо и налево. Именно так и получилось, когда земляне изогнули пальцы перед неизвестным противником, и им тут же был преподан жёсткий урок. Орудия линкора врезали в ответ, и хорошо ещё, что ответ был адекватным, то есть залп был произведён тоже поперёк курса крейсеров. Открой старый линкор огонь на поражение, и на крейсерах можно было бы ставить жирный крест. Пусть и старый, но линкор оставался линкором, и, судя по всему, линкором модернизированным. Во всяком случае, установленные на нём орудия ничуть не уступали тем, что имелись на «Громовой звезде». Разве что количеством, и то ненамного.

— Все назад! — взревел Ковалёв.

Повторять не потребовалось. Крейсера незамедлительно перевели двигатели в режим торможения, линкор запоздал на четверть секунды, не более.

— Командир, прими влево, я сделаю его в три залпа, — раздался неожиданно громкий голос главного артиллериста.

— Отставить! Огня не открывать! Курс плюс двенадцать, смещение семь градусов, сбросить скорость.

Пятнадцатью минутами позже, когда корабли окончили торможение и зависли в пространстве, старшие офицеры эскадры проводили виртуальное совещание — голопроекторы транслировали их изображение в небольшую, но очень хорошо приспособленную для таких мероприятий конференц-комнату. Возмущению командиров крейсеров не было предела.

Ковалёв прекрасно понимал их: мало того что имперской эскадре оказали сопротивление, так им ещё и не дали наказать нахала. Настроение соответствующее. Воистину, Иосиф Виссарионович был прав, когда говорил про головокружение от успехов. Поэтому, когда народ спустил пар и возмущённые вопли стихли, он с усмешкой спросил:

— Ребята, вы что, идиоты?

Наступила абсолютная тишина, казалось, пролети муха, и шелест её крыльев разнесётся подобно грому. Хорошо, что в стерильной атмосфере корабля мух не водилось в принципе. Это, кстати, было не только требованием гигиены, но и связано было с элементарной безопасностью — что способна закоротить тварь, попавшая в распределительный щит, предсказать невозможно, поэтому со всевозможными паразитами на кораблях боролись нещадно, и, надо сказать, успешно.

Окинув взглядом собравшихся, Ковалёв пояснил свою мысль:

— Во-первых, это корабль имперской постройки, то есть с огромной вероятностью человеческий корабль. Мирно идущий по своим делам, заметьте. Мы здесь зачем — империю реставрировать или с людьми воевать? Что молчите-то, а?

Народ действительно пристыженно молчал, похоже, элементарно подумать у них вылетело из головы. Ковалёв продолжил, развивая успех:

— Запомните, людей без нужды бить нельзя. Чужаков гнобите сколько угодно, они нам что есть, что нет, но людей… Ну ладно, с этим вопросом разобрались. Во-вторых, подумайте своими пустыми головами: это — линкор. Вчетвером мы его завалим, но он нам таких плюх успеет навешать, что даже если не потеряем корабли, то в доки встанем надолго. У нас что, корабли девать некуда? Альбанов, это к тебе в первую очередь относится: с той дистанции, на которую ты подставился, он бы из тебя сделал дуршлаг! Я, конечно, упустил момент и не предупредил, чтобы ты действовал издали, но свою голову-то на плечах иметь надо? Или не надо? Или всё вам разжёвывать да в рот класть? Ещё раз так лопухнёшься, сниму с командования, и будешь у меня местные шаланды из точки «А» в точку «Б» гонять. Всё ясно? И в-третьих, он нас честно предупредил, что драться не хочет, но и не боится. Уже одно это заслуживает уважения. Добавьте ещё, что неизвестно, какие силы сконцентрированы там, куда он идёт. Так какого… вы опять воевать собрались? Без разведки! Одно дело, если бы он ход сбросил и рыпаться не стал, и совсем другое — драка. В драку пока не лезть, все всё поняли?

Народ предпочёл промолчать, и, даже если кто-то был не согласен, свои мысли оставил при себе. Ковалёв прекрасно понимал, что получилось спонтанно, не слишком убедительно и, в сущности, он в очередной раз надавил авторитетом. Что поделаешь, оратором адмирал был паршивым. Однако ораторское искусство — это ораторское искусство, а надо было продолжать.

— Сейчас пускай этот гроб движется своим курсом. Я уже отдал приказ прицепить к нему шпиона. Проследит, отобьёт его базу, а там уже посмотрим, что делать с этими несговорчивыми типами. Но — по ситуации и с учётом максимально полной информации.

Вот теперь все согласно закивали. Привычная картина мира на глазах восстанавливалась, и Ковалёв, глядя на них, в очередной раз поймал себя на мысли, что пси-блокировка — не такая уж безобидная штука. Во всяком случае, люди после неё выглядели, мягко говоря, заторможенными в некоторых аспектах сознания, резко снижался кругозор… Причём с течением времени эффект всё более усиливается. Пожалуй, на человеке как боевой единице это не сказывалось, но способность принимать адекватные решения и анализировать ситуацию не только с точки зрения «выстрелил, а потом пошёл посмотреть, кого убил» оставляла желать лучшего. Вполне возможно, что ситуация с малой эффективностью разведки оказалась связана как раз с этим нехорошим нюансом, ведь главное оружие разведчика — его голова, а именно головы наблюдаются всё меньше. Хотя и насчёт боевой эффективности — тоже не факт. Люди теряют осторожность, причём всё чаще, а это тревожный симптом. Разговор на эту тему с Шерром, похоже, придётся провести, люди должны оставаться людьми, а не зомби с прогрессирующей манией стрелять по всему, что движется. Пока же надо было играть с теми картами, которые на руках. И джокер в рукаве, разумеется, не помешает, именно с этой целью Ковалёв и пестовал своих суперов, которые, случись нужда, будут играть по его правилам, обходясь без психокоррекции. И кстати, составят новую элиту возрождённой империи — Ковалёв отнюдь не собирался, восстановив государство, получить заслуженное спасибо и идти куда подальше. Зачем? В любую игру можно играть со своими, только тебя касающимися целями.

Но далёкие перспективы и стратегические планы — это потом, пока же надо было решать вопросы сиюминутные, так сказать тактические. И первым из этих вопросов была необходимость определить, куда, откуда и с какими целями движется неизвестный линкор. Для этой цели и отправился за ним робот дальней разведки, или, в просторечии, «шпион». В принципе что такое этот шпион? Маленькое и довольно тупое следящее устройство с собственным двигателем и мощным передатчиком, позволяющим связаться с хозяевами на большом расстоянии. Ничтожные размеры, малая масса, двигатель мощный и экономичный, практически не оставляющий следа, — попробуйте такого обнаружить. Если и получится, то разве что случайно, а с учётом того, что робот умеет уклоняться от направленного луча всех типов радаров, и вообще… К тому же надо ведь ещё знать, что шпион вообще имеется в наличии. Какими бы ни были параноиками неизвестные хозяева старого линкора и как бы ни старались они обезопаситься, шансы на то, что шпион останется незамеченным, были очень велики. А когда шпион выполнит свою миссию, можно будет выслать нормальную разведку, и пускай уже специалисты разбираются в вопросе того, с кем придётся иметь дело.

Правда, меньше всего Ковалёв ожидал, что шпион пригодится ему всего через несколько часов, причём совсем не в том качестве, в котором планировалось. Но так уж получилось, человек предполагает, а судьба располагает.

Имперская эскадра к тому моменту уже давно легла на новый курс, и даже самые чувствительные радары не могли обнаружить чужой корабль, по-прежнему браво ломящийся сквозь пространство к неизвестной цели. Кстати, курс он периодически корректировал, не давая точно вычислить пункт своего назначения. Последнее говорило о том, что командир линкора хорошо знал своё дело, был в меру осторожен и отнюдь не горел желанием давать каждому встречному-поперечному информацию о своих планах. Другое дело, что шпион доносил о каждой смене курса, и штурманы «Громовой звезды», фиксирующие движение контролируемого объекта, уже выстроили на пространственной карте сектора достаточно длинную ломаную линию. Кстати, о птичках, даже не зная пункта назначения линкора, можно было предположить, что он не так уж и далеко — слишком уж щедро командир корабля расходовал топливо, тем самым давая наблюдателям пищу для размышлений. Даже не прибегая к помощи компьютеров, любой мало-мальски грамотный человек мог бы перенести курс в двумерную проекцию и с помощью примитивного курвиметра, а то и ещё более примитивной линейки прийти к выводу, что путь корабля удлиняется почти вдвое, а значит, слишком далеко так уйти этот старый корабль не может. Это на момент постройки его автономность выглядела впечатляюще, но сейчас она смотрелась уже несерьёзно.

По корабельному времени был час ночи, Ковалёв уже сладко дрых — режим бывшей работы приучил его использовать для сна каждую свободную минуту,[28] и он не собирался отказываться от этого правила. Тем более что его новая профессия давала времени на отдых ничуть не больше, а даже меньше, чем прежняя.

На сей раз его сон прервали самым бесцеремонным образом — вызовом с мостика, и уже через пять минут Ковалёв был на месте, попутно входя в курс дела. А там было о чём задуматься: по сообщению шпиона, наблюдаемый им корабль подвергся нападению достаточно крупной, не менее (точнее шпион сообщить не мог, его средства контроля пространства были довольно примитивны) чем из десяти кораблей, эскадры противника и, судя по всему, терпел поражение.

Ещё через десять минут имперская эскадра уже шла к месту боя. Шансы на то, что они успеют, были невелики, но корабли мчались со всей возможной скоростью. Кто бы ни атаковал линкор, он явно не был человеком, уж это-то шпион распознать смог. А раз так, следовало вмешаться, ибо всем, кто обитал в этом секторе галактики, следовало уяснить: человек — это звучит гордо, а все остальные вообще не звучат. Как ни странно, но спешка принесла свои плоды, они всё-таки успели, причём не к шапочному разбору, а в самый разгар вялотекущей схватки.

А иначе как вялотекущей эту схватку назвать было и нельзя. Линейный корабль отплёвывался от целой кучи заметно менее крупных кораблей с хорошо знакомыми силуэтами, при этом на его стороне была мощь, на их — манёвренность. В скорости они все были примерно равны, атакующие имели совершенно ничтожный перевес, так что этот фактор решающим назвать было трудно. Именно в результате такого паритета скоростей бой и растянулся так надолго — вынужденные интенсивно маневрировать под огнём линкора, его противники отставали, и им приходилось тратить немалое время на то, чтобы нагнать линкор, тем самым давая ему не только фору во времени, но и передышку. В результате два корабля уже висели в пространстве грудами обломков, но четырнадцать (!) уцелевших это не останавливало. На броне линкора, в свою очередь, были заметны проплешины — следы попаданий, одна из башен главного калибра превратилась в ком оплавленного металла, а рядом зияла здоровенная дыра с неровными, тоже оплавленными краями, и, хотя большой и мощный корабль продолжал уверенно отбиваться, шансы его были невелики. Рано или поздно его задавят числом, завалят, как волки лося, или за счёт удачного попадания (а при такой интенсивности ведения огня вероятность «золотого выстрела» у них была), или просто за счёт медленного накопления повреждений и перехода, в полном соответствии с законами диалектики, их количества в качество. Потери хода, например, или снижения плотности огня, или повреждения систем наведения, а то и силовое поле откажет. Да мало ли что может случиться с нахватавшимся снарядов кораблём.

Однако похоже, состояние систем наведения обороняющегося линкора и так оставляло желать лучшего. «Громовой звезде», да ещё с такой дистанции, хватило бы пяти минут перещелкать всех противников, а этот лупил во все стороны из своих калибров с явно низкой результативностью. Впрочем, пока он держался, хотя ситуация говорила о том, что его возможности Ковалёв первоначально сильно переоценил и при необходимости смог бы справиться с этим кораблём, не сильно напрягаясь.

— Серёг, узнаёшь? — азартно потёр руки Ковалёв.

— Узнаю, конечно, — ответил Сотников. — Ну что, вмешаемся?

— Естественно. Когда ещё подвернётся такая возможность взять нормального «языка»? К тому же они увлеклись и нас сейчас не видят, а преимущество в скорости на нашей стороне. Захотим, отступить всегда сможем. — И, повернувшись к остальным, громко сказал: — Работаем, господа!

От Сотникова не укрылся чисто рефлекторный жест адмирала — он машинально повернул браслет с часами на запястье циферблатом внутрь. Привычка, выработанная на работе, — так Ковалёву было проще в некоторых случаях следить за секундной стрелкой.[29] Стало быть, адмирал действительно относился к происходящему всего лишь как к работе. Тяжёлой, в чём-то рискованной, грязной, но работе… И несколько минут спустя имперские корабли прямо с марша стремительно атаковали эскадру адеров.

Помимо увлечённости боем, адерам очень сильно помешал тот факт, что их средства обнаружения были весьма малоэффективны по сравнению с имперскими. В результате имперские корабли, чьи антирадарные системы изначально проектировались на противостояние аппаратуре куда более действенной, чем имелась в наличии у ящеров, смогли приблизиться незамеченными и ударили почти в упор, на огромной скорости обгоняя дерущихся. И пришёл к адерам суровый и упитанный северный зверь, которого дамы ценят за красивый мех, а мужчины за то, что им и припугнуть кого-нибудь можно. Впрочем, Ковалёв дал себе слово, что, если у него будет время, ящеров он похоронит достойно.

Четыре корабля, используя преимущество в скорости, которое обеспечивали им работающие на форсаже двигатели, пронеслись мимо эскадры противника, дали синхронный залп и растворились в космосе, моментально выйдя из поля зрения вражеских радаров. Однако сами имперцы продолжали отлично видеть поле боя и результат своей первой атаки. Нельзя сказать, что он был сверхуспешным, но вполне закономерным — каждый из имперских кораблей выбрал себе цель, и никто не промахнулся, разом сократив численность вражеской эскадры на четыре единицы.

Можно было добиться и лучшего результата, однако Ковалёв приказал не пытаться поразить всех и сразу, а вести сосредоточенный огонь. Во-первых, адеры — это не увальни арр-гахи с их чудовищным отставанием в технологии, они уже успели показать себя достаточно сильным и даже довольно опасным противником, а во-вторых, их корабли, участвующие в схватке, были заметно крупнее и, надо полагать, мощнее тех боевых кораблей ящеров, с которыми Ковалёв сталкивался раньше. Конечно, были ещё и те впечатляющих размеров гробы, которых «Громовая звезда» развалила в орбитальном бою, но ни назначение тех кораблей неизвестно, ни нет полной уверенности, что они принадлежали именно адерам. Хозяева же этих лоханок сомнений не вызывали — характерные особенности конструкции корпусов были лучше любой визитной карточки, а хищно-стремительные обводы, похоже, свойственны любому боевому кораблю вне зависимости от его происхождения. Однако корабли, которые приходилось жечь сейчас, были заметно крупнее виденных Ковалёвым раньше военных кораблей ящеров. Хотя разваливались на куски, надо сказать, ничуть не хуже. Честно говоря, они были даже крупнее крейсеров имперской постройки, которые сейчас так активно вступили в бой, поэтому Ковалёв решил перестраховаться и получить гарантированное уничтожение четырёх кораблей противника предпочёл неясному результату стрельбы по всей вражеской эскадре. Его подчинённые выполнили установку адмирала в точности.

Трудно сказать, насколько тактика, выбранная адмиралом, была правильна, но она сработала, и его корабли, развернувшись, лихо проскочили в обратном направлении, завалив ещё четверых противников, а потом и ещё раз. Правда, третий заход получился не очень удачным — эффект внезапности был утерян, к тому же имперские корабли вновь заходили со стороны кормы, что давало противнику лишние секунды на прицеливание. Теоретически это ничего не меняло — эскадра Ковалёва находилась вне пределов досягаемости вражеских орудий, однако, продемонстрировав приличную координацию действий, все шесть кораблей противника внезапно развернулись и рванули вперёд, пересекая курс имперской эскадры. К тому же их орудия были заметно дальнобойнее образцов, попадавших в руки имперских специалистов ранее. Так или иначе, один залп они дать успели, и «Полюс» схлопотал изрядную плюху. Броню его, разумеется, не проломило, больше того, даже защитное поле крейсера адеры пробить не смогли, однако встряхнуло корабль изрядно. Впрочем, на результатах боя это не сказалось — соотношение шестнадцать к одному сменилось на два к пяти не в пользу адеров. Атакованный ими линкор тоже внёс свою лепту, врезав одному из уцелевших кораблей прямо в двигатели, чётко по оси корабля, а другого зацепив в корму по касательной, вскрыв его броню с той же лёгкостью, с какой консервный нож вскрывает банку тушёнки. Эффективность ведения огня линкора сейчас явно повысилась, благо целей стало меньше и противник почти перестал маневрировать. Эффектность попадания превзошла все результаты — главный калибр линкора в артиллерийском бою оставался решающим аргументом всегда, и во времена морских сражений, и в космических битвах.

Первый корабль адеров пробило насквозь. Попавшая в корму порция идущих с невероятной скоростью мезонов вышла через нос. В результате корабль продолжил движение, внешне почти целый. Только внутри него ничего живого не осталось, так, выжженная скорлупа. Второму повезло больше, ему просто оторвало кормовую часть вместе с двигателями. Носовая часть уцелела и, пожалуй, могла сохранить что-то живое, читай, потенциальных «языков». Возможно, командир старого линкора предпочёл бы добить подранка, но имперские корабли отреагировали моментально. Два крейсера мигом оказались на линии огня, своими корпусами перекрывая возможность уничтожения столь заманчивого трофея, а линкор тем временем двинулся в его сторону, намереваясь взять повреждённый корабль на абордаж.

Что же, командир спасённого землянами корабля обошёлся без вежливых раскланиваний. Передал на всех волнах на общеимперском «благодарю за помощь» и полным ходом удалился. Ну и фиг с ним, всё равно за линкором увязался шпион, точнее, целых три. Ковалёв не без основания решил, что командир неизвестного корабля наверняка задумается, с чего бы это ему помогли и как узнали о том, что он нуждается в помощи. А если задумается, то может и о слежке догадаться, это достаточно просто и логично, так что вопрос обнаружения шпиона становился лишь вопросом времени. А у одного из троих шансов уцелеть и продолжить наблюдение оказывалось не в пример больше, поэтому, по здравом размышлении, Ковалёв и отдал приказ усилить группировку слежения. Так, на всякий случай.

Однако всё это было работой, что называется, на перспективу, пока же перед глазами адмирала маячил трофей, который ещё надо было взять под контроль, и именно этим Ковалёв и намерен был заняться. Повинуясь его команде, «Громовая звезда» пошла на абордаж.

Глава 12

Ранее упоминалось, что технология абордажа была отработана раз и навсегда, и имперские десантники не собирались от неё отступать. Дело было даже не в том, что так было прописано в уставе — что для землян уставы, писанные для худосочных коренных жителей империи? Дело было в том, что отработанная технология была действительно хороша, а раз так, то незачем изобретать что-то новое. Лучшее — враг хорошего, улучшайте нюансы применительно к конкретной ситуации, но сохраните основу. И всё у вас получится.

Земляне достаточно хорошо понимали это и потому вломились во вражеский корабль решительно, быстро и по всем правилам. И то, что на сей раз ни одного супера среди штурмующих не было, ничего не меняло — восьми штурмовых групп землян было достаточно для того, чтобы завоевать планету средней величины. Во всяком случае, так всерьёз считали идущие на штурм десантники, и, возможно, они были правы. Имперские гвардейцы, лучшие воины новой империи, готовы были уничтожить любого врага. Что им хилые ящеры?

Ну, может, они и ошибались, но вряд ли намного. В конце концов, им уже приходилось выбивать из адеров пыль, так почему в этот раз что-нибудь должно было сложиться иначе? И суперы действительно были ни при чём, когда-то один известный писатель[30] сказал, что землянина всегда можно отличить от любого другого гуманоида по количеству навешанного на него оружия. Он был прав, и идущие на абордаж десантники исключением не были. Ходячие арсеналы, иначе и не скажешь. И любой имел за плечами боевой опыт, а значит, мастерски владел этим оружием и пиетета перед такой единственной и неповторимой жизнью не испытывал. Особенно перед жизнью врага. Другой писатель, не менее известный,[31] выразился по этому поводу так: человек — наиболее преуспевающий хищник в известной части вселенной. И он тоже был прав.

Это только кажется, что возможно плодотворное сотрудничество между цивилизациями. На самом деле всё в этом худшем из миров намного проще и жёстче. Каждая цивилизация борется за своё, и только своё существование. Конечно, потребности у них, как правило, несколько отличаются, но, как бы далеко они друг от друга ни отстояли, рано или поздно интересы двух территориально соприкасающихся видов приходят в противоречие. Простейший пример: одним планета нужна для того, чтобы её заселить, другим — чтобы беспрепятственно разрабатывать её недра без оглядки на экологию. И всё — пошла потеха. Частенько удаётся договориться, как правило, в случае, если одна из цивилизаций заметно сильнее другой. Но и войны возникают не менее часто, и случается, по совершенно ничтожным поводам. Вся история взаимоотношений различных рас — это история непрерывных войн просто за своё будущее, за выживание вида в целом. Дружба или, точнее, долговременное (понятие «долго» каждый при этом понимает по-своему) сотрудничество возможно обычно, только когда двое объединяются, чтобы сообща навалять кому-то третьему. А когда наваляют, очень часто начинают грызться между собой, что вполне закономерно.

Конфликт с адерами, таким образом, был неизбежен. Они могли уклониться от войны с людьми раньше, пока не влезли на их территорию, но коли уж влезли, то процесс пошёл. И что бы там ни вопили правозащитники (а эти, оказывается, встречаются не только на Земле) о ценности любой жизни, война уже шла, и результат её был известен заранее — или одна из сторон будет уничтожена, или её потенциал будет ослаблен настолько, что после поражения вопрос об уничтожении упирался лишь во время. Ковалёв на полном серьёзе надеялся, что успеет вбомбить ящеров в каменный век раньше, чем они напакостят ему всерьёз. Так что участь экипажа корабля, который сейчас штурмовали десантники, была однозначной — смертный приговор тем, кто не попадёт в плен, уже подписан, а тем, кто попадёт… Скорее всего, тоже, только в действие он будет приведён чуть позже.

Стрельба началась почти сразу после того, как десантники проникли на вражеский корабль. Точнее, сразу после того, как адеры попытались оказать сопротивление. Именно попытались — на повреждённом, практически лишённом энергии и потерявшем и ход, и вооружение корабле это было лишь жестом отчаяния. Хотя, надо отдать должное ящерам, бойцами они оказались не самыми худшими, и умереть за свою родину не боялись.

Правда, ситуация малость осложнялась тем, что на потерявшем ход корабле отключились генераторы искусственной гравитации, и теперь во всех отсеках царила невесомость. Данный факт удобства не добавлял, хотя имперский десант обучен работать в любых условиях: их натаскивали воевать и при нормальной гравитации, и при повышенной, и при пониженной, и вообще в невесомости, на что их только не натаскивали, но ощущать под ногами опору всё-таки как-то привычнее, да и от кинетического оружия приходилось отказаться — любой выстрел из чего-нибудь более-менее мощного просто отбрасывал стрелка назад. Вдобавок корабли адеров были построены в основном из титана и его сплавов, поэтому магниты на обуви скафандров были здесь абсолютно бесполезны. Ну что поделаешь, как говорится, за неимением гербовой будем писать на клозетной.

На этот раз штурмовым группам противостояли не обычные «морячки», а вполне прилично подготовленные десантные группы, тоже в боевых доспехах. По этому принципу, кстати, их и отличали от обычных матросов и офицеров — те были в обычных мягких скафандрах, предназначенных, очевидно, для выхода в открытый космос. Предосторожность, кстати, совершенно нелишняя — хотя отсеки и сохранили герметичность, никто не мог поручиться, что такое положение сохранится вечно, особенно когда внутри корабля начнётся стрельба. И кстати, это защитило адеров от пущенного десантниками усыпляющего газа, разработанного, а точнее, адаптированного к метаболизму ящеров на основании исследований ранее попавших к имперцам тел. Увы, в первом же помещении выяснилось, что ящеры не просто надели скафандры, но и наглухо их задраили, так что газ оказался абсолютно бесполезен. Десантников, впрочем, это не обескуражило, и они применили шоковые гранаты, те самые светозвуковые игрушки, которыми так любят забавляться земные спецслужбы. Вот это оружие против адеров оказалось вполне действенным — видели ящеры несколько в другом диапазоне, чем люди, но вспышки изрядно слепили и их, а вот слух у них, по сравнению с человеческим, был гораздо более тонким. В результате звуковая волна действовала на них убойно. Десантники адеров, правда, не пострадали, всё-таки на них тоже были боевые доспехи, пусть и уступающие имперским, но обеспечивающие определённую защиту от многих поражающих факторов, а вот простые члены экипажа после взрыва шоковой гранаты теряли сознание или как минимум ориентацию в пространстве. Таким образом, и пленных удавалось взять, и снизить плотность огня противника — своего десанта у адеров на борту было немного.

И всё равно схватка получилась жаркой. Хотя адеры и не были очень уж крутыми воинами, но дрались умело и отчаянно, на всю катушку используя отличное знание корабля и первоначальное численное преимущество. Зато на стороне людей были большая сила и скорость, лучшие доспехи и более мощное оружие. Если адеры сражались с отчаянием обречённых, прекрасно зная, что, даже если они и сумеют каким-то чудом выбить имперских десантников со своего корабля, конец для них всё равно будет один — или десантники с лучемётами, или огонь корабельных орудий отправит их на тот свет, то люди воевали куда более аккуратно, а значит, и более грамотно. И постепенно оставшихся в живых и в сознании адеров оттеснили к периферийным отсекам корабля. Рубка была, кстати, захвачена почти сразу: имея представление о планировке вражеского корабля, земляне нанесли основной удар именно по ней, стремясь захватить компьютеры неповреждёнными. И это им удалось.

Адеры посопротивлялись ещё некоторое время, но это была уже агония. Их даже не стали пытаться взять в плен — пленных и так было в избытке. Просто загерметизировали отсеки, в которых адеры укрепились, и лёгкие орудия линкора проделали в том месте несколько дыр в обшивке. Оставалось только подождать немного, а потом зайти и выбросить в космос трупы — запасы кислорода в скафандрах адеров были не так уж и велики.

Десантникам тоже досталось. Убитых, правда, не было, зато раненых оказалось почти три десятка. В ближнем бою их силовые рапиры были довольно опасным оружием, земные десантники тоже неплохо умели им владеть, но одно дело — тренировки, и совсем другое — реальный бой. Как раз опыта применения силовых рапир в рукопашном бою у землян явно не хватало, в отличие от адеров. Рубились они, во всяком случае, здорово и, хотя и уступали землянам в скорости, достать успели многих — скафандр против силовой рапиры надёжной защитой не являлся. К счастью, никого до смерти не зарезали и не застрелили, а с ранениями любой степени тяжести корабельные регенераторы справлялись без проблем. И в любом случае это была победа!

Однако, как оказалось, бой был ещё не окончен. Не успели гордые своей победой десантники залезть под душ, а раненых ещё не всех разместили в реаниматорах, не успел палач закончить приём и размещение пленных, а швартовые команды состыковать имперский линкор с трофейным кораблём, как эскадра подверглась атаке. И проблемой тут был даже не ещё один бой, а то, что имперцы привыкли атаковать первыми и к тому, что навалятся уже на них, оказались не слишком готовы. Это послужило позже темой для серьёзного разговора на совещании командиров кораблей, а в тот момент едва всё не закончилось трагически, во всяком случае, шанс потерять один, а то и пару кораблей у имперцев был.

Откуда взялись ещё четыре корабля адеров, никто тогда так и не понял. Лишь позже, прокручивая записи, Ковалёв смог восстановить их действия и поневоле зауважал того, кто командовал этой маленькой эскадрой, виртуозно проведя свои корабли по тонкой грани, отделяющей мощную энергетическую аномалию, след от когда-то, давным-давно взорвавшейся звезды. Как он это сделал, было непонятно — мастерство пилотов было нереальным, земные пилоты потом лишь восхищённо крутили головами. Пилоты адеров сумели провести на высоком сверхсвете свои корабли по коридору, в котором вязли рассеянные лучи радаров, а ширина его не превышала сотни километров, что, по меркам космоса, было меньше, чем игольное ушко. Конечно, если бы этот участок контролировали специально и обшаривали узконаправленными лучами, адеров бы, несомненно, обнаружили, но никто не ожидал появления здесь ещё одного противника, и в результате имперскую эскадру застали врасплох.

Эти корабли были меньше только что уничтоженных имперцами, но заметно больше тех, что встречались землянам раньше. Если проводить условную классификацию и обозвать ранее встреченные корабли эсминцами, а уничтоженные сейчас крейсерами, то корабли вновь прибывшей группы можно было отнести к классу лидеров, лёгких крейсеров, которые в своё время строились на Земле для усиления групп эсминцев. Впрочем, насколько правильна эта классификация, оставалось пока что только гадать, пленные ещё не были допрошены, да и трофейные компьютеры выпотрошить не успели чисто физически. Однако несомненным достоинством вмешавшихся в схватку кораблей была их неожиданно высокая скорость, они превосходили по этому показателю все ранее встреченные имперцами корабли не только адеров, но и вообще всех известных негуманоидных рас. Более того, их ходовые характеристики вплотную приближались к возможностям имперских кораблей, а вот это было уже серьёзно и очень, очень опасно. Насколько такое положение вещей опасно, как раз и показал случившийся тут же бой.

В принципе землян спасла автоматика, вовремя включившая защитное поле, люди просто не успели отреагировать, когда вражеские корабли внезапно оказались совсем рядом и открыли огонь. Однако за тысячные доли секунды автоматические охранные системы успели не только рассчитать курс кораблей противника, но и прийти к выводу, что вероятность атаки слишком высока. В таких случаях автоматика сама могла принимать решение о пассивной защите, и в результате залп адеров пришёлся в экстренно начавшее формироваться защитное поле.

Конечно, напряжённость защитного поля не успевшей выйти на рабочий режим оборонительной системы оказалась очень невысокой, какие-то проценты от максимальной. И соответственно, поле одного из крейсеров, словившего сосредоточенный залп сразу трёх кораблей противника (четвёртый врезал по линкору, безрезультатно, конечно), не выдержало, хотя и сделало всё, что могло, значительно ослабив удар. И всё же обстрелянному кораблю досталось. Точным попаданием какой-то из кораблей противника проломил поле крейсера и сделал здоровенную дыру в борту корабля, разом уничтожив почти половину батарей зенитных орудий и чудом не задев жилых помещений, однако времени добить повреждённый корабль противник уже не имел — имперские корабли, очнувшись от шока, открыли огонь из всего, что было под рукой, хотя, надо признать, не слишком точно. И оставалось адерам лишь использовать преимущество в скорости и постараться проскочить прежде, чем имперские корабли сумеют их перехватить. Этот манёвр и был противником с блеском проделан, и корабли адеров умчались прочь, счастливо уклонившись от данного им вслед нестройного залпа. Вот таким ярким и эффектным, хотя и мало что меняющим в диспозиции штрихом и завершилось то сражение.

Этим романтика дальних странствий резко закончилась, на смену ей пришли суровые будни. Вместо парадной пробежки по сопредельным государствам, имперским кораблям пришлось наскоро латать пробоины и идти на соединение с остальной эскадрой, да ещё и тащить с собой трофей. А он, зараза, был большим и тяжёлым и, будучи пришвартованным к борту линкора, здорово смещал центр масс корабля, сильно мешая маневрировать.

Чуть позже выяснилось, что и повреждения крейсера оказались не столь безобидны, как думали раньше. Бункеры военных, да и не только военных кораблей, будучи заполнены высококачественным топливом, имеют одну неприятную особенность — в них иногда начинается цепная реакция. Явление в принципе давно известное и достаточно легко решаемое поглотителями нейтронов, как в обычном ядерном реакторе. Надо сказать, что в этом отношении имперские технологии ничем принципиально не отличались от земных, разве что были реализованы на более высоком техническом уровне. Стержни-поглотители, которые в земных ядерных реакторах изымают излишек нейтронов, здесь не давали начаться проблемам в бункерах кораблей. Однако проблема оказалась в том, что у повреждённого корабля стержни отказались вставать на положенное место. То есть все тестовые программы указывали на исправность систем, но механизмы работать отказывались. Вот тебе и сверхнадёжная имперская техника. Повезло ещё, что Ковалёв набирал в механики специалистов-ядерщиков, благо после известных событий девяностых годов их не у дел оказалось много. Да и пенсионеров с огромным опытом, которые не отказались продолжить жизнь в новом качестве, гарантирующем и лучшие условия жизни, и куда большую её продолжительность, было в достатке. Конечно, корабельные двигатели и земные реакторы имели не слишком много общего, но всё же эти люди были неплохо подготовлены, и натаскать их серьёзного труда не составило.

Вот такой вот престарелый (это, конечно, по земным меркам) слесарь от физики, привыкший не слишком доверять аппаратуре и периодически проверять всё сам, и обнаружил угрозу и тем самым спас корабль от неминуемого взрыва. Правда, произвести ремонт на ходу было нереально, но как раз такая ситуация теми, кто проектировал имперские корабли, была предусмотрена. Позже, копаясь в библиотеке линкора, Ковалёв обнаружил и причину такой предусмотрительности — оказывается, ещё на заре космических полётов было несколько инцидентов с цепной реакцией в бункерах, некоторые из которых привели к гибели кораблей. Тогда и были внедрены системы если не предотвращающие последствия подобных аварий, то хотя бы снижающие вероятность их возникновения. То есть была разработана система экстренного сброса содержимого бункеров или, если по каким-то причинам это будет невозможно, отстрела самого бункера. На протяжении не самой короткой истории космоплавания эти системы применялись не раз, доказав тем самым свою необходимость. Был зафиксирован даже случай невольной диверсии с помощью такой вот аварийной системы, когда во время очередной проблемы с сепаратистами экстренно взлетающий с захваченной ими базы корабль «забыл» на этой самой базе аварийный бункер, или, точнее, отстрелил его прямо у причала. В результате внутреннего взрыва от базы мало что осталось, командир корабля получил орден и повышение, а во всех портах были приняты меры по предотвращению подобных инцидентов. Весьма разумная предосторожность, надо признать.

Сейчас, правда, обошлось без эксцессов, люки аварийного сброса открылись штатно, и несколько тысяч тонн топлива просто рассеялись на огромном пространстве, скорость корабля к тому моменту была уже довольно солидной. Провели и экспресс-расследование, в ходе которого выяснилось, что происшедшее — не результат конструктивных недостатков или чьего-то злого умысла, а всего лишь следствие повреждения в бою. Такое случается крайне редко, однако Ковалёв отдал приказ провести немедленную и внеплановую проверку всех систем. Всё согласно старой истине: гром грянул — мужик перекрестился.

Ничего, что могло бы привести к серьёзным последствиям, не нашли. Так, куча мелких неисправностей, сопутствующих любому кораблю в любом походе, не важно, дальнем или не очень, вне зависимости от подготовленности к нему корабля и экипажа, даже при использовании самой совершенной техники. Эти мелкие, досадные проблемки стары как мир и сопутствуют человеку, наверное, со дня Сотворения мира. Однако, хотя ничего и не нашли, нервов случившееся потрепало людям изрядно, и по пути назад все были как на иголках. Теперь желание Ковалёва провести доковый ремонт кораблей уже никому не казалось перестраховкой.

Сам Ковалёв тем временем пытался анализировать собственные действия и приходил к неутешительным выводам. По всему выходило, что, несмотря на общие успехи кампании, он проявил себя далеко не с самой лучшей стороны. Говоря по чести, его действия тому, что стоило ожидать от имперского адмирала, совершенно не соответствовали. Возможностям и действиям удачливого и хорошо вооружённого пирата, решившего наложить лапу на несколько планет, — да, на все сто, но никак не адмирала.

Самому себе Ковалёв мог признаться: так, как действовал он, можно сколотить крошечное королевство, которое будет держаться на страхе, но восстановить империю не удастся. Возможно, получится завоевать двух-трёх соседей, это будет не так и сложно, если удастся укомплектовать трофейные корабли наёмниками-землянами. А дальше — всё. Основные возможности Ковалёва держатся на его мобильности, а мобильность обеспечивается только его эскадрой — мощной, быстроходной, но маленькой. В такой ситуации создать государство большое и устойчивое нечего даже и думать — периферийные колонии, оказавшись вне оперативной досягаемости центра, ударятся в сепаратизм со страшной силой. И вариантов тут два: или иметь большое количество кораблей, которые будут достаточно быстроходны, чтобы легко достигать любой точки империи, или распрощаться с мыслью об империи. Во всяком случае, тактически всё именно так и обстояло. А вот стратегически… Ну не стратег был Ковалёв, тактик — да, приемлемый, но не стратег. А значит, надо было с этим что-то делать. Но всё это — потом, в перспективе, а пока что Ковалёву больше всего хотелось одного — как о страшном сне забыть о кровавой работе и налагаемой ею ответственности, давящей на плечи подобно бетонной плите, и хоть ненадолго оказаться дома…