Динамический хаос

Глава 4

3.4

— Кофе? — спросил рыжебородый. Кроме него в кабине конвертоплана сидели еще двое.

Сама кабина была похожа на салон дорогого лимузина — сплошь мягкие подушки, обтянутые искусственной замшей и скрытые источники света. Кресла располагались вокруг одноногого столика, вырастающего прямо из коврового покрытия на полу.

Пилота видно не было — кабину отгораживала непроницаемая стена.

Как только они с Виталиком уселись, конвертоплан резко пошел вверх. Ощущение было как в скоростном лифте.

— Кто вы такие? — спросил Мирон, растирая запястья — извечный жест любого, с кого только что сняли наручники. — И зачем я вам нужен?

В первую очередь на ум приходило вознаграждение, по словам Виталика обещанное за его поимку в Плюсе. С другой стороны, людей, в собственности которых находится конвертоплан, вряд ли заинтересует такое предложение…

— Это мои работодатели, — ответил Виталик. Мирон посмотрел на него с удивлением.

— Ты обещал, что меня никто не узнает.

— Обстоятельства изменились, — ответил не рыжий, а другой, с короткой стрижкой. Мы включили трансляцию, как только наша собственность оказалась под угрозой.

— Трансляцию? — переспросил Виталик.

— Устройство передавало нам всё, что происходило с вами в реальном времени. Мы не могли рисковать экспериментальным образцом, — подал голос третий, с едва пробившимися усиками.

Да им всем не старше двадцати — двадцати пяти, — прикинул Мирон. — Стартаперы. Молодая поросль айтишников.

— То есть, если бы меня продали на органы, вы бы вмешались? — спросил Виталик.

— Образец не должен попасть на чёрный рынок, — вновь ответил тот, с усиками. — К тому же, твой контракт по отношению к нам можно считать закрытым. И мы посчитали нелишним сообщить приятные новости лично.

— О чём вы говорите? — голос парнишки вновь дал петуха.

Гликогеновое голодание, — подумал Мирон. — Если мы не пожрём в ближайшие полчаса — оба свалимся в обморок.

— А знаете, — сказал он вслух. — Давайте свой кофе. Парнишке — с молоком и сахаром, мне — по-ирландски.

Тот, что с усиками, нажал кнопку на подлокотнике своего кресла, в столе открылся лючок, из которого выползла и зажужжала миниатюрная кофе-машина.

— Наш контракт подразумевал сто миллионов подписчиков, — сказал рыжий, передавая Мирону чашку на блюдце. От чёрной поверхности напитка шел ароматный пар.

— У меня только сорок пять, — угрюмо напомнил Виталик. Дрожащими руками он обхватил свою чашку и осушил её в два глотка.

— Последние сутки дали прирост в двести пятьдесят миллионов, — сообщил усатый. — Так что в данный момент твоя аудитория составляет триста миллионов.

Виталик дернулся, чашка съехала с блюдца и глухо стукнулась о ворсистый ковёр под ногами.

— Извините, — буркнул мальчишка и потянулся вниз. Ему даже не пришлось наклоняться — просто протянуть руку.

— Твой гонорар возрос соответственно, — добавил тот, что пока говорил меньше всего. — Виталий Озеров — теперь звезда мирового масштаба.

— Очень выгодный для вложения денег брэнд, — добавил рыжий. — И всё это — благодаря вашему вмешательству, господин Орловский. — Так что, мы не могли допустить, чтобы с вами случилось что-нибудь нехорошее.

— Мы могли утонуть в реке, — буркнул Мирон. — Погибнуть от переохлаждения.

— Не беспокойтесь, — успокоил рыжий. — Мы мониторили вашу биометрию.

— А ночь в степи дала лишних сто миллионов подписчиков, верно?

Они нас спасли, — пытался убедить себя Мирон. — Они — хорошие.

Но вся равно не мог удержаться от ядовитых комментариев.

— Минск-Неотех — формация бизнесменов нового поколения, — сказал средний. Мирон подумал, что короткая стрижка и консервативный костюм придают ему вид корпоративного служащего. — Мы зарабатываем огромные деньги в сети, и вкладываем их в новые технологии.

— Которые призваны облегчить жизнь пользователям Плюса, — подхватил рыжий.

— Ладно, но я-то вам зачем? — спросил Мирон, протягивая чашку за новой порцией кофе.

— Вы — Чёрный Ферзь, — пояснил рыжий. — Спаситель угнетённых.

— Что за бредятина? — очень хотелось выругаться.

— Ну подумайте сами, господин Орловский, — вздохнул похожий на корпората. — Загадочная фигура с сияющим мечом, освобождает из плена героя Плюса…

— Меч не сияет. Он чёрный, — буркнул Мирон.

— Это же метафора, как вы не понимаете? Символ, если хотите.

— Это вы подкупили Торгутай-Кирилтуха?

— Не подкупили, — сказал корпорат. — Перекупили. Когда он вас узнал, сразу устроил аукцион. Цена за вашу голову достигла отметки в пятьдесят миллионов коинов.

— Не ждите, что я верну долг.

Мирон просто не знал, что еще сказать. Впрочем, если речь действительно шла о корпорации — сумма не такая уж и крупная.

— Деньги для нас не проблема, — подтвердил его мысли тот, что в костюме. Мирон предположил, что он в этой троице главный. — Больший интерес для нас представляете вы сами. Как личность.

— Куда мы летим? — спросил Виталик.

Голос его стал тягучим, веки опустились. Мирон не успел отреагировать, как парнишка откинулся на мягкую спинку и тихонько засопел.

— Безобидное снотворное, — пояснил рыжий. — Нам нужно поговорить без свидетелей. К тому же, господин Озеров заслужил отдых.

— Завтра он проснётся другим человеком, — добавил тот, с тощими усиками. — Чистая ДНК, солидный счёт в банке…

— А как же его подписчики? — удивился Мирон. — Вы сказали, что это новый брэнд.

— Брэнд — скорее вы, господин Орловский. Виталий же, если позволите, не более чем инструмент. Для испытания опытного образца. Пока он был в трипе, мы устранили все недочёты и имплант-камера завтра поступит на рынок.

— А его приключения послужат отличным трамплином для продаж, — кивнул Мирон. — Ловко.

— Я уже говорил, — напомнил костюм. — Мы зарабатываем в Плюсе. В основном, на индустрии развлечений.

Что-то зашевелилось в памяти Мирона, какая-то мысль. Эти ребята, обладатели конвертоплана, вели себя знакомо. Слишком знакомо.

— Вы — анонимусы, — вдруг сказал он. — Просто вы переобулись. «Вышли из сумрака».

Все трое переглянулись, но ответил рыжий:

— Мы в вас не ошиблись, господин Орловский. Вы — именно тот, кто нам нужен.

— Не надо фамилий. Просто Мирон.

— Я Айзек, — протянул руку рыжий. — Вот этот сноб в хипстерском костюмчике — Леонид.

— А я Родригес, — сказал парень усиками.

— Вас действительно так зовут?

— Это настоящие имена, — пожал плечами рыжий Айзек. — Нам больше незачем прятаться.

— И что это за легальный бизнес, который вам так помог?

— Задумывались, кто поддерживает Нирвану после гибели Технозон? — спросил Леонид.

— Вот это мы и есть, — улыбнулся Родригес. — Независимые фирмы. Никакой монополии. Только здоровая конкуренция.

— Здоровая ли? — скептически переспросил Мирон. Он почувствовал, как волнами, плотными, как пенорол, накатывает усталость, и сделав над собой усилие, протянул пустую чашку рыжему. — А сделайте-ка мне еще по-ирландски. Кофе, кстати, можно не добавлять.

В этот момент Мирон дико завидовал Виталику, мирно сопящему в мягких объятиях страховочной сетки.

— Конкуренция оздоравливает экономику, — кивнул Леонид. Заставляет держаться в тонусе. Выдавать новые трэнды, совершенствовать технологии… И выбрасывает на обочину неконкурентосопособных.

— То есть, вы — такие себе санитары Плюса, — заметил Мирон.

— Не только Плюса, — сказал рыжий Айзек. И добавил, переглянувшись с остальными: — Наша задача — оздоровить весь социум. Целиком.

— Круто, — Мирон попробовал то, что ему предложили вместо кофе. Тёмная, цвета чая жидкость, с запахом можжевельника и лёгким привкусом древесного угля… В горле она оставляла ощущение огненно-ледяного метеорита. — Флаг вам в руки.

— Вы нам не верите, — заметил Родригес. Его тёмные и яркие, как вишни, глаза прищурились.

— Исторический опыт гласит, что управляющие структуры — будь то государства, религиозные конфессии или же корпорации — всегда объявляют себя «силами добра», — Мирон сделал кавычки в воздухе. — Так легче управлять массами. Легче находить оправдание своим неблаговидным поступкам. «Всё на благо человечества»… Боюсь, этот лозунг изжил себя не только морально, но и психологически.

— Ну, зачем вы так грубите? — заметил Леонид.

— Ой, простите, — Мирон аккуратно прицелился и поставил пустую чашку на стол. — Это так заметно? — перед глазами всё плыло. В голове шумело, конечности будто опустили в горячую воду. Он потряс головой, но лишь вызвал новый приступ головокружения. — Что вы мне подсыпали? — спросил он, еле шевеля губами. — Тоже снотворное?

— Всего лишь хороший виски, — сквозь туман улыбнулся Айзек. — Поспите. В запасе еще несколько часов.

Не дослушав, Мирон откинулся на спинку и мгновенно вырубился.

Снился ему Торгутай-Кирилтух, в дорогом деловом костюме и с электронными пушками вместо глаз…

— Наденьте, — рыжий Айзек протягивал ему обсидиановое, сплошь затемнённое яйцо. Мирон понял, что это шлем.

— Зачем?

— Вы же не хотите, чтобы вас узнали? Чтобы какой-нибудь дрон снял вас на камеру и тут же запостил видео в Плюс?

Конвертоплан уже никуда не летел. Виталика, а также Леонида с Родригесом не было.

Мирон потянулся и потёр ладонями лицо.

— Где мы? — спросил он. В прошлый раз он ответа не получил…

— В Минске, разумеется. Точнее, рядом, в пригороде. Здесь располагается наш филиал.

Айзек нажал на боковину стола, и тут же вся поверхность превратилась в экран. На экране возник пейзаж: пронзительно-голубое небо, ярко-зелёные холмы и белая вилла, похожая на ступенчатое пирожное безэ.

— Мы вот здесь, — указал он на один из выступов пирожного. — Чтобы войти внутрь, нужно преодолеть двадцать два метра открытого пространства, и я не могу гарантировать полную конфиденциальность. Вы сейчас — загадка номер один, Мирон. Некоторые готовы почти на всё, лишь бы узнать, кто такой Чёрный Ферзь.

— Почему я должен верить вам? — спросил Мирон, беря в руки шлем.

Гладкая поверхность приятно холодила ладони, в глянцевой тьме проступило отражение его лица. Чёлка сгорела, кожа на щеках, лбу и подбородке отваливалась тонкими чешуйками — пузыри ожогов давно полопались, под ними проступала новая, ярко-розовая кожа. Но в целом, в целом — это был он, Мирон. Никаких сомнений.

— Хотя бы потому, что мы вытащили вас из плена и до сих пор об этом никому не сообщили.

Рыжий Айзек улыбнулся бесконечно терпеливой улыбкой.

— Вы думаете, у меня нет выбора, — сказал Мирон. — Думаете, мне всё равно больше некуда идти.

— Мы всего лишь хотим, чтобы вы нас выслушали, — в глазах рыжего не появилось ни малейшего намёка на напряжение.

Или он говорит правду, или чертовски хорошо подготовлен, — подумал Мирон. — Об этом забывать нельзя. Я и сам — профессиональный врун.

Надев шлем, он шагнул из конвертоплана на пружинящее покрытие взлётной площадки.

— Где Виталик? — спросил он, пока рыжий вёл его к прозрачной стене здания.

— В данный момент — на операции. Ему меняют костный мозг. Рекластеризация ламинов — тоже наше изобретение…

— Так он перестанет расти?

— По большому счёту, он обретет новое тело. Более крепкое, более выносливое. И совершенно здоровое.

— Технология будущего?

— Уже настоящего, Мирон, — Айзек махнул рукой и стена перед ними разошлась, как протаявшая вакуоль. — Пока это безумно дорого, но через несколько лет мы оптимизируем процесс, и поставим операцию на поток.

— Для всех желающих?

— Разумеется. Технология перестройки ламинов даёт безграничные возможности. СПИД, рак, генетические заболевания…

— Вы можете баснословно разбогатеть, если придержите эти вещи лишь для избранных.

— Мы уже говорили: деньги — не проблема.

Они шли по прохладному коридору, полностью пустому. Мягкий, словно живой ворс на полу абсолютно глушил шум шагов.

— Тогда власть, — заметил Мирон. — Корпорации играют на рынке тоже не ради денег. Власть — самый крепкий наркотик.

— Не в том значении, которое придаёте этому слову вы, — этот голос был женским. Он звучал откуда-то сбоку, и Мирон подумал, что на стене находится динамик.

Но в следующий миг стена протаяла, обнаружив кабину лифта, а в ней — стройную белокурую девушку.

— Это Оссеан, — представил Айзек. — Глава отдела исследований иррационального интеллекта.

— Попросту говоря, поведенческих стереотипов толпы, — улыбнулась девушка. Кожа её, в отличие от волос, был очень смуглой, тёмно-кофейной. А зубы на её фоне такими же белыми, как и волосы. — Ахроматия, — добавила она. — Так называется моё заболевание. Это чтобы ты не гадал, почему я так странно выгляжу…

Мирон поймал себя на мысли, что действительно не может отвести глаз от её лица. Радужки глаз Оссеан были бледно-серебристыми, в них тёмными змейками ветвились кровеносные сосуды. Моргнув, он переключил внимание на свои ботинки — точнее то, что от них осталось после путешествия по степи, плена и пребывания в воде.

— Неохипстеры, — сказал Виталик. — Они не похожи на молодых руководителей начала двухтысячных. Никаких игр в тимбилдинг, никаких веганских заморочек. Осталась, пожалуй, любовь к зауженным костюмам и причёскам в стиле помпадур.

Мирону разрешили навестить парнишку на следующий день. Палата походила на надутый полиэтиленовый пузырь, с мембранным входом, не пропускающим бактерии.

Ему тоже пришлось пройти биообработку, а еще надеть маску-фильтр и перчатки — у Виталика еще не было естественного иммунитета.

Для его запуска понадобится бомбардировка кожи пучками радио-излучения, — так объяснил Айзек, пока вёл его к палате.

— Им можно доверять? — спросил Мирон. — Ты знаком с ними дольше, чем я, так что…

— Настолько, насколько это возможно по отношению к людям, облеченным неограниченной властью, — пожал плечами Виталик.

Под больничным халатом проступали тощие, похожие на куриные косточки, ключицы. Руки вылезали из рукавов сантиметров на двадцать.

— Оссеан сказала, что они пытаются не допустить какой-то жопы, которая должна, по их расчётам, случиться в самое ближайшее время.

— Я не настолько знаком с верхушкой, — покачал головой Виталик. — Всего лишь подопытный кролик, помнишь?

— Ты социолог, — сказал Мирон. — И понимаешь в этой муре больше, чем я. А еще я тебе доверяю.

— Почему?

— Ты сам говорил, что узнал меня еще там, у кочевников. Но не сдал — хотя деньги предлагали немалые.

Виталик какое-то время молчал, только хлопал длинными ресницами. Его нескладная фигура едва умещалась на функциональной кровати, да и то, как заметил Мирон, пришлось выдвинуть дополнительный карниз.

Но глаза его больше не светились той наивной верой в себя, что так бесила Мирона в стойбище. Теперь её даже не хватало…

— Что они конкретно сказали? — спросил он.

— Падение Технозон вызвало ударную волну, которая прокатилась по экономике всей планеты. Они стараются минимизировать последствия — в конечном итоге диверсификация Нирваны пойдёт на пользу… Но до этого еще далеко. Сказали, сейчас наша цивилизация как нельзя близка к началу техногенной катастрофы.

— Средние века, — кивнул Виталик. Затем пояснил: — Роберто Вакка. Он выстроил модель падения цивилизации еще в двадцатом веке. Всё начинается с автомобильной пробки и аварии на железной дороге…

— Деградация крупных систем, — кивнул Мирон. — Это произошло в Америке, в двадцать первом. Из-за аварии диспетчеры аэропортов не смогли добраться до работы, и два реактивных лайнера упали на высоковольтную линию. Из-за перегрузки случилось полное выключение электричества, да еще и снег выпал… Словом, тогда всё закончилось гражданской войной с применением ядерного оружия. И теперь у них там феодальные государства. То есть, средние века…

— На самом деле, это происходит по всему миру, просто не так заметно, — сказал Виталик. — Государства деградировали до корпораций — они были слишком обширны и сложны, чтобы какая-то центральная власть могла координировать их действия. Теперь настала очередь корпораций, — парнишка дотянулся рукой, опутанной множеством трубок, до груши с водой, и сделал пару глотков. — Технозон — только первая ласточка. Ты же понимаешь, что остальные — и ЕвроТранс, и Санскрит-нешнл — колоссы на глиняных ногах. Они обязательно разделят участь Технозон. Вопрос — когда?.. Но проблема в том, что вместе с ними обрушится вся промышленная цивилизация. По самому неприятному прогнозу, мир раздробится на множество замкнутых, слабо связанных между собой кластеров, а люди — в массе — неизбежно лишаться тех знаний, что успела накопить техногенная культура.

Мирон вспомнил, что профессор Китано считал этот сценарий неизбежным. И даже начал к нему готовиться.

— Эти чуваки — Минск-Неотех — говорят, что стремятся удержать технологии от уничтожения, — заметил он.

— Новые тёмные века неизбежно породят неолуддитов. Которые будут громить машины каменными топорами, — кивнул Виталик. — А еще расцвет религий.

— Суеверий и мракобесия, — перевёл Мирон.

— Называй, как хочешь, — покладисто согласился парнишка. — Да только я УЖЭ этого насмотрелся. Кочевники, — пояснил он после того, как хорошенько побулькал питьевой грушей. — Они отказались от технологий — кроме самых необходимых. Человеку, который проводит жизнь среди степей, среди высокого неба и россыпей звёзд, гораздо легче поверить в существование бога, чем в существование роботизированной Ванны, и как следствие — Плюса.

После визита к Виталику Мирона потянуло на воздух. Айзек предупредил, что на балконы Термитника — так он назвал дом-пирожное — можно выходить безбоязненно. Они защищены облаками нано-ботов, не дающих любопытствующим заглядывать в окна…

Теперь он стоял на одном из таких балконов, на высоте тридцатого этажа. Вид расстилался великолепный: голубая излучина реки, на дальнем берегу — смешанный лес. Отдельных деревьев он не различал, но общая зелёная масса выглядела пышной и довольно густой.

Ближний берег представлял собой поля, засаженные гречихой. Сиреневые метёлки невысоких кустиков колыхал лёгкий ветерок, он же доносил пряный медовый аромат.

— Это для пчёл, — на балкон вышла Оссеан. Со вчерашнего дня, когда его, почти «никакого» Айзек проводил до комнаты, похожей на дорогой гостиничный номер, они не виделись.

— Гречиха — это для пчёл, — повторила девушка. В улыбке вновь блеснули неестественно белые зубы.

— Ты всегда отвечаешь на невысказанные вопросы? — спросил Мирон, освобождая ей место у перил, рядом с собой.

— Я изучаю язык тела, — снова быстрый высверк улыбки. — А с тобой и гадать не надо: все, кто смотрит на нашу гречиху, задают один и тот же вопрос: зачем?

— И что, у вас есть пчёлы? — он вспомнил, что у профессора в монастыре был жизнеспособный рой.

— Пока только боты, — вздохнула девушка. — На их примере мы изучаем, какие условия необходимы для настоящих насекомых. Но растения самые настоящие. Ты когда-нибудь пробовал гречневую кашу?

— В глубоком детстве.

Мирон вспомнил специфический терпкий, отдающий горелым запах и непроизвольно поморщился.

— Идём, — Оссеан взяла его за руку. — В кафетерии сегодня гречка с говяжьими тефтелями.

— Не уверен, что мне хочется, — Мирон вежливо высвободил руку. — Я — выходец из Улья, привык питаться с линии доставки.

— Ясно, — кивнула Оссеан. Белоснежные волосы, подстриженные идеально-ровным каре сразу под ушами, чуть загибались у щек. — Привык к усилителям вкуса, поэтому натуральная еда тебе кажется слишком пресной. Ничего, это быстро проходит, — она вновь взяла его за руку и потащила к выходу с балкона.

Вакуоль перед ними разошлась — Мирон еще не привык к этим супермембранным технологиям, как назвал эту хрень Айзек, — и вздрогнул. Каждый раз ему казалось, что в стене открывается голодный рот…

Гречка оказалась совсем не такой, как он помнил. Рассыпчатая дискретная масса, пахнущая сливочным маслом и какими-то специями. Оссеан сказала, что это укроп.

Тефтели ему понравились больше — наверное, сработал инстинкт мясоеда.

— Значит, вы хотите предотвратить средние века.

Мирон ни секунды не сомневался, что его разговор с Виталиком записывают.

— Не предотвратить, — девушка проглотила последний кусок тефтели, и аккуратно вытерла уголки губ салфеткой. — Просто замедлить падение — на большее мы пока не рассчитываем.

— «Вы» — это Минск-Неотех?

— Не только. Таких групп множество, по всему миру. Мы объединяемся по общему признаку: не хотим, чтобы планета окончательно стала помойкой.

— В начале двухтысячных всех до смерти запугали экологической катастрофой, — задумчиво сказал Мирон. — Глобальное потепление, озоновые дыры… Хотя планета только-только выходила из малого ледникового периода, все верили в парниковый эффект. Экологи сколотили на этом неплохой политический капитал.

— Думаешь, мы тебя пугаем? — тёмные пальцы Оссеан заканчивались бледно-розовыми ноготками. Она держала стакан с компотом, но не пила, а медленно поворачивала его вокруг оси.

— Да нет, наверное. Собственно, я и сам приходил к таким же выводам — может, другими словами. Нетрудно догадаться, что падение такого монстра, как Технозон, отразится на всех отраслях жизнедеятельности. И в принципе, я понимаю, что вы хотите заручиться поддержкой и помощью Платона. Мой брат — непревзойденный аналитик. А имея в распоряжении все ресурсы, которые предоставляет Плюс… Разумеется, вы хотите, чтобы я стал посредником.

— Ты правильно догадался, кто мы такие, — на этот раз без улыбки кивнула Оссеан. — И наверное, ты просто забыл, что у анонимусов есть свои каналы связи с Платоном. Мы работаем в плотной сцепке уже много лет.

— Но зачем тогда я?.. — удивился Мирон. — Я не обладаю ни властью, ни влиянием… Чем я могу вам помочь?

— Ты можешь познакомить нас с Призраками, — глядя ему в глаза, сказала Оссеан.