Дипломатические комментарии

1. Два уязвимых места в естественной линии обороны Японии

Несмотря на. то, что еще во времена Мимана-фу[5], две тысячи лет тому назад, Япония поддерживала кое-какие связи с Кореей, ее официальные дипломатические сношения с иностранными государствами были установлены лишь после того, как американское правительство к концу сёгуната (военного регентства) Токугавы при помощи военных кораблей принудило ее открыть порты для внешней торговли. С Китаем тоже существовала связь. Еще во время правления династии Суи[6] и Тан[7] происходил регулярный обмен послами, и большое количество японцев отправлялось в Китай для изучения его культуры. Отношения между обоими государствами сложились вначале, по-видимому, на основе равенства, так как послание японского императора Суйко[8] (593 г. н. э.) правящему китайскому императору из династии Суи начинается следующими словами:

«Император страны, где солнце восходит, шлет это письмо императору страны, где солнце заходит…»

Но с течением времени китайская цивилизация развратила независимый дух японских послов, и последние кончили тем, что переняли рабские привычки представителей подчиненных князей и даже стали называть себя иностранными подданными китайского императора. Подобострастие японских послов в конце концов поощрило китайцев, которые в таких делах не нуждаются в поощрении, к тому, чтобы объявить Японию подчиненным королевством, и можно сказать, что на время Япония стала занимать второстепенное положение по сравнению с Китаем. Иосимицу, третий сёгун регентства Асикага[9] (1358–1408), был так очарован китайской культурой и до того унизил себя, что принял от правящего китайского императора из династии Мин[10] титул короля Японии. Японский императорский дом, конечно, неповинен в этом унижении, так как сёгун действовал по собственной инициативе. Если не считать подобных единичных случаев, Япония в течение многих веков держалась гордо и с достоинством независимого государства.

Длинная история Японии отмечена лишь немногими внешнеполитическими событиями. Покорение (в 200 г. н. э.) Кореи императрицей Дзингу, отражение в 1274 г. монгольского нашествия военным регентом Японии Ходзё[11] Токимунэ и в 1592 г. поход Тойотоми Хидейоси в Корею — таковы немногие важные события до появления адмирала Перри в Урага[12], когда японская нация пришла в непосредственное соприкосновение с внешним миром.

Несмотря на немногочисленность внешних событий в японской истории до прибытия Перри, две опасности в течение веков постоянно угрожали стране и оказали большое влияние на современную японскую дипломатию. По традиции считается, что эти две опасности угрожают самому существованию империи. Мысль о них проникла до мозга костей японского народа. Действительно, основные выступления Японии на внешнеполитической арене в течение последних шестидесяти лет японо-китайская война, англо-японский союз и русско-японская война — в той или иной мере были направлены на устранение двух опасностей, на которых мы сейчас остановимся.

Первая опасность угрожала со стороны северных врагов, первобытных айну[13]. Чтобы устранить ее, вождь Яматодаке покорил северо-восточные провинции главного японского острова. Хотя в основном его победы достигли своей цели, все же айну, населявшие северные окраины покоренных областей, время от времени поднимали восстания и совершали набеги в глубь страны. Вторично, на четвертом году царствования императора Саймей (658 г. н. э.), Абэ-но-Хирафу, губернатор провинции Коси, отправился с двумястами кораблей (гигантская экспедиция для того времени), чтобы покорить айну. Экспедиция была успешна, но едва она кончилась, как айну возобновили грабежи и снова стали вести себя вызывающе.

Точно не установлена главная база операций айну против японского населения, но можно с некоторым основанием предполагать, что айну жили на тихоокеанском побережье Сибири, по всей вероятности, в областях, примыкающих к Уссури. Современные источники, например, упоминают, что Абэ-но-Хирафу пользовался проводниками айну во время своего похода против племени сучен[14]. Известно, что племя сучен родственно гилякским[15] и тунгусским[16] племенам, населяющим приморские области Сибири и остров Сахалин. Очень возможно, что сучены из Сахалина переправлялись через проливши во время своих налетов достигали центра острова Хоккайдо, что подтверждается тем, что там на скале была найдена надпись на их языке, гласящая, что они достигли этого места и покорили всю страну севернее от него. Во всяком случае, имеется достаточно оснований полагать, что мятежи айну не были просто внутренними волнениями.

В 802 году, сто пятьдесят лет спустя после экспедиции Абэ-но-Хирафу, правивший в то время император Камму послал новую экспедицию во главе с Саканоуэно Тамурамаро, для того чтобы (как утверждает исторический документ) «уничтожить гнездо мятежных айну». Экспедиция была удачна, но, несмотря на это, в последующие века восстания айну время от времени вспыхивали снова и были окончательно подавлены, когда по Портсмутскому договору 1905 г.[17] Япония получила южную часть острова Сахалина и приобрела возможность укрепить оборону своей северной границы.

История нападений на Японию с юго-запада более сложна и более серьезна. Она подробно излагается в различных сочинениях.

1) Покорение трех королевств Кореи императрицей Дзингу

Прошло несколько столетий со времени основания империи, а все же племена айну на севере и кумасо[18] на юго-западе готовы были в любой момент поднять восстание. Кумасо были могущественным и фактически независимым народом, который получал с севера помощь от трех королевств Корейского полуострова и, по всей вероятности, с запада — от Китая. Императорский двор, помещавшийся тогда в провинции Ямато, посылал одну экспедицию за другой против кумасо, пока не стало ясным, что база их сопротивления находится на юге Корейского полуострова. Тогда императрица Дзингу приняла знаменитое решение покорить Корею и в корне разрушить мощь кумасо. Через некоторое время она выполнила это основательно и надолго. При виде ее флота, «покрывавшего всю поверхность моря», все три короля Кореи один за другим сдались на милость императрицы, и полуостров был полностью завоеван Японией. В 200 г. императрица Дзингу вернулась в Японию победительницей. Это была не первая война Японии с иностранным государством, так как за двести лет до этого император Судзии по просьбе племени пион-хан в Корее, которое страдало от грабежей тамошнего короля Силлы, установил административный аванпост в Мимана под начальством своего представителя. Во всяком случае, экспедиция императрицы Дзингу показала, что Япония не принадлежала к числу стран, которые безропотно мирятся с интригами против себя на соседнем континенте.

2) Тао-и, или нашествие нушен[19]

На третьем году царствования императора Гоитидзё (1019) племена нушен из Северо-Восточного Китая объединились с Кома, королем Кореи, и внезапно напали на Японию. С варварской жестокостью они разграбили острова Ики[20] и Цусима[21] в Японском море, опустошили побережье Тикудзена[22] и были отогнаны лишь после серьезных боев с соединенными гарнизонами Кюсю, руководимыми из Дайдзай-фу[23].

3) Нашествие монголов

В XIII веке в императорском дворце в Киото[24] придворные занимались, главным образом, бессмысленными тонкостями и изысканным этикетом. В Камакуре[25], где была сосредоточена военная и административная власть, а также в окружающих провинциях началась реакция против изнеженности двора в Киото е его фаворитами, и эта реакция породила воинственный дух, который создал японский кодекс военного поведения, известный под названием Бусидо («Путь благородных воинов») и Яматодамаси («Дух Японии»)[26]. В это время азиатский континент содрогался от страшных потрясений.

Чингисхан, пришедший из долины реки Керулена[27], одного из притоков Амура, внезапно напал на Китай, управлявшийся тогда вымиравшей династией Сун[28], и с неотразимой силой уничтожил всякое сопротивление. В 1206 г., приблизительно десять лет спустя после смерти регента Иоритомо, Чингисхан основал в Китае династию Юань[29]. Но монгольский завоеватель не мог удовлетвориться господством лишь над частью азиатского континента; он переправился через горные хребты Тянь-Шань и Памир, прошел, разрушая все на своем пути, через Персию далеко в Европу и, наконец, установил монгольское владычество в России, которому суждено было просуществовать около двухсот лет. Внук его Хубилай-хан объявил себя первым императором из китайской династии Юань и избрал своей столицей Пекин.

Однажды на дворцовом приеме, разглядывая в благодушном настроении распростертых у его ног послов мелких королей, которые воздавали почести и подносили дань, Хубилай-хан с удивлением заметил, что японский властелин не был там представлен. Предполагая, что причиной этого является скорее невежество, чем непочтительность, монгольский император через короля Кореи и Дайдзай-фу послал следующее письмо японскому двору:

В то время Япония не была, как предполагал Хубилай, страной невежественных грубиянов, незнакомых с тонкостями этикета. Двор в Киото получил из Китая едва ли не больше культуры, искусства и знаний, чем он мог освоить. В Камакура Ясутоки и Токимунэ, военные регенты этого периода из дома Ходзё, тоже были хорошо осведомлены через прибывавших в Японию во все возрастающем количестве натурализовавшихся китайских иммигрантов и беженцев о событиях на континенте с того времени, как монгольская орда двинулась на юг. Они ждали дня, когда им придется защищать свою страну. Таким образом, они были готовы на все. Письмо Хубилай-хана было получено Дайдзай-фу в январе пятого года царствования императора Камеяма (1268) и было переслано военному правительству в Камакура, где регентом был восемнадцатилетний Токимунэ Ходзё. Токимунэ был полон бодрости, смелости и задора. Он отослал письмо императорскому двору в Киото, считая, что ниже его достоинства будет уведомить о его получении.

В течение пяти лет после первого письма монгольский император постоянно направлял послов в Японию, пытаясь уговорить ее подчиниться ему. В конце концов он увидел, что сопротивление робкого двора в Киото начало ослабевать. По приказу императора Сугавара Нагасиго приготовил ответ Хубилаю и послал его на одобрение регента в Камакура. В дальнейшем при всех случаях двор пытался внушить регенту, что будет благоразумно ответить, но молодой Токимунэ был слишком горд и слишком оскорблен монгольским письмом, чтобы обращать какое-нибудь внимание на эти советы. Он задержал ответ, составленный Сугавара, и стал ждать событий.

В октябре одиннадцатого года царствования императора Буней (1274) пятнадцатитысячная монгольская армия под командованием генералов Хун Дун, Хунь Са-чу и Лю Фу-сянь со вспомогательным отрядом из восьми тысяч корейцев на девятистах военных судах напали на острова Ики и Цусима, уничтожили их население, разгромили несколько островов у побережья провинции Хидзен на Кюсю и осадили Хаката[30]. Феодалы Кюсю — Отомо, Симадзу, Соней, Кикути, Акабоси и другие отчаянно защищались, и им удалось задержать монгольский флот у гавани Хаката до тех пор, пока 20 октября им на помощь не пришла страшная буря, которая уничтожила монгольский флот. Почти половина всего монгольского войска во время этой бури погибла. Эта битва в царствование императора Буней была лишь вступлением к великому монгольскому нашествию на Японию.

После того как первая попытка монголов покорить Японию окончилась их разгромом, для них было немыслимо отказаться от завоевательных планов, не попытав счастья еще раз, потому что для китайцев это было делом чести, вопросом престижа. Кроме того, после бесчисленных побед в Азии любое поражение было само по себе невыносимо для монголов. На следующий год после битвы при Хаката новое посольство, состоявшее из пяти послов во главе с неким Ту Ши-чуном, прибыло из Пекина. Правительство регента быстро решило, как поступить. Оно препроводило послов в Камакура и там их обезглавило. Обращение с монгольскими послами напоминает поступок афинян с представителями царя Дария, которых они бросили в колодец со словами: «Ваш хозяин требует от Греции земли и воды. Вот как мы даем землю и воду».

У Хубилая не оставалось другого выхода, как только снова попытаться покорить Японию. Для этого он создал особое правительственное учреждение под названием «Департамент завоевания Японии» и совместно с Кореей начал строить большой военный флот. Через четыре года его приготовления были закончены, и в мае четвертого года эры Ко-ан (1279) его орда двинулась на Японию. Сорокатысячное войско, в состав которого входили и корейские части, на девятистах судах, под командой генералов Синь Туи, Хунь Са-чу, Цин Фан-цинь напало на остров Ики, заняло его и затем подошло к японскому побережью около Тикудзена. Непосредственно за этой армией двигалась основная масса нападающих войск численностью в сто тысяч человек на трех с половиной тысячах судов, под командой генералов Фан Уен-фу и Алтимура.

Легко можно себе представить, какое впечатление в Японии произвело известие, что страна в опасности. Император Камеяма лично отправился в храм Хатиман (бог войны) в Ивасимицу, чтобы просить помощи этого божества. Он также поднес великому храму Исе (храм императорской семьи) собственноручно написанную молитву о поднятии воинственного духа в стране. В Камакура правительство, со своей стороны, собрало войска всех феодальных кланов, сняло даже охрану императорского дворца в Киото и поспешно послало их на защиту страны. Судьба империи висела на волоске.

В течение двух месяцев произошло одно за другим несколько жестоких сражений. Монгольская армия, благодаря упорному сопротивлению японских воинов, не могла высадиться на берег. В конце концов монголам пришлось отступить и сосредоточить свои силы на острове Таканосима[31]. Ночью 1 июля, точно так же как пять лет тому назад, поднялся бешеный тайфун, который уничтожил почти весь монгольский флот. Фан Уен-фу и Синь Туну еле удалось спастись. Из хроник династии Юань мы узнаем, что из ста тысяч человек только три тысячи вернулись живыми. Так грандиозный проект могущественного Хубилай-хана был похоронен в глубине Японского моря. Война окончилась полной победой Японии. История гласит, что император написал следующую поэму благодарности и ликования:

Может быть, в истории найдется несколько экспедиций, подобных экспедиции Хубилай-хана, но трудно найти что-нибудь похожее на великолепную смелость регента Токимунэ, который бросил вызов Великому Моголу, покорившему вместе со своим братом весь известный им тогда мир. Защиту Японии Токимунэ можно сравнить только с бессмертным сопротивлением греков персам, имевшим во главе Дария, и с победой Британии над испанской Армадой. Токимунэ заслуживает почетного места среди великих героев всех времен и народов, и приходится сожалеть, что соотечественники недостаточно оценили его значение и величие.

Во время монгольского нашествия на Японию в Китае при дворе Хубилай-хана находился купец из Венеции Марко Поло. В записках Марко Поло о его путешествиях, составленных по возвращении в Европу, упоминается о какой-то стране в восточных морях под названием Дзипангу (Джухпен, по-китайски). Марко Поло писал, что страна эта небольших размеров, но имеет огромные богатства, что дворцы и храмы там позолочены чистым золотом. По-видимому, Марко Поло не сомневался в правильности рассказов о баснословных богатствах Японии, о которых Хубилай говорил для того, чтобы воодушевить своих любивших грабежи солдат. Но заманчивые рассказы Хубилая своим солдатам привели к совершенно неожиданным результатам. Вместо того чтобы повести их к победе и к богатой добыче, ослепительная выдумка привела их в могилу на дне Японского моря. В то же время в Италии она возбудила алчность и любознательность средиземноморских мореплавателей, которые в то время горели страстью к приключениям и пожелали исследовать обширную, но неизвестную страну Японию, находящуюся за Индией. Говорят, что поиски этой золотой Японии были основной целью путешествия Колумба. Если это действительно так, то можно сказать что открытие Америки находится в связи с неудавшимся нашествием монголов на Японию. Итак, не Япония была введена в семью народов Соединенными штатами, а Япония косвенно вывела из неизвестности Америку. Развивая эту мысль, можно сказать, что коммодор Перри любезно отплатил Японии за услугу, оказанную Ходзё Токимунэ. Удивительна связь событий на земле.

2. Исторические линии национальной обороны

Набеги племен сучен с севера, корейцев кома и тао-и с северо-запада и затем нашествие монголов являются выдающимися событиями внешней истории Японии в ранний период. По географическим условиям Корея не имела какого-либо отношения к выступлениям племен сучен, однако всегда можно было доказать, что во вражеских экспедициях с северо-запада участвовали корейцы. Либо Корея сама организовывала и отправляла экспедиции, либо она помогала диким племенам севера в их нападениях на Японию. Другими словами, Япония всегда имела могущественных врагов на севере, а именно: на северо-востоке — сучен, на северо-западе — нушен, тао-и, кидань[32], монгольские и манчжурские племена[33]. Эти враги готовы были в любую минуту напасть на Японию через Корею. Когда Корея сама имела достаточно силы, она нападала на Японию одна. Когда она была недостаточно сильна, она всячески подстрекала других против Японии и помогала им. Итак, Корея была источником постоянного беспокойства для Японии. В течение веков Япония терпела это положение, пока необходимость самосохранения не заставила ее выбирать между двумя решениями: позволить Корее остаться независимой страной, в том случае если она не будет действовать так, как действовала в прошлом, или включить Корею в состав империи и, отодвинув национальную линию обороны к северной границе Кореи, обеспечить таким образом страну от нападения враждебных сил с той стороны границы. Иначе положение Японии всегда оставалось бы ненадежным. Покорение Кореи Тойотоми Хидейоси в 1592 г., большое движение в Японии в эпоху Мейдзи за войну с Кореей, приведшее к гражданской войне 1877 г., японо-китайская война 1894–1895 гг. — все это прямо или косвенно было проникнуто одной идеей — окончательного уничтожения исторической угрозы с северо-запада.

Неожиданная погоня европейских держав в конце XIX века за территорией ослабленного Китая сильно обеспокоила Японию, так как историческая необходимость обеспечения империи от врагов с северо-запада сделалась не только более острой, но и гораздо более сложной. В 1896 г., через год после Симоносекского[34] договора[35], Россия использовала желание Китая — найти союзника против Японии и подписала с ним секретное соглашение, по которому ей предоставлялось в ответ на обещание помощи в случае столкновения с Японией право построить железную дорогу (Китайско-Восточную) на Владивосток[36] через две китайские провинции: Хэйлунцзян[37] и Гирин[38]. В результате Япония оказалась лицом к лицу с гораздо более могущественным врагом, чем манчжурские племена, которые причиняли ей беспокойство в течение веков. Через два года после этого Германия получила в аренду от Китая залив Киао-Чао[39], а Россия — Дайрен[40] и Порт-Артур[41]; кроме того, Россия приобрела концессию на постройку железных дорог: одной от Китайско-Восточной дороги на юг к Порт-Артуру и к Дальнему, другой — на запад до Инкоу[42] и третьей к корейской границе. Таким образом, Япония стала уязвима не только из Кореи, но и непосредственно с моря. Из Порт-Артура или из Циндао было делом каких-нибудь двух дней пересечь море и появиться у берегов Японии. Такое положение дел чрезвычайно встревожило японский народ. Новыми врагами были не дикие племена сучен или монголы, а две самые сильные, самые алчные державы мира — Германия и Россия.

В новых условиях Япония очутилась перед необходимостью рисковать всем, чтобы устранить эту новую угрозу. Тройственное вмешательство непосредственно после японо-китайской войны помогло ей полностью осознать всю опасность ее положения. Поэтому Япония поставила на карту все, и история, оставаясь верной себе, повторилась. Незнакомая с японской историей или умышленно не обращая на нее внимания, Россия опрометчиво бросилась в ту область, которую японская нация привыкла в течение двух тысяч лет связывать со своей безопасностью. Как и в прошлом, враг с континента встретил сопротивление еще более отчаянное, чем то, на которое натолкнулся Хубилай, и в конце концов был отброшен на солидное расстояние. До японо-китайской войны юго-западным берегам Японии угрожали первобытные племена, населявшие север Кореи. Чтобы обеспечить себя от их нападений, было достаточно передвинуть национальную линию обороны к манчжурской границе Кореи. Но после японо-китайской войны, когда западные державы приобрели в Китае стратегические базы, расположенные против Японии, линия обороны в Корее стала недостаточной; для того чтобы предохранить страну от новых опасностей, требовались дополнительные меры предосторожности. И нельзя было найти лучшей гарантии, чем территориальная целостность близлежащего Китая. Как зубы страдали бы от холода без губ, так же и Японию ожидала бы трагическая судьба, если бы территория Китая была потеряна. А по движению западных держав на восток было ясно, что она скоро может быть потеряна. Защита Японией территориальной целостности Китая — помогала Китаю и в то же время была мерой усиления ее обороны.

В настоящей главе был дан довольно детальный разбор всех вышеупомянутых исторических событий, так как без полного понимания их значения невозможно правильное понимание истории дипломатии на Дальнем Востоке. Несколько лет тому назад, когда автор этих строк был послом во Франции, его пригласил Парижский институт дипломатической истории выступить перед его членами. Тогда он поручил первому секретарю японского посольства прочесть членам института краткий доклад, который подытоживал вышеуказанные исторические события и подчеркивал, что Корея всегда была ключом к безопасности Японии и что положение, созданное движением западных держав на восток, принудило Японию после японо-китайской войны стоять за территориальную целостность Китая. Впоследствии президент института прислал автору письмо с благодарностью за лекцию и за то, что он помог членам института разобраться в причинах и последствиях японо-китайской и русско-японской войн.