Дискуссия по вопросам советского языкознания

От редакции

В связи с неудовлетворительным состоянием, в котором находится советское языкознание, редакция считает необходимым организовать на страницах газеты «Правда» свободную дискуссию с тем, чтобы путем критики и самокритики преодолеть застой в развитии советского языкознания и дать правильное направление дальнейшей научной работе в этой области.

Статья Арн. Чикобава «О некоторых вопросах советского языкознания» печатается в дискуссионном порядке. С настоящего номера «Правда» будет еженедельно на двух страницах печатать дискуссионные статьи по вопросам языкознания.

А.С. Чикобава. О некоторых вопросах советского языкознания

Советское языкознание призвано служить надежной теоретической базой грандиозного языкового строительства, ведущегося в многонациональном Советском Союзе.

Общеизвестен исключительный теоретический интерес, вызываемый научным изучением языка, как в плане собственно историческом (– история языка в тесной связи с историей культуры говорящего на нем народа), так и в плане философском (– язык в его отношении к мышлению). Ленин особо отмечал значение истории языка, как одной из тех научных дисциплин, «из коих должна сложиться теория познания и диалектика»[1].

«…Наука об истории общества, – пишет товарищ Сталин, – несмотря на всю сложность явлений общественной жизни, может стать такой же точной наукой, как, скажем, биология, способной использовать законы развития общества для практического применения»[2].

Стать точной наукой – это программное требование, без осуществления которого ни одна общественная наука, – в том числе языкознание, – не может иметь практического полезного применения.

Советское языкознание может стать в уровень требований, предъявляемых науке сталинской эпохи, в том случае, если оно будет руководствоваться принципами диалектического и исторического материализма, если оно будет строиться на основополагающих указаниях Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина о языке, его сущности, происхождении и развитии.

Дискуссии, имевшие место в лингвистических научно-исследовательских учреждениях, а также ряд статей, опубликованных в «Правде» и других органах печати о положении в языкознании, наглядно свидетельствуют о неблагополучии в деле разработки материалистической советской науки о языке.

Ход дискуссии показал, что основополагающие указания Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина о языке и языкознании в работе многих языковедов подменяются неправильными положениями лингвистической теории акад. Н.Я. Марра. Декларативная защита марксизма-ленинизма сплошь и рядом выливается в фактическую защиту принципиальных ошибок теории Н.Я. Марра.

Вместо того, чтобы в процессе большевистской принципиальной критики вскрыть ошибки и недостатки и тем обеспечить подъем материалистической науки о языке, в результате проведенных дискуссий не нашли ничего лучшего, как вернуться к одному из основных положений, ошибочность которого была признана еще десять лет тому назад. Мы имеем в виду учение об элементах и элементном анализе в языкознании, – одно из самых неудачных обобщений теории акад. Н.Я. Марра. Это учение официально было отклонено еще в 1940 году: от него отказался Институт языка и мышления Академии наук СССР, отказался акад. И.И. Мещанинов, ближайший ученик Н.Я. Марра. Но это было в 1940 году; а в 1949 году в статье заместителя директора Института языка и мышления, профессора Г.П. Сердюченко, как бы подытоживающей проведенные дискуссии, прямо заявляется: элементный анализ «может быть вполне применим и полезен»[3].

Акад. И.И. Мещанинов, руководитель Отделения литературы и языка Академии наук СССР, директор Института языка и мышления, в 1946 году призывал к решительной борьбе с элементным анализом как искажением марксистско-ленинских принципов в лингвистике; но в 1949 году он не нашел в себе мужества открыто заявить, что никакая марксистско-ленинская наука о языке не может быть создана при помощи техники пресловутого анализа по элементам. В 1949 году акад. И.И. Мещанинов ограничился лишь тем, что глухо и неясно отмечает: «анализ слов современной речи по четырем элементам ничего не дает»[4].

Тем временем журнал Министерства просвещения «Русский язык в школе» – в целях популяризации материалистического языкознания – многотысячному коллективу учителей русского языка преподносит образцы этимологии русских слов по элементам: слово «рука», мол, составлено из двух элементов «ру» и «ка», причем каждый из этих элементов означал «руку». Русское слово «топор» и французское портер («носить») состоят, мол, из одних и тех же частей «пор» и «тор» или «тер»: «рука» – орудие труда, топор – тоже[5].

Совсем недавно, в начале 1950 года, Министерство просвещения РСФСР выпустило брошюру проф. Г.П. Сердюченко: «Академик Н.Я. Марр – основатель советского материалистического языкознания» – в серии «Вопросы языкознания для учителя». В брошюре проф. Г.П. Сердюченко, между прочим, утверждается, что «проблема элементного анализа… требует к себе самого серьезного внимания» (стр. 60) и что «палеонтологический анализ по элементам… может быть вполне применим и полезен» (стр. 63). Учебно-педагогическое издательство, выпустившее массовым тиражом означенную брошюру, характеризует ее в предисловии, как содержащую «большой и ценный для учителя материал».

Таким образом Министерство просвещения авторитетно рекомендует учительству элементный анализ (типа: ру-ка, то-пор), как научно ценный.

Это – не все. Министерство высшего образования еще в 1949 году разработало программу по «Введению в языкознание» (автор – проф. Чемоданов, редактор – проф. Сердюченко), которая построена целиком на неправильных положениях лингвистической теории акад. Н.Я. Марра. В программе ничего не говорится об элементном анализе, но положения, добытые путем элементного анализа, рассматриваются как достижения советского материалистического языкознания. Это значит: элементный анализ, образцами которого служат этимологии слов «рука», «топор», вводится в университеты, в педагогические и учительские институты в качестве обязательного учебного материала.

Наконец, в постановлении Президиума Академии наук СССР от 21 июля 1949 г. прямо говорится, что теория акад. Н.Я. Марра и есть «новое материалистическое учение о языке, общая теория языкознания, построенная на основах диалектического и исторического материализма», что положения «о едином языкотворческом процессе и стадиальном развитии языков мира», – т.е. положения, внутренне связанные с применением элементного анализа, – являют собою «прогрессивное революционное учение».

В свое время элементный анализ загнал в тупик лингвистическую теорию акад. Н.Я. Марра. Ныне – с восстановлением в правах элементного анализа – в тупик попадает вся лингвистическая работа.

Создалось положение, при котором становится невозможной положительная работа по обслуживанию неотложных задач языкового строительства нашей Родины.

В этой связи необходимо разобраться в вопросе: что собою представляет теория акад. Н.Я. Марра? Насколько правомерно замещать марксизм-ленинизм в языкознании теорией Н.Я. Марра? Что требуется для развития советской лингвистики, основанной на подлинно научных принципах марксизма-ленинизма?

Выдающийся советский ученый, крупнейший кавказовед, акад. Н.Я. Марр в широких кругах советской общественности известен как автор яфетической теории. Однако еще до опубликования первого исследования в обоснование яфетической теории (в 1908 г.) Н.Я. Марр являлся признанным авторитетом по вопросам армяно-грузинской филологии в широком смысле этого слова: языка, литературы, истории, этнографии, археологии.

В дальнейшем акад. Н.Я. Марр – неутомимый исследователь яфетических языков, автор ряда ценных монографий и многочисленных статей по грузинскому, чанскому, сванскому, абхазскому, дагестанским языкам, а также баскскому и другим языкам – становится ученым с мировым именем.

Борьбе за создание материалистической лингвистики посвящено немало работ акад. Н.Я. Марра.

Эта борьба Н.Я. Марра с идеалистической лингвистикой сама по себе имела немалое значение для усиления позиций молодой советской лингвистической науки. Однако сам акад. Н.Я. Марр, несмотря на свое стремление, не смог подняться до глубокого понимания сущности марксизма-ленинизма; ему не удалось овладеть методом диалектического материализма и применить его в языкознании. Отсюда и проистекают серьезные ошибки и промахи в лингвистическом учении акад. Н.Я. Марра, к анализу которых мы и переходим.

В яфетической теории акад. Н.Я. Марра следует различать: 1. учение о яфетических языках, их природе и происхождении и 2. общелингвистическое учение, или яфетическая теория, как общее учение о языке.

Учение о яфетических языках зародилось, как теория родства грузинского языка с семитическими. Оно прошло ряд этапов развития. Определяющим моментом для каждого этапа является понятие яфетических языков, их состава. В 1908 г. яфетические языки – это картвельские языки (грузинский, мегрельско-чанский и сванский, да некоторые из мертвых языков Передней Азии). Яфетические языки в 1908 г. считаются Н.Я. Марром за ветвь, ближайше родственную с семитической ветвью. В 1916 году яфетическими признаны помимо картвельских и горские кавказские языки (абхазский, адыгейский и дагестанские языки). Яфетические языки составляют самостоятельную семью языков, родственную с семитической семьей. К 1920 году круг яфетических языков расширяется: яфетическими признаны баскский язык, пережиточно сохранившийся на Пиренейском полуострове, мертвый этрусский язык (долатинской Италии), мертвый пеласгийский язык (догреческого населения на Балканском полуострове), мертвые языки создателей древней цивилизации Передней Азии (хеттский, урартский, эламский) и т.д. Яфетические языки и их носители на данном этапе развития яфетической теории акад. Н.Я. Марра – это третий этнический элемент в созидании средиземноморской культуры, третий – «по времени выявления, в порядке же исторической последовательности – первый», т.е. доиндоевропейский и досемитический. Тем самым, стало быть, объективно отпадает вопрос о родстве яфетических языков с семитическими языками.

К новому пониманию состава яфетических языков акад. Н.Я. Марр пришел в процессе многолетнего исследования яфетических языков. В известной монографии «Яфетический Кавказ и третий этнический элемент в созидании Средиземноморской культуры» (1920 г.) Н.Я. Марр заявил об этом во весь голос авторитетного знатока яфетических языков со всей ему свойственной страстью, широкими мазками набросав увлекательную картину культурной созидательной роли яфетических племен и народов.

В этом также большая заслуга акад. Н.Я. Марра, творца теории об яфетических языках, как языках, родственных по происхождению, как языках народов, создавших один из древнейших очагов цивилизации в Передней Азии.

Но такое понимание яфетических языков удержалось недолго. Яфетические элементы стали «обнаруживаться» в самых различных языках; яфетические языки оказались «родственными» со всеми языками: тем самым родство по происхождению, генетические родство, лишилось всякого смысла.

Отныне яфетические языки объявляются стадией развития; индоевропейские языки – последующая стадия развития, результат трансформации яфетических языков; таким образом, генеалогическая классификация заменяется стадиальной классификацией. Место истории замещает палеонтология речи; выдвигаются общелингвистические проблемы о сущности человеческой речи, о ее зарождении и развитии.

Яфетическая теория становится общелингвистической теорией, – «общим учением об языке», за последнее время не совсем кстати часто именуемой «новым учением об языке».

Каковы основные положения яфетической теории, как общелингвистической теории?

Язык – по учению акад. Н.Я. Марра – надстроечная категория. В языке, как надстроечной категории, все классово. Язык всегда был классовым.

Языкотворчество (глоттогония) едино. Это обусловлено единством и процесса, и исходного материала: все языки ведут начало от четырех элементов (Сал, Бер, Йон, Рош).

Анализ слова должен начинаться с обнаружения в нем того или иного из этих элементов: постольку в процессе анализа любого слова мы становимся лицом к лицу с зарождением речи; проблема происхождения языка есть самая основная проблема лингвистики.

По происхождению все языки имеют одно начало: все идет от четырех элементов; разница между языками лишь в ступенях (стадиях) развития.

Бесспорная заслуга акад. Н.Я. Марра перед советской лингвистикой – в постановке проблемы о надстроечном характере языка. Метко характеризуя язык, как древнейший свидетель истории, акад. Н.Я. Марр ставит вопросы развития языка в увязке с вопросами о развитии мышления и эволюции техники и производства. «Язык, вообще, следовательно, и линейный, тем более звуковой есть надстроечная категория на базе производства и производственных отношений…»[6].

В самом деле, раз все развитие человеческого общества обусловлено развитием производственных отношений, и язык, это – «важнейшее средство общения» (Ленин), «орудие борьбы и развития» (Сталин), естественно, должен быть обусловлен в своем развитии теми же отношениями. История языков изобилует фактами, подтверждающими это бесспорное положение. Зависимость языка от производственного базиса особенно ярко проступает в лексике, в изменении словарного состава, а также в изменении значения слов. Новый предмет, новое явление в общественной жизни настоятельно требуют соответственного обозначения в языке: появляется новое слово или же используется уже наличное слово, но в новом значении.

Но такая непосредственная зависимость, как правило, не прослеживается в строении слова, в строе предложения, в звуковом составе и в звуковых изменениях: зависимость в таких случаях многообразно опосредствована.

Если бы в развитии всей системы языка – фонетической, морфологической, синтаксической, лексической – равномерно, непосредственно и просто отражалось развитие производства и производственных отношений, – не стоило бы никакого труда выделить в истории любого древнеписьменного языка если не все пять основных общественно-экономических формаций, то, по крайней мере, – три последних. Однако всякому специалисту, изучающему историю того или иного языка, известно, что не удается выделить в истории, например, склонения имен, спряжения глаголов, синтаксической связи слов, периоды, совпадающие с общественно-экономическими формациями, отражающие непосредственно эти формации (и характерные для той или иной формации производственные отношения).

Как освещаются подобные факты в яфетической теории Н.Я. Марра? Весьма упрощенно. Для Н.Я Марра обычны примерно такие суждения: «Прямые и косвенные падежи ведь это „падежи“ пассивные и активные, т.е. собственно социально расцениваемые величины, поскольку на предшествующей ступени стадиального развития – это две различные категории коллектива»[7].

Словом, падежи бывают активные и пассивные; активным обычно является прямой падеж (именительный), пассивными являются косвенные падежи (родительный, дательный, винительный…), поскольку косвенные падежи синтаксически зависимы (управляются глаголом или именами же), именительный же падеж синтаксически обычно независим.

По теории Н.Я. Марра, активные и пассивные падежи должны рассматриваться, как социально расцениваемые величины: в активных и пассивных падежах по Н.Я. Марру находят выражение «две различные категории коллектива». Таким образом, в грамматической зависимости слов – по Н.Я. Марру – находят выражение общественные отношения.

Подобные объяснения нельзя, конечно, считать марксистскими, научными.

«Язык, – пишет акад. Н.Я. Марр, – такая же надстроечная общественная ценность, как художество и, вообще, искусства»[8].

По нашему мнению, ставить знак равенства между художеством (вообще, искусствами), с одной стороны, и языком, с другой стороны, как надстроечными категориями, никак нельзя. Такое упрощение недопустимо.

Вывод: постановка проблемы о надстроечном характере языка в яфетической теории Н.Я. Марра правильна только в общем, так как специфика языка как надстроечной категории в учении Н. Марра затушевывается, подход к разнообразным фактам языка не дифференцируется. У акад. Н.Я. Марра не конкретизированы даже вопросы, на которые должна быть расчленена проблема.

Советской лингвистике предстоит большая кропотливая работа, чтобы надлежащим образом расчленить эту сложную проблему, выявить специфику языка как надстроечной категории, проследить все возможные формы зависимости языка от производства.

Совершенно несовместимо с марксизмом учение Н.Я. Марра о классовости языка. Согласно яфетической теории Н.Я. Марра в языке все классово; все языки классовы; язык всегда был классовым.

«Утверждаю с полным сознанием ответственности такого высказывания, – пишет акад. Н.Я. Марр, – расходясь коренным образом со многими моими товарищами, что нет языка, который не был бы классовым, и, следовательно, нет мышления, которое не было бы классовым»[9]. В другой работе акад. Н.Я. Марр заявляет: «…Яфетидология отвергает существование неклассовых языков; все языки, в их числе и национальные языки Европы и Кавказа, – еще раз повторяем, классовые, притом классовые не в последнюю очередь, а – прежде всего. В Армении и Грузии национальных языков оказалось по два в каждой стране, оба классовые, один – древнелитературный феодальный и другой – т.н. народный, если не будем сейчас входить в различные модальности этой народной речи. И что замечательно, грузинский феодальный язык стоит ближе по системе к армянскому феодальному языку, чем каждый из них к народному языку своей родной страны, и с таким же, понятно, отношением к своим феодальным языкам армянский и грузинский народные языки являются языками одной системы по многим основным чертам своей типологии. Мы, быть может, будем иметь возможность при другом случае иллюстрировать это явление на примерах. Но главное, яфетидология иной подход к изучению языка, как к речи классовой, считает неприемлемым»[10].

Согласно теории Марра недопустимо говорить о неклассовом языке даже «на начальных этапах сложения человечества, точнее, выделения человеческого коллектива из мира животных»; оказывается, это значило бы «возвращаться в первобытное состояние лингвистического научного мышления – в индоевропеистику с ее праязыком и ее формальным учением»[11].

Свое понимание классовости акад. Н.Я. Марр объявляет единственно научным, марксистским пониманием. По мнению Н.Я. Марра, говорить о неклассовом языке даже на начальных этапах сложения человечества – это значило бы «в пропасть тянуть марксизм, против его общественной природы, против его логики». В этой связи Н.Я. Марр писал: «Нельзя не только молчать, но нерешительно говорить о том, что внеклассового языка доселе не было; язык был классовый с момента его возникновения, это был язык класса, завладевшего всеми орудиями производства тех эпох, в том числе и магиею-производством»[12].

Ясно, что такое понимание вопроса об языке считать марксистско-ленинским никак нельзя.

Понимание классовости в теории Н. Марра не имеет ничего общего с марксистско-ленинским, научным пониманием «класса». Никаких классов не было и не могло быть «при выделении человеческого коллектива из мира животных». Более того, не было классов и при первобытно-общинном строе, когда, как известно, основой производственных отношений являлась общественная собственность на средства производства.

Следовательно, ни о какой классовости языка не может быть речи в доклассовом обществе.

Более того, и в классовом обществе – вопреки утверждениям акад. Н.Я. Марра – существование неклассовых языков является несомненным фактом.

В известном определении нации товарища Сталина имеется в виду именно такой неклассовый, национальный, язык, общность которого представляет необходимое условие для образования нации.

«Нация, – говорит товарищ Сталин, – есть исторически сложившаяся устойчивая общность людей, возникшая на базе общности языка, территории, экономической жизни и психического склада, проявляющегося в общности культуры»[13].

«Итак – общность языка, как одна из характерных черт нации», – заключает товарищ Сталин.

Стало быть, общность языка при капитализме является фактом. Буржуазные нации, которые в данном случае имеет в виду товарищ Сталин, зарождались в классовом обществе, а, именно, в эпоху подымающегося капитализма.

Никак нельзя согласовать с самоочевидными фактами следующее бездоказательное утверждение акад. Н.Я. Марра: «…Не существует национального, общенационального языка, а есть классовый язык, и языки одного и того же класса различных стран, при идентичности социальной структуры, выявляют больше типологического сродства друг с другом, чем языки различных классов одной и той же страны, одной и той же нации»[14].

С фактическим положением вещей не имеет ничего общего голословное заявление Н.Я. Марра, будто грузинский феодальный язык стоит ближе – хотя бы только по системе – к армянскому феодальному языку, «чем каждый из них к народному языку своей родной страны».

В классовом обществе классовая точка зрения говорящего может проявляться лишь в определенных явлениях (обычно, в лексике, стиле), но это отнюдь не значит, что язык является классовым.

Понятие «классового языка», если учитывать основную функцию языка, внутренне противоречиво, научно несостоятельно. В самом деле, классовый язык – это был бы язык, на котором могли бы общаться лишь лица одного и того же класса, но который не мог бы быть использован для общения с представителями другого класса того же народа, той же нации. Таких в себе замкнутых классов история классового общества не знает. Соответственно отпадает вопрос о классовых языках: классовых языков не бывает. У наций есть только языки национальные, общие для всех классов наций.

Исходя из своего понимания безусловной, к тому же изначальной классовости языка, акад. Н.Я. Марр писал: «Лингвистические выводы, которые делает яфетидология, заставляют ее самым решительным образом сказать, что гипотеза Энгельса о возникновении классов в результате разложения родового строя, нуждается в серьезных поправках»[15].

Если уж говорить о поправках, то, бесспорно, в существенных поправках нуждается именно то понимание классовости, с установок которого делается такое замечание. Ясно, что классовость в понимании акад. Н.Я. Марра не совместима с подлинно научным марксистско-ленинским пониманием класса и классовости.

Происхождение языка согласно теории акад. Н.Я. Марра мыслится следующим образом: первичен язык жестов («ручной язык»); звуковая речь возникла много позднее. Согласно теории Н.Я. Марра звуковой язык длится «в общем от 50.000 до 500.000 лет и более, стандартизованный язык – от миллиона до полутора миллиона лет»[16].

Звуковая речь – по Н.Я. Марру – возникла не для потребностей общения (говорили руками!), а как «труд-магическое» действие; первичных слов – элементов – всего четыре; они были в обладании магов; да и маги пользовались ими не как средством общения с людьми (хотя бы с магами же), а как средством общения с тотемом; первичные слова, таким образом, являются магическими и по происхождению (созданы магами), и по применению (служили магическим средством). Звуковая речь, обладателем которой являлись маги, оказывается, зародилась в классово дифференцированной среде; звуковая речь, оказывается, служила «орудием классовой борьбы, как впоследствии – письменность». Акад. Н.Я. Марр рассказывает о борьбе, которая шла в период зарождения звуковой речи «между коллективом… с звуковой речью», с одной стороны, и «коллективом без звуковой речи» (т.е. с ручным языком), с другой стороны, пока «более мощный коллектив со звуковой речью не взял верх над глухонемыми»[17].

Нет нужды останавливаться на этих сомнительных положениях. Ясно, прежде всего, что, когда говорят о происхождении языка, речь идет о звуковом языке, который служит средством общения человечества, а не о немом, «ручном» языке, который собственно и нельзя назвать языком, поскольку он является немым, бессловесным. Во-вторых, вопрос о происхождении языка никак нельзя смешивать с вопросом о происхождении отдельных конкретных языков и тем более нельзя сводить к установлению того, сколько было вначале «слов» и какие это были «слова», не говоря уж о том, кто ими обладал и какая за них «шла борьба».

В каких условиях должен был зародиться язык – вот основной вопрос, на который призвана ответить теория происхождения языка.

Согласно учению классиков марксизма, язык возник в процессе трудовой деятельности, язык возник из потребности общения. Первичный язык был звуковой речью.

Учение акад. Н.Я. Марра о происхождении и изначальной функции языка находится в резком противоречии с принципиальной установкой классиков марксизма по данному вопросу. «…Язык, – пишут Маркс и Энгельс, – возникает лишь из потребности, из настоятельной нужды в общении с другими людьми»[18].

«…Формировавшиеся люди, – говорит Энгельс, – пришли к тому, что у них явилась потребность что-то сказать друг другу. Потребность создала себе орган: неразвитая глотка обезьяны преобразовывалась медленно… и органы рта постепенно научились произносить один членораздельный звук за другим»[19].

Быть средством общения и есть основная функция языка (Маркс, Энгельс, Ленин, Сталин).

Эта функция определяет существо языка. Она изначальна. Язык, лишенный этой функции, перестает быть языком. Это бесспорное положение науки о языке.

Между тем, вразрез с этим основным принципиальным положением марксизма акад. Н.Я. Марр пишет:

«Товарищи, глубочайшее недоразумение, когда начало языка кладут с возникновения звуковой речи, но не менее существенное заблуждение, когда язык предполагают изначально с функцией, сейчас первейшей – разговорной. Язык – магическое средство, орудие производства на первых этапах созидания человеком коллективного производства, язык – орудие производства. Потребность и возможность использовать язык, как средство общения, – дело позднейшее, и это относится одинаково, как к ручной или линейной… речи, так и язычной или звуковой речи»[20].

Таким образом, акад. Н.Я. Марр считает, что потребность в общении не могла повести к созданию языка: по Н.Я. Марру вначале не было потребности использовать язык, как средство общения, такая потребность – «дело позднейшее»; вначале язык, по мнению Н.Я. Марра, использовался не для общения людей, а как магическое средство.

Принципиально важно здесь то, что акад. Н.Я. Марр не признает изначальную разговорную функцию языка, вообще, звукового языка, в частности; акад. Н.Я. Марр отрицает зарождение языка как средства общения людей, как орудия, возникшего из настоятельной нужды в общении.

Акад. Н.Я. Марр забывает, что люди в самые древние периоды жили и добывали средства к жизни ордами, группами, а не в одиночку, акад. Н. Марр не учитывает, что это именно обстоятельство порождало у них потребность в общении, потребность иметь средство общения, каковым и является язык.

И вот при таком положении вещей некоторые последователи Н. Марра считают возможным утверждать, будто бы теория происхождения языка акад. Н.Я. Марра является подлинно марксистской теорией, находится в полном соответствии с принципиальными положениями марксизма-ленинизма.

Акад. Н.Я. Марр высказывается за единый общий язык будущего человечества. Это – единственный принципиальный вопрос, по которому, казалось бы, воззрения акад. Н.Я. Марра согласуются с положениями марксизма-ленинизма.

Однако понимание вопроса и в этом случае у Н.Я. Марра неправильное, немарксистское.

По Н.Я. Марру «трудовая жизнь… ведет к единству вообще всей речи, предпосылая ей единство хозяйства и общественного строя и этим путем сметая все препятствия»[21]. При этом – по Н.Я. Марру – оказывается, что «человечество, идя к единству хозяйства и внеклассовой общественности, не может не принять искусственных мер, научно проработанных, к ускорению этого мирового процесса»[22].

Как известно, марксисты понимают это дело несколько иначе. Они считают, что процесс отмирания национальных языков и образования одного общего мирового языка будет происходить постепенно, без каких-либо «искусственных мер», призванных «ускорить» этот процесс.

Применение таких «искусственных мер» означало бы применение насилия в отношении наций, чего не может допустить марксизм.

Товарищ Сталин говорит:

«…Процесс отмирания национальных различий и слияния наций Ленин относит не к периоду победы социализма в одной стране, а исключительно к периоду после осуществления диктатуры пролетариата во всемирном масштабе, то есть, к периоду победы социализма во всех странах, когда будут уже заложены основы мирового социалистического хозяйства»[23].

При этом товарищ Сталин с предельной ясностью указывает:

«Было бы неправильно думать, что уничтожение национальных различий и отмирание национальных языков произойдет сразу же после поражения мирового империализма, одним ударом, в порядке, так сказать, декретирования сверху. Нет ничего ошибочнее такого взгляда. Пытаться произвести слияние наций путем декретирования сверху, путем принуждения, – означало бы сыграть на руку империалистам, загубить дело освобождения наций, похоронить дело организации сотрудничества и братства наций. Такая политика была бы равносильна политике ассимиляции».

«Вам, конечно, известно, – пишет товарищ Сталин, – что политика ассимиляции безусловно исключается из арсенала марксизма-ленинизма, как политика антинародная, контрреволюционная, как политика пагубная»[24].

Товарищ Сталин подробно анализирует условия развития социалистических наций, их культур и языков после поражения мирового империализма.

Товарищ Сталин пишет:

«Было бы ошибочно думать, что первый этап периода всемирной диктатуры пролетариата будет началом отмирания наций и национальных языков, началом складывания единого общего языка. Наоборот, первый этап, в течение которого будет окончательно ликвидирован национальный гнет, – будет этапом роста и расцвета ранее угнетенных наций и национальных языков, этапом утверждения равноправия наций, этапом ликвидации взаимного национального недоверия, этапом налаживания и укрепления интернациональных связей между нациями»[25].

«Только на втором этапе периода всемирной диктатуры пролетариата, по мере того, как будет складываться единое мировое социалистическое хозяйство, – вместо мирового капиталистического хозяйства, – только на этом этапе начнет складываться нечто вроде общего языка, ибо только на этом этапе почувствуют нации необходимость иметь наряду со своими национальными языками один общий межнациональный язык, – для удобства сношений и удобства экономического, культурного и политического сотрудничества. Стало быть, на этом этапе национальные языки и общий межнациональный язык будут существовать параллельно. Возможно, что первоначально будет создан не один общий для всех наций мировой экономический центр с одним общим языком, а несколько зональных экономических центров для отдельных групп наций с отдельным общим языком для каждой группы наций, и только впоследствии эти центры объединятся в один общий мировой центр социалистического хозяйства с одним общим для всех наций языком»[26].

Так понимает марксизм-ленинизм вопрос об едином языке будущего, рассматривая вопрос об языке во внутренней связи с вопросом о социалистических нациях и их развитии.

Из такого бережного отношения к делу развития социалистических наций и их национальных языков с внутренней необходимостью вытекает ленинско-сталинская национальная политика, сформулированная в следующих словах товарища Сталина:

«Это означает, что партия поддерживает и будет поддерживать развитие и расцвет национальных культур народов нашей страны, что она будет поощрять дело укрепления наших новых, социалистических наций, что она берет это дело под свою защиту и покровительство против всех и всяких антиленинских элементов»[27].

Эти слова товарища Сталина звучат, как гимн развитию социалистических наций, их культур и языков.

Учение товарища Сталина о социалистических нациях и перспективах их развития представляет собой суровую отповедь всем любителям «искусственных мер» по ускорению процесса перехода к единому общему языку.

Так понимается вопрос об едином языке будущего в марксизме-ленинизме.

Ясно, что точка зрения акад. Н.Я. Марра, предлагающего искусственными мерами ускорить процесс создания единого общего языка, не может быть признана марксистско-ленинской.

Таким образом:

Постановка вопроса о надстроечном характере языка, являющаяся главной заслугой акад. Н.Я. Марра перед советской лингвистикой, к сожалению, не привела к правильному расчленению проблемы, не обеспечила марксистско-ленинского, научного решения вопроса о специфике языка, как надстроечной категории.

Что же касается классовости языка, теория акад. Н.Я. Марра не имеет ничего общего с марксистско-ленинским пониманием ни в решении, ни в постановке этого вопроса.

Труд-магическая теория происхождения языка акад. Н.Я. Марра, отрицая зарождение языка из потребности общения, коренным образом расходится с основным принципиальным положением классиков марксизма по данному вопросу.

Теория акад. Н.Я. Марра об едином языке будущего, несмотря на кажущееся сходство, по существу стоит далеко от марксистско-ленинского понимания данного вопроса.

Центральное место в яфетической теории акад. Н.Я. Марра занимает палеонтология языка со своеобразным методом анализа по элементам. С этим внутренне связаны два основных теоретических положения: 1. Об единстве глоттогонического (языкотворческого) процесса и 2. О стадиальном развитии языков (стадиальная классификация языков).

Эти-то положения и объявляются обычно основным достижением теории акад. Н.Я. Марра, прогрессивным, революционным учением, опрокидывающим расистские принципы буржуазной лингвистики.

Так ли это? Ответить на данный вопрос можно будет, выяснив: на чем основано учение о стадиях? что оно утверждает? к чему ведет?

Начнем с узлового момента – с палеонтологии языка и ее метода. Палеонтология языка изучает древнейшие состояния человеческой речи. В яфетической теории методом палеонтологии служит анализ по элементам, так называемый четырехэлементный анализ.

Формула этого анализа гласит:

«…Все слова всех языков, поскольку они являются продуктом одного творческого процесса, состоят всего-навсего из четырех элементов, каждое слово из одного или двух, реже трех элементов; в лексическом составе какого бы то ни было языка нет слова, содержащего что-либо сверх все тех же четырех элементов. Эти четыре элемента обозначаем прописными латинскими буквами A, B, C, D; они, прежде называвшиеся нами же племенными словами – SAL, BER, YON, ROШ, – основа формального палеонтологического анализа каждого слова; без предварительного производства такого анализа, без разложения слова на наличное в нем количество элементов, одного, двух или более, нельзя сравнивать, без такого анализа сравнительный метод не действителен»[28].

Далее у Марра следует указание на необходимость проверить результаты четырехэлементного формального анализа семантическим анализом «по законам палеонтологии речи» и далее – историей материальной культуры, историей общественных форм.

Четырехэлементный анализ, по Марру, – необходимая предпосылка сравнительного изучения: без него сравнительный анализ недействителен.

Анализ по элементам – это «техника нового учения о языке». Она не исключает сравнения; напротив, это и есть новая техника сравнения, – сравнения по элементам. Что можно сравнивать? Любые слова любых языков: грузинское слово можно сравнивать с китайским так же, как и с латинским, с арабским – так же, как и с чувашским, с турецким – так же свободно, как и с баскским…: стоит лишь «установить», какой элемент (или какие скрещенные элементы) «лежит» в основе слова.

Возникает вопрос: действительно ли все слова всех языков земного шара ведут начало от четырех элементов? И если да, – возможно ли ныне в языках обнаружить эти элементы? К этим вопросам вернемся ниже.

Допустим на мгновение, что все слова всех языков земного шара восходят к четырем элементам (Сал, Бер, Йон, Рош). Что следует из этого? К чему ведет утверждение об изначальной общности четырех элементов? Раз все языки идут от одних и тех же (четырех) элементов, у всех языков общее происхождение, – следовательно, нет и не может быть языков, различных по исходному языковому материалу, различных по корнеслову.

Элементами – этим общим исходным материалом, по Н.Я. Марру, обусловливается и единство происхождения и в дальнейшем – при наличии общих факторов развития – единство языкотворческого (глоттогонического) процесса. Без общего исходного материала при наличии общих факторов развития мы имели бы общие закономерности в развитии различных по исходному материалу языков. Единство же глоттогонического процесса, по Н.Я. Марру, специфично, поскольку предполагается общность и процесса, и исходного материала.

Но ведь разные языки все же существуют: разные – по словарному составу, разные – по строению слова, разные – по строю предложения, более или менее разные по звуковому составу. Факт, буквально, общеизвестный. Откуда эта разница пошла? Раз изначальный материал один и тот же, раз процесс языкотворчества – единый, как возникли разные языки?

Ответ акад. Н.Я. Марра гласит: разные языки олицетворяют разные ступени единого развития; различие языков обусловлено местом, которое принадлежит тем или иным языкам (семье языков, системе языков) в едином процессе языкотворчества (глоттогонии).

Крупные отрезки единого языкотворческого процесса акад. Н.Я. Марр именовал стадиями развития. Чем обусловлены разные стадии? Они выражают «сдвиги в языке и мышлении», обусловленные «сдвигами в технике производства», – таков общий ответ.

Каковы должны быть эти «сдвиги в языке», чтобы можно было говорить о новой стадии? Иными словами: по каким признакам выделяется «стадия языка»? Оказывается, это неизвестно: определенных конкретных признаков не указано. Ближайший ученик Н.Я. Марра, акад. И.И. Мещанинов по этому поводу пишет:

«Вопрос о стадиях и системах был выдвинут на основе общих построений без конкретного распределения языков по вновь предлагаемому принципу. Число стадий не уточнено, также не выявлены отличительные стадиальные признаки, системы же вовсе не проработаны в деталях отдельных языковых группировок»[29].

В одной из поздних своих работ акад. Н.Я. Марр попытался дать стадиальную характеристику яфетических языков по синтаксическим признакам (распорядок слов в предложении), причем оказалось, что древнегрузинский в ряде случаев расходится с новогрузинским, из чего акад. Н.Я. Марр заключает: яфетические языки полистадиальны[30]. Но тем самым в корне меняется вся постановка вопроса: если ранее языки определялись по стадиям, то теперь стадии выделяются в языке.

Сколько лингвистических стадий имеется в наличных языках? Точно не известно. В одной из поздних работ акад. Н.Я. Марр ориентировочно распределяет языки по «периодам их возникновения» в виде следующей схемы:

I. Языки системы первичного периода:

1. Китайский.

2. Живые языки средне- и дальнеафриканские.

II. Языки системы вторичного периода:

1. Угро-финские.

2. Турецкие.

3. Монгольские.

III. Языки системы третичного периода:

1. Пережившие яфетические языки.

2. Хамитические языки (ближне- и дальнеафриканские).

IV. Языки системы четвертичного периода:

1. Семитические языки.

2. Прометеидские языки, или т.н. индоевропейские языки (индийский, греческий и латинский)[31].

В этой схеме языки расположены в четыре хронологических яруса сообразно с тем, «когда они возникли», «какую ступень развития представляют». Как видно из схемы, развитие начинается китайским языком, индоевропейскими же языками стадиальное развитие замыкается.

Какое же место занимают в этой схеме яфетические языки? Такой вопрос тем более уместен, что эти языки являются предметом специальности акад. Н.Я. Марра, ввиду чего естественно ждать наибольшей ясности именно в суждении по этим языкам. Яфетические языки отнесены к третичному периоду, они предшествуют индоевропейским языкам: индоевропейские языки не что иное, как последующая ступень, яфетические языки – предшествующая ступень. «Индоевропейские языки представляют собою лишь новую формацию тех же яфетических языков»[32].

Как возникла эта новая формация? Н.Я. Марр пишет:

«Индоевропейские языки… порождение особой степени, более сложной, скрещения, вызванной переворотом в общественности в зависимости от новых форм производства, связанных, по-видимому, с открытием металлов и широким их использованием в хозяйстве»[33].

В суждении Н.Я. Марра мы имеем здесь по крайней мере два противоречия. «Открытие металлов и широкое их использование в хозяйстве», по мнению Н.Я. Марра, вызвало новую ступень развития речи соответствующих народов.

Но еще за две тысячи лет до нашей эры, когда в Средиземноморском районе индоевропейских языков не было в помине, творцами металлургии, как это общеизвестно и как сам Н.Я. Марр подчеркивает, являлись яфетические народы. Раз это так, на новой, «четвертичной» ступени развития должны были оказаться именно яфетические языки. Но этого у акад. Н.Я. Марра не получается; новой ступенью развития оказываются индоевропейские языки. Это – первое противоречие.

Далее. Яфетические языки, по Н. Марру, трансформировались в индоевропейские, и все-таки продолжают существовать, застряли на той стадии развития, на какой находились до трансформации в индоевропейские языки. Это – второе противоречие. Одно из двух: или яфетические языки трансформировались, и тогда они не могут находиться на прежней стадии развития; если же они застряли на прежней стадии, тогда о трансформации говорить не приходится.

Породивший и рожденный могут существовать бок о бок в мире живых существ: с рождением сына родители не исчезают. В языке же не могут вместе существовать новоразвившийся язык и язык, путем изменения которого возник новый язык (народная латынь не существует рядом с итальянским языком, ведущим начало от народной латыни).

Касаясь вопроса о смене языков в процессе языкотворчества, акад. Н.Я. Марр пишет:

«Языки всего мира представляют продукты одного глоттогонического процесса, в зависимости от времени возникновения принадлежа к той или иной системе, сменявшей одна другую, причем языки смененных систем отличают народы, отпавшие от общего мирового движения, независимо от того, вовлечены ли они снова мировым хозяйством и мировой общественностью в круговорот мировой жизни, прошли новый исторический путь своего высокого культурного развития с языком оторванной от общего развития системы или с языком отжившей системы, или те или другие народы застряли и хозяйством и общественностью целиком на соответственных ступенях развития человечества»[34].

Смысл этой цитаты сводится к следующему: в процессе единого языкотворчества одни системы (группы, семьи) языков сменяются другими; смененные системы – отжившие системы; такие отжившие системы характерны для народов, «отпавших от общего мирового движения».

Такие языки (т.е. смененные языки) застревают на определенной стадии; дальше уже им не двинуться, даже если говорящие на таких языках народы снова будут «вовлечены в круговорот мировой жизни мировым хозяйством и мировой общественностью»: придется довольствоваться языком отжившей системы, придется с таким языком проходить «новый исторический путь высокого культурного развития».

Это – в лучшем случае; в худшем же случае можно «застрять» не только языком, но и хозяйством, и общественностью на определенной «ступени развития человечества».

Словом, выключение из «мирового движения» прерывает развитие языка, включение же обратно в это мировое движение не возобновляет развития; следовательно, базис действует на надстройку только в определенные периоды.

Стало быть, приговор «смененным языкам», языкам, отпавшим от мирового движения, окончательный: языки «закреплены» на определенных ступенях развития единого глоттогонического процесса, – история указала им пределы, иже не прейдеши.

Подобными отпавшими от «мирового движения» смененными языками и заполнены первый, второй и третий периоды стадиальной схемы акад. Н.Я. Марра. Только таким застыванием на определенных стадиях и можно объяснить по Н.Я. Марру, что теперь налицо и китайский язык (язык первичного периода) и индоевропейские языки (языки четвертичного периода); языки всех четырех стадий существуют рядом друг с другом.

«Не только т.н. индоевропейские и семитические языки, – пишет Н.Я. Марр, – но также турецкие, с монгольскими,… с угро-финскими,… далее китайский, африканские, океанийские, равно австралийские,… коренные американские, все оказались в той или иной мере, но безусловно родственными друг с другом, а расхождения этих языков зависят от того, что архаичные системы языков отходили от центра языкотворчества и в основе они почти окаменело сохранились на определенных, пережитых всеми другими ушедшими уже вперед, ступенях развития языковой речи человечества»[35].

Так мыслится в теории Н.Я. Марра единый процесс языкотворчества и взаимоотношение различных языков в этом едином процессе.

В отличие от стадиальной классификации акад. Н.Я. Марра, генеалогическая классификация, разрабатываемая на основе марксистски понятого сравнительно-исторического анализа, группирует языки по происхождению, по генеалогическому принципу, предполагая разный исходный звуковой материал у разных языковых групп. К примеру: название числа «три» звучит по-латински «трес», на древ.-индийском языке «траяс». У русского, латинского, др.-индийского в данном случае общий исходный материал, общий корень. С другой стороны, на грузинском языке «три» звучит «сам-и», на турецком – «уч»; груз. «сами» нельзя генетически увязать ни с турецким «уч», ни с латинским «трес»: это разные корни. Их нельзя сравнивать: грузинский не родственен ни с индоевропейскими языками, ни с турецким языком.

Родственные языки образуют группу, – т.н. «семью языков». Таковы, к примеру, хеттско-иберийская семья (с живыми иберийско-кавказскими языками), индоевропейская семья, семитическая семья… Китайский язык с сиамским и тибетским представляет также самостоятельную генеалогическую единицу.

Акад. Н.Я. Марр говорит о родстве языков по «схождению»: но схождением нельзя объяснить наличие общих корней в латинском, русском и древнеиндийском языках. С другой стороны, «схождение» баскского с древним латинским и новыми романскими языками на протяжении по меньшей мере двух тысяч лет не сделало баскский язык родственным с испанским или французским языками.

В генеалогической классификации семьи языков располагаются, если можно так выразиться, рядом друг с другом, имея самостоятельное происхождение, конкретную языковую индивидуальность и самостоятельные исторические пути развития.

Это, конечно, не означает изолированного существования данных языков или отсутствия влияния, взаимодействия – вплоть до смешения – между языками как родственными, так и неродственными. Далее, это, безусловно, предполагает наличие общих закономерностей в развитии, обусловленных одинаковыми процессами в развитии общественно-экономической жизни народов. Выявление этих общих закономерностей развития языков и является одной из основных задач общей лингвистики.

Теория акад. Н.Я. Марра отрицает различное по исходному материалу происхождение языков. Сведя все языки к четырем элементам, акад. Н.Я. Марр обезличил языки, приравняв все богатство человеческой речи к производным четырех элементов. Теория акад. Н.Я. Марра утверждает исключительное превосходство индоевропейских и семитических языков: никакие другие языки не достигли той ступени, на которой оказались индоевропейские языки, – все другие застыли на более или менее ранних, архаических ступенях.

Конечно, одни языки могут сохранить больше архаических черт, чем другие, но архаическая ступень не превращается в низшую ступень, поскольку эти языки идут от разного исходного материала и поскольку им не отказано в способности развиваться.

Но более архаическая ступень превращается в низшую ступень развития, раз утверждают, что все языки идут от одних и тех же элементов и архаические языки объявляются навсегда застрявшими на древних ступенях развития, не способными развиваться дальше. Но живых языков, лишенных способности развиваться, наука о языке фактически не знает и в принципе признать не может. Каким бы архаическим языком не считал акад. Н.Я. Марр китайский язык, последний, как язык живой, развивался, безусловно развивается и будет развиваться и преуспевать в соответствии с хозяйственным развитием Китая вопреки стадиальной философии акад. Н.Я. Марра.

Ратуя за единство глоттогонического процесса, акад. Н.Я. Марр объявлял генеалогическую классификацию расовой, что в устах некоторых последователей яфетической теории превращается в расистскую классификацию.

Между тем именно стадиальная классификация акад. Н.Я. Марра, отказывая определенным языкам в способности развиваться, объективно помогает расизму.

Могут заметить: эти недостатки присущи стадиальной классификации и глоттогоническому процессу в нынешнем их состоянии, поскольку «стадиальная классификация недоработана, число стадий не уточнено и не выявлены отличительные стадиальные признаки».

Действительно, в одной работе от 1931 года акад. Н.Я. Марр, например, заявляет, что на яфетических языках говорило все население не только европейского Средиземноморья и примыкающих к нему частей Африки и Азии, но и Америки, Полинезии и Австралии; соответственно утверждается, что яфетические языки лежат в основе всех других языков[36]. Следовательно, согласно новой версии и вопреки старой версии стадиальной же классификации яфетические языки стадиально предшествуют не только индоевропейским языкам, но вообще всем другим языкам.

Возможность столь различного понимания места, которое в стадиальной классификации отводится наиболее изученным Н.Я. Марром яфетическим языкам, говорит о том, что теории стадиальной классификации, как более или менее определенной теории, у акад. Н.Я. Марра вообще-то не имеется.

А сама постановка вопроса, принцип, основная идея такой классификации? Является ли в теории акад. Н.Я. Марра этот принцип прогрессивным, научно ценным?

Включая языки в единый глоттогонический процесс, акад. Н.Я. Марр отказывает этим языкам в возможности развиваться.

Весь глоттогонический процесс, по теории акад. Н.Я. Марра, состоит из застывших в развитии языков (системы языков); языки (системы языков) иллюстрируют «развитие» единого глоттогонического процесса, но сами не развиваются.

При такой постановке вопроса в теории акад. Н.Я. Марра стадиальная классификация языков и соответствующий глоттогонический процесс являются лишенными историчности и в силу этого в принципе метафизичны, ненаучны.

Научное, материалистическое понимание принципа стадиальности возможно только в том случае, если стадии будут прослеживаться в развитии каждой системы языков, в развитии каждого языка.

Стало быть, стадиальное изучение не может заменить собой исторического изучения: стадиальное изучение должно базироваться на результатах конкретной истории конкретных языков; соответственно стадиальной классификацией нельзя подменить генеалогическую классификацию.

Центр тяжести системы основных положений теории акад. Н.Я. Марра лежит в учении об элементах. Общий исходный материал, как мы имели случай убедиться, предопределяет положение о стадиальности развития, об единстве глоттогонического процесса: все слова всех языков земного шара идут от четырех элементов (Сал, Бер, Йон, Рош); в любом слове любого языка ныне можно найти тот или иной элемент (или их скрещение); эти элементы нужно найти, без этого сравнение не действительно.

Таким образом, изначальность четырех элементов не безобидная гипотеза о том, что могло быть когда-то; нет, это – орудие анализа, без применения которого сравнение не может обойтись, без применения которого исследование языков не может вестись.

Акад. Н.Я. Марр неоднократно подчеркивал особую важность палеонтологического анализа по элементам.

«Яфетическая теория, новое языковедное учение, пользуется безоговорочно двумя совершенно прочно установленными средствами в своих изысканиях: одно из них – особая исследовательская графика, аналитический алфавит, другое – анализ по четырем лингвистическим элементам»[37].

Еще определенней подчеркивается значение элементного анализа в другом месте, где акад. Н.Я. Марр прямо заявляет, что доступ к истории мышления «открыт палеонтологиею речи, опирающейся на четыре лингвистических элемента» и что «по овладении этим новым орудием исследования вскрылись связи, никем не гаданные, между отдельными языками, раскинутыми по всей территории Африки, Европы и Азии»[38].

Как осуществляется четырехэлементный анализ? На чем основано учение об элементах?

Четырехэлементный анализ базируется на «таблице закономерных разновидностей четырех элементов»[39].

Согласно этой таблице к элементу Сал можно свести зал, цал, тал, дал, гал,… ткал, дгал, цкал, дзгал и т.д. Такие же многочисленные варианты имеются у трех остальных элементов.

В каких языках и когда наблюдаются переходы звука «с» в звуки: т, д, ц, дз, к, д…? Ни язык, ни время не могут быть указаны, эти изменения вневременные и всеобщие. Стало быть, элементный анализ не ограничен ни временем, ни языком: можно сравнивать русское слово с арабским, хеттское с турецким, латинским, финским… Четырехэлементный анализ есть средство произвольного расчленения и любого сопоставления любых слов и их частей в любых языках, – анализ по элементам – универсальная отмычка.

С помощью элементов у Н.Я. Марра сравниваются русское из-рек-ать, армянское дзайн «голос», грузинское эна «язык», сванское ракв «сказал», лазское чанапа «звать», англ. танг «язык».

Благодаря элементному анализу Н.Я. Марр «устанавливает» лингвистическую общность слов: «Яфет», «Прометей», «Карапет»[40].

Мегрельское диха «земля», грузинское дуг-с «кипит», русское дух – сравниваются по элементам. А какая здесь связь по смыслу? Мегрельское диха, оказывается, «обозначало» «не только землю – твердь, но и небо – твердь, а по небу и солнце, огонь» (сравни: грузинское дуг-с «кипит»); далее: небо – тотем получило значение «духа»[41]. Это по нормам «дологического мышления»: элементная палеонтология речи да палеонтология мышления, где логические нормы не имеют значения, поддерживают друг друга и делают невозможное возможным…

Особо следует остановиться на одном примере элементного анализа. Груз. слово «муха» («дуб») признано двухэлементным: «му» (элемент Бер) и «ха» (элемент Сал). Первый элемент «му» у акад. Н.Я. Марра «увязывается» с китайским му («дерево»), мордовским пу («дерево»), грузин. пур-и («хлеб»), греч. бал-ан-ос («желудь»), мегр. ко-бал-и («хлеб»)… Второй элемент ха увязывается с грузинскими же словами: хе («дерево»), тке («лес») и т.д.[42]

Таким образом, один и тот же элемент му и его варианты (пу, пур, бал…) означают: дерево – желудь – хлеб… Вывод: человечество некогда питалось желудями. Существенный для истории культуры вывод извлечен из безобидного, казалось бы, сопоставления грузинского с китайским, греческим и др. языками. Между тем все это упирается в элементный анализ слов: муха, пури, баланос, кобал-и и т.д. Смысловой (семантический) пучок: дуб – желудь – хлеб со всеми выводами по части истории культуры создан посредством элементного анализа вопреки фактам истории грузинского слова «муха»: данная основа не расчленяется на «му» и «ха», и ни «му», ни «ха» нельзя связывать с основами, обозначающими «дерево» или «хлеб» ни по современным, ни по историческим нормам грузинского языка. Не в нашей компетенции решать вопрос: мог ли человеческий организм питаться желудями; кажется, одна единственная разновидность дуба дает съедобные желуди. Мы ограничиваемся указанием на то, что груз. слово «муха», допрошенное без пристрастия, не дает никаких свидетельств в пользу произведенного элементного анализа.

Многие выводы акад. Н.Я. Марра, столь увлекательные для стороннего зрителя, «добыты» путем подобного же элементного анализа.

Акад. Н.Я. Марр требует проверки элементного анализа семантическим анализом (анализом по значению) «по законам палеонтологии речи» и далее данными истории материальной культуры.

Но как могут уточнить результаты формального палеонтологического анализа семантические законы палеонтологии речи, когда дело касается эпохи «дологического мышления»? Нормы дологического мышления вряд ли могут ограничить произвольные операции элементного анализа, данные же истории материальной культуры у акад. Н.Я. Марра сами опираются на выводы элементного анализа. Словом, палеонтологический элементный анализ не только необходимый, но и решающий момент палеонтологического исследования человеческой речи по теории акад. Н.Я. Марра.

Где, когда и кем доказано, что все слова всех языков земного шара восходят к четырем элементам (Сал, Бер, Йон, Рош)?

Нигде, никем и никогда это не было доказано.

Элементы появились в теории акад. Н.Я. Марра, конечно, неслучайно; элементы – это племенные названия. Этим названиям акад. Н.Я. Марр уделял особое внимание на последних этапах изучения истории яфетических языков: чем больше языков оказывалось яфетических, тем более ограничивался исторически проверенный материал для сравнения; все чаще стали фигурировать племенные названия в качестве излюбленного материала сравнения; в названиях племен акад. Н.Я. Марр видел древнейший лексический материал. Таким путем акад. Н.Я. Марр стихийно пришел к элементам, к древнейшим племенным названиям (вначале – к двенадцати, напоследок – к четырем).

Случайный факт был возведен в норму. Логического обоснования четырех элементов акад. Н.Я. Марр, естественно, не мог дать. На неоднократные докучливые вопросы – почему именно четыре элемента, акад. Н.Я. Марр давал уклончивые ответы. Последний вариант разъяснения гласит: «Некоторые вещи доказывать нет надобности, их можно показывать… Наблюдение показывает, что есть всего четыре элемента. Почему, не знаю»[43].

Это значит: недоказуемая теорема объявляется аксиомой.

Теория, имеющая орудием лингвистического исследования палеонтологический четырехэлементный анализ, не только не есть марксистско-ленинская теория о языке, но и не может ею стать. От учения о четырех элементах идти к диалектическому материализму невозможно. Объявлять элементный анализ и связанные с ним положения достижениями советской лингвистики значит дискредитировать материалистическую науку о языке.

Насаждая элементное родство, акад. Н.Я. Марр отрицает родство языков по происхождению; выдвигая стадиальную классификацию, объявляет расовой генеалогическую классификацию: в ней, мол, языки группируются по расам. В дальнейшем «расовая» классификация квалифицируется, как расистская.

Генеалогическая классификация языков ни фактически, ни логически не связана с расовым делением, ни тем более с расизмом.

Генеалогическая классификация языков не дает никаких оснований для лженаучных реакционных расистских утверждений гобино-чемберленов и их современных англо-американских последышей.

Существование родственных языков, имеющих общее происхождение, общий исходный языковой материал и объединенных в соответствующие семьи языков, равным образом зарождение таких языков в процессе дифференциации общего языкового материала есть непререкаемый факт, который подлежит не отрицанию, а объяснению.

Общностью же происхождения объединены группы родственных языков, выделяемые внутри той или иной семьи языков. Таковы, к примеру, языки: славянские, германские, романские, иранские и т.д. в пределах индоевропейской семьи; картвельские языки – внутри иберийско-кавказских языков; финские – внутри угро-финских и т.д.

Славянские, германские, романские и другие подобные же группы языков представляют собой понятия генеалогического порядка. Эти понятия так же закономерны, как и понятие семьи языков.

В полемике с Дюрингом Энгельс писал: «… „Материя и форма родного языка“ становятся понятными лишь тогда, когда прослеживается его возникновение и постепенное развитие, а это невозможно, если оставлять без внимания, во-первых, его собственные омертвевшие формы и, во-вторых, родственные живые и мертвые языки»[44].

Следует ли марксистско-ленинскому языкознанию отвергнуть такое родство языков по происхождению и соответственно генеалогическую классификацию? Нет, не следует. Эти понятия несовместимы с метафизической стадиальной классификацией акад. Н.Я. Марра, но вполне закономерны с точки зрения принципов марксизма-ленинизма.

Марксистско-ленинское языкознание считает закономерным формирование новых языков в процессе дифференциации. Вместе с тем оно вовсе не отрицает скрещения языков (процесс интеграции): скрещение закономерно, как один из процессов, но не единственный процесс.

Палеонтология языка, изучающая древнейшее состояние человеческой речи, в принципе бесспорна, как углубление истории, но не как средство заменить или отменить историю языка и марксистски понятый сравнительно-исторический метод.

Марксистско-ленинское языкознание не отказывается от сравнения: ни от сравнения общих корней в родственных языках, ни от сравнения типологического в языках различного происхождения.

Техника этого сравнения должна исключить произвол, установить закономерное: формулы закономерных звуковых соответствий, устанавливаемых в процессе сравнения, являются надежным контрольным средством сравнительно-исторического анализа. Напр., мегрельское джа «дерево» не сводимо к грузинскому хе «дерево»; закономерным его соответствием служит: груз. дзел-и «бревно», «кол». Такая техника анализа оправдана исследовательской практикой.

Генеалогическая классификация языков устанавливается посредством сравнительно-исторического анализа: не зная истории языков, нельзя определить их место в генеалогической классификации. Генеалогическая классификация языков продукт исторического языкознания.

Стадиальная классификация языков в теории Н.Я. Марра является отрицанием генеалогической классификации точно так же, как элементный анализ является отрицанием сравнительно-исторического анализа.

Полемизируя с Дюрингом, Энгельс лестно отзывается об историческом языкознании, созданном путем применения сравнительно-исторического метода.

«…Раз г. Дюринг, – пишет Энгельс, – вычеркивает из своего учебного плана всю современную историческую грамматику, то для обучения языкам у него остается только старомодная… техническая грамматика со всей ее казуистикой и произвольностью, обусловленными отсутствием исторического фундамента. …Ясно, что мы имеем дело с филологом, никогда ничего не слыхавшим об историческом языкознании, которое получило в последние 60 лет такое мощное и плодотворное развитие, – и поэтому-то г. Дюринг отыскивает „высоко образовательные элементы“ языкознания не у Боппа, Гримма и Дитца, а у блаженной памяти Гейзе и Беккера»[45].

Сравнительно-исторический анализ применяется Энгельсом в его работах; например, в труде – «Происхождение семьи, частной собственности и государства», где сравниваются слова, обозначающие «род» в родственных языках: латинском, греческом, др.-индийском, готском и т.д.[46]

Все, что добыто положительного, фактически надежного в историческом изучении языков индоевропейских, семитических, иберийско-кавказских, урало-алтайских, все, что имеется фактически точного в самой яфетической теории акад. Н.Я. Марра, обязано технике такого анализа, технике историко-сравнительного анализа.

Разумеется, этот анализ не всесилен, его методика не во всех существенных моментах уточнена. В частности, установление звуковых закономерностей наталкивается на большие затруднения, особенно при анализе мешанных (скрещенных) языков. Но это значит, что сравнительно-исторический анализ нуждается в усовершенствовании, а не в замене произвольным элементным анализом.

Марксистско-ленинская история языков должна строиться на фактах строго проверенных, точно установленных.

Факты истории языков должны освещаться методом материалистической диалектики; это – единственный метод советской науки вообще, и в частности, лингвистики. Только такая история языков будет подлинно научной. Советская история языка, материалистическая история языка, противополагается всякой иной истории языка, объясняемой идеалистически – будь то фосслеровское понимание, когда причиной изменений выступает дух, будь то позитивистское толкование, когда психологистическая социология Дюркгейма выступает в качестве базы лингвистики (Мейе), или когда лингвистика объявляется частью социальной психологии (Соссюр).

Водораздельная линия между буржуазной, идеалистической лингвистикой, с одной стороны, и советской, материалистической лингвистикой, с другой стороны, естественно, должна определяться противоположением идеализму марксистского материализма.

В яфетической теории Н.Я. Марра не дана подлинная критика принципиальных основ идеалистической лингвистики. Декларативно ополчаясь против идеализма вообще, акад. Н.Я. Марр ни слова не говорит о психологизме – об этом основном источнике идеализма в самых влиятельных течениях индоевропеистики (неограмматическое направление – Пауля, французский социологизм – Соссюра, Мейе). Остается совершенно незамеченным воинствующий идеализм Фосслера. Вовсе не затрагивается вопрос о формализме в грамматике и средствах его преодоления.

По сути дела настоящей борьбы с конкретными идеалистическими течениями в яфетической теории акад. Н.Я. Марра нет. Это и понятно, поскольку в яфетической теории Н.Я. Марра борьба ведется во имя элементного анализа, во имя стадиальной классификации, и поскольку сам акад. Н.Я. Марр не смог подняться до правильного понимания марксизма-ленинизма.

Основанная на элементном анализе яфетическая теория Н.Я. Марра не находила и не находит никакого применения в культурном строительстве народов Советского Союза. Все, что делается положительного в этом отношении (составление грамматик и словарей – школьных, исторических, – разработка норм литературного языка и т.д.), делается помимо лингвистической теории акад. Н.Я. Марра по той простой причине, что при решении указанных неотложных задач от элементного анализа нельзя ждать никакой помощи.

Мы ограничились критическим анализом лишь основных положений общелингвистической теории акад. Н.Я. Марра.

Конечно, было бы неправильно приравнивать лингвистическое наследие акад. Н.Я. Марра к элементной палеонтологии речи. Было бы несправедливо считать палеонтологию речи наиболее существенным результатом почти полувековой неутомимой творческой научной работы Н.Я. Марра.

Акад. Н.Я. Марр ценен для советской лингвистики не благодаря элементной палеонтологии речи, а несмотря на эту палеонтологию. Применяя сравнительно-исторический анализ, впоследствии им же, к сожалению, отвергнутый, акад. Н.Я. Марр поднял на большую научную высоту изучение иберийско-кавказских (яфетических) языков, выявив их богатейшую историю, равно как громадное значение народов, носителей данных языков, в культурной истории человечества.

Но у акад. Н.Я. Марра были серьезные ошибки в общелингвистических теоретических построениях. Без преодоления этих ошибок невозможно строительство и укрепление материалистической лингвистики. Если где и нужны критика и самокритика, то именно в этой области.

Перед советской языковедческой наукой стоят задачи огромной ответственности. Для решения их необходимо критически пересмотреть лингвистическое наследие акад. Н.Я. Марра и, что самое важное, перестроить научную работу в области языкознания с тем, чтобы разработать систему советской лингвистики, основанную на принципах марксизма.

6.V. 1950.