Диссидент

Глава 2

Очнулся я тогда, совершенно искренне не веря в то, что живой. Было ощущение, что меня морально изнасиловали, причем совсем не фигурально. Чувство было такое, словно мне вскрыли черепушку и напихали в самый мозг. Но потом я узнал, что просто те уроды исследовали мою систему, искали способы её взломать без моего в этом участия. Видимо, меня за ненадобностью просто выбросили в грязную реку, полную отходов. Когда я открыл глаза, сначала почувствовал под собой вязкую жижу, дурно пахнущую и всасывающую меня.

По глупости я вдохнул полной грудью и меня тут же вырвало, лишь добавляя этой какофонии смрада кислинки. Выбравшись из реки, хотя этот отстойник только назывался так, я буквально зубами цеплялся за землю, чтобы выползти наверх. Не знаю, как тогда вообще удалось выжить, но я чувствовал себя пережеванным. Весь в экскрементах, я лежал на холодной земле, глядя в сырое небо. Серость, одиночество, боль. Тогда я не чувствовал, но у меня был капитально сломан нос, множество ребер и пара пальцев. Да и все мое лицо покрывалось россыпью ссадин и ран, словно меня кто-то жрал. И я искренне надеялся, что это были не те мутанты, что ночами заполоняли улицы.

Дальше события помню отрывками. Кажется, я вырубился, а потом пошел дождь — или наоборот. Но так или иначе, ледяные капли смывали с меня все пережитое. Я пролежал там до рассвета, и только после того, как солнце взошло, смог перевернуться на живот, медленно переваливаясь с колена на колено. Так я оказался возле разлома в дороге, полного дождевой воды. Меня лихорадило, сознание то и дело ускользало, а система вопила о критическом состоянии. Но это все не помешало мне отмыться в луже от видимых следов купания в канализации, да и смрад от меня больше не исходил, хотя, вероятнее всего, я тогда просто к нему привык.

Даже не знаю где я взял силы, но я выбрел к цивилизации, обнимая себя руками. После купания стало немного легче, но туман в башке все ещё оставался. Даже встретив на пути пару мутантов, я игнорировал их, едва переставляя ноги. Их безумные глаза провожали меня взглядом, но, как ни странно, монстры не атаковали. Сейчас я горжусь силами своего тела и духа, потому что я продолжал бороться за жизнь, пусть даже находясь в шаге от черты.

Стоя у проулка, я смотрел на продуктовый ларек, мечтая о чем-то съестном. Дождя давно не было, а я был весь мокрый и дрожал, хлопая себя по карманам куртки. Бумажек не было, зато я нашел мелочь, сжимая её трясущимися пальцами. Двадцать рублей! Я едва подошел к ларьку, протягивая десюлик продавщице:

— Пож-жал-луйста, — дайт-те гор-рячего ч-чая. И б-беляш.

— Вас мутанты так потрепали? — женщина с ярко выкрашенными губами выглянула из окошка. — Может вам скорую вызвать?

— Н-нет, — я обнял себя руками, уже и не помня, почему именно отказался от этого предложения. Наверное, все было бы совсем иначе, перестань я сопротивляться здравому смыслу. Ну и трусить. — Т-только ч-чай и б-беляш.

Продавщица спорить не стала, протянула мне заказанное, но десять рублей не взяла. Я поблагодарил её так искренне, как только мог, уходя в проулок, подальше от людских взглядов. Нужно было как-то высушить одежду, так что я нашел прекрасный темный угол с мусорниками и свалкой. Там же раздобыл пару одеял — старых и вонючих, но лучшего у меня не было. Да и я уже понял, что сыщики из этих тварей никакие, а значит я вполне мог отсидеться.

Сняв вещи, я развесил их на мусорных баках, спрятавшись так глубоко в дебри, как только мог. Иногда мимо кто-то проходил, но на меня практически не обращали внимания. Я закутался в одеяла, сидя на паре картонных коробок, сложенных и сплющенных, и почти даже согрелся. Чай немного остыл, но я пил его, заедал беляшом, то ли хныкая, то ли по-настоящему плача.

До самого вечера я почти не шевелился, находился в бреду от лихорадки. Мне снился удивительный сон, где наша планета заселена теми самыми гуманоидами с банкнот, которые разъезжают по городу на инопланетных лошадях. Я и сам трогал их, скользя руками по гладкой коже, как у дельфинов, такой… слегка влажной, но теплой. И они обступали меня, касались четырехпалыми конечностями, слегка тормоша и обращаясь ко мне женским голосом.

Меня это привело в сознание. Я едва разлепил глаза, пытаясь сфокусировать их на незнакомке, что сидела возле меня на корточках. Светлые волосы, перепуганные глаза и губки-бантики, раскрывающиеся в крике. Черт, я очень надеялся тогда, что она не зовет полицию. Но слух вернулся раньше, чем я отрубился обратно, немного вводя меня в курс дела.

— Игнат! — трясла меня незнакомка. — Ты меня слышишь, Игнат?!

А я нихрена не Игнат! Я пытался это сказать, тогда совершенно позабыв о том, что попал в другой мир. В моей голове так все перемешалось. Казалось, я шел домой из магазина, а потом прикорнул подле мусорника. Но меня окончательно привело в чувство то, что незнакомка попыталась меня поднять. Боль от сломанных ребер ослепляла. Я застонал, и блондинка отпустила меня обратно, нервно закусывая большой палец и бегая вокруг.

Она кому-то звонила, хотя телефона я у неё не видел. На повышенных тонах разговаривала, почти плакала и приглаживала волосы. Я тогда потихоньку начал вспоминать, что вообще-то я сдох, а потом попал в дерьмо. В буквальном смысле. Тревога вспыхнула с новой силой, и я решил сбежать от незнакомки, боясь, что она заодно с тем лысым. Но сделать этого мне не удалось: бегом к нам приближались двое парней, причем моего возраста. Ну, не прям моего… Скорее носителя, в которого я попал.

Мне сперва показалось, что снова придется драться, но нет. Лихорадка победила всухую, отправляя меня обратно к инопланетянам. Пока вырубался, я слышал, как где-то над ухом лепетала незнакомка, поглаживая мое лицо и едва ли не плача:

— Игнат, все будет хорошо, ладно? — она шмыгнула носом. — Держись, брат.

Так я познакомился с половиной своей родни — сестрой от другого отца. Зоя была немного младше меня, буквально на девять месяцев. Да и вообще оказалась довольно классной девчонкой, хотя тогда, конечно, я об этом не думал. В моменте своего пробуждения, я просто был счастлив, что не тону в испражнениях. Там, где я находился мне было тепло и боли я не чувствовал, но в воздухе витал странный запах… секса.

Я поднял голову, чувствуя, как боль расползлась по телу. Зато я нашел источник запаха, заодно и жутковатую картину. Моя, как я понял, сестра, лежала на животе под огромным мужиком со спущенными штанами. Он ритмично двигался, иногда порыкивал и гладил светлые волосы сестры. Она не особенно участвовала в процессе, хотя вовсе не сопротивлялась. Мне казалось, я снова брежу, хотя мне больше и не было так плохо, как раньше.

Мне хотелось остановить сие действо, но сил встать не было. Я мог замычать, но почему-то испугался, понимая, что явно лишний в этой паре. Зато я смог отвести взгляд, пытаясь восстановить цепочку событий. Воспоминания мешались, настолько, что я тогда вообще забыл часть с дождем и лихорадкой. Может часть событий не вернулась ко мне даже спустя время, но уже некому рассказать как все было на самом деле.

Наконец мужик кончил прямо в сестру. Они полежали какое-то время, пока он не пришел в себя, вставая и вытирая член. Поправив трусы и штаны, он полез в карман, доставая целлофановый пакет, полный лекарств. Сестра взяла его и, улыбаясь, поблагодарила мужика. Я тогда обрадовался, что не помешал, а потом расстроился, осознав, что девушка спала за плату. Да ещё и за лекарства, которые, очевидно, предназначались мне.

Пока сестра пропадала в душе, я рассматривал обстановку, слегка морщась от того, что вокруг знакомые мне земляные стены. Низкие потолки и вонь, хотя никого, кто мог бы угрожать моей безопасности, я не заметил. Да и вообще, это была более просторная комната, с двумя кроватями и остальной «советской» мебелью. Покосившийся комод, шкаф со сломанной дверцей, на стенах кое-где ковры и неизменные деревянные сваи, придерживающие потолок.

— О, проснулся? — сестра села рядом в одном полотенце, осторожно оглаживая мое лицо. — Получше?

— Да… — просипел я, пытаясь подняться на локте. — Хде… — я откашлялся, — где мы?

— У меня, — нахмурилась она, — не узнаешь?

Тут я понял, что можно либо подстраиваться очень долго под её слова, говоря, что узнаю и бояться разоблачения, либо… врать.

— Меня так помяло, что я имени своего не помню, — я покашлял, глядя на девушку, что выглядела очень настороженной. — Нет-нет, ну не настолько. Я — Игнат, ты моя сестра, просто в остальном башка полна тумана. Мне отбили все мозги.

— Было бы там что отбивать, — сестра обняла меня, поглаживая по волосам. — Дать обезболку?

— Нет, болит едва заметно, — почти не солгал я, — но жрать хочу — невыносимо. И понять, где я и что я.

— Значит, — молча возясь у стола, подала голос сестра. Она нарезала продукты, делая бутеры, — у тебя помутнение рассудка? Хоть помнишь, что я Зоя, мама твоя — Христина? Что мы в Чреве, что на дворе 2735? Или я сейчас тебе Японию открываю?

— Америку, — поправил я, не успев себя остановить.

— Что?

— Правильно говорить «Америку открываю», — отступать было поздно.

— А вот и нет, — сестра коснулась моего лба, проверяя на лихорадку. — Япония как затонула в 2482, так заново открыли её сотню лет спустя. Что ту Америку открывать? Стоит себе, собака, не двигается.

— Так стали говорить, потому что Колумб открыл Америку в 1492, — совсем без энтузиазма проговорил я, вот только в тот момент сообразил, что нахожусь очень и очень далеко от своего дома. Более, чем на семьсот лет. Почему тогда все такое… такое обычное? Не считая землянок, системы и уродливых мутантов? Неужели за столько лет человечество так и не продвинулось вперед? Ни тебе роботов, ни колонизации Марса, ни летающих машин. — Ты… не знаешь, что со мной случилось?

Сестра молча подошла, поставив возле меня чашку и поднос с бутербродами. Я накинулся на еду, пока она, укутавшись в одеяле, сидела рядом.

— Нет, но… могу себе представить. Что ты помнишь из последнего?

— Как несколько подонков сбрасывали меня с крыши, — я закинул в рот корку хлеба, облизывая пальцы. Потом вспомнил, где они побывали и кое-как сдержал рвоту. — Потом ублюдки выбросили меня в отстойник. Хотели выпытать у меня… коды? Я клерк, да?

Зоя начинала меня нервировать тогда своим молчанием, но сейчас я понимаю, что ей нужно было время, чтобы переварить мои вопросы. Не каждый день твой брат задает вопросы о том, где он работает.

— Нет, ты помощник инспектора, — наконец ответила сестра, оценивающе глядя на меня. — Ты… вернешься на поверхность или… решил бросить?

Чтобы вас не путать, сразу расскажу, о чем был этот вопрос Зои. Потому что я тогда окончательно потерялся и ещё долго искал ответы. Дело в том, что в будущем было сильное разделение на тех, кто шел с системой и тех, кто ей противостоял. Так вот Игнат — в чье тело я попал — был с системой, причем служил ей верой и правдой, получая взамен стабильный заработок и власть.

Зоя же шла против системы, как и семьдесят процентов населения современной России. Системников ненавидели, считали предателями и изменниками. Основная жизнь кипела под землей, в так называемом Чреве, где мы сейчас и находились. Но тогда, помню, я осознавал, что вернуться к правительству все равно не смогу, хотя бы потому, что ничего не помню.

— Я остаюсь, хочу начать жизнь заново.

Сестра, неожиданно, расплакалась. Крупные слезы бежали по щекам, капая на одеяло:

— Я так счастлива это слышать, — она утерла лицо, тяжело дыша. Было видно, что её грудь распирает от эмоций. — Может и мама тебя простит. Познакомлю тебя с бандой, будем жить как раньше, до того, как ты бросил нас.

Честно говоря, мне до сих пор не до конца известно, что натворил Игнат. Вроде как, в возрасте четырнадцати лет, он решил, что больше не хочет жить как червь. И ушел наверх, поступил куда-то, а потом и вовсе работал на систему. Я не могу его осуждать, да и мы больше никогда не сможем спросить самого Игната о его мотивах, так что остается лишь смириться с этим.

Мне это даже в какой-то степени было на руку, так что можно было познавать мир подземелья заново. О матери я тогда спрашивать не стал, она ведь была не моя. Все мои были давно мертвы, думаю, ещё при взрыве почив смертью внезапной. Но пока сестра была в таких неоднозначных чувствах, я допрашивал её потихоньку:

— Слушай, а ты ведь помнишь, в начале двухтысячных была война? На Ярославль сбрасывали ядерные бомбы. Что было потом?

Зоя нахмурилась:

— Мы тут не все такие образованные, как ты.

— Нет-нет, — я виновато отхлебнул чай, — я сам ни слова не помню, что было дальше. Представляешь?

Сестра, казалось, не верила мне, но отвечала:

— Ядерки тогда не только на Ярославль упали. Их выпустили более миллиона с самых разных стран. И пока они летели, Россия нанесла ответные удары. Так наш мир был почти уничтожен третьей мировой. Странно, что тебя волнует именно эта часть истории.

— А какая должна?

— Та, в которой ты бросил нас, — хмыкнула девушка. — Но вообще ты всегда любил историю. Может быть, твоя память просто пытается восстановиться?

— Да, да, — кивнул я, понимая, что это мой шанс. — Пожалуйста, расскажи больше.

— Ну, — Зоя смотрела куда-то на шкаф, пытаясь выбрать нужный контекст, — после третьей мировой выжило лишь пять процентов населения земли. Ядерная зима, радиация, движение литосферных плит. Короче, мир потерпел ряд изменений, при котором популяция заметно уменьшилась. Забавно, что когда-то ты рассказывал мне все это, а теперь наоборот.

— Да, очень забавно, — отмахнулся я, — а дальше то?

— Дальше прилетели засранцы из космоса, — фыркнула Зоя, — ну, ты не так говорил. От тебя это звучало как: «прилетели спасители рода человеческого». Только где доказательства, что они вообще существуют, а?!

Для жителей современного мира эта тема была очень острой. Прилетели ли гуманоиды, они ли всех спасли? Вообще тогда веры сошли до двух очень противоречивых. Системники верили в пришельцев, простой народ в мутировавших. В людей, что выжили после ядерной зимы, получив при этом довольно необычные изменения. Такие, как мой магнетизм. Была, правда, и ещё один вид мутировавших, но о них позже. Я ведь тогда я почти ничего не понимал, но мотал на ус каждое слово.

— Так, ты права, вообще бред эти засранцы из космоса, — поддакнул я, заметив округлившиеся глаза сестры. — А дальше?

— Ну… — она даже покраснела, видимо, не ожидав того, что я поддержу её слова. — Тут мы с тобой поругались и ты не рассказывал дальше. Вроде люди продолжали свое развитие, но теперь с самых низов. Предки буквально жили ради размножения, так были утеряны многие народы. Да даже негров осталось так мало, что рождение нового — целый праздник. Хотя, наверное… рождение любого нормального человека — праздник.

— А кто создал систему? — спросил я, чхав на этих негров. — Гуманоиды?

— Ну, точно неизвестно, — пожала плечами Зоя. — Тебе лучше поговорить об этом с кем-то умным. Познакомишься с парнями, они тебе все расскажут нормально. Мое дело маленькое — ноги раздвигать, хотя, что бы вы без меня делали?

Тогда я, конечно, представлял себе все так, что женщин сейчас считают за мясо, но, черт, как же я ошибался. Репродукция стала такой роскошью, что были целые профессии рожениц. Иногда родители из Чрева, держа на руках дочь, отдавали её системе, зная, что пусть и рожая каждый год, она получит хорошую жизнь, в уюте и безопасности. Так что девушек для секса осталось настолько мало, что за любой акт приходилось платить. Не всегда деньгами, но представительницы прекрасного пола отлично на этом зарабатывали.

И тогда я думал, что Зоя плохо живет — землянка и старая мебель были обманчивы. Но это смотря с чем сравнивать. Да, если с моей жизнью в двухтысячных — сестру впрок было пожалеть. Но сравнив с жизнью остальных в этом Чреве — Зоя была элитной проституткой с личным жильем и всеми условиями для нормального существования.

— Так… сколько я здесь? — спросил, наконец обнаружив в своем подсознании вопрос, при котором не чувствовал себя умственно отсталым.

— Три недели, — Зоя прилегла на мое плечо, тяжело вздыхая. — Тебе повезло, что твоя сестра такая добрая и любящая.

— Действительно повезло, — неловко улыбнулся я, поглаживая её по плечу. Тогда я подумал, что это медицина шагнула вперед, что мои раны так быстро зажили, хотя, конечно, тут больше помогал молодой организм, ну и, конечно, полноценный уход вместе с систематическим лечением. — Зой, и что теперь делать?

— С чем? — не поняла та.

— С системой, с новой жизнью, новым мной.

Девушка отстранилась и встала, направляясь к шкафу.

Она бросила в меня какими-то тряпками, пока доставала такие же для себя. Я рассмотрел предложенную одежду, но не нашел в ней ничего странного. Широкие теплые штаны, большая футболка, теплая широкая кофта, носки, трусы и… балаклава.

— И что? Просто сменим мне гардероб? — усмехнулся я.

— Нет, мы сходим кое-куда, — сказала сестра, натягивая на свои стройные ноги коричневые брюки. — Хочу, чтобы ты кое-что увидел. Раньше я пыталась привести тебя в чувство, пыталась показать систему с другой стороны, но ты… предпочитал либо слепо ей верить, либо закрывать глаза на её несовершенства.

Что ж, это была отличная идея. Зоя такой человек, авантюрный, импульсивный. Тогда, ещё в первую встречу, я решил, что она замечательная. Что этого человека не смогли испортить ни окружение, ни образ жизни, ни бесчисленные члены, прошедшие через неё. И отчасти так и было. Зоя, спустя всю мою жизнь в современном мире, стала настоящим лучиком света, согревающим в непогоду.

Мы оделись, обулись, балаклавы пока несли в руках. Ещё сестра дала мне темные очки, но пока они тоже были не нужны. Мы вышли из комнаты, попадая в настоящий лабиринт бесчисленных коридоров этой огромной землянки. Всюду сновали люди, кто-то здоровался с сестрой, но в остальном — ей просто освобождали путь. Тогда я ещё не знал, что она хочет мне показать, но думал, что хуже этого места уже ничего не может быть.

Дети вошкались в грязи вместе с животными, тащили в рот снующих всюду жуков, да и сами комки грязи. Часть помещений затянула лужа, ходить по которой приходилось с трудом, утопая высокими ботинками в тягучей грязи. Смрад уступал той речушке, в которой я очнулся, но он точно присутствовал. Воняло затхлостью, сыростью, какой-то даже гнилью. Я старался ни на шаг не отставать от Зои, которая уверенно петляла по бесчисленным тоннелям, пока не вывела меня к огромному пространству.

— Это блошиный рынок, — пояснила она, хотя я и так… узнал.

Толпы людей выискивали нужные им товары, что лежали прямо на земле, на заботливо расстеленных продавцами покрывалах. Там были и продукты, и кухонная утварь, и одежда. Да даже оружие и трава, расфасованная по спичечным коробкам. Шум и гам были такими знакомыми, что я невольно натянул балаклаву. Может система меня и не нашла бы, а вот люди лысого… Очень уж похожий гул раздавался за стенами моей пыточной, а значит… они тоже близко.

Но, благо, выбрались мы без происшествий. Сестра показала ступеньки, сказав, что это главный вход, который проще всего найти. Таких было ещё несчетное множество, на случай облавы и происшествий. Тогда у меня в голове не укладывалось, как могут люди просто жить в Чреве, зная, что их очень легко может затопить и вообще просто засыпать землей? Я все больше начинал понимать Игната настоящего, который променял семью на нормальную жизнь на поверхности. Хотя, конечно, впечатление менялось ночью. Тогда я не до конца это осознавал, но столкнувшись с мутантами, я бы спрятал свой зад так глубоко под землю, как того требовала безопасность. Вопрос лишь в том, как с ними предлагала бороться «Свобода»?

Тогда в моей голове система выглядела надежной и безопасной, пусть и чужеродной. Воля к свободе не должна ослеплять, закрывая здравый смысл. Но я искренне хотел понять этих людей, так что послушно плелся за сестрой по сыпучим ступеням, постепенно вырываясь из лап душного подземелья.

Как бы я не заставлял себя тогда привыкнуть к Чреву, видеть белый свет было просто потрясающе.