Дитя Марса

КОРАБЛЬ ПРИЛЕТИТ

В тот вечер Ским вместе с двумя сотнями братьев и сестер находился дома и восторженно внимал голосу отца. Ночь выдалась холодная и безветренная, небо усыпали звезды, пронзая ярким светом чернильную мглу. Сияли все три луны – большая, средняя и малая. Последняя толькотолько взошла над Великим морем, накрыв серебристым шлейфом все побережье и мерцающую водную гладь. Отступая все дальше от берега, сияние малой луны сливалось со светом других лун и мягко струилось на крону дома, где Ским обитал вместе с двумя сотнями братьев и сестер, на кроны домов в низовье и на склонах долины.

– И прилетит корабль,– вещал отец глубоким шелестящим голосом. Вообще-то, отец и дом составляли единое целое, но Ским никогда не думал об этом в таком ключе. – Гигантский, сверкающий корабль из дальних стран. И опустится он с небес, словно огромная бескрылая птица, и сядет у вод Великого моря.

Отец декламировал строки из Сантрита, что делал каждый вечер, когда Ским вместе с двумя сотнями братьев и сестер собирались спать. Поэтому не сама речь внушала восторг, а тайна, не ведомая ни отцу, ни двум сотням братьев и сестер – ни сотням тысяч других братьев и сестер вместе с их отцами, населявшими долину. Тайна заключалась в том, что корабль уже прилетал. Сегодня. Из всех обитателей общины единственным, кто видел его, был Ским.

Он не поделился ни с кем этой новостью по весьма уважительной причине: корабль объявился в полдень, когда детям школьного возраста полагалось быть на занятиях. Сообщить о корабле означало признаться, что Ским нарушил одно из строгих правил Смотрителя – прогулял школу.

Сознаваться было ну никак нельзя.

Валять дурака Ским начал, едва отделился от дома. Отбившись от стайки учеников, он принялся исполнять сальто и выписывать в воздухе восьмерки. Когда он перемахнул через последний склон, остальные ребята уже собрались перед зеленой внушительной школой и терпеливо ждали зова учителя.

Но Ским не мог с собой совладать – утро было бесподобное и предвещало прекрасный день. Над предрассветной мглой занималось бледно-розовое солнце, с моря подкрадывался легкий ветерок, просоленный запах неодолимо манил взлететь повыше, к пушистым облакам – на них можно валяться хоть весь день, а дождя не прольется ни капли.

«Зачем вообще придумали осень!– размышлял Ским. – Почему лето не длится вечно! Пусть летом приходится работать, зато не надо ходить в школу – оторвешься от дома и делай что душе угодно».

«Зачем вообще придумали понедельники!– продолжал сокрушаться Ским. – Почему неделя не может состоять из одних только суббот и воскресений!»

Его маленькое зеленое личико обиженно сморщилось. Всю субботу на горизонте бушевал водяной смерч, и отец строго-настрого запретил отлучаться из дома. Заниматься было совершенно нечем, кроме как играть в ветряные салочки с младшими братьями и сестрами или помогать старшим перерабатывать солнечный свет в сахар для дома. Скиму вовсе не хотелось играть в салки и он не понимал, почему должен работать осенью, если летом трудился как на износ.

Но вчера штормовые тучи рассеялись, небо стало ясным и светлым, а свежий ветер так и звал прокатиться на нем верхом. Но как назло нагрянули гости: десять тысяч кузин и кузенов из низовья долины, и Скиму пришлось снова остаться дома и развлекать своих многочисленных родственников. А сегодня, когда гости разъехались, ему нужно идти в школу! Это невыносимо!

Он хмуро покосился на громаду школы и толпу прилежных учеников. Уж они-то способны разделить его горе. Хотя... возможно, их отцы не настолько отстали от жизни и знают, что водяные смерчи не выбираются на сушу. Возможно, их родня не сваливается как снег на голову. Возможно, в свои выходные они сплавляются на облачных плотах, раскатывают на ветряных лифтах, и вообще отдыхают на полную катушку.

Внезапно, легкий морской бриз превратился в порыв ветра, и Скима, перевернув вверх тормашками, перенесло на другую сторону холма. Ским моментально восстановил привычное положение, но назад не полетел. Откинувшись на спину, он завис в нескольких метрах над землей, устремив взгляд на чаек, прокладывавших путь к морю. Какое-то время Ским блаженствовал среди воздушных потоков. Собственно, тогда-то он и решил прогулять школу.

Ветер стремительно набирал силу. Ским втягивал его всеми порами, пропускал сквозь губчатые и палисадные клетки, которые составляли практически все его естество, но пока вырабатывали скромный объем углеводов, для минимальных потребностей. Выждав, пока ветер усилится, и убедившись, что Смотрителя нет поблизости, Ским оседлал поток и взмыл в небо.

Когда порыв ослаб, Ским выровнялся и, не глядя вниз, застыл в ожидании ветряного лифта. Вскоре подъемник уже уносил его все выше и выше, пока Ским не очутился на нижнем ярусе облаков – там ветер стих. Маленькой зеленой звездочкой Ским парил в небесах и смотрел на мир внизу.

Прямо под ним зеленым пятном маячила школа, почти неотличимая от зеленых крапинок бесчисленных домов, усыпавших склоны и долину. Справа, насколько хватало глаз, простиралось поле, по левую сторону поблескивало море. Чуть дальше в глубине суши синей каплей мерцало озеро. В лучах восходящего солнца серебристая лиана реки постепенно приобретала золотистый оттенок.

Отыскав ветряную тропу, ведущую к морю, Ским устремился по ней и уже скоро порхал над побережьем. Потом скатился по ветряной горке. Вдоволь налетавшись над легким облачком, Ским окунулся в прохладную молочную дымку, а после пересел на другой лифт и умчался высоко-высоко, под самый купол неба, и только там остановился перевести дух.

Длинный сверкающий корабль жизнерадостно плыл по небу, точно по морю, клочки земли в просветах облаков напоминали морское дно, а сами облака – пушистые скопления белых водорослей. За кораблем тянулся оранжево-голубой хвост, по бокам зияли круглые окошки – правда, Ским не воспринимал их как таковые, поскольку никогда не видел окон.

Впрочем, кораблей он тоже не видел, но строки из Сантрита настолько прочно засели в его памяти, что ошибиться он не мог. Единственно, Ским не подозревал, что корабль может быть настолько велик. Огромный, размером с дом... точнее, с два дома... нет, с долину!

Корабль стремительно приближался. Не успел Ским и глазом моргнуть, как воздушный поток подхватил его и понес прямо к сияющему корпусу. Он лихорадочно попытался высвободиться, но тщетно. Кувыркаясь, он промчался мимо иллюминаторов к хвосту, и лишь чудом не попал в оранжево-голубое пламя, вырывавшееся из сопла. Аэродинамический вихрь швырял его из стороны в сторону, пока Ским окончательно не запутался, где верх, где низ. Когда вихрь успокоился, оставив обессиленную добычу болтаться в воздухе, сияющий корабль уже скрылся из виду.

Он вернется, непременно вернется, твердил про себя Ским. Он прождал весь день, затаившись в облаках, подальше от вездесущего ока Смотрителя. Корабль и впрямь возвратился, но только после заката, когда небосвод усыпали звезды. Как и гласило пророчество, он приземлился на берегу Великого моря, однако Ским, в ужасе от того, что снова нарушил непреложное правило Смотрителя – с сумерками наступал комендантский час,– поспешил обратно и тайком прицепился к дому.

Отец закончил читать Сантрит, и сразу поднялся громкий шелест: две сотни братьев и сестер готовились ко сну. Большинство из них либо не доросли, либо уже переросли школу, но и учеников хватало, поэтому отсутствия Скима никто не заметил. Оно и к лучшему, ведь отец придавал учебе не меньшее значение, чем Сантриту – во многом благодаря заразительному энтузиазму Смотрителя. Тот не только основал школьную систему, но и взял на себя функции инспектора по посещаемости. Естественно, он всячески радел за свое дело и при каждом удобном случае напоминал многочисленным отцам, как важно образование для будущего их расы.

Также Смотритель придумал календарь: на каждое из четырех времен года приходилось по пять месяцев, каждый месяц делился на шесть недель, а неделя состояла из семи дней. Поговаривали, будто Смотритель приложил руку и к созданию Сантрита, но этого не знали наверняка. Не знал этого и Ским. Он вообще мало интересовался Сантритом, за исключением истории про корабль. Все остальное было скучно: сначала царила кромешная тьма, потом появились семена, из семян возникли отцы, потом дети...

Разумеется, теперь корабль стал гвоздем программы, точнее, станет, когда новость о его прибытии распространится по округе. Ским едва успел додумать мысль до конца, как вдалеке раздался шелест. Он стремительно разнесся по долине и вскоре добрался до дома Скима. В следующий миг две сотни его братьев и сестер присоединись к хору голосов, скандирующих заветные слова:

– Корабль! Корабль прилетел, пророчество свершилось. Он спустился с небес и приземлился на берегу Великого моря...

...Ив нем полным-полно смотрителей.

Самоуверенность Скима растаяла как дым. Он и не подозревал, что корабль обитаем. Ему это и в голову не приходило по одной простой причине – корабль мнился сплошным монолитом, да и Сантрит не упоминал, что тот будет полым.

Затаив дыхание, Ским ждал, как отец отреагирует на сенсационную весть, однако глава семейства ограничился лишь кратким «Хм!». Впрочем, удивить любого отца в долине было делом непростым.

Зато Ским был потрясен до глубины души, и, судя по возбужденному шелесту, его братья с сестрами тоже. Разумеется, на ночь глядя он не осмелится покинуть дом, но утром сразу же помчится к побережью, чтобы своими глазами увидеть таинственных существ, прилетевших на корабле, а потом, а потом...

А потом он вспомнил: завтра вторник, а значит на рассвете ему предстоит отправиться в школу.

Вот только он туда не пойдет. Не пойдет – и точка! Чихать на отца, чихать на Смотрителя. Ским твердо решил снова прогулять учебу.

На борту корабля путешествовал мальчик по имени Арчи. От каждого дуновения ветра его светло-каштановые волосы разлетались в стороны. Цвет глаз рождал ассоциации с осенними астрами. Подобно всем мальчикам, он обожал исследовать новые места.

Наутро после прибытия на Экспериментальную станцию В-6671-А (именно так планета именовалась во Внеземном сельскохозяйственном каталоге) Арчи первым выбрался из шлюза и сбежал по трапу.

— Далеко не уходи,– предупредил отец с верхней ступеньки.

– Хорошо, папа.

Отец Арчи был лесничим, как, собственно, и все члены экспедиции, за исключением команды корабля. На Земле наступили каникулы, и отец взял сына с собой, чтобы поощрить за отличную учебу. Весь полет Арчи умирал от восторга, для полного счастья ему недоставало только товарищей для игр.

Озираясь по сторонам, Арчи заметил, что многие коллеги отца, включая старшего лесничего, уже вышли из корабля и теперь оживленно болтали, стоя под деревом. Еще накануне команда получила аэрофотоснимки с орбиты, и они здорово воодушевили всех на корабле. Однако планета превзошла все ожидания – судя по всему, ее населяли разумные деревья. Гипотеза зародилась вчера, когда старший лесничий вместе с двумя помощниками решили прогуляться по окрестностям и при их появлении каждый листочек в лесу шелестел.

Арчи медленно брел по лесу, наслаждаясь его величественной красотой. Всех деталей эксперимента он не знал, однако кое-какая информация достигла его ушей. В частности, о том, что на Станцию В-6671-А команда лесничих наведывалась уже второй раз. В прошлый раз, семнадцать лет назад, они переместились сквозь пространство со сверхсветовой скоростью, чтобы попасть в прошлое, и засеяли почву семенами клена. Это была основа эксперимента. Закончив дело, команда вернулась на Землю в модуле обратной ССС – способ передвижения в пространстве, когда путешественника переносит во времени вперед – и прибыла домой спустя всего пару дней после отлета. В свой второй визит на Станцию В-6671-А лесничие прибегли к традиционному хроноскачку – такой способ перемещения не вызывал ни положительных, ни отрицательных временных отклонений. В результате, они очутились на планете семнадцать лет спустя после первого визита.

Еще Арчи знал, что закон запрещал использование модулей ССС и обратной ССС без особого разрешения. Подобно любым законам, запрет регулярно нарушался – зачастую профессиональными «хронопереправщиками», которые за определенную плату доставляли желающих хоть в прошлое, хоть в будущее. Впрочем, команде лесничих подобные ухищрения не понадобились. Раздобыть разрешение им, как участникам долгосрочного эксперимента, было плевым делом.

Спрашивается, зачем столько мороки только ради того, чтобы посадить клены, а потом наблюдать результат? И на этот вопрос Арчи имел ответ. Конгресс галактических штатов – сокращенно КОГШ – сплошь наводняли «внеземные» конторы, которые конкурировали между собой. Чтобы не потерять финансирование, они неустанно разрабатывали новые проекты. В случае простоя КОГШ переносил контору в резервный список, и сотрудники автоматически теряли работу. В эпоху Арчи потеря работы вела к общественному остракизму и личной экономической катастрофе. Прошли те времена, когда заботливое правительство поддерживало своих граждан на плаву. Прошли времена, когда бюрократы бесконечно могли протирать штаны за столами. Теперь они должны были регулярно доказывать свою компетентность, трудиться до седьмого пота и отрабатывать вверенные им государством средства. Иногда они брались за самые заурядные проекты, лишь бы финансовый поток не обмелел, но зато честно отрабатывали каждый цент. Современные бюрократы охраняли инопланетные озера, удобряли чужеземные почвы, насаждали семена и все в таком духе – причем делали это на совесть, не для галочки, поскольку в КОГШ неэффективность каралась столь же сурово, что и бездействие.

Все это Арчи знал, как и то, что нынешний эксперимент породил проблему. Что-то явно пошло не так, иначе почему на планете высились могучие клены вместо семнадцатилетних деревьев?

Присмотревшись, мальчик различил и другие особенности. Здешние клены отличались более симметричной формой, а листья были зеленее. Ко всему, они обладали динамикой, какая напрочь отсутствовала у их земных сородичей. Деревья стояли неподвижно, но при этом возникал эффект, что они движутся – нестройными, но ровными рядами маршируют к морю.

Взгляд Арчи скользнул по аккуратным, словно вырезанным по циркулю дуплам, вверх, к кронам. Внезапно листья затрепетали, хотя не было ни намека на ветерок. И вот еще странность – стояла осень, а листья по-прежнему отливали изумрудно-зеленым. Арчи буквально видел, как они поглощают первые солнечные лучи, смешивают их с кислородом, углекислым газом и влагой, трансформируя в пищу для себя и всего древесного организма.

Пока Арчи таращился на листья, те начали опадать – по крайней мере, так ему показалось. Однако в действительности, отделившись от ветвей, они уносились куда-то вдаль, словно гонимые прибрежным ветром. Вот только никакого ветра не было.

Арчи был не единственный, кого заинтересовали листья. Лесничие тоже не сводили с них глаз.

Миграция заняла максимум минуту. Когда все закончилось, на ветвях осталась лишь половина листочков. Другие упорхнули куда-то вдаль и скрылись из виду.

Арчи вдруг вспомнил изображение на увеличенном снимке – огромное раскидистое дерево стоящее отдельно от остальных, облепленное миллионами изумрудных листочков. Уж не туда ли, к этому дереву, направились беглецы?

Тем временем все члены экспедиции высадились с корабля. Под руководством старшего лесничего люди разбились на группы по пять человек. Каждая группа получила прибор для забора почвы и последовала по заданному маршруту. Арчи поспешил за одной из групп и вскоре очутился среди длинных утренних теней облагороженного леса.

Внезапно сверху опустился листок и замер в полуметре от лица мальчика. Арчи скользнул по нему взглядом и остолбенел. Он мог бы поклясться, что у листика было лицо: среди изумрудной зелени различались два крохотных глаза, носик и миниатюрный рот. Мальчик растерянно моргнул. Неужели подсознательная физиогномика сыграла Я ним злую шутку? Листок устремился ввысь, исполнил тройное сальто в воздухе и вернулся обратно. После чего выжидательно посмотрел на Арчи – по крайней мере, мальчику так показалось.

Естественно, он не умел делать сальто в воздухе, зато умел на земле – и тут же совершил три переворота. Вскочив на ноги, снова уставился на листок, сам не понимая, зачем.

Листик повторил тройное сальто и встал на голову – точнее, перевернулся вверх тормашками, задрав черешок к небу.

Арчи тоже встал на голову.

Тогда листик исполнил целую серию сложных воздушных маневров, которые мальчик не рискнул повторить. Догадавшись о затруднениях товарища, листик занял первоначальную позицию, прокрутил тройное сальто и встал на голову.

Арчи ответил тем же.

Листок взлетел на высоту пятнадцать метров. Наверное, готовится к очередной партии акробатических номеров, с предвкушением думал Арчи. Но вдруг изумрудный всполох застыл, устремив взгляд на нечто незримое, потом испуганно встрепенулся, перемахнул через кроны и исчез.

Арчи долго не мог двинуться с места – увиденное никак не укладывалось в голове. Следом нахлынуло безудержное желание рассказать кому-то о встрече – точнее, о диалоге с листиком. Из всех вариантов отец был самой подходящей кандидатурой.

Арчи догнал ближайшую группу лесничих. Те уже установили прибор для забора почвы и сгрудились в тесный кружок, как футболисты перед атакой. Старший лесничий исполнял роль квотербека, а отец Арчи – второго флангового нападающего. Едва мальчик добрался до периметра кружка, его энтузиазм заметно иссяк, а при звуках голосов и вовсе растаял.

ПЕРВЫЙ ПОМОЩНИК СТАРШЕГО ЛЕСНИЧЕГО. Анализ почвы объясняет стремительный рост деревьев, и только. Коллеги, давайте смотреть правде в глаза: мы облажались, не сумели уберечь семена. Судя по всему, они подверглись воздействию радиации, когда наш корабль угодил в шторм. В итоге, семена мутировали.

ВТОРОЙ ПОМОЩНИК СТАРШЕГО ЛЕСНИЧЕГО (отец Арчи). Думаю, основной удар пришелся на энзим Ф-660, в результате тот стремительно эволюционировал в развития сознания. А после превращения Ф-660 в Ф-730 случился поистине рекордный эволюционный скачок.

ПЕРВЫЙ ПОМОЩНИК ВТОРОГО ПОМОЩНИКА СТАРШЕГО ЛЕСНИЧЕГО. Можно гадать до посинения, но легче от этого не станет. Признаемся КОГШ в провале эксперимента, нас вызовут на ковер и обвинят в неэффективности. Что будет дальше, мы прекрасно знаем.

ВТОРОЙ ПОМОЩНИК ПЕРВОГО ПОМОЩНИКА СТАРШЕГО ЛЕСНИЧЕГО (мрачно). Деактивация.

СТАРШИЙ ЛЕСНИЧИЙ. Боюсь, такой вариант нельзя сбрасывать со счетов.

ВТОРОЙ ПОМОЩНИК СТАРШЕГО ЛЕСНИЧЕГО. Единственная альтернатива плохому отчету – отсутствие отчета. А это недопустимо!

ПЕРВЫЙ ПОМОЩНИК СТАРШЕГО ЛЕСНИЧЕГО. Разумеется, мы предоставим отчет, просто... просто, хм... умолчим о деталях.

ВТОРОЙ ПОМОЩНИК СТАРШЕГО ЛЕСНИЧЕГО. Это тоже недопустимо! Если не уведомить КОГШ о том, что мы случайно создали разумные деревья, сюда не направят культурного наставника. А нас предупреждали, чем чревато неуправляемое превращение примитивной культуры в развитую, самостоятельную цивилизацию. Оставить все как есть – все равно что бросить младенца на произвол судьбы.

ПЕРВЫЙ ПОМОЩНИК ВТОРОГО ПОМОЩНИКА СТАРШЕГО ЛЕСНИЧЕГО. Давайте рассуждать логически: культурного наставника направили бы сюда посредством модуля ССС, а поскольку никакого наставника мы не обнаружили, значит, его и не посылали. Не вижу смысла переливать из пустого в порожнее и понапрасну ломать голову. И так все ясно. Решение нужно принимать, исходя из фактов, следовательно, мы не станем сообщать о дивном новом мире ни КОГШ, ни кому-либо еще.

ВТОРОЙ ПОМОЩНИК СТАРШЕГО ЛЕСНИЧЕГО. Совсем необязательно что-то сообщать. Возможно, мы просто не заме...

СТАРШИЙ ЛЕСНИЧИЙ. Полагаю, каждый из нас должен хорошенько все взвесить. Кстати, пора обедать, поэтому сейчас мы вернемся на корабль, перекусим и все как следует обмозгуем. А ближе к вечеру я созову конференцию, и там мы окончательно решим, как поступить.

Кружок рассыпался, и его участники поспешили обратно на борт. Наклонившись за портативным прибором для забора почвы, второй помощник старшего лесничего заметил Арчи.

– Проголодался, парень?– спросил он. – Идем, перекусим яичницей с ветчиной.

Арчи покорно посеменил за отцом и всю дорогу размышлял о своей «беседе» с листиком. Неужели команда рискнет пренебречь внезапным открытием? Неужели они способны на такое?

После обеда Арчи снова воспрянул духом. Вспомнив слова отца о Ф-660 и Ф-770, мальчик позаимствовал из судовой библиотеки микрофильм, озаглавленный «Наши друзья деревья» и, откинувшись на спинку смотрового кресла в их общей с отцом каюте, начал читать.

Причина стремительного бегства Скима крылась в Смотрителе. Ским понятия не имел, что тот находится поблизости, пока, готовясь исполнить очередной кульбит, чтобы впечатлить новоявленного друга, не заметил среди листвы зеленую рубашку и берет. В то время как Ским «болтал» с маленьким смотрителем, большой наблюдал за ними под прикрытием домов. Пришлось спешно уносить ноги.

Смотритель вслушивался в разговоры экипажа, однако фокусы Скима тоже не ускользнули от его внимания. Проказник понимал – его вычислили. Среди прочих талантов Смотритель обладал уникальным умением отличать одного подопечного от другого.

Ским решил затаиться и все утро до самого обеда играл в облачного пирата. Конечно, ему здорово недоставало товарищей, но все лучше, чем торчать в школе и внимать разглагольствованиям учителя. Вообще-то, учитель и школа составляли единое целое, но никто никогда не думал о них в таком ключе. На уроках рассказывалось о птицах, пчелах, почках, и о незримом гормоне, дарующем Скиму, его двум сотням братьев и сестер, отцу, другим детям и их отцам способность мыслить, видеть, действовать. Походы в школу ассоциировались с чтением Сантрита, причем самых нудных его страниц.

Какая разница, почему он видит и мыслит? Главное сам факт!

К полудню Скиму надоело играть в одиночестве. Вспомнив о юном смотрителе, он оседлал порыв морского ветра и помчал на побережье, к кораблю.

Но и там царила тоска. Странные существа слонялись в тени громадины: одни беззаботно, другие – погрузившись в глубокие раздумья.

Внезапно, у кромки домов, обрамлявших пляж, мелькнула знакомая рубашка и зеленый берет.

Описав широкий круг, Ским устремился на поляну, подальше от вездесущего ока Смотрителя. Снизившись на полдома, он задумал остаться и понаблюдать.

Похоже, Смотритель не на шутку заинтересовался кораблем.

«Наши друзья деревья» оказался на редкость длинным микрофильмом; прошло немало часов, прежде чем Арчи добрался до главы о Ф-660 и Ф-730.

В каждом лиственном дереве присутствует важное органическое вещество, так называемый энзим или растительный гормон фитохром. Именно он определяет, когда весной распустится первая почка, когда появятся первые завязи, тем самым обуславливая сложнейший часовой механизм растения. Эти «швейцарские часы» целиком и полностью зависят от продолжительности дней и ночей. Если дни достаточно долгие, а ночи короткие, катализатор запускает годичный цикл перерождения, и лиственные деревья получают вторую жизнь.

Фитохром содержится во всех древесных семенах. Попадая в почву, большинство семян переходит в режим ожидания, предшествующий непосредственному возрождению. Сколько продлится период – решает пресловутый энзим, или растительный гормон фитохром (а по-простому внутренние часы), который присутствует в семенах в виде Ф-660. В процессе ожидания Ф-660 неактивен. По истечении времени он трансформируется в Ф-730 и возрождает семечко к жизни.

Мы не погрешим против истины, сказав, что Ф-730 дарует деревьям способность мыслить...

Все разом встало на свои места. Вот почему отец упомянул мутацию, вызванную радиационной бурей. В результате облучения гормон Ф-660 существенно эволюционировал, дал толчок развитию сознания, а на стадии Ф-730 крупицы разума выросли до гигантских размеров.

Получается, лесничие – мини-аналоги бога? А если так, они обязаны нести ответственность за свои творения.

Но понесут ли?

Вскоре старший лесничий созвал конференцию. Арчи не приглашали, но он все равно увязался за взрослыми. Собрание происходило в тени корабля. Председательствовал старший лесничий. Он стоял, повернувшись спиной к фюзеляжу, лицом к лесу. Остальные, за исключением экипажа, который считал себя не у дел, уселись кружком и приготовились слушать. Разумеется, конференция была чистой формальностью. Никто не собирался оспаривать решение начальства, однако бюрократия требовала соблюдения протокола, где коллективное решение было ключевым звеном.

Арчи буквально лихорадило от отчаяния. Ему безумно хотелось помочь новому виду, появившемуся на свет с легкой руки лесничих, но какой прок от мальца? Вот бы стать постарше, быть дипломированным лесничим, как отец... вот бы...

Внезапно внимание привлекла речь старшего лесничего:

– ...сразу отметем глупый идеализм. Мы люди практичные, здравомыслящие, нам стоило немалых трудов завоевать определенные ниши в экономической иерархии. Отсюда вполне естественное желание сохранить их любой ценой. У меня самого жена, дети. Да и у вас, я знаю, схожие экономические обязательства, поэтому...

– Поэтому ваша совесть чиста, верно?– донесся из чащи зычный голос.

Разинув рот, старший лесничий уставился на широкоплечего мужчину, возникшего из зарослей. Вся команда, разинув рты, таращилась на незнакомца.

Миновав песчаную полосу, мужчина замер у кромки собрания. Лет тридцати, в темно-зеленом берете, такого же цвета рубашке и брюках, в высоких черных сапогах, незнакомец посмотрел на Арчи и улыбнулся. В синих глазах промелькнула непонятная тоска. Потом он перевел взгляд на старшего лесничего, и улыбка мгновенно испарилась.

Я культурный наставник, в здешних краях больше известный как Смотритель. Старший лесничий разом постарел на десять лет.

– Выходит, мы все же составили полный отчет,– пробормотал он,– сами себя предали.

Смотритель покачал головой:

– Расслабьтесь, вы никого не предавали. – В его облике угадывалась доброта и недюжинное упорство. Синие глаза взирали сурово и бесстрашно. – Я прилетел сюда по личной инициативе. – И давно?

– Достаточно, чтобы все наладить. Пусть ваша шайкалейка не паникует. За работу и совесть не переживайте. А теперь отчаливайте, вам пора на Землю.

– Прежде чем мы уедем, не расскажете, какие меры вы приняли?– обратился отец Арчи к Смотрителю. – Мне хотелось бы очень знать, как такой лес возможен с экологической точки зрения.

При взгляде на спросившего из глаз Смотрителя исчезла холодность, в голосе появились странные нотки.

– Рассказать? Охотно. Первым делом мне предстояло наладить систему коммуникации – задача не такая уж трудная, если вдуматься. Разработав методику, я выбрал самое разумное дерево и вложил в него программу, важную, по моему мнению, для развития молодой культуры. Сейчас это дерево исполняет функции школы и учителя. Потом я помог своим подопечным создать аналог Библии, чтобы подготовить их к прибытию вашего корабля. Библия существует исключительно в устной форме, поскольку письменности у нас пока нет. Но очень надеюсь, рано или поздно она появится. У деревьев фотографическая память, поэтому проблем с запоминанием текста не возникло. Я не поклонник условностей в обществе, однако без них никуда. Для укрепления семейных связей я внушил листьям, что дерево, к чьим ветвям они крепятся – их родной отец, а сами они братья и сестры, хотя в гендерном плане листья неотличимы друг от друга. Летом листья трудятся в обычном режиме, а осенью и весной учатся в школе. Выпускников, правда, единицы, зато их результаты весьма обнадеживают. За продолжительность жизни деревьев и потомства не ручаюсь – еще не располагаю нужными сведениями. Зиму листья проводят на ветвях в состоянии анабиоза. Весной они просыпаются и возобновляют учебу, пока у родителей не возникнет в них нужда. Размножение здесь не отличается от земного, только семена сажаю я лично, чтобы, во-первых, контролировать рост популяции, а во-вторых, обеспечить каждому семейству достаточно пространства для полноценного развития. Листопадов осенью нет, поэтому на лесной подстилке не образуется гумус. Собственно, с точки зрения ботаники, лесная подстилка, как таковая, на планете отсутствует, но, как вы уже выяснили, местная почва обладает совершенно уникальными свойствами, которые не только способствуют ускоренному росту деревьев, но и прекрасно позволяют обходиться без гумуса. По-моему, я дал исчерпывающий ответ. Что-нибудь еще?– Смотритель замер перед аудиторией в ожидании вопросов. И снова отец Арчи единственный нарушил молчание.

– А откуда вы узнали о деревьях?

И снова черты Смотрителя смягчились. При всей неприязни к другим лесничим, он явно благоволил к отцу Арчи.

– Один листик шепнул.

Смотритель постоял еще пару мгновений, поочередно вглядываясь в лица собравшихся. Наконец, бросив последний взгляд на отца Арчи, он развернулся, зашагал прочь и вскоре скрылся за деревьями.

– Действительно, снял камень с души,– протянул отец Арчи. – Однако я думаю...

– Радоваться надо, а не думать,– перебил старший лесничий. – Кто-нибудь, найдите капитана. Скажите, что мы срочно улетаем.

Арчи долго глядел Смотрителю вслед, пытаясь поспеть за бешеным галопом мыслей. Но окончательно сбивали с толку последние слова Смотрителя.

А ведь именно листик поведал Арчи о деревьях. Странное совпадение, если не сказать больше; а самое удивительное, Арчи и Смотрителя роднила еще одна деталь.

Им обоим нравился отец Арчи.

Мальчик пристально всматривался в лес, но вместо деревьев видел пространство и время.

Что мешает ему повзрослеть, окончить школу лесничих и вернуться помощником смотрителя? Где в законе сказано, что не может быть двух смотрителей? Опять-таки, что мешает ему, уже взрослому, состоявшемуся лесничему, воспользоваться модулем сверхсветовой скорости, прибыть сюда одновременно с первым смотрителем и начать все с нуля? Отец точно не станет возражать. Наоборот, будет обеими руками «за».

Мысли Арчи проносились с головокружительной быстрой, разогнавшись почти до сверхсветовой скорости – и вдруг резко замерли. Если он вернется – точнее, уже вернулся в сверхсветовом модуле,– команда узрела бы двоих смотрителей, а тот дал ясно понять, что на планете один. Значит, Арчи не возвратится – точнее, не возвратился. Если только... если только...

Внезапно Арчи понял, кем в действительности был, точнее, будет Смотритель.

Из своего укрытия Ским наблюдал, как корабль взмывает в небо и, вспыхнув, словно вечерняя звезда, растворяется в вышине.

Ским испытал горькое разочарование. Он так надеялся, что гости останутся, и они с юным смотрителем станут лучшими друзьями.

Опустив голову, Ским вздрогнул. Смотритель выбрался на опушку и стоял прямо под ним, устремив на листик ответный взгляд – не суровый, как подобало бы случаю, а добрый и дружелюбный. В растерянности Ским спланировал вниз. Неужели правила и ограничения допускают трактовку шире, чем он предполагал?

Мгновение спустя Смотритель снова покосился на Скима. .. и подмигнул.