Дневник Сони Колесниковой (СИ)

X

Запись сделана 27 сентября 1986 года.

Суббота, 20:35.

Ещё ни разу в жизни я не была настолько близка к смерти, как сегодня. До сих пор чувствую её незримое присутствие рядом с собой. Не знаю, смогу ли описать всё то, что произошло, но очень постараюсь.

Вооружившись граблями, наш класс как положено к восьми утра и в полном составе явился на субботник. Видимо никто не рискнул проверять, выполнит ли Скворцова свои угрозы.

К счастью, день выдался на редкость погожим. Стояла безветренная солнечная погода, а чистое небо радовало глаз своей пронзительной синевой.

— Так, десятый "А", наша территория от сих, — Анастасия Сергеевна, в непривычном для себя виде — в джинсах и ветровке, отмеряла нам «фронт работы», прошествовав от одного угла школы до самого погреба, что был построен под каким-то курганом. — И вот до сих. Ясно?

— Ясно, — послышались нестройные голоса.

— Тогда вперёд! — она вскинула вверх брови, не обнаружив на наших лицах энтузиазма. — Ну, чего носы повесили? Труд облагораживает!

Взяв в руки инвентарь, мы принялись дружно сгребать сухие, опавшие с деревьев листья, которые почти полностью засыпали пришкольный участок.

— Бойкова, смотри, что у меня! — загоготал Лёшка Дудкин, и подцепил на грабли червяка. Вернее, только его половину.

— Фу, гадость какая! Отвали, Дудкин! — завопила Вика, и понеслась прочь от Лёшки, но тот и не думал отставать. Догнав, он бросил червяка прямо на Бойкову, и тот угодил ей за шиворот куртки. Вика заверещала, завертелась.

— Ай, уберите, уберите его от меня! А-а-а!

— Бойкова, ты чего тут устроила? — Анастасия Сергеевна выпучила глаза.

— Мне Дудкин червяка за пазуху бросил! — пожаловалась Вика, пока Лена Евстафьева помогала ей доставать склизкий комок из-за пазухи.

— Дудкин! — рявкнула Анастасия Сергеевна. — Ещё один выкрутас, и пойдёшь к директору! Он как раз где-то неподалёку!

— Ябеда! — шикнул Дудкин, но отошёл. — Эй, пацы! — негромко позвал он. — Слышали, недалеко от школы опять какого-то жмурика нашли? Кто-то вытянул из него всю кровь!

Ванька Мальцев весь подобрался, приосанился.

— А жиртрест то не обманул! — протянул Игорь Кулаков.

— Сам ты жиртрест! — покраснел Ваня, и, с силой вцепившись в грабли, принялся грести ещё усерднее. — Я знал про жмурика, мне отец рассказывал. Его прямо в день рождения грохнули.

— Фига себе! — присвистнул Дудкин.

— Похоже, в нашем районе маньяк появился! Так что, девчонки, будьте осторожнее! — Игорь разразился гомерическим смехом, вклиниваясь между Викой и Наташкой Прониной. От неожиданности девчонки дёрнулись.

— Ну ты и придурок, Кулак! — Наташка покрутила пальцем у виска.

Мы с Юркой расположились немного в стороне ото всех.

— Ты Скворцову сегодня видел? — спросила я.

— Видел, — отозвался Юрка. — Ходит, смотрит, как кто работает. Вырядилась в спортивный костюм, и теперь на Парамонова похожа.

Я усмехнулась, и принялась собирать листья руками, запихивая их в большой холщовый мешок.

Неожиданно возле моей ноги кто-то прошмыгнул.

— Смотри, это же Тишка! — сказал Юрка.

— Ты как тут оказался? — удивилась я, погладив пушистую шёрстку малыша.

Тишка потёрся о мою ногу, а затем подошёл к Юрке.

— Наверно снова выскочил из дома, — предположила я. — Значит, Константин Викторович должен быть где-то неподалёку. Интересно, что ему удалось узнать?

Тем временем Тишка мяукнул и, подняв хвост трубой, бросился прочь от нас.

— Ты куда? — крикнула я. — А ну, стой! Нужно поймать его и вернуть Константину Викторовичу. Помоги, Юр!

В несколько прыжков Тишка добрался до погреба и остановился у двери, будто ожидая нас.

— А ну вернись! Кс-кс-кс! — позвала я, и подошла к двери. К моему удивлению, та оказалась приоткрытой, и котёнок резво юркнул внутрь сквозь крошечную щель.

Мы с Юрой переглянулись между собой, и, протянув руку, я толкнула тяжёлую грязно-серую дверь из необработанного дерева. Чуть скрипнув, та подалась вперёд, и мне в лицо пахнуло смесью запахов пыли, сопревших тряпок и чего-то кисло-сладкого, отчего меня замутило.

Я отворила двери чуть шире, и дневной свет осветил лестницу, что убегала куда-то в низ, в темноту. Крошечный Тихон сидел на второй сверху ступеньке, и мяукал, повернув к ним свою косматую головку, а потом засеменил по ступенькам вниз.

— Сонь, может не надо? — услышала я голос Юрки. Он продолжал стоять у двери, придерживая ту.

— Нужно поймать его, а то вдруг после субботника подвал закроют, там и останется, — упёрлась я, ступив на верхнюю ступеньку. — Ты боишься, что ли? Если боишься, подожди меня здесь! Я сама схожу.

Из погреба повеяло холодком, и в животе как-то тревожно сжалось. Меня пробрал озноб, и чем ниже я спускалась, тем холоднее становилось. Спёртый запах пыли и прелости ощущался всё отчётливее.

— Соня, подожди! Я с тобой пойду, — услышала я Юркин голос. Он посильнее отпёр двери, чтобы свет попадал внутрь, и стал спускаться вслед за мной.

Котёнка я уже не видела, он успел убежать далеко вниз.

— А что здесь вообще держат? — спросила я у Юрки, когда тот поравнялся со мной.

— Понятия не имею, — в полумраке я с трудом различила, что он пожал плечами. — На моей памяти дверь открыта в первый раз. Обычно она на замок амбарный закрыта.

— Может, здесь хранят инвентарь для уборки? — предположила я.

Щербатые ступеньки покрывала пыль и мелкие камешки; они скрипели и крошились под ногами, и этот звук громким эхом отдавался в затхлом и тёмном помещении.

— Кс-кс-кс! — позвала я, но ответом мне была лишь тишина.

Ступени почти закончились, когда мне под ногу что-то попало.

— Ой! — вскрикнула я от неожиданности, а затем, опустившись на корточки, нащупала на полу рядом с ногой небольшой кусочек ткани. — Смотри, — прошептала я, указав Юрке на знакомый мешочек. Точно в таком же Константин Викторович хранил землю с церковного двора. Свой оберег. Дно мешочка от края до края было прорезано чем-то острым, скорее всего ножом. — Здесь пусто.

Нехорошее предчувствие скрутило все внутренности тугим узлом, и, нащупав в темноте Юркину ладонь, я ухватилась за неё. Он не стал возражать, а напротив, лишь крепче сжал мою руку.

Впереди, как фары грузовика, блеснули глаза Тишки.

— Вон котёнок! — сказала я, и уже наклонилась, чтобы поднять Тишку, когда мой взгляд зацепился за тёмный силуэт, что виднелся на полу, а в нос ударил слабый металлический запах.

— Сонь…

Юрка так и не договорил. Да в том и не было нужды. Я и сама видела, что на полу погреба, распластавшись, лежал Константин Викторович. И он был мёртв.

Об этом сложно писать, и пожалуй, я прервусь на время. Мне нужно успокоиться, да и кажется, мама идёт. Я уже слышу её шаги.

Тот же день, 21:50.

Незаметно время подобралось к десяти, а сна ни в одном глазу. Не уверена, что вообще смогу сегодня уснуть. Смерть Константина Викторовича здорово меня подкосила. Интересно, как там Юрка? Не будь сейчас так поздно, я бы ему обязательно позвонила, чтобы выяснить это.

Но кажется, я отвлеклась от главного.

После нашей страшной находки, Анастасия Сергеевна, переполошившись, проводила нас с Юркой в медпункт, вверив в руки Татьяне Валерьевне Шрамко, школьной медсестры. Я была не частым гостем в медпункте, поэтому плохо знала эту женщину, но уже через пять минут, которые мы провели в её обществе, я поняла — у Шрамко язык без костей, как выразилась бы мама.

— Полежи немного, полежи! Куда ты поднимаешься? — затараторила Татьяна Валерьевна, укладывая меня обратно на кушетку, а под нос подсовывая ватку, смоченную нашатырным спиртом. — Голова не кружиться?

— Вроде нет, — неуверенно ответила я, а Татьяна Валерьевна закатила глаза.

— Вроде! — передразнила она. — А на ноги поднимешься, так сразу и позеленеешь! Будешь тут трястись, как те ученики, которых Скворцова уже две недели ко мне водит! Чуть ли не пену изо рта пускали мне тут! Лежи, говорю!

Мы с Юркой переглянулись.

— А кого к вам Зинаида Александровна приводила? — спросила я.

— Да в последний раз Кубракову с пятого "Б" приводила, а перед этим Лидочку Сазонову из… — Шрамко резко замолчала, сообразив, что наговорила лишнего. — Так, вы мне тут зубы не заговаривайте! И поменьше трепитесь о том, что услышали! Квартин? Ты как себя чувствуешь?

— Нормально, — сказал Юра, сидя на стуле, обитом чёрным, потрескавшимся от времени дерматином.

— Вот и хорошо! Побудьте пока здесь, я скоро вернусь, — сказала она и вышла из кабинета.

Подождав немного, я поднялась и глянула на Юрку.

— Ты слышал, что она сказала? Про тех учеников?

— Конечно, я же не глухой!

— Выходит, Скворцова и есть стратилат.

Юрка кивнул, и уставился куда-то мне за плечо. От досады и безысходности я закусила губу, и едва не расплакалась.

— Тишку надо бы домой забрать, — сказала я, отвернувшись к окну, за которым на удивление ярко светило солнце.

— Мне нельзя, у бабушка аллергия, — удрученно протянул Юрка.

— Надеюсь, мама разрешит мне его оставить, — задумчиво произнесла я, и замолчала, поскольку двери кабинета медпункта открылись, и внутрь прошёл Кривонос.

— Ну, здравствуйте, — сведя тёмно-каштановые брови на переносице, поздоровался мужчина. Было что-то тяжёлое в его взгляде, и впервые в его присутствии мне стало неуютно.

— Здравствуйте, — почти в унисон поздоровались мы с Юркой.

Я подумала, что сейчас он возьмётся нас отчитывать, что ходим где не положено, и уже приготовилась к знатной выволочке, но мужчина прошёл вглубь кабинета, и тяжело вздохнул.

— Ох, ребята, как же вы так умудрились? Кто ж вас надоумил идти туда? А если бы убийца дворника всё ещё там прятался?

Он покачал головой и опустился на такой же зашарканный стул, что был под Юркой, только с противоположной стороны стола.

— Вы хоть представляете, что было бы? — он посмотрел на нас по очереди. — Ну и бедовые вы! Да, Соня, будущий комсорг? Как хоть чувствуете себя? Испугались, наверно?

— Немного, — честно призналась я. Кривонос улыбнулся, и складка, что пересекала его лоб, исчезла.

— И не мудрено! Ну ничего, — в его голосе звучало спокойствие и уверенность. — Сейчас милиция приедет, и со всем разберётся.

— А остальные ребята, они тоже видели? — спросил Юрка.

— К счастью, нет. Всех сразу же домой распустили, — Кривонос устало коснулся рукой лица. — Наверно придётся всё таки закрыть школу.

— А как же дети? — не поняла я.

— Распределим детей по соседним школам! — Кривонос пожал плечами. — Ваша безопасность — превыше всего!

Мы с Юркой в очередной раз переглянулись, и подумали об одном и том же.

— Нельзя закрывать школу, Николай Степанович! — запальчиво озвучила я нашу общую с Юркой мысль.

— Это ещё почему? — он поднялся со стула, и так посмотрел на нас, что сердце моё ёкнуло.

— Нельзя закрывать, — заявил уже Юрка, а Кривонос вновь опустился на своё место.

— Та-а-ак, — он перевёл взгляд с меня на Юру и обратно. — Рассказывайте, да не утаивайте ничего! Не люблю недомолвок.

— Если вы закроете школу, то пиявцы разбредутся по всему городу, — сумела выдавить из себя я.

Кривонос достал из кармана своего серого пиджака носовой платок, и промокнул лоб.

— А вы откуда о них знаете? — спросил он, и взгляд его тёмных глаз сделался колючим.

— Сами видели, — сказала я. — Нельзя закрывать школу, Николай Степаныч!

Кривонос устало выдохнул.

— Вы кому-нибудь говорили об этом?

— Нет, — сказала я. — Знал только Константин Викторович, и вот…

— Думаете, его убили пиявцы?

— Да, — кивнул Юрка. — Или сам стратилат.

— Вот как? Откуда такая уверенность? Может, вы ещё знаете, кто стратилат? — Кривонос усмехнулся, явно не поверив нашим словам.

— Завуч Скворцова! — в разнобой заговорили мы с Юркой.

— Вы уверены? Всё-таки это серьёзное обвинение!

— Николай Степаныч, да она это! — рассердилась я.

— Ну-ну, тише! — он поднял руки в примирительном жесте. — Возможно, вы и правы. Но нужно убедиться в этом!

— А она тем временем всю школу превратит в кровопийц! — рассердилась я. — Вы же наверняка слышали, что пиявцы людей убивают. Уже несколько трупов возле школы обнаружили. А совсем скоро дети начнут умирать. Нельзя ждать! Действовать нужно!

— Не торопитесь! В этом деле главное всё правильно сделать с первого раза, — заявил Кривонос. — А на счёт трупов я вам так скажу — их будет ровно двенадцать. Ровно двенадцать обескровленных людей. Ни больше, ни меньше.

— Откуда вы знаете? — я нахмурилась.

— Потому что мне известно, что стратилат задумал, — Николай Степанович уставился на меня своими тёмными глазами. — Думаю, вам уже известно, что для пиявцев оберегом от солнца являются пионерские значки и галстуки. Так вот, стратилату мало просто ходить под солнцем. Он собрался замахнуться на святое, — Кривонос сместил взгляд на Юрку. — Много лет сторонясь священных мест, крестов и святой воды, он решил развеять власть, которую они имеют над ним.

— Он что, хочет в церковь ходить? — не поняла я.

— Конечно, не дня того, чтобы помолиться, но, по сути, ты права, Соня. Именно этого он и хочет. Хочет, чтобы святая вода и крест действовали на него точно так же, как и на нас с вами, то есть не причиняли вреда.

— А такое возможно? — послышался растерянный Юркин голос.

— Возможно, если провести один древний ритуал, — ответил Кривонос. — Вот как раз для этого ритуала пиявцы и собирают кровь двенадцати людей, и должны управиться до полнолуния.

— А вы откуда об этом знаете? — снова заговорил Юрка.

— В райкоме давно знают про пиявцев, а с годами нам удалось накопить много полезной информации. Сейчас наша первоочередная задача — избавить школу от этой нечисти. Думаете, я просто так сюда прихожу? Думаете, у меня работы другой нет? Я пытаюсь вычислить, кто стратилат, но он хитёр и изворотлив.

— Мы думали, вы за дочку волнуетесь, поэтому и приходите, — я покраснела, сообразив, что сболтнула глупость.

— Всё то вы знаете! — Кривонос скривил губы в улыбке. — Но об этом лучше никому не рассказывать! Если вы утверждаете, что Скворцова стратилат, то я должен лично в этом убедиться, а восьмого октября встретимся с вами в школе, — он строго посмотрел на нас. — И пообещайте мне, что не станете ничего предпринимать до моего возвращения!

Мы молчали.

— Ваше желание помочь всему коллективу похвально, и заслуживает уважения, но всё же это очень опасно! — он взывал к нашему разуму. — Подумайте о своих родителях!

Когда мы нехотя кивнули, Кривонос немного расслабился. Он взял на столе листок и ручку, записал на нём что-то, и подвинул к Юрке.

— Вот, это мой номер телефона. В случае чего, звоните в любое время дня и ночи. И помните, никуда не лезьте! И главное — никому ничего не рассказывайте!

Следуя поручению Кривоноса, я ни слова не сказала маме о произошедшем несчастье в школе. Да и пожалуй, Николай Степанович прав. Не стоит её расстраивать. Тишку я забрала себе, и как ни странно, дома его приняли хорошо. Конечно, мама немного поворчала, но затем разрешила его оставить. Но больше всех появлению в нашем доме Тишки обрадовался Сашка, и налил ему целое блюдце молока.