Дневник Тернера

III

21 сентября 1991 года.

У меня болит все тело. Вчера мы десять часов шли, копали и тащили по лесу груду оружия. Сегодня вечером мы перевезли все из старой квартиры в новую.

Вчера незадолго до полудня мы подъехали к Беллефонту и свернули на проселочную дорогу. Хотели поставить машину как можно ближе к тайнику, однако дорога, по которой мы ехали три года назад, оказалась заваленной примерно за милю до того места, где мы намеревались остановиться. Обвалился высокий берег, и без бульдозера ничего нельзя было сделать.[4]

Соответственно надо было прошагать примерно две мили туда и обратно, вместо полмили, а то и меньше. К тому же ходить пришлось, чтобы перетащить все. Мы захватили с собой лопаты, веревку и пару больших почтовых мешков (спасибо Почтовой службе Соединенных Штатов Америки), однако, как оказалось, они не подошли по размеру.

После долгого сидения в машине первая прогулка с лопатой на плече была поистине освежающей. День стоял приятно-прохладный, осенний лес был красив, и идти по старой, хоть и заросшей дороге по большей части было легко.

Даже копать, пока мы не наткнулись на промасленный ящик с оружием (пятидесятигаллоновое вместилище для химикатов со съемной крышкой), было не так уж трудно. Земля оказалась довольно мягкой, и меньше, чем за час, мы вырыли пятифутовую яму, после чего привязали веревку к ручкам на крышке ящика.

Вот тут-то и начались наши беды. Сколько мы двое ни тянули за веревку, ящик не сдвигался ни на дюйм. Его как будто замуровали.

Хотя ящик весил почти 400 фунтов, опустить его в яму три года назад не составило большого труда. Правда, в то время яма со всех сторон была на несколько дюймов больше ящика. За три года земля осела и зажала его.

Оставив мысль вытащить ящик, мы решили открыть его на месте. Пришлось копать еще около часа, расширяя яму и освобождая от земли крышку, чтобы снять защитный обруч. Для этого мне пришлось лезть вниз головой в яму, а Генри — держать меня за ноги.

Хотя снаружи ящик был покрыт асфальтом для защиты от ржавчины, обруч все-таки проржавел, и я сломал единственную отвертку, пока мы пытались его взломать. В конце концов, как следует поколотив, я сумел его снять с помощью лопаты. Но крышка все равно оставалась на месте, по-видимому, приклеенная асфальтом.

Работать в узкой дыре вниз головой было, мало сказать, утомительно. У нас не было подходящих инструментов, чтобы подцепить крышку. Наконец, почти отчаявшись, я опять привязал веревку к одной из ручек на крышке. Мы с Генри потянули, что было сил, и крышка поддалась!

Потом пришлось опять спускаться вниз головой, упираясь одной рукой в стенку ящика, и осторожно поднимать завернутое оружие повыше, чтобы Генри мог подхватить его. Связки побольше — включая шесть жестянок с боеприпасами — оказались слишком тяжелыми, и их пришлось поднимать на веревке.

Не стоит даже говорить, что к тому времени, как ящик опустел, я совсем выдохся. Руки болели, ноги подгибались, одежда пропотела. И все же нам еще надо было протащить больше трехсот фунтов груза полмили по дикому лесу, потом вверх по дороге, а потом еще больше мили обратно к машине.

Если бы можно было как следует упаковать оружие, то, водрузив его на спину, мы управились бы за один раз. Чтобы не особенно напрягаться, нам хватило бы двух ходок. Но у нас были лишь дурацкие почтовые мешки, которые надо нести в руках, и нам пришлось трижды повторить мучительный путь.

Каждую сотню ярдов мы останавливались и на минутку клали наш груз на землю, а две последние ходки мы и вовсе проделали в полной темноте.

Не сомневаясь в том, что управимся засветло, мы не захватили фонарика. Если мы не научимся в будущем лучше планировать свои операции, нас ждут тяжелые времена!

На обратном пути в Вашингтон мы остановились возле маленького придорожного кафе недалеко от Хегерстауна, чтобы перекусить сэндвичами с кофе. В кафе было не больше дюжины посетителей, когда мы вошли и по телевизору за стойкой начались одиннадцатичасовые новости. Этого мне до конца жизни не забыть.

Главной новостью дня стала так называемая акция Организации в Чикаго. По-видимому, представители Системы убили одного из наших людей, а мы в ответ убили троих и потом вступили в эффектную — и успешную — перестрелку. Почти вся передача была посвящена этому.

Мы уже знали из газет, что на прошлой неделе в Чикаго были арестованы девять наших товарищей, и, очевидно, им нелегко пришлось в окружной тюрьме Кука, где один из них и скончался. Из сообщения диктора невозможно было понять, что там произошло, но, скорее всего, Система сработала, как всегда, и тюремные начальники по обыкновению бросили наших ребят по одному в камеры к неграм, а потом закрыли глаза и заткнули уши.

Долгое время Система пользовалась этим особо законным способом наказания наших людей, когда они не «вешали» на себя то, с чем можно «загреметь» под суд. Это куда отвратительнее и чудовищнее того, что происходило в средневековых пыточных камерах или в застенках КГБ. И все было шито-крыто, потому что средства массовой информации обычно молчали об этом. В конце концов, если стараешься убедить народ в том, что нет расового неравенства, как же можно признать, что лучше быть запертым в камере с белыми, чем в камере с черными?

Что бы там ни было, но на следующий день после убийства нашего товарища — в новостях сообщили, что его звали Карл Ходжис, но я никогда о нем не слышал — чикагское отделение Организации выполнило обещание, данное больше года назад, когда одного из наших товарищей чуть не отправили на тот свет в чикагской тюрьме. Кукского шерифа подстерегли дома и из пулемета снесли ему голову. На трупе оставили записку: «За Карла Ходжиса».

Случилось это в субботу вечером. А в воскресенье власти поставили всех под ружье. Шериф был политической шишкой, одним из первых шаббиз гоев, вот и пошло-поехало.

Хотя воскресные новости с этим сообщением вышли только по чикагской программе, несколько столпов общества предприняли попытки опровергнуть убийство и очернить Организацию в специальных телевизионных выпусках. Один из выступавших был «важным консерватором», другой — главой чикагской еврейской общины. Для них Организация была не чем иным, как «бандой расистов-фанатиков», и они призывали «всех законопослушных чикагцев прийти на помощь политической полиции в поисках „расистов“, которые убили шерифа».

Ну а на другое утро важный консерватор потерял обе ноги и получил еще несколько тяжелых ранений, когда взорвалась бомба в его автомобиле. Еврею повезло еще меньше. Когда он ждал лифта на первом этаже дома, в котором был его офис, кто-то подошел к нему, вытащил резак из-под полы пальто и разрубил умную еврейскую голову от макушки до плеч, а потом испарился в обычной для этого часа толпе. Организация без промедления взяла на себя ответственность за оба акта.

После этого началось. Губернатор Иллинойса приказал Национальной Гвардии отправиться в Чикаго и помочь местной полиции и агентам ФБР в охоте на членов Организации. Сегодня на улицах Чикаго останавливали тысячи людей и требовали у них документы. Безумие Системы налицо.

Днем трое мужчин были заперты в меблированной квартирке в Сисеро. Войска окружили весь квартал, пока пойманные в ловушку люди перестреливались с полицейскими. Повсюду были телевизионщики, боявшиеся упустить убийство.

Очевидно, у одного из мужчин в квартирке была снайперская винтовка, потому что два черных копа, находившиеся за квартал от того дома, были сражены, прежде чем стало ясно, что стреляют только в негров. Однако о неприкосновенности белых, очевидно, политическая полиция не догадалась, потому что агент ФБР был застрелен из автомата, когда попытался бросить в окно гранату со слезоточивым газом.

Затаив дыхание, мы наблюдали по телевизору за происходившим, но настоящая кульминация наступила, когда квартирка была взята, но оказалась пустой. Немедленный обыск во всем доме тоже ничего не дал.

В голосе тележурналиста послышалось разочарование, однако мужчина, сидевший за стойкой с противоположной от нас стороны, засвистел и захлопал, когда он объявил, что «расистам» удалось бежать. При этих словах улыбнулась официантка, и нам стало ясно, что если в Чикаго и не было единодушного одобрения действий Организации, то единодушного осуждения тоже не было.

Словно в предвидении такой реакции на события, на экране возник Вашингтон, где министр юстиции Соединенных Штатов Америки созвал специальную пресс-конференцию. Министр юстиции объявил народу, что Федеральное правительство направляет все силы полиции на уничтожение Организации. Он назвал нас «отвратительными преступными расистами», которые действуют исключительно из ненависти и хотят «помешать продвижению к истинному равноправию», в чем Система добилась прогресса за последние годы.

Всем гражданам было сделано предупреждение, чтобы они не теряли бдительности и помогали правительству в борьбе с «расистским заговором». Каждый, заметивший что-то подозрительное, особенно со стороны чужака, должен немедленно сообщить об этом в ближайшее отделение ФБР или Совета Гуманитарных Связей.

Потом министр юстиции неосторожно добавил кое-что еще, выдав, насколько серьезны опасения Системы. Он сказал, что любой гражданин, уличенный в сокрытии информации о нас или предоставлении нам приюта и помощи, будет наказан «по всей строгости закона». Это были его собственные слова — такое неудивительно услышать в Советском Союзе, но для американских ушей прозвучало слишком грубо, несмотря на все усилия прессы оправдать несдержанность министра.

Рискованные действия наших товарищей в Чикаго были более чем вознаграждены психологическим просчетом министра юстиции. К тому же они доказали важное значение неожиданных вылазок для раскачивания Системы. Если бы Система сохраняла спокойствие и тщательнее продумала ответ на чикагские события, она не только избежала бы просчета, который приведет к нам сотни добровольцев, но и, возможно, нашла бы способ завоевать поддержку широких слоев населения в борьбе с нами.

Новости закончились сообщением о том, что часовой «специальный» выпуск, посвященный «расистскому заговору», можно будет увидеть во вторник вечером (то есть сегодня). Мы только что посмотрели его. Ну и топорная работа — сплошные ошибки, отсебятина, причем не очень убедительная, — это мнение всех. Но одно очевидно: с замалчиванием покончено. Благодаря Чикаго наша Организация завоевала статус знаменитости, и теперь мы № 1 в разговорах людей по всей стране.

Наконец вечерние новости закончились, и мы с Генри, дожевав очередную еду, поплелись прочь. Я чуть не лопался от переполнявших меня чувств: возбуждения, бурной радости из-за успеха наших товарищей в Чикаго, опасений из-за объявленной по всей стране охоты и на меня тоже и досады от того, что ни одна из вашингтонских ячеек не додумалась до того, до чего додумались в Чикаго.

Мне не терпелось что-то совершить, и первое, до чего я додумался, это установить контакт с парнем из кафе, который как будто сочувствовал нам. Почему бы не взять листовки в машине и не сунуть по одной за дворники всех автомобилей на стоянке?

Но Генри, никогда не терявший головы, немедленно отмел мою идею. Когда мы уже сидели в машине, он объяснил мне, что было бы сущей глупостью привлекать к себе внимание, пока мы не выполнили возложенную на нас миссию и не доставили оружие в целости и сохранности на место. К тому же, напомнил он, для члена действующей в подполье ячейки было бы нарушением дисциплины вести агитационную работу, разве что в самых минимальных дозах. Это функция «легальных ячеек».

Подпольные ячейки состоят из людей, известных властям и внесенных в списки разыскиваемых. Им надлежит прямым воздействием разрушать Систему.

В «легальных» же ячейках — неизвестные властям члены Организации. (В самом деле, было бы непросто доказать их членство. Это мы взяли из коммунистической книжки.) Их роль — снабжать нас информацией, деньгами, легальной защитой и так далее.

Если «нелегалу» попадается возможный новобранец, он должен передать сведения о нем «легалу», который познакомится с этим человеком и прощупает его. Легалы также ведут пропагандистскую работу, не связанную с большим риском, например, печатают и распространяют листовки. Строго говоря, при нас вообще не должно было быть листовок.

Мы подождали, пока парень, аплодировавший нашим ускользнувшим от чикагской полиции ребятам, вышел из кафе и сел в пикап. Проследив за ним и записав номер его машины, мы выехали со стоянки. Когда сеть заработает, информация уйдет, куда надо, для дальнейшей работы.

Дома нас ждали не менее взволнованные Джордж и Кэтрин. Они тоже смотрели телевизор. Несмотря на утомительный день, нам с Генри было не до сна, так что мы все перебрались в машину (Джордж и Кэтрин сели на заднее сидение, где лежала часть промасленного оружия) и отправились на всю ночь кататься. В машине, по крайней мере, можно было свободно говорить, не боясь соседей, и мы говорили и говорили — до самого утра.

Перво-наперво было решено перебраться на квартиру, подысканную накануне Джорджем и Кэтрин. Прежняя квартира нас не устраивала. Из-за тонких стен нам приходилось перешептываться, чтобы не услышали соседи. И я не сомневался, что наш необычный образ жизни уже вызвал любопытство на счет того, каким образом мы зарабатываем себе на хлеб. Так как Система требовала от своих граждан доносить обо всех подозрительных личностях, оставаться на прежнем месте становилось опасным.

Новое жилье во всех отношениях подходило нам больше прежнего, за исключением цены. В нашем распоряжении оказался целый дом. Это было блочное строение нежилого типа. На первом этаже располагалось нечто вроде гаража, где продавали машины, а на втором — офисы и склад.

Магазин был обречен из-за своего местоположения, так как находился в стороне, где предполагалось проложить новую дорогу с выездом на магистраль, но эта дорога уже четыре года переходила из плана в план. Подобно всем правительственным проектам, этот тоже оставался лишь на бумаге — наверно, так и останется. Хотя сотни тысяч людей получают деньги за строительство новых дорог, на самом деле никто ничего не строит. За последние пять лет многие дороги пришли в негодность, и хотя то тут, то там можно видеть ремонтные бригады, от этого ничего не меняется.

Правительство пока еще даже не купило землю под новую дорогу, оставив местных бизнесменов с носом. Официально владелец дома не имел права сдавать его, но он, по-видимому, договорился с кем-то из городских чиновников. А нам было даже на руку то, что дом не числился в аренде — не надо было предоставлять номера социального страхования в полицейский участок, не надо было ждать инспекторов из стройнадзора или пожарников. Раз в месяц $600 наличными хозяину — и все.

Джордж считает, что владелец, старый морщинистый армянин, говоривший с сильным акцентом, убежден в том, будто мы собираемся использовать его дом или для производства наркотиков, или для хранения краденых вещей, и не желает лезть в наши дела. Пожалуй, это неплохо, потому что он не будет шнырять вокруг.

Дом в самом деле стоит на отшибе. С трех сторон его окружает провисшая и проржавевшая железная сетка. На земле повсюду валяются разобранные радиаторы, моторы, ржавеющие детали всех видов. Залитая бетоном стоянка перед домом вся потрескалась и почернела из-за вытекшего когда-то из картеров бензина.

На фасаде огромная надпись, которая чудом не обваливается с одного конца. Надпись гласит: «Сварные работы. Д. Т. Смит и сыновья». Половина окон на первом этаже без стекол, однако они забиты изнутри.

По соседству грязный мелкий бизнес. В непосредственной близости небольшой гараж с грузовыми машинами и склад. Грузовики уезжают и приезжают всю ночь, и это значит, что у копов не возникнут подозрения, если они увидят нашу машину разъезжающей в неурочные часы.

Итак, решив перебраться, мы не стали откладывать это в долгий ящик. Поскольку на новом месте не было ни электричества, ни воды, ни газа, то мне пришлось заниматься этим, пока остальные перевозили вещи.

Восстановить подачу воды оказалось делом нетрудным, поскольку всего-то и надо было, что найти трубу и повернуть кран. После этого я натащил всякого хлама и забросал им кран на тот маловероятный случай, если кто-нибудь придет с проверкой.

Электрическая проблема оказалась куда более трудноразрешимой. Проводка, правда, сохранилась, но счетчик на внешней стене дома оказался отключенным. Пришлось аккуратно продолбить дыру позади счетчика и заново подсоединить провода. Это заняло большую часть дня.

Остальное время я тщательно заделывал щели в досках на окнах нижнего этажа и навешивал тяжелый картон на окна наверху, чтобы ни один луч света не проник вечером или ночью наружу.

Оставалась проблема газа и кухонного оборудования, если не считать электрической плитки, которую мы привезли с собой. Но, по крайней мере, уже работал сортир, и наши жилые комнаты были довольно чистыми, разве что пустыми. Некоторое время мы могли пользоваться спальными мешками и спать на полу, но в ближайшие дни необходимо было купить пару обогревателей и кое-какое другое оборудование.