Дневник Тернера

IV

30 сентября 1991 года.

В последнюю неделю было столько работы, что не хватало времени на дневник. Наш план по установлению сети был прост и прямолинеен, но в реальности потребовал от меня адского напряжения сил. Мне пришлось одолеть трудности, которые в очередной раз подтвердили, что самый лучший план может стать смертельно опасным, если тщательно не продумать решения возможных проблем.

В первую очередь, все ячейки Организации соединяет связь двух видов: курьеры и радиопередачи (на определенной частоте и в определенное время). Я отвечал не только за наши приемники, но и за приемники еще одиннадцати ячеек в Вашингтоне, а также за передатчики Вашингтонского Полевого Штаба и Ячейки 9. Все бы ничего, если бы не принятое в последнюю минуту решение ВПШ снабдить передатчиком Ячейку 9. Мне надо было обеспечить их оборудованием.

Несмотря на радиосвязь, все, что требовало обсуждения, анализа, могло затянуться, сообщалось устно и во время личной встречи. В наши дни, когда телефонная компания с помощью компьютеров фиксирует не только местные звонки, а политическая полиция прослушивает телефонные разговоры, мы исключили телефоны из нашей жизни и пользуемся ими только в чрезвычайных случаях.

А вот стандартные короткие послания, которые легко зашифровать, обычно передавались по радио. Организации пришлось всерьез поработать над «словарем», включающим почти 800 стандартизированных посланий из трехзначных чисел.

Таким образом, скажем, число «2006» можно перевести как: «Операция Ячейки 6 откладывается до следующих указаний». В каждой ячейке должен быть человек, который помнит весь словарь наизусть и знает вносимые в него изменения. В нашей ячейке таким человеком был Джордж.

На самом деле все не так уж трудно. Словарь имеет строгий порядок, и если запомнить основу, то нетрудно запомнить и все остальное. Цифры менялись раз в несколько дней, но это не значит, что Джорджу приходилось запоминать все заново. Он должен был усвоить новый порядок цифр в одном послании и по нему изменить все остальные.

Шифр обеспечивает нам надежную радиосвязь, для которой требуется очень простое и транспортабельное оборудование. А так как выход в эфир длится не более секунды и случается нечасто, то политической полиции пока не удалось ни засечь передатчик, ни расшифровать хотя бы одно сообщение.

Приемники у нас еще проще передатчиков, что-то среднее между карманным транзистором и карманным калькулятором. Они постоянно включены, и если появляется цифровой сигнал на нужной волне, его тотчас отлавливают и прочитывают вне зависимости от того, есть кто-нибудь рядом или нет.

Как раз разработка этой техники была моим главным вкладом в дело Организации и, признаюсь, мне есть, чем гордиться.

Первая серия посланий ВПШ всем ячейкам Вашингтона пришлась на воскресенье. Мы получили приказ прислать по одному человеку в определенное место, чтобы получить инструкции и отчитаться о положении ячейки.

Вернувшись с воскресного инструктажа, Джордж тотчас выложил нам новости. Суть заключалась в том, что, несмотря на относительное спокойствие в Вашингтоне, ВПШ обеспокоен сообщениями информаторов из политической полиции.

Система намерена сделать все, чтобы заполучить нас. Сотни людей, подозреваемых в симпатии к Организации или отдаленных связях с нами, были арестованы и допрошены. Среди них оказалось несколько наших «легалов», однако, по всей видимости, властям было нечего предъявить им и допросы ничего не дали. Все же реакция Системы на события в Чикаго неделю назад, очевидно, была более энергичной и всеобъемлющей, чем нам казалось.

Прежде всего власти взялись за компьютеризированную, универсальную внутреннюю паспортную систему. Каждому человеку двенадцати лет и старше будет вручен паспорт, который под страхом жестокого наказания он должен будет постоянно иметь при себе. И дело не ограничивалось тем, что полицейский агент мог остановить любого прохожего и потребовать паспорт, так как в ближайшем будущем паспорт должен был стать необходимым документом в ежедневной жизни: для покупки билета на самолет, на автобус, на поезд, для регистрации в мотеле или отеле, для получения медицинской помощи в больнице и поликлинике.

Все агентства по продаже билетов, мотели, больницы и т. д. будут оборудованы компьютерами, соединенными с национальным банком данных и компьютерным центром. Закодированный паспортный номер американца автоматически попадет в компьютер при покупке билета, оплате счета, регистрации в отеле. Если возникнут сомнения, загорится предупредительная лампочка в ближайшем полицейском участке, показывая, где произошел сбой и находится несчастный.

Несколько лет власти вынашивали эту систему и продумали все до мелочей. Единственная причина, почему ее до сих пор не внедрили, — протесты либералов, увидевших в этом гигантский шаг в сторону полицейского государства, в чем они были совершенно правы. Но теперь Система сочла, что сможет одолеть сопротивление сторонников предоставления широких гражданских прав, используя нас в качестве жупела. Все допустимо в борьбе против «расизма»!

Потребуются, по крайней мере, три месяца, чтобы установить оборудование и запустить систему, но они уже торопятся с нею, намереваясь объявить о ней как о fait accompli[5] при полной поддержке прессы и телевидения. Позднее границы системы будут постепенно расширяться, и компьютеры станут неотъемлемой частью любого учреждения до последней лавки. Нельзя будет пообедать в ресторане, постирать белье в прачечной или купить продукты, не зафиксировав паспортный код в компьютере рядом с кассой.

Когда дойдет до этого, Система будет крепко держать в руках своих граждан. С современными компьютерами в ее распоряжении политическая полиция сможет проследить в любое время за любым человеком и точно знать, где он был и что делал. Нам надо крепко подумать, как обмануть паспортную систему.

Из того, что нам известно от информаторов, совсем не просто сделать фальшивый паспорт или подделать номер. Если центральный компьютер уловит подделку, в ближайший полицейский участок тотчас поступит сигнал тревоги. То же самое случится, если Джон Джонс, который живет в Спокейне и использует свой паспорт для покупки продуктов, вдруг начнет покупать продукты и в Далласе тоже. И в том случае, если компьютер показал, что Билл Смит преспокойным образом занимается боулингом на Мейн-стрит и одновременно он же пришел в химчистку на другой улице.

Все это не внушало радости — конечно, мы давно подозревали о чем-то таком, но нам в голову не могло прийти, что Система все-таки посмеет сделать решительный шаг.

Кроме того, Джордж сообщил, что мне надо немедленно побывать в Ячейке 2, чтобы решить возникшую техническую проблему. Естественно, в обычных обстоятельствах ни Джордж, ни я не должны были знать, где прячется Ячейка 2, и в случае нужды мы встречались на нейтральной территории. Однако теперь мне предстояло побывать у ребят, и Джордж дал точный адрес.

Они жили в Мэриленде за тридцать миль от нас, и так как я должен был прихватить инструменты, то поехал на машине.

Устроились они неплохо, в большом фермерском доме с несколькими дополнительными постройками на сорока акрах лугов и лесов. В ячейке восемь человек, больше, чем в других, и ни один из них не отличает вольт от ампера и не знает, с какой стороны браться за отвертку. Это как-то необычно, потому что, когда организовывались ячейки, в общем-то старались разумно распределять людей.

Ячейка 2 располагалась довольно близко к двум другим ячейкам, но слишком далеко от девяти других в вашингтонском регионе — особенно от Ячейки 9, у которой, единственной, был передатчик для контактов с ВПШ. Именно по этой причине ВПШ решил предоставить Ячейке 2 передатчик, а они не смогли его наладить.

Мне сразу стало все ясно, как только меня привели в кухню. Там на столе я увидел передатчик, автомобильный аккумулятор и куски проволоки. Несмотря на точные инструкции, которые я сам писал к каждому передатчику, несмотря на четкие знаки на клеммах, они умудрились неправильно подсоединить аккумулятор.

Вздохнув, я отправился с парой из их ребят за инструментами, которые привез с собой. Потом проверил аккумулятор и обнаружил, что он почти совсем разряжен. Тогда я попросил подкачать аккумулятор, пока сам буду заниматься передатчиком. Подкачать? Как это подкачать? Даже такую ерунду они не знали!

Из-за нестабильной подачи электричества в наши дни, все наше оборудование, от которого зависит связь, питается от аккумуляторных батареек, а те подзаряжаются от другого аккумулятора. В этом случае мы не зависим от скачков напряжения и даже отключений, которые теперь происходят каждую неделю, если не каждый день.

Как в большинстве других отраслей в нашей стране, чем выше плата, тем хуже обслуживание. В августе, например, Вашингтон вообще четыре дня оставался без электричества, а четырнадцать дней вольтаж был ниже более чем на 15 %.

Правительство старается сдержать слухи, предпринимает расследования и делает сообщения, однако, если что и меняется, то в худшую сторону. Ни один политик не желает видеть истинные причины, одна из которых заключается в гибельных последствиях произраильской внешней политики Вашингтона за последние два десятка лет, сказавшихся на зарубежных поставках нефти.

Я показал товарищам, как подключать аккумулятор к автомобилю, и занялся передатчиком. Источник подзарядки для их батарей еще предстояло найти.

Самая уязвимая часть передатчика, то есть кодирующее устройство, которое генерирует цифровой сигнал от клавиатуры карманного калькулятора, оказалась в порядке. Ее защищал диод от возможных электрических сбоев. Но в самом передатчике вышли из строя три транзистора.

Я почти не сомневался в том, что ВПШ хранит про запас хотя бы один передатчик, однако, чтобы выяснить это наверняка, мне надо было послать сообщение. Это означало, что курьер встретится с представителем Ячейки 9, передаст просьбу, а потом кто-нибудь от ВПШ доставит передатчик. Мне не очень хотелось лишний раз связываться с ВПШ, особенно если учесть, что мы старались свести обратную связь, полевая ячейка — ВПШ, до минимума, до не терпящих отлагательства сообщений.

Поскольку Ячейке 2 все равно нужно было подзарядное устройство, я решил купить в магазине и его, и транзисторы и своими руками все установить. Купить, однако, оказалось труднее, чем я ожидал, и обратно до фермерского дома я добрался уже после шести.

На показателе уровня бензина был «0», когда я въехал на подъездную аллею. Не рискуя использовать карточку на бензин на заправочной станции и не зная, где искать черный рынок, я был вынужден попросить членов Ячейки 2 дать мне несколько галлонов, чтобы я мог доехать до дома. Так вот, господа, мало того, что в их грузовике не было ни одного галлона топлива, так они еще и не знали, где брать левый бензин.

Оставалось только дивиться, как такая неподготовленная группа собиралась выжить в условиях подполья. Похоже, в ней были собраны люди, которых Организация сочла неспособными к партизанской войне и соединила в отдельную ячейку. Четверо из них были писателями из издательского отделения Организации, и они занимались на ферме своим делом, сочиняя пропагандистские листовки и брошюры. Еще четверо им помогали, доставали еду, делали домашнюю работу.

Поскольку никому из них не требовалось никуда ездить, то они и не волновались насчет бензина. В конце концов один из них вызвался поехать попозже и купить бензин на соседней ферме. Как раз в это время опять отключили электричество, и я не мог работать паяльником. Пришлось все отложить на другой день.

Почти весь следующий день и часть вечера я возился с передатчиком, пока не наладил его, к сожалению, не предусмотрев сразу кое-каких поломок. Закончил я с ним около полуночи и предложил перенести его в более подходящее, нежели кухня, место, например, на чердак или хотя бы на второй этаж.

Подыскав удобное место, мы перетащили все наверх, а тем временем я умудрился уронить аккумулятор себе на ногу. Поначалу мне показалось, что нога сломана. Я не мог ступить на нее.

В результате пришлось остаться еще на одну ночь в фермерском доме. Какие бы у меня ни были претензии к ребятам, они были по-настоящему добры ко мне и благодарны за все мои усилия.

Как они обещали, краденого бензина я получил вполне достаточно для возвращения домой. Более того, они едва ли не против моей воли загрузили машину большим количеством консервов, которых у них как будто имелось без счета. Я спросил, где они берут их, но в ответ они лишь заулыбались и сказали, что достанут еще, когда им потребуется. Возможно, они более приспособленные, чем мне показалось сначала.

В десять часов утра я вернулся домой. Джорджа и Генри не было, зато Кэтрин, открывая мне гаражную дверь, помахала рукой. Она спросила, не хочу ли я позавтракать.

Я ответил, что ел с товарищами из Ячейки 2 и не голоден, но меня беспокоит левая нога, она очень болит, противно пульсирует и распухла чуть ли не вдвое. Кэтрин помогла мне подняться по лестнице в мою комнату и принесла большой таз с холодной водой.

Пульсация почти сразу прошла, и я с благодарностью откинулся на подушки, которые Кэтрин подложила мне под спину. Сначала я рассказал, как повредил ногу, а потом мы обменялись рассказами о прошедших двух днях.

Вчера все трое целый день занимались прибиванием полок, мелким ремонтом и закончили с уборкой и покраской, отнявшими у нас больше недели. Когда расставили кое-какую мебель, купленную нами заранее, дом стал выглядеть более или менее жилым. Теперь он совсем не походил на пустой, холодный, грязный автомагазин, в который мы въехали.

Накануне вечером, как сказала Кэтрин, Джорджа вызвали по радио на встречу с представителем ВПШ.

И сегодня пораньше с утра он и Генри уехали вместе, предупредив, что их не будет до вечера.

Наверно, я задремал на пару минут, потому что, когда очнулся, был один и моя ванночка согрелась. Однако и боли сильной не было, и опухоль заметно уменьшилась. Я решил принять душ.

У нас был самодельный душ, только холодный, который еще неделю назад устроили мы с Генри в большой уборной. Подвесили распылитель, провели свет, а Кэтрин обклеила стены и пол водонепроницаемой пленкой. В душ можно пройти из комнаты, в которой спим Джордж, Генри и я. Наверху есть еще две комнаты, в одной, что поменьше, спит Кэтрин, другая — общая, она же — кухня и столовая.

Я разделся, взял полотенце и открыл дверь в душ. А там Кэтрин, мокрая, голая, красивая, стоит на свету и вытирается. Она смотрела на меня, не выражая удивления и ничего не говоря.

Я тоже как будто прирос к полу, а потом, вместо того чтобы извиниться и закрыть дверь, неожиданно для самого себя протянул к ней руки. Нерешительно она подалась ко мне. Природа брала свое.

Потом мы долго лежали в постели и разговаривали. В первый раз я по-настоящему разговаривал с Кэтрин. А она чувствительная, любящая и очень женственная за своей холодной профессиональной маской члена Организации.

Четыре года назад, до Ружейных Рейдов, она была секретарем у конгрессмена. Жила в Вашингтоне и снимала квартиру вместе с девушкой, служившей на Капитолийском холме. Однажды вечером, вернувшись с работы, она обнаружила свою подружку на полу в луже крови. Ее изнасиловал и убил какой-то негр.

В результате Кэтрин купила пистолет и не сдала его даже после принятия Закона Коэна. В 1989 году вместе с миллионом других людей она была арестована во время Ружейного Рейда. Прежде у нее не было контактов с Организацией, но там, куда ее привезли и где какое-то время держали, она познакомилась с Джорджем.

Кэтрин не интересовалась политикой. Если бы, когда она работала на правительство или раньше, когда училась в колледже, ее спросили о политических взглядах, она, скорее всего, сказала бы, что считает себя «либералкой». Однако ее либерализм был неосознанным, как у большинства. Не думая и даже не пытаясь анализировать, она поверхностно воспринимала противоестественную идеологию, которую насаждали средства массовой информации при поддержке правительства. Она не была фанатичкой, не чувствовала себя виноватой и не ненавидела себя, чтобы стать настоящей либералкой.

Когда полицейские освободили их, Джордж принес ей книжки о расах, истории и заодно несколько брошюр, опубликованных Организацией. В первый раз в своей жизни Кэтрин всерьез задумалась о расовых, социальных и политических причинах, лежащих в основе сегодняшних проблем.

Она узнала правду об обманчивом «равноправии», предлагаемом Системой. Осознала уникальную роль евреев как элемента, способствующего распаду народов и цивилизаций. Но важнее другое: она начала ощущать свою расовую принадлежность, преодолевая многолетнее промывание мозгов, из-за которого она ощущала себя изолированным человеческим атомом в космополитском хаосе.

Естественно, после ареста она потеряла работу в Конгрессе, а еще через два месяца стала работать на Организацию машинисткой в издательском отделе. Кэтрин — умница и работяга, так что вскоре ее сделали корректором, а потом и редактором. Она написала несколько статей для Организации, в основном, о роли женщин в политическом движении и в обществе вообще, а в прошлом месяце она стала редактором нового ежеквартальника Организации, который рассчитан на женскую аудиторию.

К сожалению, с редакторской карьерой покончено, во всяком случае временно, и самое полезное, что она может делать теперь, это потрясающим образом менять нашу внешность, чему она научилась в любительском театре еще студенткой.

Хотя Кэтрин познакомилась сначала с Джорджем, она не увлеклась им. К тому же в те времена Джордж еще был женат. Позднее, когда жена Джорджа, не одобрявшая его работу на Организацию, бросила его, а Кэтрин стала членом Организации, они оба были слишком заняты работой в разных отделах, чтобы иметь время на свидания. Собственно, Джордж, в задачу которого входило добывание денег и организация переездов, редко засиживался в Вашингтоне.

Чистая случайность, что Джордж и Кэтрин попали в одну ячейку, однако Джордж явно относится к Кэтрин по-хозяйски. Ни разу Кэтрин не сказала и не сделала ничего такого, чтобы подтвердить мои предположения, и до сегодняшнего утра я принимал на веру, видя отношение Джорджа к ней, что между ними что-то все-таки есть.

Поскольку Джордж числится у нас главным, то я не позволял себе показывать, что Кэтрин мне нравится. И теперь, боюсь, положение несколько осложнится. Если Джордж не справится с собой, мы не сможем жить под одной крышей и нашу ячейку придется расформировать.

Однако пока у нас куда более важные проблемы — еще какие важные! Когда Джордж и Генри в конце концов добрались вечером до дома, мы узнали, чем они весь день занимались: думали, как взорвать главное национальное управление ФБР. Нашей ячейке поручено снести его с лица земли!

Приказ был отдан Революционным Штабом, и из Восточного Командного Центра был послан представитель в ВПШ, куда вызвали в воскресенье и Джорджа, чтобы провести смотр лидерам ячеек и выбрать одного для выполнения задания.

Очевидно, что Революционный Штаб решил нанести удар по политической полиции, прежде чем опять начнутся аресты среди наших «легалов» или завершится компания паспортизации населения.

После собеседования в ВПШ вторая встреча была назначена Джорджу на вчерашний день. Лидер Ячейки 8 тоже присутствовал. Его люди будут нам помогать.

План в общих чертах таков: Ячейка 8 должна достать много взрывчатки — от пяти до десяти тонн. Наша ячейка угоняет грузовик, который может законным образом въезжать на территорию управления ФБР, потом мы встречаемся в некоем месте, где Ячейка 8 будет ждать нас со взрывчаткой, и берем груз. После этого едем на стоянку грузового транспорта ФБР, поджигаем фитиль и уходим.

Пока Ячейка 8 решает проблему со взрывчаткой, мы должны продумать детали, включая местоположение стоянки и время прибытия и отбытия транспорта. На все про все у нас было десять дней.

В мою задачу входило разработать и сконструировать механизм самой бомбы.