Доброе утро, Вегас

Глава 20

*Никогда не говори прощай*

— Слушал ваше шоу вчера утром, когда Slanker Knox выступали в прямом эфире, — доктор Купер сегодня не делал своих странных движений руками, что удивило меня намного сильнее, чем тот факт, что он слушал наше шоу. Почему-то мне казалось, что он не относится к аудитории KLVR. Не уверен, что это не было написано на моем лице.

— Джей Ти классный парень. В понедельник он предложил прийти снова и спеть для Джен. Но босс вызвал ее к себе прямо перед их приходом.

— Почему он не мог подождать и пригласить ее потом? — и как в старые добрые времена доктор Стереотип, сидя прямо напротив, снова нацелил на меня одновременно кончики пальцев и свой пронизывающий взгляд. Ну, хоть здесь ничего не изменилось.

— Возможно, потому, что он не знал. Это был секрет, — что, к сожалению, обернулось сюрпризом для меня. — Я даже не говорил Джен, что это все устроено только для нее.

— Почему нет?

— Потому что даже застав всего половину песни, она была охрененно счастлива. Я бы все испортил, если бы рассказал.

Он что-то накарябал в блокноте и захлопнул его до того, как я успел расшифровать его мелкий перевернутый почерк. На минуту он замолчал. Кажется, ему нужно сомкнуть пальцы, чтобы появился контакт, и его речевой аппарат заработал.

— Значит, ваша идея посмотреть фильмы с девочками не сработала. Но это неважно, раз вы считаете, что это не ваш стиль. Сводите ее куда-нибудь.

На какое-то мгновение я задумался, пытаясь понять, при чем тут порно. Потом сообразил, что фильмы с девочками — это девчачье кино , и все встало на свои места. Ну, почти.

— Что толку от того, чтобы напоить ее в каком-то клубе? Нам не нужен алкоголь, чтобы Дженсен разделась и запрыгнула в мою постель. Должен отметить, что секс сейчас не пойдет нам на пользу, — никогда бы не подумал, что скажу такое.

Странный смешок доктора донесся с той стороны стола, и, честно признаться, у меня по спине прошел холодок.

— Я не говорю о ночной жизни, Так. Устройте романтический ужин. В приличном месте, куда нужно приходить хорошо одетым.

Я медленно кивнул, пытаясь не заржать в голос, так как это было очевидно. А он продолжал улыбаться, видимо думая, что мой кивок выражает полнейшее согласие.

И как ни странно, так и было.

— Я так и понял, — я посмотрел на часы, перед тем как подняться. — Мы можем закончить сегодня пораньше? Мне надо сделать несколько звонков, чтобы успеть организовать сегодняшний вечер.

Я знал идеальное место. Не то чтобы я там бывал, поскольку мои свидания обычно не требовали вина, ужина и кредита на оплату счета. Но не совсем же я идиот.

К счастью, это заведение не принадлежало к сети, в которой работала моя мать. Но к не счастью, придется подергать за ниточки, чтобы заказать столик, минуя лист ожидания.

Я сидел в машине на стоянке клиники, врубив на полную мощность кондиционер и жалея, что все места под деревьями заняты. Внутри машины ни к чему нельзя было прикоснуться без риска покрыться волдырями от ожогов. А предстоящий разговор и так грозил вытянуть из меня все силы.

Со вздохом я нажал на картинку, изображающую злобную ведьму, и приложил телефон к уху.

И попал прямо на голосовую почту. Вот черт. Единственный раз, когда я действительно хотел поговорить с этой женщиной, у нее был выключен телефон.

— Привет, мам. Можешь перезвонить мне сразу же, как получишь сообщение? Мне очень нужна твоя помощь.

Возвращаясь домой, я пять раз объехал весь квартал. Мама перезвонила мне, и хотя она приложила все усилия, чтобы выпытать детали, я не стал с ней делиться. В итоге она сдалась и пообещала позвонить снова, когда разрулит ситуацию.

Я мог положиться на нее. Не прошло и полутора минут, как телефон пиликнул, и мне пришло сообщение. Я чуть задержался на красном, заслужив гудок от минивэна, стоящего позади меня, но прочитал сообщение.

Конечно, это не было впечатляюще , что мама провернула все так быстро, потому что это ее метод вести дела, но это было действительно ловко . Когда я сказал Джен, что приглашаю ее поужинать в особенное место, она тут же скрылась в ванной больше, чем на час.

Я уже нервничал и поглядывал на часы каждые десять секунд, одновременно пытаясь не дать Ангусу взобраться мне на колени, когда открылась дверь в ее спальню. Услышав ее шаги, я вскочил с места, уже готовый выходить.

Но я не был готов к тому, что увижу, когда она показалась в гостиной.

И я был совершенно недостоин этого.

Во рту пересохло, и я перестал дышать. Почти уверен, что уронил челюсть на пол.

Она чуть пошатывалась, но я не имею в виду, что она не стояла на ногах. А вот я…

Она покружилась, и я увидел низкий вырез на спине, а ярко-синяя юбка волнами облегала ноги, чуть не доставая до колен. Правой рукой она смущенно крутила прядь волос у виска и, казалось, изучала рисунок на ковре.

Я чувствовал себя так, будто из комнаты выкачали весь воздух.

— О Боже, Джен. У меня нет слов, чтобы выразить, как ты восхитительна. — И это не говоря о ее эффектном появлении. Я посмотрел вниз, чтобы убедиться, что она настоящая, а не парит в воздухе, и моему взору предстали ее сверкающие серебристые туфли на шпильке, утопающие в бежевом ковре.

Это уже слишком.

Взглядом я медленно прошелся по ее фигуре, лишь на мгновение дольше задержавшись на изгибе груди, скрытой скромным вырезом-лодочкой. Отчаянно желая схватить ее и исследовать все ее тело поцелуями, я сглотнул несуществующую слюну и заметил, что Джен покраснела.

— Надеюсь, что не заставил тебя почувствовать себя неловко.

— Почти нет, — но ее взгляд говорил об обратном. — Просто это… странно, — договорила она через мгновение.

— Странно хорошо или странно плохо? — Не помню, когда успел подойти так близко, но сделай я еще шаг, и мои губы уже могли коснуться ее.

Мне нужно было больше, чем просто снова дышать.

— Просто странно. В смысле, что ты уже видел меня в халате.

— Тем больше причин увидеть тебя без него.

Она сверкнула глазами, и тень улыбки тронула ее губы.

Я застонал. Она действительно хотела уничтожить меня.

— Обычно я не против грязных намеков, но у нас забронирован столик, считай, что мы поклялись быть там.

Так же как я поклялся держать руки подальше от Джен, поклялся уговорить ее передумать, поклялся не испортить все, если она останется. А сейчас мне нужно сосредоточиться на том, что говорил нам метрдотель ресторана «Пикассо» в «Белладжио».

Она может из меня веревки вить. Объясню.

Мы стояли под светом почти полной луны и около миллиона подводных прожекторов, облокотившись на кованые перила, которые обрамляли широкую аллею, и наблюдали за танцующими фонтанами.

Как и большинство жителей города, я проходил мимо фонтанов по Южному бульвару Лас-Вегаса бесчисленное количество раз по дороге в один из ночных клубов, и каждый раз останавливался, чтобы взглянуть.

Эй, ну мы же живем в пустыне. Конечно, мы очарованы всем, что связано с водой.

Но я никогда специально не стоял и не смотрел .

На протяжении всего вечера Джен украдкой бросала взгляды за окно на искрящиеся и переливающиеся струи воды.

Когда мы прикончили вторую бутылку вина, я поинтересовался, не хочет ли она посмотреть поближе. Ее лицо стало похоже на лицо трехлетней девочки, для которой диснеевская принцесса проводит экскурсию по домику Санты. И это был единственный ответ, который я хотел получить.

Так что я взял ее под руку и мы прогуливались, пока не нашли свободное местечко у самых перил. Я приобнял ее, потому что жаркий день сменялся холодной пустынной ночью, и ей было нечего накинуть на плечи.

Легкий ветерок сдул прядь волос с шеи Джен, я почувствовал ее дрожь и сдался. Встав позади нее, чтобы прикрыть от ветра, я положил руки на перила по обе стороны от Джен, приковав ее таким образом к себе, и прижался ближе. Ее чуть сладковатый теплый аромат, который я никак не мог идентифицировать, увел мои фантазии далеко-далеко.

Добавьте к этому обнаженную кожу ее спины, золотистую и мерцающую в свете фонтанов в нескольких сантиметрах передо мной — и сами угадайте, куда направилась каждая капля крови в моем теле.

Она все еще чуть дрожала и немного отстранилась от перил, обнимая себя руками за плечи.

Решив, что согреть ее, не значит нарушить мою «клятву неприкосновения», я заключил ее в объятия. Проклиная мурашки на ее мягкой коже, я привлек Джен ближе к груди и прижался щекой к ее волосам.

Просто чтобы она не замерзла.

А совсем не для того, чтобы наслаждаться ее теплым ароматом. Серьезно. У меня уже была эрекция размером с Канзас. Я пытался игнорировать этот факт и не вжиматься в ее тело в том месте, которым она прислонилась ко мне.

Когда музыка закончилась, мы стояли, не шевелясь и ожидая, что будет дальше. Я надеялся, что это не будут песни из мюзиклов, на сегодня мне уже было достаточно.

Если бы я продолжил представлять, как это синее платье обвивает ее ноги, а потом эти ноги обвивают мое обнаженное тело, то мои яйца станут точно в тон ее платью.

Господи, помоги мне.

Я подавил смешок, но, видимо, недостаточно успешно, потому что Джен повернула голову и спросила:

— Чего смеешься?

— Да так, глупости всякие на ум приходят.

Что? Это же правда .

Она развернулась и отодвинулась достаточно, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Сам признаешься, что думаешь о глупостях? Мне пора волноваться за тебя?

— Ты это начала. Кто захотел посмотреть на музыкальные фонтаны?

— Ну-ну, мистер. Напомнить, что ты сам предложил пойти посмотреть? — она ухмыльнулась.

Да, этого я не предусмотрел.

Она развернулась, и, вздохнув, снова прислонилась ко мне. Даже такое легкое прикосновение к моей ширинке выбило из меня весь воздух.

— Если не учитывать ужасное музыкальное сопровождение, то зрелище действительно впечатляет. Как будто фейерверки из воды.

Туман потихоньку накрывал небольшое озеро возле «Белладжио», и зазвучала песня Полы Абдул, которая столько раз играла из миллиона окружавших меня колонок, что я возненавидел ее. Вдоль аллеи зажглись фонари, и без всяких предисловий окружающие нас фонтаны взмыли вверх, вторя звуку скрипок, словно балерины.

Дженсен ахнула, впилась пальцами мне в предплечья и прижалась еще крепче.

Струи воды засверкали, окрасились розовым, и прекрасный женский голос запел на итальянском.

Черт.

Из всех песен на свете эту я бы предпочел услышать в последнюю очередь — «Время сказать прощай». Это прекрасная и трогательная песня, и вселенная могла даже не пытаться намекнуть мне на что-то.

Это не могло быть совпадением. Песни включают по расписанию. Она бы звучала в любом случае, были бы мы здесь или нет.

Дженсен покачивалась, прижавшись прямо к моему стояку. Ни единого шанса, что она просто так это оставит и позволит мне выйти из ситуации, не уронив достоинства.

Мягко надавив ей на плечи, я заставил ее повернуться ко мне, не выпуская ее из объятий и мысленно моля свое тело вспомнить, как миллион лет назад мама учила меня танцевать вальс.

В глазах Джен зажегся вопрос, ее губы чуть приоткрылись и сложились в такую знакомую мне полуулыбку. Когда одной рукой я потянул ее ладонь вверх, а другой обнял за талию — мышечную память не обманешь — она подняла голову, и я с трудом сдержался, чтобы не поцеловать ее.

— Потанцуй со мной, — сказал я почти беззвучно.

— Прямо здесь? — в тон мне прошептала она.

Я медленно кивнул и скопировал ее легкую улыбку.

В ответ она пристроила руку на моем рукаве, и как только я повел ее в танце, который помню как вальс, крепко вцепилась мне в бицепс.

— Ты всегда калечишь своих партнеров по танцам?

Казалось, ее смех замерцал в тумане.

— Если честно, нет. Я засмотрелась.

— На меня или на фонтан?

— На обоих.

Я развернул нас боком к воде, чтобы она могла продолжать смотреть шоу. Но вместо этого она не отрывала взгляд от меня. Странное ощущение, как будто мой желудок делал сальто, никогда раньше такого не испытывал.

Половину ее лица освещало сияние фонтана, а вторая половина находилась в тени, так что я не мог видеть, как блестят ее глаза.

Как символично, что я мог видеть только половину, в то время как песня о предстоящей разлуке сопровождала нас на этом импровизированном танцполе.

Я почувствовал, что Джен придвигается ближе. Я же нихрена не сдержусь, если она продолжит так тереться об меня, и уже подумывал об отмене правила «никакого секса, пока она не решит остаться». Ради сохранения своего достоинства, я чуть отстранился и повторил про себя закон «Никогда Не Кончать В Брюки На Людях». Чтобы держать ее подальше от своей ширинки, пришлось изобразить несколько вращений, и я молил Бога, чтобы мы никого случайно не сбили.

— Кажется, кроме нас никто не танцует. — Джен было плохо слышно из-за музыки и шума воды.

— И что?

— Мы выглядим глупо.

Я удостоверился, что она смотрит на меня, медленно прошелся взглядом от ее растрепавшихся волос, вдоль ключиц, которые так и просили прикоснуться к ним языком, и затем вернулся к ее щекам.

Было невыносимо не касаться ее губ. Это просто невозможно. Они завораживали.

— Ты прекрасна.

Зная ее, она наверняка покраснела, но я не видел — я был слишком увлечен тем, как она посасывала нижнюю губу, прикусив ее зубами.

Я наклонился ниже и прошептал, почти касаясь ее рта:

— Так нечестно. Я сам хотел это сделать.

— И почему не сделал?

Прежде чем я смог ответить, она преодолела дистанцию между нами и легко прижалась к моим губам. Медленно закрыв глаза, я остановил нас и, проведя рукой по ее обнаженной спине, одним рывком притянул Джен ближе к себе.

Она идеально подходила мне. Как и всегда.

Я терзал ее губы до тех пор, пока еле слышные звуки, которые она издавала, и которые почти сводили меня с ума, не превратились в долгий низкий стон. В какой-то момент ее руки оказались на лацканах моего пиджака и когда она, недолго думая, притянула меня еще ближе к себе, я услышал чей-то рык. И опешил, осознав, что звук исходит из моей собственной груди. И понял я это только потому, что сделал так снова.

Учитывая близость ее мягкого тела к моему железному стояку, мне приходилось постоянно напоминать себе, что тереться друг о друга на людной аллее казино « Белладжио» не самая лучшая идея.

В попытке отвлечься, я сосредоточился на ее сводящих с ума губах и уговаривал пустить мой язык внутрь.

Или она читала мысли, или уже, как и я, была на грани, потому что она открылась мне, стоило только коснуться.

Все мои попытки обмануть себя насчет чувств к этой женщине смыло волной, стоило только почувствовать вкус ирисок, который принадлежал только Джен. Фейерверки, взрывы, тайфуны — называйте это любыми банальными словами — но я пережил все это, как только ее язык коснулся моего.

Окруженный ее ароматом, ее вкусом и ее руками я спросил себя, как же я могу позволить ей уйти. И как она может этого хотеть.

Свист и хлопки донеслись сквозь окутывающий нас туман желания. Джен отстранилась, не отрывая от меня глаз. Не могу сказать, аплодировали окружающие только что закончившемуся шоу или тому, что устроили мы с Джен.

И мне было все равно.

— Пойдем домой, — звук низкого голоса Джен отозвался эхом в моем паху.

Хотя я и не сказал ей этого, но держа ее в своих объятиях, я уже чувствовал себя дома.

Наши губы не размыкались с того момента, как мы оказались на подъездной дорожке около моего дома. Ударяясь о стены и оставляя за собой след из обуви и одежды, мы добрались до спальни, и не осталось ничего, кроме обнаженной кожи и ее улыбки…

Если бы только в реальности все так и было. Вы тоже слышите, как вопят мои яйца?

Моя Верхняя Голова сражалась с Нижней всю дорогу до дома. Я так сильно желал Джен, и в сочетании с выпрыгивающим из-за пояса членом это грозило нам серьезной аварией.

Три ковыляющих бабульки с тростями, две девочки с косичками на велосипедах и пара парней, несущих оконное стекло, должны поблагодарить свою счастливую звезду, что победу одерживала голова на моих плечах, и я не задавил их на пешеходных переходах.

Никто из нас не сказал ни слова на протяжении всего пути домой. Не знаю, о чем думала Джен, но учитывая ее сбивчивое дыхание, могу догадаться. Боковым зрением я видел, как она смотрит на меня и посасывает свою нижнюю губу, как самый сладкий десерт. Когда мы подъехали к дому, мои руки уже тряслись, и я припарковался посередине газона, потому что способность вести машину куда-то пропала.

Я даже сумел уговорить себя расслабиться (образно говоря) и был тверд в намерении держать свои дрожащие пальцы при себе.

Несмотря на то, как мы идеально сочетались друг с другом, правила все еще были в силе.

Это был третий день, когда она не перебирала свои вещи. Хотя отсортировать предстояло еще целую гору, я знаю, я посмотрел. Она еще не упаковала ничего из спальни, и если она не сбегает тайком, чтобы поговорить по телефону, то все эти дни Джен даже не разговаривала со своими друзьями или кем-то еще из Аризоны.

Это давало мне надежду.

И невероятно расстраивало. Десять чертовых дней воздержания и я уже готов был на стены лезть. До того как Джен заявилась в город, мой самый долгий перерыв был с воскресенья по вторник. А сейчас я не хотел даже свою собственную руку, не то что другую женщину.

Она сломала меня. И черт меня побери, если это могло произойти как-то по-другому.

— Вечер был прекрасный, Так. Спасибо, — пробормотала Джен, даже не взглянув на меня. Она просто сняла свои туфли на высоченных каблуках и ушла в свою спальню.

Глава 21

*Сраженный болезнью*

Мне стоило бы поспать. Предполагалось, что я буду спать. Тишины достаточно, чтобы спать.

Было настолько тихо, что я слышал, как на телефон Джен пришло, по меньшей мере, семь сообщений. С кем она переписывалась? Мы знакомы с одними и теми же людьми. Только если это не друг из Канзас-Сити.

Или, может, это ее мама? Если предположить, что она достаточно технически подкована. Господь знает, что моя — да. У моей не возникает проблем с тем, чтобы засыпать меня всем, что у нее на уме. Особенно наставлениями о том, как, по ее мнению, мне жить.

До сих пор не могу поверить, что когда мы пришли домой, не разделись догола быстрее, чем за шестьдесят секунд, и я не припечатал Джен к ближайшей поверхности в квартире. Еще не могу поверить, что она не сделала того же самого.

Весь чертов смысл правила был в том, чтобы заставить ее прийти ко мне. Благодаря этому я смог бы сказать, что не так уж сильно Джен хотела уходить, если была готова бросить все ради нескольких оргазмов, подаренных Таком. Но она этого все еще не сделала. У нас осталось всего две ночи под одной крышей, а она не сломалась. Может, действительно собирается уйти? Черт возьми, у меня закончились идеи, как остановить это.

Я проснулся от запаха свежезаваренного кофе. Джен, в самом деле, проснулась самостоятельно? Еще одно невероятное событие для маленькой мисс Солнышко. Как, черт побери, я сегодня собирался пережить эфир, зная, что завтра — наш последний? Не смогу. Добавьте к этому недосып (понятия не имею, в какое время заснул, в последний раз, когда смотрел на телефон, было больше трех), и я знаю, что мое самообладание не пройдет испытание.

— Джен? — позвал я.

Ее завернутая в полотенце голова протиснулась в проем приоткрытой двери.

— Что случилось?

— Передай, что меня сегодня не будет.

Она приподняла бровь, и полуулыбка, игравшая на ее губах, исчезла.

— Ты в порядке?

— Надеюсь, — я притворился, что сдерживаю рвоту, — но, думаю, будет лучше, если не выйду в эфир, чувствуя себя паршиво.

Что? Я не соврал ни единым словом. Она подошла к кровати и приложила прохладную ладонь к моему лбу.

— Что случилось? По ощущениям все нормально.

Я разыграл потрясное шоу, проглатывая ком из ничего. Хватанув воздуха, действительно почувствовал, как меня тошнит. Отлично.

— Может, в ресторане прошлым вечером съел что-то не то. — Опять неправда, если вы ведете счет. — Собираюсь отоспаться.

— Что мне сказать боссу?

— Что угодно. Ты большая девочка и потянешь шоу сама. В конце концов, скоро ты так и будешь делать. — Последняя часть вышла с большей горечью, чем хотелось, но к чертям все.

— Ты прав, — сказала она натянуто. — Мне следует поблагодарить тебя за практику.

Но так и не поблагодарила. Выходя, она закрыла за собой дверь немного громче, чем требовалось.

Я на самом деле заснул. После того, как меня и вправду стошнило. Желудок болел от порции воздуха, которую я вдохнул, вот и все. Заткнитесь.

Восторженное приветствие собак, когда Джен вошла в дверь в час тридцать, разбудило меня.

— Так? — крикнула она. — Ты здесь?

Губы слиплись. Во рту все еще чувствовался привкус рвоты, несмотря на то, что ранее я почистил зубы и воспользовался жидкостью для полоскания рта.

— Я в кровати.

Господи, голос звучал так, будто я проглотил лезвия.

Благодаря очень энергичным псам я слышал, как она идет по коридору. Прежде, чем вошла в комнату, Джен дважды щелкнула пальцами и велела им отойти. Невероятно, но они оба уселись снаружи, возбужденно дыша.

— Извини, я задержалась. К слову, выглядишь дерьмово.

— Отражение моего самочувствия. — Я пробежал рукой по волосам, пытаясь привести в порядок прическу после сна. — Лучше?

— Более или менее, — она ухмыльнулась. — Звонил мой бывший домовладелец и сказал, что чек готов.

— Что ж, вот это сюрприз. — Хоть голос и стал звучать нормально, но я все еще чувствовал себя, как будто только проснулся.

— Я ходила с ним в банк, чтобы обналичить, — произнесла она. — Не доверяю ублюдку. Потом позвонила Кармен, и мы пошли на обед.

Одно лишь упоминание о еде заставило горло сжаться, и Джен это заметила.

— Ты только что стал зеленым.

Я кивнул, боясь, что, если открою рот, чтобы заговорить, меня вырвет.

— Это так странно. Мы ели одно и то же, а я чувствую себя нормально.

Потому что у тебя в животе не прыгает куча гремлинов в футболках с надписью «Дженсен, в самом деле, уезжает».

— Крекеры помогут?

Я с трудом выбрался из-под одеяла и едва успел дойти до ванной, прежде чем меня снова вывернуло. По крайней мере, не пришлось бороться со своей совестью и правилом в этот день. И всю ночь, как оказалось.

Джен принесла крекеры и имбирный эль, а затем ушла и вернулась с охапкой подушек. Она сложила несколько за моей спиной, а остальные забрала себе. Я включал телевизор, когда она взяла меня за руку. Ощущая, как ее большой палец выводит узоры на моей кисти, я задремал.

Рекламный ролик прогремел как взрыв, и я проснулся. На часах было около трех тридцати, Джен все еще была в рубашке и джинсах, но под одеялом и прижатая ко мне. Я вздохнул и обнял ее крепче, проваливаясь в сон с мыслью о том, как оставить ее здесь навсегда.

Глава 22

*С тобой или без тебя*

Наше последнее совместное шоу.

Я не мог в это поверить.

Совершенно не поддавалось объяснению, что Дженсен предпочла бы быть сама в Финиксе вместо того, чтобы остаться со мной в Лас-Вегасе.

Физически я чувствовал себя лучше, но мои мировоззрение и отношение к жизни не были излечены крекерами и канадским сухим.

Настояв, чтобы мы поехали вместе (небольшие битвы выиграны и все такое дерьмо), я сразу же пожалел об этом. Всю дорогу до работы мы препирались: она хотела попрощаться со слушателями, а я сказал, что разорву проклятый микрофон, если хотя бы попытается.

Скажу им сам в понедельник. Объявление Дженсен на весь округ сделало бы все это слишком реальным.

Так вот, было без пяти минут шесть, а мы сидели и молча пялились друг на друга.

В тишине, если не считать скрежетания моих зубов.

Что за способ разбудить жителей Города грехов?

В этот день не было заставки «Доброе утро, Лас-Вегас».

Мне даже, на хрен, хотелось быть не здесь, а на коленях и локтях над обнаженной Дженсен, своим телом убеждая ее остаться, потому что по-другому переубедить ее не получалось.

Я наконец оторвался от ее гневного взгляда, чтобы проиграть несколько песен. Breathe в исполнении Breaking Benjamin и Goo Goo Dolls с песней Before It’s Too Late не были нормой в нашей ротации, но к черту все. Они рассказывали именно о моих чувствах и были, между прочим, тем, что Джен действительно должна была услышать. К тому же, для офисных работников было слишком раннее время, и я не думал, что кто-то позвонит, чтобы пожаловаться на медленное и легкое начало пятницы.

Один куплет песни Breathe — и она сняла наушники.

Господи, что я должен сделать, чтобы достучаться до нее?

Я увеличил громкость в студии, и она застряла там с песней, текст которой выражал мои мысли.

И что она сделала?

Она встала и вышла в коридор — вот что.

Я все равно оставил громкость и добавил Days Go By группы Dirty Vegas в очередь. Если бы проводили олимпиаду для облажавшихся, я мог бы претендовать на золото.

Джен вернулась с несколькими листками в руках, когда последняя строчка — «Без тебя...» — повторялась снова и снова в конце песни. Она не смотрела на меня, просто уселась на место, немного подвинула к себе микрофон и бросила взгляд на динамик в углу.

Не знаю, поэзия или необходимость общаться со мной ее так раздражала, но я все равно прикрутил звук в кабинке.

Джен приступила к рассказу о ситуации на дорогах, даже не взглянув на меня.

Полагаю, это было все внимание, которое я заслужил.

Закончив, она указала на меня без вступления; я прочитал несколько концертных анонсов и немного проиграл музыку группы Avenged Sevenfold, так что никто бы не прибежал посмотреть, что, черт возьми, происходит в нашей кабинке, кроме редких взрывов динамиков в комнате.

И чашки сахарного сиропа с капелькой кофе.

Так что, в конце концов, маленькая фея не была невосприимчивой или глухой.

Приятно знать.

Следующая личная песня была не совсем запрещенной — Thinking About You группы Puddle of Mudd. Мы проиграли эту песню однажды, когда она только вышла, и она все еще время от времени появлялась.

Джен кинула телефон на стойку, и он сразу начал вибрировать, извещая о новом сообщении. Она напечатала быстрый ответ и вернулась к изучению сладкой массы в своей кофейной чашке. Брови были нахмурены, а губы поджаты. Классическое лицо злой Джен, но для меня это не имело смысла, потому что она получала то, что хотела.

Добавив в плейлист несколько обычных песен, я покинул студию, в надежде, что Кармен на месте и не придется гадать, где спрятана панель управления громкоговорителем.

Я намеревался взорвать все здание нашим последним утренним шоу.

Со щитом или на щите, да?

После всех отступлений от каталога этим утром мне просто стоило отправиться домой.

Навсегда.

Однако я был готов рискнуть.

На полпути на ресепшн к Кармен музыка в коридоре сменилась, и песня Rocks Your Face Off группы KLVR — та, которую мы включаем в конце часа — ударила мне по ушам.

Твою мать! Уже семь часов и Кармен, должно быть, сама включила.

Ого! Уже прошла четверть нашего последнего шоу.

И что мне удалось сделать?

Ни хрена.

Я вспомнил, что еще значит время семь утра — первые «Ерундовые отчеты».

У Джен был доступ к микрофону, и она сидела одна.

Я развернулся и побежал обратно в студию, пытаясь сквозь стук собственных ботинок разобрать, что она говорит.

Когда, подбегая, услышал о Финиксе и отъезде, я так сильно распахнул дверь, что ручка ударилась о стену.

— Ни слова больше! — прогремел я, даже не обращая внимания на то, что мог быть услышан через ее микрофон.

— Что ж, очевидно, Так восприимчив к любым новостям о личной жизни Хоакина Феникса, — протянула Джен, косо на меня поглядывая. — Что насчет вас? Одобряете ли вы, что он встречается с девушкой гораздо моложе себя? Зайдите на мою страницу в «Фейсбук» и дайте знать. Мы вернемся к музыке после того, как прозвучат несколько рекламных объявлений, призванных оплатить наши счета.

Перед глазами все расплывалось, и я не мог сказать точно, вздымалась моя грудь от коридорного марафона или потому что я находился в шаге от безумия.

Дженсен опустила наушники на шею и приподняла бровь, глядя на меня. Прежде, чем она смогла что-то сказать, телефон снова зажужжал, она глянула на него, пробурчав:

— Не сейчас. — Потом снова недоуменно посмотрела. — Это было неуместно.

Мой голос получился громче и немного не такой твердый, как я рассчитывал. Это научит меня не пропускать ежедневные пробежки.

— Прости, Джен. Но как только я услышал, как ты говоришь о Финиксе...

— Ты решил мне не доверять. — Она очень внимательно смотрела на меня.

— Что? Нет! — ответил я, делая два шага в кабинку. Странно, но я не мог восстановить дыхание и все, что произносил, звучало как восклицание. — Я не принимал никакого решения!

— То есть ты в принципе мне не доверяешь?

Все происходило как-то неправильно.

— Я бы так не сказал.

— Тогда как бы ты сказал? — Мускул на ее лице дрогнул, и взлетевшая было бровь, опустилась, делая выражение лица злым. — О, подожди, ты бы никак не сказал. Не Так Морган, известный дамский угодник. Никаких объяснений и вторых свиданий, так ведь?

— О чем ты, нахрен, говоришь?

Я подошел ближе, едва справляясь с желанием начать топтаться, как двухлетний ребенок.

— Каждый день, приходя домой, я жду доставки желтых цветов у дверей. Ты же так это проворачиваешь? Замолкаешь и позволяешь флористу сделать за тебя всю грязную работу.

Кто рассказал ей об этом? Как будто в тот момент это имело значение!

— Если бы я захотел кинуть тебя с помощью цветов, я бы сам принес их тебе, Джен. Ты живешь в моем доме.

Наконец мой голос стал ровным и тихим, хотя в голове я ревел на миллиард децибел. Если бы только маленькая фея на самом деле знала, сколько самообладания у меня было…

— Ненадолго.

Я закатил глаза.

— И ты знаешь мое отношение к этому.

— Нет, Так, на самом деле не знаю. Знаю, что ты сказал, но это не означает, что слова отражают твои чувства. Твоя работа заключается в игре словами и убеждении людей в том, что ты имеешь в виду то, что произносишь вслух, даже, если произнесенное не имеет для тебя особого смысла.

— Я — это намного больше, чем только работа, солнышко.

Я был достаточно близко, чтобы положить руку на столешницу и угрожающе нависнуть над ней. И не удивился, когда ее подбородок поднялся на дюйм выше. Она не сводила с меня глаз.

— Откуда мне знать? Везде, куда бы ты ни пошел, ты — Так Морган, икона радио. Ты натягиваешь свой статус знаменитости и свое высокомерие, как костюм супергероя. Но на самом деле это защитный костюм, Так, предназначенный для того, чтобы держать всех подальше.

Ее слова жалили. Знание своих сильных сторон не делает меня высокомерным. Чувствуя, как снова сжимается челюсть, я подумал, что все это скрежетание наносит моим зубам непоправимый вред.

— Тогда он выполняет свое предназначение! Ты понятия не имеешь, как вести личную жизнь, будучи публичным человеком в Лас-Вегасе. Ты только приехала и снова уезжаешь еще до того, как известность треснет тебя по голове.

— Но я не публичная личность, Так!

— Нет, ты — женщина, в которую я влюбился! — прокричал я ей в лицо.

И, как оказалось, в ее включенный микрофон.

Краем глаза я заметил, как светится зеленым знак «В эфире» на краю столешницы. Она никогда не отключала его, уходя на рекламу...

— Бля-я-ять.

Я выпрямился. Насколько громко прозвучали мои слова? Станет ли произнесенный в эфире мат поводом к увольнению? Однако больше я беспокоился о том, что произнес признание на всю округу. Джен просто таращилась на меня широко открытыми глазами, челюсть болталась где-то на уровне коленей.

Прежде, чем кто-то из нас смог прокомментировать мое заявление, вселенная взорвалась.

Каждая линия на телефоне мигала сигналом о входящем звонке, а толпа сотрудников «Облаков» гудела на весь коридор.

А потом до меня дошло, что я сейчас провозгласил каждому, у кого есть уши, о том, что влюблен в Дженсен МакКензи.

И самая главная пара ушей принадлежала очаровавшей меня скейтерше-эльфу.

Я бросился закрывать дверь. Тогда-то и узнал о дыре в стене, которую проделал дверной ручкой.

Потому что ручка все еще торчала в стене.

С силой дернув и спровоцировав осыпание штукатурки, я высвободил дверь как раз вовремя, чтобы захлопнуть ее перед лицом Кармен. Как, черт возьми, ей удалось дойти с ресепшена так быстро?

Нажав кнопку замка, запирая его, я повернулся лицом к Джен. Ей удалось закрыть рот, но она все еще выглядела ошеломленной. Уверен, что мое лицо выглядело так же.

Итак.

Еще до того, как сам осознал это, я пришел и прокричал о своих чувствах.

Вы могли бы подумать, что мне стало легче, что я стал более расслабленным, даже счастливым.

Так почему же мне казалось, что слово из шести букв только что выстроило посреди комнаты невидимую стену?

Может, потому, что объект чувств смотрел на меня так, будто я только что признался, что разгуливал в женском нижнем белье?

Или, может быть, это было связано с толпой, шумящей за дверью, скопившейся, чтобы заглянуть в узкое окно?

Я прошелся рукой по волосам и вопросительно посмотрел на Дженсен. Следующий шаг был за ней.

Она прикусила нижнюю губу.

Хороший знак.

Я пересек комнату в два шага, слишком быстро, чтобы она могла остановить меня, схватил ее за плечи и поцеловал.

Перед глазами зажигались звезды и взрывались фейерверки, мягкий стон Джен едва прорвался сквозь рев в моих ушах. Я почувствовал, как она поглаживает мою грудь и ответил, проводя рукой по ее спине, делая наши объятия еще крепче. Другую руку опустил, чтобы взять ее за подбородок и большим пальцем медленно выводить круги на шелковистой коже ее щеки.

Языком она вторглась в мой рот, руками потянулась к спине. Я застонал и практически стащил ее со стула, не обращая внимания на окружение, отчаянно желая почувствовать ее прижатой ко мне как можно ближе.

Я хотел эту женщину каждой клеточкой своей души. Как, черт возьми, это произошло?

Откуда-то с задворок сознания далекий голос здравомыслия напомнил, где мы находимся. Я слегка откинулся назад, покусывая ее губы и пытаясь, с минимальным успехом, остыть. Прокладывая цепочку из поцелуев по линии челюсти, я обнаружил, что бормочу: «Не уезжай!» между прикосновениями моего рта к ее коже. Потом это было просто ее имя, и призыв, и молитва, хрипло срывающиеся с моих губ.

На землю меня вернули приглушенные возгласы. Ладно, не только они, еще стук в дверь.

Я с огромным усилием отстранился от девушки и посмотрел ей в лицо. Когда она медленно открыла глаза, увидел тот же застывший взгляд, который, уверен, был и у меня. Ее губы, темно-красные и опухшие, разомкнулись, и мне в ухо на выдохе прилетел шепот.

Из всех голосов, пробившихся сквозь туман в моей голове, я выделил Майло, который из коридора кричал что-то нечленораздельное. Повернув голову, увидел его смеющееся лицо и указательный палец.

— Мы в эфире? — пробормотала Дженсен, задыхаясь.

Я тихо выругался и вернулся на свое место за столом. Через два щелчка мыши что-то из Muse донеслось из динамиков в коридоре.

Не хотел сегодня выходить. Я знал, все хотели попрощаться с Дженсен, но не мог избавиться от чувства, что мое желание гораздо важнее.

А я желал погружаться в ее тело до самого восхода солнца.

Разве гигантского торта, который принесли и водрузили на стол, было не достаточно? Разве недостаточно они шастали через будку до конца шоу, что сделало невозможным наше общение наедине?

На звонки мы отвечали, пока их количество не превратилось в несметное, тогда просто переключили телефон в режим «занято». Общее отношение слушателей было позитивным, а реакция подавляющего большинства сотрудников станции — из разряда «давно пора».

Как ни странно, мы не слышали ни звука от БШ. Коренастый ублюдок даже не заскочил за тортом. Думаю, что избежал взрыва (тихий допрос Кармен показал, что когда я сбросил л-бомбу, она не транслировалась через микрофон).

Пока все жевали, я выскользнул в коридор и отменил дневную встречу с доктором Купером. Ни в коем случае не собирался тратить ни одной из оставшихся у меня с Джен минут.

А потом была поездка домой с работы.

К машине шли молча. Для меня подходящее время, чтобы высказать все, уже прошло, и теперь мы находились на абсолютно неизведанной территории. Не знаю, какую отмазку использовала Джен. Может, хотела подождать, пока мы не будем окружены коллегами.

В моей маленькой «Тойоте» стояла давящая тишина. Вместо того чтобы разрушить ее, Дженсен предпочла смотреть в окно на окружающий мир. Я не мог заставить себя включить радио, чтобы разбавить наше молчание.

В надежде поймать ее взгляд, я посмотрел в ту сторону, наверное, раз четыреста. Однако этому не суждено было случиться, если только глаза, которые мне хотелось увидеть, не переместятся на затылок. Думаю, я проделал отличную работу, сдерживая вздохи. И серьезно, что было не так с этой женщиной? Я признался в любви, а ей нечего на это ответить? Прошло несколько часов, вполне можно было всё осмыслить и понять, подходит это ей или нет.

В нескольких кварталах от дома, когда шуршание шин грозило свести с ума, Дженсен прочистила горло и повернулась ко мне лицом.

— Ты пойдешь вечером со мной в «Пульс»? Или я иду сама?

Она наконец со мной заговорила и вот какую тему для этого выбрала? Все не может стать еще более сюрреалистичным!

— Как насчет того, чтобы мы оба не пошли?

— Это прощальная вечеринка в мою честь, я должна хотя бы появиться на ней. — Краем глаза я заметил, как дрожит от волнения ее нижняя губа. — Не важно. Пойду сама.

Я подъехал к дому и припарковался.

— Если думаешь, что сможешь оторваться от меня хоть на два дюйма в эти выходные, то ты сумасшедшая.

Вместо ответа она выбралась из машины и пошла к входной двери. В три шага я преодолел расстояние между нами и настиг ее у крыльца.

— Джен...

Она повернулась, сначала посмотрев мне в глаза, а затем опустив взгляд на губы. И я сорвался. Прижал девушку к стене, обрушивая на нее свой рот. Хрена с два в тот момент она была не со мной, ее губы приоткрылись, чтобы впустить меня. Как только языком я проник внутрь, она трепетно вздохнула и обвила руки вокруг моей шеи.

Я схватил ее задницу обеими руками и прижал бедрами к твердости, которая была у меня с самого утра. Удивительно, как я не причинил ей вреда, ведь все инстинкты кричали обнять ее как можно крепче и никогда не отпускать, но мы стояли на крыльце под пристальным взглядом соседей. Не самое лучшее место, чтобы раздевать девушку.

— Пойдем в дом, — пробормотал я и почувствовал дрожащий кивок.

Я неохотно отпустил ее, перебирая ключи на кольце, подыскивая нужный, сгорая от нетерпения попасть внутрь (понимайте, как хотите). Конечно, это означало, что всю эту звенящую массу я уронил на бетонный пол у двери.

Дженсен громко вздохнула и наклонилась, чтобы поднять их. Она отыскала нужный ключ и вставила в замок. Дверь открывала трясущимися руками. Я не потрудился подождать, пока она вынет ключ из замочной скважины. Захлопнув ногой дверь, вернул ее в свои объятия и к своим губам, пока собаки крутились у нас под ногами в ожидании приветствия. Плохие новости, они не получат желаемого.

Наклонившись, я взялся за ее задницу и поднял, остановившись, только когда оказался заключенным в колыбель ее бедер, прижатый с такой силой, что, думал, взорвусь.

— Господи, Джен, — хрипел я между поцелуями.

Она еще теснее прильнула к моей промежности и улыбнулась мне в губы.

— Хочу раздеть тебя.

Такое не нужно было повторять дважды. С Джен, все еще находящейся в моих объятиях, я направился по коридору в свою спальню, а мудрые собаки где-то затерялись. Мне удалось закрыть дверь ударом ноги, потому что ни одна из моих рук не хотела покидать такого желанного тела.

Большая часть мозга кричала о том, чтобы просто сорвать необходимый минимум одежды и погрузиться в нее, пока оставшаяся часть хотела исследовать каждый дюйм ее тела. И так как это была Джен, и речь шла о любви (во всяком случае, для меня), часть, умоляющая продлить процесс, победила.

Я аккуратно опустил ее на пол, наши губы были все еще соединены, как будто от этого зависело наше существование. Знаю, что со мной так и было.

Немного приподняв край футболки, я скользнул под нее, проведя пальцами вверх и вдоль ребер. Когда добрался до груди, остановился, обхватив красивые холмики плоти ладонями, затем провел большими пальцами по их вершинкам. Услышав ее резкий вдох при первой ласке через тонкую ткань лифчика, я не задавался вопросом «почему». Ее соски были твердыми и острыми и отчаянно нуждались в моем внимании.

Для собственного душевного здоровья мне стоило угодить им.

Я стянул ее футболку через голову, а потом терпение лопнуло, и я просто отодвинул бюстгальтер вместо того, чтобы снять его. Сжал обе плотные вершинки, увеличивая давление, пока она не вздрогнула. Губами прокладывал дорожку поцелуев по ее подбородку, а когда рукой она прошлась по члену, скрытому джинсовой тканью, и слегка сжала его, я застонал прямо ей в ухо.

К черту медлительность!

— Сними с меня джинсы, — пробормотал я, расстегивая пуговицы на ней.

Вместо этого она начала с верхней пуговицы моей рубашки, спуская ее по плечам и царапая ноготками живот, подбираясь к молнии. Медленнее, чем я мог себе представить, она стянула вещицу, око за, мать твою, око.

Это была восхитительная пытка.

Я хотел запечатлеть каждую деталь в памяти, но когда ее джинсы и, наконец, бюстгальтер, присоединились к футболке в куче на ковре, моими единственными мыслями были «идеальная», «красивая» и «больше».

Больше ласк, касаясь губами и языком каждого из ее красивых изгибов, чистое наслаждение от ее рук, блуждающих по моей коже. Я положил ее на кровать и, не прерывая контакта, опустился вниз, пока не накрыл своим телом. Кажется невероятным, что я не отключился — электричество гудело под моей кожей от каждого прикосновения ее пальцев.

Я потянул за резинку ее трусиков.

— Это должно исчезнуть, — прошептал в изгиб ее шеи.

Она приподняла бедра, чтобы я мог стянуть их и, несмотря на пульсацию в ушах, я различил слабый звук рвущейся ткани.

— Прости.

— За что? Я разорвала твои боксеры, стаскивая их. Это мне стоит извиняться, — произнесла она мне в волосы с легким хихиканьем.

— Никогда не извиняйся за то, что рвешь мою одежду. Ты можешь делать это каждый день, пока я не начну бродить тут голый.

Она снова рассмеялась, когда я потянулся к ночному столику за презервативом, упаковку от которого разорвал зубами.

И, к вашему сведению, только то, что я впервые привел домой женщину, не говорит о том, что я не храню их у постели. Мне нужно где-то их держать.

Когда она раскатывала «Троян», я думал, что кончу на месте.

Мы оба тяжело дышали. Голова кружилась от такого острого желания, какого я в жизни не испытывал.

— Сейчас, Так. Пожалуйста, — выдохнула она мне в губы. — Ты нужен мне внутри.

Извиваясь подо мной, она впилась ногтями мне в ягодицы, чтобы направить.

Я мешкал, пытаясь собраться с мыслями, хотя никогда в жизни ничего не хотел настолько сильно. Нельзя забывать, что однажды она уйдет и мне останутся только воспоминания, которые я вытащу и заново переживу во всех мучительно-полноцветных подробностях, пока они не станут старыми и затертыми.

Это был не секс или грубые толчки, или даже трах.

Впервые в жизни я занимался любовью.

Я отодвинулся, фиксируя ее лицо для своего памятного альбома под названием «Дженсен». Ее опухшие от поцелуев губы были приоткрыты, а щеки покрывал румянец, но я не обратил на это внимание из-за ее глаз. Даже будь она сейчас бритоголовой, я бы этого не заметил. Обычно дерзкие янтарные ирисы потемнели до цвета теплого бренди и вместо того, чтобы выглядеть остекленевшими, как я ожидал, они ярко сияли, проникая в мою душу.

Хотелось целовать ее, с головой окунаясь в этот взгляд.

Словно загипнотизированный, не отрывая глаз, я приподнял бедра, чтобы член расположился у ее входа. Она была чертовски мокрой. Потребовался весь мой самоконтроль, чтобы не погрузиться на всю длину и не послать к черту последствия. Несмотря на то, что меня это убивало, я начал медленное движение. С моих губ как молитва слетело имя этой очаровательной женщины, которая спасла и разрушила меня, сейчас и навсегда.

Когда я вошел настолько глубоко, насколько было возможно, она вздохнула. Страх, что я могу потерять сознание от эмоционального короткого замыкания или, например, аневризмы, успокоился.

— Я люблю тебя, Джен, — прошептал, глядя прямо в ее широко раскрытые глаза.

Она ответила легкой улыбкой, а потом еще раз вздохнула, когда я приподнял бедра.

Я не собирался говорить эти слова, не желая давить, чтобы она ответила взаимностью, также хотел уберечь себя от разочарования, если ответ не будет соответствовать моим ожиданиям. Но, как только они оказались произнесены, понял, что ответ не имел значения. Важным было то, что я их произносил снова и снова, пока они не отпечатались на ее коже.

Я снова сказал это, громко и нежно, а после запечатлел их на ее губах в поцелуе, укравшем мое дыхание.

Она была восхитительна, очаровательна и она... покидала меня.

Это действительно прощание. Я был внутри нее. Последний шаг, который я не хотел делать по этой самой гребаной причине. Иногда поступать правильно — отстой.

Хватит меланхолии. Это были мои последние минуты с Джен и я, черт возьми, тратил их, скатываясь в жуткую депрессию.

Выругавшись, начал медленно выскальзывать из ее тела, только чтобы погрузиться в том же неспешном ритме. Джен запустила руку мне в волосы и сильно потянула.

Я разорвал поцелуй только для того, чтобы дать нам обоим возможность вдохнуть, затем снова наклонился, захватив сначала одну губу, затем — вторую, продолжая медленные движения бедрами. И застонал, не уверенный в том, как долго еще смогу удерживать этот ритм, когда все инстинкты умоляли врезаться в нее как поршень.

Мы снова оказались в том же месте.

— Господи, Так, ты меня убиваешь.

Ее грубый шепот был сладострастной музыкой для моих ушей. Я скользнул в нее, жестко, вырвав из ее горла тихий всхлип.

— Этого леди жаждет? — Я улыбнулся, и она в ответ подарила мне злобную ухмылку.

— Именно в этом леди нуждается. — Сверкнув глазами, она сильнее прижалась ко мне бедрами.

Приподнявшись, я начал вколачиваться в ее приветственный жар, желая, чтобы магия никогда не заканчивалась. Ее хриплые стоны подстегивали, неистовство бедер, встречающих каждый мой толчок, сводило с ума.

— Блять!

Острая боль от ногтей, царапающих мою спину, заставила рычать бессмысленные проклятия и вбиваться так, будто хотел нанести ущерб. Не уверен, кому именно.

Когда я закинул ее ногу себе на бицепс, изменив угол и погрузившись еще глубже, она закричала:

— Так! О, боже!

Никогда не забуду красоту ее лица в момент, когда она распалась на части. Ощутив пульсацию на своем члене, я со стоном откинул голову назад. Давление в яйцах граничило с болью, еще одно движение просто убило бы меня. Проклятый презерватив мог не справиться со взрывом, когда я испытывал самый лучший оргазм в жизни.

Почти теряя сознание, я чувствовал, что понемногу умираю внутри, над головой взрывались звезды. Опустив уставшие руки, я прижал Дженсен ближе. Кого-то из нас била дрожь, сложно сказать, возможно, обоих.

Глава 23

*Безнадежный случай*

— Мы уже можем уйти? — прошептала она мне в ухо.

— Джен, очень неприлично провести на своей прощальной вечеринке десять минут.

— А пятнадцать?

Она встала ровнее и прижалась к моей груди. Не было ничего странного в этой публичной демонстрации перед всеми людьми, от которых мы так старались скрыть наши отношения. С другой стороны, мы также пытались скрыть их от самих себя.

— Мать, вероятно, потеряла бы сознание от блаженства, если бы услышала, как я это говорю, но хорошие манеры требуют, чтобы мы остались хотя бы на час.

Я провел губами по ее макушке.

— Полчаса. — Она не спрашивала.

— Целый час, Джен.

— Хочу заполучить тебя голым.

Я простонал ей в волосы:

— Ты выиграла.

Я почувствовал ее улыбку на своей груди.

— Видел БШ? Нам стоит поздороваться с боссом прежде, чем исчезнем, — сказала она.

— Он редко появляется на таких событиях, не любит общаться с нами, подчиненными.

Неудивительно, что БШ остался в стороне, учитывая, что он целовал свои блестящие новые оптимистичные прощальные рейтинги. Хотя я все равно считал, что во всем виноват он. Ему просто стоило оставить при себе информацию о вакансии в Финиксе.

Двадцать минут спустя, достигнув предела в полчаса, мы ускользнули и устроили приватную вечеринку на моем матрасе.

Джен и понятия не имела, что сорвала мою вишенку.

В пятницу вечером, возвращение в ее влажный жар на самом деле стало для меня первым разом. Я приходил в восторг, исследуя, что именно заставляет ее вздыхать, ахать, а что — кончать.

Совершенно независимо от того, делал я это или нет.

Просто для справки: это была ее сфера компетенции. А она доставляла оргазмы, от которых я видел звезды.

Секс всегда приносил удовлетворение и был неплохим способом провести время, но до Дженсен было чисто техническим аспектом заставить женщину кончить первой. Что-то вроде поиска проверенного способа, который сработает с леди, ради которой я разделся.

Исследование партнера ради чистого удовольствия было редкостью и, как только натягивался презерватив, таинство заканчивалось даже еще до того, как я впервые входил в женщину. Все эти фрикции были лишь способом прийти к финишу.

Сейчас же хотелось, чтобы Дженсен теряла сознание, кричала до хрипа и, в конце концов, оказывалась подо мной массой без костей.

Или сверху на мне.

Поскольку мой дом никогда не был местом для секс-марафонов, у меня было достаточно мест для этого.

В субботу у нас обоих был выходной, и к закату каждая комната в доме была нами опробована. Некоторые по два раза.

Задница болела, ноги ломило, а яйца чувствовались сморщенным, сдутым воздушным шаром. Я не думал, что смогу выдержать еще один оргазм.

Проблема была в том, что Джен превратилась секс-маньячку и, если учесть, что наряд, в котором она ходила целый день, состоял из трусиков и моей футболки, вы можете понять мое затруднение.

Просто до следующего дня нужно было держать руки при себе. Я бы сидел на них при необходимости. Кстати, собаки тоже заслуживали отдых: как только мы начинали что-то в комнате без дверей, Лита с Ангусом скрывались во дворе.

— Господи, я не могу двигаться, — пожаловался я Джен, приковылявшей в гостиную со свежей бутылкой вина и пакетом винограда. — Скоро приедет пицца, а я буду не в состоянии подняться и открыть дверь.

— У меня болит в таких местах, о которых я и не подозревала. Мне серьезно нужен перерыв до утра.

Она без всякой грации плюхнулась на диван, едва не приземлившись на мои колени.

— Ты смешно ходишь.

— И по чьей это вине?

Я застонал, когда она ударила меня локтем в ребра, и был шокирован, обнаружив, что они тоже немного болят.

— Я бы поднял руку, но не думаю, что прямо сейчас это возможно.

— Бедный Так. Думаю, тебе просто нужно подкрепиться, наблюдая за тем, как я ем.

Она опустилась на подушки, вынув из пакета горсть винограда, и разыграла сцену, рассматривая каждую виноградинку прежде, чем сунуть ее в рот со стоном.

Услышав ее низкий, хриплый голос, я почувствовал, как напрягся. А еще думал, что мой бедный член обессилел. И снова Дженсен доказала мою неправоту.

Хорошо, что я уже расплатился кредитной картой, когда звонил сделать заказ огромной пиццы. Я засунул в дверь десятку на чаевые и записку, в которой попросил оставить пиццу на крыльце.

Намного позже, когда засыпал с желудком, наполненным мясом и с Дженсен, использующей мою руку в качестве подушки, я поразился тому, как все изменилось. И насколько, возможно, осталось неизменным.

Разговоров об отъезде удалось избежать. Как будто посреди комнаты стоял грузовик, а мы оба делали все возможное, чтобы не замечать его.

Завтра нам придется столкнуться с реальностью. К полудню она либо сядет в машину и уедет, либо — нет. А я все еще не знаю, как она поступит.

Даже кровать сейчас чувствовалась более пустой с ней, лежащей у меня под боком, чем в моменты, когда ее вообще здесь не было.

***

Сразу после десяти утра воскресным утром я выбрался из-под Дженсен. Она выглядела восхитительно сонно-помятой и слишком измученной, чтобы ее будить. Под глазами залегли темные круги, а дыхание почти не изменилось, когда я заправил одеяло вокруг спящего тела.

В надежде, что струи горячей воды разомнут напряженные мышцы, решил принять душ сам. Плюс время, проведенное наедине с самим собой, позволит мне немного попрактиковать удивленное выражение лица. Я был уверен, что в этот день Дженсен признается, что передумала.

Не было ни единого шанса, что она все еще планирует уехать.

Неожиданно, с силой товарного поезда, в мои мысли вторглись воспоминания о вчерашнем совместном принятии душа. Я прижал ее к кафельной стене, закинув ноги на свою талию, и вдалбливался в ее гостеприимное тело, пока вода не остыла.

Так-младший быстро поднимался от таких мыслей и было бы позором, если бы его пыл ослаб от напора холодной воды. Поэтому я выключил воду и небрежно вытерся. Полотенце почему-то пахло ее духами, несмотря на то, что было свежим, из шкафа. Обернув его вокруг бедер, я тихо открыл дверь. Мой план состоял в том, чтобы разбудить Джен, забравшись под одеяло. Не хотел, чтобы звук, идущий от рамы, разбухшей от пара двери, украл у меня такую возможность.

Мне не стоило заморачиваться. Постель была пуста.

Подумав, что она, вероятно, в крошечной уборной рядом с кухней, я пошел в том направлении. Мы только один раз пошалили в этой комнатке, но низкая стойка была идеальной высоты, чтобы в это прекрасное утро расположить там задницу красавицы, пока я буду входить в девушку.

На полпути меня встретила Дженсен, одетая в спортивные штаны и футболку, в одной руке у нее был кусок холодной пиццы.

А в другой — большой чемодан, все еще пыльный после гаража.

Все мысли о занятиях любовью испарились, а внутри образовалась пустота.

— Привет, красавчик, — произнесла она.

— Что-то забыла в своем багаже? — осторожно поинтересовался я.

Она закатила глаза.

— Мне нужно паковаться, глупый. Этот чемодан для грязного белья. Постираю у мамы.

А вот и он. К тому грузовику, вокруг которого мы танцевали, теперь добавились два прицепа, солидные и тяжелые, устроившиеся на моей груди, затрудняющие дыхание.

Я посмотрел на чемодан фирмы Samsonite в ее руке и тускло-серый превратился в темно-красный прямо у меня на глазах. Никогда не думал, что увидеть красный могло быть чем-то иным, нежели описание выражения лица. Однако перед моим взором все превратилось в алый и стало немного зыбким. Как будто я переживал свое собственное землетрясение.

Или, может, причиной были осколки моего сердца, которые, падая, отскакивали от ковра как шары для боулинга.

Я протянул руку, вырвал у нее тяжелый чемодан и отбросил в сторону. Он срикошетил от стены гостиной и приземлился на диване. Удар оставил небольшую вмятину в гипсокартоне, поэтому я подошел и расширил ее.

Вот так. Теперь вмятина была полноценной, дополненная следом от моего кулака.

Я стоял, рассматривая устроенный бардак и пытаясь восстановить дыхание. Стряхивая штукатурку с пальцев, понял, что это было очень глупо. Едва ли я был в силах изменить мнение Джен, корча из себя Халка и разрушая стену собственного дома.

Хотя я был достаточно зол, чтобы это сделать.

Дженсен, будь проклято ее упрямое сердце, даже не вздрогнула. Задрав подбородок еще на дюйм, она подняла руку.

Собираясь ударить?

Внезапно у меня на лице оказались жирные пепперони и ветчина.

Ошеломленный, я выплюнул:

— Ты ударила меня пиццей?

— Это все, что было у меня в руках, — ответила она сквозь сжатые зубы. — Не думаю, что кулака было бы достаточно, чтобы заставить тебя пережить это.

— Пережить что? — спросил я, доставая из-за уха кусок колбасы. — Я зол, потому что ты все еще собираешься уехать, и это не то, что я способен пережить просто.

— Что ж, тебе лучше постараться, — бросила она через плечо, направившись к дивану за чемоданом. — Я хоть раз сказала, что остаюсь? Хоть раз намекнула, что что-то изменилось?

— У нас был секс! — я взревел, и плевать, если соседи услышат. Черт, меня слышали, наверное, и в Рино.

Она начала идти мимо меня, держа чемодан как таран.

— И? Если бы каждая женщина, с которой ты занимался сексом, переехала после этого в твой дом, здесь бы было не продохнуть.

Я открыл было рот сказать, что она ведет себя странно, что до нее я никогда не приводил ни одну женщину домой, но ни в одной из реальностей это не имело ни малейшего смысла.

— Ты и вправду не поняла, — отозвался я низким ровным голосом.

Джен остановилась в нескольких шагах, повернувшись ко мне лицом.

— Нет, Так, не поняла. Ты говоришь, что любишь, и я чертовски стараюсь поверить тебе. — Она уперла в бок свободную руку, сжав ее в кулак. — Ты мне не безразличен. Возможно, мы можем попробовать отношения на расстоянии, учитывая, что поездка будет занимать всего несколько часов. Или нет, если собираешься вести себя как пещерный человек.

— Пещерный человек? — я прицепился к ее словам. — Какого хрена не так с желанием быть рядом с женщиной, которую люблю?

Она вздохнула и разжала кулак.

— Ни черта. Просто в этот раз ты не можешь получить желаемое просто потому, что тебе так хочется. — Она поставила чемодан и сделала шаг ближе. — Так, подумай об этом. Мы оба знаем, что твоя жизнь не была сложной, пока я не приехала. Ты мог трахать любую женщину, которую захочешь, так часто, как пожелаешь. Теперь ты можешь вернуться к этому без обязательств. — Она покачала головой, пробормотав: — Господи, такое ощущение, что я забрала твою девственность или что-то типа того.

Услышав последнюю часть, я нахмурился. Она и понятия не имела, насколько была права.

— Что-то типа того. Я никогда, ни разу в своей взрослой жизни, не занимался сексом с одной и той же женщиной дважды. Кроме тебя.

Ее брови подскочили практически до линии волос, а голос был не громче шепота:

— Ты серьезно?

Коридор, в котором мы стояли, был не тем местом, в котором я представлял себе такую беседу, но пофиг.

— Одного раза всегда хватало. Я изначально усвоил, что после первого же раза, как мой член оказался в женщине, она со мной покончила. Так что до тебя не было ни одного второго раунда.

Каждое слово признания резало меня, словно бритвой, и клянусь, я чувствовал, как душа начинает кровоточить.

Ответ Дженсен окончательно сорвал с меня кожу.

— Надеюсь, ты не относишь меня к этой ничтожной эгоистичной категории. — Она склонила голову и мягко закончила: — Хотя теперь, когда ухожу, я, в самом деле, не буду винить тебя за это.

Она оставила чемодан в коридоре и отвернулась, чтобы сходить за еще двумя сумками, оставшимися в ее комнате, а я даже не знал, что она их упаковала.

— Не собиралась уезжать раньше, но в свете последних событий, будет лучше сделать это прямо сейчас. — Она подтянула ремень сумки немного выше и звякнула поводком Ангуса, заставляя его идти. — В следующие выходные вернусь забрать оставшуюся одежду.

Я следил за движениями ее пальцев, когда она прицепляла к ошейнику таксы поводок. Эти же пальцы вытянули ключ от дома с блестящим брелоком AC/DC , который я ей подарил.

— Возвращаю ключи.

Я лишь покачал головой.

— Оставь их себе. Все, что принадлежит тебе, находится здесь. Включая меня.

Ее глаза стали больше, а взгляд — обеспокоенным. Не говоря ни слова, она обернула поводок вокруг запястья, подхватила чемодан и ушла.

***

Не знаю, как долго просидел на диване, глядя в пространство. Пытался дозвониться матери, но не знаю, зачем. Не то чтобы она была самым сострадательным человеком. Возможно, только потому, что у нее был знакомый голос.

Она не отвечала.

В любом случае, я не знал, что ей сказать. Она не знала обо мне и Джен, и я не хотел все пересказывать, чтобы поведать конец истории. Конец. Поэтому, услышав сигнал, я просто произнес:

— Она бросила меня, мам. Она ушла.

И повесил трубку.

Позволив ей гадать.

Тени росли, проникая сквозь прозрачные занавески в гостиной и, в конце концов, меня осенило, что давно не видно Литы.

Я обнаружил ее на кровати Дженсен. Она отказалась прийти на зов, вместо этого, заскулив, плюхнулась головой на лапы.

— Мне жаль, Лита, детка. Ушли оба.

Она снова заскулила, это был долгий, протяжный стон.

Понимаю, что именно она чувствовала.

Я оставил ее наедине с горем, потому что в моем случае страдание не нуждалось в компании.

Только если это не было крошечным ураганом с волосами цвета карамели, янтарными глазами, вернувшимся сообщить, что она передумала.

— Разве я недостаточно хорош? — спросил пустую комнату.

Взгляд зацепился за керамическую настольную лампу, стоящую рядом с любимым уголком дивана Джен.

— Так что, лампа? Я недостаточно хорош для нее?

Та не ответила.

Поэтому я поднял ее и запустил через всю комнату.

Грохот был приятным, но лучше не стало. Глядя на потрескавшуюся штукатурку и осколки разбитой лампы, понимал, что только усугубляю беспорядок в своей жизни.

Злость еще не успокоилась, и я понял, что таращусь на кофейный столик.

— Ну, стол, скажи, что я сделал не так?

От того, был ли у него правильный ответ, зависела его судьба.

Стол оставался безмолвным.

Я поднял его, думая, что, если выбросить в окно, грохот будет блаженным катарсисом... А потом поставил назад. Хоть и бушевал, но я не сумасшедший. Не было ни единого шанса, что я смог бы заснуть в эту ночь, если в передней части дома будет зиять дыра.

И посмотрите-ка на меня, думающего, что смогу хоть немного поспать этой ночью.

Даже сквозь туман гнева и боли, из глубины моего мозга шептал тихий голос здравомыслия. И этот голос напомнил, что ничто не вечно. Бесполезная надежда, что она передумает, все еще теплилась в моей душе.

Я пошел в комнату Джен. Лита все еще лежала на кровати, поскуливая и глядя на меня, словно я не такой псих, каким себя чувствовал.

И как будто щелкнул выключатель, я понял, что у меня действительно есть кто-то, кто любит меня.

Здесь была девочка, которая нуждалась во мне и действительно хотела быть со мной.

Я лег рядом, поглаживая и нашептывая успокаивающие слова ей в шерсть.

Они и меня успокаивали.

Проснувшись в три, инстинктивно потянулся за Дженсен, но почувствовал только мягкую шерсть Литы на своих пульсирующих костяшках. Вчерашний день вернулся ко мне во всех подробностях.

Я так сильно облажался.

Дженсен заслуживала, чтобы к ней относились как к сокровищу, которым она и была, а я просто не делал этого, слишком поздно осознав, насколько она особенная.

Я был дураком. Таким чертовски самоуверенным.

За то, что заставил ее выбирать между мной и семьей, я заслуживал самого сурового наказания

Я даже не думал, что могу проиграть.

Господи, как не хотелось в этот день на работу. Или вообще когда-либо.

Однако я все равно принял душ, зная, что осилю эту поездку, чтобы рассказать слушателям то, что им нужно.

Убедился, что вода холодная.

Это все, чего я заслуживал.

Глава 24

*Верни меня к жизни*

— Доброе утро, Лас-Вегас, — сказал я бесцветным голосом, и неудивительно, ведь, казалось, что жизнь полностью сдулась.

Я накрыл микрофон рукой, чтобы прочистить горло и начал:

— Этим утром здесь только я и, к сожалению, в обозримом будущем так и будет.

Поправив наушники, чтобы оба расположились прямо над ушами, я провел ладонью по глазам.

И удивился, обнаружив, что мои пальцы увлажнились.

— Дженсен... — я прервался, чтобы снова прочистить горло, не переживая в этот раз, что это слышно в микрофон. — Дженсен МакКензи получила другую должность на радио «Облака» в Финиксе, Аризона. Мы здесь, на KLVR, желаем ей всего наилучшего.

На последнем слове мой голос сломался, и микрофон пришлось выключить.

Я думал, что смогу это сделать. Правда, думал, но ошибся. Вместо того чтобы сказать что-то еще, я запустил Love Bites группы Def Leppard и закрыл дверь в студию.

Следом за ней в печальном плейлисте шла Angie Rolling Stones, в основном потому, что я больше не доверял своему голосу.

Слушая надтреснутый и убитый горем шепот Мика Джаггера, я немного приободрился. Раз уж ему удалось пройти через это, то какого черта я не смогу?

Кроме того, вещание на всю долину Лас-Вегаса о моей влюбленности практически навсегда исключило меня из списка самых завидных холостяков.

Время идти ва-банк.

— Я должен кое в чем признаться.

Говорить в конце песни — грубейшее нарушение политики станции, но мне было насрать, пусть меня уволят. В стенах студии было слишком много проклятых воспоминаний.

— Когда Дженсен приехала, я был настоящим гулякой. Готов поспорить, многие из вас уже знают об этом. Чего вы не знаете, так это то, что с первого взгляда на нее я влюбился по уши. И, дурак, не понял этого. Просто думал, что она невероятная. И, как вы слышали в пятницу, я, наконец, осознал все и выдал в прямом эфире.

Я вынужден был прерваться, чтобы восстановить дыхание. Признаюсь, что, возможно, в это были вовлечены несколько слезинок, но всему Лас-Вегасу не обязательно знать, что я вообще могу плакать. У меня все еще остались некоторые стандарты.

Правда, совсем не много. Я бы бросился под автобус, если бы она захотела. Сделал бы все, что попросит, если бы это означало, что она сразу вернется домой.

— Хочу исправить свои последние слова, так как честен и полностью открыт. Даже если бы я не осознал этого, правда в том, что Дженсен украла мое сердце в самый первый раз, когда поставила меня на место и заставила чувствовать себя полным кретином.

Я издал смущенный смешок.

— И, друзья, меня это разозлило. Все дело в том, что для нее я был не очередной зазубриной на столбике кровати, а просто идиотом с Y-хромосомой. Я был маленьким мальчиком во взрослой одежде, называл себя мужчиной только потому, что мог уговорить женщину переспать со мной.

— Секс не делает тебя мужчиной, никого из вас, слушатели. Далеко нет. Забота, уважение и отсутствие эгоизма делают из тебя настоящего мужчину. Мне двадцать девять и я, наконец, черт возьми, вырос.

Господи. Разве я не нарывался на штраф от Федеральной комиссии по связи? Хорошо, что я почти закончил.

— Теперь, когда я разрушил ваше утро понедельника своими откровениями...

Меня похлопали по плечу. Я закрыл глаза, кишки завязались в кельтские узлы и косы. Вот и мое уведомление об увольнении.

Сидя спиной к двери и в наушниках, я не слышал, как кто-то вошел.

Я не хотел поворачиваться, хоть и заслуживал любого наказания, которое приготовил для меня БШ. Боже, я просто сорвался в эфире.

Тяжело вздохнув, снял наушники и медленно развернулся на стуле.

— Прости за опоздание. Ты не позвонил, чтобы разбудить меня... Спартак.

Что за хрень?

— Как... но... — бормотал я, пытаясь поднять челюсть с колен. Меня даже не волновало, что сейчас она рассказала всему городу о происхождении имени Так.

— Как всегда, шикарный словарный запас. — Усмехнулась Дженсен. — Удивительно, что у тебя все еще есть работа.

Кажется, у меня были галлюцинации. Прямо в тот миг не было ни единого шанса, что передо мной стояла Дженсен МакКензи.

За ней были БШ и... Моя мать?

Ага, точно глюк. Или ночной кошмар.

Потянувшись, чтобы потрогать ее, я был уверен, что мои дрожащие пальцы пройдут сквозь нее.

Я прижался к ее щеке и потянул девушку к себе.

— Ты настоящая.

— Да.

Уникальная полуулыбка заиграла на ее губах.

А потом она исчезла, потому что губы Дженсен обрушились на мои. Как только в мой рот вторгся знакомый вкус ирисок, я услышал резкий голос БШ:

— Ты не уволен. А теперь включи немного музыки.

Джен разразилась смехом. Как бы мне ни хотелось продолжать делать то, что делал, невозможно целовать кого-то, кто истерически фыркает.

Не желая отпускать ее даже одной рукой, я сделал пол оборота к пульту. Я боялся, что босс может передумать, если не включу песню как можно скорее, поэтому сказал слушателям, что мы вернемся через минуту, нажав кнопку воспроизведения пары случайных названий в списке, начиная с «а».

Are You Gonna Be My Girl³⁵ достаточно уместная сейчас, разорвала динамики в холле. Полагаю, мой утренний взрыв был развлечением для всех, кто оказался в офисе рано.

Телефонные линии засветились. Уверен, это были жители города, умирающие от любопытства, но поскольку я не имел понятия, что говорить, то просто позволил им звонить без ответа.

— Уверена, ты гадаешь, почему я здесь, — произнесла мать, вынуждая все-таки обратить внимание на нее. Она хоть и смотрела на меня обычным осуждающим взглядом, но сегодня он был немного мягче. Мать зачесала волосы на одну сторону и не накрасилась, отчего выглядела заспанной. Неожиданно в голове промелькнула мысль о завтраках поздним воскресным утром в детстве, заставив улыбнуться.

— Что ж, — произнесла мама, — теперь, когда знаю, что ты не собираешься слететь с катушек, я возвращаюсь назад в постель. Собака Джен своим скулежом всю ночь не давала мне спать.

Она выскользнула за дверь, даже не попрощавшись, хитрая старуха.

Моя мать такая отзывчивая! Думаю, ей было не все равно, в своей манере бульдозерного давления. Я просто покачал головой.

— Ты останавливалась у моей матери прошлой ночью?

Джен подтащила свой стул ко мне, присела и перевела на меня виноватый взгляд.

— Мне нужно было где-то остановиться.

— У тебя есть, где остановиться.

— Я не была уверена насчет этого. А после того, как расскажу всю правду, не знаю, захочешь ли ты моего возвращения.

— Ты меня пугаешь, Джен.

Она издала глубокий вздох.

— Мне нужно кое в чем признаться. Когда БШ первоначально подошел ко мне с предложением работы в Финиксе, я согласилась

— Ты сказала, что отказалась. — Это прозвучало немного более язвительно, чем хотелось, но в свою защиту скажу, что утро было довольно сумбурным.

— Я солгала. Потому что испугалась.

Боже, как мне прикажете это понимать?

Джен прикусила нижнюю губу и явно стремилась смотреть куда угодно, только не на меня. Я же любил, чтобы она не отводила от меня взгляд.

— Острота моих чувств и как быстро они появились, напугали меня до смерти, — мягко произнесла она. — Я думала, что стану просто очередной зарубкой на столбике твоей кровати, а наблюдение за следующим завоеванием меня бы убило.

Я кивнул, не готовый признать, что ее отъезд почти сделал со мной то же самое.

— Пока была в Финиксе, я не думала об отце. Вместо того чтобы волноваться о его здоровье, я безумно скучала по тебе.

— Я тоже, — пробормотал сквозь внезапно образовавшийся огромный ком в горле. Если бы мы только рассказали друг другу об этом тогда, возможно, всего этого удалось бы избежать.

— И это ужаснуло меня во второй раз, поэтому я снова солгала, сказав, что мне нужно на неделю раньше появиться на новой работе. Просто чтобы убежать от того, к чему не уверена, что была готова, — спокойно сказала она.

— А теперь? — Я потянулся и взял ее нежную руку в свою.

С дрожащей улыбкой она произнесла:

— Я наконец очнулась и поняла, что тоже люблю тебя. Прости за ложь. Обещаю, что больше такого не повторится.

Она хохотнула. Этот звук, полностью отражающий Дженсен, эхом прозвучал у меня в ушах. И прошел сквозь сердце.

— Скажи это снова, — мягко умолял я.

— Что? Что сожалею? — Она улыбнулась шире, осознавая, что именно я хотел услышать. Затем провела кончиками пальцев по моей щеке, встретилась со мной взглядом и исправилась: — Я по уши влюблена в тебя, Так Морган.

— Так ты не будешь работать в Финиксе?

Я задержал дыхание, беспокоясь о том, что все, чего смог достигнуть — возможность заставить ее остаться еще на неделю, в этом бизнесе контракт был договоренностью.

— Утром я позвонила им и сказала найти кого-то другого.

— Что насчет термитов в твоем кондо? Они тоже были частью плана побега?

Джен покачала головой.

— Нет, все это было правдой. Думаю, у судьбы были планы и на нас. И теперь, когда Ангус исчерпал наше гостеприимство у твоей матери, нам с ним нужно где-то остановиться. Я надеялась, что какой-нибудь крутой диджей будет искать соседа.

— Эй, а где сейчас Ангус?

— Я закинула его домой. У Литы сорвало крышу. Кстати, что случилось с лампой? — рассмеялась Джен.

Не в «твой» дом, а домой. Наш дом. Наконец мы с Джен были вместе.

Я прошелся рукой по волосам.

— Ну, моя ночь была не лучше твоей. Кстати, мне никогда не нравилась эта лампа.

Джен встала у меня между колен и обняла за шею.

— Тогда хорошо, что у нас в гараже есть, по меньшей мере, дюжина других, чтобы заменить ее.

Она наклонялась, пока не оказалась на расстоянии вздоха.

— Это хорошо, — пробормотал я ей в губы.

А потом наши рты были слишком заняты для разговоров.