Долг

Глава 11 Сделка

Когда я вытаскиваю распятие через грудь Ифрита, вижу, что его кровь расплавила металл. Из его рта брызгает кровь, расплавляя перед ним землю. Используя то, что осталось от расплавленного распятия, я изо всех сил вгоняю его в голову Ифрита, прижавшись и отпихивая его от распластованного на алтаре тела Рассела.

Не знаю, смогу ли я убить эту тварь, но я постараюсь. Он не будет жить, не после того, что я только что наблюдала. Либо он умрет, либо мы все здесь умрем. Для нас нет других вариантов; теперь я это вижу. Никаких переговоров не будет.

Должно быть, я ошарашила его, потому что Брауни падает на землю. Я слышу, как она начинает хватать ртом воздух, потом начинаю оглядываться вокруг в поисках нового оружия, потому что мое все еще не расплавилось.

Когда моя кожа из алебастрового камня начинает приобретать нормальный оттенок, я подбираю свою одежду. Поднимаю одну из ближайших статуй и используя ее как дубинку, бью ей по телу Ифрита лежащего на алтаре. Меня переполняет ярость, я не могу перестать избивать его, даже когда вижу, что он начал менять форму. Ифрит растет.

В отчаянии я кричу:

— ГОСПОДИ! КАК ЖЕ ТЕБЯ УБИТЬ? — я смотрю, как Ифрит превращается в бесформенную кляксу, которая увеличивается настолько, что мне приходится сделать пару шагов назад.

— Рыжик — БЕГИ, — кричит Рассел с того места, где я его оставил.

— РАССЕЛ, КАК МНЕ ЕГО УБИТЬ? — в отчаянии кричу ему я.

— Я НЕ ЗНАЮ! БЕГИ! — с отчаянием в ответ кричит он.

Кровь Ифрита разжигает на полу огонь; он распространяется на алтарь. Я должна брать эту статую, потому что Ифриту это даже боли не причиняет. Я бегу обратно к алтарю. Когда я беру Рассела на руки, чувствую, как он сломанный и избитый висит на моих руках. От ярости на мои глаза наворачиваются слезы.

— Беги! — повторяет Рассел, откидывая голову назад.

— Рассел, если ты не можешь быть конструктивным, тогда заткнись, — со злостью говорю я, перетаскивая его к Брауни.

Снова смотрю на алтарь; Ифрит снова меняется, снова принимая человеческую форму, только огромную: просто гигантскую, заполняя ей всю аспиду, будто та сжимается до размеров кукольного домика.

— Ты можешь двигаться? — спрашиваю его я.

Брауни стонет, она извивается в попытке сесть, но, наверняка, ее ребра сломаны, заставляя ее корчится и задыхаться от боли.

— Нет, мои ноги не работают, — говорит Рассел, глядя на меня так, словно я могу исчезнуть в любую секунду.

Чтобы он понял, что я настоящая, я наклоняюсь и целую его в губы. Когда я откланяюсь, вижу, как его глаза наполняются слезами, становясь полным отражением моих.

— Я собираюсь перетащить тебя в угол, — объясняю я, взяв их обоих. — Это будет неприятно, — предупреждаю я и тащу их так быстро, как могу, в дальний угол церкви, подальше от алтаря и апсида. Брауни отключается, но Рассел остается в сознании. — Держись ее, — говорю ему я, вкладывая Брауни в руки Рассела.

Рассел скрежещет зубами.

— Рыжик, ты должна уйти. Я не могу убить его — не могу спасти нас. Достаточно того, что я попробовал — он пришел за тобой, — напряженно говорит он.

Я тоже стискиваю зубы.

— Не говори мне того, что я не смогу сделать, — говорю я. — У тебя случайно не осталось хоть одой из тех гранат? — спрашиваю я, уже зная, что у него их нет.

Он качает головой.

— Черт! — себе под нос бормочу я. — Ладно, может быть мне удастся урезонить его.

— НЕТ! — со злостью кричит мне Рассел, но я уже взлетаю так высоко, чтобы оказаться на уровне глаз Ифрита.

Ифрит улыбается мне, и я вижу, как в его золотых глазах пылает огонь.

— Ты сказал, что если я приду к тебе, мы оба можем получить то, что хотим. Я здесь, и я хочу, чтобы мои друзья ушли, — говорю я, удерживаясь в воздухе.

— У ТЕБЯ ЕСТЬ ДУША! — взревел Ифрит, сотрясая стены церкви.

Я внутренне содрогаюсь.

— Да, и я — Скорпион, который любит жалить за руки за длительные прогулки на пляже, — сквозь сжатые челюсти отвечаю я. — Давай поговорим.

От монстра исходит грохочущий смех, из его рта валит пар, что заставляет меня отвернуться, чтобы спасти свою кожу от оплавления. Когда он снова смотрит на меня, его поведение кардинально меняется. Он сужает глаза и начинает глумиться.

— ТЫ СЕРАФИМ, ТЫ ХУДШАЯ ИЗ ВСЕГО ВИДА! Я НАДЕЯЛСЯ, ЧТО ТЫ БУДЕШЬ ВЫГЛЯДЕТЬ БОЛЕЕ ЖЕНСТВЕННО.

— Я выгляжу как человек, потому что я наполовину человек, — ровным тоном отвечаю я.

Подлетев к земле, я опускаюсь на ноги и прячу крылья, так, я теперь не похожа на ангела. Он несколько мгновений смотрит на меня, а я стою и чувствую, как сильно от страха колотится мое сердце. Он делает шаг ко мне, сотрясая своей массой фундамент церкви. Мой страх увеличивается, потому что он может наступить на меня и раздавить как букашку. Опустив руку, он хватает меня за шкирку и поднимает меня до уровня своих глаз.

— Чего ты от меня хочешь? — изучая его, спрашиваю я.

Он осторожно опускает меня вниз и ставит на ноги. Затем он начинает меняться, уменьшаясь в размерах, принимая несколько нелепых форм, прежде чем принять ту же форму, что и раньше, но в человеческом размере. Он выглядит так же, как тогда, когда стоял над Расселом на алтаре, и за это, я снова захотела его ударить.

— Я хочу то, в чем мне было отказано целую вечность, — шелковым голосом говорит он, протягивая руку и касаясь моих волос, а затем моего лица.

— Не говори мне, что тоже хочешь мою душу, потому что мне она тоже пока нужна, — говорю я, пытаясь отстранится от него.

Он кривит губы.

— Нет, я не хочу обладать твоей душой. Мне она нравится в тебе, — нежно улыбается он мне.

Он выглядит почти очаровательно. Если бы минуту назад, я бы не видела его злым, его красота могла бы обмануть меня. Он темный со знойной оливковой кожей. У него очень длинные прямые волосы. Его голая грудь покрыта волосами, но это выглядит не отталкивающе, а очень по-мужски. На нем пара штанов свободного кроя — похоже на пижамные. Они придают ему экзотический вид.

— Что же тогда ты хочешь? Я хотела бы все прояснить, чтобы между нами не было никаких недоразумений, — спрашиваю его я.

Его взгляд смягчается.

— Я хочу тебя и то, что ты можешь мне дать, — улыбаясь, говорит он. — На протяжении веков я пытался обзавестись потомством. Я хочу абсолютное бессмертие — хочу передать это своему потомству. Я хочу детей, — с почтением говорит он.

Булочка была права! Он хочет потомства, про себя думаю я, чувствуя себя плохо.

— Почему я? — пытаясь скрыть свое отвращение, спрашиваю я.

— Я верю, что ты можешь дать мне то, что я хочу. Было бы позором убить тебя, даже не попытавшись это сделать. Ты замечательный человек — это твоя истинная красота. Если бы я не видел твоих крыльев, я бы даже не понял, что ты тоже ангел.

Без предупреждения, он быстро и жестко бьет меня по лицу, от чего моя голова откидывается назад, но я не падаю. Я кладу руку на пульсирующую щеку и из моего гола вырывается низкий рык.

Он с восторгом мне улыбается.

— Видишь, ты не такая хрупкая как человек. Человеческой женщине такой удар мог бы сломать шею, но только не тебе. Я могу быть с тобой грубым.

Рассел рычит из того угла, где я оставила его с Брауни. Я молюсь, чтобы он держал рот на замке и не привлекал к себе внимание.

— Ты любишь по жестче, да? — снова выпрямляясь, спрашиваю я.

Он пожимает плечами.

— Я бы никогда не позволил себе быть грубым. Когда я беру женщину в свою постель, я должен быть очень и очень осторожен. Но когда она беременеет, я знаю, чем это для нее заканчивается. Ребенок внутри нее, убивает ее, и, в конце концов, они оба умирают, — со знойной улыбкой, говорит он. — Но, возможно, с тобой такого не будет. Не случиться, ты сильная, здоровая — долговечная.

— Ты льстец, — саркастично отвечаю я.

Он сводит брови.

— Ты издеваешься? — спрашивает он.

— Прости, — я поднимаю руку, желая прикусить язык. Я должна понимать, что он сумасшедший демон, или я умру. — Так что же нам теперь делать? Я знаю, чего ты хочешь — ты знаешь, чего хочу я. Пусть Брауни и Рассел уйдут, тогда мы и поговорим.

— Они меня оскорбили. Я не могу позволить им уйти, — строгим тоном говорит Ифрит. — Они пытались сбежать от меня. Я не потерплю такого попрания.

Мое сердце болезненно сжимается.

— Как тебя зовут? — пытаясь его остановить, спрашиваю я.

— Я — Валентин, — говорит он.

Мне в голову приходит несколько саркастических замечаний, но я прикусываю язык.

— Валентин, если ты убьешь моих друзей, никакой сделки не будет. Я ни на что не соглашусь, — пытаясь заставить его увидеть причину, заявляю я.

Он смотрит на меня в недоумении.

— У тебя нет другого выбора, — отвечает он.

— Выбор есть всегда, — констатирую я.

Он сжимает мое запястье, и его рука нагревается, в попытке сжечь мою кожу. Мою руку пронзает жгучая боль, а он наклоняется к моему уху, и говорит:

— Нет, ты сделаешь то, что я скажу, или я тебя убью.

Стиснув зубы, я отвечаю:

— Точно — тебе придется меня убить.

Он сводит брови.

— Нет, я должен сломать тебя, — со зловещей улыбкой, отвечает он.

— Если ты попробуешь это сделать, я убью тебя, — обещаю я, игнорируя боль в запястье.

В одно мгновение, он поднимает меня и швыряет через всю церковь, так, что я ударяюсь об стену и падаю на пол. Я ошеломленная лежу там.

— Ты думаешь, если ты Серафим, верхушка цепи, то ты для меня угроза? — кричит он. — Я убью Серафима из спортивного интереса, — продолжает кричать он, ударяя себя в грудь.

Держась за стенку, я со стоном поднимаюсь на ноги, потому что он подходит ко мне, и я должна отклонится от него. Поднимаюсь на ноги, но он хватает меня прежде, чем я успеваю выпустить крылья и улететь от него. Он хватает меня за ворот моей рубашки и поднимает до уровня своих глаз.

Со зловещей улыбкой, он говорит:

— Сейчас я собираюсь убить твоих друзей, а ты будешь на это смотреть. Затем я посмотрю, как много боли ты вытерпишь, пока мы работаем над зачатием моего ребенка. Алия, ты хочешь огонька и серы? Так я дам тебе это.

— Нет, — в отчаянии задыхаюсь я, пиная его, но это не приносит ему никакого вреда.

— Валентин, та, которую ты хочешь сломать — мой ангел, — говорит Бреннус, стоя у входа церкви, вместе с Финном, Дэкланом и еще несколькими парнями.

С испуганным выражением лица, Валентин опускает меня на ноги, но не отпускает мой воротник. Его лицо меняется. Когда он видит, как в церковь заходят Gancanagh, в его взгляде появляется страх.

— Бреннус, — шепчу я.

Мои глаза расширяются от удивления, когда я понимаю, что чувствую облегчение от того, что он здесь — это больше чем облегчение, и я понимаю, что это просто абсурд.

Бреннус свободно идет по церкви, глядя на кровь и разрушение. Возле алтаря все еще тлеет небольшой костер. За дни пыток крови накопилось повсюду и все разрушено и сломано, особенно Рассел, Брауни и я.

Бреннус снова поворачивается и смотрит на бледное лицо Валентина и на меня.

— Хочешь сказать что-то еще? Неужели ты не понял Ифрит? Она моя, — сквозь зуб говорит Бреннус, от чего мои руки покрываются мурашками, потому что он действительно очень взбешен и страшен.

Он скалится, показывая свои клыки, злясь на Валентина, словно готов набросится на него в любую минуту. Отпустив меня, Валентин пятится от меня, и я почти падаю от шока от того, что меня так быстро выпустили.

— Я не знал, — скромно говорит Валентин, склонив голову к Бреннусу.

Бреннус поднимает руку и протягивает ее мне. Я не стесняясь хватаюсь за нее как за нее как за спасательный круг. Схватив меня за руку, он тянет меня к себе, прижимая меня к своей холодной груди, от чего я чувствую облегчение и страх.

Он прижимается щекой к моей макушке и говорит:

— Позволь мне разобраться с этим Ифритом, mo chroí. Тебе нужна магия. Неужели это ты его ранила? — спрашивает он. Я киваю. Он дари мне короткую улыбку. — Я думал, что ошибся, когда почувствовал запах его крови. Ты мое сердце, и это правда, — с гордостью в голосе, говорит он. — Пойдем, мы идем домой.

— Подожди! — говорю я, отстраняясь от его груди, чтобы посмотреть ему в лицо.

Он выглядит уже менее злым, чем тогда, когда смотрел на Валентина.

— Что? — серьезно спрашивает он меня.

— Что на счет моих друзей? Я не могу оставить их здесь с Ифритом — Валентином. Он хочет убить их! — с паникой в голосе объясняю я.

Бреннус смотрит на Рассела, который до сих пор держи на руках бессознательную Брауни. Бреннус щуриться, когда видит его.

— О, смотрите кто тут у нас, — говорит Бреннус, с презрением глядя на Рассела.

Я начинаю паниковать и плохо себя чувствую, в то время как покрывается потом, а сердце начинает бешено колотится. Рассел хотел одарить его самодовольной улыбкой, но она превращается в гримасу.

— Не когда не думал, что скажу это, но я рад видеть твоих вонючих чертей, — вяло говорит Рассел. — Думаешь, что прежде чем уйти ты сможешь избавить меня от моих страданий? Я имею ввиду, я знаю, что мы не справимся с Валентином.

— Что, гранат нет? — Спрашивает Бренус Рассела.

— Свежих, — качая головой, медленно отвечает Рассел.

Валентин идет к нам.

— Они меня убьют, — с ехидством говорит он.

Мои ноги немеют от страха. Бреннус сводит брови.

— Я же говорю, мне без разницы Дей или Ифрит, — рычит на него Бреннус (п. п Dey (титул правителя Алжира)). — Я могу убить тебя за минуту.

Бреннус делает взмах рукой и замораживает Ифрита. Я шокировано смотрю на то, как Ифрит полностью обездвижен, только глаза двигаются. Лонан и Гобан сверкая своими клыками, подходят к Расселу. Они помнят его. Рассел убил их приятелей Уилтона и Дрискола.

— Бреннус! — в отчаянии говорю я, наблюдая за тем, как парни шипят на Рассела. — Пожалуйста.

— Что пожалуйста, Женевьева? — глядя на меня, тихо спрашивает он.

У меня пересыхают губы, когда мой взгляд падает на Рассела и Брауни.

— Чего ты хочешь? — спрашиваю я.

Он моргает, словно вообще не ожидал, что я такое скажу. Его губы медленно расползаются в соблазнительной улыбке, от чего он становится почти похож на ангела.

— Я хочу Персефону, — медленно отвечает он.

— Прости? — не понимая, о чем он, шепчу я.

— Я хочу ту богиню, да, да, именно с той картины, которую дал мне Альфред. Она заставила меня хотеть тебя и жаждать. Дай мне то, чего я хочу, — говорит он, говоря мне о том портрете, на котором мистер МакКерти изобразил меня в образе богини Персефоны. — Если я укушу тебя прямо сейчас, ты умрешь и превращусь в одного из вас — в Gancanagh. Тогда твое развитие прекратится, сила перестанет развиваться. Я не хочу этого. Я хочу, чтобы ты была такой же могущественной, как сейчас. Но я могу удержать тебя — ты хитрая. Если в свою очередь, еси я сделаю тебя своей sclábhaí, ты тоже можешь сбежать. Я готов изменить тебя, только чтобы удержать. Ты моя, и я тебя хочу. Но богиню, я хочу больше.

— Что ты предлагаешь? — поспешно спрашиваю его я, все еще наблюдая за тем, как Лонан парит над Расселом.

— Сделку, — шелковым голосом говорит он. — Ты соглашаешься жить со мной, а я спасаю твоих друзей.

— Как долго? — чувствуя сокрушающий вес своих слов, спрашиваю я.

В последний раз, я едва неделю рядом с Бреннусом продержалась. Если я соглашусь, то между Бреннусом и Ридом разгорится война Рид никогда не перестанет пытаться вернуть меня обратно.

— Навсегда, — без запинки говорит он, а я бледнею.

— Ты сказал, что ты хочешь богиню Персефону. Она жила с Аидом шесть месяцев в год, — вспоминая историю, шепчу я.

Все ребята смеются, будто я только что пошутила. Я взглянула на Бреннуса и увидела, что он старается не улыбаться.

— Ты такая быстрая mo chroí, и эта заставляет меня задаваться вопросом, сколько тебе на самом деле лет, — говорит Бреннус.

— Мне восемнадцать, — отвечаю я, и все они снова смеются.

— Конечно же, — качая головой, отвечает Бреннус. — Шесть месяцев в год? — спрашивает он, как будто он это обдумывает, а потом его губы расползается в медленной улыбке. — Звучит интересно. Но я ревнивый. Я хочу знать, что ты будешь мне предана не только когда мы вместе.

— Как ты об этом узнаешь? — спрашиваю его я.

— У тебя есть обещание, поэтому ты мне сама будешь все рассказывать, — говорит он.

Я знаю, что даже не произнося имени, он имеет ввиду Рида. Мое сердце плачет. Могу ли я это сделать? Раньше я никогда так надолго с Ридом не расставалась. Самое большое я продержалась — чуть больше трех месяцев.

Так как я не сразу ему отвечаю, он спрашивает:

— Фаолан, ты ведь не против ангелов, не так ли? Как на счет красивой маленькой блондиночки?

— НЕТ! — глядя на Бреннуса, кричу я, а потом смотрю как Феалон приближается к Брауни. — Хорошо, — соглашаюсь я.

— Забавно, сладкая, — ухмыляясь мне, говорит он. — Чего же я еще хочу? — потирая подбородок, спрашивает он. Он застывает, его лицо становится смертельно серьезным, и он хмуриться. — А, знаю, я хочу, чтобы ты связала свою жизнь с моей, — хмуро глядя на меня, говорит он.

— Что? — ощущая головокружение, говорю я. Я уже привязана к Риду; я не могу быть связана и с Бреннусом. — Я не могу, я…

— Нет, ты права, по одному за раз, но все же, мы с тобой можем быть связаны, — говорит он.

— Как связаны? — спрашиваю я, не желая давать ему объяснения.

— Наши с тобой жизни переплетутся. Если ранят одного, другой тоже истекает кровью, — просвещает меня он.

Я сутулю плечи и скрещиваю на груди руки.

— Ты можешь это сделать? — вяло спрашиваю его я.

— Могу, — говорит он.

— Твой ангел не сможет меня убить, иначе он и тебя убьет. Я дам ему шанс. У него будет возможность убить меня, когда ты будешь с ним, но он будет вечность охотится за мной, и на тебя у него не будет времени. Для тебя это будет слишком скучным, не так ли? — спрашивает он меня.

— Бреннус, я не могу этого сделать, — умоляюще говорю я.

— Да, да, упрямица, предпочитаешь быть сломанной? — словно сам себе бормочет он. Затем он пожимает плечами. — А это звучит забавно. Ладно, пошли парни, а ангелы остаются здесь — с Ифритом.

В то время как мои колени начинают подкашиваться, Финн встает на мою сторону. Он ловит меня, удерживает, и говорит мрачным тоном:

— Женевьева, хоть секундочку подумай об этом. Он разрешит убить свою вторую половинку, а затем и твоих друзей, а потом мы заберем тебя отсюда и обратим. То, что ему действительно нужно — это твое согласие. Видишь? Бреннус может прямо сейчас убить Рассела, но после этого ты возненавидишь его еще больше. Будь разумной, или твои друзья умрут, а ты все равно будешь нашим шансом на будущее.

— Почему он этого не делает? — в изумлении спрашиваю я.

— Он хочет завоевать твою любовь, также, как Аид завоевал любовь Персефоны. Он заставил ее любить его; даже когда она не хотела его любить. Дай ему шанс, ты можешь сделать намного хуже, если согласишься на его альтернативную сделку, — с мрачной иронией говорит Финн.

Когда я вижу, что альтернативная сделка, это подвергнуть Рассела и Брауни пыткам Валентина и его широким познаниям боли, я слабо отвечаю:

— Бреннус, я согласна на твои условия.

Его губы вновь украшает улыбка.

— Это очень разумно с твоей стороны, — бормочет он, осторожно принимая меня из рук Финна и снова притягивая к себе. — Финн, скажи слова, так и должно быть.

— Подожди! — прерываю его я, прежде чем Финн призывает волшебство чтобы связать нас.

— У меня есть одно условие.

— Какое? — с любопытством спрашивает Бреннус.

— НИКТО НЕ БУДЕТ МЕНЯ КУСАТЬ! — кричу я, чтобы слышали все Gancanagh. — Если меня укусят, контракт будет разорван!

— В прошлый раз было так плохо? — с беспокойством спрашивает Бреннус. Я киваю, не в силах смотреть ему в глаза. — Хорошо, ребята, вы слышали ее, тот, кто укусит ее и разорвет мой контракт, пожалеет, что не может умереть, потому что пытка будет продолжаться вечно, — объявляет всем Бреннус. — Теперь ты готова согласиться на этот контракт? — спрашивает меня Бреннус.

— Да, — коротко кивая, говорю я. — Когда я соглашусь, ты убьешь Ифрита и оставляешь в живых моих друзей. Они не могут умереть или стать нежитью, или быть хоть как-то затронуты, или пострадать, или…, - говорю я, пытаясь предусмотреть все ситуации, которые могут привести к лазейке.

— Это все? — смеется Бреннус. — Ты действительно не доверяешь мне, не так ли?

— Нет, я действительно тебе не доверяю, — соглашаюсь я.

Взгляд Бреннуса смягчается.

— Ах, хорошо, мы будем это исправлять, — легко говорит он.

Финн встает перед нами. Бреннус кивает, и Финн начинает говорить слова, которые я совсем не понимаю. Комната наполняется энергией, я чувствую, как могу протянуть руку и почувствовать ее на вкус. Бреннус переводит их с условиями контракта, как только мы заканчиваем их говорить, Финн произносит их на другом языке.

— Они говорят правду, Рассел? — тихо спрашиваю я Рассела.

— Я так думаю. Я понимаю не все их слова, но в основном все звучит правильно, — слабо говорит он.

— Держись Рассел, все почти закончилось, — говорю ему я, и слышу его не веселый смех.

— Да Рыжик, для меня, но не для тебя, — с горечью говорит он, крепче прижимая к себе Брауни.

— Женевьева, повторяй за мной, — прерывает нас Финн.

Он ждет пока я посмотрю на него, потом начинает говорить что-то на своем языке. Я очень стараюсь повторить очень сложные фонетические звуки, которые они произносят. Когда я заканчиваю, он готовит нож. Конечно, думаю я, видя, как Бреннус и Финн нахмурились.

— Мы не можем просто скрепить все это рукопожатием? — вспыльчиво спрашиваю я Финна.

Улыбаясь мне, он отрицательно головой.

— Это обязательно.

Я выдыхаю, и спрашиваю:

— Что тебе нужно?

— Палец, — улыбается он, и его радужно-зеленые глаза сверкают.

Я подаю свой палец. Он протыкает мой палец и собирает капли крови. Бреннус тоже подает свой палец, позволяя Финну проткнуть его. Бреннус смешивает свою кровь с моей. В месте смешения кровь дымиться и шипит, но в остальном, она спокойна.

— Что я должна сказать теперь? — спрашиваю я Финна, в то время как мы оба наблюдаем за тем, как кровь на острие ножа рассеивается, превращаясь в дым.

— Я сказал: «Пусть предательство вернется к предателю», — глядя на меня, цитирует он.

— Ааа, — выдыхаю я, понимая, что я забыла просить об условиях контракта.

— Бреннус, а что случиться, если контракт разрывается? — со страхом спрашиваю я.

— Что случиться со мной?

— Ты не можешь разорвать контракт, — нежно говорит он. — Это мой контракт, и ты связана им. Вот теперь попытайся уйти от меня, так же, как ты уехала, и ты никогда не вернешься назад.

— Серьезно? — спрашиваю я.

— Серьезно, — пытаясь не улыбаться, говорит он.

Я отодвигаюсь от него и робкими шагами направляюсь к дверям церкви, мое сердце замирает, потому что у меня возникает желание, бежать отсюда так быстро, как только могу, и никогда не возвращаться. Мои ноги начинают тяжелеть и тащить меня назад. Я скорее назвала бы это «невозможно сделать шаг».

— О, — уныло говорю я.

— Не смотри так грустно. Ты меня обижаешь, — с легкостью говорит он, улыбаясь, я поворачиваюсь к нему лицом.

— А что произойдет с тобой, Бреннус, если контракт будет разорван? — спрашиваю я.

— Я свободно уйду, — говорит он. — Но поскольку, чтобы сломать его, я должен был бы укусить тебя, думаю, я просто должен был бы превратить тебя в Gancanagh и связать нас с тобой.

Понимая всю его логику, я сжимаю руки в кулаки. Если он укусит меня, я, наверное, чтобы облегчить свою боль, буду молить его о крови. После этого, от него было бы трудно сбежать и пытаться сопротивляться, даже с недействительным договором.

— А если ты захочешь, ты можешь освободить меня от контракта? — спрашиваю я.

— Я могу в любое время его отменить, — твердо говорит он. — Но я очень надеюсь, что этого не будет.

— Бреннус, ты помнишь, что тебе все-таки придется отпустить на шесть месяцев? — спрашиваю я.

— Я дам тебе варианты. Это не значит, что ты не сможешь жить после ухода от меня.

— То же самое, — говорю я.

— Если ты так говоришь, но мы можем поговорить об этом через шесть месяцев? — риторически спрашивает он. — А теперь, как ты хочешь, чтобы Ифрит умер? — с хладнокровием и расчетливым взглядом говорит он.

Мое сердце пропускает удар, а взгляд Бреннуса смягчается, когда он видит, как мой взгляд меняется от грустного, до мстительного. Я хочу, чтобы Валентин умер. Валентин мучил мою родственную душу и заставил меня лишиться моего любимого. Я хочу, чтобы его смерть была медленной, с огромным количеством боли, думаю я, и от осознания того, как сильно я этого хочу в моей душе распространяется холод.

— Рассел, — шепчу я, делая к нему несколько шагов, чтобы лучше его видеть. — Как? — спрашиваю его я.

С лица Рассела уходит печаль, и оно каменеет.

— Мне нравится то, что сделали с Альфредом, это было поэтично.

Я смотрю на Бреннуса. Он кивает и говорит:

— Парни, не пытайтесь укусить Ифрита, его кровь сожжет все ваши внутренности. Джус разорвет его на части, потом мы произнесем заклинание, он снова соберется в единое целое, и мы передадим его следующиму.

Сразу же Дэклан, Лакхлон, Фаолон и Элон нападают на неподвижного Ифрита, отрывая его конечности, пока они это делают, Валентин бессилен даже со своей магией. Остальные Gancanagh стояли и молча наблюдали за этой ужасной сценой.

Я не могу на все это смотреть, я смотрю на лицо Рассела, который наслаждается возмездием за то, что ему пришлось пережить. Когда все это заканчивается, взгляд Рассела встречается с моим, и я вижу в них печаль. Я молча произношу слова: «Я люблю тебя» и он произносит это в ответ.

— Настало время уходить, — говорит мне Бреннус протягивая мне руку.

Я без сопротивления беру его за руку, зная, что я все равно не могу сделать ничего другого.

— Спасибо, — шепчу я.

Глаза Бреннуса немного расширяются.

— Ты самая загадочная из всех, кого я когда-либо встречал, mo chroí, - улыбаясь, и ведя меня к двери, говорит он.

Когда мы доходим до двери, он поворачивается и обращается к Расселу:

— Она подарила тебе время. Когда мы встретимся в следующий раз, тебе может так не повезти. Хочешь услышать что-то еще, мальчик?

— Бреннус, думаю мы поняли друг друга, — с печалью отвечает Рассел.

— Прощай, Рассел, — говорю я, затем поворачиваюсь к Бреннусу и выхожу из церкви.