Долина кукол

январь 1948

В день своего отъезда Клод закатил трехчасовой завтрак в «21». Когда приехала Анна, все было в самом разгаре: на столе возвышалась большая банка иранской паюсной икры и неизбежное в таких случаях шампанское в ведерке со льдом. Сияющая Дженифер выступала в роли радушной хозяйки стола перед Клодом, его приятелем Франсуа и еще одним человеком, которого Анна раньше не встречала.

– Меня зовут Кевин Гилмор, – представился незнакомец.

Дженифер улыбнулась.

– Ты, Анна, наверняка слышала о Кевине Гилморе. Он – владелец фирмы «Гиллиан Косметикс».

– Конечно. У вас отличная продукция. – Она положила себе еще икры.

– Вы тоже собираетесь в Париж? – спросил он.

– Нет, это Дженифер не терпится стать новой сенсацией Франции.

– Она возьмет Париж штурмом, – сказал Клод с сильным акцентом. – Но пожалуйста, Анна… я целиком полагаюсь на тебя в том, чтобы она села на пароход. Она должна быть там к концу месяца.

Весело расхохотавшись, Дженифер крепко прижалась к Клоду.

– Я буду там сразу же после того, как получу паспорт и кое-что улажу.

– Ну разве это не замечательно? – обратилась Анна к Кевину, стараясь скрыть, что она не испытывает никакого энтузиазма по этому поводу.

– Да, вероятно. У вас свои зубы?

– Что-о?

– Свои? Или вставные?

Анна улыбнулась. Его прямота обезоруживала.

– Зубы у меня свои, а что?

– А волосы?

Она почувствовала, что краснеет.

– Естественные, – тихо ответила она.

– Это я знаю. Я достаточно разбираюсь в оттенках волос, чтобы понять это. Но неужели все они – ваши? – Он незаметно для остальных подергал ее длинные волосы. – Я имею в виду, вы не носите парик?

– Что-что?

– Парик. Чужие волосы, более густые.

– А зачем мне это?

Он неожиданно улыбнулся. Эта улыбка совершенно не вязалась с его дерзкими вопросами. Робкая, застенчивая улыбка.

– Затем, что большинству девушек он просто необходим, чтобы выглядеть вот так. – Он печально покачал головой. – Это самая большая трудность, когда ищешь подходящую девушку, – то у них хорошие волосы, но отвратительные зубы, то хорошие волосы и зубы, но никуда не годный нос. А у вас, по-моему, все идеально. Хочу поинтересоваться, не согласились бы вы работать у нас, но только исключительно у нас, так сказать, на эксклюзивной основе?

– В качестве кого? – Анна посмотрела на Дженифер, пытаясь найти себе поддержку, но та была полностью поглощена Клодом, что-то нежно шептала ему по-французски.

– Видите ли, сейчас, когда на сцену выходит телевидение, с радио, по-моему, будет покончено через год или два. По крайней мере, в том, что касается крупных шоу. Мне нужна «Девушка Гиллиана». Хочу, чтобы она фигурировала во всех моих рекламах: париков, лака для ногтей, губной помады, косметики. Я уже говорил с несколькими девушками, которые мне нравятся… – Он назвал имена пяти манекенщиц экстра-класса. – Но они требуют слишком большие гонорары за то, что будут работать исключительно на меня. А я не хочу, чтобы «Девушка Гиллиана» рекламировала модели Тэда Касабланки в «Воге» или духи «Шанель» в «Харперсе». Хочу, чтобы она ассоциировалась исключительно с продукцией фирмы «Гиллиан». А вначале я смогу платить всего триста долларов в неделю.

Анна отхлебнула шампанского. Она не знала, что ответить.

Гилмор принял ее молчание за отказ.

– Я предлагаю вам контракт сроком на один год с оплатой во втором полугодии по пятьсот долларов в неделю. Плюс дополнительные суммы, если мы используем вас, когда выйдем на телевидение.

Дженифер внезапно очнулась.

– Что я слышу? «Суммы»? – переспросила она.

– Я говорю вашей подруге, что хотел бы сделать, ее «Девушкой Гиллиана».

Глаза у Дженифер округлились.

– Ну конечно же! Анна идеально подойдет.

– Наверняка подойдет. Она красива, но не чересчур сексуальна. Типичная американская девушка, – сказал Кевин.

Клод всплеснул руками.

– Опять это слово! Какие же вы, американцы! Не знаете, что делать с красивой девушкой. Постоянно пытаетесь всех уподобить девчонке-соседке. Да если бы публика хотела именно этого, никто не стал бы ходить в кино. Взять, к примеру, Дженифер – она сразу станет крупной звездой именно потому, что не похожа на соседскую девчонку. Она – та самая девушка, обладать которой мечтает каждый мужчина.

– Согласен. Но в рекламном деле это не срабатывает, тут нужен совсем другой подход, – стоял на своем Кевин. – Сексуальную привлекательность мы тоже используем, но более тонко. Анна красива, но это тот тип красоты, с которым себя может отождествить любая женщина. Студентка колледжа или молодая замужняя женщина станет думать, что и она вполне сможет выглядеть как Анна, если будет пользоваться нашими изделиями. Но она никогда не станет думать, что сможет походить на Дженифер. Вы в своих фильмах делаете упор на эскапизм, уход от действительности – я же торгую реальными изделиями. Анна идеально подходит для моей продукции. Люди не догадаются, что все дело в чертах ее лица, в том, как у нее посажены глаза или насколько густы у нее ресницы. Они станут думать, что если они будут пользоваться той же продукцией, то станут выглядеть точно так же. Этот тип красоты не напугает их. А вот тип Дженифер – да.

– Что ж, тогда я увожу свой пугающий тип красоты в Париж, – сказала Дженифер. – Но, Анна, думаю, что тебе следует принять предложение Кевина. Тебе нужно сменить обстановку. Нам всем это нужно.

Анна нахмурилась.

– Я не манекенщица, и меня вполне устраивает работа у…

Дженифер незаметно ткнула ее локтем в бок и встала.

– По-моему, нам нужно выйти и немного подправить косметику. Пошли, Анна.

Выходя следом за Анной, она обернулась и ободряюще подмигнула Кевину. Тот кивнул и показал ей скрещенные пальцы.

В дамской туалетной комнате они сели перед большим зеркалом. Служительница прибиралась неподалеку с выражением безразличия и скуки на лице.

– Итак, – с ходу бросилась в атаку Дженифер, – почему ты отказываешься?

– Я ничего не смыслю ни в рекламе, ни в работе манекенщицы…

– А я ничего не смыслю в работе киноактрисы, но меня это не останавливает. К тому же еще в Париже!

– Ты будешь замечательной…

– Не переводи разговор. Сколько ты получаешь у Генри?

– Сейчас – сто пятьдесят в неделю. Но это не существенно. Я только что продала свой дом и получила за него очень приличную сумму. Генри выгодно поместил эти деньги, так что мне набегают большие проценты. В деньгах я нуждаюсь меньше всего.

– Но это же будет так замечательно.

– Я не могу оставить Генри…

– «Генри»? – Дженифер осуждающе посмотрела на нее. – Анна, и ты говоришь это мне, своей Джен? Скажи уж лучше, что не можешь оставить эту работу потому, что она хоть как-то связывает тебя с Лайоном Берком. Но он к тебе не вернется. Выброси из головы, что в один прекрасный день он явится и возьмет тебя с собой. Все это в прошлом! Кончено!

– Откуда ты знаешь? Я имею в виду, что на следующей неделе выходит его книга… ну и… он должен будет приехать сюда. Ведь так поступает большинство писателей, разве нет?

Дженифер опустила глаза, внимательно изучая свою сумочку. Небрежно поиграла ремешком.

– Анна… я не хотела говорить тебе, но сейчас думаю, что ты должна знать. Он… опять уехал в Англию.

– «Опять»? – у нее пересохло во рту. Она испугалась, не заболевает ли. – Хочешь сказать, что он был здесь?

Дженифер утвердительно кивнула с серьезным выражением на лице.

– Целую неделю встречался с издателем. Все полностью переписал заново – выбросил почти все, что написал вначале здесь, вернулся туда и начал писать с самого начала. Вот почему ушло так много времени. Но книга получилась хорошей. Генри говорил мне. Он виделся с Лайоном.

– Генри его видел?

– Они вместе обедали. Лайон уже приступил к следующей книге. Получил от своего издателя очень крупный аванс и уехал обратно в Лондон. Снимает там квартиру.

– Он был здесь… виделся с Генри… – слова застыли у нее в горле. По лицу потекли слезы. Дженифер обняла ее.

– Анна, не принимай это так близко к сердцу. Генри говорит, что Лайон думает только о своих книгах. Сейчас это единственное, что имеет для него значение.

– Но ведь Генри знает, каково мне. Почему же он не сказал мне, что Лайон приезжал?

– Потому что он мужчина, а мужчины всегда стоят друг за друга. Анна, ты ничем не обязана Генри. И тебе необходимо сменить обстановку. Это сама судьба. Ведь Клод не приглашал сегодня Кевина. Тот просто шел куда-то один, мы его случайно встретили, и он пошел с нами сюда. Я считаю, это просто предопределено свыше.

– Может быть, ты и права, – медленно проговорила Анна. – Я .должна уйти с этой работы. Оставаться там – все равно, что хоронить себя заживо.

– Вот теперь ты говоришь правильно. И квартиру эту тоже брось! А сейчас приведи в порядок лицо и не вздумай терять работу, которую ты еще не получила.

Сначала Генри огорчился. Однако он с неохотой признал, что предложение фирмы «Гиллиан» – замечательное.

– Это все твоих рук дело, – сказал он Дженифер. Та пришла вместе с Анной объявить ему новость.

– Ты сам прекрасно знаешь, что о лучшем ей нечего и мечтать, – весело ответила Дженифер. – Ну же, успокойся, Генри. Сколько ты еще намеревался держать Анну здесь на привязи? Ты же понимаешь, что она не мисс Стейнберг.

– О’кей. Но прежде, чем ты подпишешь контракт, принеси его мне, – проворчал он. – Посмотрим, можно ли будет внести в него пункты об особых выплатах. Телевидение решительно заявляет о себе, и я не хочу, чтобы какие-то пункты пришлось обговаривать задним числом. Раз он хочет, чтобы ты рекламировала его продукцию сейчас, он должен дать гарантию, что будет использовать тебя и в телевизионных рекламных передачах.

– Но, Генри, – возразила Анна, – я же в обморок упаду перед телекамерой.

– Она ничем не будет отличаться от простой фотокамеры, а у тебя к тому времени уже накопится опыт. Да, кстати… – он написал какое-то имя на отрывном блокноте, – договорись о встрече с Лил Коул. Бери у нее частные уроки не менее двух раз в неделю. Они стоят дорого, но ты вполне можешь себе это позволить.

– Кто эта Лил Коул?

– Она ставит правильную речь и дикцию. Лучший специалист в Нью-Йорке.

– Для чего она мне?

– Видишь ли, у меня есть предчувствие, что телевизионная реклама не сведется к простой демонстрации изделий. Тебе нужно избавляться от своего бостонского выговора.

– Генри, я же собираюсь всего-навсего рекламировать косметику, а вовсе не становиться актрисой.

– Послушай, Анна, – заговорил он строгим голосом. – Если ты намерена что-либо делать, отдавайся этому делу на сто процентов. Не существует такой работы, которую можно выполнить, затратив лишь половину своих усилий. Секретарем ты была великолепным, теперь же, раз ты намерена стать «Девушкой Гиллиана», стань лучшей из всех возможных кандидатур. И потом, чем тебе еще заниматься? Сейчас тебе больше, чем когда-либо надо чем-нибудь занять себя.

Внезапно на его лице появилось выражение смертельной усталости, словно он совершенно лишился сил. Повинуясь безотчетному порыву, Анна обняла его.

– Генри, я люблю тебя.

Он сердито посмотрел на нее, скрывая свои чувства.

– Как вам это понравится? – обратился он к Дженифер. – Последние два года прошли у меня под знаком безумной влюбленности в нее, и вот сейчас, бросая меня, она признается мне в любви.

– Да, люблю, Генри. И всегда буду любить. Пожалуйста… оставайся моим другом.

– Только попробуй потерять меня. Таких, как ты, Анна, одна на миллион. Другой такой уже не будет. А теперь – убирайся. Мне нужно обзванивать бюро по найму. Кто знает может, и отыщется вторая Анна Уэллс.

– А не хочешь, чтобы я еще поработала, пока ты не найдешь кого-нибудь? Я могла бы ввести ее в курс дела.

– Нет, сматывайся. Дженифер тоже скоро уезжает. Живите на полную катушку, девочки. Кстати, Дженифер, за вычетом налогов твои алименты, составляют семьсот долларов в неделю. Зная тебя, я буду высчитывать налоги сразу же. Это твое соглашение о киносъемках во Франции все осложнит. Хочешь, чтобы я пересылал тебе чеки туда?

– Нет, оставляй мои деньги здесь. Вложи их во что-нибудь. Сделай меня такой же богатой, как Анну. Генри рассмеялся.

– Передо мной сидят прямо-таки две рокфеллерши. И кто только сказал, что этот мир принадлежит муж чинам.

– Я пробиваю в нем свою дорогу с огромным трудом, – посуровела Дженифер.

– Ну ясное дело. Целых пять месяцев пришлось, не жалея сил, вкалывать в бассейне.

Лицо Дженифер озарила одна из ее ослепительных улыбок.

– Да, в Калифорнии у меня были одни игры и развлечения.

– Знаете, кем я хотел бы стать в своей следующей жизни? Красивой бабенкой, – стоял на своем Генри. – А сейчас перед тобой Париж. Ты станешь французской Ланой Тэрнер. Но, сделай одолжение, не транжирь все свои деньги. Ты должна мне две тысячи. Вычту из твоих алиментов. И бога ради, не проси меня пересылать их тебе во Францию. Дай мне возможность отложить их для тебя же самой. Клиенты, вроде вас обеих, мне вот как нужны!

– Да, кстати, – ангельским голоском пропела Дженифер. – Одолжи мне еще тысячу. Генри…

– Опомнись, Дженифер…

– Мне нужно приодеться. В конце концов, в Париж я должна явиться во всеоружии и произвести там фурор.

февраль 1948

Анна влетела в «21» и подбежала к Генри, сидящему за своим обычным столиком в самом начале зала.

– Извини, что опоздала, но Лил Коул выжимает из меня все соки. – Она села.

От Генри не укрылось, что все мужчины в зале оборачиваются ей вслед. В результате трехнедельных усилий ведущих косметологов Кевина Гилмора внешность Анны изменилась, хоть и неуловимо, но все же так, что приковывала к себе всеобщее внимание. Они не изменили красоту Анны, дарованную ей природой, но каким-то непостижимым образом так оттенили и подчеркнули ее, что она еще более бросалась в глаза. Раньше эта красота открывалась окружающим постепенно. Теперь же ее замечали моментально. Глаза были подведены, на веки наложены тени, а волосы взбиты и напоминали львиную гриву. Во всем ее облике по-прежнему читалось благородство знатной леди, однако сейчас она буквально притягивала к себе внимание мужчин.

– Сегодня утром я получила длинное письмо от Дженифер, – сказала она, не замечая всеобщего внимания.

– А я – короткое, с просьбой выслать денег. Анна, как она сумела так быстро все потратить? Анна рассмеялась и заказала себе салат.

– Сколько бы денег у нее ни было, она всегда будет в долгах. Дженифер – транжирка. Не знаю почему, но ей, похоже, не нравится ничего из того, что она покупает. Большинство купленных вещей она тут же раздает.

Генри покачал головой.

– Надеюсь, что она найдет себе там человека, хорошего человека. Как актриса она не бог весть что, но лицо и фигура у нее чертовски хороши. Надеюсь, она заставляет их работать на себя. Потому что внешние данные – это все, чем она обладает, и, когда она лишится этого – придет конец и самой Дженифер.

– Генри! Я была о тебе лучшего мнения. Неужели ты, как и все, ценишь Дженифер за ее внешность и только? Она замечательный человек, вот только ни один мужчина не берет на себя труд разглядеть в ней это. Я думала, что ты не такой. Дженифер в самом деле хороший человек… настоящая подруга… и очень милая. Одна из самых милых девушек, которых я знала в жизни.

– «Милая?» Ну что ж, с этим я, пожалуй, соглашусь. Милая с виду, на поверхности. Эта ее улыбка, словно навсегда приклеенная. Но расскажи мне немного о ней, Анна. Способна ли она на сколько-нибудь глубокое чувство?

– Трудно сказать: Дженифер никогда до конца не раскрывается. Тебе что-нибудь известно? Я никогда не слышала, чтобы она о ком-то отзывалась плохо. Она и в самом деле мила со всеми. Понимаю, что смешно характеризовать Дженифер этим словом, но для нее оно подходит как нельзя лучше. Я ведь жила с нею и знаю. Вот ты, наверное, думаешь, что уж если кто мила, так это Нили. Она – умная и яркая, но милой ее назвать нельзя, в отличие от Дженифер. Ты знаешь, она никогда не говорила ничего плохого о принце! Только то, что у них не сложилось. Никакой злобной мстительности ни к нему, ни к Тони, ни даже к Мириам. Говорит просто, что не могла вынести скуку в Калифорнии. Нет, за фасадом этого очарования скрывается страшно одинокая душа, которая ждет мужчину, способного полюбить ее за духовные качества. Потому что на самом деле Дженифер хочет лишь одного: чтобы у нее был один мужчина, нормальная семейная жизнь, дети…

– Тогда как же вышло, что она прервала беременность? Вот когда я разочаровался в ней. Звонила мне из Калифорнии чуть ли не на грани истерики, потому что ее, видите ли, заставляют делать аборт – по крайней мере, сестра мужа заставляет. А сама она якобы хочет сохранить ребенка. А потом, когда я в лепешку расшибся, чтобы обеспечить ей хорошие алименты, она избавляется от него. И ты еще станешь уверять меня, что девица, которая хочет иметь ребенка, не может прожить на тысячу долларов в неделю?

– Она никогда не рассказывала об этом и не называла никаких причин, – задумчиво проговорила Анна. – Но вероятно, в какой-то момент она испугалась того, что ей придется одной воспитывать ребенка. Я уверена, что, если бы нашелся подходящий человек, у них получилась бы нормальная семья.

Генри пытливо посмотрел на нее.

– А ты как?

– О, мои дела идут прекрасно. Мы уже закончили пробные фотосъемки. Со следующей недели я начинаю рекламировать продукцию фирмы «Гиллиан». Первая весенняя демонстрация.

– Я не об этом, Анна. Я имел в виду твое будущее. Видишь ли, то, что ты станешь «Девушкой Гиллиана», многое изменит в твоей жизни. Когда твое лицо не будет сходить со страниц иллюстрированных журналов и рекламных объявлений, на твоем пути возникнет немало всяческих соблазнов.

– Я уже прошла через это, – напомнила она. – Помнишь? Всего два года назад мое имя не сходило с первых полос газет, постоянно упоминалось в статьях и репортажах: «Золушка Аллена Купера». Но я осталась прежней, не изменилась.

– Нет, изменилась, – тихо сказал Генри. – Ведь ты же не пошла замуж за Лайона Берка, а?

Некоторое время она молча изучала свою тарелку.

– Я хотела выйти за него, Генри… больше всего на свете. И сейчас хочу.

– Так почему же не вышла, когда у тебя была такая возможность?

– Он хотел, чтобы я жила в Лоренсвилле.

– Именно об этом я и говорю, – медленно произнес он. – Та девушка, которая появилась в моей конторе в тот самый первый день, пошла бы за любимым человеком на край света. Вот почему я и принял тебя. Я посчитал, что ты слишком разборчива и не станешь вешаться на шею первому попавшемуся. Я не рассчитывал, что Лайон вернется. В ту самую минуту, как он вошел, я сказал себе: «Прощай, Анна, – вот оно». К несчастью, Лайон никогда не был способен на глубокое чувство ни к кому – к мужчине ли, к женщине ли. Мы с тобой похожи друг на друга: когда нам кто-то нравится, мы сотворяем из него божество, кумира.

– Лайон любил меня… я знаю, – упрямо сказала она.

– Но не так сильно, как себя. Человек, который разом обрывает все концы, как это сделал Лайон, не способен на подлинное чувство. В известном смысле Лайон похож на Дженифер. Они влюбляются, эти лайоны и дженифер, но всегда выходят сухими из воды, потому что свое, личное у них всегда на первом месте. Помни, Анна, ты молода. Будь осторожна. Как только встретишь мужчину с серьезными намерениями, хватайся за него и ни за что не отпускай. На одно очарование и обаяние не очень-то рассчитывай.

– Думаю, вряд ли у меня с кем-нибудь будет что-то серьезное, – ответила она. – Вот-с Лайоном это было именно так.

– Лайон для тебя умер, – категорически отрезал Генри. – С ним уже все… покончено!

– Понимаю, но я-то из-за этого не изменилась. Нельзя же вешаться на первого более или менее подходящего, который встретится на моем пути. Да, я хочу когда-нибудь выйти замуж и иметь детей. Но я должна любить этого человека. – Она вздохнула. – А я никогда никого не смогу полюбить так, как я любила Лайона.

– Послушай, – сказал Генри. – Не становись «ишаком», как я. У меня ведь тоже была любовь, одна-единственная в жизни – Элен Лоусон! И я чертовски хорошо видел с самого начала, что она меня не любит, что она вообще не способна любить. Я научил ее всему. И хотя я был вовсе недурен собой, любил только ее. Может быть, я просто сам исключил для себя всякую возможность найти себе другую девушку. Ну и к чему я в результате пришел? Остался один как перст.

– А может, вы с Элен могли бы еще…

– Смеешься?

– Но ты же сказал, что любил ее.

– Любил. Я любил ее такую, какой она себя изображала, какой я хотел ее видеть. А сейчас я вижу ее такой, какая она есть на самом деле. Я слишком стар, чтобы искать себе кого-то другого. Хотя и с нею сейчас происходит то же самое: начинает выпирать ее сущность Железнобокой Старушки! Я убил бы любого, кто назвал бы ее так при мне, но тебе-то я могу сказать. Любовь к Элен у меня уже прошла, но я ничего не могу поделать со своей привычкой. Вот и тебя подстерегает то же самое, Анна, – привычка. И после того, как все чувства проходят и на первое место выступает логика, привычка все равно остается. До конца жизни. Вот поэтому и не вздумай в свои двадцать два года заводить привычки. Лайон – тот не тратит ни единой секунды своего времени на раздумья и воспоминания о тебе, уж можешь мне поверить. Поэтому и ты перестань думать о нем.

Анна чуть заметно улыбнулась.

– Постараюсь. Это единственное, что я могу, – постараться…