Долина любви

Глава шестая

Может быть, этот уик-энд и был веселым для Рамона и его друзей, но присутствие молодых людей не произвело никакого впечатления на Вивьен и Марию-Тересу.

Первый вечер все провели в «Орлином гнезде», встретившись перед обедом в гостиной, где у Вивьен появилась возможность незаметно понаблюдать за поведением и привычками присутствующих. Все трое молодых людей были очень любезны и вежливы по отношению к старшим, а те отвечали им с подобострастными улыбками. Чувствовалось, что родители привыкли во всем потакать Рамону; они, видимо, считали его самим совершенством.

К Мигелю все относились с уважением, но с некоторой долей снисходительности, хотя Вивьен заметила, что какими бы ни были их истинные чувства, в этой семье все помнили, что зависят они от него. К Марии-Тересе и Вивьен молодые люди проявляли лишь обычную вежливость. Вероятно, девушка, которая должна была скоро уйти в монастырь, не привлекала их, а с Вивьен им было совсем трудно общаться, потому что друзья Рамона знали по-английски всего несколько слов.

Но после этого вечера их можно было застать в «Орлином гнезде» очень редко: время от времени был лишь слышен громкий смех в холле; с шумом отъезжали или приезжали машины; гулко раздавались голоса, когда почти на рассвете компания возвращалась домой.

В тот первый вечер, сидя со всеми вместе за длинным столом в столовой, Вивьен с радостью обнаружила, что она достигла в испанском больших успехов. Она уже могла следить за разговором молодых людей. Стариков было труднее понимать, особенно скрипучий голос сеньора Диас-Фрага, поэтому когда ему случалось обратиться к ней с вопросом, ей требовался переводчик. Из этого молодые люди сделали вывод, что она почти совсем не понимает по-испански, и перестали осторожничать в ее присутствии.

Вечером следующего дня прежде, чем отправиться куда-то развлекаться, молодые люди получили приглашение на бокал вина на веранду к Марии-Тересе.

— Мигель сказал, что мне следует пригласить их, — извиняющимся тоном произнесла Мария-Тереса, объясняя свое приглашение Вивьен. — А я подумала, что если я откажусь, то Мигелю придется позвать их к себе, а я знаю, как ему не хочется этого делать.

Итак, все собрались на веранде, куда Хосе принес всевозможные напитки и восхитительные сладости. Как по заказу, горы, залитые пламенеющими красками заката, предстали перед ними в своем бесподобном великолепий. Белые снежные вершины казались розовыми, темные скалы — малиновыми, а в долине переливались различные оттенки фиолетового. И все это на фоне чистого голубого неба.

Все собрались у окон полюбоваться такой картиной. «Чудесно!» «Замечательно!» «Какой прекрасный вид!» — раздавалось вокруг. Потом каждый решил отдать должное напиткам. Вивьен, однако, не могла оторваться от окна: эта необыкновенная красота была ей как вознаграждение.

Хосе принес ей бокал золотистого хереса Навахас. Кузина Мариса о чем-то спрашивала Марию-Тересу; супруги Диас-Фрага «взяли в плен» Мигеля. Молодые люди, забрав свои бокалы, вернулись к окну. Про Вивьен, казалось, все забыли.

— Из этого дома можно сделать что-нибудь классное, Рамон, — сказал Антонио.

— Тебе повезло, что у тебя есть такой дом, — добавил Хуан-Рафаэль.

— К сожалению, он не мой, — заметил Рамон. — Все здесь принадлежит Мигелю.

— Ну, Мигель ведь неженат, — напомнил ему Антонио.

— А Мария-Тереса собирается уйти в монастырь, — продолжил Хуан-Рафаэль.

— Но так ведь не может оставаться всегда? Мигель может надумать жениться в любой момент…

— Пока он этого не сделал и, кажется, не собирается.

— Я бы не стал надеяться на это, — сказал Рамон. — По правде говоря, все это беспокоит и волнует моих родителей. Они живут здесь как в осаде, стараясь отвадить каждого, кто появляется в доме… Им очень трудно…

— Но ведь по линии родства ты следующий? — полюбопытствовал Антонио.

— Да, очевидно. Больше никого нет. Но, друзья мои, я ведь не собираюсь ждать наследства еще лет тридцать.

Вивьен показалось, что в его словах было мало убежденности.

— Ты же не хочешь сказать, Рамон, что тебе нет никакой выгоды от всего этого? — Жест руки охватил сразу и дом и горы. Рамон засмеялся.

— Конечно, не хочу. Есть различные пути для этого. Моя мать ведет хозяйство, отчета у нее никогда не требовали. Если она дарит мне хороший автомобиль, посылает мне время от времени щедрый чек или укладывает пакеты с деликатесами в мою машину, когда я уезжаю, ну… это ее право.

Они весело засмеялись, а Вивьен стала осторожно отодвигаться в сторону, по-прежнему, делая вид, что все ее внимание поглощено любованием гор и неба.

— Все равно, как здесь все можно было бы переделать!

— Какие устраивать вечеринки!

— Здесь, наверное, самый великолепный вид, какой только можно найти в Испании! Вы только посмотрите!

Дальше Вивьен уже не стала слушать.

«Так вот, значит, как обстоят дела, — думала она. — Все ясно. Супруги Диас-Фрага мечтают, чтобы все досталось их дорогому Рамону, и они ни за что не отступят». Она видела, что они хотят отгородиться от всего мира, но это нелегкая задача. Они успешно поработали над Марией-Тересой, и это влияние теперь и хочет устранить Мигель, призывая на помощь Вивьен. А вот на Мигеля им вряд ли удастся воздействовать так успешно. Стало совершенно ясно, почему им так не нравится дружба Марии-Тересы с Вивьен, которая стала для них воплощением ненавистного им внешнего мира.

В последующие дни молодые люди большую часть времени отсутствовали, а потом долго нежились в постели, потому что возвращались домой только к утру. В понедельник они вернулись в Мадрид, и дом вновь погрузился в свою обычную спячку.

Мигель, видимо, уже составил программу развлечений для Вивьен и Марии-Тересы. Первым пунктом в ней была поездка к их друзьям в Гранаду.

— Вивьен непременно должна увидеть Гранаду, — сказал Мигель своей сестре, — а Исабель будет просто счастлива принять вас обеих. Позаботься, чтобы Вивьен увидела Альгамбру, Алькасар, королевский дворец и обязательно собор. Вы можете позавтракать где-нибудь в Алькайсерии и выпить кофе на террасе набережной Сан-Фернандо…

Вивьен позвонила Гарри.

— Мы уезжаем в Гранаду, Гарри — Мария-Тереса и я. Всего на несколько дней. Мне так хочется побывать там.

— Вы поедете вдвоем?

— Да. На машине Марии-Тересы; на ней удобнее, чем на моей. Я сразу позвоню тебе, Гарри, как только мы вернемся.

— Приезжай навестить нас, когда вернешься, и привози с собой Марию-Тересу.

— Непременно, — пообещала Вивьен; и в прекрасном настроении поехала с Марией-Тересой в Гранаду, понимая, как в этой поездке в Испанию ей необыкновенно повезло с друзьями.

У Исабель и ее мужа Педро было четверо детей, веселых черноглазых ребятишек, каждую минуту готовых к проказам. Их дом был современным, светлым и удобным; все держались с гостями свободно и дружелюбно. Педро ушел в контору, а Исабель, поручив детей няне, отправилась с гостями на прогулку.

Вивьен была очарована городом. Места, известные — только по открыткам, вдруг ожили для нее. Альгамбра и львиный дворик, Двор мирта и Зал королей; зеркальная гладь бассейнов, плеск фонтанов, куполообразные и остроконечные крыши: все это оказалось даже лучше, чем она ожидала. Необыкновенные стрельчатые мавританские окна, сады Хенералифе с их многочисленными фонтанами и водоемами и более суровая Алькасаба.

Они завтракали на живописной террасе набережной Сан-Фернандо, спускались по мощеным улочкам в старый город, гуляли по Алькайсерии, где в прошлом был мавританский шелковый рынок, обедали в ресторане под открытым небом. Ресторан был устроен во внутреннем дворике, ограниченном стенами соседних домов, из окон которых выглядывали дети, с любопытством взирая на посетителей. Доносились нежные звуки гитары, воплощавшие непревзойденный испанский колорит.

В один из этих дней девушки поехали в горы Сьерра-Невада, чтобы увидеть пещерные жилища цыган и живописные горные вершины.

— Мы зимой приезжаем сюда кататься на лыжах, — сказала Мария-Тереса. — Мигель и я.

И Вивьен подумала, что как бы их пожилые родственники ни старались запереть ее в четырех стенах, Мигель делал все возможное, чтобы у сестры все-таки были развлечения, любимые молодежью: катание на лыжах, верховая езда, возможность водить собственный автомобиль.

— Я провела здесь незабываемые дни, — сказала Вивьен, когда они прощались с Исабель и ее семьей. Она подумала, что поездка пошла на пользу Марии-Тересе. Девушка повеселела и стала чаще улыбаться.

Они как будто вернулись в совершенно другой мир, когда средневековый холл «Орлиного гнезда», где их встретил Хосе, снова предстал перед ними; когда вновь увидели супругов Диас-Фрага и кузину Марису в неизменной черной одежде, собравшихся в гостиной, «как стая старых ворон», подумала Вивьен. Она сразу почувствовала, как знакомое ощущение какой-то внутренней подавленности охватывает ее; но внезапно открылась дверь, и Мигель стремительно вошел в комнату.

— Значит, вы уже вернулись. Я рад, что ваша поездка прошла удачно. Приятно видеть вас обеих. Без вас дом был такой унылый.

Он обнял Марию-Тересу и поцеловал ее в щеку, а потом, взяв руку Вивьен, склонился над ней, как обычно, в поклоне, но на сей раз он действительно коснулся ее губами. Вивьен была удивлена и, случайно бросив взгляд в сторону семейства Диас-Фрага, вероятно, чтобы увидеть их реакцию на поведение Мигеля, заметила, с каким осуждением сеньор Диас-Фрага взирает на всех них из-под полуопущенных век.

«Это не старый ворон, — подумала Вивьен. — Он больше похож на старого орла. Облезлого, с выцветшими перьями, но еще способного причинить зло». Она взглянула на Мигеля и поняла, что он тоже заметил этот неодобрительный взгляд. Нет, пожалуй, это было не просто неодобрение; видимо, Мигель был прав: в том взгляде действительно сквозила ненависть.

Мигель осознавал это и был во всеоружии. Если сеньор Диас-Фрага был старым орлом, который с помощью хитрости компенсировал недостаток в силе, то Мигеля можно было назвать орлом в самом расцвете. Вивьен не сомневалась, кто победит в испытании силы, но еще не представляла себе, чего можно достичь хитростью.

Они обедали все вместе в столовой, но на этот раз Вивьен не дала старикам возможности смутить или запугать ее своим демонстративными взглядами. Она увлеченно рассказывала Мигелю о своих впечатлениях о Гранаде, вовлекая в разговор и Марию-Тересу и уверенная теперь, что все присутствующие в комнате разделились на два лагеря.

На следующее утро Мария-Тереса спросила Вивьен, что бы еще она хотела увидеть.

— Вся Испания перед тобой, — сказала она.

— Мне очень понравилась ваша асиенда, — ответила Вивьен, — но тогда не было времени, чтобы все там как следует осмотреть. Мне кажется, что в этой неиспорченной цивилизацией местности люди живут так же как сотни лет назад.

— Даже там все меняется, Вивьен. Там остался заповедник и национальный парк, но многое уже исчезает. Лас Марисмас — болота — начинают осушать и прокладывать дороги, скоро эта дикая природа уйдет от нас навсегда. О, однажды я видела там стаю розовых фламинго на рассвете; мы ездили с Мигелем в Эль-Росио, куда собираются тысячи людей посмотреть танцы фламенко… Да, давай поедем на асиенду, и я все тебе покажу.

В тот день Мигеля не было дома. Утром у него была деловая встреча, а потом собрание попечителей больницы. Когда день уже клонился к вечеру, горничная принесла Вивьен приглашение Мигеля прийти к нему на аперитив. Уверенная, что Мария-Тереса тоже будет там, Вивьен вошла к нему в комнату, надев красивое длинное платье из желтого шелкового джерси, и неожиданно застала его одного.

— Добрый вечер, сеньорита. Вы выглядите сегодня как луч солнечного света.

— Благодарю вас, дон Мигель.

— Я не могу предложить вам такой же чудесный закат, какой был в прошлую субботу, но позвольте утешить вас бокалом хорошего вина.

— Такой необыкновенный закат бывает, наверное, один раз из ста, — заметила Вивьен.

— Нет, гораздо чаще, чем вы думаете. Такое зрелище по душе каждому, но я люблю и другие моменты. Сейчас, например, на горы спустились сумерки, короткие сумерки перед наступлением ночи. Но вы не можете их увидеть, когда зажжен свет.

— Давайте выключим его, — предложила Вивьен.

Он удивленно посмотрел на нее.

— Вы хотите посмотреть? Тогда мы так и сделаем. — Он выключил настольную лампу, а затем все остальное освещение. — Все же лучше выйти на террасу. Я думаю, там достаточно тепло.

Он открыл одно из высоких окон и, поставив перед ним скамеечку, помог Вивьен выбраться на террасу. Последние отблески уходящего дня стремительно таяли. Мигель и Вивьен стояли на широкой террасе, любуясь развернувшейся перед ними панорамой.

Вокруг стояла звенящая тишина. Взмывающие ввысь вершины гор еще были видны даже вдали, ближние темные скалы вырисовывались довольно четко, а в долине уже сгущались тени. Нигде не было ни огонька. Только один раз мчавшаяся по извилистой дороге машина прорезала своими огнями темноту и скрылась, оставив после себя еще более густую черноту ночи. Вивьен поежилась.

— Вам холодно, — встревоженно произнес Мигель.

— Нет, нет, — запротестовала она. — Просто меня отчего-то пробирает дрожь.

— Почему? — спросил он.

Она попыталась объяснить, но не смогла. Он же снял с себя пиджак и накинул Вивьен на плечи. Она снова начала возражать, но Мигель положил ей руки на плечи, лишив ее возможности освободиться. Внезапно она затихла, слова протеста замерли у нее на губах и она почувствовала, как его руки успокаивают ее. Так они и стояли некоторое время — Мигель чуть позади, положив руки на плечи Вивьен и не произнося ни слова. Наконец он нарушил молчание.

— Я понимаю ваши чувства. Для меня это тоже загадка, которую хранят горы. Таинство прихода ночи и одиночества человеческой души. Беспомощность и слабость человека перед силой природы. — Он замолчал, потом произнес уже менее серьезно: — Это пугает вас, Вивьен?

— Да, немного, — ответила она, — но гораздо больше привлекает. — «Опять Вивьен», заметила она, а не «сеньорита», как обычно.

— Вам нравится здесь? — сказал он, и это почти не было вопросом, а прозвучало с таким удовлетворением в голосе, что Вивьен даже удивилась. Он очень любит эти места и хочет, чтобы и другие относились к ним точно так же, подумала она.

— Но я не хотела бы оказаться там одна, в горах, — заметила она. — Ни днем, и уж конечно, ни ночью.

— Вы не одна, — напомнил он ей.

Она быстро повернулась к нему.

— Конечно, и мне не страшно, когда вы рядом.

— Уже стало слишком темно: ничего не видно. Давайте вернемся в комнату, — предложил он.

Он помог ей перебраться в комнату, закрыл окно, зажег свет и задернул тяжелые шторы.

— Пожалуйста, — сказал он, протягивая ей бокал с вином.

Вивьен удивлялась, что Мария-Тереса до сих пор не пришла, но причина ее отсутствия скоро стала понятна. Мигель налил себе вина и, остановившись у камина, посмотрел на Вивьен.

— Мария-Тереса сообщила мне, что вы обе уезжаете на асиенду, — сказал он.

— Да. Она хочет показать мне эти нетронутые цивилизацией земли. Мне так интересно все это увидеть.

— Пока они еще не уничтожены? — спросил он, и в его голосе прозвучали нотки горечи. — Пока бульдозеры не проложили там новые дороги, и высотные отели не взметнулись в небо? Пока фламинго не прогнали с их исконных мест, не убили последнюю рысь и не истребили последнего орла?

Она почувствовала в его словах искреннюю боль за уничтожение природы его родной страны.

— Это очень печально, — сказала она. — Но что я могу сделать?

— Конечно, ничего. Простите. Мне не следовало обрушивать на вас свой гнев. — Его тон сразу изменился, и он продолжал: — Вернемся к асиенде, сеньорита. Чья была идея поехать туда?

— Моя, — ответила она. Он хочет знать, были ли у Марии-Тересы особые причины желать этой поездки? — Мне там очень понравилось, но было мало времени, чтобы как следует там все осмотреть.

— Вы считаете, что это поможет Марии-Тересе увидеть мир? — Его голос звучал сухо, но с Легким сарказмом.

— Может быть, я была эгоистична, подумав только о своем удовольствии. Она спросила меня, что бы мне хотелось увидеть.

— То есть вы не думали, что эта поездка может быть удовольствием и для нее?

Вивьен решила взять быка за рога.

— Подумала. Заметно, что наслаждается пребыванием там. Она прекрасно ездит верхом, и это ей нравится. Это счастливое место: мы обе в восторге от предвкушения этой поездки.

— И у вас не было каких-то иных мотивов?

Вивьен заколебалась, и Мигель заметил это.

— Так каков же ваш мотив?

— Это скорее возможность.

— Возможность чего?

— Возможность убедиться самой, насколько глубока вера Марии-Тересы в ее будущее предназначение: не может ли другое, более сильное чувство изменить ее намерение.

— Не пытайтесь играть роль провидения.

— Я и не собираюсь, я остаюсь лишь наблюдателем.

— Будете наблюдать за Марией-Тересой?

— Да.

— За кем-нибудь еще?

Вивьен опять заколебалась.

— За Фернандо Эскобедо? — поинтересовался он.

Что-то в голосе Мигеля заставило ее промолчать.

— А если ваши наблюдения покажут, что Фернандо сможет повлиять на Марию-Тересу, что тогда?

Вивьен осторожно посмотрела на Мигеля.

— Они могли бы быть счастливы вместе, — сказала она.

— По-вашему выходит, что помочь ей узнать мир, это значит толкнуть ее в объятия первого встречного и совершенно неподходящего для нее мужчины? — раздраженно бросил он.

— Неподходящего? Почему Фернандо Эскобедо неподходящая партия?

— Он — мой управляющий. Его отец был крестьянином до тех пор, пока мой отец не заинтересовался им и не дал ему образование.

— Это же просто снобизм! — возмущенно заявила Вивьен.

— Дело не в снобизме, а в абсурдности самой ситуации.

— Я не могу понять, в чем это выражается.

— Но вы, сеньорита, не знаете Испанию. Поверьте мне, я в этом лучше разбираюсь. — Его голос звучал холодно и резко.

— Это потому, что Фернандо Эскобедо не имеет предков? — язвительно сказала Вивьен. — Но предки есть у каждого человека, только не у всех их портреты висят по стенам!

— Здесь полное различие в происхождении, образовании и в среде воспитания. Различие во всем.

— Но Фернандо не крестьянин. Может быть, он и родился в такой семье, но он получил образование. Он сидит с вами за одним столом и называет вас доном Мигелем, а Марию-Тересу просто по имени.

— Да, такая привилегия у него есть, но он прекрасно знает, как далеко он может зайти и никогда не переступит черту. Если вы решили поощрять близкие отношения между моей сестрой и Эскобедо, я запрещаю вам вмешиваться в дела моей семьи.

— Но разве не об этом вы просили меня, сеньор?

— Я только попросил вас составить Марии-Тересе компанию, пока она будет лучше узнавать новый для нее мир.

— А я-то думала, вы хотите, чтобы Мария-Тереса была счастлива. И как я могла быть столь наивной!

Он так рассердился, что даже сделал шаг в ее сторону, как будто намереваясь хорошенько встряхнуть ее. Непроизвольно Вивьен отступила назад, и это остановило его. Он гневно произнес:

— Как вы можете говорить столь оскорбительные вещи, даже не желая проявлять понимания? Как вы думаете, почему я пригласил вас сюда, если не из желания видеть мою сестру счастливой? — С большим трудом он сдерживал свой гнев. — Боже, многие годы я пытаюсь сделать ее счастливой! Я должен бороться за нее…

Внезапно Вивьен поняла, как опрометчиво она поступила и как неважно во всем разобралась. Она подошла к Мигелю и коснулась его руки.

— Простите меня, мне не следовало вмешиваться. Я не имела права. Но я не знала сути дела. Простите, Мигель.

Ее извинение обезоружило Мигеля, и его гнев сразу прошел. Он взглянул на ее руку и накрыл ее своей ладонью, заглянул в ее ясные синие глаза и увидел в них сострадание. Вдруг он обнял ее и крепко прижал к себе.

Вивьен была поражена, но не сделала даже попытки освободиться. Она смутно чувствовала, что его что-то тревожит. Но что ему сейчас необходимо? Помощь? Утешение? Неожиданно ее напряжение спало, она расслабилась в его объятиях, чувствуя глухие удары его сердца. Наконец он разжал объятия и отошел от нее.

— Теперь моя очередь извиняться, — сказал он. — Прошу меня простить. То был внезапный порыв. Вы не сердитесь?

— Нет, я не сержусь, — ответила она и благожелательно улыбнулась ему.

Мигель взял бокалы и подошел к буфету, чтобы скрыть за этим свою неловкость.

— Позвольте предложить вам еще бокал нашего хереса, — сказал он.

Вивьен молчала, размышляя о странности их разговора: он начался очень задушевно, на фоне гор в сумерках, затем стал звучать саркастически и даже гневно и наконец все-таки привел к лучшему взаимопониманию.

Он подал ей золотистый напиток, мерцающий в хрустальном бокале.

— Должна ли я, дон Мигель, изменить намерение поехать на асиенду? — спросила его Вивьен.

Он взглянул на нее, задумчивое выражение вновь появилось на его прежде бесстрастном лице.

— Нет, — произнес он наконец. — Поезжайте, если вам так хочется. Ведите свои наблюдения, но не поощряйте Марию-Тересу без надобности. Не придавайте большого значения Эскобедо. Если хотите доставить мне удовольствие, то думайте больше о том, чтобы увидеть Испанию, где Мария-Тереса может вам помочь в качестве гида.

— Должна ли я стремиться к тому, чтобы доставить удовольствие больше вам, чем вашей сестре?

— Давайте не будем начинать все сначала. Я не хочу ссориться с вами.

Они не заметили, как открылась дверь, и удивленный голос Марии-Тересы спросил:

— Почему кто-то хочет ссориться с Вивьен? Какой грех ты совершила, Вивьен?

— Наверное, грех непонимания, за который, я надеюсь, твой брат уже простил меня.

— Херес, Мария-Тереса? — предложил Мигель, решительно меняя тему разговора. — Кажется, уже время обеда.

— Да. Я заинтересовалась, куда подевалась Вивьен, и пошла ее искать. Кузина Андреа в гостиной совсем одна.

Никто из них не испытал желания скрасить одиночество кузины Андреа. Они остались в комнате Мигеля, оживленно беседуя, до тех пор, пока не пришел Хосе и не сказал, что обед подан.

В эту ночь Вивьен не могла сразу уснуть: ее мысли все время возвращались к разговору с Мигелем. Ее очень удивило то, что Мигель считает Фернандо Эскобедо неподходящей партией, и она старалась понять, почему. Мигель происходил из старинной, богатой традициями семьи, а Фернандо был родом из крестьян. В Англии такие сословные барьеры уже рушились, хотя и не так быстро, как хотелось бы. А в Испании, очевидно, дела обстояли по-другому. «Но если Фернандо — крестьянин, то и я, наверное, для Мигеля ничуть не лучше, — подумала Вивьен. — У меня нет знатных предков, родители не имеют ни большой собственности, ни денег. Тогда я тоже для них малоподходящая компания, разве что в качестве помощи в трудную минуту».

Она вспомнила, как в гневе Мигель сказал: «Как вы думаете, почему я пригласил вас сюда, если не из желания видеть мою сестру счастливой?» Почему же она так боялась причинить боль ему, хотя он не задумываясь поставил ее на место? Слава Богу, у нее есть Гарри, подумала она. С ним она чувствовала себя очень легко, и радовалась, что скоро вернется в семью, где все прекрасно понимают друг друга и где ей всегда рады. Вивьен решила, что утром она непременно позвонит Гарри.

Когда она позвонила, сказав при этом: «Привет, Гарри, это Вивьен», он тут же ответил: «Ты что думаешь, я не узнал тебя? Ты уже возвращаешься?»

— Нет еще. Мы с Марией-Тересой отправляемся к ним на асиенду на несколько дней, и мне захотелось поговорить с тобой.

Гарри даже застонал от разочарования.

— Разве ты не знаешь, женщина, что я скоро возвращаюсь в Англию, а ты разъезжаешь по всей Испании, в то время как ты нужна мне?

— О Гарри, прости.

— Приезжай навестить нас по пути на асиенду, предложил он. — Привези Марию-Тересу к нам на ленч.

— Но это нам не по пути, Гарри. Мы поедем через Ронду, Аркос-де-ла-Фронтера и Херес…

— Пожалуйста, заверните к нам. На машине Марии-Тересы вы не потеряете много времени.

В конце концов девушки решили задержаться на один день и провести его у Бойдов. Переодевшись, Вивьен быстро спустилась по лестнице в холл. На ней было желтое блестящее платье, к которому она надела подаренный Гарри золотой кулон с огненным опалом, через руку у нее была переброшена белая шаль. Мария-Тереса ждала ее в холле, беседуя с братом. Оба взглянули на подошедшую Вивьен. Каштановые волосы, яркое платье, чудесный цвет лица. Мария-Тереса в своем белом платье казалась рядом с ней черно-белой картинкой рядом с разноцветной.

Опал на груди Вивьен переливался искорками: красными, зелеными, голубыми.

— Какой замечательный кулон, — воскликнула Мария-Тереса. — Я его раньше не видела.

— Его мне подарил Гарри, и я решила сегодня надеть его.

— Куда же вы направляетесь сегодня? — спросил Мигель, и Вивьен поняла, что Мария-Тереса ему еще ничего не сказала.

— На ленч к моим друзьям Бойдам, — ответила она, внимательно глядя ему в лицо. — Вы против?

Ей показалось, что в глубине души он против этого. Если бы они были одни, он непременно сказал бы ей об этом. Но в присутствии Марии-Тересы он не хотел с ней ссориться. Он только сдержанно произнес:

— Я уверен, сеньорита, что вы все равно поступите по-своему, возражаю я или нет.

— О Мигель! — мягко запротестовала Мария-Тереса. Он повернулся к ней, и его настроение изменилось. Он улыбнулся сестре, и в его взгляде было столько нежности! Он может быть любящим, подумала Вивьен, и на какое-то мгновение попыталась представить себе, какой может быть его любовь.

— Желаю вам хорошо провести время, — сказал он. — Встретимся за обедом.

Мария-Тереса поцеловала брата в обе щеки, и девушки пошли к ожидавшей их машине. Их путь лежал как всегда по крутой и узкой частной дороге, затем по извилистой горной трассе, а в самом конце по шоссе к вилле Бойдов.

Дверь открыла Луиса и сказала, что хозяева на террасе. Гарри услышав, что они пришли, вскочил со стула и радостно улыбаясь бросился к Вивьен. Он подхватил ее на руки и закружил, весело смеясь, так что ее каштановые волосы золотым каскадом рассыпались по плечам.

— Отпусти меня, — с притворным возмущением приказала она. — Ты испортил мне прическу, — заявила она, когда он наконец отпустил ее.

— Легкий беспорядок только украшает тебя, — весело ответил он и повернулся к Марии-Тересе, которая, широко открыв глаза от удивления, смотрела на них. — Счастливы видеть Вас здесь, сеньорита, — сказал он, на испанский манер склоняясь к ее руке. Он представил ее своим родителям, которые тут же принялись усаживать ее на лучшие места.

Это был счастливый день. Мария-Тереса чувствовала себя у Бойдов так же легко, как и Вивьен. Сначала аперитив на террасе с видом на море, потом ленч, и все проходило так весело и непринужденно. Позднее на двух машинах они отправились в Каса Маргарита.

— О, здесь чудесно, — воскликнула Мария-Тереса. — Я помню это место с детства.

— Конечно, вы уже бывали здесь, — заметила миссис Бойд, испытывая некоторую неловкость оттого, что брат девушки так страстно стремился вернуть этот дом своей семье. Но Мария-Тереса осталась невозмутимой.

— Да, я часто бывала здесь. Давно, когда была жива моя бабушка. Она казалась мне очень-очень старой. Она умерла, когда мне было восемь лет, а до этого я часто приезжала и жила у нее. Она любила плести кружева и меня учила этому. Мы обычно сидели во внутреннем дворике и плели кружева…

Вивьен внезапно представила эту картину: старая женщина и маленькая девочка, сосредоточенно склонившиеся над кружевом. Неужели у Марии-Тересы никогда не было знакомых ровесников?

— Когда бабушка умерла, здесь все пришло в запустение. Приятно сознавать, что об этом доме опять будут заботиться, что он станет для кого-то счастливым местом.

— Мы уже скоро переезжаем. Вы должны навестить нас тогда, Мария-Тереса.

— Мне бы очень этого хотелось.

Они пили чай во внутреннем дворике. Гарри сидел рядом с Вивьен, почти не выпуская ее руки из своей и даже не пытался скрывать, как он к ней относится. Несколько раз Вивьен замечала, что Мария-Тереса с удивлением наблюдает за ними.

Когда они возвращались на виллу, Гарри грациозно посадил Марию-Тересу в машину своих родителей, а сам повез Вивьен. Он хотел говорить с ней, обнять ее, целовать и убедиться, что она не изменила своего решения со времени последней их встречи.

Он был в восторге от того, что Вивьен надела золотой кулон и что Мария-Тереса знает, чей это подарок.

— Когда вы поедете на асиенду, — спросил он Вивьен, — не могла бы ты привезти Марию-Тересу погостить в Каса Маргарита? Ей там понравилось, и ты будешь со мной.

— Я думаю, ее брату это может не понравиться.

— Опять этот брат! Просто какой-то мрачный тип.

— Не говори глупостей, Гарри. Он очень раздосадован, что ему не удалось вернуть дом, и он не слишком любит иностранцев, но он вовсе не людоед, каким ты всегда его представляешь.

Они подъехали к вилле значительно позднее первой машины, но это никого не удивило. Вивьен сразу же заявила, что им пора возвращаться в «Орлиное гнездо», и тепло попрощавшись со всеми, они с Марией-Тересой покинули Бойдов. Мария-Тереса как всегда вела машину очень искусно. После долгого молчания она сказала:

— Я чувствую себя виноватой, Вивьен, что оторвала тебя от твоих друзей.

— Ты не должна себя винить, Мария-Тереса.

— Я не знала, чем ты ради меня жертвуешь. Не знала, что ты и дон Гарри… — Она замолчала, не находя нужного слова. Вивьен с улыбкой пришла ей на помощь.

— Ну, официально еще нет. В том смысле, что определенно пока нет.

— А неопределенно?

Вивьен не видела причины скрывать правду от Марии-Тересы.

— Да, верно, Гарри хочет на мне жениться, и я почти уверена, что хочу выйти за него замуж.

— Тогда почему нет окончательного решения? Я не могу понять.

— Просто Гарри не хочет торопить меня. Но я думаю, что, если бы он поторопил меня, уже все было бы решено.

— Он такой милый, добрый и заботливый. И семья у него хорошая. Как тебе повезло, Вивьен! И дону Гарри тоже. — Она произнесла эти слова с легкой завистью, как будто такое счастье, такие радости были для нее недоступны. И обе девушки погрузилась в свои мысли.

В Ла Каса де лас Акилас Мария-Тереса оставила машину у кованых массивных дверей, чтобы кто-нибудь из слуг поставил ее в гараж, а они с Вивьен вошли в просторный холл.

— Здесь не очень уютно, правда? — спросила она, сравнивая его с Каса Маргарита; Вивьен только засмеялась.

— Да, не очень, — согласилась она.

— Может быть, встретимся за аперитивом в комнате Мигеля? Я считаю, там гораздо приятнее, чем в гостиной, а ты как думаешь?

— Конечно, — подтвердила Вивьен, но когда, приняв душ и переодевшись, она вошла в комнату Мигеля, где брат и сестра уже вели беседу, заметила, что его настроение сильно изменилось. Он был таким отчужденным, сдержанным и напряженным, что Вивьен показалось, будто он по-прежнему сердится на нее. Ей даже не пришло в голову, что Мария-Тереса могла сказать ему нечто такое, так сразу на него подействовавшее. Его карие глаза долго смотрели на нее без всякого выражения, затем остановились на сверкающем опале у нее на груди. Он подал ей бокал хереса и отвернулся. Что бы ни было причиной его перемены, это не внесло непринужденности в обстановку; и все с облегчением вздохнули, когда Хосе сообщил, что обед подан.

Обед внес еще меньшее оживление, чем обычно. Старшее поколение по-прежнему выразительно демонстрировало свою неприязнь к молодежи, Мигель был неразговорчив и мрачен, поэтому девушкам не оставалось ничего другого, как молчать. Как трудно, подумала Вивьен с легким раздражением, приспосабливаться к различным настроениям людей с такими сложными характерами. Насколько проще и приятнее проводить время у Бойдов.

Как приятно было на следующее утро, оставив «Орлиное гнездо» позади, чувствовать, что настроение поднимается с каждой милей, приближающей их к асиенде. Фернандо и его мать тепло встретили девушек. Теперь, когда Вивьен уже достаточно хорошо могла говорить по-испански, она с увлечением беседовала с сеньорой Эскобедо.

Вивьен строго соблюдала обещание не поощрять Марию-Тересу, а только наблюдать за ней; хотя Вивьен с иронией подумала, а не будет ли считаться поощрением их с Гарри открытое проявление чувств.

Она не мешала Марии-Тересе ездить верхом в обществе одного Фернандо, хотя иногда ей тоже хотелось присоединиться к ним. Они всегда возвращались с прогулки в отличном настроении.

Фернандо неизменно приезжал домой к обеду, хотя раньше делал это не всегда. Если ему приходилось ездить в Херес-де-ла-Фронтера по делам, он приглашал девушек с собой. Он пользовался любой возможностью побыть рядом с Марией-Тересой. Она же, выполняя свое обещание показать Вивьен жизнь этого края, попросила Фернандо отвести их в Эль-Росио, тихий и сонный городок; кажется, ее саму привлекала умиротворенная атмосфера залитых солнцем и увитых цветами домов.

Прошло три дня, четыре, Пять… Как-то утром во время завтрака на шестой день Фернандо вышел на террасу и сказал, что разговаривал с Мигелем по телефону.

— Вам пора возвращаться домой, — сказал он Марии-Тересе. — Дон Мигель хочет, чтобы вы вернулись.

Они обе не могли скрыть своего разочарования. Но Мария-Тереса сразу же подчинилась желанию брата.

— Я должна поблагодарить тебя, Фернандо, за приятно проведенное время, — сказала она. — И твою маму тоже.

— Может быть, вы скоро опять приедете? — с надеждой в голосе спросил он.

— Да, возможно. Мигель должен скоро приехать сюда, и я попрошу взять меня с собой.

— Тогда все уже будет по-другому, — с грустной улыбкой произнес он, — но я должен быть счастлив и этим.

Казалось, они оба хотели еще что-то сказать друг другу, и Вивьен пожалела, что не оставила их одних. Потом Фернандо ушел по делам, а Мария-Тереса сказала, что им пора укладывать вещи.

Вивьен пошла в свою комнату. Боялся ли Мигель, чтобы отношения между его сестрой и Фернандо не зашли слишком далеко, пока его нет рядом? Если он действительно хотел ей счастья, то зачем мешал ей найти его? Зачем портил ей радость? Он в самом деле иногда проявлял жестокость, которую подозревал в нем Гарри; но Вивьен уже однажды велели не вмешиваться, и она твердо решила, что семья Навахас должна сама улаживать свои проблемы.