Долина счастья

Глава 28

К тому времени, как Фэнтом покинул гостеприимный дом и отправился в обратный путь к тому месту, где им была оставлена повозка, катившееся по небу огненное колесо солнца уже успело проделать значительный путь по направлению к западному горизонту. Он старался быть серьезным, но душа его ликовала, и он радовался, как ребенок. Это был величайший день в его жизни, и Фэнтом был так ослеплен счастьем, что споткнулся о торчащий из земли корень и едва не упал.

И только тогда, словно очнувшись ото сна, справа от себя он увидел странную фигуру. Это было настолько неожиданно, что Фэнтом замедлил шаг, а потом хорошенько потер кулаками глаза, после чего снова обернулся и пригляделся повнимательнее.

Никаких сомнений быть не могло: это было безобразное, мертвенно бледное лицо горбуна, который стоял, опираясь рукой о ствол дерева и с совершеннейшим безразличием глядел на Фэнтома. Последний же, не помня себя от охватившего его изумления, невольно схватился за пистолет. И только когда, ослепительно сверкнув на солнце, освобожденное из кобуры оружие оказалось у него в руке, рассудок его несколько прояснился.

— Так-так, — проговорил горбун, — неужели я тебя так напугал, что ты даже пушку на меня наставляешь?

Он улыбнулся Фэнтому. Даже на таком расстоянии юноша мог разглядеть неподвижные, словно остекленелые глаза маленького уродца. У него было лицо цвета плесени или какого-нибудь из тех бесцветных растений, никогда не видящих солнечного света в темной чащобе непроходимого леса или в холодной сырости каменной пещеры.

— Похоже, приятель, мы с тобой давеча разминулись в лесу, — сказал Фэнтом. — Мне очень приятно снова встретить тебя здесь, в долине. Надеюсь, ты не станешь артачиться и пойдешь вместе со мной.

Напустив на себя грозный вид, он неспешно двинулся в сторону уродца. Однако, горбун лишь отрицательно покачал головой, не проявляя при этом ни малейших признаков беспокойства.

— Ты не сделаешь этого, — сказал он. — Ты не из тех, кто одной рукой подает милостыню, а другой тут же снова забирает её обратно.

— Ты что же, думаешь, что у меня не хватит духу отвести тебя в хозяйский дом? — уточнил Фэнтом.

— Иными словами, в гости к Луису Кендалу? Нет, ты не сделаешь этого. Не думаю, что тебе доставит удовольствие смотреть на то, как он сожрет меня живьем.

Фэнтом нахмурился.

— Похоже, ты слишком высокого мнения о себе, да и обо мне тоже, — заметил он. — Но только дело в том, что меня послали изловить тебя, так что тебе все-таки придется пойти со мной.

На это калека ответил:

— Вряд ли я мог в тебе ошибиться. В тебе гораздо больше благородства и мужества, чем ты сам можешь себе представить. Рассуди сам, мальчик мой, ведь мне ничего не стоило тихо отсидеться в зарослях и переждать, пока ты пройдешь мимо.

Приблизившись к горбуну почти вплотную, Фэнтом остановился.

— И то правда, — согласился он. — И тогда бы я тебя не заметил. Так зачем же тебе понадобилось специально лезть мне на глаза? И вообще, с чего ты взял, что я не сдержу своей клятвы, которую дал людям, на которых работаю?

— Именно на это они и рассчитывают, — спокойно отозвался горбун. — Честность, честность и ещё раз честность! Им только этого и надо. Они обращают её в звонкую монету, сколачивая многотысячные капиталы. Вот чего стоит твоя порядочность! И можешь быть спокоен, они ни минуты в ней не сомневаются. А наоборот, все принимают во внимание, и даже планы на будущее строят с тем же расчетом. Твоя честность и их порочность — вариант беспроигрышный! Оглянуться не успеешь, как тебя впрягут в эту лямку и всю дорогу будут как ни в чем не бывало выезжать на твоем горбу!

Фэнтом пристально разглядывал его.

— Ты так говоришь, — заметил он, — как будто знаешь все про всех в этой долине.

— А что, по-твоему, так быть не может? Хотя… должен признаться, что все про всех я, конечно же, не знаю. Скажу больше, мне практически ничего не известно о тех бедных придурках, которые приезжают сюда, надеясь начать здесь жизнь заново. Зато я знаю очень многое о тех, кто заправляет всем этим. Вот уж о них-то я и в самом деле знаю предостаточно!

Он беззвучно рассмеялся, и отталкивающая гримаса, исказившая его уродливое лицо, сделала его ещё более безобразным.

— Послушай, приятель, — сказал Фэнтом, — я не собираюсь торчать здесь и слушать твою болтовню!

— А будешь, — с поразительным спокойствием ответил горбун. — И, возможно, не столько ради собственного удовольствия, сколько ради девицы, что живет вон в том домике посреди леса.

Эта реплика заставила Фэнтома насторожиться.

Горбун кивнул и продолжал:

— Я позволил себе немного понаблюдать за ней. Вообще-то, я наблюдал за вами обоими.

— Ну дела! И ты вот так спокойно рассказываешь мне тут о том, что ты прокрался к дому и подглядывал за нами?

Горбун кивнул, глядя в глаза юноше, а затем снова зашелся в приступе гадкого, беззвучного смеха, сотрясающего все его тело.

— Я подглядывал, — подтвердил он.

Он стоял, ломая руки, словно корчась от невыносимой боли, но Фэнтому было ясно, что коротышка просто от души потешается над ним.

— Любовь! — выдавил горбун сквозь смех. — Любовь! Ха-ха-ха!

На этот раз он расхохотался в голос, и его смех походил на хриплое, зловещее воронье карканье.

— Она любит его, и он любит её. Они живут мечтой друг о друге и начинают отчаянно смущаться, когда их взгляды случайно встречаются. Они улыбаются, хихикают и тупо гладят в пол. Их плоть трепещет; они охвачены любовным недугом. О, любовь, я знаю все про тебя! Но все это лишь детские забавы, что-то типа еды для младенцев — для младенцев и непорочных ангелов, а не для безобразных уродцев с горбом на спине и длинными, как у обезьяны руками. Эти игры не для меня, но я знаю о них все. Ты можешь десять раз обойти весь белый свет, но второй такой, как она не сыщешь. Надеюсь, хоть с этим-то ты согласишься?

Фэнтом молчал, не зная, чего больше было в этих словах: восхищения или насмешки.

— И ей тоже, — продолжал горбун, — никогда и нигде не сыскать второго Джима Фэнтома — храброго, простодушного, вызывающего доверие и заслуживающего его. Некоторые люди оказываются в раю совершенно случайно, сами того не ведая совершая какое-нибудь доброе дело, которое потом перевешивает все прошлые грехи. Это может спасти даже бессмертную душу Куэя, и она отправится прямиком в райские кущи — за то, что он совершил в своей жизни хотя бы один праведный поступок и привез её к тебе.

Он всплеснул своими длинными, обтянутыми бледной кожей руками и авторитетно закивав, смежив веки и, очевидно, оставшись весьма доволен своим предположением.

— Что за девушка! Какая смелость, какое великодушие, какая решимость! Всего лишь один взгляд в сумерках. И это она, которой мужчины не давали прохода, увиваясь вокруг нее, словно пчелы, слетающиеся на мед. Всего один взгляд. Короткий разговор. И она уже знает, кто должен стать её суженым! При виде такого чуда смягчаются даже самые злые сердца, тает лед в душах самых закоренелых циников, и Господь непоколебимо восседает на своем небесном престоле. Да, это ничто иное, как промысел Божий. Еще бы! Она прекрасна и добродетельна. Так что, будьте счастливы, я от всего сердца желаю тебе этого.

— Спасибо, — с сомнение в голосе проговорил Фэнтом. — Так ты сказал даже Куэй?

— Даже благочестивый Куэй, щедрый, обходительный, рассудительный, мудрый, добродетельный философ Куэй. Да, даже Куэй, я так сказал. Рядом с ним Луис Кендал — просто райское создание, ангел во плоти! Ты меня слышал? Просто-таки сущий ангел!

Он произнес это с неожиданной яростью и сурово уставился на юношу.

— Ну все, с меня хватит, — решительно отрезал Фэнтом. — Ты прав, я не воспользуюсь тем, что ты сам сдался на мою милость. Но и клевету твою выслушивать я тоже больше не намерен. Куэй стал для меня отцом!

— Ну да, отцом, — заметил горбун. — Ты попал в самую точку. Отец, увлекающий своих детей вслед за собой прямо в адово пламя! Ладно, мой мальчик, ты больше не услышишь от меня ни слова клеветы. Продолжай хранить веру. Храни свою веру и свою любовь, но знай, что настанет день, когда с глаз твоих спадет пелена, и тогда ты оглядишься вокруг себя и с удивлением поймешь, что все потеряно — ты разом лишишься всего! И любви, и надежды — всего!

Он взмахнул своими длинными руками, а затем пристально вгляделся в испуганное лицо Фэнтома.

— Ты же прекрасно понимаешь, — сказал юноша, — что если ты попадешься на глаза кому-нибудь из этой долины, то за твою жизнь никто не даст и ломанного гроша.

— Разумеется, я это знаю, — сказал горбун. — Я все прекрасно понимаю, и тем не менее, хочу рискнуть. Дьявол Кендал, император Куэй и их слуги. Их много, а я один. Но, как видишь, храбрость может поселиться даже в таком маленьком, уродливом теле, как у меня. Отвага и её верная спутница надежда. Я надеюсь разыскать их и поговорить — только поговорить.

— Наедине и без оружия? — уточнил юноша.

— Всего один пистолет, но он нужен лишь для того, чтобы они подняли руки вверх и обратились во слух. Только и всего. Им ничего не угрожает, мальчик мой. В противно же случае, я знаю, что ты, по крайней мере, поможешь мне выбраться из долины. Всего лишь один коротенький разговор! Да и посуди сам, какой вред я мог им причинить тем, что тихонько скажу наедине лишь несколько слов?

Он лукаво взглянул на Фэнтома.

— Бог его знает, чем все это ещё обернется, — с сомнением покачал головой юноша.

— В этой долине нет Бога, если, конечно, не считать вон ту хижину за деревьями, — сказал горбун. — М-да… возможно, кое-где в разбросанных по округе домишкам и наблюдаются некоторые проблески благочестия, но в остальном Долина Счастья — место забытое Богом. Так что прими это к сведению, Джим Фэнтом. Куэй здесь — царь и бог. Куэй и его черный жрец. Его Кендал!

Он махнул рукой в сторону дороги.

— Иди, возвращайся к своей повозке. Не закрывай глаза на очевидные вещи и сохраняй трезвость мысли. У тебя будет ещё много пищи для размышлений, прежде, чем тебе подвернется случай выбраться отсюда.

Фэнтом замер в нерешительности.

Еще никогда прежде душа его не пребывала в таком смятении, ибо он никак не мог принять для себя решение, что делать дальше и как поступить.

О том, чтобы выполнить приказание, скрутить добровольно явившегося к нему человека и доставить его к Луису Кендалу, и речи быть не могло. Его коробило при мысли об этом. К тому же казалось невероятным, чтобы этот жалкий уродец мог представлять собой реальную опасность для такого человека, как Луис Кендал, хоть Фэнтому и было доподлинно известно, что тот монстр в человеческом обличье панически боялся вот этого щупленького человечка. Он отступил на шаг назад и снова остановился в нерешительности.

— Иди же, — сказал горбун. — И торопись, торопись! Поскорее разделайся с работой, а вечером снова приходи к ней и попроси Куэя привезти священника.

Запрокинув голову и обратив к небу омерзительное лицо, маленький уродец снова расхохотался.

— Попроси Куэя привезти священника и послушай, что он ответит тебе на это.

Горбун снова затрясся от смеха.

Зрелище это оказалось столь неприглядным, что Фэнтом решительно развернулся и, не проронив ни слова, направился туда, где были привязаны лошади.

Мустанги покорно ждали его на том же самом месте, где он их оставил. Поначалу они на всякий случай все же начали потряхивать гривами и нетерпеливо перебирать ногами, но как только вожжи оказались в руках у Фэнтом, и тень кнута взмыл над их спинами, кони тронулись с места, засеменив по дороге непринужденной рысцой, не натягивая поводьев и не закусывая удил.

И Джим Фэнтом, пребывая в полнейшем смятение, смог наконец предаться размышлениям о девушке и о горбуне. Она была для него радостным солнечным лучиком, но вот неведомо откуда ветер принес черные, грозовые тучи, заслонившие собой солнце, и над землей сгустилась непроглядная тьма. И все из-за этого полоумного калеки, из-за горбуна.

Этот сумасшедший говорил с такой убежденностью, запросто обвиняя Куэя и Кендала едва ли не во всех смертных грехах, что несмотря на все заверения в преданности и шедшее от самого сердца чувство глубокой благодарности, Фэнтом сильно подозревал, что слова маленького уродца отнюдь не лишены смысла.

И все же несмотря ни на что он был счастлив. Это было странное ощущение, как будто его сознание превратилось в грифельную доску, сплошь исписанную радующими душу стихами. Свободного места на ней оставалось совсем немного, пожалуй, не больше, чем для отрывочных заметок на полях; и какими бы зловещими ни казались эти разрозненные записи, он вовсе не собирался воспринимать их всерьез.

Мимо проплывали тени раскидистых деревьев, выстроившихся по обеим сторонам от дороги. Голубая сойка вспорхнула и растворилась в вышине, свернув напоследок ярким оперением, и вскоре Фэнтом выехал на аллею, ведущую к дому Куэя. Подспудно он знал, что радость осталась позади, догадывался о том, что впереди его, возможно, подстерегает опасность, но все равно так и не смог прогнать с лица блаженную улыбку.