Дом неистовых клятв

Однако для всего есть своё время и место, и в данный момент обсуждение её прошлых поступков не представляет большой важности. В отличие от той информации, которой она только что поделилась.

— Что значит «в таком месте, куда ни у кого из нас нет доступа»?

Ветер налетает на гору. И хотя до этого, даже несмотря на лёгкое платье, мне не было холодно, когда я узнаю о местоположении своей матери, а теперь ещё и об этом, меня начинает трясти озноб.

Тени Лора возвращаются ко мне и сливаются с моей кожей, покрытой мурашками.

«Давай отведём тебя внутрь. Я хочу, чтобы Лазарус осмотрел твои раны».

«Я в порядке».

«Ты не в порядке. Ты трясёшься сильнее, чем эльф, встретивший ворона».

«Лор…»

«Я расскажу тебе обо всём завтра».

«Перестань уклоняться от темы!»

«Я сказал, завтра!» — его голос громыхает точно раскат грома между моими висками, и это эффективно позволяет ему остановить мою следующую просьбу ещё до того, как она успевает оформиться в моей голове.

Я надуваю губы, рассерженная его ослиным упрямством — а точнее вороньим упрямством — и скрещиваю руки.

Он вздыхает, и его невидимое дыхание заполняет мою гудящую голову.

«Прости, что сорвался на тебя, птичка, но я почти не спал с тех пор, как тебя у меня забрали».

Его тени касаются моих щёк и начинают скользить по ним, словно пальцы.

Ветер бушует вокруг нас, врезается в бледные камни замка Лора и хлещет по волнам, раздувшимся от дождя. Его резкие порывы разгоняют туман и превращают его в белые ленты, которые окутывают нас, словно Лоркан перенёс меня в облака, которыми он управляет.

Интересно, долго ли продлится эта буря? До тех пор, пока не умрёт Данте?

«Мне следовало сохранить заключенную с тобой сделку и выбить из тебя местоположение твоего ворона», — бормочу я, когда его прохладный дым проходится по моим губам, словно пытается охладить их пыл. «Что ты сделаешь с Юстусом?»

Лор поворачивает свою призрачную голову. Должно быть, он спросил Юстуса о его планах, потому что генерал говорит:

— Я дал Мириам клятву охранять Фэллон и помогать ей по мере своих сил, Морргот. И я останусь твоим союзником в Люсе до тех пор, пока у меня есть руки, способные держать меч, и голова, которая может озвучивать её волю, либо пока Мириам не решит меня заменить.

«Ты веришь ему, Фэллон?»

«Всем сердцем. И да, я знаю, что моё сердце не всегда оказывается правым, но…»

«Твоё сердце заставило тебя поверить таинственной птице с железными когтями и способностью разговаривать в твоей голове».

Несмотря на то, что это физически невозможно, мне кажется, будто тени Лоркана проникают мне под кожу и обволакивают мои мышцы, которые часто заводили меня не туда, но, по сути, привели меня к этому мужчине, хотя и довольно запутанным путём. Но ведь пункт назначения того стоил? Или лучше будет назвать это путешествием?

Я решаю, что в нашем с Лором случае это пункт назначения.

«Святая Морриган, как же я скучал по твоим рассуждениям».

Он запечатлевает призрачный поцелуй между моими бровями, после чего перевоплощается в одного гигантского ворона и расправляет крылья.

Несмотря на то, что эспланада заполнена стражниками в птичьем и человечьем обличье, тот факт, что он осмелился сделаться цельным перед генералом фейри, говорит о том, что он доверяет моему мнению.

— Нет, у меня при себе нет сосудов с кровью Мириам, — говорит Юстус, в то время как я обхватываю шею Лоркана руками. — А что касается оружия, то у меня остался только мой железный меч.

Меч, которым я лишила жизни…

Рубины на рукояти меча сияют, точно подогретые благородной кровью Като.

«Куда вы дели стражника фейри, которого я просила принести домой?»

«Он в одной из пещер под замком. Лазарус положит бальзамирующий кристалл на его тело, пока ты не решишь, каким образом отправить его в следующую жизнь».

«Я хочу, чтобы его отнесли к его семье, которая живёт в Тарекуори, но Тарекуори пока не принадлежит воронам. Ты пригласил Юстуса в Небесное королевство?»

«Нам ведь нужно объединить эти земли, не так ли?»

Имоген обходит моего деда сбоку, проводит когтями, которые появились на кончиках её пальцев, по велюровой ткани его мундира, затвердевшего от соли, после чего подцепляет кожаный шнурок и достает из-под рубашки медальон. Когда она замечает разбитый пузырёк, она выпускает медальон, и тот возвращается на неровный шрам, напоминающий змею. Но она всё-таки забирает у него его стальной меч.

«Твои друзья, включая Лазаруса и Габриэля, не защищены от железа».

ГЛАВА 43

«Габриэль всё еще…»

Я почти произношу «жив», но заменяю его на«…здесь?»

«Он показал себя достойным союзником. Ты оказалась права, посоветовав мне довериться ему».

Моё сердце воспаряет вместе с огромным телом Лора.

«Данте пытался заставить меня поверить в то, что он отправил Габриэля в Небесное королевство, чтобы причинить тебе вред».

«Чего только не скажешь, чтобы сохранить лицо».

Я сглатываю, проклиная свою доверчивость.

«Ты будешь держать Юстуса в тюремной камере?»

«Может быть, не в камере, но в комнате на верхнем этаже. Которую он не сможет покинуть по своей воле».

Лор залетает в люк «Таверны-базара», и мой водоворот мыслей резко останавливается, потому что, несмотря на то, что в помещении относительно пусто, я замечаю двух человек, которые стоят у окон, выходящих на эспланаду.

Сибилла и Фибус разворачиваются, и как только мои ноги касаются камня, мои друзья срываются с места, а затем врезаются в меня и заключают моё продрогшее тело в самые тёплые объятия.

При звуке пронзительных рыданий, мои губы растягиваются в улыбке.

Фибус проводит руками по мокрым глазам.

— Если что это не я издал звук, похожий на крик умирающего гуся, — произносит он голосом, преисполненным волнения.

Сибилла издает ещё один громкий всхлип. Её бледные щёки блестят от слёз. Я смеюсь, наблюдая такую нехарактерную для неё слезливость, чем зарабатываю толчок в грудь.

— Ой, — вскрикиваю я, потирая свою бедную грудь. — Это ещё за что?

Фибус прижимает меня к себе и упирается своим гладким подбородком в мою макушку.

— Маттиа и Рид учат её обращению с мечом. Она сделалась до невозможности жестокой.

Сиб закатывает свои серые глаза, которые сияют таким же серебристым светом, как небо над нашими головами.

— Даже не смей больше исчезать, ничего никому не сказав. То есть, не сказав ничего Фибсу и мне!

И, покосившись глазами вправо, она добавляет:

— И, по всей видимости, Лоркану тоже.

Я прижимаю руку к сердцу.

— Больше никогда, Сиб. Я усвоила этот урок.

— Точно, Капелька?

Квадратный подбородок Фибуса врезается в мой череп, когда он это произносит:

— Потому что ты довольно редко прислушиваешься к голосу разума.

Он припадает губами к моему уху и добавляет:

— Даже когда этот голос кричит прямо тебе в ухо.

Я начинаю закатывать глаза, как вдруг Сиб срывает мою руку с груди и смотрит на переплетённые кольца на моей ладони.

— Что это ещё за чёрт?

Я со вздохом говорю:

— Метка кровной связи.

Призрачная форма Лоркана подплывает ближе, облизывает моё правое плечо, затем ключицы, а его золотые глаза неотрывно смотрят на ненавистную мне отметину.

— И что это такое? — спрашивает Сиб.

— Это древний шаббианский ритуал. Мириам заколдовала род Регио много лет назад. Это заклинание делает их невосприимчивыми к нашей магии, но также оно дарит им нашу магию.

Глаза Сибиллы распахиваются так широко, что теперь её радужки напоминают мелкие камешки посреди пены.

— Единственный придуманный ею способ скрыть от Косты ту силу, которую она ему подарила, заключался в установлении кровной связи. Это шаббианский ритуал, который позволяет…

— Мужьям-пользоваться-магией-жены, — произносит Фибус на одном дыхании. — Мне рассказывал о нём Лазарус.

Тени Лора напрягаются, что заставляет моё тело напрячься в ответ.

«Мужьям?»

Мерда.

— Нет. Это… не совсем так.

Я выпутываюсь из объятий Фибуса, в то время как моя пара устремляется в сердце рынка, где десятки воронов перевоплощаются в людей. Моё сердце начинает вибрировать.

— О, боги, он сейчас убьет Юстуса, — шепчу я своим друзьям.

— А это… плохо? — спрашивает Фибус, а Сиб скрипит: — Юстуса? Ты вышла за генерала?

— Что? — говорю я, сморщившись.

— Она вышла за Данте, Сиб. За наследника Косты. Не глупи.

— Я не выходила за него, — бормочу я, а тело моего деда в этот момент поднимают высоко-высоко, и оно начинает болтаться в тусклом свете, струящемся из люка, точно висящая в воздухе пылинка.

Мерда.

Я срываюсь с места, а мои друзья устремляются следом за мной.

— Капелька, кровная связь это магический союз…

— Заключенный между венами, Фибс, не сердцами! Наша кровь связана. И баста. Конец истории. Я ненавижу Данте. В сотни тысяч раз сильнее, чем прежде.

Я ударяюсь мизинцем ноги о стул, и — чёрт! — это больно, но я продолжаю идти вперёд, потому что лицо Юстуса сделалось фиолетовым.

«ЛОР!» — кричу я, хромая оставшуюся часть пути. «Он сделал это только для того, чтобы обнулить магию крови Данте и сделать его зависимым от моей магии. Лор, пожалуйста. Послушай меня».

Лор косится на меня своими золотыми глазами, и его челюсть, покрытая перьями, напрягается, словно он пытается сдержаться, чтобы не ответить мне. А, может быть, так он просит меня не прерывать то, что он собирается сделать с Юстусом.

«Я знаю, что тебе не впервой проливать кровь, но я также знаю, что ты заботишься о своем народе. О своем королевстве. Так же делает и Юстус».

«У меня закончились неприличные выражения для твоего генерала, Фэллон».

«Нашего генерала».

«По последней имеющейся у меня информации, ты сейчас замужем за фейри, а не за мной».

«Не по своей воле!» — кричу я, но потом понимаю, как это звучит — будто я действительно верю в то, что я заключила законный брак. Хотя это не так.

«Я уже догадался, что это был не твой выбор. Именно поэтому я отвёл Юстуса в сторону на пару слов».

«В твоём понимании «отвести в сторону» это же самое, что оторвать от земли?»

«Он, мать твою, выдал тебя за…»

«Я знаю, Лор. Знаю! Я была там. Данте сказал, что отрежет Антони язык, если я не соглашусь связать свою кровь».

Моё горло сдавливает, а пальцы сжимаются в кулаки и снова разжимаются.

«Поэтому я, мать твою, согласилась».

Зрачки Лора сужаются до размеров булавочных головок, когда он слышит, каким тоном я это говорю. Или дело в том, что я выругалась? Он это ненавидит. Тёмное небо озаряет паутина ярко-белых молний, отчего рынок окрашивается в серый цвет, Юстус становится белым, а Лор чёрным как смоль.

«Лор, опусти Юстуса! Прошу тебя».

Он, должно быть, не слышит, каким отчаянным стал мой голос, из-за громовых раскатов, потому что не приземляется. И когда его стальные когти ещё сильнее впиваются в руки Юстуса, я кричу:

«НЕ УБИВАЙ его или… или…»

Моя грудь приподнимается и опускается от резких вдохов.

«Или что?»

Его голос звучит как-то неправильно — он холодный, карающий. Именно таким тоном он разговаривает со своими врагами, но не со мной.

«Ты побежишь обратно в объятия своего нового мужа?»

Он спускается на землю, отпускает Юстуса, и мой дед наконец-то может коснуться сапогами земли. Бедный Юстус, которому и так уже очень больно, падает на колени.

Я гневно смотрю на этот мелкодушный поступок Лора и не удостаиваю его ответом.

— Даже не смей снова меня так хватать, Рибав! — кричит Юстус.

Его лицо покраснело, точно солнце светило на его бледную кожу в течение многих дней.

— Я пошёл против своего народа, чтобы помочь твоему!

— А я-то надеялся обрести немного мира и солнца, — бормочет Фибус, когда дождь начинает грохотать по потолку, защищённому магическим барьером. — Моё лицо теперь такое же бледное, как и задница, которую теперь можно использовать как фонарь.

Я понимаю, что Фибус пытается поднять всем настроение, но я, мать его, так зла, что его шутке не удаётся разогнать тьму, царящую в моих мыслях и сердце.

Я начинаю идти в сторону Юстуса, но мой отец преграждает мне путь.

— Что происходит, ínon?

Я приподнимаю помеченную руку и выставляю её прямо перед его уставшими глазами.

Он хватает меня за запястье, приглядывается к моей ладони, и его брови сдвигаются вместе.

— Всё дело в татуировке?

Лоркан, должно быть, сообщает ему, что это не простая татуировка, потому что мой отец откидывает голову назад.

— Ты связал мою дочь с этим долбаным имбецилом, Росси!

Его лицо становится таким же фиолетовым, как в тот день, когда он узнал о нашей с Лором парной связи. Прежде, чем я успеваю сделать вдох, он подходит к Юстусу, а его ногти удлиняются и превращаются в когти.

Я бегу за ним, хватаюсь за его огромную руку и давлю всем своим весом на пятки, чтобы не дать ему умертвить генерала.

— Dádhi, перестань.

Его ногти розовеют и укорачиваются.

— Кахол Бэннок, СТОЙ!

Не знаю, что оказывает решающее влияние — тон моего голоса или то, что я назвала его полным именем, но он, наконец, перестаёт идти в сторону Юстуса, который продолжает держать спину ровно, даже будучи окруженный свирепыми оборотнями.

— Зендайя рассказывала мне, что Котёл запретил связывать кровь!

— Может и запретил, но он временно недееспособен, — говорю я.

— Что простите? — говорят одновременно Фибус и Сибилла.

— Когда Мириам заколдовала род Косты, Котёл так разозлился, что закрылся ото всех. По словам Мириам и Юстуса, он откроется только тогда, когда потомок Мириам уничтожит род Регио. Поэтому именно я должна снять заклятие.

— Бронвен?

Мой отец резко поворачивается в сторону своей невестки, и прядь мокрых волос падает ему на глаза, которые дико сверкают.

— Котёл разговаривает со мной, Кахол, значит, он не совсем закрыт.

— Я всё никак не могу понять, как испорченное настроение Котла связано с тем, что кровь моей дочери пришлось связать с кровью этого остроухого паяца?

— В крови Данте течет магия, dádhi.

Он резко переводит взгляд на мои фиолетовые глаза.

— Он шаббианец?

— Нет, но в его крови есть шаббианская магия. Когда Мириам заколдовала род Регио, она не только сделала их невосприимчивыми к магии шаббианцев, но также изменила природу того, что течёт в их венах.

Целую минуту никто ничего не говорит, но затем Лор, видимо, нарушает тишину, потому что Юстус потирает висок и рычит:

— Ты как никто должен понимать, почему Мириам связала Данте и Фэллон, Рибав. Ты жил с Зендайей. Ты собственными глазами видел, на что способна её магия. Магия королевского рода в десять раз могущественнее магии любого другого шаббианца, и именно такая магия течёт в венах Данте. Если бы мы не приковали его к твоей паре, представляешь, какой сокрушительный урон он мог бы нанести?

Бронвен ещё сильнее сжимает руку Киана. Она, должно быть, почувствовала на себе тяжёлые взгляды, потому что говорит:

— Мириам не рассказала мне, что наделила моего отца магией. Я только знала, что она сделала его невосприимчивым к магии шаббианцев.

— Значит, ты не знала? — резко говорит мой отец.

На кончиках его пальцев всё ещё виднеются когти.

— Нет, Кахол. Как и не знала, что мой брат и племянник обладают этой магией, иначе я бы поняла, зачем Котёл продолжает показывать мне, что Лор — как и все остальные вороны — потеряет свою человечность в случае, если убьёт Данте.

— Почему все вороны должны погибнуть? — бормочет Сибилла мне в ухо.

— Потому что они не могут убить потомка женщины, которая их создала, — объясняю я. — Морриган и королева Мара одно и то же лицо, а Мара — моя прапрабабушка.

Когда тело моего отца расслабляется, я отпускаю его руку, но начинаю жалеть об этом, как только он переводит взгляд на липкую паутину теней, в которую превратилась моя рассерженная пара.

«Не советую тебе уговаривать его пощадить Юстуса».

Лор переводит на меня взгляд. Его зрачки сделались такими маленькими, что глаза кажутся полностью жёлтыми.

— Вы обладаете этой магией, Бронвен? — спрашивает Фибус.

— Я родилась до того, как Мириам заколдовала Косту, поэтому нет. В моей крови не больше магии, чем у любого другого земляного фейри.

Она как будто говорит правду, но если я чему-то и научилась, так это тому, что Бронвен первоклассная лгунья.

«Фэллон».

Я притворяюсь, что не слышу, как Лор зовёт меня.

«Подойти сюда, Behach Éan».

Я скрещиваю руки.

«Извинись за свой комментарий о том, что я должна побежать в объятия своего нового мужа, и я подумаю о том, походить к тебе или нет».

«Меня, чёрт побери, волнует тот факт, что моя пара связана с другим мужчиной. Ты хочешь, чтобы я извинялся за это?»

Я прерываю его рычание и спокойно говорю: «Это не похоже на извинение».

Его зрачки начинают расширяться, всё больше и больше, пока не заполняют жёлтые радужки, а за ними и всё помещение. Что за…

Я моргаю, и «Марго Хобен» снова обретает чёткие очертания, но внутри больше никого нет, кроме меня и Лора, который начинает медленно идти в мою сторону. Да, идти. На двух ногах. Его кожаные штаны шелестят по мере того, как он сокращает расстояние между нами.

Может быть, я потеряла сознание от нарастающего внутри меня гнева? Это странно, но вполне вероятно. Эмоциональный всплеск может…

«Ты не потеряла сознание, Фэллон».

Значит… Ох, чёрт возьми! Похоже, моё сознание решило прогуляться на тёмную сторону, а в это время мой отец собирается убить хорошего по своей сути человека. Я пытаюсь вернуться в реальную таверну, но тщетно. Почему мне не удаётся выйти из этого транса?

Тёплое дыхание Лора обдаёт мой лоб.

«Потому что я нахожусь внутри твоей головы, Behach Éan».

ГЛАВА 44

— Сейчас не время для разговора по душам, Лоркан Рибав.

Боги, не так я себе представляла наше воссоединение.

Лор берёт меня за подбородок, нежно откидывает мою голову назад и заставляет меня посмотреть ему в глаза.

— Думаешь, я представлял, что моя пара вернётся домой, будучи замужем за другим?

Выражение его лица делается таким мрачным, точно его накрыло грозой, которая бушует в королевстве за сводами замка.

Я всё ещё не расплетаю руки, но испускаю вздох.

— Я не меньше твоего ненавижу всё это, Лор.

Он усиливает хватку, словно забыл о том, что мои хрупкие кости можно сломать. Я уже готова высвободить свой подбородок из его наказывающих пальцев, как вдруг он говорит:

— Нет, птичка. Ты расстроена, а я, мать его, уничтожен.

Боль, сквозящая в его голосе, заставляет меня провести пальцами по его шее и коснуться тугой жилы, которая тянется от угла ключицы до основания челюсти. Его ресницы опускаются и касаются бледной чёрной подводки, которая неизменно украшает его глаза. Он наклоняет голову и упирается лбом в мой лоб.

— Моя кровь, может быть, и связана с другим, но моё сердце принадлежит только тебе.

Несмотря на то, что его тело слилось с камнем под его сапогами, от моих поглаживаний Лор начинает таять.

— Когда всё это закончится, сделаешь меня своей королевой?

Его пульс ускоряется под подушечкой моего большого пальца.

— Почему это звучит, как вопрос?

Я запускаю пальцы в его шёлковые локоны и пропускаю их между костяшками.

Он вздрагивает, но только не его голос, который хрипло произносит:

— Поклянись, что ты, мать его, никогда больше меня не покинешь.

Я понимаю его волнение, ведь раньше я часто оказывалась в самых невероятных ситуациях, думая, что нам это поможет. Но я не собираюсь добровольно возвращаться туда, где он не сможет меня достать.

— Лоркан Рибав, клянусь, что я, мать твою, никогда больше тебя не покину.

Сделка выжигается в области моего сердца в виде горящей точки, и теперь Лоркан может потребовать от меня условий её выполнения, если я решу выследить Данте в одиночку.

«Похорони эту идею».

Я продолжаю ласкать натянутые жилы на его шее и впитывать мокрый аромат грома, который поднимается от кожи моей пары.

Он сжимает мои бёдра и прижимается своим носом к моему носу, а затем проводит им по моей скуле.

— Тебе не обязательно было повторять слово в слово, — бормочет он мне на ухо.

Я хмурюсь, но затем улыбаюсь, когда понимаю, что заставило его перья взъерошиться. Он тоже улыбается и снова проводит носом по моей щеке, но уже в обратном направлении. Я заполняю лёгкие его медленным и ровным дыханием, не желая прерывать этот драгоценный момент, хотя знаю, что нам надо возвращаться в таверну.

«Прости мне мои слова, птичка. Мне не следовало наказывать тебя за свою уязвленную гордость и разбитое сердце».

«Ты прощен, но, пожалуйста, Лор, никогда больше не намекай на то, что я могу захотеть вернуться к Данте, потому что для меня существует лишь один мужчина — ты».

Он кивает, а я встаю на носочки и прижимаюсь губами к его губам, но не раскрываю их. Я жду, когда он расслабится, и позволяю ему осознать, что мы вместе и мы в безопасности. И хотя нам ещё предстоит преодолеть миллион и одну напасть, никто не может нас тронуть. Не тогда, когда он окружён своими воронами, а я нахожусь в стенах его королевства… в его объятиях.

Лор опускает руку на мою поясницу и растопыривает пальцы так, что теперь его рука обхватывает меня за талию. И только когда он прижимается ко мне, его губы наконец-то начинают двигаться.

Медленно, очень медленно, его губы раскрывают мои, предоставляя мне доступ к каждому его вдоху, к каждому удару сердца. Я жадно поглощаю их, и у меня начинает кружиться голова от его уверенных поцелуев и требовательных прикосновений. Святой Котёл, как же я по нему скучала.

Я наслаждаюсь его теплом и вкусом. Мне так хочется, чтобы он проник ещё глубже, заполнил каждый тёмный уголок моего тела и души. Ворвался в меня точно поток, который стекает с вершины его горы и может смыть воспоминания о прошедшем месяце.

Его губы продолжают раскрывать мои, всё шире и шире, но язык не проникает внутрь, а зубы не прикасаются ко мне. Я поглощаю драгоценный воздух, который он вдувает в меня, пока мои лёгкие не начинают болеть, и мне не приходится вернуть его вдохи небу и суше.

«Он целовал тебя?» — шепчет он у меня в голове.

Я отрываюсь от него.

«Я думала, что мы закрыли эту тему».

«Я не спрашиваю, целовала ли ты его».

В уголках его глаз появляются морщинки, словно этот разговор доставляет ему физическую боль.

«Я спросил, хватило ли ему наглости коснуться губами твоего тела?»

«Нет, Лор».

Я качаю головой, чтобы смысл моего ответа дошёл до моей своенравной пары.

«Всё, чего хотел от меня Данте, это мою кровь».

Его глаза проходятся по моему лбу, носу, щекам, подбородку, и останавливаются на пульсирующей точке в основании шеи. Неужели он пытается понять по пульсации моей кожи, вру ли я?

— Как ты мог подумать, что я могла целовать этого мужчину? — резко говорю я.

Пальцы Лора соскальзывают с моих волос, спускаются вниз по спине, перемещаются на запястье и сжимают мои пальцы. Он подносит мою руку туда, где бьётся его сердце под чёрной кожаной тканью.

— Потому что я ужасно ревнивый, а ты, птичка, моя пара. Моё всё.

Он накрывает мою руку своей.

— И это, мать твою, навсегда.

Моё раздражение улетучивается. Я влюбилась в этого мужчину мгновенно и сильно. И даже если это спровоцировала магия, моё желание остаться с ним… принадлежать ему до конца времён… оно никак не связано с магией. Я осталась, потому что этот мужчина живёт теперь в моём сердце, в теле, в душе.

Я откидываю прядь чёрных волос с его лимонного глаза.

«Я хочу, чтобы всё это закончилось».

Его пальцы ещё крепче сжимают мои, а лицо опускается очень низко.

— Прости, если разочарую, mo khrà, но наши с тобой отношения никогда не закончатся.

Я закатываю глаза, которые кажутся мне сейчас липкими и горячими от переизбытка эмоций.

— Я говорила о войне, любовь моя.

Медленная улыбка приподнимает уголок его губ. Я встаю на цыпочки, чтобы поймать её, и чувствую, как что-то несколько раз касается моей щеки. Я хмурюсь, потому что, во-первых, рука Лора не находится сейчас рядом с моим лицом, а, во-вторых, трепать кого-то по щеке — совсем не в его стиле.

— Боюсь, нам пора возвращаться, — бормочет он.

Я чувствую, как его рука сжимает меня, а затем чувствую ещё чью-то руку. Более изящную и тёплую.

— Фэл?

Серые глаза Сибиллы сделались такими же круглыми, как те тарелки, которые мы разносили в «Кубышке».

— Думаю, она снова с нами.

Фибус, лицо которого выглядит сейчас бледнее, чем завеса из облаков над люком в потолке, осматривает меня с головы до ног.

Они оба присели на корточки перед стулом, на котором я сижу, далеко ото всех остальных. Интересно, я сама упала на этот стул, или это они меня усадили?

— Простите, я перенеслась в своё сознание.

Сиб вздрагивает.

— Перенеслась в своё сознание? — восклицает она невероятно писклявым тоном.

— Я же тебе говорил, — шипит Фибус. — И просил тебя не трясти её.

— Я переживала. Её глаза сделались белыми! То есть, полностью белыми, и она перестала дышать! А Кахол без всяких объяснений приказал нам усадить её на стул.

Мне так странно наблюдать, что волосы моей подруги опускаются теперь ниже лопаток, как и у меня. Раньше в Люсе нас бы оштрафовали за то, что мы так сильно их отрастили. Подумать только, всё это уже в прошлом. Точнее, скоро уйдёт в прошлое.

Я разминаю затёкшую шею.

— Я перестала дышать?

Фибус сжимает мою руку, которую не держит Сиб.

— Сиб преувеличивает.

— Даже ты разволновался.

— Ну, я никогда раньше не видел, как кто-то переносится в своё сознание. Здесь не так много пар.

Он осматривает помещение, и хотя все присутствующие по-прежнему напряжены, голоса вокруг стали более спокойными.

Я замечаю, что в таверне появился Габриэль, который обсуждает что-то с Юстусом, а также нахожу Бронвен и Киана. Я замечаю, что Лор отвёл в сторону моего отца и Имоген, и они тоже что-то обсуждают. Когда я снова перевожу внимание на своих друзей, от меня не укрывается их страдальческие выражения лиц.

— Что?

Фибус фыркает.

— И она ещё спрашивает.

Я хмурюсь, так как не понимаю, что их гложет.

— Ты вышла замуж за заклятого врага своей пары, вот что, — шипит Сибилла.

Я вздыхаю.

— Я связана с ним магией, я не выходила за него. И повторюсь, это был не мой выбор.

— Сиб пытается сказать, что эта война скоро станет ещё более кровавой.

— Для Данте, — замечаю я.

Фибус убирает с лица золотой локон, и хотя его пальцы не дрожат, прядь волос всё равно выскакивает из-за уха и снова закрывает его измождённое лицо.

— Боюсь, что для всех.

— Хорошо, что Джиа вывезла мамму и паппу.

Я осматриваю безлюдный рынок.

— Они здесь?

— Нет.

Улыбка появляется на полных губах Сиб.

— Они в Неббе.

— В Неббе?

— Эпонина предложила своему новому советнику перевезти её родителей в королевство.

Глаза Сибиллы сверкают.

— Моя сестра чёртов советник королевы!

— Поверь мне, Сиб, — самодовольная улыбка растягивает губы Фибуса, — вряд ли Фэллон решила, что Эпонине нужны твои советы.

Сибилла щипает Фибуса за руку и рассержено смотрит на него, что заставляет меня отвлечься от мыслей о войне.

— Я даю отличные советы.

— Я так рада, что Дефне и Марчелло в безопасности.

— Они не просто в безопасности, Фэл, но они также, — ей должно быть сдавило горло, потому что она понижает голос, — они также простили нас.

Когда я слышу эту новость, мне становится легче дышать. Я знала, что это произойдёт с течением времени, но всё равно то облегчение, что я чувствую, кажется мне слаще тёплого мёда.

— Я так рада за твою сестру.

Я беру Сиб под руку.

— Ты была права насчёт того, что мы можем доверять Эпонине.

— Я почти всегда права.

Улыбка Сиб становится ещё шире, отчего её щёки поднимаются на невероятную высоту.

— Хватит тешить её эго, Капелька. Коридоры Небесного королевства уже едва могут его вместить, учитывая, что Маттиа постоянно этим занимается.

Я начинаю смеяться. Боги, как же мне хорошо с этими двумя.

— А где твой лихой моряк?

Улыбка сходит с лица Сибиллы, когда она смотрит на люк, где сквозь облака стального цвета проглядывают лазурные пятнышки.

— Прочёсывает туннели в поисках Антони.

При упоминании Антони мой желудок сжимается.

— Он не найдет его в туннелях.

Сиб переводит на меня взгляд.

Зажав свои руки коленями с обеих сторон, я добавляю:

— Его там больше нет. Мы выбрались оттуда вместе.

— Если вы выбрались оттуда вместе, — Фибус наклоняет голову, что заставляет его светлые волосы рассыпаться вокруг лица, — тогда почему он не здесь?

— Он решил остаться в Тареспагии.

— Мне надо сообщить Маттиа.

Сибилла вскакивает с корточек и бросается в сторону ворона, лицо которого покрыто веснушками. Вероятно, она хочет попросить его передать сообщение Маттиа.

— Вы были в туннелях вместе? — бормочет Фибус.

Я киваю.

— Данте держал его в плену?

Я, должно быть, начинаю трястись, потому что Фибус достаёт мои руки, зажатые между колен, и обхватывает их своими большими и тёплыми ладонями.

— Настолько плохо?

— Даже хуже, Фибс, — хрипло шепчу я.

Он сжимает мои руки.

— Нам необязательно говорить об этом сейчас.

Я не уверена, что захочу говорить об этом потом. Я, может быть, и спасла Антони, но я ему больше не доверяю. Он хочет смерти моей паре и, мать его, столько всего знает о воронах.

— Фибус, я слышала, что где-то здесь есть потайная лестница, по которой можно покинуть Небесное королевство.

— Ага. Вход был вон там.

Он кивает в сторону одного из углублений, которыми испещрена каменная стена высотой в десять этажей. Оно располагается на третьем этаже дома для молодых воронов. Странно, что я только сейчас замечаю множество пар глаз угольного цвета, которые смотрят на нас из отверстий в скале.

— Она всё еще на месте?

— Нет. Её уничтожили. А что?

— Антони знал о ней, — тихо отвечаю я.

Одна из его бровей приподнимется.

— Антони хочет смерти Лору, Фибс.

Несмотря на то, что он не отпускает мои руки, его хватка ослабевает.

— Но он так отчаянно сражался, чтобы вернуть его.

Допрос Данте всплывает у меня в памяти точно надоедливый запах благовоний.

— Ты уверена.

Я сглатываю и киваю.

— Вот мерда. Это плохо.

Он смотрит в сторону Сиб, походка которой сделалась в прямом смысле прыгающей, словно она очень чему-то рада.

— Нам стоит предупредить Сиб, чтобы она не уговаривала Маттиа привести его сюда.

— Антони не посмеет вернуться. Он не будет рисковать жизнью, чтобы покончить с моей парой.

Когда я это произношу, я чувствую тяжесть чьего-то взгляда. Мне даже не надо поворачиваться, чтобы понять, что это Лор. Слышал ли он всё, о чём я рассказала своим друзьям?

— Почему вы выглядите так, словно кто-то пнул змея?

Взгляд Сибиллы перемещается с Фибуса на меня, и я киваю.

Пока Фибус рассказывает всё Сибилле, голос Лора разрезает мои мысли.

«Для меня не является новостью то, что Антони меня ненавидит, птичка».

И прежде, чем Лор поймёт, что ненависть Антони к нему — это последнее, о чём я переживаю, я закрываю свои мысли, так как очень боюсь, что моя пара покинет Небесное королевство и полетит искать Антони, тем самым рискуя потерять своего второго ворона.

Овладев эмоциями, я поворачиваю своё бесстрастное лицо в сторону тёмного угла, где стоит сейчас Лор в окружении Имоген и трёх других воронов.

«Этот полукровка хочет заполучить всё, что у меня есть. Моё королевство… мою пару».

Я сжимаю губы.

«Не думаю, что он всё ещё хочет меня заполучить, Лор».

«Бронвен когда-нибудь рассказывала тебе о том, что показал ей Котёл в ту ночь, когда мы освободили моего второго ворона?»

«Нет. Она только сказала, что если Антони отправится со мной, это изменит мою судьбу».

Я смотрю в сторону своей тётки-провидицы.

«Я так понимаю, ты знаешь, как?»

«Да».

Я осматриваю темноту в поисках золотых глаз, которые Лор не сводит с меня.

«И как?»

Вместо того чтобы ответить мне, Лоркан решает мне показать. И хотя этим событиям не суждено было случиться, от этого видения слёзы начинают течь по моим щекам.

ГЛАВА 45

— Фэллон, что такое?

Глаза Фибуса наполнены таким неподдельным волнением, что я нацепляю на лицо улыбку и накрываю ладонью его острую скулу.

— Ничего, Фибс. Всё в порядке.

— Ага. Выглядит именно так, — говорит он со вздохом.

Сибилла сглатывает несколько раз.

— Это Антони.

Это не то, что она подумала, но да, причина моей сердечной боли — Антони, поэтому я киваю. Возможно, когда-нибудь я расскажу им о той жизни, которая могла у меня быть, но сейчас я не хочу представлять мир, в котором нет Лоркана Рибава.

Я встаю и готова уже пойти к нему, так как жажду оказаться рядом с ним, как вдруг он пересекает «Таверну-Базар», направляясь в мою сторону во всём своём призрачном великолепии. Сибилла и Фибус отходят назад, освобождая для него место.

Близость Лора только усиливает мою печаль.

«Не плачь, любовь моя».

У меня начинают выступать слёзы, когда я заглядываю в его сверкающие глаза. Мне бы хотелось верить, что меня нелегко сбить с пути, но тогда, когда я собиралась украсть пять железных воронов, я была такой наивной, что если бы мне сказали правильные слова и привели правильные доводы, я бы сделала то, что не нужно было делать.

Мои мысли снова переносят меня в то видение, и я снова вижу, как вонзаю обсидиановый клинок в крыло Лоркана после того, как Антони убедил меня в том, что этот ворон погрузит весь мир в хаос.

Бархатные тени моей пары скользят по моим щекам, стирая слёзы и не давая им скатиться с подбородка.

«Этого не произошло, Фэллон».

После печали приходит злость. Я начинаю тянуть себя за волосы.

«Но это могло произойти, Лор. Могло! Я была довольно глупой…»

«Ты не глупая. Ты никогда не была глупой. Тобой двигало сердце».

Лор убирает мои руки от волос своими призрачными пальцами.

«Знаешь, во что я верю, mo khrà?»

«Нет. Во что?» — восклицаю я, всё ещё полностью разочарованная сама в себе.

«Я верю в то, что твоё сердце снова привело бы тебя ко мне».

«Ты слишком доверяешь моему сердцу», — ворчу я.

«Ты не только моя пара, но ты также мой ворон. Если бы ты не вернулась ко мне из-за парной связи, ты вернулась бы ко мне благодаря своему происхождению».

«Ты, и правда, думаешь, что Антони не раскрыл бы тайны моего происхождения?»

Насмешка в моём голосе придаёт ему истерические нотки.

«Думаю, что твоё любопытство заставило бы тебя начать искать ответы в одиночку. Я также думаю, что Котёл не сделал нас парой для того, чтобы в итоге развести нас».

«Но именно так он поступил с моими родителями».

«Котёл не разрывал их связь, Фэллон; это сделала Мириам».

Моя грудь расправляется, чтобы вместить мой громкий вдох.

«Если нам повезёт, то Котёл вернёт Дайю твоему отцу».

«Я не верю в везение».

«Веришь. Ты же веришь, что нам с тобой может повезти?»

Ещё один глубокий вздох вырывается из моих лёгких.

«Нам троим».

Я хмурюсь.

«Троим? Ты зачал ребёнка в моё отсутствие?»

Улыбка разрезает его тени.

«Нет, Behach Éan. Это станет твоей задачей. А моей единственной ролью будет — излить своё семя в твоё лоно».

Несмотря на то, что мы обсуждаем трагичные вещи, моё тело нагревается при упоминании его семени.

«А вообще, я имел в виду твоего отца».

Моё тело перестает пылать. Я оглядываю рынок в поисках вышеупомянутого мужчины, но не нахожу его среди групп оборотней. Куда он делся?

«Он сказал, что ему надо куда-то слетать».

Я, конечно, могу ошибаться, но мне кажется, что он полетел к морю, чтобы найти ярко-розового змея. Боги, моя мать — змей.

«А мы — птицы».

«Это расставляет всё по своим местам».

Я слышу, как кто-то откашливается. Я выглядываю из-за плеча Лора и замечаю Габриэля, стоящего недалеко от нас.

— Простите, что прерываю.

Он одаривает меня мимолетной, но милой улыбкой.

— Рад снова тебя видеть, Фэллон.

— Я тоже рада тебя видеть.

— А ты уже и не надеялась?

— Я никогда не теряла надежды выбраться оттуда.

— Я имел в виду…

Он потуже затягивает кожаный ремешок, которым он перевязал свои… свои по-настоящему короткие волосы.

— Ты ведь помнишь о пророчестве Бронвен, согласно которому я сыграю в Котёл до следующего полнолуния. Луна уже полная, а я всё ещё жив.

Я моргаю. Я не забыла об её мрачном предсказании, но забыла о сроках его исполнения.

— Это… Я рада, что она ошиблась.

Он со вздохом отвечает:

— Она всё ещё видит мою смерть от меча Таво.

— Ну, я думаю, что мы все хозяева своей судьбы.

Я смотрю в сторону одного из столов, где сидит Бронвен вместе с Юстусом, который что-то рассказывает и водит кончиком пальца по чернильным кругам на своей ладони.

Несмотря на то, что Бронвен довольно сложно любить, так как её методы весьма жёсткие и часто граничат с жестокостью, она действительно заботится о безопасности своего народа.

Так же, как и я.

Но стала бы я отправлять кого-нибудь в логово дьявола без предупреждения?

Нет.

Простила ли я её?

Тоже нет.

И я не верю, что когда-нибудь смогу. Но Бронвен не похожа на ту, кто жаждет чьего-либо прощения.

— Морргот, Юстус просит увидеть своего сына. Могу я отвести его к Лазарусу?

Лор, должно быть, показал Габриэлю какие-то неприятные образы, потому что лоб фейри хмурится.

— Бронвен видела, что генерал фейри пронзит меня ножом.

Я перевожу взгляд с мрачного лица моей пары на бледное лицо Габриэля.

— Что происходит?

Серые глаза Габриэля темнеют и становятся грифельного цвета.

— Я буду с ним осторожен.

Поспешно кивнув головой, он удаляется в сторону Юстуса.

«Лор, ты сказал ему, что его убьёт Юстус?»

«Я предупредил его, чтобы он был осторожен, только и всего».

«Зачем Юстусу его убивать?»

«Он безжалостный человек, который не остановится ни перед чем для достижения своих целей. И он генерал фейри».

«Бывший генерал».

Я упираю руки в бока.

«К тому же у него нет причин убивать Габриэля».

«Я не сказал, что он это сделает; я просто предостерёг Габриэля, и, насколько мне известно, предосторожность никогда ещё никому не вредила».

«Боги, тебя послушать, так Юстус настоящий злодей».

«Он связал себя с ведьмой, чтобы использовать её магию. Он не отпускал тебя ко мне и держал под землёй в течение нескольких недель! Я понимаю, что ты ищешь только хорошее в людях, птичка, но постарайся не закрывать глаза на плохое, потому что даже самым святым среди нас не чужд грех».

Я понимаю, что он прав, но мне всё равно кажется, что он натравил одного мужчину на другого. Сплотить людей во время войны достаточно сложно, и это становится настоящим испытанием, если один из участников убеждён в том, что другой хочет его убить.

— Юстус Росси, — бормочу я. — Я требую исполнения условий одной из наших сделок: вы не можете причинить вред Габриэлю Мориати.

Мой дед, должно быть, почувствовал пощипывание, потому что обе его брови взлетают наверх, а голубые глаза впиваются в меня.

— Ну, вот. Ты удовлетворён, Лор?

Вздох прокатывается по нашей мысленной связи.

«Мы можем опустить наше оружие и пойти поспать, mo khrà?»

Он обхватывает меня за талию своими призрачными руками.

«Мне отчаянно необходимо снять с тебя это грязное платье».

Он проходится своим эфемерным носом по моей щеке, и всё моё тело покрывается мурашками.

«А мне отчаянно необходимо сделать тебя цельным».

«Мне не нужен мой пятый ворон, чтобы доставить тебе удовольствие, Фэллон».

«Я не поэтому хочу его найти».

Я содрогаюсь, когда его пальцы начинают подниматься по моей спине.

«Скажи мне, где находится твой пятый ворон, и я немедленно уйду вместе с тобой».

Он упрямо прижимается ко мне губами, что заставляет меня добавить:

«И не буду вспоминать о спасении твоего пропавшего ворона до завтра».

«Он лежит в Филиасерпенс».

«Филиасерпенс?»

Я улыбаюсь, потому что ожидала от Лора другого ответа: что его ворона унесли в туннели под Исолакуори.

«Почему ты так не хотел раскрывать мне его местоположение?»

«Потому что, Фэллон, Филиасерпенс находятся так глубоко, что даже фейри не способны добраться до их дна».

«Хорошо, что я шаббианка».

«Боюсь, шаббианцы не способны заплывать так далеко, не рискуя навредить своему телу».

Моя улыбка исчезает.

«Я бессмертна, Лор».

«Бессмертна, но не уязвима. Я не буду рисковать твоим слухом или зрением, или Морриган знает, каким ещё органом, чтобы спасти ворона, который мне не нужен».

— Не нужен? — восклицаю я вслух.

«Ты пообещала уйти вместе со мной, как только я расскажу тебе о нём, Behach Éan. Как и обещала не касаться этой темы до следующего дня».

Его тени превращаются в перья.

«Я надеюсь, ты исполнишь свои обещания».

Он предлагает мне своё крыло.

Я вздыхаю, посылаю своим друзьям воздушный поцелуй и забираюсь на широкую спину Лоркана.

«Я могу слышать твои мысли», — говорит он, неся меня над безмолвным королевством.

«Я пообещала не говорить о твоём вороне. Я не обещала тебе не думать о том, как его достать».

Пока мы летим по тёмным коридорам, у меня в голове начинает вырисовываться план. Нет таких глубин, в которые не могут проникнуть змеи. Не говоря уже о том, что ни железо, ни обсидиан не могут причинить им вред.

«Ты можешь общаться со змеями, Лор?»

«Нет. Это могут делать только шаббианцы».

«Как?»

«Они помещают образы в голову этих морских существ».

«Отлично».

Он слегка отклоняется от курса, но затем выравнивается.

«Что такое?»

«Я не могу рассказывать тебе об этом до завтра. Не хочу, чтобы меня обвинили в том, что я нарушаю свои обещания».

Он рычит и произносит моё имя.

«Эй, вообще-то это была твоя идея — не обсуждать спасательную операцию».

Он замедляется, продолжая парить в прохладном воздухе, которым наполнены гигантские коридоры.

«Рид улетел на Шаббе несколько дней назад, чтобы обсудить это с Прийей, но мой ворон продолжает лежать там же, где пал».

После долгой паузы он добавляет:

«Боюсь, он напрасно летал туда».

Не напрасно. Ведь женщина, которой он подарил любовный камень, находится сейчас на Шаббе. Узнала ли его мамма, или её сознание осталось всё тем же мрачным местом, наполненным страхом и тревогой

«А видения прекращаются, когда морские змеи пересекают магический барьер?»

«Они помогли вытащить на берег галеон, в котором я был заперт, поэтому нет, видения не прекращаются. Единственное объяснение, которое приходит мне на ум, это то, что мой ворон упал туда, куда не могут проникнуть даже змеи».

«Что-то типа расщелины?»

«Да».

Его вороны не очень большие, но то же самое можно сказать про мои руки. Лор, должно быть, не успевает прочитать мои мысли, потому что не издаёт очередной рык.

«Я не протестую, потому что ты дала мне клятву. Согласно которой, ты должна оставаться подле меня. Или ты уже забыла?»

Похоже, забыла. Я вздыхаю.

«В таком случае, тебе придётся нырнуть вместе со мной и не отходить от меня, как в старые добрые времена. Ты был классным подельником».

Он не отвечает, пока мы не долетаем до шипованной двери его спальни, и он не перевоплощается.

«Подельником?»

В его голосе слышится весёлость, как будто мой позитив наконец-то пробился сквозь его негативные мысли.

«Я предпочитаю слово «проводник». Или «первопроходец».

«Не сомневаюсь».

Одарив его дразнящей улыбкой, я добавляю: «Ведь у тебя непомерное эго, Морргот».

Его ласкающие тени окутывают меня и заставляют всё моё тело покрыться мурашками.

«Святая Морриган, каким же блёклым был мой мир без тебя, птичка».

Неожиданно у меня сводит горло, а веки намокают. Я ведь не собираюсь заплакать? Снова. Неужели у меня ещё остались слёзы после этого бесконечного дня? Я протягиваю руку, чтобы погладить своего короля, похожего на грозовое облако, а он поднимает меня своими призрачными руками и поворачивает дверную ручку.

Я резко вдыхаю.

«Не могу поверить, что ты можешь меня нести».

Дверь с грохотом закрывается.

«Сейчас ты узнаешь, что ещё я умею в этом обличье».

ГЛАВА 46

Наполненная ванна ожидает меня в покоях Лора. От неё клубами поднимается пар, и это заставляет меня блаженно застонать. Я не мылась в ванне с тех пор, как мою магию освободили. Воспоминания о ритуале притупляют мой энтузиазм.

Как бы мне хотелось стереть из памяти прошлый месяц. Забыть, что меня похитили и связали с монстром. Забыть о том, что я убила хорошего человека, пытаясь убить плохого. Но, увы, моё сознание работает иначе.

Нельзя сохранить одни воспоминания и избавиться от других. Хорошие или плохие, все они сохраняются и сосуществуют друг с другом, как отдельные касты.

Конечно, моё сознание это не королевство. Но Люс, в котором живут только остроухие фейри, был бы ужасно скучным местом. Именно разнообразие делает наш мир таким исключительным. Красоту можно найти даже в самых тёмных его уголках, а драгоценные воспоминания даже в сточной канаве моих кошмаров. И только я могу вытащить их из грязи и вынести на свет.

Лор отращивает железный коготь и проводит по моему испорченному платью. Застывший от соли шёлк спадает с моего тела, покрытого синяками. Я сосредотачиваюсь на светлых моментах, которые освещают мою обсидиановую темноту: встреча с бабушкой-шаббианкой, обретение магии, близкое знакомство с Юстусом Росси, дольки апельсина, которые просовывал Като в мою клетку, несмотря на приказ не давать мне есть, новость о том, что моя мать всё ещё жива. Я даю этим воспоминаниям, хотя их и немного, разрастись и полирую их до тех пор, пока они не начинают затмевать своим блеском те, что я хочу забыть.

Лор тихо и медленно раздевает меня, разрезая кружево моего бюстгальтера, после чего спускает нижнее белье по моим ногам, а его прохладный дым скользит по моей коже, точно ароматическое масло.

Когда я оказываюсь полностью раздетой, напряжение начинает покидать моё тело, словно он избавил меня от доспехов, а не от этого коротенького платья. Я чувствую себя более свободной и лёгкой, точно парус, раздуваемый ветром, точно корабль, рассекающий спокойную воду.

«А ну-ка в ванну, маленький кораблик», — бормочет он у меня в голове.

Пальцы его призрачной руки переплетаются с моими, и он тянет меня в сторону огромной круглой ванны, окутанной паром.

Я приподнимаю бровь.

«Маленький кораблик?»

«Маленький змей?»

Я улыбаюсь.

«Мне больше нравится, Behach Éan».

Я поднимаюсь на четыре ступеньки, ведущие к каменной ванне, а затем издаю стон, когда погружаю в неё ногу.

«Но мне любопытно, как будет «змей» на языке воронов».

«Sífair».

— Си-фэ, — произношу я вслух, чтобы запомнить это слово. — Хочешь услышать кое-что невероятно забавное? — спрашиваю я, погружаясь в ванну.

«Забавное?»

«Классное».

«Я хочу, чтобы ты рассказывала мне всё», — говорит он, и его тени рассеиваются, слившись с паром.

«Как только я оказалась в присутствии Мириам, ещё до того, как она разблокировала мою магию, я овладела шаббианским языком».

Золотые глаза Лора снова появляются прямо передо мной. Я ожидаю, что он удивится, но Король воронов выражает другую эмоцию.

«Что?»

Я закрываю глаза, запрокидываю голову, и всё моё тело, за исключением носа, рта и глаз, оказывается под водой.

«До того, как она разблокировала твою магию?»

«Да. Я зашла в подземелье и — бам! — начала её понимать. Я даже не осознала, что она говорит на шаббианском».

Он так долго ничего не говорит, что я открываю глаза и вытягиваю шею.

«Я предполагала, что это может шокировать тебя, но в хорошем смысле… а не», — я пожимаю плечами, — «в плохом».

«Я рад за тебя, Фэллон».

«Я не слышу радости в твоём голосе».

Он начинает тереть нежное мыло между своими призрачными ладонями до тех пор, пока не появляется пена, которая переливается перламутром на фоне его тёмных рук. Отложив мыло, он запускает пальцы в мои мокрые волосы и начинает намыливать мою голову. А я уже и забыла, какими божественными могут быть его прикосновения.

Вымыв мне волосы, он откидывает мою голову назад, опускает её в тёплую воду и начинает тереть, заставляя меня издать ещё больше стонов.

«Прости мне отсутствие воодушевления, Behach Éan, но я не могу не задаться вопросом, почему ты так неожиданно овладела шаббианским, но не языком воронов».

Его слова прогоняют радость, которая курсирует по моим венам, благодаря массажу головы, который он мне устроил. Я сажусь, притягиваю колени груди, сжимаю щиколотки руками и пристально смотрю в его горящие глаза.

— Это потому что моя воронья сущность всё ещё заблокирована? — говорю я, хотя понимаю, насколько абсурдна моя теория, учитывая то, что я заговорила на шаббианском до того, как мою магию разблокировали.

Несмотря на то, что вода в ванне теплая, меня окутывает холод.

«Я ведь ворон?»

«Да. Ты дочь своего отца, а Кахол определённо ворон».

«Тогда… почему?»

Моё воодушевление проходит, и на смену ему приходит ужас.

«Фейри и вороны не могут иметь потомство. Ты ведь это знаешь?»

«Да. Но какое это имеет отношение к моему умению говорить на языке воронов?»

«Что если перенос тебя во чрево фейри лишил тебя твоей вороньей сущности?»

Похоже, он не только что пришёл к этому выводу. Похоже, он много об этом думал. Если он прав, тогда это значит… это значит, что я никогда не смогу перевоплотиться. Я никогда не смогу летать.

«Это только теория, птичка. По крайней мере, я могу ошибаться».

Это возможно, но что если он прав? Что если…

«Тогда тебе придётся использовать мои крылья всю жизнь».

Его тени скользят по моей шее, пытаясь угнаться за капельками воды, стекающими с моих волос.

«Всё могло быть гораздо хуже».

Он прав. Я это понимаю. Но разочарование начинает наполнять мою грудь при мысли о том, что я никогда не смогу отрастить крылья и умчаться в небо.

«Я могу ошибаться», — повторяет он, и его эфемерные губы касаются моих, после чего обосновываются там до тех пор, пока мои губы не раскрываются для него, пока его поцелуй не заставляет моё тело отодвинуться назад, пока моя спина не ударяется о край гигантской ванны.

Его тени превращаются в руки, которые сжимают мои колени и разводят их в стороны.

«Посмотри на меня, Behach Éan. Не отводи взгляд».

Я делаю, как он говорит, и смотрю на него. Его тени сгущаются и обретают цвет, а очертания тела становятся чётче, и он превращается в мужчину, сделанного из плоти и чернил, который стоит на коленях меж моих ног. Я упиваюсь этим необыкновенным лицом, которое смотрит на меня сверху вниз, прохожу взглядом по острому краю его безукоризненного носа, поглощаю его идеальные ресницы и лёгкий изгиб губ.

Я вспоминаю его слова о том, что принцесса из Глэйса назвала его зверем, но в этом мужчине нет ничего звериного. Каждый его сантиметр великолепен, совершенен и чувственен. Это лучшее произведение искусства, которое было когда-либо создано.

«Я рад, что ты довольна тем, кто тебе достался», — бормочет он, а его пальцы лениво скользят по моим ключицам в сторону плеч.

«Достался», — фыркаю я, но затем теряю нить своих рассуждений, так как он начинает ласкать мои груди, сначала ногтями, а затем кончиками пальцев. Я вынимаю руки из воды и заношу их над его широкими плечами, боясь, что он схлопнется, как мыльный пузырь, если я надавлю на них.

«Этого не случится, потому что я в твоей голове, Фэллон».

Он обхватывает нежную плоть одной из моих грудей своими длинными пальцами, после чего хватает мои запястья другой рукой и опускает мои руки.

Когда мои пальцы касаются его плоти, он испускает умиротворённый вздох, словно я облегчила ему какую-то ужасную боль. Ещё один глубокий вздох вырывается из его груди, когда я кладу другую руку ему на плечо и сжимаю его.

«Мне так не доставало твоих прикосновений, Behach Éan».

Он возвращает свою руку на мою обнажённую грудь и начинает её разминать, а другой рукой скользит вниз по моей грудной клетке, и загрубевшие подушечки пальцев проходятся по моему животу.

«Твоего запаха».

Он проводит носом сбоку по моей шее, заставляя меня наклонить её, после чего касается моей кожи губами, а его пальцы нажимают на мой пупок, точно это какая-нибудь кнопка. Моё тело содрогается, как будто он активировал что-то внутри меня.

«Твоего вкуса».

Его язык движется вдоль моих губ в поисках входа и заставляет их раскрыться.

А когда его губы накрывают мои, из меня вырывается стон. Боги, как же сильно я по нему скучала. Каждой клеточкой своего тела, всеми фибрами души, каждым ударом самого главного органа, который барабанит у меня в груди.

Моё сердце становится всё больше и больше, и упирается в рёбра, желая максимально приблизиться к руке моей пары, которая прижата сейчас к моей груди. Мой сосок твердеет, несмотря на то, что он ласкает каждый миллиметр кожи вокруг него.

Моё дыхание становится прерывистым, и совсем останавливается, когда он запускает свои пальцы в мои мокрые кудрявые волоски. Несмотря на то, что он прижал меня к гладкой каменной стене, и мне некуда падать, я впиваюсь всеми фалангами пальцев в его кожу, сделавшуюся скользкой от пара.

Блуждать у себя в сознании — так удивительно. Как жаль, что моё сознание не могло покинуть те обсидиановые стены, когда моё тело оказалось запертым внутри них. Это немного раскрасило бы мои серые дни.

Лор рычит мне в губы. Он делает это, потому что моё сознание вернулось в те места, куда он не может проникнуть, или потому что его пальцы достигли моей промежности, в которую они могут проникнуть? Он раздвигает мои складки двумя пальцами, и, расчистив себе путь таким образом, запускает средний палец внутрь меня. Когда он проводит по моему клитору, я так резко вдыхаю, что чувствую укол в лёгких, а затем испускаю приглушённый стон, который он слизывает с моих губ.

Когда его палец перемещается ниже и касается скользкой пульсирующей плоти, я выхожу из транса, в который он меня погрузил, сжимаю его шею и провожу рукой вниз по его крепким мускулам, усыпанным шрамами. Я начинаю водить пальцами вокруг его сосков до тех пор, пока они не затвердевают и не начинают напоминать острые пики, подобные тем, что венчают его гору. А затем провожу костяшками пальцев по впадинке между его рёбрами и чувствую, как его мышцы начинают усиленно сжиматься, а сердце отчаянно биться.

Когда моя рука, наконец, достигает цели и обхватывает его бархатистый член, он отрывает от меня свои губы и крепко сжимает края ванны обеими руками:

— Behach Éan.

Его лицо выражает сейчас такое невероятное удовольствие, что я не жалею о том, что он отпустил меня. Из-под полуприкрытых век он наблюдает за тем, как я провожу рукой от основания его члена до самого кончика, надавливая на набухшие вены, которые продолжают наполняться желанием.

Водя рукой по его члену, я сажусь и оставляю поцелуй на его небритой челюсти, после чего спускаюсь губами по его жилистой шее и облизываю его острый кадык. Он хрипло произносит моё имя, а затем моё прозвище. Его голос уже не может скрыть его удовольствия, поэтому я сжимаю его чуточку сильнее и решаю ускориться.

Он начинает содрогаться и вибрировать, точно змей. Воодушевленная тем, что мои прикосновения доставляют ему удовольствие, я крепко его сжимаю, но вместо плоти… мои пальцы ничего не чувствуют.

А мои губы… проходят сквозь воздух.

— Лор? — бормочу я. — Куда ты делся?

«Focà. Я здесь, mo khrà», — из него снова вырывается ругательство. «Здесь».

«Что произошло?»

«Ты заставила меня потерять контроль, вот что произошло».

Когда мне, наконец, удаётся разглядеть его глаза среди тумана его тела и пара от ванны, я бормочу:

— Давай попробуем ещё. Но на этот раз перенеси меня в другое место.

«Куда бы ты хотела отправиться?»

— Удиви меня.

Он улыбается мне, и когда его губы медленно приподнимаются в коварной улыбке, я забываю, как дышать.

«Когда я скажу «давай», перенеси себя в моё сознание».

Тени Лора рассеиваются, точно дым над костром, и вылетают из ванной комнаты, сделанной из тёмного камня. Я провожу руками по маслянистой поверхности воды в ванне, и мыльные пузырьки начинают лопаться.

«Давай».

Я откидываю голову на край ванной и сосредотачиваюсь на своей паре. Моё сознание вылетает из тела, точно на крыльях, и появляется в таком потрясающем месте, что я невольно запрокидываю голову, и начинаю кружиться вокруг своей оси.

ГЛАВА 47

Когда я начинаю поглощать глазами чернильное небо, усыпанное звёздами, Лор разражается смехом. Этот медовый звук закручивается вкруг моего тела и покрывает мою обнажённую кожу ещё одним слоем великолепия. Когда я отрываю взгляд от сверкающего бескрайнего пространства, у меня перехватывает дыхание, но на этот раз не из-за вида вокруг.

Я перестаю дышать и кружиться при виде своей пары, окутанной одним лишь лунным светом. Я, может быть, и нахожусь внутри его головы, но его тело кажется таким же реальным, как и тогда, когда оно обладает всеми пятью воронами.

Свет играет на его мышцах и округлостях, на изгибах его вен и в волосах цвета вороного крыла. Он купает в золоте его внушительный член, который выглядит таким же жилистым, как и его руки, приподнимается в такт его кадыку, и блестит так же, как золотые радужки его глаз.

И хотя у него нет ни короны, ни доспехов, ни меча, Лоркан Рибав выглядит как настоящий монарх. Его спина ровная, плечи расправлены; он широко расставил ноги и стоит так же твёрдо, как тот каменный утёс, что возвышается у него за спиной; а его глаза такие же бездонные, как звёздный океан, облизывающий мои пятки.

— Тебе нравится это место, mo khrà?

Солёный бриз, пришедший с бухты, обдувает моё обнажённое тело и окутывает теплом, отчего мои соски слегка размягчаются.

— Оно просто невероятное.

Я начинаю идти в его сторону, но неожиданно останавливаюсь.

Чёрные брови Лора хмурятся.

— Что такое?

Я вдруг вспомнила, что когда в первый раз совершила путешествие в своё сознание, он рассказал мне о том, что его разум находится там же, где и тело, а это значит, что он сейчас находится за пределами стен. Но я также вспоминаю, как однажды проникла в его сознание и очутилась в прошлом — сначала вместе с Бронвен, а затем в его покоях.

Недоумение затмевает мою обеспокоенность, а точнее встаёт с ней в один ряд.

— Когда я сплю, мой разум отражает мои сны. А когда бодрствую, он привязан к реальности.

— Значит… — я облизываю губы, — тебе снится бухта или ты действительно подверг себя опасности ради свидания на берегу?

Один из уголков его губ взлетает вверх.

— Я превратился в дым. Мне нельзя навредить в этом обличье.

Я, вероятно, должна успокоиться, но почему-то не могу этого сделать.

— Мои стражники охраняют периметр, а в море бушуют штормовые ветра. Ни один фейри в здравом — или не в здравом — уме, не рискнёт выйти в Южное море.

Водная гладь у меня за спиной выглядит гладкой, как зеркало.

— Путешествуя у себя в сознании, мы можем выключать не только людей, но и окружающую действительность. И даже изменять время суток.

Он кивает на звёзды, которые не должны были ещё взойти над настоящим Люсом.

— Ты клянешься, что тебе не угрожает опасность?

— Клянусь.

Когда я всё ещё не иду в его сторону, он начинает идти ко мне, медленными, но уверенными шагами. Его глаза пристально смотрят на губу, которую я нервно пожёвываю.

«Фэллон, любовь моя, мы в безопасности».

Он берёт меня за запястья и заставляет меня обхватить его шею руками, после чего приближает ко мне своё лицо и высвобождает мою губу с помощью ужасно томного поцелуя.

«Я боюсь не за себя, Лор».

«Я не рискую потерять ещё одного ворона, но рискую потерять разум, если не получу тебя прямо сейчас».

Сжав мои бёдра, он приподнимает меня.

Я обхватываю его ногами за талию, и упираюсь в него щиколотками, чтобы не соскользнуть вниз. Я, конечно, не рискую упасть, ведь он так крепко держит меня за попу, что даже если бы я попыталась высвободиться, я бы ни смогла этого сделать. Да и зачем мне, ради святого Котла, пытаться это сделать? Кроме объятий Лора во всём мире нет такого места, где я хотела бы сейчас находиться.

Он целует меня в изгиб шеи, а затем начинает посасывать мою кожу. Останется ли на моей плоти след от его губ, когда я очнусь от этого необычного сна?

— Суша или море, птичка?

— Ч-что? — говорю я на выдохе.

Он припадает губами к моему уху и произносит:

— Где бы ты хотела, чтобы я тебя взял? В море или лучше уложить тебя на песок?

— Удиви меня.

Я чувствую, как его губы изгибаются рядом с моей кожей, и когда он делает шаг в сторону моря, его член начинает покачиваться, касаясь моей влажной промежности. Когда он заходит в воду по щиколотки, он разворачивается, встаёт на колени и кладёт меня на влажный песок. А затем я чувствую его полураскрытые губы на своей груди. Мягкие-мягкие они медленно целуют меня, заставляя бледно-розовую ареолу сморщиться, а сосок затвердеть так, что он угрожает проткнуть его язык.

Мое сердцебиение ускоряется, когда он переводит взгляд на мою другую грудь.

«Больно?»

Это поразительно, но он запомнил тот факт, что моя грудь никогда не была источником моего наслаждения.

Он упирается на предплечья и говорит:

— Я ничего не забываю, Behach Éan. Если хочешь, я могу перестать уделять внимание твоим прекрасным грудям.

— Нет.

Несмотря на то, что я вряд ли смогу от этого кончить, как это, по всей видимости, может делать Сиб, нельзя сказать, что мне не нравится это ощущение.

Лор пристально изучает мои глаза — мои мысли — словно хочет быть абсолютно уверен в том, что я согласилась не только ради того, чтобы сделать ему приятно.

Я запускаю руку в его волосы и притягиваю его лицо к другой своей груди, скармливая её ему. Пальцы на всех моих конечностях подворачиваются, когда он втягивает ртом мой сосок и проводит по нему зубами, после чего начинает ласкать языком.

«Это слишком. Слишком здорово. Чёрт. Вообще-то это…»

Мои вены начинает покалывать, после чего живот, а за ним и всё моё нутро, сжимаются.

Балансируя на одной руке, он проводит другой рукой вдоль всего моего тела, точно скульптор, придающий нужную форму глине, а затем разводит мои ноги в стороны основанием ладони, раздвигает пальцами мои губы и без колебаний вводит свой длинный палец внутрь меня.

Сдавленный крик вырывается из моего горла, спина выгибается. Лор прижимает меня к песку своей большой ладонью, и яростно обводит языком мой сосок так, что обе мои груди затвердевают, хотя он занимается только одной из них. Он отпускает меня, издав громкий хлопок, который вызывает во всём моём теле покалывание, которое затем перерастает в дрожь, когда он начинает лениво двигать пальцем туда-сюда.

Не сводя с меня глаз, он улыбается мне коварной улыбкой, и начинает скользить губами вниз по ложбинке между моими рёбрами в сторону пупка, а затем проходится по моим кудрявым волоскам. Как только он достигает моего лобка, он отрывает лицо от моего тела, достаёт палец из моей пульсирующей разгоряченной плоти и демонстрирует мне, с огромным самодовольством, как сияет его кожа.

Снова обратив на меня свой взгляд, он кладёт палец, покрытый моими соками, себе в рот и начинает посасывать его.

«Как же я изголодался по твоему сладкому вкусу, моя дорогая пара».

Когда я вижу то, как он вкушает меня, и слышу пьянящий стон, который вырывается из его груди, мои щёки вспыхивают огнём, что заставляет уголки его губ подняться ещё выше.

Облизав свой палец дочиста, он откидывается назад и начинает погружаться в воду до тех пор, пока его длинное тело удобно не устраивается на песке. После этого он подцепляет руками мои ноги и разводит их широко в стороны.

— Я думала, что ты хотел…

Он опускает голову и медленно проводит по мне языком, захлопнув дверь, отделяющую рот от моего разума.

«Что, по-твоему, я хотел, Behach Éan?»

«Я думала…»

Он снова меня облизывает.

«Я думала…»

Он опять касается моего набухшего бугорка, и я перестаю думать.

Лор усмехается, что только усиливает ощущения, нарастающие внутри меня. Избавив мои лёгкие от нескольких стонов, он переносит вес на локти и отрывает свои губы от моей промежности.

— Что ты думала?

Я моргаю, глядя на небо, после чего приподнимаю голову от песка и, моргая, смотрю уже на него, так как мои мысли перенеслись далеко-далеко к звёздам.

Он обводит ногтем мой клитор, отчего мой пульс ускоряется.

— Так что?..

О, боги, он это серьёзно? Он действительно думает, что сейчас самое подходящее время для того, чтобы мучить мой мозг? Лично я хочу, чтобы он мучил только ту часть тела, которой он едва касается.

Он усмехается, и его дыхание опускается меж моих ног. Мои бёдра напрягаются. Промежность сжимается. Мне хочется, чтобы он снова посмеялся над моими умственными способностями, чтобы его лёгкие довели меня до пика, раз уж его палец отказывается доставлять мне удовольствие.

Подмигнув мне, он заменяет палец своим языком, захватывает меня своими губами и зубами, а затем начинает интенсивно посасывать, отчего я вижу такую яркую вспышку света, точно звёзды у меня над головой врезались друг в друга, превратившись в одну большую звезду.

Я хватаю его за волосы и выкрикиваю его имя, кончая на его лице, в этом странном месте, где есть только мы вдвоём. Он начинает медленно меня лизать, точно пытается поймать самые последние капли моего оргазма, после чего поднимается на колени, берёт меня за щиколотки и притягивает к себе по песку. Когда моя попа врезается в набежавшую волну, он берёт мое обмякшее тело на руки и заходит в море.

И только тогда, когда его налитой член касается моей набухшей промежности, я вспоминаю окончание своей фразы.

«Оказаться внутри меня. Я думала, что ты хотел именно этого».

Он проводит своей ключей челюстью вдоль моей шеи, а затем по щеке.

— Отведи меня домой, Behach Éan.

Его хриплая просьба, которая звучит так нежно, ласкает моё бешено колотящееся сердце и успокаивает хаос внутри меня. Биение моего пульса становится ровным, как сверкающее море, которое нас окружает. Я крепко обхватываю его ногами, одной рукой обнимаю за шею, а другой рукой тянусь к органу, покрытому бархатистой кожей.

Я приподнимаю его своим большим пальцем, после чего направляю в своё тело одним быстрым движением. Когда я испускаю блаженный вздох, он издаёт хриплый стон, который разносится по воде и врезается в каменистые утесы. Когда я начинаю двигать бёдрами, он сжимает мою попу руками. А вода, вместо того, чтобы ускорить скольжение его плоти по моей, замедляет наш ритм.

Лор издаёт рык, и я не понимаю, что это значит: недовольство или удовлетворение? Он завладевает моими губами, что заставляет меня забыть, как двигаться, но неожиданно помогает ему сосредоточиться, потому что его руки и бёдра не сбиваются с ритма и продолжают направлять моё тело с той скоростью, которая ему нравится.

Всё это кажется таким реальным, что на секунду я начинаю думать, что это происходит на самом деле. Но это не так. Я не буду истекать его семенем, потому что у моей пары не достаёт одного ворона.

«Забудь о моём вороне», — рычит он. «Сосредоточься на…» — он входит так глубоко, что я чувствую, как его кончик упирается мне в желудок; чувствую, как рифленая поверхность его члена царапает мои стенки, — «…мне».

Я обхватываю ладонями его лицо и углубляю поцелуй, потерявшись в этом моменте, в этой цельной версии его, в дыхании, которое вырывается из его лёгких и проникает в мои, в мощных толчках его члена.

Моё тело напрягается, как и его, и содрогается от второго оргазма, который кажется таким же реальным, как и тот, что он подарил мне перед тем, как нас разлучили. Неожиданно он замирает, а затем окрашивает мои стенки своим призрачным удовольствием.

Уронив голову в изгиб моей шеи, он хрипло говорит: «Mo ab’waile. Mo khroí».

Когда он произносит эти незнакомые слова внутри моей головы, я чувствую, как они оседают на моей чувствительной плоти, точно морская дымка.

«Что значит «о-вахлиа» и «кри»?»

«Мой дом».

Он целует меня в уголок губ, после чего зависает губами над другим уголком и бормочет:

— Моё сердце.

ГЛАВА 48

Я не помню, как покинула сознание Лоркана, и как вылезла из ванны и оказалась в его кровати. Я только помню, как мы занимались любовью в бухте, и как он взял меня, используя сначала свой член, а затем свои слова.

Несмотря на то, что наше свидание в море было плодом нашего воображения, лежа в приглушённом свете нового дня, запутавшись ногами в его простынях, я готова поклясться, что до сих пор чувствую соль на своих губах и песок между пальцами ног.

Я сгибаю ногу, чтобы проверить, не осталось ли там песка, но моя кожа чистая. И всё же всё это кажется таким реальным. Я потягиваюсь, и мои суставы щёлкают, а мышцы стонут. Я чувствую себя одновременно сломанной и отдохнувшей, побитой и излечившейся. И, конечно же, бледно-фиолетовые синяки и чуть более бледные царапины всё ещё покрывают мою кожу. Моя шаббианская кровь должна излечить меня до захода солнца, а до тех пор мне придётся гордо носить на себе воспоминания о своём побеге.

Я ищу свою пару, сначала на кровати, на которой я растянулась, а затем на потолке. Я пристально вглядываюсь в высокие деревянные балки в поисках перьев, обводя взглядом каждую доску, и когда замечаю плотное тёмное облако, которое распространилось до самого потолка из грубого камня, я зову его по нашей мысленной связи:

«Лор?»

Я пытаюсь не волноваться. У меня же нет причин для волнений?

Я так резко сажусь на кровати, что голова начинает кружиться, поэтому я падаю обратно на спину. О, боги, что если прошлой ночью на него напали после нашей встречи на пляже?

«И кто тогда перенёс тебя из ванны в кровать?» — вопрошает мой разум.

Есть несколько человек, которые теоретически могли проведать меня, если с Лором что-то случилось.

«Тебя отнёс я, птичка».

Я подпрыгиваю при звуке его голоса в своей голове, а затем снова подпрыгиваю, когда его тени окутывают меня, точно волны, которые омывали его длинные ноги прошлой ночью. Прижав ладонь к своему затрепетавшему сердцу, я бормочу:

— Ты только что лишил меня как минимум десяти лет жизни.

Он фыркает, а его тени принимают форму человеческого тела, прижимаются к каждому сантиметру моего тела и разводят мои ноги в стороны. Когда что-то холодное и гладкое касается моей промежности, моё сердце начинает врезаться в рёбра, но уже по другой причине.

«Разве я не сказал, что могу заниматься с тобой любовью и в этом обличье?»

Он начинает водить своими призрачными пальцами по моей коже, покрытой мурашками, надавливает ими на мои лопатки, после чего скользит по ключицам, а затем начинает ласкать мои вздымающиеся груди. Он, должно быть, отрастил ещё несколько пар рук, потому что я чувствую, как его прохладные ладони обхватывают меня за талию и начинают разминать поясницу, в то время, как другие длинные пальцы принимаются расслаблять мои больные ноги, обхватывая щиколотки, икры и бёдра.

Святая мать воронов! Даже не верится, что этот талантливый мужчина когда-то был пастухом?

Он усмехается по нашей мысленной связи, и добавляет ещё один палец, коснувшись на этот раз моего клитора. И вот я уже вижу… нет, не звёзды… я вижу метеориты; я чувствую, как они врезаются в моё пульсирующее тело и поджигают вены.

«Готова к ещё одному?.. Как ты там это называешь? Ах, да… фокусы?»

Разве можно подготовиться к тому, что твоя душа и сердце воспламенятся и сгорят?

Продолжая массировать мою кожу двадцатью парами эфемерных рук, Лор запускает свои тени меж моих бёдер. Их так много, что воздух чернеет. Я в удивлении наблюдаю за тем, как темнота превращается в узкую полоску, а затем проникает внутрь меня.

Мои глаза закатываются, когда он проникает в меня и начинает растягивать мои тёплые стенки своими ледяными тенями. Они расширяются и начинают пульсировать, точно член, а затем становятся рифлеными как… как та секс-игрушка, которую Катриона хранила у себя в комнате в «Кубышке». И которую она использовала на некоторых своих клиентах. И которую я нашла, когда меняла её белье, и на которую смотрела с покрасневшими щеками.

Каждый твердый выступ, которым Лор снабдил свой призрачный член, начинает пульсировать внутри моих стенок, заставляя их содрогаться и сжиматься, и снова содрогаться. В то время, пока он играет с моим телом, я хватаюсь за простыню, сдираю её с матраса, и из меня вырывается такой громкий стон, что мне кажется, что каждый ворон в королевстве теперь в курсе, что их монарх ублажает меня.

Я втягиваю ртом воздух и задерживаю дыхание, в то время как мои ноги, которые он всё ещё разминает, начинают дрожать. Пот выступает у меня на лбу и между грудями, когда каждая мышца в моём теле начинает сокращаться. Этот оргазм такой мощный, что белая вспышка застилает мне глаза, а горло начинает сжиматься в такт моей промежности. Мой собственный крик душит меня, но мне удаётся произнести имя Лора в своей голове.

Его тени замедляют свою атаку, но не перестают окутывать и врезаться в меня.

«О, боги, что это, мать твою, было, Лор?»

«Следи за языком, mo khrà».

Я фыркаю, качаю головой и закрываю глаза предплечьем, так как в них ещё ярко горит та сверхновая звезда, вспышка которой охватила всё моё тело.

«А насчёт того, что это было…»

После пальцев, я начинаю ощущать на себе губы… десятки губ, которые лижут и целуют меня везде.

«Это я показывал тебе, что могу доставлять тебе удовольствие вне зависимости от своей… конфигурации».

Я опускаю руки с лица, мои веки распахиваются, и всё то, удовольствие, что я только что испытывала, исчезает, точно вода в водостоке ванны.

«Конфигурации?» — резко говорю я, чувствуя лёгкое раздражение, так как, когда дело доходит до упрямых заявлений Лоркана Рибава, я профи по части чтения между строк.

«В следующий раз, когда ты будешь заниматься со мной любовью, я буду в человеческом обличье, и это случится, мать твою, не в наших головах».

Я сталкиваю его клубящиеся тени со своего тела и спрыгиваю с кровати, готовая прочесать море в поисках его ворона и избавить его от пассивного принятия того факта, что он никогда уже не будет цельным.

«Фэллон», — рычит он.

«Уже утро, Лор. Пришло время для нашего заплыва».

«Я передумал».

«Ну, а я — нет, и поскольку куда иду я, туда идёшь и ты, я боюсь, что у тебя нет выбора».

Его тени превращаются в стену на моём пути, которая не даёт мне войти в ванную комнату, взять полотенце и обернуть им моё обнажённое тело.

Я пытаюсь обойти его, но он выстраивает ещё одну стену.

«Почему эта миссия заставляет тебя так нервничать, Лор? Мы с тобой повидали вещи похуже».

Лор напрягается, но его тени не рассеиваются.

Я облизываю губы и пытаюсь придумать аргумент, который пригладит его распушившиеся перья. И я нахожу идеальный довод.

«Но зато благодаря нашим друзьям, змеям, в море нас точно не будут поджидать коварные фейри с натянутыми луками или обсидиановыми клинками».

«Ты знаешь, какова глубина этой расщелины?»

«Почему бы тебе не рассказать мне», — со вздохом отвечаю я.

«Такая же глубокая, как в Монтелюсе, Фэллон! Вот какая она глубокая».

Я упираю руки в бока, слегка раздражённая тоном его голоса. Я понимаю, что он вызван страхом, а не гневом, и всё же.

«И ты уверен, что уже достиг дна?»

«Нет».

«А что если мы», — под словом «мы», я имею в виду его, — «посмотрим на эту задачу, как на разведывательную миссию. Если случится так, что я окажусь вне поля твоей досягаемости, мы поднимемся на поверхность и придумаем другой способ спасения твоего ворона».

После нескольких секунд тишины, он, наконец, бормочет:

«Я отпущу тебя за пределы Небесного королевства, только если ты поклянёшься, что как только я скажу тебе возвращаться назад, ты немедленно это сделаешь».

Я скрещиваю указательный и средний пальцы у себя за спиной и говорю: «Клянусь».

Он достаёт мои скрещенные пальцы из-за спины.

«Не желаешь попробовать ещё раз, Behach Éan?»

Я раздражённо вздыхаю.

«Ладно. Я клянусь тебя слушаться».

Лоркан наклоняет голову, словно ждёт, что я добавлю ещё веса своему обещанию. Вероятно, его полное имя.

«Разве ты не доверяешь своей паре?»

Мой вопрос заставляет Короля теней громко фыркнуть.

«Я верю в то, что твоя воля такая же несгибаемая, как моя. Я верю, что твоё сердце тебя не подведёт».

«Но не моя голова?»

«Я просто рад, что в случае, если твоя голова или сердце попытаются сбежать от меня, вместе с твоим благоразумием, я смогу потребовать исполнения условий нашей сделки».

Наш разговор прерывает стук. Я хмурюсь, потому что, не похоже, чтобы этот стук исходил от двери.

«Ты права. Идём».

Он обхватывает своими прохладными призрачными пальцами мою руку и тянет меня в сторону каменной комнаты, которая напоминает мой гардероб, только больше.

«Члены Круга ждут нас в зале Военного совета».

«Нас?»

Я ожидаю, что он натянет одну из своих туник мне на голову, но вместо этого он отодвигает ряд вешалок и прикладывает ладонь к серому камню за ними.

«Да, нас. Думаю, что моя будущая королева должна иметь право голоса в государственных делах».

«Ты предоставляешь мне право голоса?»

Его глаза встречаются с моими широко раскрытыми глазами.

«Почему ты так удивлена?»

«Потому что королевы — королевы Люса — обычно занимаются тем, что устраивают пышные пиры, на которых они должны выглядеть красиво рядом со своими мужьями».

«Ты бы предпочла устраивать пиры, где я мог бы демонстрировать тебя, разодетую в роскошные платья?»

Я начинаю закатывать глаза, как вдруг в гардеробе, освещённом факелами, раздаётся низкий стон камня. Я замираю, потому что этот звук возвращает меня обратно в пещеру под горой. Может быть, какой-то фейри смог проникнуть в замок Лора?

ГЛАВА 49

«Тише, птичка. Мой замок не рушится. Его нельзя разрушить».

Его тени окутывают меня.

«Ты в безопасности».

Он, должно быть, понял, что не убедил меня, потому что повторяет эту фразу ещё пару раз.

«Тогда… тогда что это было?»

Моя кожа всё ещё покрыта мурашками, мышцы пришли в полную готовность.

«Это был секретный ход, который ведёт в твою комнату».

Лор жестом указывает на образовавшееся пространство в стене.

Мои глаза так широко раскрыты, что я даже не могу моргать.

«Морриган помогла мне построить и заколдовать этот замок. И хотя я объяснил ей, что пары у воронов не живут в разных комнатах, она настояла на том, чтобы я выделил для своей будущей жены собственное пространство. Твоя прапрабабушка сказала, что женщина, которая станет моей парой, оценит её совет».

Мой рот наконец-то закрывается, а губы медленно приподнимаются в улыбке.

«Не желаешь объяснить, что тебя так позабавило, Behach Éan?»

«Я просто подумала, что Мара была мудрой женщиной».

Он фыркает, что только делает мою улыбку ещё шире.

«Ты можешь быть довольно напористым».

«Тебя, кажется, это устраивало сегодня утром».

Он проходится по уголкам моих губ, а затем касается других частей моего тела своими бархатистыми тенями.

«И прошлой ночью».

Я никогда раньше не была так рада тому, что во мне столько изгибов.

«Мне нравится, что ты такой напористый, Лор, но мне также нравится, что у меня будет своё пространство».

Я вспоминаю свою крошечную комнату в Тарелексо с тонкими, как бумага, стенами и мизерным шкафом. Не то, чтобы мне было, что в нём хранить, но мысль о том, что мне будет принадлежать такое огромное пространство, в котором даже помещается ванна… это похоже на сказку.

Он вздыхает и заключает меня в объятия.

«Я рад, что могу дать тебе то, чего у тебя никогда не было».

Я прижимаюсь щекой к его груди и обхватываю руками его узкую талию, упиваясь сильными ударами его сердца.

«Только давай кое-что проясним. Мы не будем спать раздельно; даже когда из-за моей напористости тебе захочется меня придушить».

Уголки моих губ приподнимаются ещё выше, улыбка становится шире.

«Тогда я лучше буду душить твой член в одной из наших кроватей. К слову о членах, не пора ли нам вернуть твой, mo khrà?»

«Вернуть мой член», — бормочет он и шлёпает меня по ягодице.

«Ты только что меня шлёпнул?»

«А ты только что назвала меня кастратом».

Он разворачивает меня и начинает разминать кожу в том месте, по которому он меня шлёпнул, а затем приподнимает мои бёдра, и я падаю вперёд, обхватив руками край комода, который стоит посреди его гардероба, точно остров.

«Мой член, может быть, и не сделан из плоти, Фэллон, но он точно так же может заполнить тебя. Позволь мне это продемонстрировать».

Когда он находит свою цель, я испускаю вздох.

«Ты меня чувствуешь, любовь моя?»

Я не чувствую ничего, кроме него.

И чтобы ещё раз наказать меня за то, что я намекнула на отсутствие у него достоинства, он начинает тереть мою попу, а затем громко шлёпает по ней. Головокружительная волна прокатывается по моему телу, и из моих лёгких вырывается хриплый стон.

«О, боги, Лор. О…» — я задыхаюсь, а Лор врезается в меня, растягивая мои стенки своими тенями, «Боги…»

Оргазм прокатывается по моему телу, сотрясая кожу и всё моё существо.

«Лор!»

Он продолжает двигать своими призрачными бёдрами.

«Убедилась?»

«Я не хотела заставить тебя почувствовать себя неполноценным».

Он мне не отвечает, а только отзывает свои тени. Когда прозрачная жидкость начинает капать по внутренней поверхности моих бёдер, он срывает с вешалки свежую тунику и вытирает ей мою кожу.

Я приподнимаю бровь.

«Здесь есть что-нибудь от тебя?»

Его взгляд прикован к ткани, впитывающей моё удовольствие.

«Нет».

Потому что он не может кончить в этом обличье…

«Если мне нужно будет кончить, я проникну в твоё сознание, а затем уже в твоё тело. А теперь одевайся, и встретимся в Зале военного совета».

Мрачный тон его голоса заставляет меня бросить взгляд за спину на то место, где он стоит, окутанный струйками темного дыма.

«Как мне его найти?»

«Воспользуйся дверью рядом с моим камином. Она приведёт тебя в гостиную, а из неё ты попадёшь в Зал военного совета».

Его голос кажется таким ледяным, что замораживает моё сердце.

«Лор, прости, я…»

Он уходит раньше, чем я успеваю закончить фразу. Поэтому я говорю ему по мысленной связи, что я люблю его в любом обличье, а затем смотрю в свой шкаф в течение целой минуты, после чего подхожу к ящику с нижним бельём и начинаю искать что-нибудь подходящее. Я не нахожу там купальник, но мне попадается чёрное боди. Когда я рассматриваю его более внимательно, я понимаю, что это часть платья, которое Лор порвал в нашу первую ночь. Кто-то заштопал ткань между ног, но не потрудился пришить чёртову юбку, однако аккуратно сложил её рядом.

Этот костюм не только идеально подойдёт для заплыва, но и, как я надеюсь, улучшит настроение моей пары. Натянув на себя боди, я оборачиваю юбку вокруг талии, закрепляю её и захожу в ванную комнату, чтобы пригладить свои спутанные волосы. Я кручу головой из стороны в сторону, чтобы насладиться тем, как они выглядят теперь, когда опускаются ниже моих ключиц. Меня не должна заботить длина моих волос, но, похоже, во время войны и неопределённости, я становлюсь вот такой мелочной.

«Ты ни человек и не фейри», — шепчет мне мой разум. «Ты можешь отрастить свои долбаные волосы хоть до пят, если пожелаешь».

Иногда я по-настоящему обожаю своё сознание.

Я заплетаю причёсанные волосы в короткую косу, и, даже не надев туфель, прохожу по секретному переходу, ступая голыми ногами по прохладному камню. Воздух такой холодный, что я почти развязываю пояс, чтобы использовать его как палантин, но понимаю, что ткань слишком тонкая и мало чем мне поможет, поэтому решаю оставить её на месте.

Несмотря на то, что Лор может проходить под дверями, он оставил открытой дверь рядом со своим огромным каменным очагом. Моя угрюмая, но заботливая пара.

В библиотеке темно, несмотря на три небольших окна, через которые проникает тусклый свет на высокий стол, сделанный из такого же красного дерева, что и полки, растянувшиеся от пола до потолка. На столе, который занимает большую часть комнаты, расстелена пожелтевшая карта Люса, придавленная каменными пресс-папье.

Я помню это помещение! Я переносилась сюда в своём сознании.

Несмотря на то, что дверь в Зал военного совета тоже раскрыта, и по повышенным тонам, раздающимся оттуда, я понимаю, что там разгорается какой-то спор, я задерживаюсь на пороге и прохожусь взглядом по рядам книг в кожаных переплётах, наслаждаясь всем этим позолоченным великолепием. Решив, что у меня впереди целая жизнь, чтобы изучить все книги Лора, я устремляюсь вперёд.

В отличие от более узкого помещения библиотеки Зал военного совета оказывается таким же просторным, как и «Небесная таверна». В его стенах нет вырезанных окон, но яркий свет проникает сквозь круглое мансардное окно в пыльное помещение, отчего каменный пол стал похожим на отполированное серебро, а батальные сцены на стенах, выполненные в графитной технике, выглядят живыми.

Насладившись видом этого помещения, я сосредотачиваюсь на огромном прямоугольном столе, вокруг которого сидят девять человек, хотя здесь легко поместились бы двадцать.

Все девять участников схлестнулись в громкой перепалке, которая заставила моего отца крепко сжать подлокотники своего массивного стула и зарычать:

— А кто защитит мою дочь, если это окажется твоей коварной уловкой, Росси?

— Если бы я хотел смерти Фэллон, Кахол, я бы обескровил Мириам, или заколол Зендайю ещё много лет назад.

Я делаю резкий вдох.

— Никогда, мать твою, не угрожай моей паре.

Тени такого же тёмного цвета, как и деревянный стул, на котором он сидит, начинают клубами валить от наручей моего отца.

— Это не угроза, а лишь напоминание о том, на чьей я стороне.

Юстус говорит с таким апломбом, точно ему не впервой вступать в подобные перепалки.

— Кстати, твоя дочь здесь.

Мой отец поворачивает голову точно в замедленной съемке, как будто ему доставляет большого труда оторвать свой испепеляющий взгляд от Юстуса. Он встаёт со стула ещё более медленно, прошуршав штанами по мягкому сидению, сделанному из такой же чёрной кожи, что и одежда, надетая сейчас на присутствующих воронах.

Единственный, кто не облачён сейчас в чёрное, это Юстус Росси. Даже Габриэль оделся во всё чёрное. И хотя его лицо не украшено полосами, как у воронов, а его уши заострённые, он прекрасно вписывается в эту компанию.

— Доброе утро, ínon.

Мой отец крепко сжимает пустой стул рядом с собой и выдвигает его для меня.

— Ты отдохнула?

Я бросаю взгляд во главу стола, откуда на меня смотрит мрачное лицо с золотыми глазами. Лор явно всё ещё раздосадован.

— Да, dádhi.

Я не спрашиваю его о том, отдохнул ли он сам. Его глаза покраснели, и под ними образовались фиолетовые круги, которые не могут скрыть даже угольные полосы. Неужели он всю ночь летал над морем, опечаленный тем, что стало с его парой?

Устроившись на широком стуле, я останавливаю свой взгляд на двух незнакомых лицах. Одно из них принадлежит женщине с высоченными скулами, коротко постриженными седыми волосами, цвет кожи которой лишь немногим светлее мебели; другое лицо принадлежит мужчине с огромными мускулами, глубоко посаженными глазами и выдающимся носом, напоминающим железный клюв.

— Не думаю, что мы знакомы. Я Фэллон.

— Найоз.

Незнакомый мужчина кивает мне, и тусклый свет отражается от его абсолютно лысой головы.

Я улыбаюсь, а затем поворачиваюсь к женщине, сидящей рядом с ним. Улыбка трогает её полные губы.

— Прости, если я тебя разочарую, Кахол, но твоя дочь совсем на тебя не похожа. Она просто копия Дайи.

Откинувшись на спинку стула, мой отец сглатывает, а выражение его лица становится мрачным.

— Хвала Морриган.

— Я Иона. Думаю, ты знакома с моими сыном и внуком — Коннором и Ридом.

— Да. Рада с вами познакомиться.

— Взаимно. Я тоже рада познакомиться с той, кому суждено снять заклятие.

От её слов мой желудок нервно сжимается. Не то, чтобы я забыла про свою задачу. Да и как я могла забыть, когда судьба двух народов лежит на моих плечах тяжким грузом?

— А теперь, когда мы все познакомились, не пора ли посвятить Фэллон в план Росси? — предлагает Иона.

Я обращаю внимание на своего деда, который причесался и надел свежую рубашку, совпадающую по цвету с облаками, застилающими небо.

Имоген откидывается на стуле. Она не намного выше меня, но её плечи такие широкие, что в отличие от меня, она не выглядит так, что гигантский стул полностью её поглотил.

— Ты имеешь в виду предложение Росси проткнуть нашего короля?

Я в ужасе смотрю на Юстуса, и задаюсь вопросом, почему он всё ещё жив после этого предложения.

— Может быть, тебе стоит рассказать Фэллон о деталях моего плана, Имоген?

Юстус переводит взгляд своих голубых глаз на женщину-ворона.

— Тем более что ваш король не отверг эту идею.

ГЛАВА 50

Узнав, что моя пара не против того, чтобы его проткнули, я резко откидываю голову назад.

— Данте ждёт падения воронов. Как только это случится, он покинет своё обсидиановое убежище.

Юстус поводит плечами, и я замечаю, что его руки связаны за спиной.

— То есть, вы предлагаете обездвижить мою пару? — говорю я нервным и пронзительным голосом.

И хотя мои ногти не могут превращаться в когти, я чувствую, что готова разнести в щепки стол, толстый край которого я сжимаю.

— Никто не будет протыкать Лора.

Я чувствую улыбку своей пары по мысленной связи, что заставляет меня оторвать взгляд от Юстуса и сердито уставиться на Небесного короля.

«Почему ты, мать его, ухмыляешься?»

Он цыкает.

И если он только посмеет меня упрекнуть, я…

«Я улыбаюсь, потому что ты выглядишь так, словно готова разрушить весь мир до основания ради меня».

Стул моего отца скрипит, когда он сдвигается на сидении.

— Я согласен со своей дочерью. План Росси — безумие. Сам факт, что ты его рассматриваешь — безумие.

Я оглядываю стол и смотрю на Киана, Эрвина и двух других мужчин, имена которых мне пока мне неизвестны.

— А почему вы все решили его рассмотреть?

— Не все. Ни я, ни Кахол не согласны с планом Росси.

Имоген осматривает четырёх членов Круга, которые не посчитали план моего деда безумным.

— Мы с тобой оба знаем, Фэллон, — Юстус выдувает воздух из уголка губ, чтобы убрать седой локон, упавший на его левый глаз, — что Данте не выйдет из туннелей до тех пор, пока вороны не падут.

Я с такой силой сжимаю зубы, что мою челюсть пронзает боль.

— И вы предлагаете разыграть их падение?

Не удивительно, что мой отец кричал на него, когда я пришла.

— Я предложил всем воронам отправиться на поле боя. И тогда один из нас — будь-то Бронвен, я или ты — проткнет Лора обсидиановым клинком, что превратит его людей в обсидиановые статуи. Затем Габриэль сделает так, чтобы эта новость достигла ушей Данте, а ты в это время освободишь Лора. И как только Данте выйдет из туннеля, Небесный король произнесёт слова, которые разбудят его воронов.

— И как только он окажется на поверхности и в поле твоей досягаемости, так как, по видимому, только ты можешь его убить и разбудить Котёл, — мой отец смотрит на своего брата, чья грудь приподнимается от вздоха, хотя он не имеет никакого отношения к этому предсказанию, — Лор разбудит нас, чтобы мы могли уничтожить его охрану и ближайших последователей, что позволит тебе полностью сосредоточиться на annos dòfain.

Мне остаётся только догадываться о том, что значит «анос даффен». За этим термином явно не скрывается ничего хорошего.

«Я рад, что Ифе ещё только предстоит научить тебя любимым оскорблениям твоего отца», — милый тон голоса Лора так контрастирует со всей обстановкой, что я даже не в силах улыбнуться тому, что у моего отца есть любимые оскорбления, не говоря уже о том, чтобы спросить о значении термина «annos dòfain».

Но Габриэль должно быть спросил об этом Найоза, потому что тот широко улыбается и говорит:

— Это значит «анус опущенный».

— А что если я превращусь в камень, когда Лора проткнут? Я ведь тоже ворон.

— Если бы твоя воронья сущность была пробуждена, ты бы очень страдала под землёй, — говорит Юстус.

— Она и так очень страдала, Росси, — огрызается мой отец.

Юстус облизывает губы, пристыженный упрёком моего отца.

— Но есть ещё один способ.

Габриэль наклоняется вперёд на стуле и кладёт руки на поцарапанную деревянную столешницу. Он выглядит так спокойно среди членов Круга, словно он не впервые за этим столом.

— Мы можем проткнуть отдельно каждого из вас, и тогда Лор не пострадает.

«Потребуется слишком много времени, чтобы оживить всех. Либо у нас будет армия, которую я смогу в одночасье пробудить, либо ты не выйдешь за пределы моего замка».

Я смотрю на свою пару и качаю головой.

«Мне ужасно не нравится этот план, Лор».

«А мне ужасно не нравится твой план: устроить заплыв в море, но я же тебе уступил».

Я выбрасываю руки в воздух.

«Значит, я должна согласиться на это коллективное безумие?»

«Так будет по справедливости. Не могла бы ты передать мой ответ Габриэлю?»

Я сжимаю зубы.

— Лор отказывается пронзать своих людей по отдельности.

Множество пар глаз смотрят на моё сердитое лицо, заставляя меня покраснеть.

— А я отказываюсь пронзать его.

— Большинство проголосовало «за» план Росси, — медленно вставляет Иона. — Включая твою пару.

— И что? Это значит, что всё решено?

Я скрещиваю руки и откидываюсь назад, чем вероятно становлюсь похожей на эльфа, который сидит на стуле, предназначенном для взрослого фейри.

— Если ты не придумаешь более удачный план во время своего заплыва, — Киан кивает в сторону Марелюса, — то да, мы будем придерживаться этого плана.

Не знаю, считает ли он меня глупой, как и Лор? Мне это не важно. Мне важно оказаться в море. Заплыв не только позволит мне дистанцироваться от этого Военного зала, но и даст время придумать другой план.

Более удачный план.

Где мне не придётся превращать свою пару в железную статую.

Я поднимаюсь со стула и спрашиваю:

— Бронвен видела, что это произойдёт. Вы поэтому согласились снова превратиться в статуи? Не так ли, дядя?

Киан поднимает на меня свои мрачные глаза.

— Да.

ГЛАВА 51

Я прижимаю руки к столу, чтобы обрести равновесие.

— Бронвен предвидела, что Юстус проткнёт Лора?

— Она видела, как Лор превращается в железную статую на поле боя, а мы в камень.

От признания Киана у меня начинает кружиться голова.

— А она видела, чтобы вы перевоплощались обратно?

— Она видела, что Данте умрёт от твоей руки.

— Но смерть Данте снимет заклятие с Мириам, а не с воронов. Если только это не ключ и к вашему заклятию тоже.

— Она предвидела, что ты убьёшь Данте после нашего падения, Фэллон, — повторяет Киан, словно я тупая. — Это значит, что ты не превратишься в обсидиан. Это значит, что ты выживешь. А если выживешь ты, то выживем и мы.

— Нет. Это всего лишь значит, что Данте умрёт. Может быть, я убью его, придавив своим обсидиановым телом? — я так сильно сжимаю челюсть, что мои слова звучат тихо, но резко. — Предположим, что он умрёт. Это разрушит магический барьер на Шаббе, и тогда вас будет кому спасти.

Имоген фыркает.

— Он фейри. Обсидиан не действует на фейри. Даже обсидиановые клювы.

Несмотря на то, что Лор не произносит ни слова, от его размытой фигуры начинает подниматься дым, точно он воспламенился.

— Бронвен также предвидела, что Габриэль умрёт раньше, чем наступит полнолуние, а он всё ещё здесь. Уж простите, но я не готова повестись на её предсказание.

Я отодвигаю стул, и дерево скрипит по каменном полу.

Иона громко фыркает.

— Я, похоже, ошиблась, сказав, что Фэллон на тебя не похожа, Кахол. Кажется, она унаследовала твой вспыльчивый нрав.

— Я так понимаю, у вас нет пары, Иона, — говорю я с раздражением в голосе.

Её узкие брови изгибаются.

— Нет, но я не понимаю, как…

— Если бы у вас была пара, вы бы не потерпели даже намёка на то, что кто-то собирается его проткнуть.

Она сжимает губы.

— Это для общего блага, Фэллон.

— Проткнуть сердце Данте — вот что будет благом; но не сердце Лора.

Я жду, когда Лор попросит меня относиться с должным уважением к члену его Круга, но он как будто не против того, чтобы я высказывала своё мнение.

— Я готова к заплыву.

— Но Дайя, вероятно, ещё не готова, — мой отец пристально смотрит на свои пальцы, увенчанные когтями. — Она покинула воды Тареспагии только вчера ночью. Она достигнет Тарекуори через сутки, но только если не почувствует тебя здесь и не задержится в Южном море.

Я ошарашено смотрю на отца, удивлённая тому, что он называет Минимуса Дайей, и тому, что он принял новое обличье моей матери, тогда как я всё ещё не могу свыкнуться с мыслью о том, что она змей.

— Ты либо нырнешь вместе с ней, либо вообще не будешь нырять, ínon. Это понятно?

— Мы теряем время, dádhi.

— У нас полно времени, Фэллон.

Я вздыхаю.

— Ладно.

Я начинаю садиться, как вдруг мой отец кивает на двойные двери, вырезанные в дальней стене.

— Твои друзья ждут тебя в «Adh’Thábhain» с самого утра.

С утра? Сиб привыкла вставать рано из-за работы в «Кубышке», но вот Фибус совсем не поклонник, так что это красноречиво свидетельствует о его сильном желании меня видеть.

— И пока ты будешь там находиться, хорошенько поешь, так как ты явно не доедала последний месяц.

Он бросает многозначительный взгляд на Юстуса.

Бывший генерал фейри вздрагивает, но не раскрывает причины того, почему он лишал меня пищи.

— Отдай мне свою юбку.

Я хмурю брови.

— Если я не смогу привести твою мать к Тарекуори своим карканьем, я приведу её туда с помощью твоего запаха.

А-а. Я не теряю ни минуты и разматываю юбку, хотя и чувствую себя без неё невероятно голой, что иронично, так как ткань платья изначально мало что скрывала.

— Могу я побыть со своим сыном, Морргот? — спрашивает Юстус.

— Сначала камни, Росси.

Иона кивает на центр стола, где лежат два серых камня, которые я приняла за декор.

— Это?.. — моё сердцебиение сбивается. — Это те самые рунические камни?

Лор кивает, а затем придвигает камни Юстусу с помощью своих теней.

Мой дед пристально смотрит на серые камни, точно это колодцы, заполненные электрическими угрями.

— Ты послал ворона, чтобы предупредить Прийю, Рибав?

Когда моя пара кивает, он складывает ладони на камни.

«Предупредить о чём?»

«Что если магический барьер ослабнет, ей нельзя убивать свою дочь».

Его ответ не помогает мне выровнять сердцебиение.

«Прошлой ночью я отправил кое-кого на Шаббе, Фэллон».

— Стойте! — мой крик заставляет Юстуса убрать руки с серого камня.

Отец вскакивает с места, из-за чего тяжёлый деревянный стул громко скрипит.

— Что такое?

— А что если Прийя ещё не получила послание, dádhi?

— Мы расставили воронов вдоль барьера, чтобы перехватить её корабли.

Я начинаю жевать щёку. И так интенсивно, что та начинает кровить.

— Что если они решат достигнуть наших берегов вплавь, а не на кораблях?

Мои слова заставляют всех задуматься.

Но затем Найоз говорит:

— Нет никакой причины, по которой посланника могут не допустить к королеве.

— Я так же, как и все остальные, хочу, чтобы остров Шаббе стал свободным, но не могли бы мы подождать до тех пор, пока не будет найден камень из Глэйса? Так Юстус сможет снять заклятие Мириам, разрушить магический барьер, а посланник успеет долететь до них, и затем вернуться с новостями, — мой голос срывается, подобно ритму моего сердца. — Пожалуйста?

— Я согласен с Фэллон, — говорит Юстус, чем зарабатывает себе несколько подозрительных взглядов.

— Ну, конечно, ты согласен, — мой отец пристально смотрит на своего бывшего врага. — Ты в сговоре с Мириам.

Голубые глаза Юстуса темнеют.

— Я повторяю: она не воплощение зла, Кахол.

Я касаюсь запястья своего отца. Мне так хочется, чтобы он перестал считать Мириам такой, но я чувствую, что моих заверений будет мало для того, чтобы убедить его простить её.

«Он украла у него его пару, Фэллон», — осторожно напоминает мне Лор.

«Она также спасла её от десятилетий мучений».

Однако это не отменяет её поступка.

— Что я могу сделать, Кахол, не подвергая опасности Фэллон, так это попытаться вывести кровь на поверхность. Так мы, по крайней мере, узнаем, могу ли я стереть знак, как только камни воссоединятся.

Юстус поворачивается к Лору и ждёт его одобрения.

«Решать тебе, mo khrà».

Я впиваюсь зубами в щёку с такой силой, что медный вкус крови заполняет мой рот. Как бы мне хотелось, чтобы звуки могли проходить сквозь магический барьер. Отпустив свою раненую щёку, я спрашиваю:

— А мы можем сделать огромную надпись и поднять её рядом с барьером?

— Надпись? — переспрашивает Имоген.

— Ну, написать огромными печатными буквами на деревянных дощечках: ЕСЛИ ВЫ УБЪЁТЕ МИРИАМ, ФЭЛЛОН СЫГРАЕТ В КОТЁЛ? Хотя это выражение могут неправильно истолковать. Может быть, лучше использовать глагол с более прямым значением типа «погибнет»?

Я чувствую, как моей скулы касается тень.

— Боюсь, что магический барьер искажает слова, Фэллон.

Юстус одаривает меня мягкой улыбкой.

Я уже готова ответить, что нам стоит подождать, но один только взгляд на удручённое лицо моего отца заставляет меня сдаться.

«Ты уверена, Behach Éan?»

Я киваю.

— А разве это можно сделать здесь? — после того, как все обращают на него нахмуренные взоры, Юстус добавляет: — Разве Небесное королевство не блокирует магию фейри и шаббианцев?

— Ты не будешь колдовать, Росси, — бормочет мой отец. — Ты будешь притягивать кровь.

Юстус качает головой, а затем, прищурившись, смотрит на серый камень. Когда он закрывает глаза, я решаю, что ему не удалось вытянуть кровь из камня, но затем он убирает руки, и задержанное мной дыхание резко вырывается из лёгких.

ГЛАВА 52

Юстус обводит присутствующих взглядом.

— Я, конечно, не верю в то, что кто-то кроме Мириам или меня может изменить заклинание, но я всё же никому не советую прикасаться к камням до тех пор, пока не будет найден последний.

Никто не встречается с ним глазами, потому что все взгляды прикованы к кровавому узору.

— Могу я теперь навестить своего сына, Рибав?

Моя пара кивает. И когда Габриэль уводит Юстуса к массивной двери, вырезанной в одной из фресок, я спрашиваю Лора о самочувствии Ванса.

«Лазарусу удалось остановить кровотечение, но Ванс всё ещё без сознания».

Лор откидывается на стуле, прищуривает глаза и останавливает свой взгляд на моих голых ногах.

«Переоденься перед походом в таверну», — а затем, немного помолчав, он добавляет: — «Пожалуйста».

Я, конечно же, собиралась поступить именно так, но я не могу не спросить:

«Разве не все жители Небесного королевства знают о том, что я твоя пара?»

«Все, но это не мешает им на тебя смотреть».

На моём лице расцветает улыбка.

«Значит, ты снова меня любишь?»

Он не встаёт со своего места, но должно быть отправил в мою сторону часть своих теней, потому что я чувствую, как его палец проходится по впадинке между моими ключицами и устремляется в сторону плеча.

«Я и не переставал, Behach Éan. Даже если бы ты вышла за Данте по любви, я бы не перестал тебя любить. Я физически не могу этого сделать».

Я сжимаю губы.

«Твоё признание было трогательным ровно до тех пор, пока ты не упомянул «анос даффен»».

Я накрываю рукой ненавистный знак, вытатуированный на моей коже.

Тени Лора — все его тени — устремляются ко мне. Он приподнимает мой подбородок и говорит:

«Прости меня».

Я киваю, потому что я его прощаю, но, боги, как же сильно воспоминания о том ритуале испортили мне настроение!

«Боюсь, твоя пара — невыносимо ревнивый мужчина, mo khrà. Постарайся не разлюбить меня из-за этого недостатка».

«Из-за него я люблю тебя ещё больше, Морргот».

Я смотрю в мерцающие глубины его глаз. Я, должно быть, потерялась в их красоте, потому что его тени светлеют, превращаются в кожу, и всё вокруг, кроме нас двоих, перестает существовать.

Я не знаю, попала ли я в сознание Лора, или он проник в моё, но, воспользовавшись тем, что он сделался осязаемым, я встаю на носочки и прижимаюсь губами к его губам. Его сильные руки обхватывают меня за талию, а губы, такие бархатистые, но в то же время твёрдые, раскрывают мой рот.

Некоторое время, мы просто стоим — сердце к сердцу, дыхание к дыханию. Я почти начинаю верить в то, что это не какое-то мистическое видение, которое растает, как только тот из нас, кто его создал, потеряет концентрацию.

Он прижимается лбом к моему лбу, лишив меня своих губ.

«Может быть, мне стоило настоять на том, чтобы Росси ослабил магический барьер? И найти другого шаббианца, который смог бы достать моего павшего ворона?»

«Что если другой шаббианец нарушит планы Котла, и я больше не смогу снять заклятие?»

Он вздыхает, но в итоге, видимо, решает, что я беспокоюсь не на пустом месте, потому что он не покидает наше уединенное местечко и не просит Юстуса вернуться.

«Мне пора возвращаться к нашему собранию, но как только мы закончим, я тебя найду. А пока иди отдыхай, любовь моя».

Мне очень хотелось бы отдохнуть вместе с ним, но он король, а настоящие короли не могут проводить в тавернах дни напролёт, словно всё в этом мире прекрасно. А особенно когда это далеко не так.

«Скоро это случится».

Я хватаюсь за эту уверенность в его тоне и сохраняю её в сердце, но она не раз покидает меня в течение дня, точно камень, выскользнувший из пальцев, потому что на кону стоит слишком много жизней.

Что если я не достану павшего ворона Лора?

Что если он решит воплотить безумный план Юстуса и не проснётся после того, как его проткнут?

Что если я не смогу убить Данте?

Что если моя мать навсегда останется в этом теле, покрытом чешуей?

Сибилла стучит по краю моей кружки.

— Налей ей ещё, Фибс. Фэл опять ушла в свои мысли.

Я вздыхаю, когда он отправляет содержимое кувшина в мою металлическую кружку.

— Тебе не идёт это горестное выражение лица, дорогая.

Он кивает на коричневую рубашку, которую я надела вместе с коричневыми легинсами.

— Как и этот наряд.

Он содрогается.

Я закатываю глаза.

— Да будет тебе известно, я взяла эти вещи в своём шкафу.

— Может быть, но их определенно нужно носить отдельно. Когда ты надеваешь их вместе, ты похожа на какашку на тонких ножках.

Я соединяю указательный и средний пальцы и показываю своему светловолосому другу неприличный жест.

Он откидывается на стуле с улыбкой.

— Я решил, что стану твоим стилистом, так как ты явно не умеешь одеваться.

— Мне не нужен стилист.

Я кладу локти на стол, беру свою кружку и подношу её к губам.

— Всем королевам нужен стилист, — вставляет Сибилла.

— Я не королева, — бормочу я и смотрю на сплетение тонких веточек на блюде, которое мать Лора принесла в таверну где-то через час после того, как я присоединилась к своим друзьям.