Дом: основной инстинкт?

3 МАРТ

Понедельник, 2 марта

Вчера ездили посмотреть усадьбу. Я стараюсь описать это спокойно, но внутри все ликует. Майк с утра возился в саду, сжигая сухие ветки (все мужчины пироманьяки), и с удивлением воззрился на меня, когда я спустилась к нему, одетая в длинное шелковое платье. На Томе был великолепный красный комбинезон Osh-Kosh[15], обычно надеваемый только в тех случаях, когда нужно произвести впечатление на знакомых, а Ребекка была просто неотразима, тоже в шелковом платье. Угадайте, кто купил его? Правильно, мать Майка.

— Какого черта вы так вырядились? — спросил Майк. Его лицо было измазано сажей, и он был так сексуален в драных джинсах и толстом вязаном свитере. Мне нравится, когда мужчины возятся в саду. Нет, не так. Мне нравятся мужчины, которые вообще чем-нибудь заняты, например вынимают посуду из посудомоечной машины.

— Потому что по одежке встречают, — ответила я.

— Чушь собачья! Их интересует только сумма, которую ты сможешь заплатить.

Все-таки он переоделся в приличные брюки и новую оранжевую рубашку, ту, что я подарила ему на последний день рождения.

Дом невозможно было описать словами. Как только я ступила на порог, он как будто позвал меня. Я переходила из комнаты в комнату в каком-то трансе, прижимая к себе Тома и следя, чтобы Ребекка не посшибала со столов вазы с цветами (довольно отвратительными, на мой взгляд). Майк задавал серьезные и взрослые вопросы, пока я блуждала по дому, разинув рот. В старом доме царили тишина и спокойствие. Поднимаясь по скрипящим ступенькам, я пихала Майка в бок, пока он не обернулся и не прошипел:

— Перестань, нельзя так явно показывать свой интерес.

Когда мы вышли в сад, я готова была скакать, как Джули Эндрюс в фильме «Звуки музыки». Сад был прекрасен. Там даже курятник стоял. Пожилые хозяева были приличными и благовоспитанными до отвращения. Они сообщили, что в этом доме выросли уже три поколения, но дети уехали, обзавелись семьями и не хотят возвращаться в эту глушь. Что им тут делать — они устроились в Лондоне, а нам теперь не нужен такой огромный дом. Много народу хочет его купить, приезжал тут один на БМВ, столичная штучка, предлагал триста тысяч, но ему ни за что не продадим. Nouveau[16]. Я отчаянно попыталась сделать вид, что мои предки сделали состояние пару веков назад, и следила за своим языком. Слава богу, что я надела длинное платье, а не мини-юбку.

Интерьер был просто ужасен: венки роз, развешанные по стенам гостиной, коричневые ковры, дешевая пластиковая мебель в кухне. Но даже это не могло испортить дом. Мы возвращались молча, но внутри меня все пело. Вечером мы с Майком сели в кухне, чтобы серьезно поговорить.

— Мы не можем его купить, — сказал он.

— Знаю, — ответила я. Молчание. — Но…

— Мы не можем его купить, — повторил он.

— Я знаю, — снова долгая пауза. Я сделала глоток вина. — Можем мы попросить у твоих родителей?

— Нет! — отрезал Майк. Он никогда не просил у отца ни единого пенни, даже для обучения Ребекки.

— А как насчет моих…

— Ни за что! Я поговорю с нашим банком завтра утром.

— Я люблю тебя, — сказала я. Похоже, все получается именно так, как я рассчитывала. Новый дом поможет нам восстановить прежние отношения. Я почувствовала, как ко мне возвращаются спокойствие и счастье.

Вторник, 5 марта

У нас новая проблема. СЕКС. Какое-то время после рождения Тома наши сексуальные отношения были предметом для шуток (ну, когда Майк бродил вокруг с выражением полнейшего разочарования в жизни), но теперь это все меньше походит на шутки. Майк хочет, чтобы все было как до рождения Ребекки, но попробуйте заниматься сексом, когда знаете, что вы похожи на дрессированную слониху, наряженную по случаю выступления в белье с оборками.

Мы как раз успешно (для нас обоих!) исполнили свой супружеский долг, и тут Майк сказал:

— Кэрри, нам нужно серьезно поговорить.

— О чем? — спросила я, уплывая в сон.

— О нашей сексуальной жизни.

— Но ведь мы только что занимались этим.

— Я занимался. Ты просто присутствовала.

Ну вот. Я знаю, что совсем обленилась. Дело в том, что я по-прежнему такая толстая, что предпочитаю заниматься любовью только лежа на спине — так мой живот выглядит сравнительно плоским. Стоит мне лечь на бок, и живот будет лежать отдельно от меня. Если я буду сверху, он просто накроет Майка, как приливная волна. Я не уверена, что Майк хочет видеть меня такой, когда мы занимаемся любовью.

Когда мы познакомились, нам было по двадцать пять, и мы только и делали, что трахались. Я бесстыдно разгуливала по комнате нагишом, зная, что мое тело создано для любви.

Мне до сих пор больно после эпизиотомии. Я понимаю, что это было семь месяцев назад, но все равно чувствую себя так, как будто меня застегнули на застежку-молнию. Мы пытались вернуться к прежним отношениям после рождения Ребекки, когда еще не было Тома, но все получается по-другому, когда у вас есть ребенок. Во-первых, так устаешь, что когда добираешься до кровати, хочешь только одного: спать. Если это случается днем, то приходится заниматься любовью по-быстрому и изображать страсть, прислушиваясь к шагам на лестнице. Вашему чаду может в любой момент наскучить смотреть телевизор, и тогда к вам начнут приставать с вопросами.

Сколько раз мы лежали, стыдливо прикрывшись одеялом, и говорили противными голосами:

— Привет, Ребекка. Мама и папа просто обнимались, а потом нам стало холодно, и мы залезли под одеяло.

— А почему ваши трусики лежат на полу? — спрашивала Ребекка тоненьким злым голосом.

— А мы как раз собирались пойти в душ.

К этому моменту Майк прятался под одеяло с головой, и о том, чтобы продолжать, не могло идти и речи.

Когда я была беременна Томом, мне постоянно хотелось заниматься любовью, но Майк не проявлял обычного энтузиазма. Он чувствовал, что это довольно странный способ познакомиться со своим будущим ребенком, и я, кажется, понимаю, что он имел в виду. Потом есть такая штука, как однообразие. Все супружеские пары знают — если что-то доставляет удовольствие вам обоим, вы делаете это снова и снова. Это как вести машину: первая скорость, вторая, а потом вы вдруг переключаетесь на пятую с легкостью хорошо смазанного механизма. Я знаю, что Майку это просто надоело — он хочет заниматься со мной любовью на кухне, в сарае, во дворе — да где угодно, лишь бы все было по-другому. Похоже, что мужчины всегда остаются подростками, для которых чрезвычайно важно, сколько раз они трахались и где это происходило.

Я пытаюсь скрыть тот факт, что стала такой ленивой. Самое большее, на что меня хватает — это издавать различные звуки. Что делать, все меняется. Я уверена, что раньше была очень хороша в постели. Никто из моих бывших партнеров не жаловался, а Майку когда-то очень нравилось, что я такая развратная. Но вот появляются дети, и становится важнее уметь быстро навести порядок в доме.

— А что мы можем сделать? — спросила я виновато.

— Ну, для начала ты могла бы проявлять побольше интереса. Почему ты никогда не пристаешь ко мне сама?

Да просто потому, что мне это не нужно так, как тебе. Вот честный ответ, но, как я догадываюсь, совсем не тот, который он хочет услышать.

— Кэрри. Я горжусь тобой. Я люблю тебя. Я хочу тебя. И я хочу, чтобы ты тоже хотела меня.

Я хочу. Просто не так часто, как ты. И не выбираю для этого самые неподходящие моменты.

— Почему бы тебе не купить чулки или новое белье? — спрашивает Майк, и я с тоской думаю о куче посеревшего и расползающегося хлопка и нейлона в ящике комода. Другого белья у меня и правда не осталось.

— Обязательно куплю, — лживо пообещала я.

Понедельник, 9 марта

Сегодня у нас праздник — пришло письмо из банка! В письме сказано, что нам дадут новый заем (главным образом потому, что Майку повысили жалованье) и что нашего консультанта зовут Нэнси. Мы взяли все, что могли (почти три наших с Майком зарплаты, так что я предпочитаю об этом не думать). Майк позвонил агенту, чтобы сказать, что мы покупаем усадьбу, и из-за этого опоздал на работу. Я позвонила в контору и сказала, что моя машина не заводится. Да здравствуют машины! Оказывается, есть преимущества в том, что у вас подержанная машина — если вы скажете, что она сломалась, все вам верят.

Пока Майк разговаривал по телефону, мы стояли вокруг него, затаив дыхание, пока он не разогнал нас. Он уже большой и сам может справиться. Они сказали, что перезвонят позже. Перезвонят! Я умру от нетерпения. Майк сохранял спокойствие и сказал, чтобы мы не очень-то радовались, но было уже поздно, потому что я сказала Ребекке, что если мы купим этот дом, то у нее будет пони. Теперь она прыгает от радости, и с самого утра скачет вверх-вниз по лестнице, и ржет как лошадь. На Клэр это тоже произвело впечатление — куда приятнее говорить знакомым, что работаешь няней в семье, которая живет в усадьбе «Лужки», чем в коттедже «Соловьиная роща». Последнее звучит так напыщенно, что становится понятно, что за этим ничего не стоит. Теперь можно будет вставлять в разговор фразы вроде «Приезжайте к нам в „Лужки“. Мы устраиваем небольшую вечеринку». Похоже, я уже начинаю задирать нос.

На работе я никак не могла успокоиться. Я сообщила Кейт радостную новость. У нее был вид человека, который знает, что должен порадоваться за друга, но на самом деле завидует и не может этого скрыть. Почему нам так сложно смириться с тем, что наши друзья преуспевают или покупают то, что нам тоже хотелось бы иметь. Куда проще, когда речь идет о наших врагах. Майк позвонил часа в три и сказал:

— У меня есть две новости, хорошая и плохая. Какую ты хочешь сначала?

— Хорошую, хорошую! — пропищала я.

— Они приняли наше предложение.

— А плохая?

— Теперь нам остается только продать наш дом и купить эту усадьбу.

И всего-то? Как говорила Скарлетт О’Хара, я подумаю об этом завтра.

Среда, 11 марта

Сегодня пришла домой в девять вечера, совершенно обессиленная. В семь часов мне пришлось позвонить Клэр и попросить ее задержаться. Она согласилась, но было понятно, что ей это начинает надоедать. Ребекка выхватила у нее трубку.

— Когда ты придешь? Я получила пятерку за чтение, а Шарлотта Парсонс разбила коленку и заляпала меня всю своей кровью. А еще я…

— Ребекка, — мягко сказала я. — Мама сейчас очень занята, расскажешь мне потом, ладно?

Два поезда столкнулись на маленькой станции сразу за Бирмингемом, а моя шестилетняя дочь рассказывает мне о своих маленьких школьных бедах. Ник назначил меня ответственной, отправив на место происшествия съемочную группу с оборудованием для спутниковой передачи.

В конторе творилось черт знает что. Телефоны звонят не переставая, Лондон хочет новостей, информаторы торгуются, обезумевшие родственники пытаются узнать, что происходит. Мы сделали специальный выпуск новостей к четырем часам, и я бежала в студию по коридору, крепко зажав в руке кассету и перепрыгивая через коллег и кофейные столики на колесах. Без ложной скромности могу сказать, что я умею сохранять спокойствие посреди хаоса, и родительский опыт очень помогает в этом. Если вы можете сохранять спокойствие, когда у одного ребенка истерический припадок, а другой намеревается сверзиться с лестницы, то справитесь и с небольшой железнодорожной катастрофой.

Вечером Ник похвалил нашу команду и меня лично. Пара-тройка коллег тоже выразили свое восхищение, и я была на седьмом небе от счастья, но от усталости еле стояла на ногах. Наша команда явно поработала гораздо лучше, чем команда Майка, но я не скажу ему этого сегодня. Майк явился домой уже после полуночи, взвинченный до предела. Мы сидели на кухне, поглощая бокал за бокалом вино, зная, что завтра пожалеем об этом.

Суббота, 14 марта

Ребекка до сих пор дуется на меня за тот разговор по телефону. Я специально встала пораньше во вторник, чтобы она могла почитать мне вслух и показать пятерку за чтение, но напрасно. Она начала привыкать к Клэр и все больше полагается на нее. Вчера она принесла из школы рисунок. Там был большой красный дом, к которому вела широкая зеленая дорожка. Из трубы валил дым, а на лужайке перед домом гарцевал ее (Ребекки) трехногий пони. Наверху было написано «Для Клэр». Не «Для Мамы».

Я увидела рисунок только сегодня утром, когда убирала ее комнату.

— Какая красота, — сказала я.

— Это для Клэр, — отозвалась Ребекка, не глядя на меня и старательно заплетая в косичку хвост лошади Барби.

— А мне ничего не нарисовала?

— Ничего. Нам много задали по чистописанию.

— А где твоя тетрадь? — спросила я, внезапно осознав, что в горячке работы уже неделю не проверяла ее чистописание.

— В портфеле, где ж еще? — ответила Ребекка. Я открыла Тетрадь и увидела, что она занималась чистописанием каждый вечер вместе с Клэр. Клэр также проверяла ее задание по чтению.

До меня дошло, что я больше месяца не разговаривала с учителем Ребекки. Я теряю связь со своими детьми. Каждое утро Клэр везет Ребекку в школу, проверяет ее портфель, спортивную форму, флейту, целует ее на прощание. Именно с Клэр учительница говорила о том, что Ребекка не хочет играть на спортплощадке, о ее успехах в чтении или о том, что она отказывается есть манную кашу. Клэр ничего мне об этом не сказала — наверное, не сочла нужным, так как могла разобраться сама. Я услышала об этом только на родительском собрании. Ребекка давно перестала жаловаться, что она не может найти то или это — если что-нибудь потерялось, Ребекка просто говорит, что Клэр знает, где это.

На этой неделе мне приходилось задерживаться почти каждый вечер. Куча новостей, жесткие сроки подачи в эфир. Я совсем перестала думать о детях и доме, меня словно захлестнул какой-то водоворот событий. Ник прямо сказал мне, что если я буду продолжать в том же духе, то можно не сомневаться, что новая должность будет моей. Чертова Джорджия тоже подала заявление, так что мне во что бы то ни стало нужно получить это место. У нее совершенно нет опыта, и теперь это стало ясно всем. Она брала интервью у переживших железнодорожную катастрофу и была способна задать только один вопрос: «Как вы себя чувствуете?» Никуда не годится. Может, она и красавица, но полная дура.

— Давай немного почитаем, — предложила я Ребекке.

— He-а. Я вчера Клэр читала, а сейчас хочу мультики посмотреть.

Воскресенье, 15 марта

День не задался с самого утра. После рабочей недели я совершенно не могу заставить себя собраться и справиться с двумя маленьким детьми. В полвосьмого утра Том опрокинул свою чашку и разлил черносмородиновый сок по всему полу, а Ребекка громогласно заявила, что не пойдет в бассейн, хотя у нее был зачет по плаванию, и я уже тщательно собрала ее вещи. Я вышла из себя, отшлепала Ребекку и наорала на Тома, который немедленно разрыдался. На него никто никогда не кричал. Мне тут же стало стыдно, и как только Майк вошел на кухню, я расплакалась и выбежала вон.

— Да что с тобой происходит, черт побери! — успел он крикнуть мне в спину, поднимая Тома из лужи и успокаивая Ребекку, которая повторяла, лежа на полу: «Я ненавижу маму!»

В спальне я посмотрела на себя в зеркало. Глаза налились кровью, и меня всю трясло. Почему я ударила Ребекку? Я ведь всегда могла держать себя в руках. Когда Ребекке было столько же, сколько сейчас Тому, мне приходилось по три раза за ночь вставать, чтобы покормить ее грудью, а ведь я тогда работала пять дней в неделю. И я никогда не выходила из себя. Что со мной происходит? Когда Ребекка сказала, что не пойдет в бассейн, я просто озверела. Я тут работаю как проклятая, а она и пальцем не хочет пошевелить, чтобы мне помочь. Моя рука будто сама собой взлетела и ударила ее, прежде чем я осознала, что делаю.

Чем больше времени вы проводите на работе, тем сильнее вы хотите быть со своими детьми, но при этом забываете, как сложно их воспитывать на самом деле. Я ужасно хотела лечь в постель и отключиться, но Ребекка ни за что не пойдет переодеваться в мужскую раздевалку с Майком, так что мне придется самой отвезти ее на занятия по плаванию. Просто не поехать мы тоже не могли, потому что пропустили уже два занятия, и тренер наверняка считает меня самой нерадивой матерью в королевстве.

Мы всегда опаздываем на занятия. Скользя на мокрых плитках, Ребекка судорожно поправляет лямки купальника, я пытаюсь ее обнять, а Том предпринимает попытки вырваться и нырнуть в бассейн. Потом я присоединяюсь к другим матерям, которые чинно сидят и болтают друг с другом. Похоже, что они все знакомы между собой. Как же так получается? Наверное, у нас в школе существует материнская мафия, но меня почему-то туда не приняли. Они познакомились, потому что у них есть время поболтать после того, как они проводят своего ребенка в школу. Это слишком большая роскошь — меня ждут дела поважнее, которые заставляют меня забыть о мелких неприятностях воспитания детей.

Ребекка постоянно испытывает мое терпение, зная, что упоминание Клэр выводит меня из себя. Я все чаще слышу фразу: «Клэр мне разрешила». Клэр разрешила мне есть конфеты после школы. Клэр сказала, что можно смотреть телевизор до занятий. Клэр позволила мне смотреть эту передачу. Клэр не заставляет меня ложиться сразу после того, как она уложит Тома. Обычно я отвечаю на это:

— Клэр не твоя мама. Я в доме хозяйка.

— Нет, не ты. Тебя никогда нет дома. Я слышала, как Клэр выругалась, когда ты сказала по телефону, что поздно вернешься вечером. Я так хотела, чтобы ты была дома во вторник, потому что я ушибла ногу на физкультуре и хотела показать тебе синяк, но Клэр не разрешила мне дожидаться тебя и отправила в постель. Она рассердилась и прогнала меня в спальню, а сама смотрела телевизор. Я лежала одна и плакала, и никто не пришел меня пожалеть.

Когда я спустилась вниз, Майк уже со всем справился. Он выругал Ребекку за то, что она нагрубила мне, переодел Тома и вытер лужу на полу. Еще он сказал, что посидит с Томом, так что я могу спокойно отвезти Ребекку. Я знаю, что он собирался встретиться с Биллом и взять у него газонокосилку — на следующей неделе мы выставляем дом на продажу. Ребекка надулась и всю дорогу со мной не разговаривала, но зачет все же сдала. Я выложила пять фунтов за значок (обязательно пришью его на форму, честное слово) и купила ей конфет. Я хотела ее обнять, но она отвернулась.

Среда, 26 марта

Начиная с прошлых выходных к нам в дом ломятся толпы народа. Сначала меня это забавляло, но постепенно начало надоедать. Приехал агент по недвижимости на новеньком «Лэнд ровер дискавери», с мобильным телефоном и в полосатой рубашке. Он был настроен чрезвычайно оптимистично и сказал, что никаких проблем с продажей дома не будет. «Какая жалость, что мне самому не нужен дом», — сказал он (уверена, что мы первые клиенты, которым он сказал что-либо подобное). Он предложил понизить цену, но мы сказали, что тогда нам не хватит на новый дом. Он задумчиво пожевал антенну своего мобильника и сказал, что посмотрит, что тут можно сделать. Жадная акула. Разница в цене не слишком отражается на комиссионных, но чем меньше мы запросим за дом, тем быстрее его купят, а значит, и агент получит свои деньги быстрее.

Я снова начала сомневаться в том, что мы поступаем правильно и у нас все получится. Когда к нам пришли первые покупатели, я была полна энтузиазма, запихнула в духовку буханку хлеба (купленную в магазине), чтобы в кухне царила атмосфера уюта, и поставила на плиту только что смолотый кофе. Но это были какие-то крестьяне, которые обшарили весь дом и ткнули нас носом во все его недостатки, коих нашлось с избытком. Я отчаянно пыталась исправить положение (должны же у нашего дома быть какие-нибудь достоинства). Когда они распахнули дверь чулана, в котором хранится чистое белье, и стали его разглядывать с выражением крайнего отвращения, им на головы упал здоровенный кусок штукатурки. Я чуть со стыда не сгорела. Майк поначалу тоже был настроен оптимистично, но в воскресенье (к пятой партии покупателей) он решил пустить в ход психологию и действовать от противного. Надо сказать, он позабавился на славу.

— Тут у нас есть развалюшка, где мы храним садовый инвентарь, — говорит Майк, пока мы пробираемся через сад, скользя по грязи. — Совсем маленькая, и крыша протекает.

— А какое у вас отопление?

— Масляное. Безумно дорого обходится, — отвечает Майк.

Ребекка внезапно воспылала любовью к своей комнате. Во вторник я застала ее в слезах.

— Что случилось, малыш? — спросила я, садясь рядом и обнимая ее.

— Я не хочу переезжать! — провыла она. — Это наш дом! Я не хочу жить в другой комнате!

— Пони, — только и сказала я. Это подействовало моментально.

Суббота, 28 марта

— У меня есть для тебя хорошая новость, — сказал Майк, лежа в кровати и с удовольствием наблюдая, как я пытаюсь влезть в джинсы, купленные до рождения Тома. Том на первом этаже смотрел мультики, стоя в своем манеже перед телевизором, а Ребекка осталась ночевать у Джилл. Ребекка и Сьюзи, дочь Джилл, — задушевные подруги. Они только и делают, что щипают друг друга и хихикают.

— Ну? — спросила я, раскачиваясь, чтобы достичь нужного положения, которое позволило бы мне натянуть джинсы на живот. Может, на колени встать?

— Помнишь Стива? Ну, мы вместе работаем. Так вот, у него есть домик в Скалистых горах, который он сдает желающим. Он предлагает нам съездить туда на недельку после Пасхи. Можно отлично покататься на лыжах.

— Здорово. А сколько это стоит?

— Да нисколько. Он сказал, что на эту неделю дом свободен, и я думаю, что у нас накопилось достаточно авиамиль[17].

Я почувствовала, как меня прямо распирает от радости. Ура-а-а! Настоящий отпуск!

— Дети будут в восторге, — воскликнула я. — Ребекка научится ходить на лыжах, а Тома можно возить в рюкзаке. А может, ему самому понравится играть в снегу, и еще…

— Кэрри, — остановил меня Майк. — Я не собирался ехать туда с детьми.

А, вот, значит, как. Отпуск для взрослых. Мы не ездили в отпуск вдвоем с тех пор, как Майк буквально насильно вытащил меня в баснословно дорогую поездку во Францию после рождения Ребекки. По дороге в Дордонь я вся извелась и то и дело просила Майка остановить машину, чтобы позвонить домой. Помню эти загадочные телефонные аппараты, и как я сражалась с инструкциями на французском языке только для того, чтобы услышать мамин голос. Она неизменно говорила мне:

— Все в порядке, дорогая. Не волнуйся и отдыхай. Я умею ухаживать за детьми. Разве я не воспитала тебя как следует?

Черта с два, думала я и шла к машине, где меня ожидал Майк, похлопывая рулевое колесо и беззаботно улыбаясь.

— Никто не умер? Твоя мать не подожгла дом?

Он просто не знает мою маму так, как я. Она производит впечатление абсолютно нормального человека (если не считать того, что ведет оживленные беседы сама с собой), хотя на самом деле это просто существо с другой планеты.

— А кто будет смотреть за детьми? Твоя мать? Ну уж нет. Только не это.

— Клэр.

— Ну конечно!

— Мы просто заплатим ей дополнительно, она ведь будет оставаться ночевать.

Майк довольно улыбается, и я направляюсь к нему с намерением обнять, осторожно переставляя ноги. Ай! Лучше бы я не пыталась наклониться. Теперь понадобится лебедка, чтобы вернуться в прежнее положение. Зато пуговица застегнулась. Если я немного потерплю, то джинсы обязательно растянутся.

— А самое главное, Кэрри, мы наконец сможем побыть только вдвоем.

Похоже, мне предстоит участвовать в сексуальном многоборье. Ничего не выйдет. Мне уже никогда не стащить с себя эти джинсы.

Понедельник, 30 марта

Пришлось объясняться с Ребеккой по поводу нашего с Майком отпуска.

— Нам нужно тебе кое-что сказать, — храбро начала я. — Папин друг разрешил нам пожить в его домике в горах неделю, но я боюсь, что там будет очень холодно и скучно. Ты останешься дома с Клэр. Она вас сводит куда-нибудь, а когда мы вернемся, то я возьму тебя к бабушке…

— НЕТ! — завопила Ребекка в ужасе. — Вы никуда без меня не поедете! Вы никогда меня с собой не берете! Никогда! — Она убежала в свою комнату и захлопнула дверь.

— Неплохо, — заметил Майк.

Клэр тоже не очень обрадовалась, когда я сообщила ей об этом.

— Я как раз собиралась поговорить с вами. Я встретила свою подружку Хелен, знаете, она работает у Хендерсонов. Так вот, она получает гораздо больше, чем я. Не могли бы вы повысить мне зарплату, потому что я едва свожу концы с концами.

Едва свожу концы с концами? Ничего себе! Она живет с родителями, разъезжает в новенькой машине и вообще тратит все деньги на косметику и одежду, а теперь ей на жизнь не хватает: Ну, знаете…

— Хорошо, — ответила я. — Со следующего месяца я буду платить вам больше. Так как насчет этой недели? Я отвезу собак в питомник, а если вы не справитесь, то всегда можете позвонить моей маме.

— Нет, я справлюсь. Но… вы не против, если мой парень тоже поживет здесь? На самом деле я живу не с родителями, а с ним.

Вот оно как. Все это время я думала, что она последняя девственница, оставшаяся в Оксфордшире, а она, оказывается, живет с каким-то ухарем.

— Конечно, лишь бы дети были в порядке, — ответила я, решив, что Майку необязательно об этом говорить. Не думаю, что ему понравится эта идея.

Вторник, 31 марта

Утром я поймала Кейт и спросила ее:

— Помнишь, ты что-то говорила про оздоровительный центр? Так вот, у меня есть две недели на то, чтобы избавиться от лишнего веса. Я не хочу быть похожа на слона, катающегося на лыжах. Можешь организовать это на следующих выходных?

Кейт пришла в восторг.

— Ура! Значит, тебя отпустили порезвиться? — завопила она, натягивая ультрамодный шелковый пиджак. Если кому и нужно похудеть, так только не ей.

Памятка для переживающих Возвращение: завести толстых подруг.