Дом: основной инстинкт?

4 АПРЕЛЬ

Четверг, 2 апреля

Выходные, которые я проведу в оздоровительном центре, все ближе и ближе, и мой целлюлит чувствует, что скоро ему придется бороться не на жизнь, а на смерть. Ставлю на то, что целлюлит победит. Он так долго у меня был, что не оставит позиций просто так. Кейт уже заказала нам ряд процедур. Это влетит мне в копеечку, потому что идея о бесплатном посещении для работников телевидения не материализовалась. Думаю, Кейт специально пустилась на эту уловку, чтобы заманить меня туда. Я скрыла от Майка настоящую сумму и очень надеюсь, что он не станет проверять список расходов по кредитным карточкам в этом месяце. Чертов список имеет отвратительное, на мой взгляд, свойство беспристрастно показывать, на что были потрачены деньги.

Майк с радостью согласился присмотреть за детьми в выходные.

— Тебе нужно от нас отдохнуть, правда, — сказал он. Ну не фига себе! Однако он потребовал, чтобы я разработала аварийную систему ухода за детьми на тот случай, если его срочно вызовут на работу. Почему мужчины считают себя такими незаменимыми на работе? Когда Майк куда-нибудь уезжает, то оставляет целую кучу телефонов, адресов и факсов. Я же полностью забываю о работе и вздрагиваю от каждого телефонного звонка, а газет вообще не читаю, потому что боюсь найти там объявление, написанное крупным шрифтом: «СРОЧНОЕ СООБЩЕНИЕ ДЛЯ КЭРРИ АДАМС: ВАШ ДОМ СГОРЕЛ И ПРОТИВ ВАС ВОЗБУЖДЕНО УГОЛОВНОЕ ДЕЛО».

Я думаю, мужчинам нужны запасные варианты на случай, если отдых окажется слишком скучным/нервным/посвященным детям. Чтобы не волноваться о доме и спокойно провести выходные (у меня по этому поводу весьма смешанные чувства: радости и вины), я попросила Джилл прийти на помощь Майку, если что-нибудь произойдет. Она немножко сердится на меня за то, что я не пригласила ее поехать с нами. Она очень хотела этого, но проблема в том, что мне бы не хотелось объединять Кейт и Джилл. Если мы оказываемся втроем, то у меня возникает такое чувство, что меня пытаются разорвать на две части. Нас с Кейт объединяет только работа, а их с Джилл — только тот факт, что они женщины. Я хочу хоть разок почувствовать себя свободной женщиной, а если Джилл будет с нами, рано или поздно разговор пойдет о детях, школе и о том, как добиться, чтобы наши дети больше читали.

Кейт ужасно напугала меня вчера, выразив надежду, что в оздоровительном центре будут интересные мужчины (я-то думала, это чисто женское место). Она считает, что ей стоит немного припугнуть Оливера (я всегда считала, что он не сторонник прочных отношений, и она, кажется, начала разделять мое мнение). Мысль о привлекательных мужчинах повергла меня в панику, потому что я понятия не имею, что можно делать с привлекательными мужчинами, особенно с тех пор, как вышла замуж. Майк ужасно ревнив. Однажды мы так поссорились на этой почве, что я уже начала подумывать о разводе. Это было на свадьбе одной моей подруги. Он заметил, что я уже полчаса мило беседую с одним очень интересным и веселым мужчиной, и тут до него дошло, что этот мужчина является одним из моих бывших молодых людей, а значит, знает меня уж очень лично. Майк не мог смириться с этой мыслью.

Я думаю, что на самом деле он бы хотел, чтобы я оставалась девственницей до первой брачной ночи, но так как мы оба были подростками 70-х, это представлялось маловероятным. Но, если бы я была девушкой, которая носит платья с кружевными воротничками, туфли на сплошной подошве и читает Библию, он вряд ли вообще обратил бы на меня внимание. Мне, наоборот, очень интересно встречать его прежних подружек (конечно же, только при условии, что они не являются стройными длинноногими красавицами). А вот встречи с некрасивыми очень даже приятны.

Если я встречаю мужчину, который мне нравится, я теряю дар речи и краснею, как девочка-подросток. К тому же, я и мысли не допускаю, что могу кому-то понравиться сейчас, поэтому, если кто-то из мужчин начинает флиртовать со мной, я усиленно поправляю прическу, чтобы они могли увидеть мое обручальное кольцо. Похоже, я совсем разучилась флиртовать (мне надоели эти игры), поэтому если, не дай бог, мы с Майком расстанемся, то я окажусь в весьма непростой ситуации. Мне придется обратиться в брачное агентство, где мне предложат в спутники жизни умственно отсталого фермера с тремя ушами, предки которого женились исключительно на собственных сестрах.

Больше всего я боюсь, что меня соблазнит какой-нибудь обаятельный мужчина. Что тогда будет с нашим браком? Мы с Майком предоставляем друг другу достаточно свободы на вечеринках. Так здорово знать, что не нужно изо всех сил стараться подцепить мужика, потому что домой ты пойдешь со своим законным мужем. Если мне кажется, что Майк слишком долго беседует с какой-нибудь дамой, которая, на мой взгляд, представляет собой опасность, я одариваю его пристальным взглядом. Если этого недостаточно, я похлопываю его по плечу и говорю что-нибудь вроде:

— Дорогой, мне кажется, пора позвонить нашей няне и узнать, как у них там дела.

Очень эффективный способ. Мне кажется, Майк никогда не давал мне повода для беспокойства, но кто знает?

На этой неделе я наконец-то сделала депиляцию. Я долго откладывала эту процедуру не только потому, что хлопотно, но еще и потому, что это ужасно больно. Я поняла, что давно пора это сделать, когда залезала в ванну и, взглянув на свои ноги, обнаружила, что они мохнатые, как у ламы. Купила очень дорогое средство, рекламируемое известным парикмахером, и была счастлива по этому поводу. Я накрасила ногти на ногах дерзким вишневым лаком, ем только молочные продукты и злаки, не употребляю алкоголь (временно) и выпиваю галлон воды в день. Это очень полезно для кожи, но приходится чаще бегать в туалет. Автомат по продаже горячего шоколада на работе покрылся слоем пыли. Ничего, зато скоро я предстану перед миром обновленной, без целлюлита и морщин, как прекрасная бабочка, покинувшая свой безобразный кокон.

Пятница, 3 апреля

Проснулась сегодня в пять утра. В голове все идет кругом. Нужно напомнить Майку о куче всяких вещей. Знает ли Майк о том, что купальник Ребекки висит на вешалке в кухне и что ее занятия по плаванию начинаются в 11 утра в субботу? (Я уговорила ее пойти переодеваться в мужскую раздевалку. Если она все-таки откажется, Майку придется стоять под дверью женской раздевалки и орать, чтобы Ребекка поторопилась.) Знает ли Майк о том, что фиксатор на коляске Тома сломан и если его не прижать хорошенько коленкой, то коляска превратится в катапульту, способную запустить Тома на околоземную орбиту? Не забудет ли Клэр вынуть из своей машины детское сиденье и отдать его Майку, чтобы ему не пришлось вести машину, зажав Тома между ног? Сказала ли я Майку, что в воскресенье Ребекка идет на день рождения к своей подруге Элеоноре, что подарок лежит на подоконнике рядом с телефоном и что Ребекка должна сама подписать открытку, чтобы мама Элеоноры увидела, какой у нее хороший почерк? Знает ли Майк, где живет Элеонора?

Вчера вечером я попыталась провести с Майком инструктаж по поводу того, что ему нужно сделать и рассказать ему о распорядке дня детей, но мне показалось, что он не слишком внимательно меня слушал. На самом деле, когда я начала ему все это говорить, он изобразил скучающий вид, хотя казалось, что он слушал. Я знаю, что он все пропустил мимо ушей. У него всегда скучающий вид, когда я начинаю объяснять ему, как проехать в какое-нибудь место, — мужчины твердо убеждены, что женщины не умеют объяснять подобные вещи. Ладно, он, в конце концов, взрослый мужчина, который руководит большим преуспевающим агентством новостей, и уж как-нибудь справится с двумя детьми. Справится ли?

Вчера вечером я с удовольствием собрала свою сумку. Я, мурлыкая, запихивала в нее кучу вещей, которые я никогда бы не взяла с собой, если бы поехала с Майком и детьми, — молочко для тела, крем для лица, толстый роман, который я надеюсь почитать в тишине и покое. Я намерена не думать о том, как тут дела у Майка и скучают ли по мне дети. Я собираюсь провести эти выходные, думая только о себе, хотя главная моя цель — это вернуть моему телу былую гибкость и подготовиться к нашей с Майком поездке в горы. До сих пор не могу разобраться в своих чувствах по этому поводу, несмотря на энтузиазм Майка. Я думаю, он согласился провести выходные с детьми только для того, чтобы я поехала в Скалистые горы. Он хочет, чтобы я от всего отдохнула и превратилась из матери семейства в секс-символ.

Воскресенье, 5 апреля

Моя кожа стала мягкой и гладкой, как персик, после того, как в нее втерли целую кучу дорогущих кремов, а я чувствую себя ленивцем. Кейт и я мгновенно потеряли дар речи, как только увидели администратора по имени Саманта, которая была похожа на Клаудию Шиффер как две капли воды. Когда та открыла рот, сразу стала понятно, что она обычная девушка из Эссекса. Кейт поставила свой шикарный новенький «гольф» прямо у центрального входа (парковка сплошь была забита «поршами», и мы приметили даже парочку «роллс-ройсов»), и мы вошли в приемную с таким видом, как будто и королевский дворец нам не в диковинку. Еще в машине мы решили выдавать себя за актрис с именами Тиффани и Летиция, чтобы добавить элемент пикантности.

Оздоровительный центр располагается в величественном здании. Владельцы (в буклете мы прочитали, что они стали миллионерами, хотя начали с торговли скобяными товарами в Престоне) постарались придать интерьеру вид родового замка. Все задрапировано занавесками с рюшами, похожими на куриные гузки. На стенах, оклеенных тиснеными обоями, висели портреты хозяина и хозяйки в средневековых костюмах. Саманта устроила нам ознакомительный тур по зданию, сопровождая его комментариями, в которых напрочь отсутствовали гласные звуки. Она изложила расписание наших процедур, сохраняя надлежащую серьезность (в отличие от нас, сразу приметивших отделанный дубовыми панелями бар. Ура! Вот напьемся!). Как только мы поняли, что нам придется вынести за эти выходные, мы пришли в ужас и почувствовали острую необходимость выпить шампанского.

Естественно, я сначала позвонила Майку, чтобы сообщить, что мы благополучно добрались, и только потом отправилась пить, потому что у него есть определенные соображения насчет употребления алкоголя в его отсутствие. Например, он твердо уверен, что, если я выпиваю хотя бы глоток, я сразу же становлюсь беспомощной и меня могут изнасиловать, а его в этот момент не будет рядом и он не сможет меня защитить. Он даже по голосу понимает, пила я или нет, несмотря на все мои усилия тщательно артикулировать все звуки.

Я целую вечность ждала, пока кто-нибудь возьмет трубку. Наконец мне ответила запыхавшаяся Ребекка. Из ванной доносился чей-то рев и плеск воды.

— Папа купает Тома. Он сильно промок, — сказала Ребекка.

— Как твои дела? Как в школе? — спросила я.

— Все хорошо, — беззаботно ответила моя дочь. — Клэр сегодня так спешила, что забыла достать из машины мой портфель и уехала с ним.

Она ненадолго замолчала, а потом в трубке послышались всхлипывания:

— Мамочка! Я так по тебе соскучилась! Я хочу, чтобы ты почитала мне сказку. Папа говорит, что не будет мне ничего читать, пока я не приберу свою комнату, а я не могу справиться с одеялом.

— Ничего, у тебя все получится, — сказала я, пытаясь успокоить Ребекку. Кейт в это время корчила мне рожи и показывала мне знаками, что пора пить шампанское.

— Не зови папу к телефону, просто передай ему, что я благополучно доехала. Пока. До воскресенья.

— А мы завтра поедем в Леголэнд с папой! — радостно сказала Ребекка.

— Замечательно, — ответила я. Тут ужасная мысль пришла мне в голову. — А Клэр не забыла отдать папе детское сиденье?

— Я не видела, отдавала она его или нет, — ответила дочь.

— Я тебя люблю, — сказала я и повесила трубку. — Дай мне скорее шампанского. Скорее, — обратилась я к Кейт.

После шампанского меня понесло. В столовой мы шумели больше всех и выпили две бутылки какого-то пойла, которое стоило бешеных денег. Потом мы переместились в тот самый бар, стены которого были отделаны дубом, где к нам пристали два идиота — Руперт и Майлз, подсевшие за наш столик. У них были подозрительно незагорелые полоски на безымянных пальцах. Они вели себя так, как очень богатые люди, и легко поверили в нашу сказку про Тиффани и Летицию. Я вдруг заговорила как Саманта, которая встретила нас в приемной. Наплела им, что недавно получила маленькую роль в сериале «Жители Ист-Энда», и произвела на них огромное впечатление. В какой-то момент я почувствовала: Руперт прижимает свою загорелую ногу к моей. Это привело меня в чувство. Похоже, он решил, что нравится мне.

Я быстро протрезвела и сказала Кейт (она в этот момент легкомысленно склонилась к Майлзу), что иду спать. Потом еще долго бродила по длинным, так похожим друг на друга коридорам, натыкаясь на стены и тихонько икая. Наконец нашла нашу комнату и попыталась вставить ключ в замочную скважину, при этом оживленно комментируя свои движения. Когда я попала в номер, кровать подвернулась мне под ноги и радостно заключила меня в свои объятия.

Я лежала, пытаясь остановить кружение комнаты и вздрагивая при мысли о Руперте. Последним, что мне удалось осознать, было: от Руперта удалось благополучно отвязаться. Я не слышала, как пришла Кейт. Подозреваю, она явилась под утро. Бесстыжая девка. Я уже слишком стара, чтобы обжиматься в коридоре.

В субботу утром мы посмотрели на мюсли без всякого энтузиазма. Впереди был день, расписанный буквально по минутам. От этого становилось еще хуже. У нас не было никаких дел, но мы постоянно куда-нибудь опаздывали.

— Уже почти десять! Мы должны быть на аэробике, — произносила одна из нас, когда мы неторопливо попивали капуччино.

Никому не советую заниматься аэробикой с похмелья, и особенно с нашим инструктором — его не случайно прозвали Тарзаном. Этому голубому определенно нравилось выжимать все соки из одетых в трико дам, которые явились на занятие. Я устроилась подальше от него, рядом с самой полной из присутствующих, а Кейт расположилась в первых рядах и изо всех сил выполняла упражнения. Так и до мазохизма можно дойти.

В одиннадцать нам назначены процедуры. Мы стояли, робко ожидая, пока нас пригласят. Появилась группа косметологов в белых халатах. Все они были похожи на Саманту из приемной и даже говорили так же. Я выбрала для себя талассотерапевтическую ванну с водорослями, которая, говорят, лучше всего помогает в борьбе с целлюлитом. Как оказалось, эта процедура тоже не совсем подходит человеку с похмелья. Вместо того чтобы вздремнуть во время массажа (я очень боялась заснуть, потому что иногда храплю во сне), я лежала, как дохлая селедка в горячей ванне с вонючими водорослями. И за это я плачу безумные деньги? Потом девушка-косметолог обернула мое скользкое зеленое тело фольгой. Я ворочалась на узком ортопедическом диване, издавая громкие скрипящие звуки и надеясь, что когда-нибудь начну испытывать от этого удовольствие. Когда наконец сняли фольгу, я поняла, как себя чувствует рыба в кляре перед тем, как попадет на сковородку.

Потом она снова посадила меня в ванну и пустила в ход массажную варежку и отшелушивающий скраб. Все это длилось около двух часов. На этот раз я чувствовала себя рыбой, с которой живьем соскоблили чешую.

— Что они с тобой сделали? — спросила меня Кейт. Она просто сияла после сеанса аромотерапевтического массажа.

— Я побывала на море, — ответила я. — И больше туда ни ногой.

На ланч нам подали что-то зеленое и еще кучу ярких фруктов. А потом снова были процедуры. Я выбрала для лица. Своим ответом на вопрос: «Какими средствами по уходу за кожей вы пользуетесь?» — я, совершенно шокировав косметолога, честно призналась: «Водой и мылом».

— Милочка! Ваша кожа чрезвычайно обезвожена, — сказала она.

Словно подтверждая ее слова, моя кожа жадно впитала целую баночку очень дорогого увлажняющего крема, по которому она истосковалась за все эти годы. «Ты должна ее постоянно увлажнять!» — думала я, засыпая. И продолжала бы спать еще долго, не разбуди меня собственный громкий храп.

После вчерашних излишеств, ужин мы заказали очень скромный. К тому же, я начала чувствовать себя немного не в своей тарелке. Побыть некоторое время вдали от детей, конечно, хорошо, но все это мероприятие не принесло мне ожидаемого удовольствия. Кейт, конечно, лапочка, но мне кажется, она слишком любит себя. Тратит массу времени, когда мы собираемся куда-нибудь. А как бесится, если смажет свеженакрашенный ноготь! Я уже научилась собираться за полчаса. Если копаюсь дольше, Майк заводит машину и говорит, что уезжает без меня. Что касается макияжа, то в нем мало что изменилось с тех пор, как мы со старшей сестрой научились наносить белые тени, прилагавшиеся к журналу для подростков. В повседневной жизни я пользуюсь помадой, подводкой, тушью и румянами. В особых случаях наношу еще золотистые тени.

Кейт весь вечер рассказывала о своих отношениях с Оливером. (Все это звучало просто нелепо, особенно после того, как я заставила ее признаться в том, что она все-таки переспала с этим типом Майлзом, который, к счастью, убрался субботним утром в Лондон, прихватив с собой Руперта и прочих столичных придурков вместе с их «ягуарами» и «поршами».) Никогда не замечала, что Кейт неврастеничка. Сразу этого не скажешь, ведь на работе она всегда очень уверена в себе. Ее одежда такая безукоризненная. У нее есть все, о чем я могу только мечтать, — куча времени на то, чтобы нежиться в ванне, куча денег, которую можно потратить на дорогую одежду от дизайнера, роскошный дом. Она может спокойно бросить все в комнате, зная, что вернувшись, найдет вещи на своих местах. Я не могу себе этого позволить. Как только я навожу в комнате порядок, сразу же появляется Ребекка и все становится с ног на голову. Откуда-то появляются бусинки, одежда для кукол, обрывки цветной бумаги и фломастеры без колпачков.

— Я живу только для себя. Мне не нужно ни о ком заботиться, — сказала Кейт, перебирая листики салата у себя в тарелке. В воскресенье мы снова обедали в столовой оздоровительного центра, хотя я очень хотела пойти в ближайший паб, чтобы выпить пива, съесть кусок мяса и пирог с ливером, но Кейт запретила мне. Ужасно!

— Ты такая счастливая. У тебя есть Майк и дети. Ты столького добилась на работе. И Майк, — продолжила она, стараясь не встречаться со мной взглядом. — Он такой замечательный. Тебе очень повезло с мужем. У меня все еще впереди, но мне уже тридцать четыре, и с каждым годом перемены кажутся менее вероятными. Как я жалею о том, что не вышла замуж, как ты, в двадцать лет!

Помню, тогда она высокомерно полагала, что брак — для простых женщин, а не для тех, которые хотят сделать карьеру. Когда я сказала ей, что мы с Майком решили пожениться, она просто обалдела.

— У меня есть все, что я только могу пожелать, но почему же я без всякой надежды смотрю в будущее, как будто впереди ждет только пустота? Конечно же, выходить замуж немодно, но, должно быть, приятно, когда тебе делают предложение.

В глубине души я думаю, что, если бы Оливер хотел на ней жениться, давно бы сделал предложение (как Майк сделал в свое время мне), а не стал бы ждать пять лет. Ведь на самом деле сразу понятно, хочешь жениться или выходить замуж за человека. Если возникают сомнения, лучше сразу расстаться и попытать счастья в другом месте. Он и так прекрасно живет в мире, который создала Кейт: прекрасный дом, общение с интересными людьми, красивый секс, ради которого она надевает шелковое белье (Майк о таком только мечтает). На нем также лежит налет роскошной жизни: все эти рубашки от Boss, костюмы от Armani, модные туфли и японская спортивная машина, похожая на член. Я не могу себе представить, как он берет на руки маленького испачкавшегося ребенка или выносит мусорные мешки, в которых полно использованных памперсов. Мне кажется, что он из тех мужчин, которые, становясь постарше, начинают играть в гольф и очень щепетильно относятся к соблюдению правил клуба.

В ответ я, конечно же, соврала.

— Мне кажется, что он воспринимает ваши отношения как нечто стабильное и уже устоявшееся. Вы ведь и дом покупали вместе? Может быть, он просто боится сделать тебе предложение, потому что ты всегда была противницей долговременных отношений и говорила, что карьера важнее. Он знает о том, что ты хотела бы завести детей?

— Честно говоря, боюсь обсуждать с ним эту тему. Когда я завожу какой-нибудь серьезный разговор, то чувствую себя такой беспомощной и начинаю нервничать, словно боюсь его потерять. Когда друзья спрашивают нас, не собираемся ли мы пожениться и завести детей, я отшучиваюсь, что у нас еще много времени и что нам и так хорошо вместе. Но время уходит, и не так уж мы с ним счастливы, — ответила она, ковыряясь в салате и вылавливая из него кусочек гренки. — А что если у меня вообще не может быть детей? Я не хочу дожидаться сорока пяти и рожать ребенка из пробирки!

Я попыталась изобразить на лице сочувствие, а не самодовольную гримасу. Дома меня ждет семья. Даже при мысли об этом мне стало тепло и приятно. Вдруг ужасно захотелось перенестись из этой оживленной шикарной столовой с тиснеными обоями и стульями с позолотой в нашу уютную гостиную, где всегда царит беспорядок. Может быть, я не такая стройная и бедра у меня не гладкие, как кожа дельфина, но зато у меня есть семья.

Понедельник, 6 апреля

«Туда стоило поехать хотя бы для того, чтобы снова почувствовать, как приятно возвращаться домой», — размышляла я сегодня по дороге на работу. Возможно, мы напрасно договорились о процедурах на воскресенье, потому что мне к тому моменту уже надоело лежать на узком неудобном диване и чувствовать себя выброшенным на берег китом. Я была готова закричать: «Убирайтесь!», когда очередная Саманта в белом халате подошла ко мне и начала втирать массажный крем. Я не привыкла лежать больше пяти минут. Чувствуя себя не в своей тарелке, хотела только одного — скорее вернуться в реальную жизнь. Этот оздоровительный центр очень похож на сумасшедший дом. Весь персонал в белых халатах, пациенты ходят весь день чуть ли не в ночных сорочках, никаких контактов с внешним миром, выходить нельзя, а главное — неусыпный контроль за тем, что ты ешь. Мысли только об одном — как бы не опоздать на процедуры. Прекрасная подготовка к жизни в доме престарелых.

Кейт отвезла меня домой. По дороге мы вели абсолютно бессвязную беседу, пребывая в оцепенении после всех этих массажей и процедур и преувеличенно весело попрощались.

— Это было просто здорово. Я замечательно провела время. Мы должны выбраться туда еще разок, — сказала Кейт, наклоняясь, чтобы закрыть дверцу машины.

— Да, это было замечательно. Спасибо, что все организовала. Увидимся завтра.

Я почувствовала огромное облегчение, когда Кейт уехала. Ей очень хотелось, чтобы я рассказала о своих проблемах с Майком (все мы любим поплакаться друзьям в жилетку), но я подумала, что это несправедливо по отношению к Майку. Его ведь не было рядом, и он не мог сказать ни слова в свое оправдание. Никогда не испытывала подобного чувства, изливая душу Джилл, потому что Майку наплевать на ее мнение. Но он очень ценит мнение Кейт. И потом, несколько неуместно рассказывать о том, какой он эгоист именно сейчас, когда он так запросто согласился провести все выходные с детьми. Я знаю, что очень разочаровала Кейт, пробормотав что-то вроде: «Ну, он мог бы помогать мне побольше, а вообще у нас все хорошо, просто мне очень тяжело работать и следить за детьми одновременно».

Только теперь, после этих двух дней, проведенных вместе с Кейт, я поняла, насколько мы разные. Все-таки для крепкой дружбы нужно сходство характеров и общность переживаний. Нас ничего не связывает, кроме работы. Возможно, она больше не захочет поехать куда-то со мной. Возможно, я слишком резко сказала, что Оливер — не тот мужчина, за которого следует выходить замуж, и ей стоит бросить его и найти другого для создания семьи. В любом случае, я надеюсь, это не повлияет на нашу дружбу. Она так нужна мне на работе, чтобы противостоять всяким там Джорджиям и Кассандрам. Потребность в друзьях так же естественна, как потребность в еде.

За дверью чувствовался запах жареного мяса и вина. Я съела уже достаточно всяких безжизненных овощей и зелени и теперь была готова убить за любую калорийную еду. На часах — полвосьмого, и я ожидала увидеть Тома и Ребекку бродящими по дому среди разбросанных одежды и игрушек. С ужасом подумала о том, что их нужно купать и укладывать спать. Но в доме было тихо. Из кухни доносилось бульканье готовящейся еды, а из комнаты Ребекки тихое бормотание. Сначала я заглянула к Тому. Он крепко спал под одеялом. Пушистые волосы обрамляли сияющее после ванны лицо. Больше всего на свете я люблю чистых спящих детей. Его одежда была аккуратно сложена на стульчике, а книжки расставлены на полочке.

Войдя на цыпочках в комнату Ребекки, я увидела, что папа с дочкой обнявшись лежат на кровати и хихикают, читая «Винни Пуха». Ребекка тоже была чистая и пушистая. К моему огромному удивлению, ее школьная форма была аккуратно сложена и повешена на спинку кровати.

— Вот это да! — сказала я, целуя их обоих. — Как вы тут? Справились?

— Конечно, запросто, — ответил Майк, наклоняя меня к себе, чтобы поцеловать. В этот момент я увидела на его лице следы усталости. Это хорошо.

— Мне стоит почаще от вас уезжать, — произнесла я.

— Только не злоупотребляй, — шутливо ответил Майк и продолжил чтение книги, изображая страх Пятачка перед Слонопотамом.

На кухне царили чистота и порядок. В духовке стояло жаркое. Одеяла в корзинках у собак аккуратно сложены. А самое приятное — открытая бутылка вина. С удовольствием налила себе бокал. За окном в угасающем свете дня стояли яблоневые деревья, а на терракотовых горшках играли блики от лампы, горевшей на кухне. Я дома. Если ко мне подойдет кто-нибудь и начнет растирать меня массажной варежкой, я его убью.

Среда, 15 апреля

В обеденный перерыв я начала ходить в спортзал. Бурные и продолжительные аплодисменты в мой адрес. Целительного эффекта оздоровительного центра хватило ненадолго, особенно после роскошного пира с двумя бутылками превосходного вина, который Майк устроил в честь моего возвращения. Майк признался, что он просто замечательно провел время с детьми и поинтересовался, почему бы мне не оставлять его с ними почаще. Правдивым был бы ответ: «Потому что тебя нужно слишком долго уговаривать», — но я не хотела портить вечер и сказала:

— Хорошо, я буду оставлять тебя с ними, раз тебе это не сложно.

— Почему бы тебе не заняться чем-нибудь? Ты раньше так любила верховую езду. Тебе нужно найти время и снова начать.

В этот момент я была готова протянуть руку и потрогать его лоб, но он говорил это абсолютно серьезно.

Я думаю, он успел понять за выходные, как много времени я провожу с детьми и как много я для них делаю. Это не просто какие-то малозначительные незаметные вещи, на которые я попусту растрачиваю себя, в то время как он выполняет большую важную мужскую работу (например, стрижет газон или наводит порядок в гараже). Может быть, выходные в оздоровительном центре были не лучшими выходными в моей жизни, но это хорошо сказалось на наших отношениях.

Однако мне еще далеко до стройности кипариса и гибкости ивы, поэтому я хожу в спортивный зал. Мы уезжаем к Скалистым горам в субботу (кстати, почему они так называются? Они крутые? Не упаду ли я в пропасть?). Последние полторы недели прошли в безумной горячке приготовлений. Я изо всех сил старалась сделать хоть что-нибудь, чтобы выглядеть соблазнительно в спортивных брюках. С этими брюками одни проблемы! Я не смогла пойти в магазин и купить себе все необходимое снаряжение, потому что у нас нет на это денег. СОВЕРШЕННО. Выходные в оздоровительном центре пробили огромную брешь в нашем бюджете. Плюс поездка Майка с детьми в Леголэнд (дети просто в восторге). Предложений о покупке нашего дома не поступает (что неудивительно, учитывая выбранную Майком стратегию продажи), и я уже прикидываю, сколько нам придется отстегнуть от суммы, которую мы выручим за дом, чтобы погасить небывалое превышение кредита в банке.

Говеры, владельцы «Лужков», просто ангелы. Они перестали показывать дом покупателям с тех пор, как договорились с нами о продаже, хотя, зная о том, что мы так и не продали свой, имеют на это полное право. Это еще одна проблема, которая сводит меня с ума, но я вижу, что они все-таки не намерены продавать дом кому-то еще.

В конце концов я была вынуждена попросить лыжный костюм у Джилл. Слава богу, она крупнее меня и не выбирает одежду haute couture, как Кейт. С курткой все в порядке. Она красного цвета и толстая. Но вот брюки… Они сидят на мне слегка мешковато. Я пыталась закрутить пояс, но так и не смогла добиться желаемого результата. Снежная баба да и только! Мне нужно еще купить теплые наушники, модные солнцезащитные очки и огромные ботинки.

Не могу скрыть своей радости по поводу поездки и раскачиваюсь в рабочем кресле. Готовясь к поездке, я стала очень организованной и успеваю все постирать вовремя. Майк очень удивляется, когда открывает свой ящик с бельем и находит все, что ему нужно. Единственный человек, которого не радует эта поездка, Клэр. Ее вовсе не вдохновляет мысль остаться одной с Томом и Ребеккой на целую неделю, несмотря на то что мы платим ей больше денег. Ребекка ходит мрачнее тучи. Она пытается разжалобить меня и постоянно находит в журналах картинки с изображением зимнего отдыха и спрашивает:

— Вы тоже так будете отдыхать, мамочка? Ты пришлешь мне открытку? А Дед Мороз там будет?

Мне кажется, что Клэр немного боится оставаться с детьми так долго и это вызывает у меня беспокойство. Она попросила меня на всякий случай написать ей телефон моей матери, после этого я начала волноваться еще больше, потому что методы воспитания детей, которые использует моя мама, явно позаимствованы у царя Ирода.

Пятница, 17 апреля

Сегодня утром Ник попросил меня к нему зайти. В понедельник проводилось собеседование (или «медкомиссия», как говорят у нас на Би-би-си) для тех, кто претендует на должность заместителя редактора, и с тех пор все, кто принимал в нем участие, ждали ответа, затаив дыхание. Наряду с кандидатами, работающими у нас (включая эту дуру Джорджию, которая ходила и рассказывала всем, что собеседование — это просто плевое дело), было несколько весьма представительных людей с других станций, которые не хотят упустить такой замечательный шанс поработать на Би-би-си. Я робко вошла в кабинет Ника с совершенно убитым видом. Я была уверена, что медкомиссия меня забраковала. Хорошо еще, что меня не стошнило на ковер прямо у них в кабинете.

— Присаживайся, — сказал Ник, улыбаясь (добрый знак!). — Хорошая новость. Кандидатов было более чем достаточно, но ты была лучше всех. Ты замечательно прошла собеседование.

Неужели, подумала я.

— Как я уже говорил, мы планируем большие изменения в структуре руководства. Кое-кто, думаю, останется недоволен этими перетасовками. Ты будешь отвечать за работу отдела планирования телевидения и радио здесь и в «Ист Мидландз». Тебе придется много поработать. Кроме того, я думаю, ты успешно заменишь Алекса из «Ист Мидландз». Поговори в отделе персонала по поводу своей зарплаты. Я полагаю, ты не будешь в обиде. И еще, у тебя будет служебная машина. Молодец! Довольна собой?

Я кивнула головой. Эти новости свалились на меня как снег на голову. Я не понимала, радуют они меня или нет.

— Надеюсь, Майк не против того, чтобы ты работала больше? Ты ведь справишься с работой и семьей?

— Конечно, — сказала я, натянуто улыбаясь, чтобы показать уверенность в том, что я говорю. — У нас есть няня, и я думаю, она будет не против того, чтобы работать немного больше. («Интересно, что она на самом деле скажет?» — подумала я про себя.) Спасибо, Ник. Думаю, я буду довольна этой работой.

— Тебе спасибо. Ваша команда стала работать намного лучше с тех пор, как ты вернулась после… ну… после декретного. Я просто восхищаюсь тобой.

Я едва сдержала в себе порыв встать и отсалютовать со словами: «Всегда готова!» — и вместо этого тихо ответила:

— Я рада.

Кейт вопросительно посмотрела на меня, когда я вышла из кабинета. «Удачно или нет?» — ясно читалось на ее лице. В ответ мой рот растянулся в довольной улыбке. Удачно. Она жестом показала мне, что я молодец и она за меня очень рада. В этот момент на лице Джорджии отразилось крайнее недовольство. Может быть, она зря надела на собеседование мини-юбку и слишком открытую блузку.

Вернувшись на свое место, я заставила себя снять трубку и позвонить Майку. Он очень настаивал на том, чтобы я приняла участие в конкурсе на эту должность, но на самом деле не думал, что я получу ее. Меня не очень радует перспектива командировок и постоянные задержки на работе. Но, наоборот, радует машина и прибавка к жалованью. Теперь мы можем попрощаться со старенькой «вольво», а лишние деньги позволят нам получить заем на покупку усадьбы (если, конечно, найдутся покупатели на наш дом). Я с трудом заставила секретаршу Майка соединить меня с ним. (Она лепетала что-то типа: «Майк сейчас чрезвычайно занят. Подождите, я выясню, может ли он ответить».) Я слышала голоса Питера, заместителя Майка, и менеджера по рекламе Стивена. У них явно шло совещание.

— Привет! — сказал Майк. По голосу я поняла, что он хочет сказать: «Слушай, я очень занят. Давай покороче», — и уже приготовилась защищаться.

— Я получила эту работу, — сказала я. На некоторое время повисло молчание.

— Здорово. Больше денег и машина. Великолепно. Слушай, я сейчас занят, но с меня шампанское. Умница. Пока.

Будь я смелее и разумнее, стоило бы обсудить с Майком все нюансы, связанные с новой работой, пока мы пили Piper Heidsieck[18] вечером. Но я таковой не являюсь, поэтому обсуждения не последовало. В голове все плыло от шампанского, поэтому остаток вечера ушел на то, чтобы собраться и написать указания для Клэр. Их мы оставили на кухонном столе вместе с пачкой денег, благодаря которой стала возможной эта поездка.

Когда я зашла к Ребекке, чтобы поцеловать ее на прощание, она еще не спала, а ее лицо было мокрым от слез.

— Не уезжайте! — сказала она, крепко обнимая меня. — Я не хочу оставаться с Клэр. Она очень сердится, когда мы устраиваем беспорядок. Почему я не могу пожить неделю у Джилл?

— Потому что тогда Том останется один и ему не с кем будет поиграть. Ты можешь поехать к Сьюзи, если захочешь. Все будет хорошо. Я позвоню тебе, как только приеду туда. Мы с папой привезем тебе много подарков.

Клэр должна приехать к шести часам, чтобы мы с Майком успели в аэропорт. Все сумки упакованы и стоят у входной двери. Плюх и Ангус спрятались под кухонным столом, волнуясь при виде собранных чемоданов. Хорошо, что Клэр позаботится о них и их не придется отвозить в питомник, иначе они бы вернулись домой совершенно пришибленные и с кучей блох.

Перед тем как лечь спать, я еще раз заглянула к Ребекке. Она крепко спала. Одна нога торчала из-под одеяла, лицо вспотело от жары. Она крепко обнимала своего изъеденного молью мишку. На столе лежала недорисованная открытка, на которой были олень с маленькими рожками и новогодние елки. Внутри было написано: «Мамочка и папочка! Я вас очень люблю. Отвизите эту открытку Деду Марозу». Я поцеловала ее. На ее щеках еще не высохли слезы.

Воскресенье, 19 апреля

Не могу поверить, что мы здесь. Это место так далеко от привычной мне среды обитания, что кажется, я попала на Луну. Здесь все такое… большое. Это единственное слово, которое мне сейчас приходит на ум.

Пока ехали на взятом напрокат джипе из аэропорта, я не могла скрыть своего восхищения по поводу красоты, окружавшей нас, и довела Майка до белого каления бесконечными репликами по поводу высоты деревьев и великолепия гор.

— Посмотри, какая прелесть! — то и дело восклицала я. Ну почему мужчины так равнодушны к красоте окружающего мира? Мы остановились в замечательном бревенчатом доме с каминами и даже медвежьими шкурами на стенах (немного вульгарно, на мой взгляд). На кухне полно разной техники: соковыжималки, яйцерезки и кофемолки (техника — дело привычное на этом континенте), и я тут же принялась ее осваивать. Стив, приятель Майка, был здесь на прошлой неделе и оставил целый холодильник вкусной заграничной еды (очень любезно с его стороны).

Оказавшись в доме, мы бросили свои сумки на лоскутное покрывало и выпили свежего ароматного кофе на террасе. Из окна открывается прекрасный вид на горы, деревья и озера. Отсюда видны даже фуникулеры горнолыжного курорта, который находится в трех километрах от нашего дома (похоже, я начинаю привыкать к метрической системе). Мы сидели в креслах-качалках и радостно улыбались друг другу. Только мы вдвоем. Ни детей, ни работы, никаких дел. Майк взял меня за руку.

— Здорово, правда?

— Безусловно, мистер Адамс, — ответила я.

— Слушай, — сказал Майк, изо всех сил пытаясь говорить с канадским акцентом. — Покувыркаемся на полу под лосиными рогами?

— Да не вопрос, — ответила я.

Покувыркались мы действительно на славу. Мы не сдерживали себя и не боялись, что в любой момент раздастся стук в дверь и дети что-нибудь попросят. Спустя час (рекордное для нас время) я сумела выбраться из объятий Майка (заниматься любовью на полу с годами становится все сложнее) и принесла нам кучу всякой еды: хлеб, ветчину, помидоры, сыр и пиво. К черту диету. Я уже достаточно похудела.

Мы, совершенно не стесняясь, расхаживали по дому нагишом, а когда легли спать на большой старинной кровати, я почувствовала, что мы снова по-настоящему вместе. Давно мне не было так хорошо и спокойно.

— Позвоню-ка я домой, — сказала я вдруг.

— Не нужно. Не стоит этого делать. У них там все будет в порядке. Иди сюда, — ответил Майк.

Я не стала звонить, осознав необходимость вновь возжечь угасший костер нашей любви. Прямо как в романе Даниэлы Стил. Хотя я не думаю, что ее героини позволяли себе пукать, занимаясь любовью.

Понедельник, 20 апреля

Когда я проснулась, Майк все еще крепко спал, прижавшись ко мне и положив тяжелую руку мне на плечо. Мы лежали так, словно и во сне продолжали заниматься любовью. Открыв глаза, я не сразу вспомнила, где нахожусь. За окном вместо привычной старой яблони простирались бесконечные горы и засыпанный снегом лес. Огромная старинная кровать была так близко придвинута к окну, что казалось, она стоит среди гор. Было так тихо. Не слышно бормотания Тома и шагов Ребекки, поднимающейся по лестнице, не пищит так любимая Томом музыкальная игрушка, не раздаются сбивчивые звуки флейты. Я зевнула и сладко потянулась, блаженствуя при мысли, что не нужно вскакивать с кровати и идти менять Тому подгузники, давать Витабикс и выпускать собак в сад. Когда я просыпаюсь дома, первая мысль, которая приходит в голову: «Нужно вставать и что-то делать». Здесь я могу просто лежать и думать.

Я вытянулась, пытаясь достать ногами спинку кровати, повернулась к Майку лицом и сняла с себя его руку. Он застонал во сне и обнял меня за талию. Он такой трогательный, когда спит, и совсем не похож на обычного Майка-большого-начальника. Одна сторона его загорелого лица помялась от подушки, взлохмаченные волосы падали на глаза. Выглядит совсем как мальчишка. Поправляя ему волосы, я подумала: «Какой красивый!» Я привыкла воспринимать его внешность как само собой разумеющееся. Когда живешь с человеком так долго, перестаешь обращать внимание на то, как он выглядит. Лицо кажется таким знакомым, что трудно судить о нем объективно. Но иногда, когда видишь, как он идет тебе навстречу, перекинув пиджак через плечо, и замечаешь, как другие женщины заглядываются на его широкие плечи и белокурые волосы, думаешь: «Боже мой! Да он красавец!» — и в животе становится щекотно, как в те далекие времена, когда мы еще только начинали встречаться.

Интересно, возникают ли у него подобные мысли. Когда мы только познакомились, он часто говорил мне, какая я красивая. Он стаскивал с меня одеяло, чтобы полюбоваться моим обнаженным телом, и я лежала, смущенная и возбужденная одновременно, а Майк водил пальцами по изгибам моих бедер, которые тогда еще не были такими расплывшимися.

Когда мы танцевали на вечеринках, оба уже изрядно подвыпившие, он, не переставая, говорил о том, как сильно меня любит. Я никогда не относилась к этому слишком серьезно, потому что он был слишком красив, а я была всего лишь хорошенькой. И никогда не слыла красавицей. У меня круглое лицо (я бы даже сказала, слишком круглое), а темные кудрявые волосы топорщатся в разные стороны (иногда как на картине у прерафаэлитов, иногда как щетина у швабры). Красавицами считаются длинноногие блондинки с большим ртом, а у меня на лице веснушки и нос пуговкой (кстати, Том унаследовал его). А еще я всегда была слишком шумной, хотела привлекать всеобщее внимание и стремилась стать своей в любой компании, чтобы оторваться по полной.

Мне всегда казалось, что Майку больше подойдет стройная уравновешенная блондинка по имени Кристал, а не такая женщина, как я: маленькая непоседа, которая может слопать целую тарелку макарон и не откажется от лишнего бокала вина. Но он выбрал именно меня и окружил безграничной любовью. Когда мы познакомились, у меня было много друзей (с одними я познакомилась в университете, другие были моими друзьями с детства). Майк же воспитывался иначе. В семь лет его отдали учиться в частную школу, потом он поступил в университет, а потом получил первую работу в газете. Вокруг него было много людей, но никогда не было близких друзей, скорее приятели, с которыми можно поболтать в пабе или поиграть в регби. Он никого не подпускал к себе. Было заметно, как он завидовал моей способности сходиться с людьми обоих полов, но, когда я попыталась познакомить его с моими друзьями, они не приняли его. Он показался им слишком сдержанным и даже надменным.

Только со мной он мог расслабиться, видимо, мое дружелюбие и открытость позволяли ему быть самим собой. Пожалуй, я была первым человеком, с которым он так себя повел. Его родители весьма чопорные люди, принадлежащие к высшему обществу. Я никогда не видела, чтобы мать целовала его. Глядя на то, как они с отцом чинно обмениваются рукопожатиями, невозможно представить, чтобы Майк когда-либо называл его папой. Должно быть, обучение в частной школе с малых лет, вдали от дома и семьи, стало для него тяжелой травмой. Он никогда не показывал своих чувств и эмоций и делал вид, что у него их вообще нет. Он признался мне, что раньше вел себя с девушками совершенно по-скотски. Когда мы только поженились, многие завидовали тому, что мне удалось его «подцепить», хотя на самом деле этот брак был нужнее ему, а не мне. Я думаю, он всегда завидовал отношениям в моей семье. Моя мать, конечно, совершенно безумная женщина, но она никогда не скрывала своей любви ко мне и двум моим сестрам. Ему нравилось тепло нашего дома, хотя моим родителям не хватало денег и стиля, которые были в достатке в его семье.

Когда у нас появились дети, мне пришлось учить его показывать свою любовь к ним, обнимая и говоря им о том, как сильно люблю. Мало-помалу он научился проявлять свои чувства, и теперь, укладывая Тома или Ребекку спать он шепчет: «Я люблю тебя, малыш». Вряд ли он слышал такие слова от своих родителей. Я всегда занимала особое место в жизни Майка. Я стала человеком, который открыл ему другой, настоящий мир, полный любви. Но в последнее время я все чаще замечаю, что тот прежний безразличный Майк, окружающий себя стеной сдержанности и сухости, возвращается. Он ни с того ни с сего срывается на детях. Я понимаю, что он устает на работе, но почему я после напряженной рабочей недели могу (по крайней мере, пытаюсь) спокойно разрешать их мелкие ссоры и терпеть их крики, а он нет?

Иногда мне кажется, что я совсем перестала его понимать, и это меня пугает. Устраиваю ли я его? Не надоела ли ему такая жизнь? Хочет ли он, чтобы я стала более эффектной, более выдержанной, более похожей (только не это) на его мать? Я знаю, что его раздражает моя неспособность поддерживать порядок, но как жена может преуспевать на работе (чем он так гордится) и одновременно заботиться о земных благах для своей семьи, как это делала его мать? Невозможно совмещать карьеру и дом. Он по-прежнему хочет (причем постоянно) заниматься со мной любовью, но может это просто потому, что я рядом и он ко мне привык?

Я нежно провела рукой по его лицу, и он открыл один глаз.

— Доброе утро!

— Доброе, — ответил он, наваливаясь на меня, чтобы достать часы с тумбочки. — Сколько времени? Я спал как убитый. Нам давно уже пора было встать и отправиться кататься на лыжах.

— Я знаю, — сказала я, обвивая его руками. — Давай не будем пока вставать. Так хочется еще поваляться.

— Поздно. Уже встал, — произнес он, откидывая одеяло и набрасываясь на меня с кличем Тарзана. Я прогнала свои дурные мысли. Мы так замечательно ладим, когда мы одни, без детей. Почему же мне иногда кажется, что у нас плохая семья?

Среда, 22 апреля

Когда я вчера, наконец, решилась позвонить домой, терпеливо ожидая весь день, что Клэр позвонит сама, ее голос звучал нервно. В Англии было восемь часов вечера. В трубке слышались звуки громкой музыки. Ее парень уже явно приехал, и у них там что-то вроде вечеринки.

— Надеюсь, я вам не помешала? — сказала я, пытаясь узнать, что там происходит.

— Конечно же, нет. Я только что уложила Ребекку спать, а Том уже давно спит. Мы целый день гуляли, и дети очень устали. Как вам там отдыхается? Как погода? На лыжах катаетесь?

Я чувствовала, как она там показывает жестами, чтобы сделали потише музыку. Слышался приглушенный смех. Там явно присутствовало больше двух человек.

— У вас гости? — спросила я, стараясь казаться безразличной.

— Моя сестра и ее друг, — ответила Клэр. — У нас все в порядке. Ребекка немножко поплакала, когда вы уехали, но быстро успокоилась. Мы ходили в бассейн сегодня после школы, и им обоим очень понравилось. Гарри, мой парень, прокатил Ребекку с большой горки. Она нисколечко не боялась.

С большой горки? Да с нее даже Майк боится съезжать! Я слышала, как стучит мое сердце. А если бы с ней что-нибудь случилось? Мы доехали бы до дома только через день, а она за это время могла бы умереть. А если бы Том ушибся? Он такой маленький и на ногах-то еще не стоит как следует.

— Будьте осторожнее, — сказала я, стараясь скрыть волнение и недовольство.

Она мгновенно почувствовала мой тон и довольно резко ответила:

— Слушайте, нет никаких поводов для беспокойства. Звонить безумно дорого. Даю вам слово, я позвоню, если что-нибудь случится. Увидимся в субботу. До свидания.

В трубке послышались гудки, а я все еще стояла в кабинке, уставившись в одну точку и ощущая свою беспомощность. Что из того, что у них там вечеринка? Дети спят, они живы и здоровы. Что ж я так беспокоюсь? Клэр вовсе не была со мной груба, всего лишь резка, но ее можно понять: я позвонила ей не вовремя, в разгар вечеринки. Теперь наш отдых не казался мне таким безоблачным. Я уже пожалела, что вообще позвонила. Вернувшись в гостиную, я не решилась сказать Майку про вечеринку, потому что это привело бы его в бешенство.

— Все в порядке?

— Да, все хорошо.

С этого момента я начала считать дни, оставшиеся до возвращения домой.

Четверг, 23 апреля

— Давай, Кэрри, собирайся скорее, — кричал Майк под дверью в ванную. — Я хочу пораньше выйти из дома сегодня и проехать по тому маршруту, что мы вчера изучали на карте. По тому самому, что отмечен красной линией и спускается в долину. Если мы выйдем из дома сейчас, то к обеду вернемся домой, а после обеда сможем прокатиться по вчерашней дороге. Погода восхитительная. Давай скорее. Что ты там делаешь?

Я сидела на горшке и размышляла. Я проснулась ни свет ни заря и не могла оставаться в постели — всякие дурные мысли так и лезли мне в голову. Хорошо, ничего не скажешь. Мечтаешь-мечтаешь поваляться в постели подальше от детей, а когда предоставляется такая возможность, вдруг обнаруживаешь, что тебе не хочется. Наверное, мне необходимо постоянное их присутствие, чтобы чувствовать усталость и ценить постель, которая является единственным местом, где можно от них укрыться. С самого утра меня что-то терзало, но я никак не могла взять в толк, что именно. Просто какое-то беспокойство.

— Уже иду, — сказала я, натягивая лыжные брюки, которые сегодня смотрелись на мне еще более мешковато. Мне надоело, что Майк постоянно подгоняет меня, как будто мы все время куда-то опаздываем. Я хотела бродить по городу с ним под ручку, заходить в магазины, обедать вместе и подолгу разговаривать, а не побивать олимпийские рекорды в лыжном спорте. Я хотела побыть с ним наедине, хотела романтики. Мы так мало времени проводим вместе, и я мечтала насладиться нашим отдыхом сполна.

За эти несколько дней мы много занимались сексом, но почти не разговаривали. Иногда мне кажется, что для Майка секс — это единственная форма общения, но мне-то хочется чего-то большего. Вернее, мне это просто необходимо. Я должна знать, что я по-прежнему интересую его как человек, а не просто устраиваю его в постели после семи лет совместной жизни.

Когда мы вышли на залитую солнцем улицу, Майк обнял меня:

— Что ты такая грустная? Что случилось?

Он нахмурился, посмотрев на мое обеспокоенное лицо.

— Я просто устала, — сказала я, пытаясь улыбнуться. Совсем не хотелось ехать по маршруту, отмеченному красной линией, но ведь он заупрямится, если скажу ему об этом. Я могу упасть. А что, если я сломаю ногу? Кто тогда позаботится о наших детях? Как я буду ездить на работу? Я не настолько хорошо стою на лыжах и вообще считаю это опасным занятием.

— Послушай, Майк. А что, если мы не поедем сегодня кататься на лыжах, а вместо этого прогуляемся по городу? Я видела такое замечательное кафе. Мы могли бы там пообедать.

— Я сюда приехал не за тем, чтобы ходить по магазинам, — ответил Майк, начиная раздражаться. — Ты же знаешь, как я мечтал о лыжных прогулках. У тебя все получится. Не пойму, в чем проблема. Я помогу тебе на крутых спусках. Мы ведь приехали сюда, чтобы кататься на лыжах вместе. Я не хочу кататься один, и вообще, где твоя тяга к приключениям? Ну не будь ты такой занудой.

— Сам ты зануда. Просто мне не нравится эта идея. Давай я останусь дома и буду ждать тебя к обеду. Зачем делать из этого проблему?

Мой голос звучал раздраженно.

Не стоило спорить из-за такого пустяка. Дружеское подшучивание вдруг переросло в настоящую ссору. Майк резко свернул на обочину, в бешенстве дернул ручной тормоз и лишь потом повернулся ко мне.

— Мы приехали сюда отдыхать, а ты с утра ходишь с кислой физиономией. Ты можешь хоть ненадолго забыть о детях? Ты боишься рисковать, потому что не дай бог ушибешься. Мы что, не можем отдохнуть по-настоящему? Я хочу запомнить этот отпуск.

— Нет, — сказала я, отворачиваясь к окну. Я не собиралась позволять ему делать только то, что он хочет. Почему мы не можем провести день, как этого хочу я? — Отправляйся без меня.

— Как я жалею, что взял тебя с собой, — сказал Майк сердито. — Как я раньше не понял, что на самом деле, не хочешь никуда ехать, а хочешь сидеть дома с детьми. Какой-то телефонный разговор совершенно выбивает тебя из колеи и безнадежно портит настроение.

— Майк, — произнесла я, пытаясь говорить спокойно. — Это вовсе не повод для ссоры. Я хотела быть здесь только с тобой. Мне нравится, что мы здесь одни. Просто поезжай без меня и удачного тебе дня. Встретимся позже.

— Я не собираюсь возвращаться к обеду, — ответил Майк, заводя машину и выезжая на дорогу.

Неужели так трудно меня понять? Мне важно было добиться своего, и я не собиралась уступать. Когда мы добрались до стоянки, чтобы пересесть на фуникулер, Майк молча выгрузил наши лыжи.

— Я не поеду, — сказала я тихо.

Он уронил мои лыжи.

— Я не собираюсь весь день сидеть и ждать звонка из дома, — сказал он.

— Я вовсе не собираюсь сидеть дома! Я говорила совсем о другом. Ты пытаешься заставить меня делать то, чего я не хочу, а когда я отказываюсь, ты ведешь себя, как избалованный ребенок. Я имею право чего-то хотеть, — кричала я.

— Да пошла ты! — сказал Майк, наклонившись ко мне, чтобы никто не услышал его слов. Потом он развернулся и пошел к фуникулеру.

— Когда ты вернешься? — крикнула я ему вслед.

— Не знаю, — сказал он, растворяясь в море лыжных курток и вязаных шапочек.

Тотчас тепло, излучаемое солнцем, исчезло. Среди толпы людей я почувствовала себя ужасно одинокой. Я хотела домой.

Воскресенье, 26 апреля

Наконец-то мы дома! Я сижу и смотрю на горы нестиранного белья, накопившиеся за неделю. В углу немым укором стоят два нераспакованных чемодана. Перелет и дорога из аэропорта длились целую вечность. Отношения между мной и Майком по-прежнему натянутые, и этого не скрыть. Мы пытались помириться в четверг вечером. Майк вернулся домой загорелый и принес с собой запах свежего горного воздуха. Я без всякого энтузиазма готовила на кухне запеканку. Весь день я бродила по магазинам и разглядывала вещи, которые не могла себе позволить, а потом съела в маленьком ресторанчике тарелку каннеллони[19], при этом не спуская глаз с двери в надежде, что в любую минуту может прийти Майк. Но он не пришел.

— Мы ужинаем дома? — спросил он, не глядя на меня. Хорошо хоть вообще заговорил.

— Я подумала, нам не следует тратить так много денег на ужин в ресторане, — ответила я.

— Я не хочу думать о деньгах в отпуске, — прозвучало в ответ.

— Как прошел день? — спросила я, пытаясь помириться.

— Просто великолепно, — воскликнул он, сияя. Он был счастлив, как мальчишка. Я подошла к нему и положила руки на плечи.

— Зачем ты так ужасно вел себя утром?

— Кэрри, — сказал он, поворачиваясь и небрежно целуя меня в щеку. — Хватит уже.

Хватит так хватит. Я не хотела затевать еще одну ссору, но у меня осталось чувство, что выпал какой-то маленький кирпичик, лежащий в основе наших отношений.

Когда мы приехали домой вечером в субботу, Ребекка кинулась к нам в объятия. Том, увидев меня, начал извиваться в руках Клэр и, как только я взяла его на руки, вцепился в меня изо всех сил. Клэр выглядела безучастной и старалась не встречаться со мной взглядом. Ребекка восторженно рассказывала мне о горке в бассейне и о сегодняшнем походе в зоопарк. Клэр практически сразу же уехала. Майк уложил детей спать, а я отнесла чемоданы в спальню. Кровать была аккуратно застелена. Даже слишком аккуратно. Похоже, кто-то спал на нашей кровати, а потом попытался тщательно скрыть этот факт. Перед отъездом я предложила Клэр спать в комнате Ребекки, а ее переселить в комнату к Тому. Но, кажется, они с Гарри развлекались на нашей огромной кровати…

Пока я загружала партию белья в стиральную машину, Майк заказал ужин на дом. Я открыла бутылку вина, а он искал бокалы.

— Почему в шкафчике только два? — спросил он.

— Должно быть, остальные в посудомоечной машине, — ответила я с надеждой. Но их там не было.

— Куда Клэр подевала двенадцать бокалов? — заметил Майк.

— Понятия не имею, — сказала я, стараясь казаться безразличной. Я также не стала говорить ему о прожженном сигаретой диване и большом красном пятне на ковре в столовой. Главное, что с детьми все в порядке. Хотя мне кажется, что Клэр могла бы сказать об этом, а не смываться из дома по-быстрому. Я поговорю с ней в понедельник после работы. Обязательно поговорю. Хватит с ней деликатничать. В конце концов, кто в доме хозяин?