Дом отважных трусишек

Глава седьмая. Началось!

Ворчала Галя зря. Назавтра в детское отделение не явился никто, кроме медсестёр, которые брали у Нади мазок из горла, кровь из пальца, измерили ей давление и, наконец, повели фотографироваться. Сняли Надю три раза: боком, прямо и спиной. Вернувшись от фотографа, она сейчас же спросила девочек:

— Что мне ещё осталось проверить?

Все стали вспоминать, что им делали перед операциями, но оказалось, каждую проверяли по-разному, и что будут делать Наде еще, никто не знал.

До обеда больше Надю никто не беспокоил, а после тихого часа, когда она вышла на минутку из палаты, дежурная медсестра передала девочкам, чтобы Надя никуда не отлучалась, так как очень скоро ей нужно будет идти на разбор.

Непонятное слово «разбор» встревожило Надю, она даже побоялась спросить, что это значит. Решила додуматься сама. Надя любила разбираться в непонятном без посторонней помощи. Села на кровать и стала рассуждать так, точно объясняла себе трудную задачу:

«Разбирать можно книги, укладывая их по порядку на полки. С учительницей русского языка, которая ходит ко мне на дом, мы делали разбор ошибок в диктантах».

Но как могут разбирать врачи её, Надя так и не сообразила. Вместо этого начала клевать носом. Должно быть, от напряжения. Прилегла на кровать, повздыхала немножко и задремала. Во сне Надя увидела вот что: будто самый главный доктор (а Надя его ещё в глаза не видела и во сне не разглядела) велел санитарам положить её на операционный стол, потом сделал Наде укол и вдруг взял её руку и, точно какой-нибудь посторонний предмет, отложил в сторону. Потом туда же положил другую Надину руку. Надя видит это, а сказать не может. Ведь она под наркозом. Только удивляется, зачем ей разбирают руки, когда надо исправлять ноги? И тут она испугалась: вдруг её руки перепутают с Таниными или Валеркиными, ведь они тоже назначены на разбор. Должно быть, от испуга и проснулась. Лицо у Нади горело, губы дрожали.

— Ну чего ты мечешься точно угорелая, — сказала ей нянечка Нина, стараясь успокоить девочку.

— Разбор — это… что такое? — не выдержала Надя.

«Вот что её тревожит, бедняжку», — поняла нянечка и объяснила:

— Разбор для вас самое лёгкое дело. Стой перед врачами да ходи, как они скажут. Вот врачи на разборе головы поломают, потому как они решают, с чего твоё лечение начать да чем кончить. А тебе ничегошеньки не сделают.

— А на разборе много врачей? — выдохнув страх, спросила Надя.

— Много, — сказала нянечка, — кому и не надо, приходят. Чтоб от нашего Кирилла Андреевича его науку перенять.

— Значит, я его увижу? — обрадовалась Надя.

— А как же, — кивнула головой нянечка, — без него разборов не делают. Сначала наглядятся все на тебя, а потом он спросит, что они думают. Ну, значит, как тебя лучше оперировать. И если скажут, как и он сам думает, очень обрадуется.

— А если по-другому? — снова встревожилась Надя.

— Тогда меж ними начнётся… диспут.

— Что это?

— Ну, станут врачи друг дружку убеждать, правду свою доказывать. А как выговорятся все, на Кирилла Андреевича посмотрят. На чьей стороне он будет, те и окажутся именинниками.

— А Кирилл Андреевич никогда не ошибается? — с надеждой спросила девочка.

— Слышала пословицу: «Тот никогда не ошибается, кто ничего не делает»? — ответила нянечка Нина. — А иной раз и такое случается: никто именинником не выходит. Укажет им Кирилл Андреевич, чего не углядели, да не додумали, ну и, конечно, огорчатся все.

Тут за Надей пришла дежурная медсестра.

— Как вызовут в кабинет, быстренько разденься и на вопросы отвечай быстро. Кроме тебя, на разборе будут ребята из других отделений, предупредила она и повела Надю на второй этаж, где находится кабинет главного хирурга.

В приёмной, перед кабинетом, было много мальчиков и девочек.

— Кто пойдёт первым? — громко спросила ребят Вероника Ивановна.

— Можно, я? — вдруг осмелилась Надя и тут же испугалась. Но было уже поздно: Вероника Ивановна взяла Надю за руку и ввела в кабинет.

— Разденься, девочка, — сказала Наде румяная сестричка с красивыми ногами в туфлях на высокой платформе.

На такие ноги Надя всегда смотрела с завистью и болью. Почему другие рождаются с красивыми, здоровыми ногами, а она всю жизнь мучается? Только зря Надя так подумала. Потом, когда она вернулась в палату после разбора, Варя спросила ее:

— Обратила внимание на сестру, которая была на разборе?

— А что? — встрепенулась Надя.

— У неё тоже ноги болели. Одна была тоньше и короче другой. Это наш доктор сделал их такими ровными.

— Даже трудно поверить, — подивилась Надя.

А разбор у Нади прошёл так. Войдя в кабинет, она быстро разделась и осталась в одних трусах. Сестра с красивыми ногами поставила её на край ковровой дорожки, у самой двери. Врачи, оглядев Надю, стали тихо переговариваться между собой. Наде очень хотелось посмотреть на них и найти главного доктора, но она боялась поднять глаза и смотрела в пол.

— Подойди к нам поближе, девочка, — сказал врач с маленькими, коротко подстриженными усиками.

«Может, он и есть главный? Ведь он приказывает — значит, главнее всех других. И усы у него. Девочки говорили, что Кирилл Андреевич с усами», подумала Надя.

Она подтянулась и хотела пройти так, как старалась ходить по улицам, чтобы на неё меньше обращали внимание. Но тут другой врач, который до этого сидел за столом и просматривал какие-то бумаги, поднял голову и улыбнулся Наде. И он тоже оказался с усиками. Вот попробуй разберись!

Задумавшись, Надя расслабилась и заковыляла по ковровой дорожке, точно гусыня.

— Бёдра кривые, голени тоже… — тотчас зашушукались врачи, а тот, что улыбнулся Наде, протянул им рентгеновские снимки и попросил Надю:

— Пройдись ещё раз от нас к двери.

Надя повернулась, пошла, а сама думает:

«Не может быть, чтобы это был главный. Все главные строгие и не улыбаются».

Дошла Надя до двери и услышала густой мужской голос:

— Обратите внимание на её походку. Видите, как трудно она переступает.

«Вот главный! — вспыхнула Надя. — Только он может указывать другим», и обернулась без разрешения.

Уж очень хотелось ей поскорей рассмотреть доктора, о котором она слышала столько хорошего.

Одна мама уже поправившейся дочери рассказывала Надиной маме: «Он был наша последняя надежда. Все врачи от нас отказались. А он взялся. И вот смотрите!» — и она с гордостью продемонстрировала им свою прямоногую дочь. Надя тогда очень разволновалась. А теперь этот замечательный доктор был перед ней. Теперь он стал её надеждой. Надя уставилась на него, как на волшебника из той самой сказки, которую она за все годы леченья нафантазировала себе. И ей вдруг стало обидно, что такой знаменитый и талантливый доктор ничем не выделяется из всех. Даже узнать его нельзя сразу. Вот тот, с подстриженными усиками, и то заметнее. Он даже сестре приказал:

— Уведите девочку!

— Но не совсем, — быстро добавил Кирилл Андреевич.

Надя не успела выйти, как услышала голос врача с усами:

— Правое бедро у неё кривее левого. Надо начинать с него.

— А может, с голеней? — неуверенно возразил женский голос.

«Начинается диспут», — вспомнила Надя нянечкины слова.

И верно. Только она вышла, как врачи заговорили все разом, точно школьники на перемене. Главный доктор слушал их молча, облокотившись на стол. Его пристальный взгляд не отрывался от глаз говорившего. Но вдруг он оживился. Подергал себя за усы и весело сказал:

— А разве не могут исправленные голени помочь нам выпрямить бедра? Я имею в виду именно этот случай. Вот, посмотрите-ка. — И он стал показывать врачам Надины снимки.

Диспут прекратился. Врачи посовещались и согласились с главным. Тот, у которого были маленькие подстриженные усики, даже смутился. Взлохматив шевелюру он проговорил:

— Это возможно, но трудно и… даже рискованно.

— Так надо же когда-нибудь попробовать, — возразил ему Кирилл Андреевич, — а всю жизнь сомневаться ещё труднее. — Тут главный доктор, прищёлкнув языком, попросил румяную медсестру снова пригласить к ним Надю.

Надя вошла встревоженная. Вдруг врачи, посовещавшись, решили, что оперировать её бесполезно. Наверное, от волнения Надя не дождалась их ответа и спросила:

— У меня будут прямые ноги?

— Будут! — раньше главного сказал молоденький врач с усиками.

— Только сначала будет и больно, — посмотрев на неё, сказал Кирилл Андреевич. — Ты готова потерпеть?

— Больно? — с испугом переспросила Надя.

— Да, — кивнул головой главный доктор и снова улыбнулся, — но терпимо.

У него была какая-то особенная улыбка. Ей просто нельзя было не верить.

— Как зубы болят или сильнее? — спросила Надя.

— Пожалуй, похоже, — согласился главный доктор.

— Вытерплю, — уже расхрабрившись, сказала Надя и, чтобы никто не сомневался, похвасталась: — У меня уже три зуба болели.

— Ну, тогда всё в порядке! — весело рассмеялся Кирилл Андреевич.

— Значит, начнём с правой голени, Она у неё кривее, — снова высказался врач с усиками.

На этот раз главный доктор почему-то ничего не ответил. Он опять склонился над рентгеновскими снимками и задумался. Надю отпустили в палату.

— Раз тебя разбирали, значит, на этой неделе сделают операцию, отрываясь от книги, сказала ей Варя.

— Могут не успеть, — тотчас возразила ей Галя-Цибуля, жуя овсяное печенье. — Ещё с прошлого вторника кто-то остался.

— Ты-то откуда знаешь! — рассердилась на неё Джаннат Шамхалова и объяснила Наде: — Если кровь из вены возьмут и вечером с тобой доктор поговорит, который усыпляет, значит, утром обязательно сделают.

— Этого доктора дежурная сестра по телефону вызовет, — добавила Олечка. — Он тебе зелёную конфетку принесёт. Вкусную.

Надя послушала девочек и вышла в холл. Там она села на диван, раскрыла книгу, которую оставил кто-то из ребят на журнальном столике, а сама стала потихоньку следить за дежурной сестрой. Как она дотронется до телефонной трубки, у Нади по спине мурашки пробегают. Сейчас, думает, сообщит врачу-наркотизатору, чтобы пришёл к ней.

Посидела она с полчаса — сестра никому не звонит. Устала Надя, решила в «Птичью палату» заглянуть. Что там за веселье такое? Только посмотрела, как Джаннат хоровод с малышами водит, а Варя её уже в холле ищет: дежурная сестра только что заявку на неё по телефону дала.

Увидела медсестра Надю и увела в специальный кабинет — брать кровь из вены.

Надя напряглась и приготовилась к самому худшему, но она даже не успел испугаться укола, как сестра сказала: «Всё в порядке».

— Спасибо, — с облегчением произнесла Надя и побежала в палату. А там её уже ждал врач-наркотизатор.

— Ты знаешь, что завтра тебе будут делать операцию? — спросил он.

— Знает, знает, — ответили за Надю девочки, — мы её уже подготовили.

— То-то, я смотрю, глаза у неё такие испуганные, — пошутил врач, наверное, от подготовки?

Надя улыбнулась и закивала головой.

— А как мы спим? — спросил её врач. — Не чихаем, не жалуемся на живот?

Надя ни на что не жаловалась. Врач пожелал ей спокойной ночи и ушёл.

— Он тебе конфетку потому не дал, что ты уже выросла, — решила Олечка и приказала Наде: — Спи! Перед операцией надо хорошо выспаться.

— Она завтра и так выспится, во время операции, — сострила Галя-Цибуля, но, заметив на себе осуждающий взгляд Вари, поспешно добавила: — Я же шучу. А вы, девочки, не разговаривайте и погасите свет.

— Думай о чём-нибудь весёлом, — посоветовала Наде Джаннат Шамхалова, тогда быстро уснешь. Я перед операцией всё весёлые песни про себя пела. И уснула скоро.

— А что тебе приснилось? — спросила Олечка.

— Наш главный доктор в костюме джигита и на коне, — ответила Джаннат. А конь под ним не скачет, а перелетает через какие-то горы и реки, как птица. Точно волшебник.

— Наш главный доктор тоже волшебник, — сказала заботливая Варя и щелкнула выключателем.

«Всё-таки хорошие у меня в палате подружки», — подумала Надя и, закрыв глаза, стала вспоминать, как они с папой ходили в новый московский цирк и какие смешные там были клоуны. И как это ей не пришло в голову состроить во время игры в «Лучшего клоуна» такую же уморительную рожицу, какая была у красноносого чудака в узком пиджаке и коротеньких брючках. Если б состроила, наверняка бы стала победительницей.