Дом теней

Глава четвертая

На следующий день настроение у Джилли не улучшилось. Если среда казалась неудачным днем, то четверг хотелось смело вычеркнуть из жизни. В особенности вечер. Она поднялась рано, как обычно. Роскошное ложе в виде лебедя действовало на нее подавляюще — на таком не очень-то выспишься. Она давно мечтала купить новый матрас, но кровать была ручной работы и имела нестандартные габариты. Джилли не могла выкинуть деньги на то, чтобы заказать новый матрас, к тому же в кровати она проводила не так уж много времени. Однажды Дин бестактно заметил, что матрас заменили не так давно, не позднее 1951 года, потому что старый матрас разбух от крови.

Джилли вздрогнула и нервно потерла руки. Стоял теплый вечер, она сидела на веранде La Casa и невесело размышляла о том, не много ли просит от жизни. Ей нужен был один хороший день, чтобы достойно встретить суровое испытание, которое ждало ее нынешним вечером. К сожалению, на ее работе хорошие дни выпадали очень редко, и сегодняшний не был исключением.

Защитник памятников старины в Лос-Анджелесе — занятие, достойное мазохиста; это долгая череда проигрышей и поражений. Джилли знала об этом до того, как согласилась на эту работу. Жизнь Города Ангелов базировалась исключительно на власти и деньгах. Такие понятия, как красота, эстетика и даже история давно вышли из моды, утратили свою ценность. Джилли три года работала в Обществе охраны памятников старины в Лос-Анджелесе. Все эти годы она беспомощно наблюдала за тем, как уникальные постройки исчезали одно за другим, а на их месте вырастали безвкусные коробки, единственное предназначение которых — приносить владельцам баснословную прибыль. И что ей оставалось делать? Охранять воспоминания? А что, звучит неплохо — Джилли Мейер — защитник воспоминаний о памятниках старины!

Вот и сегодня настал черед Марокканского Театра, вернее того, что от него осталось. Джилли фотографировала, обмеряла, делала записи. Через несколько дней здание исчезнет, его срок давно вышел. От него ничего не останется, только записи Джилли.

Закончив работу, Джилли уселась в одно из пыльных бархатных кресел и горько зарыдала. Она не знала, что оплакивала — печальную участь старого здания или собственную жизнь.

После обеда Джилли вернулась домой, но не застала там ни Дина, ни Рэйчел-Энн. Хорошо, если они вернутся поздним вечером. Колтрейн был опасным противником, присутствие брата и сестры лишь усложнило бы общение с этим негодяем.

Джилли приняла душ, смыв с себя пыль и грязь старого театра, налила стакан холодного чая и вышла на веранду полюбоваться заходом солнца. Она обожала веранду — старую чугунную балюстраду, мраморные плиты, изъеденные временем каменные колонны и стройные ряды огромных пальм. К сожалению, посредине большого луга, в ста метрах от веранды, находился старый, заросший тиной бассейн. Джилли не могла смотреть на него без содрогания.

Она нехотя подумала о том, что надо бы снова вызвать бригаду мастеров, чтобы его почистить. Уже долгие годы никто им не пользовался. В детстве она почему-то его боялась, хотя целыми днями плескалась в бассейнах своих подруг. Возможно, все ее страхи объяснялись очень просто — виноваты были высокие деревья, затеняющие водоем, странная мозаика на дне, а скорей всего, буйное детское воображение. Тем не менее, вот уже много лет Джилли старалась держаться от пруда как можно дальше.

После того, как они поселились в усадьбе, Джилли приказала осушить бассейн, но каждый год он снова наполнялся водой. Видимо, на дне имелась какая-то трещина. Нечего было и думать о том, чтобы заказать тяжелую технику и засыпать проклятый бассейн. На это просто не было денег. И поэтому он оставался там же, где и был, темный и зловещий, скрытый от людских глаз кустами диких роз.

Джилли присела на широкую каменную балюстраду, вдыхая запах роз, смешанный с едким дыханием уставшего за день города. Больше всего на свете ей хотелось залезть в свою большую мраморную ванную и сидеть там, пока кожа не сморщится от воды. Она не хотела никого видеть, не хотела ни с кем говорить, а тем более кого-то спасать. Только не сегодня. И меньше всего ей хотелось встречаться с З.Р. Колтрейном.

По крайней мере, она узнала его имя, хотя не имела понятия, что означают буквы З.Р. Ну что же, вполне приемлемое имя для подлого негодяя.

Не то, чтобы у нее были основания считать его негодяем, к тому же подлым. Просто ей не нравились юристы всех мастей. Красавчикам она тоже не доверяла — годы, проведенные в Лос-Анджелесе, приучили ее к осторожности, ну а жизненный опыт с Аланом завершил ее образование.

Внешне Колтрейн разительно отличался от бывшего мужа Джилли. Алан был красив трагической красотой, у него были длинные черные волосы, мечтательное лицо поэта, руки художника и душа мясника.

Колтрейн, напротив, казался типичным представителем делового мира Голливуда — блондин с короткой стрижкой, не поэт, не художник, а юрист и бизнесмен. Он не старался казаться добрым и благородным, как это делал Алан. И все же он был таким же бессовестным лгуном и обманщиком, как и ее бывший муж. Джилли не сомневалась, что он вовсе не тот, за кого себя выдает.

Колтрейн обладал удивительным даром подстраиваться под других людей. Он знал, чего хочет его собеседник, и в зависимости от этого менял не только тему разговора, но и свое поведение. Джилли была уверена, что он сознательно действовал ей на нервы. Ведь не думал же он, в самом деле, что сможет охмурить ее и убедить в своей безобидности!

Какое неудачное слово она выбрала — охмурить! Особенно по отношению к Колтрейну. Сегодня вечером у них обычный деловой ужин. Они спокойно поговорят о Дине, обсудят его положение в фирме. Затем она вежливо попрощается и навсегда забудет об этом неприятном субъекте. Она никогда не посещала шикарных приемов, которые устраивал ее отец. Откровенно говоря, за последние два года Джилли не получила ни одного приглашения. Поэтому ей не грозила опасность столкнуться с Колтрейном даже случайно.

Когда все обдумаешь наперед, то можно легко справиться с любой задачей, думала Джилли, потягивая холодный чай и стараясь не смотреть в сторону бассейна. Она поступила глупо, дав волю собственному воображению. Жизнь научила ее одной премудрости. Бесполезно воевать с ветряными мельницами. Если ты в силах кому-то помочь — ты обязан это сделать. Если нет — смирись и живи дальше. Возможно, ей удастся помочь Дину. А если не получится, она просто отойдет в сторонку, и пускай брат сам разбирается со своими проблемами.

Она услышала, как со стороны подъездной дороги раздался шум незнакомого автомобиля. Джилли тяжело вздохнула. Было ровно семь часов вечера, значит, прибыл ее нежеланный гость.

Колтрейн знал, что вилла La Casa de Sombras спрятана за очень высокими деревьями. Старый дом странным образом интриговал его, хотя, если задуматься, ничего странного в этом не было. По фотографии из журнала он знал, что его мать жила здесь в шестидесятых годах. Но он не знал, как долго это продолжалось, и был ли с ней в ту пору его отец. На фотографии не было никаких дат, и задавать вопросы было некому. Отец наотрез отказался разговаривать о матери. Как бы то ни было, старый дом являлся частью истории семьи Колтрейна, он хранил тайну его матери. Колтрейн потратил чертову уйму времени, чтобы пробраться в дом. Теперь, когда произошло это знаменательное событие, он понял, что, наконец-то, дело сдвинулось с места.

Совсем недавно он даже подумывал о том, чтобы проникнуть в дом тайком. Для него это было раз плюнуть — в юные годы он многому научился у бродяг, с которыми скитался по городам и весям. Он прекрасно знал, как взломать замок, не оставив при этом и следа. Но немного поразмыслив, Колтрейн решил не опускаться до уличных приемов, а запастись терпением. Рано или поздно он попадет в дом, причем через переднюю дверь. Он мог подождать.

Однако сейчас, когда наступил долгожданный момент, Колтрейн почему-то испытывал беспокойство. Много лет, может быть, всю жизнь он посвятил разгадке смерти матери, а когда оказался в полушаге от этой разгадки, то оказалось, что он мог думать только о Джилли Мейер.

Он постоянно твердил себе, что Джилли — твердый орешек. Это сильная натура, а у него не было ни времени, ни желания на завоевание этой твердыни. Он ловко устранил Дина, но ключом ко всей проблеме оставалась старшая сестра Джилли — хрупкая, ранимая Рэйчел-Энн. Он знал об этом наверняка, как говорится, нутром чуял — видимо, сказывался дар, доставшийся по наследству от матери-ирландки. Рэйчел-Энн держала в нежных руках сердце Джексона, лишь она одна могла причинить ему боль, и, в конечном счете, способствовать его падению.

Резные чугунные ворота были настежь открыты, местами они так проржавели, что глядишь, вот-вот развалятся. Колтрейн медленно ехал по заросшей аллее, стараясь объехать то низко свисающие ветви деревьев, то высокие заросли травы.

В Лос-Анджелесе, наверное, самом развитом городе мира, почти в каждом гараже присутствовал «домашний» автомобиль, предназначенный для того, чтобы передвигаться по внутренней территории. В La Casa de Sombras такой автомобиль был жизненно необходим. Колтрейн не мог себе представить, каким чудом прекрасный корвет Джилли, имея низкую посадку, ездил по всем этим кочкам и ухабам.

Сначала он увидел огромный гараж. Его шиферная крыша местами треснула и провалилась — благо, дожди здесь падали редко, иначе гараж годился бы только на слом. Гараж имел семь боксов. Три стояли закрытыми, три зияли пустотой, и лишь в одном красовался корвет Джилли.

Колтрейн припарковался прямо за корветом, на всякий случай блокировав выезд. Поблизости никого не было, поэтому он подошел к красной машине и любовно погладил сверкающий лакировкой бок. Когда-то он мечтал о мерседесе с крыльями, позже — о спортивной модели ягуара. Он никогда не думал, что в глубине души был истинным американцем.

Он не смог сдержаться и дотронулся до дверной ручки. И только тогда понял, что здесь есть кто-то еще. Колтрейн даже не дрогнул, услышав за спиной язвительный голос Джилли.

— Я предупреждала, что не пущу тебя за руль моей машины.

Тем не менее, он продолжал и дальше гладить машину, чувствуя, как Джилли наблюдает за движением его руки. Потом он внезапно обернулся и посмотрел на нее из-под взъерошенной челки.

— Я рад, что ты не стала тратить время на наряды.

На Джилли были шорты и простая футболка. Колтрейн окинул внимательным взглядом ее длинные ноги. Судя по всему, Джилли не знала, как действуют на Колтрейна ее ноги, иначе ни за что не стала бы их оголять. Правда, шорты были старыми и мешковатыми, но зато ноги…

Рэйчел-Энн, напомнил себе Колтрейн. Ты должен думать о ней. Только она — заветный ключ ко всему делу. Джексону наплевать, что станется с младшей дочерью.

— Извини, но я передумала. Зачем куда-то ехать, если с таким же успехом мы можем обсудить все вопросы здесь.

— Или заскочить в Мак-Дональдс, — тут же предложил Колтрейн. — Конечно, это не идеальное место для обсуждения дел, но если ты согласна, то я не против. Мы даже можем взять еду с собой в машину. К тому же, если мне захочется тебя потискать, никто этого не увидит.

Он не знал, зачем сказал последнюю фразу. Наверное, чтобы подразнить Джилли. Кстати, он бы с радостью ее потискал, будь на то время и место. Но сейчас Джилли была лишь средством для достижения цели.

— А ты намерен обсуждать дела? — спросила Джилли.

Она сомневалась, что Колтрейна волнуют деловые вопросы, а его заигрывание просто пропустила мимо ушей. Интересно, зачем он приехал?

— А разве я здесь не для этого? Ведь ты хочешь уговорить меня помочь братишке завоевать любовь и одобрение любимого папочки, разве не так? Интересно, что ты собралась предложить взамен за мою поддержку. Готов рассмотреть любые предложения.

— А ты не мог бы помочь просто так, по доброте душевной? — наивно спросила Джилли, хотя знала, что в душе у негодяя нет ни капли доброты. Вполне возможно, что души у него тоже нет.

— Видишь ли, я не считаю себя добрым человеком. Про душу я вообще молчу, — сказал Колтрейн и мило улыбнулся. Он как будто прочитал мысли Джилли.

Она уставилась на него, растерянно хлопая ресницами. Хороший знак, удовлетворенно подумал Колтрейн. Он свято верил в то, что нужно предупреждать о своей подлости, чтобы люди не тешили себя иллюзиями на его счет. Ему редко верили, думая, что он шутит. И лишь потом, после того, как все свершилось, потерпевшие вспоминали, что он честно предупреждал, с кем они связались. Судя по всему, Джилли ему поверила.

— Не думай, что я поверю во всю эту чушь, — отрезала Джилли.

— Но ведь я говорю чистую правду.

— Не думаю, что тебе известно значение этого слова.

— Ну что же, поживем — увидим, — заметил Колтрейн и нехотя отошел от корвета. — Может, устроишь мне небольшую экскурсию по своему знаменитому дому? Только не говори, чтобы я обратился в бюро путешествий. Мне хочется увидеть это место глазами владельца. Пускай даже временного. Когда вы, наконец, сдадитесь, твой отец тут же снесет дом.

— Этому не бывать. Кажется, ты неплохо осведомлен о делах усадьбы, — Джилли с подозрением уставилась на Колтрейна.

— Это моя работа. Ведь я — глава юридического отдела, и твой отец платит мне немалые деньги за то, чтобы я обо всем знал.

Черт, он сказал ей слишком много. Обычно он не делал таких ошибок. С Джилли он всегда должен быть начеку, потому что она намного проницательней своего брата.

— Как бы то ни было, мне нравятся старые городские легенды. И старые дома. Ведь до того, как податься в юристы, я изучал архитектуру.

Джилли ему не поверила.

— Я получила диплом архитектора в Принстоне, — сообщила она.

— Знаю, — улыбнулся Колтрейн. — Хочешь устроить мне экзамен по архитектуре? Ведь ты думаешь, что я вру или скрываю какую-то тайну, разве не так? А я вот он — весь как на ладони! — Колтрейн широко раскинул руки.

— Искренне в этом сомневаюсь, — проворчала Джилли. — Но ведь ты не уйдешь, пока я не покажу тебе дом, верно?

— Как всегда, ты угадала. А еще я жажду познакомиться с твоей сестрой, — как бы между прочим, сообщил он.

— Зачем?

— Мне интересно. Как глава юридического отдела фирмы, я занимаюсь делами вашей семьи, включая твой развод, дорожные происшествия Дина и разные … случаи с Рэйчел-Энн.

— Прибереги свое любопытство для себя. Сегодня вечером ее нет дома. Кстати, Дина тоже нет.

— Значит, мы совсем одни? — обрадовался Колтрейн. — В таком случае, нам, действительно, лучше остаться дома.

Джилли восприняла его слова на удивление спокойно.

— Все зависит от того, что ты понимаешь под словом «одни» и веришь ли ты в привидения. Лично я их не видела, зато видели другие. На твоем месте я бы постаралась не тревожить их покой. Кто знает, на что они способны?

— К счастью, я не очень надоедлив, — скромно сказал Колтрейн. Ему снова захотелось увидеть выражение недоверия на лице Джилли. — Расскажи мне об этом доме. Проведи небольшую экскурсию, а потом мы поговорим.

Джилли дала ясно понять, что ей не терпится избавиться от Колтрейна. А он не мог понять, почему. Он пустил в ход все свое обаяние, и большинство женщин на ее месте непременно были бы им очарованы. Казалось, что Джилли тоже подпала под его чары, только в этом не было ничего сексуального — она, скорей, напоминала кролика, загипнотизированного удавом. Возможно, и ей было присуще некое шестое чувство, хотя она и не могла видеть призраков. Колтрейн не верил в существование потустороннего мира. В детстве он часто пытался увидеть мать, парящую над ним, словно ангел-хранитель. Однако его мать не вступала в контакт с миром живых, иначе он бы об этом непременно узнал. И неважно, как именно умерла мать — Колтрейн не сомневался, что она почила с миром. Это он сам не мог обрести покоя, жаждая узнать правду и сурово покарать виновных.

— Хорошо, — вздохнула Джилли. — Следуй за мной.

Она быстро пошла по дорожке, ведущей к дому. Колтрейн с трудом оторвал взгляд от аппетитных бедер Джилли и стал смотреть себе под ноги, чтобы ненароком не растянуться на ухабистой, поросшей сорной травой аллее. Монотонным голосом Джилли перечисляла какие-то факты из истории усадьбы, Колтрейн рассеянно слушал ее рассказ, запоминая отдельные детали и откладывая в дальние уголки памяти. Когда придет время, он воспользуется полученной информацией.

Дом построили братья Грин, он был свидетелем блестящих светских вечеринок, печально известного романтического убийства любовной пары Хьюз — де Лориллард, а в шестидесятых-семидесятых годах стал убежищем для бродяг-хиппи. Обо всем этом Колтрейн давно уже знал, а вот Джилли и не догадывалась, что ее отец тоже был членом коммуны хиппи.

Колтрейн слушал краем уха про судьбоносные вехи в истории дома, пока они не подошли к широкой лестнице, ведущей на большую веранду. Из тьмы выступили очертания легендарного дома.

Колтрейн застыл на месте как вкопанный, он перестал слушать Джилли, ее слова отдавались в затылке бессмысленным шумом, напоминавшим жужжание надоедливой комахи.

Каменная балюстрада крошилась от ветхости. Между мраморными плитами пробивались сорняки, штукатурка на стенах дома потрескалась, там и сям виднелись влажные потеки. На шиферной крыше не хватало плиток, а садовая мебель на веранде заржавела и поломалась. Дом напоминал знатную аристократку, волею судеб оказавшуюся на панели, утратившую былой лоск и утонченность. Зачарованный замок пропавшей принцессы. Колтрейн знал наверняка, что кроме матери, в этом доме жил кто-то еще из его семьи, и было это давно, десятки лет назад.

Внезапно до него дошло, что Джилли замолкла. Он с трудом перевел взгляд на хозяйку дома. Та смотрела на него с удивлением.

— Это не то, что ты ожидал увидеть, верно? — спросила она. — Денег едва хватает, чтобы дом не рассыпался в прах. Не знаю, как долго смогу поддерживать его в таком состоянии.

— Ты не похожа на человека, который сдается без борьбы, — спокойно сказал Колтрейн.

— Я реалистка, а не дура, мистер Колтрейн.

— Называй меня просто Колтрейн.

Она такая же реалистка, как я папа римский, подумал Колтрейн. Джилли была неисправимой оптимисткой, наивной и романтичной, она старалась защитить все, что любила. Например, старые голливудские дома. И этот старый дом, в особенности.

— Давай зайдем в дом, — предложил Колтрейн.

Он ожидал, что Джилли откажется, но она кивнула и быстро прошла вперед, Колтрейн молча последовал за ней.

Все складывалось, как нельзя лучше — он решил, что ни за что не уйдет отсюда, пока не ознакомится с местом. Особенно после того, как испытал шок при виде дома.

Он здесь жил. Никто ему об этом не рассказывал — поэтому у него сложилось впечатление, будто до тринадцати лет он жил в Индиане. Рассматривая старую фотографию, Колтрейн почему-то решил, что снимок был сделан до его рождения, до того, как мать познакомилась с его отцом.

Он ошибался. Когда-то он здесь жил, но ничего не помнил об этом периоде своей жизни. Осталось только смутное ощущение, что когда-то, много лет назад это место было его домом.

И еще одно обстоятельство удивило Колтрейна. Запах. Когда он вошел в дом, то сразу же узнал запах этого дома. Хорошо, что Джилли шла впереди — он сомневался, что ему удастся сохранить невозмутимый вид. Он помнил коридор, помнил большую винтовую лестницу. Он молча шел за Джилли, а она тем временем рассказывала о доме. Сначала она говорила быстро, монотонным голосом перечисляла факты, даты из истории дома. Но затем в ее голосе появились теплые нотки, Джилли продолжала говорить пылко, с увлечением.

А ведь она любит этот дом, вдруг понял Колтрейн. Любит по-настоящему, глубоко и искренне. Она была щедрой натурой — любила дом, брата и сестру.

Ему не составит труда использовать Джилли в своих интересах — одной угрозы трем ее любимцам будет достаточно, чтобы заставить ее сделать все, чего хотел Колтрейн.

Они проходили мимо кабинетов, столовых, гостиных, комнат для завтраков. Казалось, дому не будет конца; тот, кто его построил, явно не скупился на расходы. Зато мебели было совсем мало — лишь несколько ветхих предметов, оставшихся от некогда роскошной обстановки.

— Чтобы украсить этот дом, Бренда де Лориллард наняла художника по декорациям, — рассказывала Джилли. — К несчастью, она выбрала того, кто некогда работал на Сесила Б. Де Милля (американский режиссер, автор зрелищных фильмов с пышными интерьерами и восточными дворцами — прим. перевод.). Поэтому некоторые комнаты скорей похожи на декорации к фильму, чем на жилой дом.

Джилли была права — обстановка отличалась удивительной, неповторимой, поистине грандиозной безвкусностью. Начиная с роскошных обоев в итальянском стиле и кончая позолоченной мебелью. Огромная кухня представляла собой настоящий памятник непрактичности, здесь даже не было посудомоечной машины. Видимо, кондиционирование тоже отсутствовало, тем не менее, в доме царила приятная прохлада. Может быть, благодаря призракам, о которых говорили все вокруг.

— А что наверху? — спросил Колтрейн, когда Джилли закончила рассказывать о доме.

— Спальни.

— Я так и думал. Это произошло именно там?

— Где? — удивленно спросила Джилли. — Что произошло?

— Убийство и самоубийство. А может, здесь случались и другие трагедии? — он знал, что так оно и было, а вот Джилли пребывала в неведении. Во всяком случае, он так думал.

— Преступление произошло в хозяйской спальне. Там нет ничего интересного, можешь мне верить. Кровь смыли почти полвека назад.

— Тем не менее, мне хотелось бы посмотреть.

— Жаль, но это невозможно, — отрезала Джилли. — Теперь это моя спальня, и я не хочу, чтобы там околачивались посторонние люди.

— Почему?

— Потому что это личная жизнь, и я люблю спокойствие.

— А тебе не страшно спать в комнате, где произошло преступление? К тому же, говорят, там водятся призраки?

— Я уже говорила, что не верю в привидения.

— Ты в них не веришь? Или просто их не видишь?

Джилли окинула Колтрейна суровым взглядом.

— Этот разговор мне порядком надоел.

— А я уже проголодался. Покажи мне место преступления, а потом я угощу тебя в каком-нибудь баре. Конечно, если ты не передумала и не захочешь выбрать место поприличней.

— Я уже сказала, что никуда с тобой не пойду, — буркнула Джилли.

— В таком случае, у твоего брата небогатый выбор — либо пойти на дно, либо научиться плавать.

Она не сказала ни слова в ответ, лишь сурово сдвинула брови. Но Колтрейн ничуть не испугался — он знал, что Джилли Мейер воспринимает его иначе, чем других людей. Он знал, когда следует надавить на нее, а когда отступить.

— Хорошо, — нехотя согласилась она. — Можешь взглянуть на комнату, где произошло убийство, а потом мы поговорим.

Она повернулась и пошла в сторону коридора. Колтрейну пришлось шагать через две ступени, чтобы нагнать Джилли. Сейчас, когда он успокоился, ему стало интересно понаблюдать за ее реакцией. Неужели ее нисколько не волновало то, что она спала в комнате, где произошло настоящее преступление?

Интересно, узнает ли он сам эту комнату?

При виде спальни он еле сдержал смех. Она представляла собой совершенно нелепое зрелище, настоящий гимн прошедшей эпохе, верх безвкусия, начиная с кровати в виде лебедя с прозрачными занавесками, и кончая вычурной мебелью, загромождавшей все видимое пространство. Здесь даже имелся старомодный туалетный столик, которым никто не пользовался. Колтрейн прошел мимо Джилли в комнату и выглянул через стеклянную дверь на балкон, тянувшийся вдоль фасада дома, и большую зеленую лужайку внизу. Он заметил за кустами темный контур заросшего лишайником бассейна, и по его спине пробежал неприятный холодок.

Колтрейн повернулся к Джилли. Она стояла на пороге комнаты, сложив на груди руки, ее лицо хранило упрямое выражение.

— Ты уверена, что они умерли именно здесь? На этой самой кровати?

— Это общеизвестный факт. Голливуд обожает скандалы, а этот был одним из самых громких. О нем много писали.

— Значит, Бренда де Лориллард убила своего женатого любовника, а затем покончила с собой? А известно, зачем она это сделала?

Джилли пожала плечами.

— Возможно, она ему надоела. С мужчинами такое случается, ты же знаешь.

— Неужели? — он чуть заметно улыбнулся.

Пришло время научить Джилли Мейер кое-каким правилам самообороны. Она напоминала Колтрейну беззащитного котенка. Шипела, царапалась, но ею легко было управлять.

— А сколько здесь еще спален? — поинтересовался он, меняя тему разговора.

— Семь. Одну занимает Рэйчел-Энн, а у Дина свои апартаменты рядом с кухней. Остальные спальни закрыты.

Значит, для него здесь оставалось много свободного места. Конечно, если Рэйчел-Энн не пригласит его жить вместе с ней.

— Я увидел, что хотел, — улыбнулся он. — Теперь мы можем перекусить.

Джилли стояла, не двигаясь, глядя на него с другого конца комнаты.

— Ты мне не нравишься, — вдруг сказала она. — И я тебе не доверяю.

— Знаю, — ответил он с неожиданной мягкостью.

— Назови мне хоть одну причину, чтобы я тебе поверила.

— Я не знаю ни одной.

— Ты мне поможешь?

Он был прирожденным обманщиком, поэтому ответил не колеблясь.

— Да.