Дон Кавелли и Рука Бога

ПРОЛОГ

Если кому-то придет в голову поискать в Риме резиденцию «Опус Деи»[1], он обнаружит виллу Тевере по адресу Виале Бруно Буоцци, 73, в элегантном районе Париоли. Изящный, аккуратный, но относительно скромный дом. Только немногим посвященным известно, что в него существует второй вход, который располагается за углом, в здании на улице Виа ди Вилла Саккетти. По обеим сторонам рядом с упомянутыми зданиями находится еще несколько домов, которые не имеют никакого отношения к «Опус Деи». Именно поэтому ни один посторонний человек никогда бы не догадался, что два построенных в совершенно разных стилях здания как-то связаны друг с другом. Но в действительности их объединяет большой комплекс построек, включающий в себя двенадцать столовых и четырнадцать часовен. Это обстоятельство основатель «Опус Деи» Хосемария Эскрива не без гордости объяснял так: «Как видите, мы больше молимся, чем едим».

Вход со стороны Виале Бруно Буоцци предназначен для мужчин, а со стороны улицы Виа ди Вилла Сакетти — для женщин, имеющих отношение к «Опус Деи». Дело в том, что строгие нравы католической персональной прелатуры[2], насчитывающей около восьмидесяти пяти тысяч членов во всем мире, провозглашают недопустимость взаимного искушения. А еще отдельные входы всегда могут оказаться полезными для встреч, которые необходимо скрыть от излишне любопытных глаз.

Стояла середина сентября, но осень уже окончательно вытеснила лето с улиц Вечного города. Небо затянули серые тучи, и пронизывающий северный ветер кружил по улицам опавшие листья платанов. Темноволосый худощавый мужчина в пальто с высоко поднятым воротником нажал на кнопку домофона у входа, предназначенного для женщин. Неожиданно звонок послышался откуда-то издалека сверху, из так называемых папских апартаментов. На вызов домофона всегда должен отвечать секретарь, действующий от папского имени. Посетитель обладал специальным разрешением, поэтому его незамедлительно пропустили. Он услышал, как ключ пять раз повернулся в замке, и лишь затем открылась тяжелая бронированная дверь. Мужчина торопливо вошел, и тотчас ощутил сильный и приторный запах воска. Он полез во внутренний карман пиджака и вытащил какую-то темно-зеленую книжечку. Встретившей его даме, одетой в монашеское одеяние, хватило буквально одного взгляда, чтобы узнать в ней паспорт Ватикана. Удостоверившись для проформы, что это именно так, она скупо улыбнулась гостю. Несмотря на, по-видимому, относительно низкий ранг и юный по меркам курии возраст — мужчина едва ли достиг сорокалетия, — в его лице проглядывало что-то значительное, что заставляло с ним считаться. Со смесью стыда и восхищения она отметила про себя, что гость, пожалуй, слишком красив для священника. Он напомнил женщине французского актера Жерара Филипа, в которого она была влюблена когда-то давно, еще в прошлой жизни. Задумчиво улыбнувшись, она вернула ему паспорт.

— Благодарю вас, монсеньор.

Поразмыслив, Дон Кавелли решил не исправлять неправильное обращение. Монахиня величала его как лицо духовного звания, священника, принявшего сан. Но для дела, ради которого он явился сегодня в этот дом, ее ошибка может принести ощутимую пользу. Так что это будет лишь первый небольшой обман в целой череде лжи. Кавелли понимал, что святой отец не зря выбрал именно его. И теперь он будет вынужден постоянно лгать, чтобы Ватикан мог говорить СМИ правду. Ну, или часть правды. То, что в клерикальных кругах называется амфиболией — смесью лжи и правды.