Дон Кавелли и Рука Бога

XXI

— Доктор Поло на собрании. — Женский голос на другом конце провода звучал мягко и интеллигентно.

— Хорошо, тогда передайте ему, пожалуйста, что звонила доктор Джулиана Маттони.

— Конечно, обязательно передам.

— А когда он вернется?

Голос стал еще мягче:

— К сожалению, мне это неизвестно.

Профессор Маттони сердито бросила трубку. Ей срочно надо покурить. Уже четвертый раз за сегодняшний день. Обычно она курила только дважды в день, утром и вечером. Много лет назад она приучила себя выходить курить только на большой балкон, поскольку ненавидела запах застоявшегося табачного дыма в своей трехкомнатной квартире, слишком большой для нее одной. Она уже давно перешла на электронную сигарету, но «балконный ритуал» не изменился, ей по-прежнему нравилось любоваться на кроны платанов, растущих на их улице.

Но сегодня это умиротворения не приносило. Злость на доктора Поло — единственное, на чем она была сосредоточена в данный момент.

Еще вчера она без труда проходила в его кабинет в отделе здравоохранения. После серии тестов, проводившихся под ее руководством, она показала ему результаты. Самые худшие ее опасения подтвердились. Это была одна и та же очень агрессивная и ранее неизвестная бактерия, как в Чивита ди Баньореджо, так и на «Фортуне». Развитие болезни оказалось настолько стремительным, что с момента появления малозаметных симптомов до смерти проходило всего несколько часов. И пока человек понимал, насколько плохо обстоят дела, становилось уже слишком поздно. Похоже, это также объясняло, почему «Фортуна» не передала радиограмму о бедственном положении на борту.

Разработка вакцины займет не менее восемнадцати месяцев. Но доктор Поло не желал слышать ее настойчивые просьбы: ни вежливые, ни разумные, ни устрашающие. Никаких дополнительных средств! Городу не нужен план мероприятий на случай возможных чрезвычайных ситуаций! И точка. Кроме того, он прекратил отвечать на ее телефонные звонки. Доктор Поло отверг также и ее предположение о том, что эта бактерия слишком совершенна, чтобы возникнуть из-за случайной мутации, скорее всего, ее создали искусственно в лаборатории. В конце концов они просто наорали друг на друга, и доктор Поло пригрозил ей неоплачиваемым отстранением от работы, а она пообещала обратиться в прессу.

А теперь он просто-напросто от нее скрывается. Но она не позволит так с собой обращаться. Как только окажется в своем офисе, то снова попытается до него дозвониться. А если он по-прежнему будет вести себя как упрямый осел, то она лично с него шкуру спустит. Она…

В этот момент чья-то рука с татуировкой в виде перстня нажала на кнопку звонка у ее входной двери.

XXII

Артуро Гоцци чувствовал, что доволен. Это было удовлетворение творца. Удовлетворение, которое мог бы испытать художник, написавший прекрасную картину, или композитор, создавший симфонию. Это прекрасное чувство, которое наполняло его изнутри приятным теплом. Он сотворил нечто Великое. Впрочем, лишь немногие смогли бы это оценить. Строго говоря, кроме него самого, есть только один такой человек. Это довольно прискорбно, хотя именно в полной незаметности его художественного произведения и заключалось его совершенство. Но зато, когда его проект завершился, его заказчик сказал по телефону нечто поразительное: «Работа, которую никто не видит, сделана для глаз Божьих». Сперва Гоцци лишь презрительно усмехнулся, но, поразмыслив, согласился со сказанным. Пусть у этого человека странные религиозные воззрения, в которых Гоцци не слишком-то разбирался, но платит он чертовски хорошо. Правда, пока его труды еще способен разглядеть внимательный наблюдатель, но как только работа будет завершена, она станет воистину невидимой.

Конечно, все это не совсем законно, или, честно говоря, совершенно незаконно. Однако в Италии нет ничего необычного в том, что ползущие со скоростью улитки бюрократические власти ставят перед уже свершившимся фактом. Например, в сфере строительства. Он лично знал шестерых человек, которые перестроили собственные дома без разрешения проектного ведомства и предпочли заплатить штраф, чем тратить на согласование долгие годы ожидания. По сути, в этом есть что-то вроде своеобразной самообороны.

Он подошел ближе к краю утеса и посмотрел вниз на маленький городок. Он знал тайну, которую еще не знали люди внизу, и это для них довольно-таки печально. Скоро должно исполниться давнее желание жителей Санто-Стефано-ди-Сессанио: дорога, ведущая через высокогорье к их деревне, больше не будет узким, покрытым выбоинами гравийным проселком. На ее месте возникнет современное двухполосное шоссе. Власти будут вынуждены, наконец, профинансировать строительство, после того как на старую дорогу обрушится каменная лавина и около девяноста метров ее длины окажутся под завалом. Его взгляд скользил по горному склону. Да, он уверен, что камнепад пройдет именно так, как он заранее рассчитывал. Он мог собой гордиться. Во всей Италии едва ли найдется десяток специалистов, которые способны на такое. Обращались ли к кому-то еще, он не знал. В любом случае это не имеет значения, ведь в конечном итоге выбрали его. И деньги ему вполне пригодятся. Не то чтобы он плохо зарабатывал в качестве эксперта по сложным взрывным работам, но четверть миллиона за неделю — это не те деньги, от которых можно легко отказаться.

Гоцци бы сделал это и за гораздо меньшее вознаграждение, но он прекрасно понимал, что большая часть суммы рассматривалась в качестве компенсации за моральный ущерб. Вполне справедливо, потому что то, что он собирался здесь совершить, навсегда уничтожит его репутацию в профессиональных кругах. Он немного беспокоился о том, что звук бурения в твердой породе будет далеко слышен, но клиент заверял, что это не его забота. И действительно, все это время на склоне горы проводились масштабные порубочные работы, в ходе которых использовались бензопилы, полностью заглушавшие звуки бурения. Теперь он уверен, что эти работы не случайность. Его заказчик, по-видимому, обладал некоторым влиянием.

Артуро Гоцци в последний раз испытующе посмотрел на край скалы. Тот выглядел как десятки и сотни других склонов, снаружи в нем не было ничего необычного, но он-то знал, что там, внутри, ждут своего часа сто семьдесят семь маленьких скважин. Пока они еще закрыты пластиковыми колпачками на случай дождя и не содержат пороховых зарядов. Он оснастит их полностью в последний момент, а потом нажмет на взрыватель.

В ближайшую среду в девять тридцать утра на площади Святого Петра в Риме начнется генеральная аудиенция, а через несколько минут у папы зазвонит его мобильный телефон.

XXIII

Когда будет найдено тело Джулианы Маттони, невозможно предсказать наверняка. Конечно, все удивятся, когда она не появится на работе, не сообщив о болезни. Однако она ведь директор и не обязана отчитываться перед подчиненными. Таким образом, вероятно, ее поиски займут больше времени, чем в том случае, если бы пропал рядовой сотрудник. Не позднее чем через два дня с ней попытаются связаться. Поскольку она не будет отвечать на звонки, эсэмэс и электронные письма, в конце концов, не останется ничего другого, как только отправиться к ней домой. Но там никто не откроет. Как быстро позвонят в полицию? Сколько времени пройдет, прежде чем там, наконец, решат взломать дверь? Три дня? Пять дней? В результате это ничего не изменит.

Профессора Маттони найдут в ванной комнате мертвой. При вскрытии в ее крови обнаружат героин в несовместимых с жизнью количествах и заметят следы уколов по всему телу. Неужели знаменитый профессор много лет страдала от наркотической зависимости? Возможно, по этому поводу даже выйдет газетная статья, в которой расскажут о том, что, вопреки распространенному стереотипу, не все героиновые наркоманы являются унылыми страдальцами, некоторые из них вполне благополучные, состоявшиеся в профессии граждане, которые часто мастерски скрывают свою зависимость. Так происходит, пока всё, как в этом случае, в конце концов не выходит из-под контроля.

Конечно, друзья, коллеги начнут винить себя. Почему не пригляделись к ней более внимательно? Разве профессор Маттони не выглядела иногда переутомленной и несчастной? Оглядываясь назад, все станут задаваться вопросом, как можно было не распознать такие очевидные признаки.

В Министерстве здравоохранения тоже начнут задавать вопросы. Насколько достоверными и авторитетными с научной точки зрения являются результаты работы ученого, который, как оказалось, был зависим от героина? Доктор Поло расскажет о ее постоянных визитах и звонках, которые носили несколько нездоровый характер.

И, конечно, все это нужно будет основательно расследовать. Ведь то, с чем она работала, носило секретный характер. Речь шла о жизни людей.

XXIV

Кавелли сидел в кабинете за старым столом эпохи Возрождения, пытаясь подготовиться к завтрашней лекции. Через открытую на террасу дверь откуда-то из Ватиканских садов доносились звуки военного оркестра, исполняющего Понтификальный марш — национальный гимн государства Ватикан, сочиненный Шарлем Гуно. Кавелли считал, что это одно из его достаточно слабых произведений. Скорее всего, сегодня в городе проходит какое-то торжественное мероприятие или что-то в этом роде. Кавелли с трудом справился с искушением выйти на террасу и посмотреть, что же именно там празднуют.

Это стало бы бегством от работы, а по факту — бегством от мучительного ожидания. Все это время он напряженно ждал звонка от доктора де Луки. Он чувствовал, как его все больше и больше изнуряет парадоксальная смесь скуки и напряжения. К тому же он не мог покинуть свою квартиру, боясь пропустить ее звонок.

Кавелли предпринял еще одну попытку сосредоточиться на работе, правда, быстро отказался от этой идеи, а вместо этого решил сделать себе еще эспрессо. Он как раз собирался засыпать в кофеварку молотый кофе, когда зазвонил телефон. Кавелли бросился обратно в кабинет и схватил трубку.

— Алло?

На другом конце провода послышалось напряженное дыхание, затем раздался тихий женский голос:

— Это Маргарита де Лука.

Голос звучал сдержанно и осторожно. Кавелли сразу понял, что разговор будет непростым. Но то, что она позвонила, важнее всего. Интуиция подсказывала Кавелли, что она ничего не сказала Монтекьесе.

— Спасибо, что перезвонили, доктор де Лука. Я приношу извинения за то, что попросил вас об этом, но дело не терпит отлагательств. Я не видел другого выхода по причинам, о которых я с удовольствием…

— Мы можем встретиться? — поспешно проговорила она и замолчала.

— Я тоже хотел вам это предложить. Речь пойдет о таких вещах, которые не обсуждают по телефону. Где бы вы хотели увидеться?

— Я в Риме. Куда мне подойти? К вам в Ватикан?

Кавелли замолчал. Все как-то слишком просто. Она сразу же согласилась встретиться, даже не зная, о чем, собственно, идет речь. А теперь оказывается, что она уже находится в Риме. Получается, что она готова предать Монтекьесу? Не ловушка ли это? Кавелли нахмурился.

Но альтернативы нет, ему не остается ничего другого, как только пойти на риск. Однако встречаться лучше не в Ватикане. Возможно, однажды ему придется убедительно опровергать тот факт, что доктор де Лука когда-либо бывала за его священными стенами.

— Откуда вы знаете, что я в Ватикане? — Кавелли попытался выиграть время.

— Ваш телефон. Я проверила, и теперь знаю наверняка, что у вас ватиканский номер. Иначе я бы, наверное, вам не позвонила.

— Где вы сейчас?

— Совсем рядом.

Кавелли решил поддаться первому порыву.

— Хорошо, тогда мы встретимся на вершине башни в замке Святого Ангела[20]. Через десять минут?

Стало тихо. Видимо, она размышляла. Когда она, наконец, ответила, голос прозвучал как-то нерешительно.

— Согласна.

Раздался щелчок, означающий, что разговор закончен. Кавелли натянул пальто, которое уже не слишком подходило для этого сезона, и, спустившись по лестнице, покинул Ватикан через ворота Святой Анны. Он свернул направо, пересек площадь Святого Петра и достиг улицы Виа делла Кончилиационе. Отсюда замок Святого Ангела уже было видно. Через пару минут он дошел до его ворот.

Доктора де Луку он заметил еще издали. Кавелли сразу узнал ее, хотя сейчас ее волосы были распущены, а глаза прятались за солнцезащитными очками. Она неподвижно стояла посередине моста, перекинутого через Тибр, и, по-видимому, пыталась оценить обстановку. Возможно, она боялась, что Кавелли придет не один? Или что вместо него появится кто-то совсем другой? Он сделал вид, что не заметил ее, и вошел в замок. Доктор де Лука действует осторожно, и это правильно. Он купил билет и принялся подниматься по высокой лестнице. Вскоре он достиг широкой площадки. Свесившись вниз через парапет, Кавелли не обнаружил ее на прежнем месте. Тем временем небо заволокло темными тучами. Похоже, будет дождь.

Его взгляд упал на бронзовую статую ангела с мечом, венчающую замок. Лишь немногие посетители понимали, что его воинственная фигура является напоминанием о страшной эпидемии чумы, обрушившейся на Рим в пятьсот девяностом году нашей эры. Болезнь пришла внезапно и всё никак не заканчивалась. Как гласит легенда, папа Григорий Великий, постоянно молившийся о том, чтобы угас божественный гнев, как-то увидел во сне архангела Михаила. Тот, в знак Божьего прощения, вкладывал в ножны меч. Вскоре после этого чума ушла из города. Кавелли невольно задался вопросом, чем же все закончится на этот раз.

— Монсеньор?

Кавелли обернулся. Маргарита де Лука осторожно приблизилась нему. Первое, что бросалось в глаза: удивительный контраст между ее развевающимися на ветру темно-каштановыми волосами и светлым шелковым шарфом. Кавелли совершенно не мог понять, почему он так в этом уверен, но он буквально за одно мгновение почувствовал, что полностью доверяет этому человеку.

Повинуясь этому доверию, он решил все поставить на карту и ничего не скрывать от нее. Правда, он все же подумал, что следует помнить об осторожности и не переусердствовать. Доктор де Лука может быть каким угодно блестящим ученым, но именно сейчас в ее карих глазах проглядывало что-то такое, что говорило о ее крайней хрупкости и уязвимости.

— Спасибо, что пришли.

Он протянул ей руку. Она нерешительно пожала ее, держась от него на большом расстоянии, словно боялась подойти к нему слишком близко. Он заметил, как она старается спрятать неуверенность за маской холодной деловитости.

— Так в чем дело, монсеньор?

Кавелли дружелюбно улыбнулся.

— Сейчас я вам все расскажу, доктор де Лука. Боюсь, однако, что это может до смерти вас напугать. Возможно, вы мне не поверите, но я прошу вас выслушать меня до конца.

Женщина вызывающе выпятила подбородок.

— Меня не так просто напугать, я вас слушаю.

Ему показалось или ее голос немного дрожит?

— Во-первых, должен сразу признаться, что не являюсь лицом духовного звания. «Дон» — это не обращение, а мое имя. Я не работаю в Ватикане, по крайней мере официально, я там просто живу.

— Вы просто живете там? С каких же это пор там разрешено подобное проживание?

— Уже около пятисот лет, но только для членов моей семьи. Это долгая история. Короче говоря, один из моих предков оказал услугу папе Юлию II и получил определенные привилегии, среди которых и право на проживание в Ватикане для него и всех его потомков.

Она несколько мгновений молча смотрела на него. Похоже, что его слова ее несказанно удивили.

— Хочу еще раз подчеркнуть, что я говорю сейчас не от имени Ватикана, однако… Как бы это объяснить? Есть надежда, что в данном деле я смогу пригодиться Святому престолу как независимый эксперт.

— Почему вы хотели поговорить со мной? — выпалила она, прервав его на полуслове.

Ее нетерпение уверило Кавелли в том, что она сама давно о чем-то догадалась и теперь лишь хочет получить подтверждение. Но, возможно, все как раз наоборот? Возможно, она надеялась, что ее опасения окажутся необоснованными? Да, это представлялось куда более вероятным. Кавелли решил действовать осторожно.

— Синьор Монтекьеса показал мне некое исследование… Это касается чумной бактерии.

— Это… это конфиденциальная информация, почему он вам…

Она не закончила предложение и взволнованно посмотрела на него, ожидая объяснений.

— Правильно, доктор де Лука, почему он, собственно, должен показывать такие вещи постороннему человеку? Возможно, потому, что я посланник Ватикана, или потому, что он считает, что у меня есть полномочия от Святого престола.

Ее глаза сердито сверкнули.

— Ну, синьор Монтекьеса очень религиозен, может быть, поэтому…

— Вы тоже? Вы принадлежите к «Опус Деи», как и синьор Монтекьеса и…

На ее губах появилась презрительная усмешка.

— Вы имеете в виду, как и его домашний персонал? И именно поэтому он предложил мне работу? Нет, отнюдь. Для исследований такого уровня требуются специалисты высшей квалификации. Таковых в мире крайне мало. Список ученых, из которого он мог выбирать, был достаточно коротким. Очень, очень коротким.

Кавелли про себя решил, что это хорошая новость.

— Я рад это слышать. Тем более что на Повелье у меня сложилось впечатление, что у вас, как бы это сказать… Имеются определенные обязательства по отношению к синьору Монтекьеса. Ведь я прав? Могу ли я спросить, в чем они заключаются?

Уголки ее рта дернулись, она явно настроилась защищаться.

— У меня нет никаких особенных обязательств. Просто синьор Монтекьеса из своего кармана финансирует чрезвычайно важную исследовательскую работу, и он достаточно щедрый работодатель.

— То, что он активно участвует в деятельности «Опус Деи», вас не беспокоит?

— У нас свободная страна. Его частная жизнь меня совершенно не касается. — Похоже, что этот разговор изрядно пугал ее, хотя она и пыталась говорить уверенным тоном. — По какой же причине это должно меня беспокоить?

Она посмотрела ему прямо в глаза, ожидая, что он продолжит рассказ и все, наконец, разъяснится. Кавелли понимал, что пришла пора говорить по сути дела, но боялся этого.

— Во-первых, хочу заверить вас, что, как ученый, вы вели себя совершенно правильно, и никто вас ни в чем не обвиняет.

Она смотрела на него вызывающе, но в ее глазах плескался страх.

— Вы слышали о вспышке чумы на корабле в порту Генуи? К сожалению, там была ваша бактерия.

— Какая глупость. Да, мы исследуем нечто подобное, но наша лаборатория имеет десятки степеней защиты, и совершенно невозможно, чтобы что-то проникло наружу. Вы слышите? Невозможно!

— Совершенно невозможно, чтобы что-то случайно ускользнуло или было украдено. Мне хотелось бы в это верить. Но что, если синьор Монтекьеса сам вынес образец из лаборатории? Ведь он мог бы это сделать?

Де Лука часто задышала, так, словно ей внезапно перестало хватать воздуха.

— Конечно, он может, но зачем? Скажите мне, синьор Кавелли, или как вас там зовут на самом деле, зачем? Почему именно он?

Ее голос стал громким и пронзительным. Несколько стоящих поодаль американских туристов в недоумении воззрились на темпераментную итальянку. Кавелли изобразил извиняющуюся улыбку, затем шагнул к ней поближе и понизил голос почти до шепота:

— Доктор де Лука, в то, что я сейчас скажу, очень трудно поверить. Но это несомненная и абсолютно ужасная правда; не догадка, не теория и не подозрение, а факт.

Женщина внимательно посмотрела на него. Ее нижняя губа дрожала. Она, видимо, догадывалась, что сейчас произойдет, и покорно кивнула ему. Она напоминала приговоренного к смертной казни, который знает, что не заслуживает помилования. Кавелли сочувствовал ей от всей души. Ну почему именно он должен стать тем гонцом, который приносит дурные вести? Медленно, простыми словами, почти как ребенку, он рассказал ей всю историю с самого начала. О пожертвованиях Монтекьесы, о его аудиенциях у папы римского. О том, как Кавелли неофициально попросили помочь, о встрече в штаб-квартире «Опус Деи» и о его визите на Повелью. Он ничего не таил и не скрывал, стараясь не думать о том, что тем самым он полностью отдает себя в ее руки. Если она пообщается с прессой или с Монтекьесой, то последствия могут привести к катастрофе невообразимых масштабов. Но у него не было иного выбора, кроме как довериться этой женщине. Он только надеялся, что его представление о ней как о человеке порядочном его не обманет.

После того как он закончил, она некоторое время смотрела в пол и молчала, словно застыла и окаменела от этих новостей. Когда она, наконец, заговорила, ее голос был настолько тихим, что Кавелли с трудом расслышал слова.

— Уже несколько недель я чувствовала, что что-то не так. Но я просто не хотела, чтобы это меня коснулось.

— Что вы имеете в виду?

— Ничего определенного. Но в лаборатории есть зона, куда у меня нет доступа. А я, в конце концов, возглавляю весь этот исследовательский проект.

— Монтекьеса как-то объяснил это?

— Мельком. Сказал, что мне нечего делать в бухгалтерии или что-то в этом роде. Но с каких это пор принято заходить в бухгалтерию через герметичные шлюзы? А вот если там расположен еще один исследовательский центр, наличие шлюзов было бы оправданным. Думаю, что меня уже давно беспокоило поведение Монтекьесы. Не знаю, что именно меня настораживало, но что-то витало в воздухе, что-то невысказанное, а в последние недели и вовсе что-то зловещее. И вот позавчера днем Монтекьеса внезапно приказал мне отправиться на Повелью с отчетом. Раньше он так никогда не делал. А на следующее утро внезапно появились вы и тайно вручили мне свою визитку. Все так совпало, будто я просто обязана с вами увидеться.

Кавелли снова внимательно посмотрел на нее. В ней что-то неуловимо изменилось, поза стала свободнее, а лицо помолодело на несколько лет. Она выглядела как человек, который сбросил с плеч огромный и тяжкий груз. Ему показалось, что она чего-то ждала. Но чего? Чтобы Кавелли дал ей отпущение грехов за то, что она невольно подготовила убийство сотен тысяч людей? Или инструкцию, что ей теперь делать? Как бы то ни было, именно сейчас настал момент попросить ее о помощи.

— Вам известно, где находится лаборатория? Не могли бы вы рассказать мне о ней?

Такого вопроса она, похоже, не ожидала, и ее ответ прозвучал так, словно она испугалась вопроса.

— Лаборатория? Я… я не знаю, где она. Думаю, что никто, кроме Монтекьесы, этого не знает.

— Но как это возможно?

— Нас, сотрудников, каждое утро привозили из Рима на транспортных вертолетах без окон. Я знаю только, что полет занимает около двадцати минут. Затем мы всегда оказывались в большом ангаре с открывающейся крышей. Никто не имеет ни малейшего представления о том, что находится снаружи. Мы все время работаем в помещении, а вечером нас доставляют обратно таким же образом.

Кавелли побледнел. Все это время он искренне верил в то, что доктор де Лука знает, где находится лаборатория. Если бы он обладал этой информацией, то наверняка придумал бы, что можно предпринять. А теперь все его надежды улетучились в один момент. Он чувствовал, что совершенно подавлен и теперь у него нет ни одной, даже самой безумной идеи, ни одной мысли о том, как остановить Монтекьесу. В отличие от человека, следившего за этой встречей. Тот совершенно точно знал, что он намерен предпринять в самое ближайшее время.

XXV

Уже стемнело, когда Кавелли и доктор де Лука остановились перед некогда красивым многоквартирным домом с облупившимся от времени фасадом. Такси уехало. Кавелли редко приезжал в этот район, но он знал, что многие из его учеников жили как раз в Сан-Лоренцо. Здесь можно арендовать жилье за разумную цену, к тому же он расположен недалеко от Сапиенцы.

Кавелли убедился, что перед ним тот самый, нужный ему дом, и принялся искать имя на табличках, висящих рядом со звонками. Он обнаружил его на заляпанной наклейке вместе с четырьмя другими именами. По-видимому, его ассистент Энцо жил в съемной квартире не один. Похоже, что арендная плата здесь не такая уж и низкая. Час назад Кавелли позвонил Энцо из телефонной будки и спросил, нельзя ли ему ненадолго зайти, поскольку ему нужно срочно починить компьютер.

Хотя эта просьба и не вызвала у Энцо энтузиазма, но в конце концов он неохотно согласился. Молодой человек с синими волосами хорошо знал, что в Сапиенце бывают куда более хлопотные обязанности, чем работа ассистентом у Дона Кавелли. Профессор обладал прекрасной научной репутацией и, что не менее важно, в отличие от большинства коллег, относился к своему ассистенту не как к грязи, а уважительно и даже доброжелательно. Информацию о том, что его компьютерные навыки отнюдь не такие уж волшебные и уникальные, как представлялось профессору, Энцо благоразумно держал при себе. Кавелли же взирал на своего ассистента со смесью восторга и смущения. Впрочем, до сих пор скромных умений того вполне хватало, чтобы разобраться с компьютером профессора.

Входная дверь парадной оказалась заблокирована лежащей на земле деревяшкой, но Кавелли все равно позвонил в домофон, а после того как ему никто не ответил, позвонил еще раз и подольше. И снова не услышал никакого ответа.

Кавелли и де Лука вошли на лестничную площадку и стали подниматься на четвертый этаж. Лифта не было. Пахло восточными специями, а из какой-то квартиры доносились звуки бас-гитары. Маргарита де Лука в дорогом элегантном костюме явно казалась здесь существом с какой-то другой планеты. Кавелли пришло в голову, что его спутница слишком выделяется среди местной публики и, если возникнут вопросы, ее вспомнит каждый, с кем она повстречается. Плохо, но сейчас уже поздно что-то менять.

По-видимому, Энцо не ожидал, что Кавелли подъедет так быстро. Когда он, спустя минуту, наконец, услышал стук и открыл дверь, то выглядел довольно взлохмаченным, кроме того, на его ногах красовалась непарная уличная обувь, отсутствовали носки, а из квартиры выплывал всепроникающий запах гашиша.

«Надеюсь, что он все же не сильно обкурился и способен нам помочь», — подумал Кавелли.

Тем временем Энцо смотрел на доктора де Луку так, словно увидел единорога. Подавив усмешку, он помахал рукой, таким образом приглашая их войти.

Личная жизнь Кавелли в течение многих лет была в Сапиенце поводом для различных домыслов и слухов, но никто толком ничего не знал. Мысленно Энцо так и представлял себе тайную любовницу своего профессора. Женщина, которая вошла в его квартиру, выглядела как образец ума и элегантности.

— Итак, профессор, что у вас стряслось?

Кавелли подождал, пока Энцо закроет входную дверь.

— Еще раз простите, что мы… — Вдруг Кавелли увидел на кухне рядом с коридором молодую женщину, все лицо которой щедро украшал пирсинг. Она стояла перед открытым холодильником и с легким отвращением рассматривала то, что находилось внутри. Судя по ее неодобрительному взгляду, такие посетители, как Кавелли и доктор де Лука, были здесь довольно редкими и явно нежеланными гостями. Кавелли едва заметно кивнул «красотке», после чего она снова принялась изучать содержимое холодильника.

— Есть ли здесь место, где мы можем спокойно поговорить? — обратился Кавелли к Энцо.

— Имеется. — Ассистент провел их в большую комнату в конце коридора.

В ней Кавелли не обнаружил никакой мебели, кроме большой кровати, стула и длинного стола, на котором стояло несколько ноутбуков и лежали бесчисленные компакт-диски. Впрочем, нельзя исключить, что под той или иной кучей одежды все же мог скрываться еще какой-нибудь предмет интерьера. Энцо сел на стул, позволив гостям занять единственное оставшееся свободное место — кровать.

— Дело в следующем, — начала доктор де Лука, — меня зовут…

— Имя не имеет никакого отношения к теме разговора, — произнес Кавелли несколько резче, чем намеревался. Он улыбнулся ей, как бы извиняясь за свой резкий тон, и продолжил: — Мы не хотим никого впутывать в наши неприятности, и чем меньше кто-то об этом узнает…

— Совершенно верно, как я могла так сглупить, — де Лука, казалось, разозлилась на саму себя. — Скажите, пожалуйста, есть ли способ узнать, в каком месте находился мой смартфон в определенный день?

Энцо ничего не ответил, вместо этого он выжидательно посмотрел сначала на гостью, а затем на Кавелли. Де Лука истолковала этот взгляд по-своему. Она открыла сумочку и стала рыться в кошельке.

— Конечно же, я с удовольствием заплачу вам за это.

Энцо махнул рукой.

— Нет-нет, все в порядке, просто я решил, что это еще не все. У вас телефон с собой?

— Да.

Она положила бумажник обратно и достала телефон. Энцо потер покрасневшие глаза. Выглядел он, скажем так, не слишком хорошо.

— Пожалуйста, разблокируйте его.

Доктор де Лука послушно набрала нужную комбинацию.

— Речь идет о неделе в прошлом году, начинающейся с тринадцатого апреля. Тогда нас впервые привезли туда. Когда появился новый начальник службы безопасности, перед вылетом у нас стали забирать мобильные телефоны. До этого они никому не мешали.

Энцо кивнул и тут же начал что-то открывать, а что-то, наоборот, убирать с экрана.

— Итак, профессор и таинственная синьора, сейчас наступит момент истины. Другими словами, вопрос лишь в том, как на телефоне выставлены настройки геолокации на «Гугл-картах».

Для Кавелли все это звучало так, будто с ним беседовали о квантовой теории. Телефон — простая техническая безделушка — оставался для него самой большой частью terra incognita.

— Хорошо, понимаю, но, возможно, тогда синьора попробует…

— Уже готово.

Энцо держал ними экран, на котором на карте Рима и его окрестностей пересекались многочисленные красные линии, снова и снова пересекающиеся в нескольких точках.

— Все было активировано, так что никаких проблем. Одна из этих точек показывает ваше местоположение в интересующий вас отрезок времени. Вероятно, мы без труда сможем выяснить, какая именно. Просто действуйте методом исключения. Вы сможете увеличить масштаб, а также через «Гугл-снимки» увидеть, как выглядит эта местность, для этого вам нужно…

Доктор де Лука быстро взяла смартфон у него из рук.

— Спасибо, я справлюсь сама.

Кавелли обрадовался ее словам. Энцо и так уже оказался по самые уши втянут в это опасное дело.

— Всегда вам рад, профессор, обращайтесь в любое время!

Очевидно, Энцо опасался, что весь его вечер будет испорчен. По всей видимости, он несказанно обрадовался, что все прошло так быстро, и это сделало его щедрым на обещания. Кавелли и де Лука попрощались с хозяином, и он проводил их до двери.

Женщина с пирсингом теперь сидела за кухонным столом и поедала творожную массу. На этот раз она даже не удостоила их взглядом.

XXVI

Внимательного наблюдателя, возможно, заинтересовал бы этот черный минивэн с тонированными стеклами. Такие машины нечасто встречались в студенческом районе Сан-Лоренцо.

Еще более удивительным, чем марка автомобиля, казалось то, что, хотя несколько минут назад начался сильный дождь, стекло задней двери, обращенное к дороге и обветшалому доходному дому, было опущено, а в темноте салона что-то изредка шевелилось. Но никто не обратил на машину внимания, к вящей радости находившегося внутри нее человека. Он поставил колено на заднее сиденье, а второй ногой уперся в пол. Перед собой он поставил большой рюкзак, который, с одной стороны, почти полностью скрывал его от любопытных взглядов, а с другой — давал возможность навести стрелу черного «Барнета»[21] на дверь дома по ту сторону улицы.

Арбалет — отличное оружие, почти бесшумное и чрезвычайно точное при стрельбе на короткие и средние дистанции. Сам арбалет и боеприпасы к нему продаются свободно и доступны для всякого, без удостоверения личности. Стрелы, оставленные на месте преступления, в отличие от пистолетных пуль, нельзя соотнести с каким-то конкретным оружием, а в случае необходимости их даже можно изготовить самостоятельно. Единственный его недостаток — это относительно небольшая скорострельность: слишком много времени нужно, чтобы установить в паз новую стрелу и, самое главное, натянуть тетиву. И если вы намерены поразить сразу две цели, то нужно определиться с очередностью.

Но мужчина заранее принял решение. Конечно, первым надо устранять этого Кавелли, что было очевидно с самого начала. Но сейчас, сидя в сумраке минивэна, он вдруг засомневался. А что, если женщина представляет большую опасность? Как понять, не ошибается ли он в своих выводах? От досады он выругался, но, черт возьми, слишком громко, недопустимо громко для того, кто засел в засаде. Но, похоже, никто не услышал.

Мужчина отложил арбалет, вытащил из кармана мобильник и нажал единицу. Кнопка быстрого набора номера мгновенно соединила его с тем человеком, который мог помочь ему сделать правильный выбор. Он кратко объяснил ситуацию. На лестничной площадке зажегся свет.

На какое-то время на другом конце провода воцарилась полная тишина. Затем последовало четкое указание, состоящее всего из одного-единственного слова.

Когда через несколько секунд Дон Кавелли и доктор де Лука вышли на улицу, они вряд ли могли заметить там что-либо необычное, за исключением совершенно сухого места на мокром от дождя асфальте. Это был прямоугольник размером с черный минивэн — тот самый, с тонированными стеклами.

XXVII

Снова и снова Бруно посматривал в зеркало и с интересом наблюдал за привлекательной парочкой на заднем сиденье своего такси. Обычно ему и дела не было до пассажиров: если они могли оплатить проезд и их не рвало в машине, Бруно вообще о них не думал. Даже пьяные или неадекватные чудаки уже не вызывали у него любопытства, для этого он уже слишком многое повидал. Все нелепые и скандальные ситуации имели свойство повторяться. Ему почти никогда не случалось сталкиваться с чем-то новым.

Этим вечером тоже шло как обычно. Не реже одного раза в неделю ему приходилось возить людей в полицейский участок. У некоторых из них были разбиты головы, многие на протяжении всей поездки сотрясались от рыданий, а другие, в свою очередь, просто апатично смотрели прямо перед собой, и ему приходилось по нескольку раз объяснять им, что они уже приехали. Но одно всегда оставалось неизменным: фраза, которой они обозначали цель поездки, всегда звучала так: «До ближайшего полицейского участка!» Всегда.

Парочку на заднем сиденье он посадил в машину в Сан-Лоренцо. Здесь он с ходу мог припомнить сразу три отделения полиции, и это еще не все, а просто первые пришедшие в голову. Но мужчина потребовал, чтобы Бруно поехал в ближайший полицейский участок в Гарбателле[22]. Довольно длинный крюк через весь город. Что же за этим скрывается? Бруно гордился своим знанием людей и проницательным, как он считал, умом. Он снова бросил взгляд в зеркало заднего вида. Эти двое выглядели довольно напряженными, но вовсе не походили на людей, которые только что подверглись ограблению или еще чему похуже. Что у них за причина ехать в полицейское отделение, которое находится так далеко? Сами они уж точно не из полиции, для этого оба слишком хорошо одеты, да и лица не соответствовали.

Полицейских всегда видно по глазам: взгляд у них либо пронзительный, либо, наоборот, погасший. Его пассажиры выглядели совсем не так. Значит, догадался Бруно, кто-то из них совершил преступление и собирается сдаваться. Потому и Гарбателла. Это один из лучших жилых районов Рима. Возможно, эти двое рассчитывали, что там к ним отнесутся получше, а не так, как здесь, где изо дня в день полиции приходится иметь дело с наркоманами и насильниками. Да, он наверняка прав.

Просто интересно, о каком преступлении идет речь. Кража? Не похоже. Растрата? Уже теплее. Нет, это тоже не подходит. Здесь вовсе не спланированное преступление, а совершенное из страсти. Этот мужчина убил ее любовника. Силачом он не выглядит, скорее, как человек, владеющий особняком с камином и прилагающейся к камину кочергой.

Хорошо нацеленный удар по затылку и… Или нет, это была женщина. Она убила его любовницу. Наверняка при помощи яда. Как же он сразу не догадался? Нет, ее большие нежные глаза его не обманут, а вот суд — другое дело, присяжных провести — это запросто. Скорее всего, приговор будет неоправданно мягким. Это точно. При хорошей защите она выйдет на свободу максимум через три года. Бруно наслаждался собственной проницательностью и знанием жизни.

Он осторожно остановил машину. «Приехали», — он назвал стоимость поездки и включил свет в кабине.

Кавелли расплатился с водителем, ощущая в животе странную пустоту. Оба пассажира вышли на улицу. В одном Бруно был абсолютно прав. В Гарбателле полиция чаще имела дело с состоятельными людьми, чем с мелкими преступниками. Возможно, именно здесь кто-то захочет выслушать и поверить в их невероятную историю о преступных замыслах миллионера Монтекьесы. Они уже почти достигли маленькой каменной лестницы перед входом, когда Маргарита де Лука взяла его за руку и слегка придержала. Она ничего не сказала, только с тревогой смотрела на него, но Кавелли понял ее и без всяких слов.

— Знаю, я думаю то же самое. Что мы здесь делаем? Кто нам поверит? Никто!

Это бессмысленно. Кавелли вздохнул и печально склонил голову. Они постояли так несколько мгновений, но затем, не сговариваясь, медленно поднялись по лестнице и исчезли в здании.

XXVIII

Несмотря на то что полицейский участок находился в лучшем районе Рима, коридор, который встретил их за входной дверью, поражал какой-то обшарпанностью и мрачностью. Так всегда бывает в присутственных местах по всему миру, и тот, кто приходит сюда за какой-то своей надобностью, едва переступив порог, ощущает, насколько беззащитным и незначительным сразу становится в этих стенах.

Скрипучие, покрытые дешевым линолеумом полы, серые стены, прикрепленные к ним кнопками официальные объявления, неприступные двери, неприятный запах пота и мастики. На скамейке для посетителей сидел средних лет мужчина в серой куртке-бомбере и читал спортивную газету. При этом было совершенно невозможно понять, хотел ли он подать заявление, был ли преступником или полицейским. Внешне он подходил под все эти категории. В конце коридора стоял стол, за которым сидел тучный полицейский лет тридцати и медленно что-то набирал на компьютере. Он на мгновение поднял глаза, посмотрел на вошедших, а затем снова вернулся к своему занятию. Больше никого не было видно. Только когда Кавелли и доктор де Лука дошли до его стола, служащий оторвал взгляд от клавиатуры компьютера. Он со стоном поднялся со скрипучего вращающегося кресла и устало посмотрел на них, прежде чем спросить еще более усталым голосом:

— Вы что-то хотели?

— Мы здесь для того, чтобы… — несколько неловко начал Кавелли.

— Нам нужно кое-кого увидеть, — пришла ему на помощь де Лука. — Нам стало известно об очень серьезной угрозе. Пожалуйста, отведите нас к начальнику отделения.

— Его сейчас нет на службе, а в чем дело?

— Отведите к его заместителю. Мы хотим сообщить информацию чрезвычайной важности, речь идет о жизни людей.

Офицер посмотрел сначала на нее, а потом на Кавелли. В его лице удивительным образом сочетались хроническая покорность и недовольство. Затем покорность победила, и он потянулся к телефону. Объяснил человеку на другом конце провода, что с ним хотят поговорить, выслушал ответ, ухмыльнулся и повесил трубку.

— Присаживайтесь, — он указал большим пальцем на одну из свободных скамеек. — Сейчас кто-нибудь придет.

Де Лука бросила на него испепеляющий взгляд и потащила Кавелли к той скамейке, которая стояла дальше всех от другого посетителя. Неожиданно Кавелли понял, что она вовсе не испугана, а, наоборот, чрезвычайно зла и решительна. Флегматичность этого полицейского взбесила ее, и это, казалось, высвободило в ней невиданные силы. Кавелли только оставалось надеяться, что она не устроит скандал. Агрессивное поведение вряд ли им здесь поможет.

Они сели на скамейку, и Кавелли покосился на полицейского. Тот снова принялся заполнять протокол или что-то еще и, похоже, уже позабыл о них. Де Лука наклонилась к Кавелли вплотную и тихим голосом произнесла ему на ухо:

— Если нам сейчас дадут поговорить с начальством, каждому из нас надо рассказать свою часть истории. Я предлагаю сначала объяснить им, кто я такая, и сообщить об исследовательском проекте. Только факты. Чтобы они увидели, что это не какая-то фантазия, а потом вы…

У Кавелли завибрировал мобильный телефон. Он вытащил его из кармана и посмотрел на дисплей. Скрытый телефонный номер. Он решил ответить на звонок.

— Алло?

— Это Анджело Монтекьеса.

Сердце Кавелли пропустило удар. Он за ними следил? Этот звонок — недвусмысленное предупреждение, чтобы они держали язык за зубами, или просто совпадение, что он позвонил именно сейчас? Кавелли предпочитал надеяться на второе. Он повернулся спиной к столу и, понизив голос, произнес:

— Чем могу быть для вас полезен, синьор Монтекьеса?

— Я хотел бы кое-что обсудить с вами. Конечно, не по телефону, а лично. Завтра я буду в Риме. Мы сможем увидеться?

Голос Монтекьесы звучал вполне обыденно, если он и подозревал Кавелли в измене, значит, он хороший актер и умело это скрывает.

— Конечно, где вам будет удобно встретиться?

— У Святого Себастьяна. Вы знаете, где это?

— Конечно. В…

— Подробности ни к чему. Мы же никогда не знаем, кто нас может услышать. Значит, завтра утром, в восемь?

— Я приду.

В трубке что-то хрустнуло. Монтекьеса отключился. Маргарита де Лука побледнела.

— Он хочет вас видеть?

— Завтра в восемь утра, в Риме.

— Что это значит?

— Не знаю. Но если здесь все пройдет успешно, нам будет не о чем волноваться, полиция возьмет лабораторию под охрану. Тогда можно будет считать, что опасность миновала.

Доктор де Лука нахмурилась.

— Если он еще не перенес большую часть синтезированных образцов в другое место.

— Зачем ему это делать?

Она лишь пожала плечами. Ей даже не пришлось ничего говорить. Кавелли и сам прекрасно знал ответ на свой вопрос. Потому что Монтекьеса — крайне подозрительная сволочь. Он постарался как можно скорее выбросить эту мысль из головы. Если Монтекьеса их опередит, то все будет бессмысленно.

— Теперь нам только остается надеяться на лучшее, — пробормотал он, уставившись в пол.

Следующую мысль он решил оставить при себе и не произносить вслух. Дело в том, что настал один из тех редких моментов, когда он сожалел о том, что не считает себя достаточно верующим, чтобы молить Бога о помощи.

Некоторое время все молчали. Кавелли продумывал, как придать более убедительное звучание этой несомненно неправдоподобной истории. Он предположил, что доктор де Лука размышляет сейчас на ту же тему. Наверное, и вправду будет лучше, если рассказывать начнет она. Мало того что она была доктором биохимии и могла подтвердить свою компетенцию ученой степенью, ее часть истории основывалась исключительно на фактах. То, что приходилось на долю Кавелли, легко можно отнести к диким домыслам и слухам. Разве он мог доказать, что Монтекьеса поведал ему о своем плане? Но даже если в полиции поверят, что он своими ушами слышал, как безумный миллионер собирается устроить эпидемию, чтобы вернуть людей в церковь, ему могут возразить, что весь этот план — просто теоретические рассуждения. Высказывание по типу: «Надо бы повесить всех политиков». Кто не думал или не говорил чего-нибудь подобного, не имея ни малейшего намерения воплотить эту идею в жизнь? Полиция имеет полное право сказать: нет, синьор Кавелли, вы наверняка что-то неправильно поняли.

А потом начнутся другие вопросы. Каков его официальный статус в этом деле? Какое отношение он имеет к Ватикану? Кто и на каком основании поручил ему вмешаться и вести расследование? Кавелли вспомнился разговор с монсеньором Лонги. Как он там говорил? «Мы вас не нанимаем». Ну и? Получается, что и этого разговора никогда не было, следовательно, никак нельзя ссылаться на Ватикан. Официально там ничего не знают о Монтекьесе. Это нужно для того…

Тут Кавелли заметил, что де Лука пристально на него смотрит.

— Вам не следовало обманывать Монтекьесу, что вы — лицо духовного звания. Вы совсем не похожи на священника.

Кавелли криво усмехнулся и согласно кивнул. Пожалуй, ему сейчас полезно отвлечься от мрачных размышлений.

— Строго говоря, я его не обманывал. Я представился как Дон Кавелли. Дон — мое имя, если Монтекьеса сделал неверные выводы, я ничего не могу с этим поделать.

Де Лука рассмеялась. В первый раз Кавелли увидел ее не такой серьезной, как обычно за все время их недолгого знакомства. Всего на мгновение она стала совсем другой. Но ее улыбка исчезла так же быстро, как и появилась.

— Дон? — Она недоверчиво посмотрела на него. — А какое полное имя?

Кавелли ненавидел говорить об этом.

— Донато, — ответил он неохотно.

Она снова рассмеялась.

— О, мне очень жаль.

— А уж мне-то.

— Я могу называть вас Доном?

— Мне бы этого очень хотелось.

— А меня зовут Маргарита. Переводится как жемчужина. Тоже ненамного лучше.

— Маргарита.

— Дон.

Кажется, что, пока они, гладя друг другу в глаза, пожимали руки, каждый из них внезапно осознал всю нелепость этой ситуации. Они сидели в коридоре в полицейском участке, а вовсе не на коктейльной вечеринке, пусть даже у них и промелькнула пара беззаботных мгновений. Но именно сейчас в их отношениях что-то неуловимо изменилось. До сих пор они были двумя незнакомцами, которые случайно оказались замешаны в одном и том же деле. Теперь они вдруг стали союзниками, может быть, даже больше чем союзниками.

В конце коридора открылась дверь. Вошел элегантный мужчина лет тридцати, с тонкими усами. Он бросил на дежурного вопросительный взгляд. Тот движением головы указал на Кавелли и на доктора де Луку. Красавец повернулся и посмотрел на них. У него была армейская выправка, которая удивительным образом сочеталась с открытым, любопытным и не лишенным дружелюбия выражением лица. Он махнул им рукой, приглашая следовать за собой, и провел в небольшой кабинет. Кавелли мимоходом успел прочитать табличку на двери: «014 Комиссар Виани».

Комиссар предложил им стулья и закрыл окно. Снаружи лил проливной дождь, издалека доносился гром. Виани занял свое место за рабочим столом. В отличие от своего коллеги, он выглядел вполне бодрым.

— Чем я могу вам помочь?

Маргарита подала ему свой паспорт, Виани мгновение поколебался, затем взял его, но смотреть не стал.

— Мы понимаем, что в наш рассказ будет очень трудно поверить, — начала она, — в качестве первого доказательства я предлагаю вам посмотреть мою фамилию. Если вы ее погуглите, то обнаружите, что я довольно известный биохимик с мировым именем. Возможно, это заставит вас все же прислушаться к нашим словам и допустить, что наша история может оказаться правдивой.

Выражение лица Виани было непроницаемым. Казалось, он ненадолго задумался. Затем сравнил фото в паспорте с лицом сидевшей перед ним женщины, быстро набрал что-то в поисковике довольно устаревшего ноутбука, пролистал несколько текстов и снова повернулся к Маргарите.

— Хорошо, доктор де Лука, теперь я имею представление, кто вы такая. Чрезвычайно впечатляюще то, что о вас пишут.

Он взглянул на Кавелли, будто хотел выяснить, какова его роль, затем снова приготовился слушать Маргариту де Лука. Она подробно рассказала о своей научной работе, стараясь как можно реже прибегать к специфическим терминам. Все началось, когда ученые обнаружили бактерии чумы в костях женщины, найденной в общем захоронении, которому было пять тысяч лет, находящемся в Гекхеме в Западной Швеции. Де Лука описала первые этапы исследований и закончила рассказом о разработке двух модифицированных штаммов бактерий, один из которых был смертельным, а другой — нет. Виани слушал с величайшим вниманием, прерывая рассказ лишь краткими вопросами, когда надо было что-то уточнить.

Через десять минут она закончила свою небольшую лекцию:

— К сожалению, мы должны исходить из того, что мои работодатели уже провели несколько бактериологических атак в Италии и вскоре планируют новую масштабную террористическую акцию.

Виани молча уставился на нее, словно не мог поверить своим ушам.

— Хорошо, теперь по порядку. Кто ваш работодатель?

Де Лука глубоко вздохнула.

— Анджело Монтекьеса, вы совершенно точно что-нибудь о нем слышали.

Виани покачал головой. Вероятно, он был слишком молод, чтобы застать скандальный период жизни Монтекьесы, воспетый желтой прессой. Комиссар набрал имя в ноутбуке. Кавелли со своего места не мог разглядеть, что там написано, но эти сведения неожиданно оказали на Виани довольно странное воздействие.

Несколько мгновений он смотрел на экран так, словно увидел там привидение. Затем он, видимо, успокоился и пришел в себя.

— Не могли бы вы оба минутку подождать меня здесь? Я сейчас вернусь, — вежливо попросил он и, не сказав больше ни слова, удалился.

В кабинете на несколько мгновений стало тихо. Тишина эта нарушалась лишь тиканьем дешевых настенных часов. В воздухе, казалось, повисла темная туча.

Маргарита де Лука первой нарушила молчание:

— Вы это видели, Дон?

— То, как он несколько раз изменился в лице, пока читал? — Кавелли мрачно кивнул. — Да, я очень удивился, глядя на него, но, признаться, ничего не понял.

— Он искал информацию о Монтекьесе, а потом наткнулся на что-то, что его сильно испугало.

— Возможно, у полиции есть досье на Монтекьесу и они давно за ним наблюдают. И наш комиссар узнал, что эта полицейская операция уже проводится.

— Тогда почему бы им не арестовать его? Тогда можно было бы предотвратить теракты в этой деревне и на корабле?

— Не знаю. Допустим, что у них есть только косвенные улики, но нет доказательств, и в этом мы как раз им поможем.

Де Лука покачала головой.

— У нас ведь тоже нет доказательств.

Кавелли помассировал себе виски.

— Давайте попробуем взглянуть на ситуацию в оптимистичном ключе. По крайней мере, этот комиссар Виани вас внимательно выслушал и, кажется, даже поверил. Я, честно говоря, опасался, что нас выгонят, объявив сумасшедшими.

— Похоже, вы правы. — Де Лука кивнула, но не слишком-то убедительно. — Этот человек действительно…

В этот момент вернулся комиссар Виани. Он приветливо улыбался, но выглядел несколько запыхавшимся. С чего это он так раскраснелся? Он сел и посмотрел сначала на доктора де Луку, потом на Кавелли. Теперь его взгляд и тон стали крайне официальными.

— Хочу заверить вас, что мы относимся к вашим словам очень серьезно. Я только что разговаривал по телефону с вышестоящим начальством. Меня заверили, что это дело получит самый высокий приоритет.

Он порылся в ящике стола и достал блокнот.

Затем он выслушал Кавелли. Тот рассказал свою часть истории, причем ему довольно хорошо удалось передать суть того, как и почему он вообще оказался у Монтекьесы. Виани писал, заполняя лист за листом. Через двадцать минут Кавелли добрался до момента с DVD, когда Монтекьеса на Повелье показал ему кадры с «Фортуны». В первый раз за все это время Виани поднял глаза от блокнота, он, казалось, был искренне потрясен.

Снаружи перед дверью послышался шум, шаги, голоса, потом дверь резко распахнулась, и в кабинет вошел высокий мужчина лет шестидесяти.

Он был одет в полицейскую форму, на погонах сияли три звезды и корона, по-видимому, указывающие на его высокое звание.

Виани удивленно поднялся. Мужчина поприветствовал всех.

— Колоннелло[23] Адельфи. Комиссар Виани?

— Да, мы с вами разговаривали по телефону, я…

— Хорошо. Вы вели допрос в одиночку?

— Это не допрос, — вмешался Кавелли. — Мы сами пришли…

Адельфи грозно взглянул на него, заставив замолчать.

— Не беспокойтесь, все выясним. — Он снова повернулся к Виани. — Итак: один?

— Совершенно верно, колоннелло.

— Кого вы еще поставили в известность, кроме меня?

— Пока еще никого.

— Хорошо, никто и не должен ничего узнать, понятно?

— Так точно. — Резкий тон начальника, казалось, смутил Виани.

— Где ваш протокол?

Виани указал на блокнот.

— Там, но вы не сможете разобрать мой почерк…

— В компьютере ничего не осталось?

— Пока нет.

— Хорошо. Дальнейшее расследование я беру на себя. — Адельфи вырвал листы из блокнота и спрятал их в карман. Затем колоннелло указал на Кавелли и де Луку: — Вы обыскали обвиняемых?

Виани, Кавелли и де Лука остолбенели. Де Лука возмущенно вскочила со стула.

— Сядьте!

Голос Адельфи был не громким, но резким. Виани бросил на нее наполовину успокаивающий, наполовину извиняющийся взгляд. Затем он обратился к Адельфи подчеркнуто мягким голосом:

— Синьора де Лука и синьор Кавелли — свидетели, а не обвиняемые.

— Значит, их не обыскивали?

— Для этого не было повода, колоннелло.

— Это было крайне неосмотрительно с вашей стороны, комиссар, если не сказать хуже. Это — непростительное нарушение служебных правил.

Адельфи вытащил из кармана пистолет с глушителем и отступил на несколько шагов, подняв его, но не направляя на кого-то конкретно.

Его голос теперь звучал еще тише.

— Больше ни слова. Это относится ко всем!

Он снова повернулся к Виани.

— Если бы вы имели привычку обыскивать всех подозрительных людей, тогда вам сейчас не угрожали бы пистолетом.

Виани побледнел.

— Колоннелло, что вы делаете?

Адельфи ухмыльнулся.

— То, что нужно. Только то, что нужной. Вы хороший католик, комиссар?

— Хороший… да, более или менее, но что вы имеете в виду, колоннелло?

— Читайте «Отче наш».

— Что, простите?

— Читайте! Сейчас же!

— Я не понимаю.

— Делайте, как я говорю.

Виани уставился на Адельфи, затем сложил ладони вместе, послушно проговаривая текст молитвы и не отводя взгляда от пистолета. Адельфи, опустив пистолет, ждал, пока тот закончит. Когда он заговорил, в его голосе звучало неподдельное сожаление.

— Я поступаю так не по своей воле, но, видит Бог, слишком много поставлено на карту.

Он прицелился и дважды выстрелил Виани в грудь.

Звуки выстрелов прозвучали необычайно тихо, не только из-за глушителя, но и, по-видимому, потому, что Адельфи использовал дозвуковые боеприпасы. Пуля летела медленнее звука, но на расстоянии менее двух метров она была такой же смертоносной, как и обычные заряды. Виани сложился как марионетка, у которой перерезали ниточки.

Де Лука в ужасе уставилась на мертвеца, прижав руки ко рту. Кавелли вскочил, но в тот же миг Адельфи направил пистолет в сторону де Луки.

— Стоять!

Кавелли повиновался. Затем Адельфи вытащил из кармана второй пистолет, который направил на Кавелли. Его голос дрожал, но лишь слегка.

— Вы оба также можете молиться, если хотите.

— Что происходит?!

— Вы, синьор Кавелли, застрелили комиссара Виани, затем даму. Я, к сожалению, не успел этого предотвратить. Тогда был вынужден остановить вас при помощи своего служебного оружия, до того, как вы попытались застрелить меня.

— Какого черта вы делаете? — прохрипел Кавелли.

— В отличие от бедного комиссара Виани, вы это прекрасно понимаете. Грядут самые важные события в истории последнего тысячелетия.

— Вы ошибаетесь, — изумленно воскликнула Маргарита. — Мы с мужем пришли сюда, чтобы сообщить о краже со взломом, какой-то негодяй ограбил наш дом.

Адельфи беззвучно разинул рот.

— Нет, это ложь, — Адельфи кивнул головой в сторону трупа Виани, — комиссар сообщил мне, что вы упоминали синьора Монтекьесу. Мы ожидали, что нам попытаются помешать, и на этот случай установили по всему отделению специальную программу. У каждого, кто введет это имя, появится объявление с призывом к абсолютной секретности и с просьбой связаться со мной или любым другим членом нашей миссии. Итак, как видите, отрицать бесполезно…

Кавелли попытался проигнорировать пистолет, нацеленный ему в грудь, и сделал маленький шаг вперед.

— Но ведь полиция выяснит, что стрелял не я.

— Не волнуйтесь, как только вы умрете, я помогу вам сделать еще один выстрел в стену за креслом комиссара Виани, а на ваших руках будут обнаружены следы пороха.

Где-то в доме послышались громкие голоса. Адельфи бросил в сторону двери тревожный взгляд.

— Значит, обойдетесь без молитвы? Тем лучше…

Он поднял пистолет с глушителем и прицелился в грудь де Луке.

— Знайте, что смерть Виани — это ваша вина, вы заставили меня это сделать. И к тому, что я сейчас вынужден взять еще один грех на душу, тоже вы меня подтолкнули. Почему вы пришли именно сюда? То, что должно произойти, в любом случае остановить уже невозможно. Когда это случится, это станет началом новой…

Кавелли сделал молниеносный выпад, схватил со стола Виани настольную лампу и бросил ее в голову Адельфи. Тот инстинктивно пригнулся, сделал шаг назад и, защищаясь, закрыл руками лицо. На мгновение он потерял равновесие, и Маргарита обеими руками со всей силы толкнула его в грудь, так что он окончательно растерялся, да еще и споткнулся о мусорное ведро. Пошатнувшись, он рухнул на пол. При падении он случайно нажал на спусковой крючок, раздался выстрел, с оглушительным треском расколотивший оконное стекло.

— Бегом отсюда! — Кавелли схватил Маргариту за руку и резко потащил ее за собой. Через секунду они уже неслись по коридору.

— Вот туда! — Маргарита указала на стеклянную дверь, ведущую к выходу. Но с другой стороны к ней спешили двое полицейских, напуганные выстрелом. Несколько секунд было непонятно, куда бежать: вперед или назад. Судя по приглушенным звукам позади, Адельфи не собирался сдаваться. В последний момент Кавелли обнаружил дверь, возле которой висело изображение лестницы.

— Сюда!

Он распахнул дверь, они оказались на лестничной площадке и бросились наверх, перепрыгивая через пару ступенек за раз. Они слышали, как внизу Адельфи раздает указания двум полицейским. Кавелли и Маргарита почти поднялись на второй этаж. Наконец-то Кавелли пригодились его ежедневные пробежки! Да и Маргарита оказалась куда более спортивной, чем можно было подумать, глядя на ее худощавую и хрупкую фигурку. Внизу на лестнице послышался шум, их продолжали преследовать. Новый выстрел заставил их сердца сжаться. Но что в этом звуке не так? Он донесся откуда-то сверху. Нет, это был не выстрел, а гром. Гроза бушевала над самым полицейским участком.

После стрельбы Кавелли с трудом соображал, как отыскать путь к спасению, мысли кружились в голове с бешеной скоростью: вот какая-то дверь на втором этаже, но что их за ней ожидает? Нет времени на раздумья, ноги все решили быстрее головы. Вот они уже сломя голову бегут на следующий этаж. По-видимому, им удалось изрядно опередить своих преследователей. Быстрее, выше, еще один пролет и еще, и вот уже и последний четвертый этаж. На темной лестничной площадке видна лишь узкая лестница, упирающаяся в металлическую дверь. Такие двери, как правило, запирались, тем более удивительно, что эта оказалась открытой. За ней находилась огромная, полностью погруженная в темноту комната, и только несколько слабых аварийных ламп на стенах позволяли разглядеть пространство вокруг. Повсюду стояли друг на друге столы, валялись бесчисленные сломанные стулья, прозябали в безвестности несколько офисных шкафов. Но больше всего было коробок, их тут скопилось, пожалуй, несколько сотен.

Через мгновение полицейские их догонят. Что же делать? Спрятаться? Не самая лучшая идея, ведь так они окажутся в ловушке. В глаза бросилась подсвеченная зеленым светом табличка над маленькой дверью — «Аварийный выход», — но дверь под ней оказалась заперта. Вот теперь они точно попались, остался лишь один выход из положения. Кавелли кинулся к окну. Быстрый взгляд, брошенный сквозь мутное стекло, вернул ему надежду на спасение — всего метром ниже подоконника виднелась плоская крыша. Дон попытался открыть створку окна, но, по-видимому, никто уже много лет этого не делал, а задвижка покрылась пылью и ржавчиной и никак не хотела поддаваться. Он со всей силы ударил по ней кулаком, и окно растворилось. Подставив старый скрипучий стул, Кавелли взобрался на подоконник и подал руку Маргарите. Миг, и он промок с головы до ног — дождь хлестал с неба упругими струями, как из пожарного гидранта.

Де Лука все еще не решалась последовать за ним, но когда топот преследователей послышался уже на пороге комнаты, молодая женщина легкой тенью проскользнула на подоконник и выбралась на крышу. Интересно, их заметили? Кавелли оглянулся, но в темноте не смог ничего разглядеть. Между тем гром снова прогрохотал над их головами, и яркая вспышка молнии осветила всю крышу. Пожалуй, теперь было бы настоящим чудом, если бы их ухитрились не увидеть. На плоской, как футбольное поле, крыше укрыться попросту негде, им оставалось только бежать и надеяться на лучшее.

Внезапно Маргарита схватила Кавелли за руку. При взгляде из окна ему показалось, что крыша простирается на сотни метров, но внезапно перед ними открылся провал — промежуток между домами глубиной в пятнадцать и шириной около полутора метров. Теоретически, конечно, его можно перепрыгнуть: если бы получилось найти удачную точку опоры, если бы противоположная крыша не была такой гладкой и если бы не этот проклятый ливень. Если бы! А как быть с Маргаритой? Она хрупкая женщина, и роста в ней примерно метр шестьдесят. Для нее такой прыжок стал бы еще более рискованным. Спасительные мгновенья утекали сквозь пальцы, как капли дождя, назад дороги нет, а враги вот-вот их настигнут.

— Маргарита, у нас не остается…

Она исчезла. Что за наваждение? В панике он огляделся вокруг и обнаружил, что женщина присела на корточки и что-то разглядывает.

— Дон, сюда, быстро! — взволнованно позвала она.

Ах вот оно что — с большого расстояния, в темноте и за пеленой дождя он не заметил пожарной лестницы. Но доходит ли она до самого низа? Отсюда, сверху, понять было невозможно. В следующее мгновение Маргарита уже ловко запрыгнула на лестницу и начала спускаться. Кавелли последовал за ней так быстро, как только мог. Ступеньки оказались холодными, влажными от дождя и скользкими. Его ноги в обуви с гладкими кожаными подошвами едва находили опору, и он изо всех сил хватался руками за каждую ступень. Лишь полукруглые металлические перила обеспечивали хоть какую-то защиту и не давали упасть.

Колоннелло Адельфи стоял у стойки рядом с полицейским чиновником, прижимая к уху телефонную трубку. Карабинеров, находящихся на крыше, скрывала пелена дождя. Приказ Адельфи прозвучал четко и однозначно:

— Занимайте позицию наверху и охраняйте лестницу. Никакой погони, повторяю: никакой погони. И запомните, — он строго взглянул в глаза чиновнику, — ни слова об этой операции, ясно?

Офицер озадаченно кивнул, собираясь что-то ответить, но Адельфи уже умчался по коридору — настолько быстро, что только скрипнувшая дверь напомнила о том, что он только что стоял рядом.

XXIX

Кавелли уже не очень понимал, что происходит. Кругом тьма, вода стекает по всему телу потоками и заливает глаза так, что невозможно даже взглянуть наверх, чтобы определить, следят ли за ними. Маргариту, которая, скорее всего, находилась где-то на один-два метра ниже, он тоже не видел и не слышал. Как далеко еще до конца? Восемь метров? Или три? Оставалось лишь сосредоточиться на скользких ступеньках и продолжать спускаться.

Внезапно оказалось, что земля не так уж далеко, Кавелли заметил, как струи дождя бьют в асфальт. Маргарита, по-видимому, была уже внизу и что-то кричала ему, но он никак не мог разобрать ее слова в грохоте ливня. Наконец, он оказался на твердой земле и смахнул воду с лица. Судя по всему, они попали на большую парковку.

И тут он увидел, что Маргарита попалась. Позади нее стоял Адельфи, левой рукой зажимая ей рот, а в правой он держал пистолет «Беретта 92 Компакт», ствол которого был направлен точно в грудь Кавелли. Глядя в расширенные от ужаса глаза доктора де Луки, Дон механически поднял руки. Адельфи толкнул женщину на землю, так что та упала коленями на асфальт, и отступил на шаг назад. Его пристальный взгляд был устремлен на Кавелли.

— Повернись!

Адельфи пришлось буквально реветь, чтобы заглушить дождь. Кавелли повиновался, а что бы он мог поделать в такой ситуации?

— Теперь шагай ко мне спиной вперед, медленно.

Дон снова подчинился. Затем почувствовал, как холодный ствол пистолета упирается ему в шею, в то время как Адельфи медленно и очень тщательно прощупывает его одежду. Кавелли испытал глубокое отвращение к этому типу, когда подумал, что тот подверг Маргариту такому же обыску. В конце концов колоннелло убедился, что его противник безоружен.

— Вперед!

Он подождал, пока Кавелли не отойдет примерно на три метра, а затем приказал Маргарите встать. Он положил руку ей на плечо, и вдвоем они последовали за Кавелли. Для случайных свидетелей все это выглядело как прогулка добрых друзей, но Адельфи держал пистолет под полой расстегнутого плаща, не теряя бдительности и не опуская ствола.

— Налево!

Они повернули еще дважды и оказались у черного автомобиля. Похоже, это «Ауди А6», но в такой темноте трудно определить точно. Адельфи нажал на кнопку брелока, открылся багажник.

— Быстро, оба туда!

Кавелли бросил на Маргариту беспомощный взгляд и увидел, как в ее глазах плещется откровенная паника. Сопротивление представлялось бессмысленным, ведь их противник полностью контролировал ситуацию. Маргарита, а затем и Кавелли медленно залезли в багажник, где едва хватало места для двух взрослых людей. Адельфи захлопнул крышку, и через несколько секунд они почувствовали, как машина набирает скорость.

XXX

Дон и Маргарита лежали в полной темноте, прижавшись друг к другу. От тесноты можно было едва пошевелить рукой или ногой, не говоря уже о невыносимой духоте и бензиновой вони. Кавелли попытался хоть чуть-чуть отодвинуться, чтобы волосы Маргариты не липли к его лицу, но и это у него не получилось. Он изо всех сил боролся со страхом, прислушиваясь к собственному дыханию. Главное — не паниковать. Хотя на самом деле его настрой особого значения не имел, поскольку положение представлялось ему безнадежным. Адельфи отвезет их в уединенное место и закончит то, что не успел сделать в полицейском участке.

Кавелли, насколько мог дотянуться, пошарил рукой в багажнике, проверяя, нет ли там чего-то, что могло бы в крайнем случае сойти за оружие, но не нашел ничего, кроме аптечки. Маргарита застонала. Возможно, Адельфи избил ее до того, как Кавелли спустился с лестницы.

— Где у тебя болит?

— Это я во всем виновата, — глухо простонала она. — Я давно должна была догадаться, что Монтекьеса что-то замышляет.

— Нет, ни ты, ни кто-либо другой не смог бы остановить его, он слишком хорошо скрывал свои планы.

— Нет, я чувствовала что-то неладное. Уже в течение нескольких месяцев подозревала, но ужасно не хотела, чтобы мои догадки подтвердились, хотела продолжать свои исследования и руководить лабораторией. И поэтому закрывала глаза на все странности.

Голос ее был полон злости и безнадежности. Кавелли захотелось хоть чем-то утешить ее.

— Ты ничего не могла с этим поделать.

— Нет! Я должна была уволиться.

Она буквально выкрикнула эти слова.

— Тогда кто-то другой просто пришел бы на твое место.

Маргарита молчала. Ему показалось или она беззвучно плачет?

Теперь машина ехала вверх и по кругу. Въезд в паркинг? Нет, слишком большая скорость, мало того, она еще увеличилась. Через какую-то щель внутрь багажника со свистом задувало холодный воздух. По-видимому, они все же двигались по шоссе, и ожидать, что Адельфи остановится, не стоило. Кавелли нащупал замок багажника и попытался его сломать. Он прижал пальцем защелку и попытался ее расшатать, но ничего не добился, лишь порезал палец о выступающую металлическую кромку.

— Маргарита, я хочу взломать замок. У тебя в сумочке есть что-нибудь, что сойдет за отмычку?

— Наверное, что-то было, но Адельфи ее отобрал, — по-прежнему равнодушно и отстраненно ответила она.

Кавелли мысленно выругался, но тут у него возникла отличная идея. Аптечка! Если она полностью укомплектована, то там непременно есть ножницы. Ногой он подпихнул ящик, надеясь ухватить его поудобнее, но перетащить его так и не получилось, пришлось открывать аптечку за спиной. Наконец, он нащупал ножницы, раскопав их среди бинтов, жгутов и таблеток, и снова попытался открыть защелку багажника. Но даже так это оказалось куда сложнее, чем он себе представлял. В какой-то момент у него почти получилось, казалось, что механизм вот-вот поддастся, но машина вдруг резко изменила направление, и его рука соскользнула.

Еще некоторое время они ехали по неровной и ухабистой проселочной дороге, но тут водитель резко ударил по тормозам, автомобиль остановился, и бежать стало уже поздно.

XXXI

Послышался тихий щелчок, замок открылся, и крышка багажника приоткрылась на несколько сантиметров.

— Вылезайте!

Голос Адельфи доносился откуда-то издалека. Кавелли с трудом выбрался из багажника и помог вылезти Маргарите. Они находились на обочине идущего вдоль леса шоссе. Желтоватый свет фонарей отражался в мокром от дождя асфальте, а в воздухе висел сильный запах хвои. Кроме «Ауди», кругом не было видно ни одного автомобиля. Адельфи стоял в трех метрах позади: в одной руке он сжимал брелок от машины, в другой пистолет с глушителем. Похоже, о сопротивлении можно было забыть. Застыв в неподвижности, он ждал, пока выберется Маргарита, затем слабо шевельнул дулом пистолета и указал на покрытый мхом участок земли рядом с краем леса.

— Идите туда, живо!

Кавелли слишком хорошо представлял себе, что произойдет: сейчас он их пристрелит. Просто он решил заставить их отойти подальше от машины, чтобы ее не забрызгало кровью. Кавелли бросил быстрый взгляд на Маргариту. Лицо женщины выделялось мелово-белым пятном в ночной темноте, ее подбородок слегка дрожал, но она сумела взять себя в руки и заговорить так, что ее голос звучал почти спокойно:

— Колоннелло Адельфи, я главный научный работник синьора Монтекьесы. Дон Кавелли — его близкий знакомый и доверенное лицо римского папы. Синьор Монтекьеса будет в ужасе, если узнает, что здесь происходит.

Адельфи скривился.

— Наоборот.

— Это он вам сказал?

— Анджело Монтекьеса — визионер, провидец. На нем лежат сверхчеловеческие задачи. Я не стану отвлекать его отдел, чтобы обсудить мелкие проблемы, по крайней мере до того, как эти проблемы будут решены.

— Послушайте… — начал Кавелли.

— Уже наслушался! — прервал его Адельфи.

По всей видимости, он был настроен весьма решительно. Время разговоров закончилось. Кавелли и Маргарита зашагали по тропинке, заросшей мокрой травой, а чуть впереди уже начинался настоящий лес.

Дон услышал, как Адельфи захлопнул крышку багажника. Станет ли этот щелчок последним звуком, который он услышит в своей жизни? Маргарита ухватила Кавелли за руку, ее шатало, она дрожала всем телом. Он крепко сжал ее ледяную руку в надежде, что это придаст ей сил. Вместе будет легче взглянуть в глаза вечности.

— Стоять! — резко приказал Адельфи.

В следующее мгновение послышался шум мотора, и все пространство вокруг оказалось залито ярким светом. К ним быстро приближался большой туристический автобус. Он остановился примерно в тридцати метрах позади «Ауди», с характерным звуком открылись двери, из автобуса стали выбираться люди.

После секундного замешательства Адельфи пришел в себя и скомандовал:

— Вперед, быстро, быстро!

На секунду у Дона появилось искушение броситься вместе с Маргаритой к автобусу, но в этом не было никакого смысла: Адельфи все равно выстрелит, но при этом, возможно, пострадает кто-то еще. Кавелли и Маргарита снова зашагали в сторону леса. Им оставалось только следовать приказам Адельфи и надеяться, что появится какой-нибудь крошечный шанс, хотя надо признать, что все их надежды почти растаяли.

Часть пассажиров туристического автобуса тоже направилась к лесу, что вызвало огромное неудовольствие Адельфи. В его голосе послышались плохо скрываемый гнев и нетерпение.

— Вперед, вперед! Никаких глупостей!

Кавелли бросил быстрый взгляд через плечо. Туристы все еще были в поле видимости, хотя никто из них, казалось, не замечал того, что происходит буквально у них под носом.

Дождь припустил еще сильнее. Кавелли и его спутница уходили все дальше в лес. Каждый шаг приближал их к неминуемому концу. Еще один. И еще один. Тропинка вывела их к крутому склону, под которым текла река, наверное, вполне спокойная в обычное время, но после грозы превратившаяся в бурлящий пенистый поток. Здесь они остановились. «Конечная станция», — догадался Кавелли. Пожалуй, есть в мире и куда менее красивые места для того, чтобы умереть. Слабое утешение, но сейчас годилось и такое. Сквозь шум дождя несколько глухо послышался голос Адельфи:

— Направо!

Кавелли и Маргарита повиновались. Впереди показался мост через реку, которым явно давно не пользовались, поскольку от него остался один металлический каркас. Не мост, а скорее переправа, к тому же чрезвычайно ветхая и без перил. С трудом различимая вывеска категорически запрещала выходить на него. Пистолет дернулся в сторону Кавелли.

— Поднимайся туда!

Кавелли медленно двинулся к мосту. Зачем понадобилось вести их на ту сторону? Адельфи все еще беспокоится, что туристы их заметят, или он озабочен тем, чтобы их тела как можно дольше не нашли? Кавелли осторожно поднялся по двум ступенькам и протянул руку Маргарите, но она, казалось, этого не заметила и поднялась наверх без его помощи. Ее взгляд был устремлен куда-то вниз. Почти беззвучно она бормотала что-то вроде: «Мне очень жаль». Адельфи следовал за ней. Медленно, примерно на расстоянии метра друг от друга, они двинулись в сторону другого берега. Дождь был таким сильным, что Дон не заметил, когда это случилось: он даже не был уверен, что услышал какой-то звук, заставивший его обернуться, — вскрик, удар, звуки борьбы, — скорее наоборот, его насторожила внезапно наступившая тишина. И в любом случае что-то предпринимать было уже поздно: он остался один. Маргарита и Адельфи внезапно исчезли с моста.

XXXII

Кавелли стоял под горячим душем, изо всех сил стараясь отогнать мучительные воспоминания. Вот он стоит на металлической переправе и смотрит вниз, в черную бурлящую реку, отчаянно пытаясь отыскать Маргариту. Другого объяснения того, что она исчезла, просто нет — они с Адельфи упали в реку. Он столкнул ее или она сама потеряла равновесие? Непонятно. Хотя зачем ему так рисковать и подвергать себя опасности? У него же был пистолет. Нет, вряд ли это произошло по вине Адельфи. Снова и снова Кавелли вспоминал последние слова Маргариты: «Мне очень жаль». Что она имела в виду? Перед этим, в багажнике, она упрекала себя за все, что с ними случилось, и за то, что невольно способствовала грядущей катастрофе. Возможно ли, что из-за этого она решилась на отчаянный поступок? Кавелли представил, как эта хрупкая женщина бредет по скользкому разрушенному мосту, резко разворачивается, хватает зазевавшегося Адельфи и бросается вместе с ним в пучину… Неужели она пожертвовала собой, чтобы дать ему шанс остановить Монтекьесу? Внутренний голос твердил ему, что это именно так, хотя у него и не было никаких доказательств. Возможно, что гибель Маргариты — это злой рок, судьба, фатум. Как бы то ни было, Кавелли вдруг стало тошно при мысли о собственном бездействии.

В первый момент он чуть не бросился за ней в воду, однако в следующую секунду осознал, что там, внизу, лишь совершенная темнота и бурлящая река. Дон был хорошим пловцом, но сейчас он не продержался бы на плаву и трех секунд. Да и любой, кто оказался бы в этой реке, либо мгновенно утонул бы, либо разбился об один из огромных валунов, которые то тут, то там вздымались из воды.

Почти час он бегал под проливным дождем по обоим берегам реки и звал Маргариту, пока не охрип. Тогда, несмотря на все свое отчаяние, он был вынужден признать: эти поиски лишены всякого смысла, а его долг заключается в том, чтобы любой ценой разрушить замыслы Монтекьесы.

Каким-то образом он исхитрился вернуться автостопом в Рим. Целую вечность никто из водителей не хотел останавливаться: сложно упрекать людей в том, что они не желали ночью сажать к себе в машину полностью промокшего человека в грязных ботинках и штанах. Но один священник все же сжалился над ним и подвез до Ватикана. Кавелли замерз как собака, и все его тело била дрожь. Горячий душ согрел его и привел в чувство, но именно теперь он вдруг ощутил всю меру своей усталости. Он переоделся, достал из холодильника и съел немного холодной курицы, запив ее несколькими большими глотками красного тиньянелло. Между тем дождь прекратился, а воздух сделался совершенно прозрачным. Накинув на плечи плед, Кавелли вышел на огромную террасу с видом на Ватиканские сады, чтобы обдумать, что ему делать дальше. Была ночь, самое начало четвертого часа. Некоторое время он никак не мог собраться с мыслями, его воображение продолжало терзать и мучить его кошмарными картинами. Он представлял, как Маргарита сражается за жизнь среди огромных бушующих волн, как вода швыряет ее на камень, проламывая череп. Очевидно, примерно так все и произошло. Кавелли чувствовал, как у него перехватывает дыхание и злые слезы обжигают глаза, но слезами горю не поможешь, он постарался взять себя в руки и отогнать ужасные воспоминания. Чтобы с этим смириться, ему потребуется время, а сейчас ему нужно подумать о завтрашнем дне. О его встрече с Монтекьесой.

Если Адельфи сказал правду — а с чего бы ему лгать? — Монтекьеса ничего не знает об их визите в полицию. Конечно, когда его главный научный сотрудник не явится утром на работу, он может заподозрить неладное, но не обязательно, что это сразу насторожит его. Так бы и было, если бы он не был Монтекьесой. Кавелли скривился. Какие выводы сделает этот подозрительный маньяк? Прежде всего, не увидит ли он связь между этим событием и визитом Кавелли? Конечно, на самом деле для этого нет никаких причин, но с другой стороны…

Кавелли придется учитывать буквально все: слова, манеры, интонации Монтекьесы. Главный вопрос заключался в том, почему он вообще попросил об этой встрече. Кавелли безрезультатно ломал голову над этим вопросом, пока усталость не одолела его и он не провалился в глубокий сон без сновидений.

XXXIII

Базилика Сан-Себастьяно-фуори-ле-Мура — одна из семи паломнических церквей Рима, расположена на старой Аппиевой дороге, самой известной улице в мире. Она начинается в Риме и простирается на сто девяносто пять километров до Бриндизи[24]. Аппиеву дорогу, которую проложили около 312 года до нашей эры, заслуженно называют королевой всех улиц, а также самым длинным музеем в мире, так много памятников и исторических сооружений может увидеть любознательный турист, отправившись по ней в путешествие. Кавелли сразу понял, что имел в виду Монтекьеса, когда говорил о встрече у Святого Себастьяна, догадался он и о причине такого выбора. И эта причина казалась ему отвратительной и циничной.

Дон проснулся всего за час до встречи. Он торопливо побрился, залил в себя четверной эспрессо и надел свежую одежду. Его изможденный или помятый вид мог вызвать ненужные вопросы и подозрения у Монтекьесы, чего никак нельзя было допустить. Ведь монсеньор Кавелли — близкий соратник святого отца — не участвовал ни в каких ночных приключениях, а спал сном праведника в своей постели. Хотя Дон точно знал, как добраться до базилики, расположенной в шести километрах от центра Рима, он решил не пользоваться своей машиной, а вызвать такси. Его любимый красный Ferrari California Spider LWB Competizione 1960 года выпуска едва ли подходил лицу духовного звания.

Он вышел из такси в пятистах метрах от базилики. Будет лучше для Ватикана, если не останется свидетелей встречи, которая здесь состоится. Он дал водителю дополнительно двести евро, чтобы тот ожидал его. Возможно, что это лишняя предосторожность, но он ведь понятия не имел, для чего Монтекьесе понадобилась эта встреча и как она закончится. Не исключено, что вскоре он будет очень рад, что в его распоряжении имеется машина.

Кавелли подошел к крыльцу базилики. Благодаря двускатной крыше, трем высоким окнам и трехъярусному портику она больше походила на симпатичную патрицианскую виллу, нежели на сакральное сооружение. Нигде не было видно ни Монтекьесы, ни кого-либо еще. До восьми оставалось еще две минуты.

Кавелли медленно вошел в базилику, в очередной раз поражаясь тому, что внутри она намного больше, чем можно себе представить, глядя на фасад. Насколько ему нравился внешний вид здания, настолько же его внутреннее убранство вызывало у него отторжение. Простые белые стены казались настолько легкими, что потолок, украшенный тяжелой позолоченной резьбой, буквально придавливал вас к земле. Создавалось ощущение, что стены и потолок принадлежали двум разным церквям и что их соединили по ошибке.

Кавелли огляделся. Похоже, кроме него, в церкви больше нет ни одного посетителя. На небольшом алтаре Девы Марии горели двенадцать свечей, которые оставили верующие в качестве небольшого приношения. Все свечи были одинаковой длины, и Кавелли почему-то решил, что все они зажжены одним и тем же человеком. Внутри у него разрасталось какое-то странное тошнотворное предчувствие. Ему было невыносимо думать о том, что он снова окажется наедине с Монтекьесой. Одновременно ему пришла в голову мысль о том, как странно, что это ощущение посетило его именно сейчас. Он медленно подошел к алтарю и проверил, вдруг Монтекьеса ожидает его в одном из боковых приделов. Все они оказались пустыми. Затем приблизился к могиле святого Себастьяна, над которой в стеклянном ящике находилась искусно вырезанная мраморная статуя мученика, пронзенная несколькими золотыми стрелами. Долгое время ее ошибочно считали произведением Бернини[25].

Кавелли снова огляделся. Нормально ли, что здесь никого нет? В конце концов, Аппиева дорога одна из главных туристических достопримечательностей. Правда, расположена она довольно далеко от центра, и поэтому здесь не столь многолюдно, как на Римском форуме или в Музеях Ватикана. Или еще слишком рано для туристов и прихожан и именно потому Монтекьеса назначил встречу в это время? Кавелли еще раз взглянул на наручные часы — две минуты девятого. Непунктуальность, даже в самой незначительной степени, вряд ли свойственна Монтекьесе, ведь известно, что его пример для подражания — Хосемария Эскрива — ненавидел, когда кто-то опаздывал.

Кавелли осознал, насколько смешны его нынешние рассуждения: Монтекьеса — массовый убийца, террорист, и пожалуй, что отсутствие пунктуальности можно счесть лучшей чертой его характера. Неужели разум Кавелли цепляется за эти незначительные мелочи, чтобы избежать столкновения с тем ужасом, который он по прихоти судьбы должен предотвратить? И самое страшное, что он до сих пор понятия не имеет, как остановить этого безумца. Кавелли резко обернулся. Он не услышал ни звука, просто каким-то шестым чувством понял, что уже не один. Кто-то неподвижно стоял в ярком дверном проеме. Но это не Монтекьеса, а значительно более худой человек. Кавелли понадобилось несколько мгновений, чтобы узнать Мариано. Неприятный молодой человек молчал, но Кавелли тоже не собирался первым начинать разговор. Наконец Мариано кивнул, рукой поманил его за собой, повернулся и, по-прежнему не говоря ни слова, покинул базилику. Кавелли поспешил последовать за своим молчаливым провожатым. Звук его шагов необыкновенно громко разнесся по нефу, он толкнул тяжелую дверь, вышел на улицу и увидел Мариано. Тот стоял в нескольких метрах от маленького невзрачного кирпичного здания рядом с базиликой. Справа от входа висела желтая табличка:

Кавелли досадовал на свою глупость. Конечно! Монтекьеса сказал, что они встретятся у Святого Себастьяна, но вовсе не в базилике, построенной в его честь. Первоначально святой был похоронен именно в катакомбах, и лишь в семнадцатом веке кардинал Барберини перенес его останки в базилику.

Монтекьеса имел в виду именно настоящую могилу святого Себастьяна, и это место его очень устраивало. Он назначил встречу за два часа до официального времени открытия катакомб, но, по-видимому, у него есть специальное разрешение, чтобы заходить сюда, когда вздумается. Похоже, что у этого человека связи просто повсюду.

Кавелли задумался, стоит ли ему ожидать здесь или следует войти в маленькое здание. Конечно, от Мариано помощи ждать бесполезно, тот скучающе рассматривал окрестности и по-прежнему молчал. Поразмыслив, Дон все же решил войти. Он чуть заметно кивнул Мариано, чего тот, кажется, даже не заметил, и, пройдя через узкий вход, начал спускаться по сырым, сточенным ногами бесчисленных паломников и туристов ступеням. Чем глубже он спускался, тем более влажным и затхлым становился воздух. Эти катакомбы, так же как и более известные катакомбы святого Каллиста[26] или катакомбы Домитиллы[27], тоже расположенные на Аппиевой дороге, были созданы в третьем и четвертом веках нашей эры. Они служили христианам не только укрытием, но и местом захоронений. Лишь в восьмом веке они были названы в честь того, кто нашел здесь место упокоения, — святого Себастьяна.

Как Кавелли и предполагал, он нашел Монтекьесу возле могилы.

Один-единственный раз взглянув на него, Кавелли похолодел. Темные глаза Монтекьесы метали молнии, а губы были плотно сжаты, вся его поза выражала с трудом сдерживаемую ярость. О чем вообще Кавелли думал, когда отправился в одиночку в это укромное место? Ну конечно, Монтекьесе уже давно рассказали, что произошло ночью. Теперь ловушка захлопнулась.

Монтекьеса подчеркнуто безразлично и грустно посмотрел на часы и изобразил натянутую улыбку:

— О, это вы, монсеньор, а я уже начал беспокоиться.

В это невозможно было поверить, но плохо скрываемый гнев Монтекьесы, похоже, был вызван тем, что ему пришлось прождать несколько минут! Разве может опаздывать тот, кого он считал одним из самых близких и доверенных лиц папы? Монтекьеса действительно одержим манией величия. Но, по крайней мере, он, кажется, все еще ничего не знает ни о визите в полицию, ни о смерти Маргариты и Адельфи. Кавелли вздохнул с облегчением, но, вспомнив об ужасе, пережитом ночью, испытал приступ ненависти к этому человеку. Хотя он и не приказывал ничего напрямую и даже не подозревал о том, что произошло, кровь Маргариты на его руках. Понятно, что улыбка Кавелли вышла такой же искусственной, как и дружелюбный оскал Монтекьесы. Кавелли объяснил, что ошибочно посчитал местом встречи базилику. Как же нелепо осознавать, что благосклонность Монтекьесы зависит от таких второстепенных вещей, как пятиминутное опоздание! Но тот в ответ добродушно махнул рукой, будто даровал Кавелли отпущение всех смертных грехов, и улыбнулся, показывая, что это не имеет никакого значения.

— Вы, конечно, догадались, монсеньор, почему я захотел встретиться с вами именно в этом месте? — спросил Монтекьеса, хитро блеснув глазами.

— Полагаю, что из соображений безопасности. Хотя, с другой стороны, святой Себастьян известен среди верующих как защитник от чумы.

Монтекьеса радостно улыбнулся, оценив, что Кавелли упомянул об этом обстоятельстве.

— Это была совершенно незаурядная личность. Римский военачальник, входивший в преторианскую гвардию императора Диоклетиана. Когда он принял христианство, его приговорили к смертной казни. Его изрешетили стрелы нумидийских лучников. Но он не умер, как было задумано его врагами, хотя и был тяжело ранен. Вскоре он поправился и снова предстал перед императором, по-прежнему провозглашая свою приверженность христианству. Тогда его забили до смерти дубинами в Большом цирке[28]. Я часто задаюсь вопросом, хватило бы мне мужества поступить так же, окажись я на его месте.

— Особенно во второй раз.

Монтекьеса кивнул, сохраняя полную серьезность.

— Совершенно верно. Я хотел еще раз помолиться здесь в тишине, до того как тут все окажется переполнено. Только представьте, десятки тысяч людей придут сюда и будут умолять о пощаде или исцелении.

Он мечтательно улыбнулся, словно планировал посетить любимый ресторан.

— Вот увидите, они явятся десятками, сотнями тысяч! Сюда и, конечно же, в церковь Сан-Марчелло-аль-Корсо, где находится чудотворное распятие, которое в свое время изгнало из города чуму за шестнадцать дней.

— И в собор Святого Петра.

Монтекьеса как-то странно улыбнулся, как будто услышал в словах Кавелли больше, чем тот хотел сказать.

— Дай Бог, чтобы вы оказались правы, синьор Монтекьеса, но я все же не до конца уверен, что ваш план сработает. В наши дни многие не только игнорируют церковь, а даже от всей души ее отвергают. Да что уж говорить, таких людей большинство! Даже в величайшем отчаянии они не вернутся в лоно церкви.

Взгляд Монтекьесы преисполнился доброжелательной снисходительности.

— Сначала не вернутся, но когда испытания станут невыносимыми, они начнут молиться, одни, дома, тайно. Верующих людей больше, чем мы предполагаем. Дело в том, что вера глубоко укоренилась в человеке. Просто люди задушены всем этим эгоистическим безумием, которое сегодня овладело обществом, охотой за удовольствиями и признанием, так называемым рационализмом, о котором постоянно твердят СМИ. Я расскажу вам то, чего вы, возможно, не знали: папа римский Иоанн Павел II, как известно, внес решающий вклад в разрушение Советского Союза. И, пока он боролся против коммунизма, он был героем для оппозиционеров. Но что произошло после распада Советского Союза? Церковь там стала не сильнее, а слабее. А почему? Тамошний неблагодарный сброд желает потреблять, а не молиться. Им стало слишком хорошо жить. Но если люди попадают в дерьмовую ситуацию, в величайшую беду, когда государство несостоятельно, когда ничто не помогает, а на улицах валяются трупы, то они опустятся на колени и начнут молиться, одни раньше, другие позже. Сначала они будут молиться, потом по-настоящему уверуют и, наконец, пойдут в церковь. Это не мое личное мнение, это извечный закон, я хочу сказать — естественный закон природы. Поэтому не беспокойтесь, монсеньор.

Кавелли ощутил, что его начинает тошнить от подобного цинизма и презрения к человечеству, он с трудом пробормотал в ответ что-то одобрительное. Монтекьеса потер уголок рта. Едва ли не впервые Кавелли видел его растерянным.

— Причина, по которой я пригласил вас сюда, несколько, как бы сказать, необычного свойства.

У Кавелли пересохло во рту. Что же за этим последует? Он всем видом изобразил крайнюю степень внимания и участия:

— Я вас слушаю.

— Речь идет о монсеньоре Лонги. Он…

Монтекьеса, по-видимому, изо всех сил пытался деликатно объяснить нечто, что не давало ему покоя.

— Он что?

— Скажем так, можно ли ему доверять?

К чему он клонит? Кавелли постарался выиграть время.

— Можно ли доверять монсеньору Лонги? Святая Богоматерь, конечно!

Его собеседник недовольно скривился.

— Речь не идет о том, можно ли ему доверять в принципе. Я имею в виду, в нашем деле.

— У вас есть какие-то сомнения?

— Что-то идет не так. В среду перед генеральной аудиенцией я должен был еще раз поговорить со святым отцом. Этот разговор имеет решающее значение. Но вот уже несколько дней монсеньор Лонги не отвечает на телефонные звонки. Его подчиненные уверяют меня, что он перезвонит, но, увы, этого не происходит. Вот почему я вас спрашиваю: можно ли доверять монсеньору Лонги?

Мозг Кавелли заработал на полную катушку. По-видимому, Ватикан полностью прекратил все контакты с Монтекьесой, не поставив того в известность. Но, к сожалению, Кавелли тоже об этом не сообщили. Сейчас все зависит от него, и ему придется импровизировать. Дон выдавил из себя улыбку.

— Извините, это моя ошибка. Во всем, что касается вашего проекта, я — ваш единственный связной со святым отцом. Он сам так пожелал. Наверное, я недостаточно ясно это объяснил, прошу прощения.

— Хорошо, тогда, пожалуйста, будьте добры, монсеньор, передайте святому отцу, что мне надо с ним увидеться. Сегодня! — решительно объявил Монтекьеса.

Кавелли почувствовал, как по его спине сбегают капли пота. Он, конечно, мог отделаться стандартной фразой в том духе, что «в столь короткие сроки такие вопросы не решаются» или что «у святого отца есть много других важных дел». Но, учитывая замысел Монтекьесы, это не лучший вариант. Нет, именно сейчас настал момент истины. Он должен объяснить этому безумцу, что тот не сможет увидеть папу римского ни сегодня, ни в другой день. Больше никогда! Пора бы уже ему узнать, что католическая церковь, Ватикан и папа самым решительным образом отвергают его бесчеловечные планы и не испытывают к их создателю ничего, кроме презрения. Настал момент наконец сказать, что он отнюдь не человек Божий, а обыкновенный преступник с манией величия.

И вот сейчас…

Кавелли сам с трудом мог поверить в то, что от себя услышал:

— Приезжайте в Ватикан к воротам Святой Анны в восемнадцать часов. Я вас провожу.