Достойный любви

Пролог

Шахтерский городок Худи-Ду,

Колорадо, 1857 год

— Эй, Батте Фесперман, а ну выползай оттуда! Я из тебя дурь-то выбью, болван неотесанный! Будешь знать, как на чужие участки зариться.

Теперь, пожалуй, самое время прервать повествование и познакомиться поближе с Батте Фесперманом, который в нашей истории играет далеко не самую последнюю роль. Для начала остановимся на умственных способностях нашего героя или на отсутствии таковых у оного.

На мой взгляд, нормальный человек вообще не будет реагировать на обращения подобного рода. Я имею в виду «болвана неотесанного» и «выползай оттуда».

Лично я бы не стал. Не знаю, как вы.

Однако Батте Фесперману сейчас было не до условностей. Он был зол, дерзок, упрям и жутко красноречив. Батте мог разглагольствовать часами. Ему казалось, — никто, впрочем, и не сомневался, что это ему только кажется, — будто он ничем не хуже других.

В общем, Батте подал заявку и получил разрешение застолбить участок земли. Однако выяснилось, что эта земля уже принадлежит Ардису Джонсону.

Естественно, Батте такой поворот событий никак не устраивал. Что бы там Ардис ни говорил, а когда Батте случайно набрел на этот участок, никого на нем не было.

Ардис, в свою очередь, утверждал, что лишь ненадолго оставил участок и подался в город пополнить запасы продовольствия и немного развлечься, поскольку истосковался по женскому обществу.

Батте, упрямый тип, стоял на своем: знать ничего не знаю — участок был оставлен, и ни одной живой души на нем не было. Впрочем, это и немудрено! Что там клочок земли или прииск! Весь мир казался Батте заброшенным и пустынным. Вот он и подал заявку и вступил в законное, как ему казалось, владение шахтой.

— Эй, Ардис, смотри не перестарайся, а то надорвешься! — гулко прогрохотало из глубины шахты.

Ардис Джонсон, сопровождаемый шерифом и его тремя помощниками, осторожно приблизился к шахте, но входить не стал, предпочитая вести переговоры на безопасном расстоянии.

— Фесперман, это моя земля. Даю тебе пять минут. Убирайся отсюда, не то я из тебя решето сделаю!

Угроза Ардиса не возымела действия. Батте был не робкого десятка, да и терять ему было нечего. За всю свою холостяцкую жизнь не нажил он ничего ценного. Так что Батте решил испытать судьбу, даже если это будет стоить ему жизни.

— Эта шахта теперь моя по закону. И ты это прекрасно знаешь, Джонсон. Так что сам убирайся с моего прииска подобру-поздорову.

От возмущения на шее у Ардиса вздулась и нервно затрепетала жилка.

— Ты мне еще законы рассказывать будешь? Я без тебя все знаю. Все, что мне нужно, я знаю. Понял, Фесперман? Давай выползай оттуда, я из твоей мерзкой рожи котлету сделаю!

— Нет, Ардис, сдается мне, что законов ты как раз не знаешь, — громко и отчетливо прозвучало из шахты. — Ну, да я тебе сейчас все растолкую! Вот послушай! — В голосе Батте появились нетерпеливые нотки. — Пункт первый. Каждый может занять участок земли площадью не больше пятисот квадратных футов. — Он умолк, как бы желая убедиться, что Ардис его слышит. — А у тебя целых пятьсот сорок футов. Так что скажи спасибо, что я тебе помог избавиться от сорока лишних, тебе же мороки меньше. А что до шахты, так я не виноват, что она прямо на эти сорок-футов пришлась! — Из шахты донесся злорадный хохот.

Взбешенный Ардис рванулся было вперед к шахте, но шериф и его помощники вовремя подхватили его под руки.

— Что, Ардис, не нравится? Так ведь не я же законы придумал, я их только выучил и тебе вот пересказываю! Назубок выучил! Говорю как на духу — чистая правда!

— Выходи, ворюга, я тебе репу покромсаю!

Батте пропустил угрозу мимо ушей и продолжал еще энергичнее:

— Пункт второй. Если земельный участок переходит во владение по праву купли-продажи, то на него должна быть составлена купчая, а два известных и уважаемых человека должны быть готовы засвидетельствовать, что сделка честная и подпись не фальшивая.

— Я тебе уже говорил, Фесперман. У меня эта купчая где-то валяется.

— Покажи! Ну! Дай мне взглянуть на нее! И шахта твоя!

Ни для кого не было секретом, что Ардис был никудышным хозяином. Он бросал свои вещи где попало, а потом не помнил, что куда положил.

— Тебе что, сто раз повторять надо? Я же уже сказал, что не могу эту ерунду найти, но она у меня есть — это точно!

Батте не стал мешкать и вновь перешел к делу. Бодро и плавно полилась заученная речь. Он и впрямь неплохо подготовился к словесной дуэли: вызубрил все от корки до корки!

— Пункт третий. Все спорные вопросы решаются судом присяжных из пяти человек.

Ардис угрожающе шагнул в сторону шахты, где скрывался его обидчик:

— Так за чем же дело стало? Все судьи в сборе, я их с собой привел.

Шериф криво усмехнулся, а его помощники взяли ружья на изготовку.

— С ним бесполезно разговаривать. Все равно не переубедишь — упрямый как осёл, — шепнул шериф.

Черная пустота шахты вновь отозвалась жутким хохотом, и эхо подхватило странные звуки и рассыпалось зловещим многоголосьем.

— Пункт четвертый. До тех пор пока к участку не подведен канал от ближайшего водоема, право на владение землей должно подтверждаться каждые десять дней.

— Хватит пудрить мне мозги, Фесперман. Поговорил — и будет. Я и так тебя долго слушал. Теперь убирайся!

— Если дело дойдет до перестрелки, я буду стрелять! Не сомневайся! — заверил шериф.

— Ни за что не отдам шахту этому прохвосту, — пробормотал Ардис и злобно выругался.

— Главное — не горячись! Сейчас мы его оттуда выкурим! — успокоил шериф.

— И последний, но тем не менее весьма важный пунктик. Слушай, Ардис, внимательно! Итак, пункт пятый. В случае если на участке есть вода, то пятидневная отлучка хозяина вышеупомянутого участка лишает его права на землю. Исключение составляют случаи, когда владелец отсутствует по болезни, по независящим от него обстоятельствам или другим уважительным причинам.

— У меня есть уважительная причина. Я в городе был.

— Что ж ты там, интересно, делал?

— Не твое собачье дело! — возмущенно выкрикнул Ардис. Он уже объяснял, где был и что делал, и повторять по десять раз одно и то же не собирался.

— Тебя не было больше пяти дней. Прошло уже шесть с тех пор, как я здесь, а ты только сейчас вернулся.

— Непредвиденные обстоятельства, — мрачно пробурчал Ардис. Кто же знал, что Рыжая Молли окажется такой знойной женщиной?

— Пьянка и разврат — вот твои непредвиденные обстоятельства. Но боюсь, что в разряд уважительных причин они вряд ли попадают. Ты проиграл, Ардис. — Батте злорадно хихикнул.

Ардис обернулся к шерифу:

— А что, пьянка и разврат — это разве не уважительные причины?

Шериф пожал плечами:

— Я же тебе сказал, что с ним без толку разговаривать. Говори не говори — как об стенку горох. Только время зря теряем. Давай с ним кончать. Давно уж пора!

— Хватит разглагольствовать, Фесперман. Ты и так уже полчаса языком молотишь. Это моя земля, и у тебя ровно, — Ардис посмотрел на часы, — ровно три минуты, чтобы собрать свои манатки и убраться отсюда.

— А вот и не уйду, а вот и не уйду! Моя земля! Моя земля! — Нервы у Батте сдали, и он начал подпрыгивать на месте как сумасшедший. — Что, съел, Ардис! Не получишь ничего! Моя земля! Не отдам! Ни ты, ни шериф твой с писклявым голосом! Ничего у вас не выйдет!

— Шериф, можно прикончить этого идиота? — лениво спросил один из сопровождавших шерифа помощников, незаметно протискиваясь вперед.

В глазах шерифа Виклера появился стальной блеск.

— Эй, Фесперман, я тебя в последний раз предупреждаю: либо ты выходишь оттуда, либо мы вытащим тебя силой! — В голосе его звучала неприкрытая угроза.

На секунду все опешили, когда в черном проходе вдруг замаячила высокая, крепко сбитая фигура Батте Феспермана. По выражению лица и решительным движениям Батте было видно, что он не собирается уступать.

— Ну, вот он я. Налетай! — Его голубые, как небо над Колорадо, глаза гневно сверкали. Талия и грудь Батте, перетянутые ремнями, были унизаны динамитными шашками с тлеющими бикфордовыми шнурами.

Шериф и его помощники непроизвольно подались назад.

— Батте, ты не идиот! Ты круглый идиот! — дрожащим от страха голосом пролепетал Ардис, не спуская глаз с бикфордовых шнуров и начиная пятиться.

— Выбрось их! Выбрось, остолоп!

— Что, земли тебе захотелось, Ардис? Накося-выкуси! — Батте, словно в экстазе, вновь начал приплясывать на месте, упиваясь жалким видом поверженного врага. Ардис всегда вызывал у него чувство глубокой неприязни.

— Болван, сам взлетишь на воздух — так черт с тобой! Но ты же шахту сейчас взорвешь! И золото никому не достанется! — пытался отговорить его Ардис, ни на секунду не переставая пятиться.

Батте вдруг как-то сразу остыл и посерьезнел. С недоброй ухмылкой он беспечным шагом направился в сторону ретирующегося противника.

— Этого-то я и хочу, Ардис. Вот такие пироги!

Еле заметное пламя, шипя и потрескивая, неумолимо ползло вниз к динамитным плашкам. Все пятеро — Ардис и шериф со своими людьми — не выдержали и бросились наутек. Странная это была картина: один, застыв словно изваяние, стоял внизу и спокойно смотрел, как пятеро, задыхаясь, падая и снова вскакивая на ноги, суматошно карабкаются вверх по склону горы. Мелкие камешки и крупные куски плоской гальки, шурша, скатывались вниз, потревоженные сапогами спасающихся бегством людей.

Как только они скрылись из виду, Батте, с лица которого не сходила усмешка, густо наслюнявил пальцы и спокойно начал тушить бикфордовы шнуры.

— Кучка трусливых мерзавцев! Ишь как припустили! — презрительно пробормотал Батте. — Как будто я настолько глуп, чтобы разорвать себя в клочья из-за какой-то несчастной шахты.

Оторвавшись взглядом от склона горы, за которым только что скрылся Ардис, Батте беспечно глянул вниз и застыл. Огромные от ужаса глаза бессмысленно уставились на догорающие кончики бикфордовых шнуров. «Забыл! Забыл потушить!» — пронеслось в голове.

Батте судорожно сунул пальцы обратно в рот и, слюнявя их, неистово заработал языком. Часовой механизм мозга четко отбивал уходящие безвозвратно секунды.

Увы, даже самым изощренным планам порой не суждено осуществиться.

Грохот взрыва расколол безмятежную тишину величественных скал. Да, друзья! Так вот — подчас бесславно — обрывается человеческая жизнь.

Батте Фесперман, словно подхваченный неведомой силой, взмыл вверх и канул в Лету, унося вместе с собою в небытие и злополучную шахту — виновницу ссоры.

Так все, по крайней мере, думали.