Дракон-детектив и тайна жертвы (СИ)

Глава 11. Флирт?

Симпатичная медсестра поправила белый чепчик и бросила на доктора Карповича усталый взгляд. Мирослав Борисович насупился, ответил девушке равнодушной улыбкой и зашёл в палату к злосчастной пациентке. С её появления размеренные будни Карповича в больнице пошли кувырком. То полицейский пристаёт, то какие-то мужчины туда-сюда шастают, теперь вот Это. Карпович неприязненно окинул букет алых роз с крепкими бутонами, стоявший на полу в ведре. Именно его Мирослав Борисович назначил виновным в испортившемся настроении Тонечки. Медсестра, с которой у Карповича была длительная и приятная телу интрижка, избегала его со вчерашнего дня. Соединить одно с другим было несложно. Мирослав Борисович считал себя человеком умным, поэтому сразу связал два обстоятельства логической цепочкой, раз уж они проявились в его жизни в одно время. Он бы и рад игнорировать хотя бы одно из них, но ни плотный запах роз, заполнивший палату Милли, ни заплаканные глаза Тонечки не замечать было решительно невозможно.

Пациентка спала, и Мирослав Борисович с облегчением вздохнул. Хотя бы не придётся натянуто улыбаться, выдавать дежурные фразы, строить из себя благодетеля. Карпович взял карту, висевшую на спинке кровати. С момента, когда она попала ему в руки в первый раз, многое изменилось. Появилось и имя, и фамилия, и диагноз. Всё было заполнено рукой доктора Трешни. Мирослав Борисович поморщился. Старикан Казимир порядком поднадоел молодому, подающему надежды специалисту. Трешня был везде, и его было непозволительно много. Даже вот на этом бланке истории болезни его фамилия встречалась слишком часто. Да и если бы Карпович посмел себе признаться, то выяснилось бы, что подающим надежды он был, только когда Трешни не было рядом. В сравнении с доктором, у которого за плечами были не только талант и образование, но и опыт, Мирослав был слабо тявкающим кутёнком.

Задумавшись, Карпович столкнулся с ведром, в котором стоял ненавистный букет роз. Обиженный лязг не заставил себя ждать, отчего доктор раздражённо всплеснул руками. Но если это и был признак немой молитвы Морфею, то по адресу он не дошёл. Светловолосая девушка на больничной койке открыла глаза. Она не улыбнулась, как обычно, а пристально посмотрела на Карповича. Молчание. Доктор тоже затих, словно бы кто-то выключил звук, и действие из реальности перенеслось в немое кино. Вот-вот кто-то заиграет на клавишных подходящую мелодию в быстром темпе.

— Доктор? — не то спросила, не то поздоровалась девушка.

— Доброе утро, Мильяна, как сегодня твои дела?

— Мильяна? — задумчиво повторила за Карповичем пациентка.

— Ты что-то вспомнила? — лицо доктора оживилось.

— Вспомнила, — с печальной улыбкой констатировала девушка.

— И что же? — Мирослав Борисович сгорал от нетерпения, игнорируя странное поведение пациентки.

— Мне нравятся розы.

— И это всё?

— Кажется, да.

Карпович разочарованно вздохнул, вытащил из кармана медицинского халата небольшой фонарик и принялся за осмотр. Его надежды поскорее избавиться от пациентки лопнули, как пухлый мыльный пузырь с радужным бочком. Состояние девушки уже не вызывало опасений за её жизнь, но вела она себя странно. Как ни хотелось, но выписывать её было слишком рано.

— Как самочувствие? — дежурно поинтересовался Карпович.

— Уже совсем хорошо, доктор, — почти не соврала пациентка, рука которой пошевелилась под одеялом.

— Что там у вас? — насторожился Мирослав Борисович.

— Ничего, просто платок, — наиграно небрежно ответила Милли и продемонстрировала кулак с зажатой тканью.

— Понятно, — Карповичу на самом деле было непонятно, но не признаваться же.

— Доктор, а когда меня выпишут? — Милли всегда задавала этот вопрос во время процедуры осмотра.

— Ну… вот если бы память вернулась, то ответить на этот вопрос было бы проще, а так…

— Тоня сказала, что если я подпишу какие-то бумаги, то можно хоть завтра. Чувствую я себя хорошо, а память, она ведь может и совсем не вернуться, тогда, что? Оставаться всю жизнь в больнице?

— Хм, — насупился Карпович, — Тоня, значит…

— Да, — охотно продолжила пациентка, беззастенчиво спуская рубашку с плеча почти до самой груди, чтобы доктор мог послушать звуки её лёгких.

— И что она ещё говорит, ваша Тоня? — Карпович сглотнул, заметив, как от прикосновения холодной головки стетоскопа пациентка вздрогнула.

— Наша, — засмеялась Милли, — она же и ваша, не только моя.

— Что вы несёте? — Карпович дёрнул головой и принялся прочищать горло, к которому подкатил комок какой-то липкой мокроты.

— А что? — испуганно переспросила девушка, — Тоня разве не работает в вашей больнице, она же… медсестра, не может быть, чтобы…

— А, — кашлянул Карпович, — наша медсестра Антонина Шмаркова, я не понял, что речь о ней, ну, конечно…конечно, она у нас работает.

— Ох, вы меня напугали.

— Чем же? — насторожился Карпович.

— М… я решила, что она мне приснилась, — немного подумав, соврала пациентка.

— Как тот мужчина в костюме с собакой? — один уголок рта Карповича приподнялся, а под нижними веками наметились глубокие морщинки.

— Нет-нет, это совершенно другое, — виновато потупилась девушка.

— Вероятно, раз он задаривает вас такими букетами, — Карпович кивнул на ведро, поджав губы.

— Вообще-то, цветы были от меня, — донёсся уверенный мужской голос от двери.

Милли резко дёрнула рубашку вверх, случайно заехав локтем Мирославу Борисовичу по носу. Доктор вскрикнул и схватился за ушибленный орган.

— Простите, простите, — пролепетала Милли, пытаясь помочь Карповичу.

— Не волнуйтесь, — Петрац Право, держа в одной руке коробку, перевязанную широкой розовой лентой, а в другой — пухлый портфель, решительно прошёл через палату, — я готова вас защищать, — он выждал паузу, — в суде, если доктор подаст иск о членовредительстве.