Драконий клуб

ГЛАВА 21, в которой я продолжаю отдавать приказы и отстаиваю права трудящихся птиц

Больше никогда в жизни не стану путешествовать в корзине! Уж лучше при помощи огарка или мелков. Заячья связка очень скоро перестала греть. Шкурки подернулись инеем, а вместе с ними — мои ресницы и щеки. Стоило смахнуть наледь, образовывался новый слой. Зубы стучали, я дышала на ладони, но едва могла разогнуть пальцы.

Хорошо хоть, стоны и вопли заколдованных воронок смолкли, когда мы отлетели на достаточное расстояние от замка. Правда, на смену пришла гнетущая тишина: здесь, на высоте, был слышен лишь свист ветра и хлопанье крыльев Квохаря. Его оперение, как и говорил Хоррибл, светилось в темноте, так что можно было не опасаться, что в нас кто-то случайно врежется. Если не считать этого мягкого мерцания, нас окружала темнота. Зато звезды стали намного крупнее и ближе. Я старалась гнать мысли о том, на какой головокружительной высоте мы находимся. Но один раз не выдержала: отвернула панно, подползла к краю корзины, ухватилась за борт и глянула вниз.

Дыхание перехватило от смеси ужаса и восторга, сердце забилось часто-часто: под нами простиралось лоскутное полотно ночи. Темные гористые и равнинные участки перемежались скоплениями огоньков — то были города и деревеньки. Среди покачивающихся верхушек деревьев тут и там что-то мерцало, наверное, эльфийские поселения. Все вместе напоминало вышивку по черному бархату.

Я так залюбовалась, что свесилась за борт, не заметив, как накренилась корзина. Посыльный недовольно поддал мне крылом, и я, сообразив, быстро спряталась обратно.

Спать себе не позволяла — боялась, что до Затерянного королевства долетит только сосулька, — и старательно разгоняла кровь: растирала ступни, встряхивала руками, разминала пальцы. Это не помогало. Я не знала, который час, но до Затерянного королевства определенно было еще порядочно лететь. Почувствовав, что больше не выдержу, я дернула Квохаря за перо. Тот недовольно повернул голову.

— З-з-знижайся…

— Квох-квох?

— Зм-м-мерзла.

Губы не слушались, а ледяной ветер заталкивал слова обратно. Я не слышала сама себя. Посыльный моргнул и неожиданно нырнул клювом в корзину. Я испуганно прикрыла голову руками.

— Эй, ты чего? («Ий, дчво?»)

Хоррибл никогда не упоминал, а я не спрашивала, чем питаются птицы синомолг. Мускулы не появляются на ровном месте. Последовала возня, и мне в плечо мягко ткнулся клюв, на колени что-то упало. Когда я решилась открыть глаза, птица уже снова сосредоточенно смотрела вперед, а на моем подоле лежал небольшой мешочек из суровой ткани. На ярлычке была изображена перечеркнутая снежинка.

Я развязала тесемки и обнаружила внутри с полдюжины семян. Взяла одно и покрутила: похоже на абрикосовую косточку, только зеленую и с ребрышками. Квохарь покосился на меня и издал нетерпеливый возглас, мол, жуй уже скорее.

Наверное, семена были чем-то вроде средства от простуды: съев всего одно, я почувствовала, как по телу разливается тепло, словно хлебнула горячего пунша. И оно не только не выветрилось через пару минут, наоборот, жаркий ручеек начал растекаться по жилам, достиг кончиков пальцев, пощипал пятки, растопил иней на ресницах. Я смахнула капельки влаги и подняла глаза.

— Спасибо.

Птица что-то небрежно курлыкнула, но я решила по прилете обязательно рассказать об этом господину Мартинчику. За такое должна полагаться премия — ну там отпуск или дополнительная порция корма.

Остаток пути прошел в тепле и относительном спокойствии. Я лежала на дне, закинув руки за голову, и любовалась звездами под мерное покачивание корзины и колыбельную ветра. Уже без опаски прикрывала глаза и представляла удивленные и счастливые лица Озриэля и Эмилии при встрече. Им необязательно знать, что через неделю мне придется вернуться к Кроверусу. Я им расскажу, но… чуть позже. Не буду сразу огорчать.

Думая о драконе, я поймала себя на мысли, что больше не чувствую страха и возмущения — только печаль, оттого что придется расстаться с друзьями и любимым. Впрочем, кто его знает, что там выкинет Решальный Горшок? Предугадать невозможно. Может, он устроит дело ко всеобщему удовольствию. Сомнительно, но и сгущать краски не стоит.

Поскольку нет ничего постояннее, чем временное, я решила отодвинуть мысли о возвращении до момента возвращения, и поэтому больше ничто не омрачало мои сладкие грезы.

Звезды перед глазами кружились, соединялись и снова рассыпались по небу сияющими картами. Вот на черном бархате возник Озриэль — момент, когда мы кидали непотопляемые камешки с пирса. Ифрит улыбается мне мягко и нежно, и солнце делает его кудри похожими на одуванчик. А на следующей картинке Эмилия стоит в платье, которое сама сшила для вечеринки в Шаказавре, смущенная, но гордая и счастливая. Восхитительные образы сменяли друг друга, и все внутри трепетало в предвкушении встречи.

В одном из последних мне почудился лик дракона — смотревшие на меня глаза-звезды горели растерянностью и… восхищением. И от этого взгляда внутри поднималась жаркая волна.

— А ты еще кто такая?

Я заморгала, щурясь от яркого света. Мне в лицо тыкалась чья-то борода. Я фыркнула и попыталась отодвинуть ее. Над краем корзины склонились две физиономии.

— Боб, Хоп, что там у вас?

Физиономии тут же исчезли, сменившись спинами.

— Ничего, господин Трясински.

— Совсем-совсем ничего. Нет там никакой побирушки!

— Что?! А ну-ка, разойдитесь!

Спины раздвинулись, и в потоке света возникло третье лицо, явно принадлежавшее гоблину: зеленоватая морщинистая кожа, залысины окружены редкими пучками волос, нос длинный и крючковатый. Пенсне от изумления прыгнуло на самый кончик, словно хотело получше меня разглядеть.

— Я уже в Затерянном королевстве? — пролепетала я.

Господин Трясински отшатнулся, попятился и шлепнулся на зад, но гномы Боб и Хоп немедленно подхватили его под мышки и поставили на ноги.

Я поднялась, охая и потирая спину. Все затекло за время полета и сейчас страшно ныло. Я с наслаждением потянулась, чувствуя, как хрустит каждая косточка, повернулась к застывшей троице и повторила вопрос:

— Это Затерянное королевство?

— Д-д-да…

Одним махом выпрыгнув из корзины (и откуда только силы взялись?), я подбежала к двери, распахнула ее и крикнула в ночь:

— Иуху-у-у! Я верну-у-улась!

Где-то что-то разбилось, стайка кошек с громким мяуканьем брызнула врассыпную, вдалеке зажглось оконце, в остальном ничего не изменилось, мир не перевернулся. Я почему-то думала, что окажусь прямо в Шебутном переулке, но глазам предстало совершенно незнакомое место с домами в один ряд. Может, просто другой район?

— Где это мы? — удивилась я.

Сзади покашляли.

— А вы, собственно, кто и как очутились в корзине? — спросил господин Трясински, оправляя жилет. Он был одет, как обычный клерк: костюм-тройка, заплаты на локтях, за ухо заправлен карандаш. Похоже, он тут за главного. Боб и Хоп тем временем рылись в корзине, проверяя оставшиеся товары.

— Э, да здесь половина заказов вернулась, — провозгласил один.

— Вы только гляньте, — удивился второй, выгребая фантики из-под жевательных мармеладок.

Я покраснела:

— Да, там еще слегка поубавилось хереса и плюшек с тмином. Но я все возмещу!

Гоблин вздохнул и устало потер лоб:

— Так, начнем с самого начала: за кем была закреплена корзина?

Боб сверился с гроссбухом.

— За Квохарем.

Пенсне господина Трясински сурово сверкнуло:

— Где он сейчас?

— Всех, кто вернулся за последний час, накормили и отвели на насест в казарму.

— Привести.

Гномы переглянулись.

— Вот-те на, Квохарь квохарнулся! — пробасил Хоп.

Оба рассмеялись этой незамысловатой шутке и протопали к двери.

Все шло наперекосяк. Вместо того, чтобы с пользой тратить каждую отпущенную минуту, я торчу здесь.

Дождавшись, пока гномы выйдут, я обратилась к гоблину:

— Послушайте, господин Трясински, вы ведь господин Трясински? Я должна сейчас же поговорить с господином Мартинчиком. Он меня прекрасно знает.

— Вот как? — протянул клерк и отступил, разглядывая меня.

Я вдруг увидела себя со стороны: подол оторван, вся вымазана грязью, волосы растрепаны. Учитывая все это и обстоятельства моего появления, его недоверие было понятно. Неудивительно, что гномы приняли меня за побирушку.

— Это невозможно.

— Да нет же, поверьте, я говорю чистую правду! Просто отведите меня к нему.

— Это невозможно, потому что господина Мартинчика здесь нет, — пояснил гоблин.

— Как… нет? — спросила я севшим голосом. — Но это ведь контора «Мартинчик и Ко»? Мы в Потерии?

— Мы в Затерянном королевстве, в нескольких часах лета от столицы. Господин Мартинчик в головном офисе, а это приграничный филиал.

— И вы им заведуете?

— Да, — важно ответил гоблин.

— Тогда, пожалуйста, скажите, как я могу в самый кратчайший срок добраться до Потерии? Это очень важно: вопрос жизни и смерти! Здесь можно взять внаем ящера или карету? На худой конец, сгодятся цветные мелки. Если ничего такого нет, то я согласна даже на корзину, только…

— Не так быстро, юная леди. Теперь моя очередь задавать вопросы. И, кстати, я буду вынужден задержать вас до прибытия патруля. — Он взял со стола журнал и обмакнул перо в чернильницу: — Как ваше имя?

В коридоре послышался шум: гномы возвращались и, судя по отрывистому квохтанью, вели возмущенного посыльного.

Клерк выбил кончиками пальцев нетерпеливую дробь по поверхности стола:

— Послушайте, юная леди.

Я быстро повернулась к нему.

— Нет, это вы послушайте. Сейчас вы скажете Бобу и Хопу, что произошло недоразумение и вы сами с ним разберетесь. Затем поблагодарите Квохаря за отлично выполненную работу и дадите ему пару деньков отдыха, можете прибавить еще что-нибудь, что полагается в таких случаях. А потом отправите сотрудников спать, а сами поможете мне добраться до Потерии, после чего благополучно забудете обо всем, что произошло.

Гоблин отложил журнал и покачал головой.

— Повторяю: вам лучше…

— Я приказываю! — поспешно выпалила я.

Слова подействовали незамедлительно: выражение лица клерка сменилось сперва на удивленное, а потом на деловитое. Гоблин повернулся к двери, в которую ввалились Боб и Хоп. Они подталкивали перед собой взъерошенного Квохаря. Вид у птицы был чрезвычайно недовольный и слегка испуганный. Алые глаза перебежали с клерка на меня и обратно. Я затаила дыхание.

— Квох-квох? — осторожно поинтересовался посыльный, но Боб тут же его одернул.

Господин Трясински снял с носа пенсне, подышал на стекла, вернул на место и расплылся в широчайшей улыбке, после чего последовало пятиминутное квохтанье (квохтал гоблин). И чем больше он говорил, тем выше на лоб ползли глаза гномов, а Квохарь из настороженно-пришибленного становился гордым и напыщенным. Клюв обратился к потолку, на гномов он теперь даже не смотрел. Только надменно высвободил крыло, которое держал стоявший с разинутым ртом Хоп.

— Ко-о-октухпш, — торжественно заключил господин Трясински, прошествовал к рабочему столу, достал из ящика ленту, на которой покачивалась печенька с благодарственным тиснением, и надел ее на посыльного — тот наклонил голову, чтобы гоблину было удобнее. И как только герой не лопнул от самодовольства! Так распушил перья, что стал похож на шар.

Выпрямившись, он бросил на гномов уничтожающий взгляд и приказал:

— Ко-кок!

Гордо выпятил грудь со знаком отличия-печенькой и промаршировал к выходу. Боб и Хоп растерянно потоптались и бросились за ним.

Гоблин спохватился и прокричал им вслед:

— На сегодня можете быть свободны!

Потом закрыл дверь и повернулся ко мне.

— А теперь перелет в Потерию, — напомнила я.

Клерк что-то буркнул про нелегальные методы принуждения, прошел к столу, на котором лежала стопка журналов, и раскрыл самый верхний. Провел пальцем по столбикам с записями и провозгласил:

— На сегодня все полеты завершены, но вот завтра…

— Я не могу ждать до завтра, — оборвала я. — Если вылететь сейчас, то как раз прибуду в столицу к утру.

Он пожал плечами.

— Ничем не могу помочь: все посыльные сейчас либо в рейсе, либо отдыхают.

— Так разбудите кого-нибудь!

— Сотрудники должны полноценно отдыхать, — покачал головой он. — Мы никогда не отступаем от этого правила, и именно поэтому в конторе «Мартинчик и Ко» за все годы не было ни единого несчастного случая.

Я хотела возразить, но представила, как шлепнусь с неба, не долетев пару минут до Потерии, и не стала.

— Что же делать? Должен быть другой вариант!

— Увы. — Гоблин захлопнул журнал с плохо скрываемым торжеством.

Может, зря я не приказала помогать мне радостно и добровольно?

В этот момент за стеной послышались возгласы, чей-то голос громыхал возмущением.

Гоблин устало закатил глаза и направился к выходу.

— Посидите минутку здесь.

Когда он распахнул дверь, до меня донеслось:

— …Возмутительная задержка… жаловаться… да хоть представляете, с кем говорите?

Я узнала этот голос еще прежде, чем господин Трясински обратился к недовольному по имени.

— Прошу, успокойтесь, мейстер Хезарий.

— Не говорите мне: успокойтесь! — еще больше вскипел тот. — Мне и так пришлось задержаться на лишние пять дней из-за досадных обстоятельств, потом вся эта бумажная волокита, хотя у меня есть приглашение. Я не собираюсь ждать больше ни минуты!

Интересно, «досадные обстоятельства» — это вчерашний ужин? Куда же так торопится гроза всех драконов?

Подкравшись ближе, я заглянула в приоткрытую дверь. Сомнений не осталось: прямо сейчас по небольшому залу ожидания нервно вышагивал не кто иной, как глава Драконьего клуба.