Драконий клуб

ГЛАВА23 Из рук в лапы

Мы проговорили до тех пор, пока небо за иллюминаторами не начало подергиваться лиловой предрассветной дымкой, а звезды побледнели. Когда стали снижаться над столицей, утро уже было в самом разгаре и улицы заполонили спешащие по своим делами горожане.

Мы оба выглянули наружу.

Я прильнула к круглому окошку. Сердце стучало от радости и волнения. Не могу поверить, что я все-таки здесь! Я обернулась, сообщила об этом дракону и добавила:

— Не знаю, как благодарить вас, мейстер Хезарий! И еще раз извините за… профессора Марбис.

— Шутишь? — усмехнулся дракон. — Разве не знаешь, что все спасенные девы обязаны выйти за своих рыцарей? Она мне пятьдесят лет отказывала, теперь не отвертится. — Я хохотнула, но тут он стал серьезным и внимательно на меня посмотрел. — Ты необыкновенная принцесса, Оливия Виктима Тринадцатая. Все-таки подумай над моими словами. Не так часто Знаки появляются в нашей жизни, не стоит ими пренебрегать.

Я отвернулась от окна и принялась разглаживать складку на подоле, пряча глаза и чувствуя себе очень неловко.

— Тут и думать нечего, мейстер Хезарий. Я вас уважаю и желаю всего самого лучшего господину Кроверусу, но уверяю: вы ошибаетесь. Мы с ним слишком мало друг друга знаем для таких смелых предположений. Если честно, думаю, он меня терпеть не может. Я тоже его едва выношу… вернее, я так думала, но теперь понимаю, что всему виной ситуация, в которой оба оказались. Чувства… не могут возникнуть в таких обстоятельствах.

— Да? И какие же обстоятельства, по-твоему, нужны? Есть какой-то идеальный сад, где выращивают эти самые чувства, а потом преподносят двум юным сердцам? Взгляни только на меня: старый дракон, а сломя голову понесся через полмира по первому зову самой сварливой женщины на свете, которую не видел полвека. Когда дело доходит до любви, все мы юнцы, и неважно, сколько весен ходили по земле.

Он не горячился, не давил, просто спокойно рассуждал. Передо мной сейчас сидел совершенно другой дракон, не имеющий ничего общего с тем, который внушал членам клуба такой трепет за ужином.

Я снова отвернулась к окошку и положила ладонь на стекло.

— Есть еще одна причина. Здесь, в этом королевстве, у меня остался любимый, самый добрый и замечательный ифрит на свете. Я никогда не смогу его предать. — Едва сказав это, почувствовала укол: ты уже его предала, когда млела от поцелуя дракона, — ехидно прошелестел голосок, сидящий внутри каждого из нас и зорко следящий за тем, чтобы мы не получали больше радостей, сверх отмерянных. — Благодаря ему, я знаю, что любовь подобна солнечному зайчику в ясный день: легкая, воздушная, теплая…

— Удобная, неглубокая и быстротечная. — Мейстер Хезарий вскинул когтистые ладони. — Не собирался тебя обижать или переубеждать, но… ты ошибаешься, девочка. Моему сыну нужна именно такая принцесса, как ты. А не эта… вертихвостка Грациана, — ворчливо добавил он.

— Кажется, ваш сын думает обратное, — заметила я.

— Мало ли что он там думает! — вскипел дракон. — Я его отец, мне лучше знать.

Он стукнул тростью об пол, и я едва сдержала улыбку — так отец с сыном были сейчас похожи.

В этот момент впереди показались знакомые улицы.

— Вы все запомнили? — быстро спросила я.

— И запоминать нечего, — отмахнулся дракон. — Именно это я и собирался сделать первым делом при встрече с Мелюзиной.

Вряд ли я когда-то смогу привыкнуть к имени профессора Марбис.

Внизу начали мелькать кварталы. Мы летели уже достаточно низко, чтобы можно было разобрать названия на вывесках. Появление ящера не осталось незамеченным: горожане останавливались, подталкивали друг друга и указывали в небо.

Какой-то уличный торговец фруктами, как раз вывозивший тележку, так зазевался, что столкнулся с выезжавшим с другой стороны торговцем рыбой. Тщательно выстроенная пирамида мандаринов разлетелась по всей дороге, смешавшись с ершами и окунями. Оба тут же принялись браниться и отгонять налетевшую на бесплатное угощение ребятню.

Мой пульс участился, когда впереди показался Шебутной переулок, я вцепилась в подлокотники кресла.

— Уверена, что не хочешь высадиться здесь?

Я помотала головой и указала на сверкающие в утреннем солнце башни-лучи.

— Нет, летим туда.

Вскоре мы миновали Шебутной переулок. Ставни «Эксклюзив-нюха» были плотно закрыты. Странно, в этот час мы уже обычно открывались… Но как бы мне ни хотелось повидать Эмилию и мадам Гортензию, сперва нужно уладить другое дело. Я решила, что для этого представился очень удобный случай: если бы не мейстер Хезарий, пришлось бы серьезно поломать голову над тем, как попасть на территорию Академии. Уверена, пропускная мантия со значками четырех факультетов, выданная мне по распоряжению мадам Лилит, больше не действует.

Мейстер Хезарий отодвинул занавеску набалдашником трости и выглянул в соседний иллюминатор.

— Тут всегда так?.. — он слегка поморщился, не закончив вопрос.

— Нет, — растерянно отозвалась я. — Вообще-то в Потерии обычно очень чисто на улицах…

Значит, мне не показалось: дракон тоже обратил внимание на беспорядок. Поразительно, как столица изменилась меньше чем за неделю. Кварталы, над которыми мы летели, производили гнетущее впечатление: телеги с мусором стоят неопорожненные — раньше их вывозили за город и сжигали содержимое специальным заклинанием, улицы неопрятные, похоже, их не подметали ни сегодня, ни вчера. Среди очистков и танцующих на ветру пакетов рябили яркие атласные ленты, растоптанные цветы и серпантин — я догадалась, что все это осталось после коронации Марсия.

В одном месте даже стояла припаркованная прямо на тротуаре карета! И никому не было до этого дела. Я видела такое безобразие лишь однажды, и тогда стражники быстренько подхватили нарушительницу с четырех сторон и унесли на штрафной двор под крики владельца (некий виконт, как он сказал, остановился «всего на минутку» возле ювелирного, чтобы купить своей даме колье).

Я отодвинулась и неуверенно посмотрела на дракона.

— Раньше тут такого не было…

— В Затерянном королевстве ведь недавно сменился король? Насколько я знаю, вместо прежнего сейчас правит какой-то мальчишка.

— Да, его сын, Марсий.

Мейстер Хезарий хмыкнул и убрал трость. Занавеска упала на место, скрыв творящееся безобразие.

— Как я понимаю, бессмысленно спрашивать, хороший ли он правитель.

— Он меньше недели на троне, — возразила я, впрочем, не собираясь слишком горячо защищать Марсия, — еще… не освоился.

— И я о том же: если он меньше чем за неделю сделал из процветающего королевства это, — небрежный кивок через плечо, — что будет со страной через месяц?

Я промолчала, потому что сама всю дорогу ломала голову над вопросом: чего добьюсь разоблачением мадам Лилит, и добьюсь ли чего-нибудь? Нет, разумеется, заговор нужно раскрыть, вот только какова альтернатива? В сказках все просто: злодей хочет отнять престол у доброго мудрого короля, любимого и почитаемого своим народом. Заговор раскрыт, виновные наказаны, король продолжает править, все счастливы. Но что, если ни одна из противоборствующих сторон не достойна править?

Предположим, первому советнику удастся свергнуть Марсия. В таком случае Затерянное королевство застонет под дланью королевы Лилит, и что-то мне подсказывает, что прозвище Милосердная ей не светит. С другой стороны, если мне удастся сорвать ее коварные планы и раскрыть Марсию и всем остальным глаза, то королевство останется в руках узурпатора в сто тридцать пятом поколении, который за несколько дней сделал со страной «это»…

Я раздумывала над дилеммой весь остаток пути, но так ни к чему не пришла. Возможно, обсудив все с друзьями, я увижу выход, которого не вижу сейчас. Ведь дверца никогда не закрывается без того, чтобы при этом не открылась другая.

Единственное, что я сейчас точно знала: нужно забрать из подземного зала под кабинетом ректора свидетельство незаконного правления Марсия, случайно обнаруженное нами с Орестом во время поиска медицинского архива. Древний свиток, который можно прочесть, лишь вооружившись окаменевшей слюной гнома из коллекции ифрита. А пустить его в дело или уничтожить — это решу позже, когда доказательство будет у меня на руках.

Конечно, меня не покидало смутное беспокойство. Вдруг опоздала? У мадам Лилит ведь было достаточно времени, чтобы вернуться за свитком в Академию, и для этого ей даже не нужно, как мне, выдумывать какие-то причины: вполне естественно, что бывший ректор захотела вновь посетить родные стены. Однако в свежей прессе, предоставленной господином Трясински, не было ни слова о государственном перевороте и смене власти, а значит, первый советник все еще «выгадывает удобный момент». Наверняка плетет сеть тщательно, с таким прицелом, чтобы нанести один-единственный, но окончательный и сокрушительный удар.

— Почти на месте, — сообщил дракон и ткнул тростью туда, где виднелась во всем великолепии Академия.

Казалось, это единственное место, не затронутое изменениями: на башнях все так же развеваются флаги, на верхушке жилого корпуса в виде бобового стебля трепещут, играя бликами, листочки, и учащиеся стекаются со всех сторон в открытые ворота. Только фонтан принцев-основателей осиротел без скульптур, на их место поставили какую-то безобразную в своем безвкусии вазу, из горлышка которой били разноцветные струи воды.

Послышался сигнал труб — прозвонили к первой паре.

— Туда, — я указала на площадку между двумя башнями учебного здания примерно на уровне пятого этажа. Как раз подойдет, чтобы ящер смог приземлиться. Вариант высадиться на лужайке перед центральным входом сразу отмела — не хочу тратить время, пытаясь проникнуть внутрь.

Мейстер Хезарий стукнул несколько раз тростью по обшивке и издал негромкий рык. Тиберий тут же взял курс на указанный пятачок.

Студенты внизу принялись задирать головы и останавливаться, послышались изумленные возгласы, повторялась та же ситуация, что и тогда, когда мы летели над улицами города.

Когда до площадки осталось всего ничего, я заметила, что одно из окон ближайшей башни раскрыто. Внутри мелькали рассаживающиеся по местам студенты, там начиналось занятие.

Тиберий мягко приземлился на все четыре лапы, кабину качнуло в последний раз, и полет закончился. Когда я это поняла, стало страшно. Одно дело планировать, выстраивать стратегию, просчитывать варианты, и совсем другое, когда все это нужно немедленно применять на практике, здесь и сейчас.

Я тряхнула головой, прогоняя опасения, и запретила себе думать о неудаче. У меня все получится!

— Ну, — сказал мейстер Хезарий, поднимаясь, — удачи тебе, Оливия.

— Спасибо за то, что вы сделали для меня, — я протянула руку, — я этого не забуду.

Дракон мягко усмехнулся и, вместо того чтобы пожать руку, галантно поцеловал.

— Полечу обратно на днях, возможно, задержусь на сутки-другие. Если ты к тому времени уладишь свои дела…

Я покачала головой.

— Мне бы за неделю управиться.

Но даже если бы управилась пораньше, не собираюсь красть у себя последние часы, которые могу провести с друзьями.

— Вот, — он порылся в нагрудном кармане и протянул мне карточку, — на всякий случай.

Поблагодарив его кивком, я спрятала визитку, набрала в грудь побольше воздуха и нажала ручку двери.

Снаружи в глаза тут же брызнуло солнце. Оно было всюду: висело раскаленным шаром в небе, тысячами бликов отражалось от крыш, флюгеров, стекол, оконных рам и камней мостовой. Налетевший ветер растрепал мои пряди. Я жадно вдыхала воздух города, впитывала звуки, по которым успела соскучиться. Позади раздалось хлопанье крыльев, напоминающее работу лопастей: Тиберий снялся с крыши и начал набирать высоту. Я сложила руку козырьком, помахала им вслед и, не теряя времени, побежала к раскрытому окну.

Оттуда доносился монотонный гул рабочего процесса. Чей-то смутно знакомый голос рассказывал материал. До меня долетали только отдельные слова преподавателя. Студенты, склонив головы, старательно скрипели перьями (кто-то на задних рядах мухлевал — самопишущее перо бегало по пергаменту, пока хозяин читал под партой что-то, явно не относящееся к теме занятия).

— …И они рождались из солнечного света в особо ясные дни.

На этой фразе я впрыгнула в окошко и остановилась на подоконнике, оглядывая аудиторию.

Раздался коллективный вздох. Тридцать пар глаз уставились на меня со смесью ужаса и восхищения. Я представила, как сейчас выгляжу: платье развевается, волосы трепещут на ветру, на лице написана неколебимая решимость.

— Мадам… а это и есть salamandra vosplamenatus?[2] — благоговейно спросил какой-то конопатый студент.

Я посмотрела в сторону профессорской кафедры, и душа упала в пятки. Это же надо было из всех аудиторий выбрать именно ту, где проходило занятие мадам Чераты!

Новый ректор, как и все, пару секунд оторопело таращилась на меня. Надо сказать, она изменилась: очки в роговой оправе никуда не делись, но деловой костюмчик, пришедший на смену мантии, помада смелой расцветки и новая прическа призваны были продемонстрировать окружающим смену статуса.

Наконец она очнулась, раздраженно отложила указку, впечатав ее в стол, и направилась ко мне.

— Нет, Асмодей, это princessa ordinaria,[3] но если она сию же секунду не покинет здание Академии, то станет princessa vosplamenatus.[4] — С этими словами она схватила меня повыше локтя, стащила с подоконника и поволокла к двери. На ходу кивнула одному из студентов: — Ливий, замените меня на ближайшие десять минут.

— Послушайте, профессор Черата, — сказала я, когда мы оказались в коридоре, и вывернулась из ее хватки. — Я пришла не просто так, а за одной вещью, и без нее не уйду.

Она тоже остановилась. Очки на носу аж подпрыгнули.

— Мадам Черата, — прошипела она, поправляя их. — Если вы не забыли, то говорите с новым ректором Принсфорда.

— Мадам Черата, — согласилась я. — Знаю, мы с вами не всегда хорошо ладили, но сейчас не время вспоминать прежние размолвки. На кону судьба королевства. Мне только на секундочку забежать в один зальчик, и, обещаю, больше вы меня не увидите.

Она снова вцепилась в мой локоть и потянула по коридору к боковой лестнице. За закрытыми дверями шли занятия.

— Нет, тебе нельзя здесь оставаться.

— Да выслушайте же! — я затормозила пятками и попыталась вырваться, но на этот раз она держала крепко.

— Нет, это ты выслушай! — Она остановилась, тяжело дыша, и ткнула пальцем мне в грудь. — Все это не шутки. Тебя не должны здесь увидеть, а не то…

Раздалось сухонькое покашливание. Ректор побледнела и обернулась. Из-за поворота вышел, потирая ручки, Глюттон Медоречивый.

— Мадам Черата, — промурлыкал он, — как это любезно с вашей стороны лично доставить к нам принцессу Оливию. Вы ведь именно это собирались сделать — отвести ее во дворец, не так ли?

Ректор что-то неразборчиво пробормотала. Ясно было одно: этот оживший принц с вкрадчивыми манерами и лисьими повадками пугает ее до икоты.

Я тоже примерзла к месту, завороженно наблюдая за экс-статуей.

— Ну, разумеется, — кивнул он так, словно добился вразумительного ответа, — вам бы и в голову не пришло ослушаться распоряжения Его Величества.

К мадам Черате вернулся дар речи.

— Мадам Лилит, вы хотите сказать, — отчеканила она.

— Цели первого советника полностью совпадают с целями Его Величества, на благо которого она служит. Мы ценим лояльность жителей королевства и вашу, конечно. Благодарю, дальше я сам поведу принцессу.

Он потянулся ко мне, но мадам Черата вдруг загородила меня собой, чем немало удивила:

— Вы забываете, что я ректор этой Академии, и здесь действуют мои указания. Принсфорд вне чьей-либо юрисдикции, здесь свои законы, над которыми не властен даже король.

Глаз покровителя факультета магической дипломатии вспыхнул алым.

— Что я слышу? — вкрадчиво прошелестел принц. — Будь на моем месте кто-то другой, кто-то менее чуткий и дипломатичный, он бы решил, что ваши слова попахивают… изменой!

Мадам Черата издала судорожный вопль и схватилась за горло, машинально комкая бусы, словно ища спасения.

— Да как вы смеете… — прошептала она.

— И это вы забываете, дражайшая и многоуважаемая мадам Черата, — продолжил принц, надвигаясь на нее и с каждым шагом словно бы становясь выше. Приторная любезность стекала с лица, как глазурь с пирожного в жаркий день, придавая ему пугающие черты, — что Академия основывалась при моем непосредственном участии, и если кто и имеет право отдавать тут приказы, то это никак не жалкая профессоришка, — в голосе прорезалось злобное шипение. — Эти стены еще помнят меня.

Приказы! — вспыхнуло у меня в голове. Я сглотнула и крикнула принцу срывающимся голосом:

— Стойте, где стоите!

Он и бровью не повел. Все внутри похолодело: но как же так, во мне сыворотка послушания и я отдала приказ…

Мадам Черата попятилась, обернулась и бросила:

— Беги, Ливи, беги!

Я не заставила просить себя дважды. Подхватила подол и кинулась к ближайшей галерее, но тут Глюттон Медоречивый щелкнул пальцами, и раздался треск. Стены коридора шевельнулись, затряслись, из них посыпалась каменная крошка, и на моих глазах оттуда вышли два каменных голема и подхватили меня с боков, оторвав от пола. В том месте, откуда они вышли, остались глубокие проломы.

— Пустите, сейчас же отпустите меня! — завизжала я, молотя ногами в воздухе.

Я выкрикнула приказ еще несколько раз и внезапно почувствовала, как что-то покинуло меня. Словно сидевший внутри солнечный зайчик выскользнул и растаял. Я истратила остатки сыворотки!

Истуканы повернулись к принцу, ожидая дальнейших указаний и не обращая на мои вопли ни малейшего внимания.

У того, что был справа, на лице болтался оторванный кусок обоев, а к ногам прицепился плинтус, у того, что слева, на ухе покачивалась прежде висевшая на стене картина. Оба имели голову, руки и ноги, но в остальном мало походили на людей, напоминая скорее наспех вытесанные из камня болванки.

Принц повел носом, словно принюхиваясь.

— Сыворотка послушания? — спросил он с веселым удивлением. — Дешевые фокусы. Эти колдуны всегда забывают предупреждать о куче вещей. Например, что она не действует на облеченных древней магией. Ну, и на бездушных, конечно. — Он постучал костяшками по груди ближайшего голема.

Тот даже не моргнул.

Начали хлопать двери, оттуда высовывались встревоженные студенты и преподаватели. Среди прочих я узнала профессора Амфисбену, которая вела музицирование и неровно дышала к Озриэлю.

— Что здесь происходит? — нахмурился выглянувший из аудитории преподаватель.

К Глюттону Медоречивому уже снова вернулась непринужденная любезность:

— Приношу извинения за шум. Не обращайте внимания, несанкционированное проникновение на территорию Академии.

— Нет, не слушайте его! Он все это… — Но тут один из големов прикрыл мне лапищей рот. Словно булыжником с размаху заехал. Надеюсь, Озриэль будет любить меня и с выбитыми передними зубами. Теперь я могла только мычать и дрыгаться.

Судя по лицам, объяснение удовлетворило далеко не всех, но после того, как големы подогнали сомневающихся рыком, двери начали поспешно закрываться. Когда последняя захлопнулась, Глюттон Медоречивый повернулся к истуканам:

— Вы знаете, куда ее вести.

Голем убрал руку с моего рта. Я сплюнула каменную крошку, кашлянула и поинтересовалась:

— А нельзя ли озвучить для непосвященных?

Последнее, что я увидела, — это лицо мадам Чераты. Новый ректор Принсфорда кусала губы, и в выражении читалась смесь гнева и страха. А потом мне на голову опустился мешок, погрузив все во тьму.