Дракула

НЭНСИ КИЛПАТРИК Порнорама

Высоченные каблуки длинноногой красотки отбивали дробь. Из всех кинодив такого сорта одна она, с изящной и приятно округлой фигурой, в темном белье и с тугими завитками черных как смоль волос, умела танцевать, удерживаясь на носочках. Она раскачивалась с игривой грацией, вдруг согревшей его мертвые кости.

Подумать только, человечество менялось! Вот уже пять столетий он блуждал по земле, каждую ночь пил из вен жалких смертных. Вместе с кровью он вбирал их мысли, надежды, мечты. Все они были такими мелкими, как букашки, так что он, разочарованный, привык считать людей всего-навсего запасниками крови. И вот теперь жизнь мелькнула в одной из них!

Влад перемотал пленку и в десятый раз пересмотрел монохромную сцену. «Варьете» он любил больше других картин. Там играли Лили Сен-Сир и гораздо более интересная ему мисс Бетти Пейдж — чудо, фея ночных грез — для тех, кто спит ночью. Красивая — бесспорно, а главное, свободная в своем эротизме. Когда он был молод, женщины ненавидели его или молча терпели. Поначалу, когда живая кровь еще клокотала у него в сердце, когда он бился с турками, когда вел войска против захватчиков — за родину, против единоплеменников — за власть, ему нужны были покорные девицы. Жизнь тогда была сурова, что доказала, между прочим, его личная кончина. Сражаться еще и в спальне? Бессмертие оказалось куда тише, спокойнее, но расселение человечества по планете его беспокоило. Его выбросило на обочину жизни. Одного. Преследуя безмозглую дичь в лабиринтах городов Европы и Америки, он не встречал симпатии и понимания среди живых, и глухие столетия, громоздясь одно на другое, едва не заглушили его последние желания… Мировая перемена выхолостила Влада. Безликий, скучный мир умножался на вечность, и он знал, кого винить: людей. Современные были подлее крестьян. Хуже мокриц в могилах. Эти болтуны опошляли его проклятие, как свои собственные судьбишки. Именно так. Они не боялись его и не бросались вперед, чтобы его уничтожить, — те времена прошли, — но и не любили. Он терял интерес к этим болванам, едва начав их пить.

И это было невыносимо! Он, в конце концов, Влад Пронзатель! Князь Трансильвании! Повелитель живых мертвецов! Владыка полуночи! И ему не годились посредственности. Ему была нужна любовь.

Темноволосая красавица, так похожая на его вторую жену, баловалась с объективом. Казалось, она смотрела прямо на него, дразнила смелым взглядом, бросала вызов, на который ему хотелось откликнуться. Вторая слегка ее шлепнула. Он-то не остановился бы на полпути! Но даже легкое наказание взволновало его. Последние десять лет и вправду были переломными, не похожими ни на что. Конечно, ему попадали в руки парижские открытки и робкие киноленты о временах королевы Виктории, и он много раз встречался с вампирессами, гуляя по городам. Но за последние столетия он не сталкивался с таким огнем, напором, такой откровенной чувственностью в безупречно свежем теле.

Под боком у Влада лежала груда журналов и кассет с бобинами, все с мисс Пейдж: журналы для подростков с картинками на грани, «Парад рисованных моделей» (номер 53), календари, «Плейбой» за январь 1955 года — на развороте, разумеется, Бери, снимок Банни Йегера…

Да, Банни Йегер. Влад с болью припомнил события прошлого года. Тогда он не сразу нашел Бетти, но найдя, сразу начал действовать. Он разузнал, что мисс Пейдж отправилась во Флориду, на съемки Йегера. После нескольких трудных ночных переездов поезд привез Влада в Майами, но Бетти там уже не оказалось: она выехала раньше тем же днем в Рурал-Африку, местечко для туристов в семидесяти милях к северу от города, и еще не вернулась.

Ругаясь про себя, он обогнул здание и подкрался к окошку на задней стене, где жалюзи были не плотно закрыты и позволяли подглядывать. Он смотрел, как она переодевается ко сну. Влад затаил дыхание — красота, как удар, потрясла его. Неземная прелесть, как будто ангел сорвался с небес через прореху в облаках, а там и не знают, чего лишились. Его ногти впились в москитную сетку. Она повернулась в сладком ужасе, и он вдруг понял, что натворил.

Влад приготовился к телепатии: как только она подойдет, надо заставить ее открыть раму и впустить его. Он сорвал сетку для верности и увидел, как Бетти, подхватив что-то прикрыться, бежит к окну. Он ждал, пока откроются жалюзи.

— Две секунды, чтобы отойти от окна, а то мозги вышибу!

Какой голосище, к тому же у нее оказался пистолет! Пуль он не боялся, а вот шум привлек бы ненужное внимание. Он встряхнул наваждение и отступил — до следующей ночи, когда он вернется, подстережет ее вне дома, усыпит волю и подчинит себе.

Но наутро ее уже не было. Оказалось, что съемка закончена и мисс Пейдж вернулась в Нью-Йорк. Влад был безутешен. Осрамился, как прыщавый юнец! Это не укладывалось в голове. Ему ничего не оставалось, как вернуться в Нью-Йорк и начать строить планы заново.

«Варьете» докрутился до конца, конец пленки соскочил с бобины. Этот фильм нравился ему больше всех, но другие тоже годились, особенно те, где девочки шлепали друг друга но попкам. Был также сюжет, где мисс Пейдж привязывала подружку к дубу. В общем, талантов ей было не занимать. Она подчиняла и подчинялась, и это приводило Влада в восторг. Дыба тоже была хороша: другая девица привязала мисс Пейдж ремнями к столу — бедра широко раздвинуты — и вздернула голосящую Бетти над полом. Четыреста лет Влад соблазнял утомительных смертных, и донжуанские повторы притупили либидо, как смерть еще раньше остановила сердце. Но в этот миг, в этом городе с названием Нью-Йорк, он едва не вернулся к жизни. Если бы у Влада оставались слезы, он плакал бы от радости.

Посмотрев в окно, он узнал свежесть ранней ночи. Он был снова молод, его опять вело что-то, кроме жажды. Этот город — центр вселенной, начало, образно выражаясь, нового дня. И он был полон людей. В крови Влад нужды не испытывал, только найти Бетти Пейдж оказалось непросто. Она была знаменита, всегда занята, всегда в компании. За два года ни одна его попытка приблизиться к ней не привела к успеху. И хотя в его распоряжении была вечность, время на этот раз гнало Влада, и жизнь звала его, как не звала уже века.

Он остановил проектор, взял трость и отправился за мисс Бетги Пейдж.

Недавно ему удалось заполучить адрес киностудии Ирвинга Клоу, место оказалось в двух шагах, в здании склада. По слухам, Клоу работал над «Порнорамой», и Влад торопился, чтобы успеть на съемки.

По дороге он зашел в киоск полистать журнал с картинками ее очередного фильма «Голорамы». Мисс Пейдж демонстрировала там все свои прелести. Что за времена! Абсолютная прозрачность. Он почувствовал, что в каком-то смысле вернулся домой, описав полный круг. Наконец-то общество раскрывалось, как незажившая рана, и сок жизни тек, только подставляй ладони! В центре всего — она, женщина, вызывавшая у него приступы вампирской нежности — желание укусить.

— Ничего штучка, да? Зацени вон эту, браток.

Похожий на крысу продавец мотнул головой на календарь, прибитый к задней стенке.

Мисс Пейдж на пляже, в сиянии солнца — как Владу хотелось быть с ней среди бела дня! — и в микроскопическом бикини. И эта ее лукавая улыбка, и легкое тело с намеком в контуре бедер…

— Будешь брать?

Он дернулся к мелкой сошке. Один взгляд в крысиные глазки — и жалкая тварь поджалась, бормоча:

— Берите так, мистер.

Влад швырнул в него календарем. Ему не нужна была мечта на бумаге. К рассвету он получит ее живую плоть и кровь.

Павильон Клоу прятался среди консервных заводов и оптовых хранилищ торговой зоны. Влад бывал здесь не раз в поисках Бетти. Но каждый раз ему не везло: то ее не было в тот момент, то она появлялась в стайке друзей. В начале съемок «Порнорамы» Влад кружил вокруг здания каждую ночь, но и тогда ему не удавалось застать ее одну. Но сегодня он своего добьется. Этой ночью он войдет в склад, в киностудию, а потом к ней.

Он подождал, пока кто-нибудь подойдет к зданию, и, как только входная дверь начала открываться, был уже у порога. Он окликнул человека.

Парень из доставки с большой упаковкой сэндвичей повернулся. На веснушчатом лице хлопали глаза. Владу недолго пришлось внушать ему нужные слова. Он промямлил:

— Заходите, само собой.

Внутри склад оказался настоящим лабиринтом. На дверях висели таблички: «Кексы Фридмана», «Пуговка к пуговке», «Королевский консервант»… Он исходил вдоль и поперек двадцать этажей, пропуская одни двери, за которыми киностудии явно быть не могло, прижимаясь ухом к другим. Наконец он услышал голоса:

— Расслабься, цыпа, улыбнись, как ты умеешь. Все выйдет классно.

Щелкнуло нечто вроде затвора камеры.

Он должен был войти — или броситься под солнце. Влад постучал. «Черт!» — сказали внутри.

Дверь приоткрылась, выглянул человек среднего роста, с темными усами и пытливыми глазами в красных прожилках от ночных бдений:

— Чего хотим?

— Мне нужна Бетти Пейдж, — сказал Влад.

— Она много кому нужна, — сказал красноглазый. — Чего надо-то?

Влад быстро выдавил из него приглашение.

За дверью он увидел киностудию, вернее, то, что от нее осталось. Зал был практически пуст. У входа громоздились ящики. Штативы сдвинули к стенам, камеры и кассеты собрали в стадце. Кроме открывшего дверь, здесь была только женщина средних лет.

— Ирвинг, это кто? — осведомилась она.

Ирвинг тряхнул головой, как будто просыпаясь.

— Эй, ты федерал? Да ну. Не похож, — сказал Ирвинг.

— Мне нужна мисс Пейдж. Где я могу ее найти? — Спросил Влад.

— Бог ее знает. Она улетела на прошлой неделе, с остальными. Как только на нас наехали.

— Говори толком! — потребовал Влад. Злость смешалась в нем со страхом.

— Палата представителей. Ну, власти? Ты что, газеты не читаешь?

Женщина вклинилась в разговор:

— Это их Комитет по антиамериканской деятельности! Они считают, что мы снимаем грязь, и это, типа, не по-американски.

…Влад что-то спрашивал и уточнял, но пятьсот лет жизни дают известный опыт. Он все понял.

— Ну, значит, нас закрыли, — объяснял мужчина. — Осталось только это. Одна пленка.

Он указал на кассету, Влад повертел ее в руках. «Порнорама». Последний привет от Бетти Пейдж. Он прижал кассету к своему холодному, как камень, сердцу и направился к двери.

— Эй! Это нельзя брать! — крикнул мужчина. Один-единственный взгляд князя тьмы, взгляд не гипнотический, а полный такой боли, какую смертному не вынести, — один взгляд, и голос Ирвинга Клоу упал. Он прошептал, не из страха, а из сочувствия:

— Ладно. У меня есть негатив, и у Фридмана тоже. Тебе она нужнее.

Влад вышел с пленкой в руке.