Драмы и комедии

КАРАМАН }

КЕЧО } — женихи.

НАТЕЛЛА }

ЭТЕРИ }

ДОПИНА }

МЕРИ }

ТАТИЯ }

ТЕОНА }

ЭЛИКО }

ЦИЦИНО }

ИВЛИТА } — невесты.

ПОРФИЛИЙ }

МАКАРИЙ }

РОМАНОЗ }

ЭНГИОЗ }

ОМАН } — отцы невест.

КЕТЕВАН }

ДАРИКО }

ПАЦИЯ }

ТЕКЛЕ }

СУСАННА }

БАБУЦА }

ФОСИНЕ } — матери невест.

РЕЖИССЕР.

Действие происходит в деревнях Грузии. Актеры могут играть несколько ролей.

ПРОЛОГ

На авансцену выходит р е ж и с с е р, листая рукопись.

Р е ж и с с е р. Что же делать?! Конечно, пьеса смешная, она понравится зрителю, но у меня такая маленькая труппа, хоть родичей зови на помощь… Правда, в давние времена бывало, что один актер играл несколько ролей, может, попробовать — глядишь, меня еще объявят новатором. Ведь новое — чаще всего хорошо забытое старое. Ну-ка, выходите все, прикинем, кому какие роли придутся по мерке.

Входят а к т е р ы и а к т р и с ы.

Мужчины:

П е р в ы й. Я могу взять Порфилия и Макария.

В т о р о й. Я — Романоза и Энгиоза.

Т р е т и й. Мне дайте Омана, я больше никого не вытяну.

Ч е т в е р т ы й. Если я буду играть Кечо, то только его. Кечо ни с кем нельзя совместить.

Женщины:

П е р в а я. Ой, как интересно! Я согласна на Кетеван, Дарико и Пацию.

В т о р а я. Я берусь сыграть Допину, Этери и малютку Нателлу.

Т р е т ь я. Мне дайте трех невест: Мери, Элико и Татию.

Ч е т в е р т а я. А я, пожалуй, справлюсь с Текле, Сусанной и Бабуцей.

П я т а я. Если я — Ивлита, больше никого не возьму, она во всех почти картинах участвует.

Ш е с т а я. Роль Теоны не маленькая, но я могу прихватить Цицино.

С е д ь м а я. Нет, Цицино и Фосине лучше я сыграю. Интересно попробовать себя в ролях старой и молодой женщин сразу.

Р е ж и с с е р. А Карамана я буду играть! Ведь это пьеса о моем дедушке. Надеюсь, справлюсь, ведь раньше я тоже был актером… И потом режиссеру иногда не вредно показать труппе, что и он умеет играть. Итак, решено, ставим комедию «Как мой дедушка женился». Только помните, что дело было давно, когда о телефоне в деревне не слыхали, телевизора не видели а радио приняли бы за голос с, того света. Но не забывайте, что такая история могла бы случиться и в наше время.

Затемнение.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Освещается занавес, на котором на фоне двух деревушек, разделенных речкой и мостиком, нарисована колыбель. Каждый домик и ворота похожи на соседние.

Занавес поднимается. Посредине сцены — узкий мостик без перил, от него влево и вправо — извилистая дорога.

С одной стороны слышны свадебные песни, с другой — причитания:

С этой песней на дороге появляются К е ч о и К а р а м а н, они едят черешни.

К а р а м а н. Кечо, не глотай с косточками, лопнешь!

К е ч о. О, мой Караман, у меня глотается только с косточками.

К а р а м а н. Разве трудно сделать так. (Берет черешню, нажимает пальцем на ягоду, и косточка вылетает.)

К е ч о. Осторожно, чуть глаз не выбил. Чем дурака валять, лучше погадаем.

К а р а м а н. А ты умеешь?

К е ч о. По косточкам черешни могу предсказать, кто откуда жену приведет.

Караман рассыпал черешни по земле.

Не так, делай, как я: зажми косточку между пальцев и стреляй в небо: куда упадет, оттуда и жену приведешь. Ну, зарядили? Раз, два, три! (Стреляет.)

К а р а м а н. Видно, тебе захотелось сразу три жены привести — азербайджанку, армянку и осетинку.

Появляются И в л и т а и К е т е в а н.

К е т е в а н (тихо). Ну-ка, дочка, выстрели косточкой в Карамана.

И в л и т а. Стыдно, меня и так дразнят его тенью.

К е т е в а н. Старайся, чтобы его косточка попала в тебя. А стыдиться нечего. Не гром небесный на тебя обрушится, только косточка. Ведь давно парня любишь…

И в л и т а. Боязно.

К е т е в а н. Которые боятся, те в девках и остаются, только решительные женщины находят счастье.

И в л и т а. Но Караман меня не любит, всегда дразнит. А вдруг он разозлится?

К е т е в а н. Ничего, из обид и ссор часто рождается любовь. Вот попадет его косточка в тебя, и подумает, что ты и есть его судьба!

И в л и т а. А если моя косточка попадет в Кечо, а его — в меня?

К е т е в а н. На родственников это не распространяется. Живее, и в кого ты такая нерешительная?! Точно не моя дочь, а подкидыш…

Ивлита приближается к Караману, пытается попасть в него косточкой, промахивается, тогда старается стать так, чтобы его косточка угодила в нее. Поймав косточку Карамана, кладет ее себе на голову и радостно показывает Караману.

К а р а м а н (делая вид, что не замечает Ивлиту). Кечули, знаешь, что завещал мне покойный отец? Никогда не есть на смотринах невесты копченых гусей. Гусятина вообще разжигает мужчину, а копченая особенно, даже драная кошка покажется ему красавицей. Иные специально ставят на стол копченую гусятину, чтобы поймать хорошего зятя.

К е ч о. А что еще завещал тебе отец?

К а р а м а н. Поменьше пить вина на смотринах, пьяному даже огородное чучело приглянется. Ошибку, совершенную спьяна, потом трудно исправить.

Ивлита продолжает стрелять косточками, Кечо отходит подальше. Наконец она попадает в Карамана.

И в л и т а. Ага, попала! Наконец-то! Смотри, а твоя косточка запуталась в моих волосах.

К а р а м а н. Не ври!

К е т е в а н. Я тоже видела, сынок, а у меня глаза, как у рыси. Дважды попала: раз — косо, второй — прямо.

К а р а м а н. Никаких косточек в ее волосах не видно. (Проверяет, дотрагиваясь до кос Ивлиты, она улыбается, счастливая от его прикосновения.)

К е т е в а н. Ты что — шишку ищешь?

К а р а м а н. А вдруг это косточка, Кечо?

К е т е в а н. Значит, мне не веришь, значит, обвиняешь почтенную женщину, что она…

К а р а м а н. Не шуми, ни в чем я тебя не обвиняю. Ну попал я в Ивлиту, ну и что? Подумаешь!

К е т е в а н. А если это твоя судьба?

К а р а м а н. Моя судьба не на этой дороге, игра остается игрой…

И в л и т а. Для кого игра, а для кого и жизнь. (Заплакав, уходит.)

К е т е в а н. Сынок, я тебя с детства знаю и люблю, но зачем было заставлять плакать мою кроткую, как овечка, дочь?

К а р а м а н. А я при чем? В нее косточка попала, не палка.

К е т е в а н. А все-таки признаешь, что твоя косточка в нее попала?! (Уходя.) Ох, смотри, не будет тебе счастья, нельзя безнаказанно обижать девушек…

К а р а м а н. Кечули, куда ты смылся?

К е ч о. Завидно, на тебя девушки, как виноградные лозы, вешаются, а на меня ни одна и не глядит.

К а р а м а н. Неужели решил жениться?

К е ч о. Сколько можно одному болтаться? В упряжку, хочу в упряжку! Слушай, Караман, пошли со мной искать невесту? Будешь вместо свата. Ты же с детства мой самый лучший друг, на на стоящего свата у меня нет денег…

К а р а м а н. Спятил? Меня — сватом?

К е ч о. А потом и я буду твоим сватом. Можно ввести новую моду жениховства — самообслуживание.

К а р а м а н. У настоящего свата должен быть язык без костей. Лучше позови свою тетушку Кетеван, а я буду только тебя страховать, чтобы на копченой гусятине не провели. (Запевает песню.)

Кечо подтягивает.

Затемнение.

Занавес поднимается. По мосту идут празднично разодетые К е ч о, К а р а м а н и К е т е в а н.

К а р а м а н. Смешно, Кечули — жених!

К е ч о. Му-у! (Бодает Карамана, щелкает его по голове, ставит ему подножку.) А вот косточка с неба!

К а р а м а н. Не слыхано, чтобы жених свату ножку подставлял! Наоборот — бывало, конечно…

К е ч о. Времена меняются, мой бесплатный сват, раньше женихи за сватами охотились, а нынче сваты за женихами. Хи-хи-хи!

К а р а м а н. Будешь хихикать, заглянет невеста тебе в рот, увидит выбитые в драке зубы…

К е ч о. Что я — лошадь, чтоб мне зубы проверять?

К а р а м а н. Смотри не потеряй сережки, мы с таким трудом выпросили их для обручения…

К е ч о. Девушке нужны не сережки, а парень, вроде меня, молодец-удалец!

К е т е в а н. Ой, не говори гоп, пока не перескочишь!

Появляется нагруженный мешком П о р ф и л и й. Не заметив людей на дороге, швыряет камень, они отшатываются.

П о р ф и л и й. Нателла, в винограднике черная коза, о чем ты думаешь? (Увидев Карамана, Кечо и Кетеван.) Ой, соседи, я в вас, часом, не попал?

К е т е в а н. Здравствуй, Порфилий, идем вот к горцам искать невесту.

П о р ф и л и й. Святое дело! А может, к моему очагу заглянете?

К е т е в а н. Спешим, жениху не терпится!

П о р ф и л и й. Передохнуть никогда не вредно. Нателла, дочка, неси к воротам столик, одна нога здесь, другая — там…

Н а т е л л а выглядывает за ворота, разглядывает Карамана.

Н а т е л л а. Мигом, папочка! (Исчезает.)

К е т е в а н. Твоя? В прошлом году была совсем цыпленком, а сейчас как яблочко налилась — хоть замуж выдавай…

П о р ф и л и й. Я бы с радостью, но баба уперлась, до смерти при своей юбке ее держать собирается… Эй, дочка, куда пропала? Жена! Где вы все? (Идет к дому.) Не сбегите, гости дорогие, я на секунду…

К е т е в а н. А вдруг эта черная коза принесет тебе счастье, сынок? Кечо, приглядись к девушке…

К е ч о. Мы же хотели подальше поискать.

К а р а м а н. Девушка как звездочка! Думаешь, в горах лучше встретишь? Когда счастье рядом — не отталкивай, хоть и цыпленок пока…

К е ч о. Такого цыпленка я бы прямо с косточками съел.

К е т е в а н. Если понравилась, чего ломаться?

К е ч о. Жениху полагается.

Входят нарядные Н а т е л л а, Т е к л е, П о р ф и л и й.

П о р ф и л и й. Стол — сюда! Сыр нарежьте, хлеб в центре положите! Учу-учу, все впустую, никогда из бабы человека не сделать.

Нателла прислонилась к воротам, кокетливо поглядывает на Карамана.

Ну, выпьем и благословим наш путь! Пусть бог ни вас, ни нас не лишает счастья!

К а р а м а н. А вы и так счастливы, почтенный Порфилий, у вас дочка — ангелочек, зятя найти проще простого. Будь благословенна черная коза, задержавшая нас у ваших ворот!

К е ч о. Чтоб ее зарезали к свадьбе вашей дочери!

К а р а м а н. Чтоб из рогов этой козы мы пили за внуков и правнуков ваших…

П о р ф и л и й. Аминь! У красивого молодца и тосты прекрасные.

К а р а м а н. Чем провинилась коса вашей дочери, почтенный Порфилий, что она так безжалостно ее теребит?

П о р ф и л и й. Дочка!

Нателла на секунду опускает руки и снова начинает крутить свою косу.

Т е к л е. Дочка, не молчи! Или гости не по нраву?

П о р ф и л и й. А к кому идете на смотрины? Сговорились?

К а р а м а н. Человек приходит в мир, чтобы жениться и вывести птенцов, так говорил мой покойный отец: жизнь не жизнь без семейного ярма.

П о р ф и л и й. Мудрый сын мудрого отца!

Т е к л е. Ваше здоровье, сыночки, на вас мир держится, от вас зависит, как вы его устроите.

К е т е в а н. Дорогой Порфилий, дорогая Текле! За здоровье вашей дочери, пусть бог даст ей много счастья, чтоб в этом же месяце погулять на ее свадьбе!

Т е к л е. Куда ей, птенчик еще неоперившийся! Любой парень косточки ей все переломает…

К а р а м а н (намекая на Кечо). Ястреб сказал: мясо у курицы вкусное, но я больше люблю цыплячий писк. Мужская рука девичьи косточки только укрепляет, почтенная Текле.

Т е к л е. Нет, нет, не дозрела, не расцвела еще моя доченька.

К а р а м а н. В руках настоящего мужчины расцветет.

Т е к л е. Нет, когда срывают недозрелый плод, раз откусят и бросят. Открой рот, доченька, скажи, что и не думаешь о замужестве, зеленая.

Н а т е л л а. Да, зеленая! А как в винограднике работать или на огороде — уже большая, только и слышу: взрослая совсем, не ленись!

Т е к л е. Сдурела! Неужели замуж захотела?

Нателла теребит косу и кивает.

Ах, чтоб земля под тобой разверзлась, да ты знаешь, что такое замужество?

Нателла кивает.

Думаешь, будешь в постельке полеживать, как за материной спиной? Как же! У самой еще молоко на губах не обсохло…

Н а т е л л а. Бабушку Агату в двенадцать лет в дом привезли, а мне на той неделе стукнуло тринадцать.

Т е к л е. Только она три года спала со свекровью.

К а р а м а н. Бедный свекор!

Н а т е л л а. Я тоже могу спать со свекровью.

Т е к л е. А если у жениха нет матери, ты к свекру ляжешь?

Н а т е л л а. Тебе не было пятнадцати, когда отец за себя взял.

Т е к л е. Замолчи, такая же безмозглая, как отец!

П о р ф и л и й. Бабий язык что помело, пойдем в дом, Кетеван, поговорим всерьез. (Идет в дом.)

За ним уходят Т е к л е и К е т е в а н. Нателла прячется за воротами и выглядывает украдкой.

К а р а м а н. Видишь, у меня легкая рука, Кечули! Доволен?

К е ч о. Не хочу ждать, пока созреет, я бы сразу ее взял. Только она на тебя больше поглядывала.

К а р а м а н. Показалось! Ты счастливчик, Кечо, с одного раза невесту нашел, другие годами ищут.

К е ч о. Лишь бы отдали ее, а уж я буду на руках носить, как ребенка, пылинке не дам сесть, ни в сад, ни в огород не пошлю, пусть в куклы играет, пока живых не заведет…

Из дома выходят К е т е в а н, Т е к л е и П о р ф и л и й.

Т е к л е. Входите, молодые люди, поговорим, оглядимся…

К е ч о. А чего оглядываться?! Вот он я, другим не стану, берите лучше в знак обручения. (Протягивает Тепле сережки.)

Т е к л е. Ой, батюшки, а ты при чем?

П о р ф и л и й. Какая тебя муха укусила?

Т е к л е. Мамочки, жених-то не Караман, а этот, беззубый!

П о р ф и л и й. Что?! Да разве я для такого растил свой цветочек? Дочка, который тебе больше по душе?

Н а т е л л а. Конечно, Караман, еще спрашиваешь…

Т е к л е. А жених-то — Кечо.

Н а т е л л а. Что? Да у него зубов нет, и нос крючком, и глаза косые.

П о р ф и л и й. На минутку, Кетеван. (Уводит ее в дом.)

К е ч о. Веселое дело!

К а р а м а н. А, на свете столько женщин!

Т е к л е. Постойте, но и Караман, кажется, не женат…

К а р а м а н. Уважаемая, раньше друга я не женюсь.

Н а т е л л а. Жалко!

К е т е в а н (появляясь во дворе). Пошли, сыночки, по дороге расскажу.

К е ч о. Что рассказывать, все ясно. (Печально подбрасывает серьги и выходит со двора Порфилия на дорогу.)

Кетеван и Караман стоят возле столика с таким видом, точно возле гроба, Караман даже шапку снял. Хозяева сочувственно пожимают им руки. Нателла шумно вздыхает.

К а р а м а н. Чтоб в другой раз мы встретились не по такому грустному поводу…

П о р ф и л и й. Не моя вина, тебе бы только захотеть…

К а р а м а н. Не могу предать друга…

Порфилий и Текле несут в дом стол, как гроб. Нателла идет впереди родителей с треугольной табуреткой, будто с траурным венком.

К е т е в а н. Прощайте, мир с вами!

П о р ф и л и й. Чего только на свете не случается…

Кетеван и Караман догоняют Кечо.

К а р а м а н. Я не виноват, Кечули, просто я не чувствовал себя женихом, не был скованным, поэтому я этой пичужке больше понравился, иначе, вот честное слово, она бы в мою сторону и не взглянула…

К е ч о. Замолчи! (Уходит вперед.)

К е т е в а н. Не притворяйся, Карамаша, будто не знаешь, что ты виднее Кечо.

К а р а м а н. У тебя дочка на выданье, потому и говоришь.

К е т е в а н. Глупый у тебя друг. Когда парень идет свататься, нельзя приглашать сватом красавца…

К а р а м а н. Ничего, все еще можно исправить. (Догоняет Кечо.) Эй, друг, попрощаемся, я возвращаюсь домой!

К е ч о. Лень через гору перевалить?

К а р а м а н. Для тебя я девять гор на животе переползу, но я же мешаю тебе!.. Смотри какая путаница получилась.

К е ч о. Да, действительно, все перепуталось.

К а р а м а н. И потом… я же тебя предупреждал, не улыбайся невесте, зубы не показывай…

К е ч о. Наверное, надо было сразу сказать, что невеста для меня требуется… А, ладно, ничем ты мне не помешал, не думай даже. Лучше пошли дальше, не может быть, чтоб я не нашел своего счастья.

Друзья затягивают песню. К е т е в а н, махнув рукой, идет в противоположную сторону.

Затемнение.

Снова К е ч о и К а р а м а н бредут по дороге, навстречу им идет Д а р и к о.

Д а р и к о. Кого я вижу! Да это Кечо и Караман из Сакивары! Мальчики, какие вы стали большие и красивые, а помнишь, Кечо, как ты обижал Теону, когда я привела ее к бабушке в вашу деревню?

К а р а м а н. Тогда он был не выше початка кукурузы, а сейчас — жених. (Толкает Кечо.) Он у нас стеснительный, правда, из него слова надо клещами тянуть…

Д а р и к о. Милости просим в гости. Вот жизнь бежит, только вчера Теона и Кечо были малышами…

Входят в ее двор, на заборе висят черепа животных.

Муж и сын на охоте, а я собиралась пообедать с Теоной на свежем воздухе, а в хорошей компании будет еще приятнее.

Появляется Т е о н а с кувшином на плече.

К а р а м а н. Мамочки, какая красавица!

К е ч о. Ох!

К а р а м а н. Не понравилась?

К е ч о. Если бы я знал, что она станет такой красивой, разве бы в детстве тыкал ее носом в грязь? Теперь она меня не простит, вот увидишь, на всю жизнь оставит несчастным…

К а р а м а н. Я тоже заставлял ее реветь, но меня ни она, ни ее мать не запомнили.

К е ч о. Ты всегда был счастливчиком.

К а р а м а н. Дурной, запоминают того, кто в душу запал, ей-богу! Тут ты должен в лепешку расшибиться, эта девушка того стоит, а не захочешь, я сам присватаюсь, этакая любого холостяка с пути собьет.

Д а р и к о (выносит стол с едой). Сначала попробуйте это, чтобы червячка заморить, а я пока дома большой стол приготовлю. Теона, разломи чурек, разделай цыпленка, поставь копченую гусятину. (Уходит в дом.)

Т е о н а. Чурек я разломлю, а цыпленка всегда мужчины разделывают.

К а р а м а н. Кечо у нас это делает лучше всех в деревне.

К е ч о. Какое геройство! Ты бы меня еще похвалил за то, что я лучше всех ем!

Т е о н а (смеясь). Мне, пожалуйста, ножку!

К е ч о. Прошу, но почему ножку? Белое мясо нежнее…

Т е о н а. Что может быть лучше ноги, когда хочешь убежать?

К е ч о. Тогда я возьму крылышко, чтобы на лету тебя догнать…

К а р а м а н. Молодец!

Д а р и к о приносит вино, разливает.

Д а р и к о. Пусть нас осенит благодать сегодняшнего солнышка. (Пьет.) На еду не смотрят, ее в рот кладут, не обижайте хозяев…

К а р а м а н. Я-то ем, даже за ушами трещит, а вот мой друг лишился почему-то аппетита. (Напевает.)

Д а р и к о. И моя дочь что-то только крошки в рот кладет, а раньше она у меня что в работе, что в еде быстрая была, как ветер. Пусть бог не оставит вино долго не выпитым, колыбель пустой, а девушку незамужней! (Пьет с Караманом.)

Теона берет со стола пустую миску, идет в дом, по дороге спотыкается.

Куда ты, дочка, убегаешь, тебя еще никто не похищает!

Т е о н а. Соленья принесу!

Д а р и к о. Так чего ты в дом идешь, они же в погребе.

Теона пошла в другую сторону, вновь споткнулась.

Да что это с тобой, точно ходить разучилась…

Т е о н а. А чего этот волк на меня уставился?

К е ч о. Глазом ни молоть, ни жать нельзя, только и остается смотреть на чужое и облизываться…

Д а р и к о уходит за Т е о н о й.

Если эта девушка не станет моей — зарежусь!

К а р а м а н. Тебе любой пень кажется красавицей…

К е ч о. Ты ослеп?

К а р а м а н. Наелся копченой гусятины! Прав был мой покойный отец, свела она тебя с ума.

К е ч о (вскочив). Не был бы ты мне другом, проглотил бы эти слова вместе с зубами. До всякой гусятины запала Теона мне в душу…

Появляется Т е о н а, Кечо подскакивает, подает ей руку.

Т е о н а. Пусти, что делаешь?!

К е ч о. Мужчина должен помогать женщине.

Т е о н а. Семнадцать лет здесь спускалась и ни разу не упала. Отпусти!

К е ч о. Девочка, не бойся, я тебя не съем.

Т е о н а. Ты всегда был таким…

К е ч о. Каким, госпожа недотрога?

Т е о н а. Помнишь, толкнул меня в ручей, а я была в новом платье?

К е ч о. А кто меня дразнил: «Кечо-дурачок, прикрой пятачок»?

Т е о н а. Дразнила, конечно, ты не пускал меня на качели…

К е ч о. Я боялся, что ты сорвешься, ты была маленькая, как кукла.

Т е о н а. Подумаешь, заботливый! А голову моей свистульке зачем отбил, а в лес кто меня завел и бросил? Думаешь, не помню, как ты спрятался за деревом и ждал, пока я зареву?!

Кечо улыбается, качает головой.

Врешь, не мог ты такое забыть…

К е ч о. Когда я на тебя смотрю, все забываю.

К а р а м а н. Хвала копченой гусятине, она неплохо распалила этого тихоню.

Кечо пытается обнять Теону, она выскальзывает и отбегает в сторону.

К е ч о. Куда ты, Теона? Неужели еще помнишь обиду? Вот смотри, при друге клянусь — не пойдешь за меня, отрежу тебе косу и на ней повешусь на вашем заборе.

Т е о н а. У меня и приданое еще не готово.

К е ч о. Я согласен взять тебя голую и босую, на руках отнесу к себе домой.

Т е о н а. Как не стыдно, пользуешься, что гостя нельзя прогнать даже за грубости, вот и позволяешь себе…

К е ч о. Надень, моя царица, обручальные сережки, покрасуйся!

Т е о н а. У меня и уши не проколоты…

К е ч о. Ладно, подожду, пока проколешь, но ты согласна?

Т е о н а. Хорошо, приходи, только не в понедельник, вторник, среду, четверг, пятницу, субботу, воскресенье, остальные дни — на выбор!

К е ч о. Сейчас я тебе покажу, как над парнем смеяться!

Т е о н а. Ой, мамочка!

На пороге дома появляется Д а р и к о.

Д а р и к о. И чего ты пристаешь к ней, сынок, разве не видишь, что она давно согласна?

Затемнение.

Слышится свадебная песня: «Девушку везем красивую, освободите дворец». На авансцену, пошатываясь, выходит К а р а м а н, в руках у него огромный рог.

К а р а м а н (заглядывая в рог). Да, Кечо уже прилепился к своей половинке, а я пустой и одинокий, как этот рог. Нет, придется и мне жениться. (Обнимает рог.) Тогда и у меня появится сынок, маленький Караманчик. (Улыбаясь, покачивает рог, точно младенца.) Перестань орать, чертенок! Ты что, мокрый? Или собираешься полить папу вместо дождя? Нет, я хитрый, я все равно посажу тебя раньше на горшок. (Держит рог, точно малыша над горшком.) Пс-пс-пс! (Отряхивает брюки, словно малыш их намочил.) Ай, безобразник, совсем отца не уважаешь! Где твоя совесть, Караманчик? (Шлепает рог, как ребенка, потом целует это место.) У, мой котеночек, папа сделал тебе больно? (Покачивает рог, как колыбель.) Как я сына хочу, как хочу жениться! Где была моя голова раньше, столько девушек набивалось, а я только фыркал, как петух!

Свадебная песня слышнее, появляются нарядные К е ч о и Т е о н а, за ними идут гости с факелами.

Люди, расступитесь, дорогу! Кечо жену ведет!

Перед Кечо ставят тарелку, он ногой разбивает ее.

Г о л о с а. Чтоб под твоей ногой так разлетелись все враги!

К а р а м а н. Царь-жених, куда осколки деть?

К е ч о. Самый большой положи себе в карман, для передачи опыта.

К а р а м а н. Не успел жениться, как уже зазнался!

И в л и т а. Даже плакать хочется, когда вижу, как он на Теону смотрит.

К а р а м а н. Повезло парню — такая красавица, и где были мои глаза?

И в л и т а. А ты вообще никогда ничего не видишь, даже под носом. (Уходит.)

Затемнение.

На сцене двор Кечо и двор Карамана, разделенные забором с калиткой. К а р а м а н сидит на бревне.

К а р а м а н (кричит). Кечо, ау! Кечо!

Появляется К е ч о.

К е ч о. Что с тобой, такое кислое лицо, точно ткемали объелся.

К а р а м а н. Друг называется! Совсем меня забросил! Как сыч целыми днями один сижу. Неужели жена так хороша, что тебе больше никто не нужен?

К е ч о. Ох и хороша, слаще спелого винограда, ешь, ешь — и никак не насытишься…

К а р а м а н. Плохо, когда мужчина становится рабом своей жены.

К е ч о. Это я притворяюсь, чтоб ее приручить, чтоб она привыкла ко мне, в глаза заглядывала, желания выполняла, вот временно и приходится пример показывать. Зато теперь она влюблена в меня, как мартовская кошка. Теона, баба, иди сюда!

Т е о н а (появляясь). Почему так грубо?

К е ч о. Твоя мать как огонь, а у тебя еще и обеда нет.

Т е о н а. Глупости, обед давно готов. Я только чурек испеку…

К е ч о. Уж не обиделась ли ты, госпожа недотрога? Можно подумать, что я долго уговаривал тебя выйти за меня замуж, прямо за подол хватал, на коленях ползал!

Т е о н а. Твой сосед и друг помнит, кто кого уговаривал!

К е ч о. Твоя хитрая мать нарочно меня копченой гусятиной накормила, иначе бы ты меня только и видела!

К а р а м а н. Да, за столом ты тогда целого гуся слопал, мне даже крылышка не оставил.

К е ч о. Люблю честных людей!

К а р а м а н. Правда, еще до того, как ты первый кусочек гуся проглотил, ты глаз от Теоны не мог отвести, влюбился с первого взгляда.

К е ч о. И когда ты успел столковаться с моей бабой? А еще друг!

К а р а м а н. Тебя я люблю, но истина дороже, говорил мой отец.

К е ч о. Истина не всегда полезна в жизни, невыносимый ты человек.

Т е о н а. Минуту назад он был честнейшим человеком, три месяца назад я была драгоценной ласточкой, а теперь стала надоедливой бабой?..

К е ч о. Не ворчи, чурек сгорит, а я виноват буду!

Т е о н а. Клянусь душой моей бабушки, всем видно, кто врун и придира, кому нельзя верить! А я не согласна на несправедливые попреки, я не беспризорная, убегу к родителям, если обижать будешь! Только ты меня и видел!

К е ч о. Иди, пожалуйста, кто тебя задержит, последним дурнем будет…

Т е о н а (к Кечо, тихо). Да перестань ты, а то может подумать, что мы и вправду ссоримся!

К е ч о. Кто — мы? Да мы как два голубка! Пойдешь со мной на мельницу после обеда?

Т е о н а. Разве я тебя одного куда-нибудь отпускала? (Делает шаг и вдруг замирает.) Ой, голова закружилась!

К е ч о (бросаясь к ней). Что с тобой, мое сокровище, заболела?

Т е о н а. Нет, просто захотелось кислых-прекислых слив…

К е ч о. Ой, беда, жена с ума сошла! Да разве в это время года бывают кислые сливы?

Т е о н а. Глупый, совсем ты у меня еще глупый. (Уходит улыбаясь.)

К е ч о. Что-то непонятное?!

К а р а м а н. Я полностью согласен с твоей женой, ты явно поглупел от счастья.

К е ч о. Думаешь?! Ой, дошло! Ой, здорово! Ой, какой я молодец! Теперь я тебя не возьму на мельницу. (Кричит.) Никаких мельниц, Теона, ты должна беречься, чтоб ни одна пушинка на тебя не села!..

К а р а м а н. Отвлекись на секунду от своей Теоны и подумай обо мне. Что ты мне обещал, когда я ходил с тобой сватом?

К е ч о. Я так обрадовался, что у меня все из головы вылетело.

К а р а м а н. А еще другом называешься!

К е ч о. Кажется, я обещал выбить тебе зубы, если будешь дразнить.

К а р а м а н. Нет тебе прощения, дырявая голова!

К е ч о. На крестины позову, когда сын родится!

К а р а м а н. Спасибо! Он не видит, как я сохну, как замерзаю у очага, как леденею в постели…

К е ч о. Неужто заболел?

К а р а м а н. Своего счастья ты добился не без моей помощи, забыл о бесплатном свате? А чем я хуже?

К е ч о. Так за этим и все дело? Пожалуйста, проще простого, только намекни, кого осчастливить хочешь, любую приведу, как козу на веревочке. Ведь девушки падают к твоим ногам, как спелые сливы, стоит тебе только глянуть орлиным взором…

К а р а м а н. А ты одолжишь мне золотые сережки для обручения, которые давал Теоне?

К е ч о. Забыл, что я их сам брал на время? После медового месяца пришлось отдать. Ну ничего, мы женим тебя и без сережек. Я знаю под горой такую девушку — пальчики оближешь: и богата, и хозяйка хорошая, век будешь за меня бога молить!

Затемнение.

По дороге идут К е ч о и К а р а м а н. Навстречу им — И в л и т а.

И в л и т а. Куда путь держите?

К е ч о. Женить надумал я Карамана.

И в л и т а. Чего искать вдалеке, рядом разве никого не нашли?

К а р а м а н. Всегда яблочко слаще в чужом саду.

И в л и т а. Для вас что жена, что кошка — одна забава! (Убегает.)

Затемнение.

К е ч о и К а р а м а н подходят к воротам Романоза.

К а р а м а н. Ты хоть сам видел невесту?

К е ч о. Два года назад ничего была девка, все на месте, и спереди и сзади.

Стучат в ворота.

Слышен собачий лай. Караман и Кечо, перепуганные, лезут на забор.

К а р а м а н. Такая овчарка враз сожрать может.

К е ч о. Во дворе злая собака — хороший признак. Значит, хозяин боится, чтобы дочку не похитили. А невеста такая, что стоит украсть… Ведь плохих невест не похищают, иные отцы даже приплачивают, лишь бы их дочь взяли…

К а р а м а н. Кто на собачий аршин мерит невесту, друг дорогой?

В воротах появляется Р о м а н о з.

К е ч о. Хозяин!

Р о м а н о з. Гостя бог посылает. Кто там? Заходи! А, Кечо! Милости просим, давно не виделись! Входите, не стесняйтесь! Моя собака друзей не кусает…

К е ч о. Войти я не боюсь, а как выйти?

Р о м а н о з. Я ее у хлева привяжу, раз друга от врага не отличает, лает без толку…

Кечо и Караман спускаются с забора. Романоз уводит собаку, потом возвращается.

Наверное, проголодались? А моей бабы нет дома, к родственникам поехала, но Допина вмиг стол накроет. Мы ведь хлебосольны, как истинные грузины, правда, Кечо?

К е ч о. Да, в деревне говорят, что здесь даже для одного гостя забивают и теленка и поросенка…

К а р а м а н. Ты такой голодный?

К е ч о. А ты враг своему желудку?

Выходит сонная, неповоротливая Д о п и н а и, открыв рот, разглядывает гостей.

Р о м а н о з. Дочка, позаботься о дорогих гостях, ты пока стол накрывай, да водочки поставь, да копченой гусятины, а я займусь поросенком…

Д о п и н а (басом). Ладно, папа! (Уходит вперевалку.)

Р о м а н о з. Очень я обрадовался твоей женитьбе, Кечо, а друг твой еще не женат?

К е ч о. Истинно так, почтенный Романоз.

Р о м а н о з. Мужчина не должен откладывать женитьбу, без жены хозяйство нищает, а нищего и судьба и люди обижают.

К е ч о. Да, счастливых холостяков мало, а вот среди женатых попадаются иногда довольные жизнью.

Р о м а н о з. Тяжела упряжка мужа и жены, но эта тяжесть приятная… Но куда она запропала? (Уходит в дом, выносит стол.)

К а р а м а н. Хлеб да соль — хорошо, но нам бы на невесту глянуть.

К е ч о. Ты ее видел только что…

К а р а м а н (с ужасом). Что?! Ты с утра не слопал случайно гусятину?

Р о м а н о з. Выпьем водочки…

К а р а м а н. Ни в коем случае.

К е ч о. Конечно, выпьем. (Пьет.) Ох и крепка же твоя водка!

Р о м а н о з. Горька водка, хороша молодка.

К е ч о. Ух, то ли водка, то ли огонь жидкий! Караманчик, пей, сразу развеселишься…

К а р а м а н. Я о себе сам позабочусь…

Входит Д о п и н а, густо беленая, пестро одетая, вносит сыр, копченую гусятину, садится рядом с Караманом.

Д о п и н а. Кушайте! Вот молодой сыр, гусятина! Тебя как звать?

К а р а м а н. До сих пор Караманом.

Д о п и н а. Чудное имя, пусть нам обоим улыбается солнце! (Начинает жадно есть, забыв о госте.)

Кечо тоже ест с аппетитом. Караман сидит, не притрагиваясь к еде.

К а р а м а н. В доме у вас нет другой невесты, почтенный?

Р о м а н о з. Эта одна лучше девяти, пусть ослепнут враги от ее красоты!

К а р а м а н. А братьев у нее нет?

Д о п и н а (говорит с полным ртом). Есть, они в городе на заработках. Они обещали мне к свадьбе блестящие бусы, настоящую шаль и красные сапожки.

К а р а м а н. А сережки они не обещали?

К е ч о. Правильно, подогревай ее, дело почти слажено…

К а р а м а н. Для таких ушей нужны большие сережки.

Д о п и н а. Пусть о них жених позаботится, а вообще у меня хорошее приданое. (Уходит и выносит из дома коврик, стелет перед Караманом.) Я сама соткала. (Выносит мелкие безделушки, раскладывает их на коврике.) А это братья подарили, правда — сокровища?! (Выносит фонарь.) А у тебя дома есть керосин?

К а р а м а н. Я бы керосином одного глупого человека облил и в огонь бросил.

Р о м а н о з. Или наша водка не по нраву, или угощение, — почему всем брезгуешь?

К а р а м а н. Маюсь животом, любезнейший хозяин, со вчерашнего дня.

Р о м а н о з. Как видите, дочка у меня — прямо голубка, счастлива будет семья, куда она войдет. По секрету, сватались к ней десятки женихов, но я не всякому отдам такое сокровище, поэтому у меня могучая собака на цепи, а когда уйдет Допина к мужу, я собаку подарю молодым…

К е ч о. Прекрасное приданое!

Р о м а н о з. Что ты, это сверх приданого, приданое у нее большое.

К а р а м а н. Собаку лучше подарить свату за усердие, вместо злата-серебра.

Р о м а н о з. Нет, собака пойдет с Допиной, есть ведь такие наглецы, что даже замужнюю женщину похищают…

К а р а м а н (закашлялся от смеха). Извините, не в то горло попало…

Допина сочувственно бьет его по спине.

(Еле переводя дыхание от ударов.) Ох и могучая ручка у чьей-то жены, так мужа приласкает, весь в синяках ходить будет…

Р о м а н о з. Запей водочкой, все пройдет.

Допина чешется, это не помогает, тогда она встает и начинает тереться спиной о балконный столб, потом утирает сальные губы рубахой и снова садится рядом с Караманом.

Пора песни петь, чтоб соседи знали — у меня праздник.

К а р а м а н. Правильно, такому столу и такой невесте только песен недостает. (Напевает песню злым голосом.)

Допина не в такт подтягивает ему. Романоз за нее переживает.

Р о м а н о з. Хватит, дочка, ты лучше ешь.

Д о п и н а. Вспомнила, у меня еще одна вещь в приданом есть! (Уходит и возвращается с ружьем.)

Все разбегаются, даже Р о м а н о з. Кечо и Караман влезли на ворота.

Куда все делись? Вы в прятки хотите поиграть? Очень хорошо, я умею водить… (Оглядывается, никого не замечает, садится и начинает чистить ружье, поворачивая его дулом то в одну, то в другую сторону.) Выходите, так скучно в прятки играть!

Из-за угла дома появляется Р о м а н о з.

Р о м а н о з. Видите, какая у меня дочка, шутница и затейница?! Идите, гости дорогие, если ветчины пока не хотите, хоть сыр попробуйте.

К е ч о (сидя на воротах). Что может быть лучше гусятины, попробуй, Караманчик!

К а р а м а н (с забора). Только гусятины мне и не хватает для полного счастья.

К е ч о. Ты так ее всегда любил. Хоть из уважения ко мне возьми гусиную гузку!

К а р а м а н. С удовольствием надел бы всю тарелку тебе на голову!

Караман и Кечо слезают с ворот.

Р о м а н о з. Ну, гости, погуляйте пока, чтоб аппетит появился серьезный, а мы с дочкой пойдем готовить праздничный обед. (Уходит с Допиной в дом.)

К е ч о. Что за муха тебя укусила, поесть всласть не дал?!

К а р а м а н. Какой аппетит может быть при такой девице, даже во сне ее увидеть страшно.

К е ч о. Это ничего, что она толстовата, при такой жене ни одеяла, ни подушки не понадобится…

К а р а м а н. Лучше унесем ноги, пока собака привязана. (Тянет Кечо за руку.)

Они выходят за ворота.

Появляется Д о п и н а, несет пустую колыбель.

Д о п и н а. У меня и это есть в приданом. Когда сынок появится, будешь его качать, Караманчик! (Оглядывается.) Ой, где же они? Неужели сбежали? (Держит колыбель, как ребенка, бегает по двору, заглядывает во все закоулки.) Караман, Караман! (Выбегает на дорогу, но парней уже след простыл. Возвращается, ставит колыбель, качает ее и напевает.) Ах, Караман, ох, Караман, как будет тяжело жить без тебя…

З а т е м н е н и е.

По дороге идут К а р а м а н и К е ч о.

К а р а м а н. Ой да я молодец, ой да я удалец, спас теленка от закланья, поросенка от ошпаривания…

К е ч о (смущенно). Два года назад эта толстуха была похожа на женщину.

К а р а м а н. В тот день ты, наверное, слопал трех гусей и выпил пять рогов вина…

К е ч о. Подумаешь, поищем другую невесту, их вокруг как травы некошеной…

Появляется И в л и т а, подслушивает.

К а р а м а н. Учти, на ком попало я не женюсь!

К е ч о. Хорошо, дай указания, какой она должна быть?

К а р а м а н. Красивой, как цветок, тихой, как летнее утро, быстрой, как косуля, ловкой, как белка…

К е ч о. А ум необязателен?

К а р а м а н. Излишняя роскошь в женщине.

И в л и т а. Тогда женись на огородном чучеле, в самый раз — голова пустая…

К а р а м а н (обернулся, ей). Это то же самое, как если бы я на тебе женился.

И в л и т а. А в детстве ты мне дарил сережки из черешни.

К а р а м а н. В детстве любая девчонка кажется человеком.

И в л и т а. Однажды птицу даже принес раненую, в подарок.

К а р а м а н. Как родственнице Кечо.

И в л и т а. Она поправилась и улетела, как мое счастье. (Уходит.)

К е ч о. Пошли к Макарию, у него дочка работящая.

К а р а м а н. Говорят, у него даже червяка для рыбалки не выпросить.

К е ч о. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Силком тебя никто не женит.

Затемнение.

Двор Макария. М а к а р и й собрался обедать. Услыхав стук в ворота, прячет стол под навес, кувшин в лопухи у забора. Входят К е ч о и К а р а м а н.

К е ч о. Хозяин!

М а к а р и й. Кто там? Заходи! Гостя бог посылает!

К е ч о. Как здоровье, Макарий?

М а к а р и й. Плохо, за рекой дождь, а у нас засуха.

К а р а м а н. Твою дочку даже в засушливый год не забракуют.

М а к а р и й. Зато я наших женихов бракую.

К е ч о. Ваша дочь приглянулась моему другу, может, поговорим?

М а к а р и й. Эй, Татия, вынеси табуретки!

Т а т и я выходит с табуретками, кланяется.

Т а т и я. Пусть приход гостей принесет в наш дом счастье!

М а к а р и й (отзывая ее). В плохое время заявились, могут напроситься ночевать, ужинать, так ты не спеши…

Т а т и я. Почему, Караман — хороший парень.

М а к а р и й. А если ничего не выйдет — даром кормить?

Т а т и я уходит.

Как у вас урожай?

К е ч о. Прекрасный: что у вас отняли небеса, нашей деревне передали.

М а к а р и й. В наше время ни у людей, ни у бога совести нет.

Т а т и я приносит сыр. Макарий его тонко нарезает.

Т а т и я. Можно, я и лобио принесу?

М а к а р и й. Только в маленьком горшочке и побольше соли, а масла не стоит, от него сердце болит. (Разливает вино в маленькие стопки.) Пусть наша встреча будет к добру!

Т а т и я уходит. Кечо и Караман пытаются выпить.

(Произносит новый тост, не выпив первого бокала.) Пусть пойдет дождь у вас и светит солнце у нас! (Опять не выпивает.) Пусть сердца веселятся, когда кошелек тяжел!

Появляется Т а т и я с горшком.

Ставь на стол и не торчи без толку, следи лучше, чтобы поросенок не сгорел!

Т а т и я уходит. Кечо и Караман успевают выпить свои рюмки, но Макарий больше не наливает, придвинув к себе кувшин.

К е ч о (Караману). Слышал про поросенка…

К а р а м а н. Оставь в желудке место, не ешь лобио.

М а к а р и й. Наше лобио вам не по вкусу? (Торопливо ест.)

К е ч о. Мы не голодны. (Караману.) Дело слаживается, иначе бы он не готовил поросенка.

К а р а м а н. Дочка у него милая, и, видно, врали люди, что он скупой, не всякий сразу поросенка подает.

М а к а р и й. Дочка, воды похолодней!

Т а т и я приносит кувшин.

Зря вы лобио не попробовали, но я насильно никого не заставляю. Люблю лобио, особенно когда в нем много соли.

К е ч о (шепотом, Караману). Он нарочно нас лобио хочет накормить, чтоб поросенка влезло меньше. (Макарию.) И как вы такое соленое едите.

М а к а р и й. От соли и человек и скотина больше пьют, а вода тело полнит, но аппетит умеряет.

К а р а м а н. Кечо, пока нет поросенка, хоть сыр попробуем.

К е ч о (берет сыр). Ой, мамочки, через него, как через стекло, все видно. И небо белое, и двор, и господина Макария. И как вам удалось так тонко его нарезать, не иначе — вы были когда-то парикмахером? (Кладет в рот сразу три кусочка сыра.)

М а к а р и й. А говорили — не голодны… Ты запомни, нельзя глотать сыр, как гусак, по три куска зараз. Ты же не у врага в доме. У вас что — трех мертвецов в одном гробу хоронят?

К е ч о. Если они такие тонкие, как этот сыр, то и пятеро влезут. (Протягивает руку за следующим куском сыра.)

Караман бьет его по руке.

М а к а р и й. Не выношу бесхозяйственности. Дочка, готов поросенок?

Т а т и я. Высох, я его загнала в свинарник.

К а р а м а н. Жареного поросенка?

Т а т и я. Почему? Живого. Он в какую-то грязь провалился, пришлось вымыть и сушить у огня.

Караман и Кечо раскрыли рты от удивления.

М а к а р и й. Убери со стола, гости сыты…

Т а т и я. А ты спроси, вдруг…

М а к а р и й. Сам знаю. (Понес стол в дом.)

Кечо успевает схватить два кусочка сыра. Т а т и я уходит за отцом.

Темнеет.

К а р а м а н. Славно погостили. Жаль, что лобио не пожевали… У меня от голода брюхо горит…

К е ч о. Туже ремень затяни, помогает.

К а р а м а н. Пошли домой.

К е ч о. Ночью, а вдруг волки?

Входит Т а т и я, вносит лампу.

Т а т и я. Хотите отдохнуть на балконе?

К е ч о. После такого угощения только отдыхать…

Поднимаются на балкон.

Т а т и я уходит. Появляется М а к а р и й, тушит лампу.

М а к а р и й. Спать рано, а побеседовать и в темноте можно…

К е ч о. Истинная правда. Вы знаете Амбросия из соседнего села?

М а к а р и й. У которого зимой снега не выпросить?

К е ч о. За него пьют из петушиного рога.

М а к а р и й. Так ему и надо, когда человек скуп, за него нельзя пить из порядочной посуды.

К е ч о. Его сын ищет невесту.

М а к а р и й. А кто отдаст дочь сыну такого человека? Тьфу! (Плюет.)

Входит Т а т и я.

Т а т и я. Почему вы в темноте? Хотите спать, я постелю. (Зажигает лампу.)

Кечо сидит голый, его одежда развешана на балконе.

Ой, мамочки, что я вижу! (Убегает.)

М а к а р и й. Кто ты, человек?

К е ч о. Свата не узнал?

М а к а р и й. А зачем ты разделся, сват?

К е ч о. В темноте меня не видно, зачем даром изнашивать одежду?

М а к а р и й. Разумные речи…

К а р а м а н. Рехнулся. (Швыряет Кечо его одежду.) Спасибо за привет, за ласку, за угощение, а ночевать мы пойдем в другое место.

К е ч о. Куда ты собрался ночью?..

К а р а м а н. Пусть меня лучше волки съедят, чем я буду гостить у такого жадного человека!

Слышна песня запоздалого путника:

Затемнение.

Светает, кричит петух. По дороге бредут К а р а м а н и К е ч о.

К а р а м а н. Легче заново родиться, чем найти невесту.

К е ч о. А вон та не подойдет тебе? (Показывает в сторону зала.)

К а р а м а н. Одноглазая?

К е ч о. Ангелов ищешь, а они на небе.

К а р а м а н. Да я бы на любую согласился, лишь бы быстрее.

К е ч о. Решил отступить?

К а р а м а н. Ты меня просто сглазил, у меня уже ноги не идут…

К е ч о. Ладно, говорят, тут рядом есть красотка дворянского рода…

К а р а м а н. Золотко, ты молодец! Дворянских дочек кое-как не растят. Они должны и петь, и плясать, и шить, и ткать, чтобы служанкам показывать, — в общем, они мастерицы бывают на все руки…

Затемнение.

Двор Энгиоза. Э л и к о играет на гитаре, у ворот К е ч о и К а р а м а н, они чуть отстали от П а ц и и, которая входит во двор с двумя корзинами.

Э н г и о з. Ну, Пация, добыла еду?

П а ц и я. Да, соседи одолжили два круга сыра, пять фунтов лобио и около килограмма ветчины. Завтрак и обед теперь могу подать, перед гостями не осрамлюсь, а вечером — бог поможет…

Э н г и о з. Ну, пошла на кухню, не мозоль глаза, вот-вот прибудут гости. А где ты груши взяла?

П а ц и я. Твой бывший крепостной подарил, знает, как мы перебиваемся. Дочка, перестань бренчать, лучше помоги мне, бог на тебя не разгневается, если пальцем шевельнешь, твои же смотрины.

Э н г и о з. Не нахальничай, ты, крестьянская дочь, не забывай, что я — дворянин, тебе честь оказал, моей женой сделал. Язык начала распускать, так я и укоротить могу…

П а ц и я (махнув рукой). Сказала бы я словечко… А, ладно, дочка, хоть цыпленка ощипи, у меня же не сто рук.

Э л и к о. Отстань, я песню разучиваю, да и не умею я цыплят щипать, в жизни руки таким делом не пачкала.

П а ц и я. Чтоб вы однажды провалились оба — и отец и дочь!

Э л и к о. Раз ты крестьянка, ты должна нам прислуживать.

Э н г и о з. И когда ты научишься знать свое место и молча исполнять свои обязанности?

П а ц и я. Хоть бы ты своих проклятущих псов привязал в сарае, боюсь из-за них по двору проходить, того и гляди с голода сожрут меня.

Э н г и о з. Не смей о моих борзых так говорить, а то как стукну, швайн!

П а ц и я. Бедная я, несчастная, и где была моя голова, когда в дворянскую петлю полезла? (Уходит.)

Скулит собака, наверное, она ее ударила.

Э н г и о з. Угомонись, нахалка, не то последнюю лопату о твою пустую башку сломаю.

Входят К е ч о и К а р а м а н.

Добро пожаловать, молодые люди, бите шен, а вот это фройлейн Элико.

Э л и к о низко приседает и убегает.

Проходите, я только распоряжусь слугами. (Уходит.)

К е ч о. Ну, эта хоть тебе приглянулась, разборчивый жених?!

К а р а м а н. Ничего, симпатичная, стоит поговорить.

К е ч о. А видел ее господское платье, сама шила…

К а р а м а н. Ничего, только один рукав короче другого.

К е ч о. Если ты так все будешь браковать, не видать тебе семейного ярма как своих ушей.

К а р а м а н. Прежде чем жениться, говорил мой покойный отец, надо семь раз отмерить, но вообще — не в рукавах счастье…

Входит Э н г и о з с корзиной груш.

Э н г и о з. Пока обед будет готов, попробуйте груши, царские груши, из нашего фамильного сада, битте, битте!

К а р а м а н. Груши аппетит отбивают.

К е ч о. А я могу до обеда. (Пробует груши.) Как мед, надо бы и мне такие деревья посадить.

Э н г и о з. Когда я был в Германии, я привез саженец, сейчас сто груш у моих крепостных.

К а р а м а н. Но крепостное право давно отменено, господин Энгиоз.

Э н г и о з. От хороших господ никто не убегает, они теперь нам еще больше почета оказывают, всегда приходят с фруктами, с овощами, живем как у Христа за пазухой, даже на охоту со мной ходят…

К а р а м а н. Вы и на охоту ходите?

Э н г и о з. Мы — старые дворяне, нам крепостных подарил царь Соломон, вон, видите, дом двухэтажный, голубой, моего крепостного…

К а р а м а н. А почему его дом богаче вашего?

Э н г и о з. А я его не угнетаю, он живет вольно, как птичка. Я никогда крепостных в плуг не запрягал, как некоторые. А вы внук Нико Кантеладзе, который имел большую мельницу? Имя величественное: Нико! Николай!

К а р а м а н. Чем мне помогут имена предков, если я сам ничего не стою?

Э н г и о з. Ты еще молод, поэтому несешь чепуху. Я вот, к примеру, живу великой памятью моих предков. Битте! Битте!

К а р а м а н. Долго вы были в Германии, господин?

Э н г и о з. Целых десять дней, целых десять дней!

Входит П а ц и я, за ней Э л и к о.

П а ц и я (Энгиозу). Вели дочке собак придержать, чтоб в кухню не ворвались.

Э л и к о. Что с тобой, мамочка? Все утро ведешь себя как злая мачеха, пристаешь с глупостями, раньше ты со всеми делами справлялась без меня…

П а ц и я. Гори она огнем, ваша дворянская спесь! Ну, мне не помогаешь, так хоть с парнями поговори, побренчи на гитаре.

Э л и к о. Чтоб я бегала за мужиками! Фу, уйди, грязнуля, крестьянская дочь…

П а ц и я. Или парень тебе не по нраву?

Э л и к о. Даже если и нравится, то пусть деревенщина меня сначала заслужит, пусть умоляет, преклонив колени…

П а ц и я. Как же, нашла дурака! Очень ему нужна белоручка! (Берет кувшин.) Присмотри за кухней, бездельница!

Э н г и о з (Пации). Куда ты?

П а ц и я. У тебя же стопудовые кувшины с вином. Не соображаешь, куда иду? Гектор обещал на бедность кувшинчик вина одолжить…

Э н г и о з. Мой бывший крепостной? Скажи, чтобы дал больше.

П а ц и я уходит. Элико настраивает гитару.

Моя фройлейн, не воркуй, как голубка, сама с собой, дай и нашим гостям послушать твой сладкий голос. (Показывает на Карамана.) Это же настоящий рыцарь!

Э л и к о. Но я слышала, как этот рыцарь спорил, что знатный род ничего не стоит.

Э н г и о з (к Элико). Красивая жена всегда будет из мужа вить веревки. (Сажает Элико возле Карамана.)

К а р а м а н (к Элико). Прекрасная погода.

Э л и к о. Вы умеете петь?

К а р а м а н. А вчера погода была лучше.

Э л и к о. Я жить не могу без гитары.

К а р а м а н. Музыка перед обедом очень полезна для аппетита.

Э л и к о. Какое невежество!

Э н г и о з. Наши гости мечтают, чтобы ты сыграла и спела.

К а р а м а н. Я тоже умею петь.

Элико и Караман запели.

Э н г и о з. Люблю, когда парень и девушка дружно поют.

Через двор проходит П а ц и я с кувшином в руках, улыбается, слушая пение, потом входит в кухню, раздается ее крик.

Г о л о с П а ц и и. Чтоб мои глаза ослепли! Чтоб вас всех чума сожрала! Чтоб мне провалиться сквозь землю и никогда этих дворянских выродков не видеть! Ой, все пропало! Ай, что я буду делать!

Истошно лают собаки.

Нет, вы посмотрите, гости дорогие, что эти прожорливые твари наделали! (Выносит остатки еды: откусанные хачапури, разорванную ветчину, объеденного цыпленка.) Что я теперь подам на стол, муженек мой драгоценный? Может быть, твоих собак зажарить? Хоть бы умел охотиться, несчастный бездельник, хоть бы во сне я видела твои трофеи!

Э н г и о з. Заткнись, баба, битте, битте!

П а ц и я. Что бите? Бить собираешься? Так мне это не страшно, хуже, чем твои разлюбезные твари, не сделаешь. Господи, отец небесный, за что ты соединил меня с этим человеком? В какой воде утопиться, чтоб от этих дворянских пиявок избавиться?

Э н г и о з. Шнель отсюда, баба, а то… Ну чем собаки виноваты, что ты разиня? Надо было дверь в кухню закрыть…

П а ц и я. Чтоб у тебя закрылась дверь жизни, чтоб эти твари твое счастье утащили, как у меня все тащат, все замки открывают, чтоб вы сгинули с дочкой! Дармоеды, бездельники, паразиты!

Э н г и о з. Сам виноват, нельзя допускать деревенщину в дворянскую семью, обязательно перед гостями унизит невежеством и глупостью…

П а ц и я. Просила же эту белоручку бестолковую присмотреть за кухней! Что я теперь гостям подам?

К а р а м а н. Не велико горе, хозяюшка! Собаки всегда питаются объедками от людей, не беда, если разочек люди доедят объедки от собак.

К е ч о. Ты что?

К а р а м а н. Молчи, только бы ноги унести, сват дурацкий…

К е ч о. Но девушка хороша, как картинка.

К а р а м а н. Зато спесива, как индюк.

Э н г и о з (толкая Пацию). Шнель, баба, разложи все красиво по тарелкам! (Поднимает и дочь.) Помоги матери, она у нас неумелая…

К е ч о. А может, ты ее перевоспитаешь?

К а р а м а н. Такая сама в бараний рог мужа согнет… Короче, оставайся доедать объедки от собак, а я ухожу…

Э н г и о з. Куда же вы?

К а р а м а н. Что-то живот прихватило… на минутку…

К е ч о (после паузы). И у меня в боку закололо. (Идет бочком к воротам.)

Э н г и о з. Невежды! Деревенщины! Урок мне, чтоб не пускал в дом кого попало!

Затемнение.

По дороге идут К е ч о и К а р а м а н, навстречу им — И в л и т а.

И в л и т а. Ну как тебе дворянская красотка?

К а р а м а н. Тьфу!

И в л и т а (с насмешкой). Кто под носом не видит солнца, может ослепнуть. (Радостно танцует.)

К е ч о. Пошли к дочке Максимы. У тебя будет знаменитая теща, лучшая плакальщица на всем белом свете…

И в л и т а. И сойдешь ты в могилу раньше времени, но красиво оплаканный…

К а р а м а н. Пропадите вы пропадом со всеми вашими невестами! Пусть бог тебя покарает за то, что ты мне подсовываешь. Только плакальщиц во дворе мне и не хватало…

И в л и т а. Да, Максима такая мастерица вопить, что тебе сразу живьем в могилу захочется.

К а р а м а н. Сгинь, язва! (Уходит, махнув рукой.)

К е ч о. Карамаша! Постой, одно слово… (Бежит за ним.) Я другую невесту еще вспомнил, честное слово!

К а р а м а н. Своему ослу ее и сватай, а я сыт твоими невестами! Всё! Разошлись наши дороги, теперь я тебе цену знаю!

И в л и т а (в сторону). Не женился и не женится, пока меня не возьмет!

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Снова двор Кечо и двор Карамана. Ночь, лают собаки, мычат коровы, истошно орут два малыша. К е ч о поднимается с лежанки.

К е ч о. Теона, дети плачут, ты что, не слышишь? Сколько можно их мучить и меня заодно?

Т е о н а. Они просто есть хотят.

К е ч о. Так накорми эти бездонные бурдюки!

Т е о н а. Что ты так переживаешь каждый детский крик?

К е ч о. Убила меня эта жизнь без сна! Или я из дома сбегу в чистое поле, или уйми своих скандалистов.

Появляется Т е о н а, становится между двух колыбелей, тихо говорит: «Молчать», дети замолкают, она их ласкает и отходит. Кечо снова ложится, но близнецы опять орут так, точно их режут на мелкие кусочки. Светает, виден двор, увешанный пеленками. Входит К а р а м а н, слушает детский плач с таким видом, точно это волшебная музыка.

К а р а м а н. Счастливый Кечули! Боже, неужели тебе жалко сделать так, чтобы и у меня в доме орали дети? (Вертит в руках две пары красных детских башмачков.) С кем бы передать их свату? И зачем я поссорился с ним? Без друга я как без рук… Господи, пусть выпадут у тебя усы и борода, раз ты так скверно обошелся со мной, сиротинкой несчастной. Неужели пожалел для меня самую завалящую женщину? (Вешает башмачки на забор.)

Входит И в л и т а с мешком за плечами.

И в л и т а. Караманчик, с кем ты беседуешь?

К а р а м а н. Сам с собой, от долгого одиночества.

И в л и т а. А кто в этом виноват? Неужели нет поблизости достойной тебя девушки? Зачем искать невесту за тридевять земель?

К а р а м а н. А зачем мне такая жена, что у порога найти можно! Кто мечтает о солнцеликой, должен ее искать за девятью горами.

И в л и т а. Ты-то мечтаешь о солнцеликой, а она? Так не лучше ли взять такую, что тебя будет считать солнцеликим?

К а р а м а н. Что-то ты повадилась ходить по три раза в день на нашу мельницу. Что, в вашей деревне ручьи высохли, свои мельницы остановились?

И в л и т а. Ничего не соображаешь, Караман, вот бог и наказывает тебя одиночеством. (Уходит.)

В своем дворе встает Кечо, замечает на заборе детские башмачки, рассматривает их.

К е ч о (громко). Не внесу в дом подарки человека, который со мной не разговаривает, иначе дети мои вырастут немыми. (Перелез через забор, садится рядом с Караманом, но спиной к нему.)

К а р а м а н. Поздравляю с прибавлением семейства, ты и правда счастливец! Поговори со мной, бессердечный! Стосковался я один-одинешенек… изголодался!..

К е ч о. Так всегда бывает с гордецами! Некому очаг даже развести.

К а р а м а н. Дурной, я не об еде, о болтовне твоей соскучился…

К е ч о. Поздравлять надо в доме! (Не выдержал, обнял его, всхлипнул.) Думаешь, я по твоему голосу не истосковался? Даже сына назвал Караманом, но тебя он в моем сердце не заменил. Пока он только орет так, что я готов утопиться! Одно беспокойство и шум от них. От тебя, правда, тоже, но я даже не знаю, кто из вас дороже, я так по тебе скучал, друг мой вредный!

К а р а м а н. Я больше, да сожрет тебя черная коза!

К е ч о. Так зачем ты дулся на меня? Разве я перед тобой виноват?

К а р а м а н. Да, надо было мне злиться на себя, на свою невезучесть, но я не думал, что не смогу сразу жениться…

К е ч о. Стыдно мне своего счастья, пока ты один. Сегодня же, сейчас поведу тебя к новой невесте, только пеленки сниму… (Снимает пеленки.)

Из дома вышла Т е о н а, помогает ему, вдруг покачнулась.

Т е о н а. Ой, опять мне захотелось кислых-прекислых слив!

К е ч о. Что? Какие еще сливы? (Смотрит на нее, догадывается и в ужасе бежит к Караману.) Опять ее на сливы потянуло, представляешь?

К а р а м а н. Так это же счастье!

К е ч о. А если снова двойняшки?

К а р а м а н. Прекрасно!

К е ч о. Снова крики до утра, только-только эти хоть немножко начинают примолкать…

К а р а м а н. Как бы я хотел быть на твоем месте!

К е ч о. Не верю. Утешаешь как верный друг?

К а р а м а н. Ей-богу! Мне бы целый десяток в тягость не был…

К е ч о. Сначала с одним помучайся, потом поглядим, какие песни запоешь…

Затемнение.

Нарядные К е ч о и К а р а м а н идут по дороге, навстречу им И в л и т а, тоже разодетая.

К е ч о. С какой радостью тебя поздравлять, милая?

И в л и т а. Нашелся наконец и мой суженый.

К а р а м а н. Вот несчастный!

К е ч о. Поздравляем! Не слушай его, это от зависти…

К а р а м а н. Да я свечку готов поставить в церкви от радости, чти больше она не будет, как черная кошка, перебегать мне дорогу…

Кечо и Караман проходят мимо Ивлиты, поднимаются на гору.

И в л и т а. И это не помогло! А я думала, что от ревности он прозреет, ведь засватанная девка, говорят, всем нравится…

Кечо и Караман на горе.

К е ч о (показывая на женщин в зале). Посмотри, разве не хороши?

К а р а м а н. Как медведица осенью, такая от жира и не повернется в доме.

К е ч о. А вон та, рядом?

К а р а м а н. Если ее подвесить за нить паутины — и ту не оборвет, наверное, ее в засуху выращивали в ореховой скорлупке…

К е ч о. Ну уж от третьей ты не откажешься!

К а р а м а н. Если ее на ночь привязать к забору, веревку украдут, а ее оставят.

К е ч о. Ну и разборчивый ты парень, просто ужас. Вон та, разве не красавица?

К а р а м а н. Краски на ней целый пуд, а если отмоешь, плюнуть не захочется. Такую придется держать дома на привязи, как собаку Романоза, чтоб не бегала на любой свист, радостно виляя хвостом.

К е ч о. Ладно, вот мы и пришли, тут живет одна медовая вдовушка Фосине, а дочь ее похожа на ясный месяц.

Караман и Кечо входят во двор Фосине и видят Э т е р и.

К е ч о. Этери, ты одна в доме?

Э т е р и. Мама в винограднике. (Кричит.) Мамочка, к нам гости!

Появляется Ф о с и н е.

Ф о с и н е. Мое почтение, любезнейшие, ваш приход — праздник для одинокой женщины. Как твои близнецы, Кечули?

К е ч о. Сосут, орут, опять сосут…

Ф о с и н е. Это хорошо, великанами будут, материнское молоко лучше любого бальзама. А твой друг еще не женат?

К е ч о. Нет, но мечтает об этом ночи напролет.

Ф о с и н е. Правильно, сыночки, Поздняя жена и маленькие дети на старости лет — несчастье, рано их осиротишь, слабыми на свет появятся. А тебе, Караман, хорошо бы крепкую девушку найти, чтобы все в руках горело, в сердце пело. Этери, дочка, посиди с нами.

Этери приносит стулья, все садятся. Молчание.

Язык для того и дан, чтобы ничего в душе не таить. Если в дом, где есть невеста, приходит холостой парень, ясно, что ему нужно. Пусть молодые приглядятся друг к другу, да и по рукам. Я стол накрою, а вы карточки посмотрите. Этери, развлекай гостей, чтоб не скучали. (Уходит.)

Э т е р и (достав альбом). Это мой блаженной памяти отец, он ушел от нас, когда мне был год. А это мои братья-гимназисты.

К а р а м а н. Неужели эта красавица ты?

Э т е р и. Не узнал?

К а р а м а н. А вон ту родинку на щеке кошка съела?

Э т е р и. Это муха. Когда фотографировали, мне велели не шевелиться, так я ее и терпела.

К а р а м а н. Без родинки ты еще лучше, прямо месяц ясный.

Э т е р и. Который только ночью виден? В темноте? (Смеется.)

Ф о с и н е вносит стол с едой.

Ф о с и н е. Давайте пить, есть и веселиться. Кто не умеет веселиться, тот не умеет и работать.

К а р а м а н. Меня дед трижды в вино окунал, когда крестил, а вот мой друг даже от рога из петушиной шпоры пьянеет.

К е ч о. Посмотрим, кто лучше умеет пить, тебе следовало бы налечь на копченую гусятину, Караман.

К а р а м а н. Я и без нее рассудок потерял. Эта девушка краше всех, кого я видел, за такую и жизнь отдать не жалко.

Ф о с и н е. Сыновей нет дома, придется мне быть тамадой. Выпьем, чтобы никогда не гас огонь в этом доме!

К а р а м а н. И вино твое, как огонь, и дочь твоя пьянит, как вино!

К е ч о. Пусть твоя дочь согреет холодный очаг моего друга, пусть огнем заиграет в ледяной постели недавнего холостяка.

К а р а м а н. Один глоток выпил и понес ерунду!

Ф о с и н е. Нет, мертвецом надо быть, чтобы не выпить за такое пожелание! За твоих родных, Кечули! За близнецов!

К е ч о. У кого их нет, пусть меня догоняют! Караман, а ты что же не пьешь за моих ребят? За этих и за будущих, скоро у меня еще близнецы появятся, скоро я весь мир наводню близнецами, скоро мне смерть будет не страшна, пусть к Этери и Караману перейдет хоть кусочек моего счастья.

К а р а м а н. Кечули, пойди полежи!

Ф о с и н е. Ничего, пусть пьет.

К е ч о. Думаешь, я пьян? Доброта этого дома, сладость и тепло одурманили меня, как медведя, наевшегося меда. Увидел я, что дело наконец слаживается, вот меня и развезло…

К а р а м а н. Как бы он не стал скандалить, он во хмелю бывает буйным…

Ф о с и н е. Пусть полежит в холодочке…

К е ч о (поет).

Подтягивай, Карамаша! Знаешь, что я сделаю на твоей свадьбе? Не знаешь? За здоровье незнайки!

К а р а м а н. Надо было ему пить петушиным рогом!

Ф о с и н е. Хорошо, что ты напомнил! (Повысив голос.) Рог!

К а р а м а н. Не надо рога, дорогая Фосине.

Ф о с и н е. Не учи меня. Рог!

К а р а м а н (к Этери). Не уходи, останься, без тебя здесь потемнеет, как в безлунную ночь.

Э т е р и. Я не могу ослушаться мать… (Уходит.)

Ф о с и н е. Есть у меня дядя Амбросий, мелочнее и жаднее человека я не знаю, но нельзя же дядю оставить без тоста.

Э т е р и выносит рог, сделанный из петушиной шпоры, и наперсток.

Вот этот рог мы выпьем за моего дядю, большего он не стоит, а наперсток — за его жену. Неплохая она женщина, но раз не сумела мужа перевоспитать, другого не заслуживает.

К а р а м а н. Алаверды, Кечули! (Выпил.) Не засыпай!

К е ч о. Что, я буду пить из петушиной шпоры?! Насмешки. (Выпил, вытер усы.) От такого угощения я даже протрезвел.

Ф о с и н е. Выпить такой рог легко, а вот наполнить потруднее.

К е ч о. Да это проще пареной репы! Вот… только десять капель пролил.

Э т е р и. Сюда только семь капель и входит.

К е ч о. Подумаешь, что пролил, пусть пойдет за здоровье всех скупердяев.

Ф о с и н е. А ты, Караман, не попробуешь наполнить этот рог?

К а р а м а н. Пожалуйста. (Наливает.)

Ф о с и н е. Молодец, твердая рука! А теперь — танцы. (Достает дойру.)

К е ч о. Только танцев нам и не хватает для счастья! (Вскакивает.)

Ф о с и н е (удерживая его). Погоди, пусть Караман танцует.

К е ч о. А если мне хочется?

Ф о с и н е. Сначала Караман, вдруг он хром или у него повреждена рука?

Караман начинает танцевать с Этери.

К е ч о. Караман, ты орел, ты лев, ты тигр, ты гусь! (Хлопает в ладоши.) Ой, не гусь. (Вдруг запнулся, съежился.)

Ф о с и н е. Что с тобой, любезный сват?

К е ч о. Ничего, просто обидно, что мне не дали танцевать, пойду в виноградник… потанцую…

Караман прекращает танец, хочет пойти с ним.

Ф о с и н е. Не нужно, обойдется без свидетелей. Вы лучше пляшите так, чтобы небу стало жарко…

К а р а м а н (танцуя). Танцевать проще, чем с таким хозяйством справляться без мужской руки…

Ф о с и н е. Что же, мне для этого приглашать войско русского царя?

К е ч о (вернувшись). Я давно хотел тебя спросить, хозяйка, а вот теперь решился… только не обижайся…

Ф о с и н е. Поговорим, за столом надо уметь не только пить…

К е ч о. Почему ты не женишься, столько лет вдовеешь?

К а р а м а н. Петушиный рог совсем тебя лишил разума?

К е ч о. Не бойся, я не путаю спьяну, я спрашиваю. Фосине, почему ты себе женщину не приведешь, не надоело одиночество?

Ф о с и н е. Какую женщину, сват?

К е ч о. Какую? Самую обыкновенную, в платье, с косами и с этим… (Делает полукруг перед грудью.) Разве здесь есть мужчина способнее тебя? И виноградник твой лучше всех ухожен, и пьешь ты как мужчина, и как тамада можешь веселье поддержать. После этого называть тебя бабой — значит оскорблять.

Ф о с и н е. Эх, Кечули, мужчиной я стала, когда без мужа осталась. Многие женщины меня теперь ненавидят, мужья их мною попрекают. Одна называет буйволом, другая — быком, а ты даже мужиком. Но это не обидно. Лучше пусть называют мужчиной, чем быком, лучше — быком, чем бабой…

К е ч о. А теперь я пойду спать, теперь мне все стало ясно.

Караман уводит Кечо в угол двора и укладывает.

К а р а м а н (вернувшись). Не обижайтесь, дети ему совсем спать не дают, он устал, а тут вино…

Ф о с и н е. Пусть и Этери ложится, а мы с тобой только начинаем кутить, да здравствует наше знакомство! Говорят, конец — делу венец. (Запевает.)

Караман подтягивает.

Темнеет. Слышно, как вскрикивает во сне Кечо: «Теона, дети орут!»

Светает. Закукарекал петух. По двору бродит бодрый К а р а м а н.

Ф о с и н е. Не обижайся, сынок, что всю ночь заставляла тебя пить. Я поклялась, что никому не отдам дочь, пока не напою. Некоторые умны в трезвом виде, а напьются — стаканы начинают грызть. Я дочку такому на убийство не дам, а ты, Караман, экзамен отлично выдержал. И пить умеешь, и разговор вести, и поешь красиво. Теперь последний для тебя экзамен. Выдержишь — отдам мою голубку, пусть бог вас осчастливит. Дочка, таз с теплой водой! Я тебе буду голову мыть, сынок!

Э т е р и вносит таз с теплой водой.

К а р а м а н. Да я вчера был в бане.

Ф о с и н е. Все равно, я хочу вымыть тебе голову. Сними верхнюю одежду!

Удивленный К а р а м а н раздевается, идет за Ф о с и н е. Поднимается сонный Кечо, трет глаза.

К е ч о. Полжизни за соленый огурец…

Этери дает ему стопку водки и огурец.

О благодать! Где же мой Карамаша?

Э т е р и. Мама моет ему голову.

К е ч о. Так напился, что башкой в грязь угодил?

Э т е р и. Не знаю, так мама захотела.

К е ч о. И меня будет мыть?

Э т е р и. О тебе ничего не говорила.

Возвращается растерянный К а р а м а н, одевается.

К е ч о. Эй, жених, совсем договорились, даже выкупался?

К а р а м а н. Ничего не понимаю, зачем-то голову мне мыла…

К е ч о. Ясно, значит, завтра свадьба, поздравляю!

К а р а м а н. Дай бог! Мне так понравились и девушка и теща…

Входит Ф о с и н е.

Ф о с и н е. Вот твоя шапка, парень, а вот ворота, пусть господь тебя благословит в пути, да будет с тобой счастье!

К а р а м а н. Что? Отправляешь с пустыми руками?

Э т е р и. Мамочка!

Ф о с и н е. Я ничего не могу сделать, дочка, я тебя не в лесу, как гриб нашла, не хочу я тебя на тот свет раньше себя отпускать…

К а р а м а н. Чем я вам не угодил, почтенная? Я не съем вашу дочь! Что я, людоед?

Э т е р и. Ой, мамочка, лучше, чем он, парни к нам и не заходили…

К а р а м а н. Может, вы пошутили, дорогая Фосине, попугать решили?

Ф о с и н е. Так и быть, скажу правду, только об этом не болтай на весь свет, а то навсегда холостым останешься.

К е ч о. Неужели все так серьезно?

К а р а м а н. Новое несчастье на мою голову!

Ф о с и н е. Секрет в том, сынок, что сколько у человека макушек, столько раз он судьбу свою изменит, столько раз и женится. Думаешь, я голову тебе мыла? Макушки я тебе проверяла, две у тебя оказались, два счастья. Первая жена у тебя умрет или убежит, так что Этери я не дам. Какая мать пошлет на смерть свою дочь?

Э т е р и. Мама, это суеверие!

Ф о с и н е. Народная мудрость, дочка.

Э т е р и. А я в это не верю.

Ф о с и н е. Сочувствую. Конечно, увидела красивого парня и влюбилась, но если тебе себя не жаль, то я на страже…

Э т е р и. Отдай за него, пусть хоть годик один буду счастлива…

Ф о с и н е. Замолчи, пока за косы не оттаскала! Я тебе жизнь дала, так что… замолчи.

Плача, Э т е р и убегает.

К а р а м а н. Будь прокляты твои выдумки!

Ф о с и н е. Поплачь, сынок, слезы печаль из души вымоют! Лучше вы оба поплачьте, чем я — на могилке дочери.

Слышна грустная песня Этери: «Какое счастье я потеряла».

К а р а м а н. Пошли, Кечо, не судьба мне, видно, жениться…

Затемнение.

К е ч о и К а р а м а н идут по дороге.

К е ч о. Зато попировали ночью чудесно!

К а р а м а н. Чтоб тебя огонь охватил, сват нелепый!

К е ч о. Разве я виноват, что у тебя две макушки?

К а р а м а н. Ох, пусть ослепнут глаза моей судьбы!

К е ч о. Крепись, друг! Лучше споем, песня — лекарство для больной души…

Затемнение.

К е ч о и К а р а м а н — возле ворот Бабуцы. Б а б у ц а стоит у калитки.

К е ч о. День добрый, почтенная Бабуца! Фатима дома?

Б а б у ц а (вытирая руки о передник). Нет, мои хорошие, в гости поехала. Я не могу ее заменить?

К е ч о. Что тут скрывать, ваша дочь и мой друг с пасхи полюбили друг друга, не отдашь ли ее замуж?

Б а б у ц а. А чей это сын, лицо знакомое…

К е ч о. Сын Амбролы, внук Нико, что был мельником у ручья.

Б а б у ц а. Если он понравился Фатиме… Ну проходите в дом, поговорим, обсудим все, она скоро вернется…

К е ч о. Видишь, как просто, когда всерьез берутся за дело…

Б а б у ц а (вдруг загородив ворота). Подождите, совсем из ума выжила. Значит, ты сын мельника Нико Кантеладзе?

К е ч о. Не сын, а внук.

Б а б у ц а. А па-па-па! Не отдам дочь внуку Нико Кантеладзе.

К е ч о. Вся деревня его уважала, чем тебе он не угодил?

Б а б у ц а. А разве я его ругаю? Я его всего разок видела в детстве на празднике.

К е ч о. Что же он выкинул на празднике? Вроде скандалистом не слыл…

Б а б у ц а. А разве я сказала, что он был скандалистом?

К е ч о. Что он сделал кому плохого?

Б а б у ц а. А я разве сказала, что он делал плохое?

К е ч о. Хвала всевышнему, что дал мне терпение разговаривать с женщиной! В чем ты его обвиняешь?

Б а б у ц а. А разве я его обвиняю?

К е ч о. Не уйдем, пока не скажешь причины.

Б а б у ц а. Пожалуйста, у него были сросшиеся брови.

К е ч о. Фу, от сердца отлегло! Не стоило так долго шутить, мой друг даже побледнел.

Б а б у ц а. А разве я шучу?

К а р а м а н. Да при чем тут сросшиеся брови моего дедушки, ради всего святого?

Б а б у ц а. За внука человека со сросшимися бровями я свою дочь не отдам.

К а р а м а н (к Кечо). Идем, дочка у этой дикой женщины хороша, но такую тещу я врагу своему не пожелаю, у меня одна голова, а не девять.

К е ч о. Ты на теще женишься или на дочери?

К а р а м а н. По теще всегда можно судить, какой жена станет. А если Бабуца тупа и упряма, то и дочь не уступит ей, живо меня съедят, даже облизнутся…

Б а б у ц а. А, значит, я тупа и упряма?

К а р а м а н. Кому мешали сросшиеся брови у мужчины?

К е ч о. Да разве можно среди грузин найти человека, чтоб у него в роду кто-нибудь не имел сросшихся бровей? Ой, смотри, твоя дочь в девках останется, хоть и красивая, как картинка.

Б а б у ц а. Не отвяжетесь, возьму палку!

К е ч о. Пойдем, Караманчик, не иссяк еще женский род, хватит на тебя невест, сами упрашивать будут. (Запевает.)

К а р а м а н. Тошно мне, друг, почему я такой неудачливый?

К е ч о. Ничего, тебе даже повезло, что Бабуца отказала, я вспомнил о такой девушке, что куда ступит ногой — розы расцветают, а взгляд такой, что никакая копченая гусятина не понадобится…

К а р а м а н. Лучше бы у нее под руками огород и сад цвел…

Затемнение.

К е ч о и К а р а м а н стоят у балкона, на котором сидят М е р и и С у с а н н а. Мери играет на гитаре, Сусанна, нарядная, напевает:

К е ч о (Караману). Молодая — твоя невеста Мери, а с косами короной — тетка, она ее воспитала вместо матери. Правда, у Мери щечки как яблочки? И приданое у нее, как у королевы…

К а р а м а н. Богатая жена никогда не утешит в трудную минуту, не поможет в беде, и в поле работать не станет, только будет сидеть дома госпожой.

К е ч о. Да ты сначала с ней поговори, а потом фыркай! И вообще кто хочет больше жениться — ты или я?

К а р а м а н. Конечно, девушка как конфетка…

К е ч о. Госпожа Сусанна, можно рассмотреть поближе царицу красоты?

С у с а н н а (с иностранным акцентом). Красива, правда? Говорят, моя копия… в молодости… Ну, милые гости, красавцы мужчины, заходите, прошу!

К а р а м а н (к Мери). Девочка, кто вырастил тебя такой красивой?

М е р и. Коровка, видишь, в поле пасется? Нотия! Нотия!

Корова отзывается.

Как мать умерла, она меня и выкормила своим молочком! (Смеется.)

С у с а н н а. Кечули, ты без дела не зашел бы, выкладывай сразу, не люблю растягивать, слова должны стрелять: бах, бах, бах. Говорят, ты женился, у тебя уже дети, а у твоего друга?..

К а р а м а н (к Мери). Смех у тебя чудесный, но так говорить нехорошо, некрасиво…

К е ч о. Угадала, мудрейшая, я хочу похитить лучший цветок из твоего сада.

С у с а н н а. Мерси! Наш цветочек многих пчелок манит, но меда никому не дает.

К е ч о. Перед моим другом никто не устоит.

С у с а н н а. Согласна с тобой, будь я помоложе, не отказала бы такому красавцу. Мне не повезло в жизни, я рано овдовела и за такого молодца с радостью пошла бы, ведь живем в этом благословенном мире только раз. Се ла ви, как говорят французы.

К а р а м а н. Что-что?

С у с а н н а. Такова жизнь. А ты французский знаешь?

К а р а м а н. Бог миловал. (К Мери, тихо наигрывающей на гитаре.) А ты чего молчишь?

М е р и. Мы почти незнакомы, о чем говорить?

К а р а м а н. Я тебе нравлюсь?

М е р и. С первого разу не разберешь.

К а р а м а н. Сколько же тебе для этого надо встречаться с парнем?

С у с а н н а. Ну и капризница! Силь ву пле, как говорят французы. Да какого принца тебе нужно? Смотри, останешься в девках…

М е р и. Это меня не пугает.

С у с а н н а. Или в монашки надумала идти?

М е р и. Лучше служить богу, чем волосатому мужику.

Караман торопливо застегивает одежду.

К а р а м а н. Такая роза и столько колючек.

М е р и. Зато никто не сорвет без разрешения.

К а р а м а н. Если розу вовремя не сорвать, она увянет… Ты меня с ума свела.

М е р и. А ты меня нет. (Напевает.)

(Уходит.)

К е ч о (Караману). Не огорчайся, женщины любят, чтоб их подольше уговаривали, чтоб потом попрекать мужей: мол, сладким словом обольстил, где были мои глаза. (Сусанне.) И ты ее попроси, тебя она послушает, наверное. Красавица отказывает, чтобы больше жениха разжечь.

С у с а н н а уходит.

Сладким словом и медведя можно из берлоги выманить, а разве женщины умнее? Они все больше верят красивым речам, чем красивому сердцу. Обещай все что угодно, распиши свой дом и сад, как рай, подарки пообещай, от тебя не убудет, пусть только согласится залететь в силки… Молчишь? А ведь жареные цыплята в рот сами не залетают, и девушки без уговоров не становятся женами. Конечно, богатые и красивые.

К а р а м а н. Напрасно здесь тратить слова, она зла на меня, только не понимаю, за что…

Появляется огорченная С у с а н н а, разводит руками.

К е ч о. Да ты хоть хвалила друга моего? Говорила, от какого сокровища отказывается эта глупая курица?

С у с а н н а. До седьмого неба возносила, у самой слюнки текли. Она даже сказала мне: если он тебе мил, этот дуб бесчувственный, сама, мол, и выходи за него… Вот так…

К а р а м а н. Ясно, и сегодня Ивлита мне дорогу, наверно, перебежала, ее встретить хуже черной кошки… Да, везет мне как утопленнику!

С у с а н н а. Мне тебя очень жаль. (Прижимается к Караману.)

К а р а м а н. Оглох я от одиночества, ослеп от тоски по сыну…

С у с а н н а. Да, без женщины нет достатка в доме, нет радости, даже гости такой дом избегают, их некому напоить, накормить… Эх, будь я твоей ровесницей! Еще три года назад ты бы меня не забраковал! И что за льдинка моя племянница! В ее годы я уже познала и большую любовь и большую ненависть! (Пауза. Вновь придвигается к Караману, который пытается отойти от нее.) Ах, если бы у парней было больше соображения, если бы они не глазами жен выбирали, а головой, мне и сейчас не поздно составить чье-нибудь счастье, никто так не умеет любить, как вдовушки, никто так не согреет ложе, так обед не приготовит…

К а р а м а н. От души желаю тебе счастья!

С у с а н н а. Мерси боку, больше не прошу, как говорят французы.

К е ч о и К а р а м а н выходят из ворот, вслед несется песня Сусанны об отлетевшем счастье, о несправедливости судьбы.

Затемнение.

К е ч о и К а р а м а н опять в дороге.

К е ч о (показывая в зал). Смотри, а вон там сидит неплохая пампушечка.

К а р а м а н. Разве мало в наших лесах бревен, что отсюда советуешь тащить?

К е ч о. Ума не приложу, куда теперь нам податься?

К а р а м а н. Может быть, сходим к Нателле, которая когда-то меня выбрала вместо тебя?

К е ч о. Как же, так она и ждет тебя, ее давно уже просватали…

Темнеет. На небе загораются звезды. Слышны детские голоса. Виден К е ч о в окружении четырех колыбелей. Он пытается качать их руками и ногами.

К е ч о. Заткнитесь, чтоб вас разорвало! Голова пухнет. Теона, куда сбежала, присмотри за своими горлодерами. Теона, где тебя носит?

Т е о н а. Не ори, сам послал меня за водой.

К е ч о. Я ору? Да эти крикуны в тебя пошли.

Т е о н а. Сынки — копия папочки. Дети орут сильнее.

К е ч о. Головы бы им поотрывать, скандалистам.

Т е о н а. Перестань вопить, а то возьму детей и убегу в горы.

К е ч о. Раньше я из этого сумасшедшего дома сбегу. Голова как чугунная. Будь проклят день, когда я родился и когда эти крикуны появились на свет.

Т е о н а. Они плачут, потому что мы ссоримся. Уймись, разве ты не знал, что заводить детей — хлопотное дело?

Дети кричат.

Замолчите! Тихо.

Дети замолкли.

(Лаская каждого ребенка.) Кушать хочешь, Караманчик? Сейчас, Дарико, поспи немножко, покажи братикам пример, как старшая. Ну, Миха, улыбнись маме, посмейся над нетерпеливым отцом. Хоть не стоит его дразнить, он глава семейства, он у нас умный, красивый… А ты намочила, моя птичка, да? Сейчас мама все переменит, будет сухо, золотко. (Вдруг побледнела, села тихо.) Ой, Кечо, ой, плохо мне!

К е ч о (бросаясь к ней). Теона, сердце мое, очнись!

Т е о н а. Ой, голова кружится, сердце замирает…

К е ч о. Что за напасть, неужели простудилась?

Т е о н а. Нет, опять захотелось зеленых слив…

К е ч о. Что? Опять? Будь проклят, кто эти сливы выдумал, кто создал жен, кто изобрел детей! Гибну, спасайте, люди добрые!

Входит К а р а м а н, он слышал весь разговор.

К а р а м а н. Заболел кто-то из детей?

К е ч о. Хуже! Она снова о сливах мечтает.

К а р а м а н. Ох и работяга ты! Поздравляю!

К е ч о. Не дразни, я готов бежать за тридевять земель от этого счастья.

К а р а м а н. Не горюй! Когда бог подает, он и прокормит.

К е ч о. Лучше бы бог хоть раз за меня эти колыбели покачал!

К а р а м а н. А я когда слышу голоса твоих птенцов, от зависти не могу сидеть в своем пустом доме.

К е ч о. Готов подарить тебе половину этих крикунов, если Теона их отдаст. Слушай, пошли к Оману?

К а р а м а н. Отцу Ивлиты? Да вреднее и злее ее нет девчонки в наших краях…

К е ч о. Ты, кажется, забыл о его племяннице Цицино? Может, тут что-нибудь выгорит? А потом, как меняются времена года, так меняется и человек. Что не нравилось вчера, сегодня может стать желанным. Идем, не упрямься, попытка — не пытка, говорят старики…

Затемнение.

Дом Омана, идет пирушка. За столом сидят Ц и ц и н о, И в л и т а, К а р а м а н, К е ч о, К е т е в а н и О м а н. Караман перемигивается с Цицино, Ивлита хмурится.

К е ч о. Пусть будет благословенным сегодняшний день и все добрые дела и мысли! Да здравствует мир и голубое небо, как глаза Цицино! Ивлита, не хмурься, не превращайся в свою тетку Марту, которая так много сушила плодов впрок, что и сама в конце концов в сушеную сливу превратилась. Пусть исполнится все, что мы задумали!

О м а н. Ну а теперь танцы! Цицино, играй!

Кечо толкает Карамана. Караман начинает танцевать перед Цицино.

К е ч о. Этому танцу нужны песни. Ну-ка, Ивлита!

Ц и ц и н о. Лучше я спою:

К а р а м а н. Цицино, передай дайру кому-нибудь и давай потанцуем.

Ц и ц и н о. У нас больше никто не умеет играть.

И в л и т а (встает и без приглашения начинает танцевать вокруг Карамана. Видит, что он перемигивается с Цицино и начинает петь).

К а р а м а н (не обращая на нее внимания, к Цицино). Эх, сами ноги идут, когда такие глаза на меня смотрят! (Запевает.)

Начавшаяся гроза заглушает дойру.

О м а н. Небо прямо спятило! Смотрите, град пошел! Ой, мой виноградник!

К е ч о. Надо бы мне сбегать домой, чтоб Теона не волновалась…

О м а н. Сейчас почтенный человек даже собаку на улицу не выгонит…

К е ч о махнул рукой, ушел.

У тебя хорошее хозяйство, Караман?

К а р а м а н. Отец позаботился обо мне, есть и виноградник и поле.

О м а н. Сейчас, наверное, и твоему винограднику худо.

К а р а м а н. Человек бессилен перед небом. (Отходит к Цицино.) Давай будем градины ловить.

Ц и ц и н о. Давай.

И в л и т а. И я очень люблю ловить градины.

К а р а м а н (ловит градину и передает Цицино). На, держи!

Ц и ц и н о. Ой, обманщик! Где ж твоя градина?

К а р а м а н. Я правдив, как слеза, просто она у меня в руке растаяла. У меня и сердце такое же горячее, зимой вполне может печку заменить.

Ц и ц и н о. И у меня растаяла.

К а р а м а н. Горячие ладони у влюбленных, так говорил мой отец.

Ц и ц и н о. Не знаю, я никогда еще не была влюблена.

И в л и т а. А у меня на ладони тают даже три градинки.

К а р а м а н. До чего ты прекрасна, Цицино!

Ц и ц и н о. Скольким девушкам ты это говорил?

И в л и т а. Наверное, всем девушкам, неудачливый жених.

К а р а м а н. Но тебе это от меня не услышать.

Ивлита заплакала.

О м а н. Чтоб твоего духа здесь не было, негодяй!

К а р а м а н. Это мне?

О м а н. Помилуй бог, это я град ругаю. (Караману.) Иди сюда, помоги мне его обругать.

Караман подходит к Оману.

И в л и т а (к Цицино). Не смей кокетничать с моим Караманом!

Ц и ц и н о. Ты его купила?

И в л и т а. Я его всю жизнь люблю, ты же знаешь, а тебе все равно кто, лишь бы замуж…

Ц и ц и н о. Думаешь, сладко жить родственницей в вашем доме?

И в л и т а. Я тебя никогда не обижала, зачем же ты хочешь меня обездолить?

Караман возвращается к девушкам. И в л и т а убегает. К Оману приближается Кетеван.

К е т е в а н. Только виноградник на уме, о дочке и не думаешь, а Караман на Цицино облизывается, как кот на сметану…

О м а н. Не могу же я парня насильно женить!

К е т е в а н. Надо с Кечо посоветоваться, все же родственник. (Уходит.)

К а р а м а н (к Цицино). Стань под навес, сахарная, а то можешь растаять от дождя.

Ц и ц и н о. Себя бы поберег.

К а р а м а н. Я таю от твоих взглядов.

Ц и ц и н о. Не видать нам счастья вместе.

К а р а м а н. У меня ты будешь жить царицей.

Ц и ц и н о. Тетушка переживает из-за Ивлиты.

Слышен голос Кетеван: «Цицино, домой, холодно!»

К а р а м а н. Да разве она — девушка? С детства с мальчишками всюду лазила, и дралась, и царапалась, никогда ни в чем не уступала им. А года три назад ее как подменили. Начала мне улыбаться сладко, точно я могу забыть, как она командовала мальчишками, науськивала их на меня.

Подходит Оман.

О м а н. Прошу в дом, любезный, надо бы вина выпить, при плохой погоде помогает от простуды.

К а р а м а н. А где Кечо?

О м а н. Мало ли куда пьяный забредет?

К е т е в а н. Скорее за стол, ничто так не согревает, как копченая гусятина и вино.

К а р а м а н. Может быть, сначала поговорим?

О м а н. После грозы поговорим.

К а р а м а н. Я мечтаю с вами породниться…

К е т е в а н. Девушку мы не отдадим, ты сирота, будешь ее заставлять много работать.

К а р а м а н (в сторону). Ясно, не зря Цицино вздыхала…

О м а н. Жена права, соседи скажут, что мы племянницу кому попало спихиваем…

К а р а м а н. Хорошо, я вас больше уговаривать не стану… (Вскакивает, выходит за ворота, там встречает Кечо.) Впору топиться! Ну есть ли еще такие невезучие парни?!

К е ч о. С судьбой надо бороться.

К а р а м а н. Научи, если такой умный.

К е ч о. Вот я слышал, что твой дедушка Нико жену в горах похитил.

К а р а м а н. Ну и что?

К е ч о. Просто почему-то вспомнилось.

К а р а м а н. Не хитри, ты на что намекаешь?

К е ч о. Если парню нравится девушка, а девушке парень, что же остается делать, если родственники ослы?

К а р а м а н. Трудновато.

К е ч о. Двое мужчин в бурках, два коня и месяц — вот мечта любой девушки. А если она проведет ночь с похитителем, поневоле будет ему принадлежать всю жизнь. Ну решайся!

К а р а м а н. Дай подумать…

К е ч о. Некоторым девушкам только намекни, сами в бурку завернутся. Знаешь, как они хвастают, если похищены? Одна беда — приданое можешь не получить.

К а р а м а н. Плевать мне на приданое, мне бы голубку в руках почувствовать. А если погоня?

К е ч о. А какое удовольствие от похищения без погони? Я так замету следы, никто и не поймает…

К а р а м а н. Ладно, моя судьба в твоих руках, друг!

К е ч о. Тогда план таков: ты ждешь меня у плетня, я сзади дома Омана проберусь к твоей иконе, заверну в бурку и вручу тебе, а ты с ней — на лошадь, потом ищите ветра в поле!

К а р а м а н. Но ее родственники явятся ко мне домой.

К е ч о. А зачем тебе ждать их дома? Сегодня ночью спустись в рощу возле реки, там времянка моего деда. Переночуете, а утром я за вами приеду. И… помни, женщины не любят очень застенчивых…

Затемнение.

Слышно стрекотание сверчков, лай собак. Раздается сильный стук. К а р а м а н стоит возле плетня.

К а р а м а н. Слышите стук? Это мое сердце колотится, я жду невесту, мою невесту. Если похищение пройдет благополучно, я пойду на могилу деда и крикну: «Я тоже похитил свое счастье, как и ты!» Тихо, даже страшно. Словно в одной руке у меня рай, а в другой — ад, что же перетянет? А, все равно, лишь бы сынок быстрее появился, я буду его сам качать и петь: «Баю-баюшки баю, тебе песенку спою…» (Засыпает, похрапывает.)

Появляется К е ч о с ношей.

К е ч о. Караман, помоги!

К а р а м а н. А, кто ты?

К е ч о. Бог лишил тебя разума? Веселое дело, уснуть во время похищения своей невесты!

К а р а м а н. Нет, я не спал, просто не шевелился.

К е ч о. Получай свой подарок и состарься с ней. В дороге башлыка не снимай, чтоб не закричала, поцеловать успеешь и в давильне.

К а р а м а н. Я тут шапку потерял…

К е ч о. Нашел время искать шапку! Смотри головы не потеряй!

Затемнение.

Слышно ржание коней, выстрелы, лай собак.

Рассвет. В центре сцены времянка с давильней. Из нее вылезает счастливый К а р а м а н. Собирает цветы, потом бросает букет в давильню. Появляется сначала рука с цветами, потом вылезает И в л и т а.

К а р а м а н (отшатнувшись). Сгинь! Кто ты?

И в л и т а. Всю ночь уснуть не давал словами любви, поцелуями до дыр протер мне щеки, а сейчас не узнаешь?

К а р а м а н. Тебя я не целовал.

И в л и т а. Разве в давильне был еще кто-то?

К а р а м а н. Я Цицино целовал, о ней думал…

И в л и т а. Но ночью ты меня называл осколком солнца…

К а р а м а н. Вай-вай, обманули меня, подсунули жабу бессовестно.

И в л и т а. Если ты не меня хотел взять, зачем же прислал Кечо?

К а р а м а н. Зарежу, как курицу, нахалка!

И в л и т а. Убей! (Обнажает грудь.) Раздели надвое мое сердце, которое живет только тобой. Не бойся моих проклятий, за эту ночь я твоя раба и на том свете. Да, я любила тебя, я на все была готова, лишь бы ты хоть на час стал моим, а теперь я готова принять от тебя смерть.

К а р а м а н. Значит, сознаешься в обмане?

И в л и т а. Без тебя нет мне жизни, убивай! Но вдруг ты вместе со мной убьешь нашего ребенка?..

К а р а м а н. Какого ребенка? (Опускает кинжал.)

Г о л о с К е ч о. Я принес тебе шапку.

И в л и т а прячется в давильне.

К а р а м а н. Коварный друг! Опозорил на весь свет!

К е ч о. Какая пчела тебя укусила?

К а р а м а н. Убирайся, а то насажу на кинжал, как на вертел, изжарю и брошу на дороге на закуску бешеным собакам.

К е ч о. Чем со мной шутки шутить, лучше остерегитесь, сюда идет злющий Оман.

К а р а м а н. Провались к дьяволу, вероломный друг!

К е ч о. Что случилось? Уж не потерял ли ты девушку по дороге? (Заглядывает в давильню.) Доброе утро, молодушка, вылезай, свата можно не стесняться. И поцелуйте того, кто вас осчастливил на всю жизнь!

К а р а м а н. Пулю в лоб ты заслужил за это счастье.

К е ч о. А, не хочешь оплатить свата, вот и придираешься? Хоть бурку верни.

К а р а м а н. Сознайся, нарочно все подстроил?!

К е ч о. Какую девушку для друга украл, а он недоволен.

К а р а м а н. Я же просил похитить Цицино, а ты кого мне всучил?

К е ч о. А ты ее называл?

К а р а м а н. А на кого я смотрел?

К е ч о. А с кем танцевал, кому пел?

К а р а м а н. Но думал я о Цицино.

К е ч о. Я не бог, чтобы в твоей башке мысли читать, но если Ивлита тебе не по нраву, вернем ее отцу.

К а р а м а н. Готов на любой выкуп, только обменяй!

К е ч о. Если девушка нетронутая — верну.

К а р а м а н. Откуда же я ночью знал, что она не Цицино?

К е ч о. Как, и после всего ты от нее отказываешься? Хочешь, чтоб ее отец убил и тебя и моих деток осиротил?

Г о л о с О м а н а. Окружайте, чтоб не удрали!

О м а н врывается на сцену с обнаженным кинжалом.

О м а н. Караман Кантеладзе, тобой поругана честь моей дочери, пусть нас примирит мой кинжал!

И в л и т а выпрыгнула из давильни и упала на колени перед отцом, заслонив Карамана.

И в л и т а. Убей меня, я виновата, Караман не хотел, я его любила, я сама попросила Кечо меня похитить…

О м а н. Зарежу, бессовестная дочь!

К е ч о (загораживает ее). Моя вина! Не думал, что вы будете так непреклонны…

О м а н. Ох, негодяй, не хотел я этому сироте отдавать мое сокровище! А ты… убью!.. (Угрожает Кечо кинжалом, подмигивая.) На весь мир меня опозорил, хотели и убийцей сделать, но я не поддался. (Ивлите.) Иди домой, длинноволосая и короткомозглая, цепью привяжу во дворе, как собаку гулящую…

И в л и т а. Неужели возьмешь согрешившую?

О м а н. И это успели? Тогда ты мне не дочь. Живая — ты мертва для меня, и на похороны не являйся, из гроба выпрыгну, прокляну ослушницу. Чтоб в моем дворе не было ни твоей ноги, ни твоего осквернителя! (Убегает.)

Ивлита плачет.

К а р а м а н. Как же быть?

К е ч о. Вначале все родители злятся, а появится у вас сыночек, дед первым прибежит.

К а р а м а н. Чтоб большего горя у меня не было, как с тестем примириться! Лучше скажи, что с этой обезьяной сделать, родившейся на мое несчастье? (Поднимает с земли плачущую Ивлиту.) Вставай, земля холодная, еще простудишься…

И в л и т а. Это ты обо мне заботишься?

К а р а м а н. Нет, о твоем поросенке.

И в л и т а. Неужели простил?

К е ч о. От души сочувствую твоему безвременному счастью!

К а р а м а н. Закрой говорильню, а то я пересчитаю твои оставшиеся зубы и уменьшу их наполовину.

К е ч о. Возгордился, похититель? Недаром у Омана ты налегал на копченую гусятину.

К а р а м а н. Прибью.

К е ч о. Неужели не понял, что лучше Ивлиты тебе не найти? Бабочка красивее пчелы, но мед и воск приносит пчела, а Ивлита славится трудолюбием. Эй, Караман, разгляди свое счастье, если сейчас не оценишь, никогда счастливым не станешь.

К а р а м а н. Себя не обманешь!

К е ч о. Иногда не вредно. Ивлита так тебя любит, что готова за тебя отдать и душу, а это — начало большого счастья…

Появляются л ю д и.

Г о л о с а. Мамочки, какая стройная девушка, как тополь!

— Ой какая улыбка чудесная!

— А косы до земли, самые длинные в деревне!

— И не хвастает, что похищенная, смотрит на него, как на солнце!

К е ч о. Слышишь, вот какая у тебя жена. Поверь им, счастливее тебя не будет человека.

К а р а м а н. Может быть, она и правда хороша, я на нее никогда всерьез не смотрел.

К е ч о. Люди, расступитесь! Караман жену ведет!

Слышна свадебная песня. Вбегают м у ж ч и н ы и скрещивают сабли. Приближаются нарядные К а р а м а н и И в л и т а. Т е о н а кладет под ноги Карамана тарелку, он ее разбивает.

Т е о н а. Состарьтесь вместе, и чтоб на будущий год у вас родились дети, и не двойня, а тройня!

К е ч о. Караман, куда осколки деть?

К а р а м а н. В карман себе насыпь, вместо платы за сватовство.

К е ч о. Да здравствуют жених и невеста, царь и царица! Мира вам и счастья!

Слышится свадебная песня, скрип колыбели, плач детей — гимн жизни.

З а н а в е с.

1972 г.

Авторизованный перевод Л. Исаровой. Перевод стихов Э. Дедовой.