Дресс-код для жены банкира

Глава 3

Как ни странно, какого-то особого волнения я не чувствовала. Наоборот, была настороженность, а вдруг со мной сыграют какую-нибудь злую шутку. Вполне вероятно, что этот импозантный и сексуальный Лекс — законченный мерзавец, а мой раззадорившийся на секс организм не позволяет затуманенному мозгу осознать этот факт.

В таком настроении я доехала до Зеленогорска, где даже решила повернуть назад, но любопытство все-таки подтолкнуло меня ехать дальше. Через какое-то время качество дорожного покрытия заметно ухудшилось, и, вдоволь напрыгавшись по колдобинам, я наконец увидела указатель, после которого следовало свернуть с дороги.

Справедливости ради надо отметить, что место было выбрано с юмором. Огромный пионерский лагерь, видимо принадлежавший какому-нибудь монстру тяжелой индустрии, занял несколько гектаров дефицитного побережья. С советских времен здесь сохранился весь пионерский декор, включая гипсовых барабанщиков и горнистов. Корпуса украшали выцветшие панно с изображением сцен покорения космического пространства и апофеоза дружбы народов СССР. Кругом было пусто, но признаков распада не наблюдалось. Видимо, у предприятия еще были силы держаться на плаву, и лагерь готовился принять очередную смену. Преинтереснейшее место, но самым замечательным здесь был, конечно же, пляж. Не только потому, что заводчане отхватили лучшую часть берега, с дюнами, живописными валунами и теми особенными соснами, какие встречаются только на балтийских пляжах, с могучими корявыми стволами и длинной пушистой хвоей. Кроме обычных скамеек и кабинок территорию украшали монструозные сооружения из бетона — нечто среднее между олимпийским факелом и ростральной колонной, но высотой почти с пятиэтажный дом. Вершины факелов венчало жестяное пламя, выкрашенное в алый цвет. У подножия одного из факелов стоял на небольшом валуне Лекс и дымил сигарой. Никакого смокинга на нем не было, одет он был абсолютно по-домашнему: шорты, мягкая рубашка поло, мокасины на босу ногу. Я заглушила двигатель и, не вылезая из машины, рассматривала его через лобовое стекло. Он смеялся. Ну что же, посмеемся вместе, на шею бросаться совсем не обязательно. Я открыла дверцу и тут вспомнила про свой кринолин. Да, уже 2:0 в его пользу. И приехала почти по первому зову, и оделась почти как приказали. Увязая каблуками в песке (опять все в русле сценария) и наступая на юбку, я двинулась к нему, на ходу пытаясь придумать какую-нибудь шутливую фразу. Насчет эпичности местного антуража, например. Или неэпичности… Скорее, здесь будет уместным вспомнить Фрейда. Типичные фаллические символы, эти, с позволения сказать, факелы.

— Я знал, что тебе здесь понравится, — сказал он, подходя ко мне.

Я открыла рот, чтобы достойно ответить, но тут Лекс приблизился ко мне вплотную. Сердце мое стучало так громко, что я перестала слышать плеск волн. Тем временем Алексей бросил сигару в песок, снял очки, аккуратно сложил их и положил в карман шорт, затем обнял меня за плечи… Я закрыла глаза. Потом последовал поцелуй, от которого у меня буквально подкосились ноги.

Взрослые люди, искушенные и слегка подуставшие от секса, часто целуются формально. Зачем тратить силы и пыл, когда дальше ожидается все остальное Иное дело в подростковом возрасте, когда поцелуй обрушивается на тебя и через него зачастую можно ощутить такую богатую гамму чувств, которую не всегда даст оргазм. Не всякий оргазм, по крайней мере.

Так вот, это был именно такой поцелуй, абсолютно равноценный оргазму. Я прижалась к его худощавому крепкому телу, и если бы он не держал меня, наверное, осела бы в песок. Хотелось, чтобы эти минуты длились вечность, но очнулись мы быстро — вокруг злобно звенели комары. Они вонзали в нас свои жала с таким же сладострастием, с каким мы только что целовались.

— Романтического свидания не получилось, зря я затушил сигару. — Лекс яростно чесал ногу.

Мои ноги были надежно укрыты юбкой, зато плечи, руки и спина были беззащитны перед комариной атакой.

— Быстрее побежали в машину, — скомандовал он, смеясь.

— Сначала почеши мне спину, или у меня остановится сердце.

Мы понеслись к машине. Запрыгнув в нее, Лекс спросил:

— Как насчет продолжения свидания? Ужин в загородном ресторанчике? Или сразу…

— Сразу, — выпалила я. — Куда ехать?

— Выруливай на трассу и побыстрее. Я тоже очень хочу… сразу…

Это был тот же дом в пресловутом садоводстве «Родник». Только сейчас здесь никого, кроме охраны, которая не показывалась, не было.

— Искупаемся в теплом бассейне? Это хорошо снимает зуд. Принести тебе выпить? Ты ведь не любишь шампанское? Вина или чего-нибудь покрепче?

Он частил фразами. Неужели волнуется?

— Можно белого вина. А кстати, винный погреб уже организовали? — ответила я слегка осипшим голосом.

К сожалению, сегодня, несмотря на некоторый опыт, я не смогу помочь ему справиться с волнением. Саму колотит крупной дрожью. Может, это и есть любовь?

Я стала раздеваться. Сейчас он впервые увидит мое тело, надеюсь, что оно его не разочарует. Вполне ладная, подтянутая фигурка, плоский живот, маленькая, аккуратная грудь, слегка накачанные руки, худая спина и округлый задик. Еще стройные ноги и маленькие ступни. В рассеянном свете белой ночи это все должно было произвести впечатление, поэтому я не стала сразу прыгать в бассейн, а, увидев, как Лекс идет по дорожке от дома, слегка задержалась на верхней ступеньке лесенки, ведущей в воду. Пусть он меня увидит.

— К счастью, погреб еще не построили, а то поиск вина затянулся бы надолго. А ты и такие дождалась меня. Я сам хотел тебя раздеть. — Он стал наливать вино в бокалы. — Но все равно, ты прелесть.

Он подал мне бокал; в темноте его глаза казались абсолютно черными.

— Ты так смотришь, — продолжал он. — Волнуешься?..

— Очень… Иди скорее ко мне. — Я отхлебнула вина и, опустившись в теплую воду, стала наблюдать, как он раздевается.

Лекс скинул рубашку и шорты, под ними не было белья. У него было худое сухощавое тело, поджарый живот, не слишком развитые грудь и плечи. Тело человека, занимающегося умственным трудом. Зато его тонкую смугловатую кожу хотелось целовать и даже облизывать.

Мы немного поплавали, а потом перешли в мелкую часть бассейна. Теперь я получила возможность пройтись губами и языком по его плечам и груди. Он подсадил меня на бортик бассейна и погладил мою ступню.

— У тебя очаровательные ножки. Но ты знаешь, если бы не те огромные туфли, я бы это не скоро заметил. Так что у нашего друга Вадика прямо сверхъестественное чутье. Он все сделал правильно. Не люблю женщин на каблучищах, разодетых и ярко раскрашенных. А ты каких мужчин любишь?

— Ничего конкретного. Тех, в которых чувствуется нечто, от чего я шалею, понимаешь?

— Перейдем в постель? Здесь нам вряд ли будет удобно…

Эти слова вывели меня из состояния транса. Лекс тем временем подтянулся и залез на бортик бассейна, затем он встал и осторожно приподнял меня.

— Пойдем быстрее, теперь я не могу ждать.

Мы завернулись в полотенца и пошли по дорожке в дом. Оказалось, что в доме на втором этаже есть отдельные апартаменты. Впрочем, тогда я ничего не успела разглядеть, потому что смотрела только на моего любовника. Это был тот редкий случай, когда ничего не надо было просчитывать и тем более изворачиваться или притворяться. Или мы идеально подходили друг другу, или он взял все заботы на себя. Мне было все равно, что именно, я просто наслаждалась, ведь подобного со мной давно уже не случалось, а возможно, не случалось никогда.

Реклама ополаскивателей для белья не врет: просыпаться за городом — всегда приятно, тем более когда это происходит в комфортабельном доме и в удобной постели. Я открыла глаза и увидела весьма приятную комнату, обставленную в деревенском стиле. Кровать с кованой спинкой, кресла с пестрой цветастой обивкой, грубый шерстяной ковер на полу. В окно были видны стволы сосен, я повернула голову — место рядом со мной было пустым, зато на подушке лежала голубая коробочка. Tiffani! Ну надо же, все это начинает смахивать на историю, которую я тогда придумала.

Дверь открылась, и вошел Лекс.

— Кофе в постель я не принес. — Он поцеловал меня. — Пойдем завтракать вниз.

— Спасибо тебе за то, что соблюдаешь сценарий в деталях.

Я взяла в руки коробочку и потянула за конец ленточки.

Внутри оказалось кольцо из белого золота с бриллиантом. Классика.

— Чудесная вещь, просто не верится, что так бывает.

— Все будет так, как ты заказывала. Драгоценности, путешествия, пока тебе не надоест. — Он внимательно на меня посмотрел.

Без очков его глаза были какими-то не такими. Золотая оправа и стекла придавали взгляду внимательность, смягчали его, а теперь глаза смотрели слишком пристально, и на память пришла народная примета про черный нехороший глаз. Но разве можно ждать гадостей от человека, который, прошу прощения за штамп, умеет так виртуозно любить?

— Мне не надоест, — заверила я. — А найдется ли здесь лишний халат? Только сделай одолжение, пусть это будет мужской халат. Не исключаю, что в этом милом доме найдется и женский, да не один. Но это меня сильно расстроит.

— Будет тебе мужской, — он улыбнулся, — раз уже ревнуешь. А как насчет супруга? — спросил он, раздвигая дверцы встроенного шкафа. — Твой мобильник трезвонил в машине всю ночь, да так громко, что охрана всполошилась. Наверняка Юрий должен беспокоиться…

Он подал мне симпатичный хлопчатый халат в синюю и зеленую клетку, явно не дамского размера.

— А я должна его успокоить? Так будет логично? Ну что же, позвоню. — Я встала и накинула халат. — Может, перед завтраком поплаваем в бассейне?

Он кивнул, и мы, спустившись вниз, направились к бассейну.

— Между прочим, насчет супруга. Ты же его и утвердил на должность мужа. Человек он, кстати, неплохой, брак опять же получился благополучным, так что ты мог бы быть успешной свахой. Единственное, что меня интересует, так это где же ты его нашел.

— Рад, что ты ценишь мой выбор. А нашел я его… однако лучше пусть он сам расскажет — получится занимательнее.

— Он, как правило, не очень-то щедр на подробности. Впрочем, когда я ему расскажу о новых обстоятельствах, возникших в нашей жизни, он скорее всего проявит больше темперамента. Всякую чепуху о том, что готовилась вместе с подругой к поступлению в университет, я, пожалуй, сочинять не стану.

— Как знаешь, только позвони ему.

Такая трогательная забота показалась мне странной, но я не стала ни о чем спрашивать.

Войдя под стеклянную крышу павильона, где располагался бассейн, и взглянув на голубую воду и выложенные мозаикой бортики, я вспомнила предыдущий вечер.

— Наблюдаю дрожь в коленках, — шепнул Лекс мне в затылок. — Не беспокойся, вода теплая.

— Или я неправильно определила эту физиологическую реакцию? По некоторым признакам я начинаю догадываться, что это…

— Подкашивание ног с последующим размягчением мозгов. Ты слишком сильно на меня действуешь. Надеюсь, энергичные физические упражнения помогут справиться с этой минутной слабостью.

Тут я нырнула в воду.

После купания мы завтракали на уже знакомой мне кухне. При верхних апартаментах обнаружилась своя небольшая кухонька, но там было тесновато, и мы расположились внизу. Лекс, уже надевший очки и обретший привычный для меня облик, взялся за телефонную трубку:

— Позвони ему.

Я послушно набрала номер.

— Это я, — только и удалось ввернуть перед тем, как мне в ухо рекой полились Юрины причитания. В конце тирады он уже спокойным голосом спросил:

— Антонов?

— Да. — Я не знала, что тут еще добавить.

— Надеюсь, это скоро пройдет. Потому что это в наших общих интересах.

Он повесил трубку, не попрощавшись. Как я этого не люблю!

— Сам обо всем догадался, сообразительный, — прокомментировал Лекс. — А теперь давай тоже проявим сообразительность и решим, как будем жить дальше. Налить еще кофе? — Он протянул руку к кофеварке, не дожидаясь ответа. — Здесь тебе будет не совсем удобно, далеко от города, к тому же тут проходят всякие мероприятия, бывают очень разные люди. Может, ты хочешь остаться жить с мужем, а меня, так сказать, навещать?

— Я вообще-то не готова вот так цинично все организовать.

— А что же ты делала все это время? Нужно было готовиться.

— Вообще-то у меня есть моя старая квартирка, и я могу в нее переехать, хотя не очень хочется туда возвращаться. Почему мы не можем поселиться где-нибудь в городе, в приятном месте?

— Такой вариант я не планировал.

Ну вот, приехали, мне что же, уготовлена роль подпольной любовницы? Здесь я буду мешать ему проверять «безупречность исполнения», а в городе ему, видимо, нужна свобода, чтобы встречаться с дамами из академических и дипломатических кругов.

— Не напрягайся и не выдумывай всякие глупости. — Он заметил, как изменилось мое лицо. — Просто мой род деятельности требует достаточной свободы маневра, и тебе придется с этим смириться. А неудобства мы тебе компенсируем. — Он обнял меня и легонько поцеловал в шею.

Я поплыла, но все же нашла в себе силы огрызнуться.

— Подачки мне твои не нужны. Вот возьму и вернусь к законному мужу.

— А что муж? Практически ничто. — Фирменный взгляд поверх очков. — А подачки — не мой стиль. Организую прекрасную квартирку с видом на воду.

— Ага, и на храм. Чтобы полный дом, сам знаешь, каких людей. Кто еще селится с видом на воду и на храм? Сплошные бандиты.

— Как-то не учел этот фактор. Но мы проверим всех соседей.

— Меня больше волнуют не соседи, а роль, которую я буду играть в твоей жизни. Сидеть у окна с видом и ждать, когда ты соизволишь явиться? Это совсем не то, к чему я стремилась. Мне нужно какое-нибудь занятие.

— Намекаешь на журнал? Прямо скажу: вся эта мелкая возня меня не привлекает, и давать на нее деньги я не буду. Лучше потрать эту же сумму на себя.

— Но это же как раз и будет на меня, — (какой облом, просто невероятно), — а кроме того, на Вадиковы забавы ты, насколько я понимаю, даешь деньги, — вспомнила я виновника всех моих нынешних приключений.

— Он делает мелкое, но небесполезное дело.

— Что же, свой собственный печатный орган — дело не полезное?

— Полезное. Только организовать такое издание тебе не по зубам. — Он погладил меня по руке и продолжил: — В политике и экономике ты ни черта не смыслишь. Разве я не прав?

— Но, как я понимаю, хорошо известная тебе Ольга Арсеньевна, являющаяся моей свекровью, тоже ничего не смыслит в политике и экономике, однако ты финансируешь ее затеи!

— Да, но она глубоко образованный человек и мыслит как настоящий ученый. Ее работы еще будут востребованы. А все эти убогие сплетни, кто с кем куда пришел и в чем, — кому это нужно? Скучающим идиоткам. Пошла бы и поучилась, вот тебе и занятие.

— У меня и так высшее гуманитарное.

Увидев, что я обиделась (а тут было из-за чего), он смягчился.

— Вот и умница. А учиться всегда пригодится. Поедем погуляем по заливу?

— Поедем, — согласилась я. А что еще оставалось? — Только мне не в чем, не в розовой же юбке.

— Ничего, приспособим шорты. Мои. Женского гардероба я здесь не держу.

Шорты действительно удалось приспособить, но меня волновал не столько мой внешний вид, сколько этот разговор. Что за странный пунктик — высшее образование?

Я и сама из достаточно образованной семьи. Правда, мои родители никогда не делали из своих научных степеней греческой трагедии, чем занималась так высоко превозносимая Лексом Юрина мама. Они просто вовремя получили гранты и уехали в провинциальный американский университет писать научные работы на очень специальные, но, разумеется, необходимые для развития гуманитарного знания темы. Они так здорово устроились в Штатах, что даже не приехали полюбоваться на мою эпохальную свадьбу. Впрочем, я на них не в обиде.

Так или иначе, образованность и энциклопедические познания всегда были для меня делом вполне обыденным. В кругу моих родителей было не принято без повода разглагольствовать о своих научных достижениях, ну и по слабости человеческой природы превозносить плоды трудов других исследователей тоже никто не стремился. Я даже решила вкратце поведать об этом Лексу, но потом подумала, что будет разумнее воздержаться. Ну, сложилось у него обо мне какое-то мнение. Зачем разрушать стройную систему?

Был чудесный теплый день, и мы решили идти вдоль берега, пока не устанем. Лекс держал меня за руку и, как я случайно заметила, украдкой любовался игрой бриллианта в кольце. Наличие у него такой вот простой человеческой слабости меня даже обрадовало.

— Тебе очень идет, надо будет докупить браслет в том же стиле. Такие красивые руки. Узкие запястья… Ты часом не благородного происхождения? Тонкие щиколотки, маленькие ножки, все приметы налицо.

— Думаю, что нет. Если только прабабушка не согрешила с каким-нибудь графом. Фу, даже звучит по-дурацки. Образование, происхождение… У тебя завышенные требования. Ты что, сам тайный князь?

— Болтушка. — Он крепко обнял меня и поцеловал. — Вот закончу одно дело, и поедем с тобой путешествовать. Куда бы ты хотела?

— Не знаю, летом везде жарко. Путешествовать лучше осенью, как ты думаешь?

— Хорошо, поедем осенью. Хочешь в Италию? Венеция, Флоренция, маленькие городки в Тоскане. Возьмем машину, облазим все уголки. Как тебе?

— Подойдет. Пустишь меня порулить?

— Конечно. А пока посмотри квартирку на Крюковом, — ловко вернулся он к утреннему разговору. — Она небольшая, но забавная — последний этаж с мансардой. Небось надоел тебе Московский проспект?

— Надоесть он мне не успел, просто с самого начала не нравился. Кстати, а кто нас туда поселил? Не верю, что Юра сам выбрал эту дурацкую «сталинку», вкус у него вполне декадентский, и, будь его воля, он наверняка бы остановился на каком-нибудь дворе-колодце. Только не надо говорить про дареного коня…

— И его зубы. Не буду. Но и тебя попрошу не пытаться лезть в наши корпоративные дела. Страсть совать нос куда не надо — это твой единственный, но серьезный недостаток.

Грубовато, конечно, было сказано, но в этот день ничто не могло нарушить моего счастья. Разногласия — это жизнь. Зато в главном у нас была полная гармония, и я была готова упасть с ним под ближайший куст и там забыться. Мы брели по пляжу, иногда ложились на теплый песок, смотрели на облака, целовались.

— Поедем куда-нибудь перекусить?

— Ты что, забыл, я практически раздета.

— Давай купим тебе гору новой одежды, поехали, до города минут пятьдесят. — Он вскочил на ноги.

— Давай так и сделаем. А это будет похоже на любимый всеми обделенными лаской, вниманием и денежными знаками женщинами фильм?

— А какой фильм любят эти несчастные создания?

— Ну ты даешь! Неужели не догадался? Это же «Красотка».

— Да? И что там про магазины?

— Там есть такой, ну просто оргастический момент, когда весь магазин уже на рогах, Джулию Робертс завалили вещами, а Ричард Гир говорит: «Нет, ребята. Этого мало. Вы плохо стараетесь. Давайте, поддайте как следует жару».

— Ну, я тебе такого удовольствия не доставлю. — Он рассмеялся. — Вообще, лучше подожду в машине. Тебя и так должны встретить с энтузиазмом.

— В мужских-то шортах, которые держатся на веревочке? Может, раз мы едем в город, я забегу домой, возьму что-нибудь хоть на первое время?

— Нет. — Тон был безапелляционным.

— Но мне нужны кое-какие мои вещи, — попыталась я проявить твердость.

Он вдруг улыбнулся и обнял меня:

— Вот глупенькая, отказываешься от набега на магазины. Просто невероятно. Но, знаешь, мы же можем послать водителя, он купит что-нибудь на свой вкус.

— Ты шутишь. Хотя вполне возможно, это будет весьма нетривиальный выбор. Впрочем, поехали, действительно глупо отказываться от такой увеселительной прогулки.

— А что так долго артачилась?

— Так, не хотела снимать эти шорты, ты же вчера носил их на голое тело. Теперь это непередаваемые ощущения, можешь мне поверить.

— Тогда, может, заедем домой и закрепим эти ощущения? Что скажешь?

Когда начинаешь собирать гардероб как будто бы с нуля и в ударные сроки, тебе не до эффектных сцен в духе «Красотки». Это тяжелый труд, сходный с возведением большого здания. Только в капитальном строительстве все этапы работы хорошо известны — от проектирования до внутренней отделки. Строительство гардероба — совсем другая история. «Проектировать» что-либо бессмысленно, потому что почти ничего из задуманного на практике обнаружить не удастся. Ворвавшись в магазин, находишь что-нибудь базовое, к примеру брюки. Но к ним нужно во что бы то ни стало найти полный комплект — от пиджака до обуви, и именно в этом месте. Иначе в следующем бутике придется распаковать купленные брюки и примерять их с вещами, подобранными уже здесь. А такая тонкая вещь, как соотношение ширины брюк с длиной носка и высотой каблука обуви, еще ждет математика-теоретика, который описал бы это в виде простой и понятной формулы.

Задача усложнялась тем, что наш набег на магазины пришелся на межсезонье. Летние коллекции уже давно распродавались, и найти нужный размер или цвет было трудно. Вещей из новых, осенне-зимних, было немного. Лекс, который сначала был полон энтузиазма, не без удовольствия давал советы и балагурил с продавцами, к третьему заходу заметно сник. Войдя в четвертый магазин, он снял с полки большую зеленую, «под крокодила» сумку от Mark Jacobs, обильно увешанную фурнитурой «под черепаху», и произнес:

— Покупаем и уходим.

— Но это же откровенно зимняя сумка, — стала возражать я. — Посмотри, она темная и…

— Зато ее не надо примерять, — категорически отрезал Лекс и подозвал продавщицу.

В результате похода образовалось немалое количество весьма дорогих вещей, плохо сочетающихся друг с другом и требующих вдумчивой работы по подбору ансамбля. Коллекцию венчала красавица-сумка. Собственно, она действительно была чудо как хороша, и с нее-то, наверное, и стоило бы начать…

— Ну и какой же наряд ты наденешь сегодня вечером? — поинтересовался Лекс, когда мы погрузились в машину.

Я решила схитрить:

— Обязательно хочу взять сегодня эту сумку, она супер! Но… ты должен это понять, к ней ничего нет!

— И что же?

— Простой магазин джинсов, вот что нам нужно. Тебе даже не надо заходить, покупаю простые джинсы, белую майку и белые кеды… — Голосок получился слегка более трепещущим, чем следовало бы.

Лекс засмеялся.

— Ну, после того как ты сделала мне такой тонкий комплимент и все так мило разыграла, признаюсь, что взял первую попавшуюся сумку.

— Да я и не сомневалась! Но раз она куплена, и за такие немалые деньги, должны же мы найти ей применение.

Таким образом, мой вечерний наряд получился незамысловатым, впрочем, в этот вечер я и так выглядела замечательно, и на меня обращали внимание. Счастье в личной жизни плюс, что там говорить, отличный шопинг, пусть даже его результаты требуют доработки, — все это создает такой душевный подъем, что окружающие мужчины просто не могут не почувствовать наличие в атмосфере некоего электричества и начинают проявлять к его источнику повышенное внимание Поэтому программа развлечений этого вечера осталась как будто в тумане — я коллекционировала заинтересованные взгляды.

Заехав после ужина в казино, мы встретили знакомых Лекса, мрачного грузного мужчину с женой — пышной блондинкой. Обрадованная тем, что меня представили, а значит, все-таки не собираются держать в глубоком подполье, я попыталась завести разговор. Однако Евгений — так звали знакомого Лекса — не обратил на мои слова ни малейшего внимания и молча увел моего друга куда-то в глубь зала.

Мы остались вдвоем с его женой Ириной. Ирина, судя по всему, моя ровесница, зачем-то держалась как солидная дама. Блондинка со свежей кожей и приятной, женственной фигурой, она могла бы выглядеть очень молодо, особенно на фоне своего обрюзгшего мужа, если бы оделась и накрасилась чуть менее пафосно. Но Ирина была облачена в черный облегающий костюм и туфли на шпильках, щедро украшенных металлической фурнитурой в духе восьмидесятых. Ее шея, пальцы и мочки ушей были щедро увешаны и унизаны бриллиантовыми украшениями. Вещи были явно не дизайнерскими, но зато богатыми и изобилующими крупными камнями. Все это, вкупе с резким макияжем и темным лаком на ногтях, придавало облику Ирины некий драматизм.

Зато в общении она оказалась весьма простой особой. Пока Лекс с Евгением увлеченно играли в покер, мы, быстренько спустив все фишки на рулетке, пошли к бару немного выпить.

— Как ты справляешься со свободным временем? — Ирина лениво рассматривала публику у барной стойки.

— До последнего времени у меня его, в общем-то, не было. Но теперь перспективы есть, буду что-нибудь придумывать. Вот недавно освоила ролики, с удовольствием катаюсь. — Уж больно пристально она меня рассматривает. Неужели уже напилась?

Ирина смотрела не только пристально, но и со снисхождением, как на дурочку. Я инстинктивно выставила на стойку моего Mark Jacobs, в надежде, что его толстые крокодиловые бока придадут мне в глазах этой женщины некоторый вес.

— Ты всегда так подробно отвечаешь на вопросы? — лениво процедила она.

— Ну, я… — Крыть было нечем. И зачем, действительно, я тут распространяюсь?

— А что, катаешься в коротких шортиках? Мальчики-то пристают? — продолжала каким-то глумливым тоном Ирина.

— А как же! — Я решила тоже немного покривляться.

— Ну и?

— Ну и подъезжают знакомиться. — Резко сменив игривый тон на строгий, я продолжила: — А я снимаю свои большие круглые очки, и они видят, что это не девочка, а тетенька, краснеют, извиняются и катят подобру-поздорову.

— Да-а-а? — протянула Ирина. — Дурачье! Ведь такой случай для них — это как из детского сада в университет. Или ты у нас не тянешь на университет?

— Знаешь, роликами увлекаются такие индифферентные ребята в стиле унисекс… Хотя если бы они увидели тебя на роликах, — я хихикнула, представив себе эту картину, — может, кого и проняло бы. Давай как-нибудь вместе поедем покатаемся, познакомимся с мальчиками, а?

Ирина хмыкнула и поправила на моем плече бретельку майки. В свете галогеновой подсветки бара на ее пальцах эффектно вспыхнули бриллианты.

— Коллекционировать мальчиков — это не для меня. — Она покрутила на пальце кольцо. — Я лучше буду собирать блестючки. От них гораздо больше радости.

К нам подошли Лекс с мужем Ирины. Настроение у Евгения явно улучшилось: он выиграл довольно крупную сумму.

— Поедем дальше, — обратился он к Лексу.

— Может, туда, где можно потанцевать? — обрадовалась я.

Евгений мою реплику не услышал. Достав из кармана скомканные купюры, он сунул их жене, которая быстро переправила денежный комок в свою сумочку.

— На вот, на барахло, — буркнул Евгений.

— Посидим где-нибудь на набережной, пока тепло, — предложил Лекс, который заметил, что меня задело отношение его знакомого.

Ирина тоже увидела мою реакцию и выразительно подняла брови. Лекс обнял меня и легонько поцеловал в шею.

— Если замерзнешь, скажи. Буду тебя согревать. — И уже совсем шепотом: — Не обращай внимания, имеешь дело с низкоразвитой в эстетическом плане натурой. Это заметно и по его драгоценной женушке.

Решили поехать на одной машине. Евгений лично уселся за руль своего «ленд-крузера», Лекс устроился рядом на переднем сиденье, а мы с Ириной поместились сзади. Грохнула музыка, и мы поехали.

— Мой муж — мерзкий урод, — тихо сказала Ирина, — как может, портит мне жизнь.

Смысла переубеждать ее не было, и я с готовностью согласилась:

— Да, тяжелый тип.

— Я вот мечтаю, как бы с ним что-нибудь случилось. Авария, к примеру, чтобы его всего как следует переломало, — жарко зашептала мне в ухо Ирина. — Или открылся бы рак в неоперабельной стадии, чтобы сгнили всего его поганые внутренности… чтобы лежал и орал от боли…

В ее голосе звучала неподдельная страсть. Я обомлела, а потом и вовсе впала в ступор, потому что, когда Ирина произносила эти слова, ее рука медленно заползла мне под майку.

— Вот бы я на это посмотрела, — жарко дышала мне в ухо эта, как оказалось, не в меру темпераментная особа.

Мне показалось, что Лекс что-то заметил, по крайней мере, он резко обернулся и спросил:

— Девушки, вы там не заснули еще? Просыпайтесь, приехали.

— Мы в полном порядке, — заявила и не подумавшая отодвинуться от меня Ирина.

Мы выгрузились у ресторана-веранды на Крестовском острове и устроились на диванах под тентом. Евгений с Лексом опять куда-то отошли, а я прислушивалась к своим внутренним ощущениям. Вывод напрашивался однозначный: бисексуальность — не моя стезя. Чтобы еще раз не ударить в грязь лицом, я спросила у Ирины:

— Скажи, это ты решила произвести на меня впечатление или он действительно так тебе ненавистен?

— Пятьдесят на пятьдесят. — Она ничуть не смутилась. — Так мы еще увидимся? Обещаю ничего не утаивать.

— Почему нет? Только обещай немного снизить градус, особенно…

— Ой, какие мы недотроги! Да не буду я больше. — Она снисходительно похлопала меня по руке. — Бессмысленная трата энергии. Надеюсь, со своим дружком ты не такая кислая. А то он быстро соскучится, так и знай.

Она со значением на меня посмотрела. Когда мы наконец расстались с милейшими супругами Ириной и Евгением, Лекс довольно настойчиво стал допытываться, о чем мы так увлеченно болтали.

— На какой почве вы смогли найти общий язык? — недоумевал он. — Это же не женщина, а идол, инкрустированный драгкамнями!

— Если выбирать между ней и ее мужем, то она все-таки лучше. И идолом я бы ее не назвала. — Я поежилась, вспомнив Иринин жаркий шепот.

К большому неудовольствию Лекса, я категорически отказалась поселиться в студии на Крюковом канале. Никто не собирался передавать мне права на эту жилплощадь, а ведь могли наступить времена, когда меня оттуда попросят. Посмотрев на то, как мой возлюбленный общается с таким «прелестным» человеком, как Евгений, я укрепилась в мысли, что слой позолоты на наших отношениях не так уж прочен. Что окажется под ним, когда желание быть хорошим вдруг пройдет? Страшно представить. Попытавшись все-таки вообразить это и ужаснувшись (может, у меня просто слишком богатая фантазия?), я вернулась в свою старую добрую квартирку.

Наше взаимное влечение ничуть не ослабело, и Лекс часто ночевал у меня в моем непрестижном спальном районе. Я произвела кое-какую смену декораций, заключавшуюся в том, что некоторая часть обширной родительской библиотеки, лежавшей под спудом, была извлечена на свет. Это были самые заумные книги, которые мне удалось откопать. Зубодробительные теоретические исследования, сочинения структуралистов, семиотиков, постмодернистов и деконструктивистов. Какая-нибудь книга всегда лежала на моем ночном столике, и, надо сказать, я взяла привычку читать. Лекс, безусловно, чувствовал во всем этом долю игры, но, похоже, ему это нравилось.

Довольно часто мы проводили время и в пресловутом садоводстве «Родник». Однажды, после упоительной ночи, я, проспав дольше обычного, спустилась вниз, на кухню, где обнаружила незнакомого мне человека примечательной внешности. Коротко стриженный, с золотой цепью на мощной шее, он сидел за кухонным столом в майке и тренировочных брюках (давненько я такого не видела) и исподлобья смотрел на меня.

— Доброе утро. — Я была вежлива и приветлива. — Вы, простите, кто будете?

— Чего приперлась, вали отсюда! — буркнул он.

Застыв на мгновение от неожиданности, я как ошпаренная стрелой понеслась наверх и даже на всякий случай заперлась в спальне на ключ. Откуда взялось это чудовище? Охранникам не позволяют носить такие прически, не говоря уже о тренировочных штанах с майками. Я набрала мобильный Лекса.

— Милый, тут внизу сидит какой-то пещерный человек в золотых цепях. Он только что послал меня, сам догадайся, куда, в предельно циничной форме.

Лекс в ответ только засмеялся.

— Не беспокойся, он не опасен. А за грубость получит выговор.

— Выговор? Ты что, за такое в пять секунд увольняют!

— Уволить его никак невозможно, потому что это мой младший братишка.

Вот это новость! Младший братишка, да еще такого экзотического вида. Младший брат человека, который бесконечно талдычит об образовании и социальном расслоении.

— Я скоро подъеду, и мы устроим официальное знакомство, — продолжал тем временем Лекс.

До начала официальной церемонии я не решилась спуститься вниз и, только увидев, как в ворота въехала машина Лекса, покинула свое убежище. В кухню мы вошли одновременно.

— Ну что, сейчас будет скандал, истерика, слезы? — Неприятный тип, видимо, предпочитал защите нападение. — Я уже понял, что выступил не по делу. Извиняюсь. Все довольны?

— Если бы вы изволили сказать «извините», а не «извиняюсь», я была бы довольна. А так, хотелось бы еще каких-нибудь жестов доброй воли. Меня, кстати, зовут Валерия. А вас?

— Че это она? — обратился пещерный человек к Лексу.

Тот решил взять инициативу на себя.

— Это, Лелечка, мой младший брат Никита.

— Я смотрю, ты не очень-то занимался своим братом. А ведь других все время строишь. Как поется в детской песенке, «поучайте лучше ваших паучат».

— Че это она? — тупо повторил братец Никита. — Не люблю, когда меня лохом выставляют.

— Да ты, брат, сам постарался. Напугал и обидел девушку.

— А она че? «Вы кто будете», «меня зовут Валерия»… Сказала бы просто: я — Леля. И вообще. Ты меня не предупреждал. А тут кого угодно можно встретить, известное дело… — Тут он осекся, встретив взгляд Лекса. — Ну что, будем мириться?

Тут он подошел ко мне и посмотрел в глаза. Знаю эту манеру: так обычно смотрят мужчины, полагающие, что они неотразимые самцы. Но меня такая доморощенная брутальность, прямо скажем, не прикалывает.

— Посмотрим…

— Леля, дуться глупо, — примирительно сказал Лекс. — Лучше возьмите машину, прокатитесь в город.

— Вот так прямо в город, сейчас?

Лекс радостно закивал.

— Что же, это можно, но дней через десять.

— Почему через десять?

— Может, волосы успеют отрасти.

— Чем это тебя не устраивают мои волосы? — Никита, как все мужчины такого типа, болезненно реагировал на критику своей внешности.

А мне только этого и было надо.

— Брось издеваться. — Лекс уже начал терять терпение. — Я прошу тебя провести день с моим братом Никитой. Быть по возможности милой, объяснять непонятное.

— Объясняю непонятное: такая прическа выглядит неприлично, особенно в сочетании с этой якорной цепью!

— Какие проблемы? — неожиданно миролюбиво заявил Никита. — Я сниму цепь, если она тебе не нравится. Насчет остального посмотрим.

— Кстати, насчет остального. — Лекс почувствовал, что конфликт удалось загасить. — Проедетесь по магазинам, человека надо переодеть.

— Так этим обычно Вадик занимается, — сказала я без всякой задней мысли.

— Ты думаешь, в таких обстоятельствах и с таким клиентом у него будет много шансов на выживание? — Лекс хмыкнул. — Дать вам водителя или сами справитесь?

— Водитель — это отличная мысль, — радостно согласилась я.

— Сами разберемся, — буркнул братец Никита.

— Ну, тогда пока. — Лекс чмокнул меня в щеку и удалился.

Некоторое время мы просидели в молчании.

— Сварим кофе и поедем. — Я больше не могла выносить тишину. — Было бы хорошо, если бы ты оделся.

— На, — Никита протянул мне цепь, — положи куда-нибудь, я быстро.

Покрутив в руках это внушительное ювелирное изделие, я подумала, что такие обстоятельства даже должны развлечь. Надо, кстати, тоже переодеться для контраста, чтобы выглядеть благовоспитанной барышней. Простое черно-белое платье, туфли без каблука, гладкая прическа, жемчужинки в ушах, сумочка без претензий, но по цене пары-тройки килограммов золотых цепей — такой вот рафинированный лук. Вадик был бы доволен, особенно если бы узнал, что в таком виде я спасаю его от неминуемой гибели.

Вернувшись на кухню, я обнаружила там Никиту. Парень приоделся. Джинсы, черная футболка, на мощной груди — натянутый до отказа логотип марки Versace — золотая Медуза Горгона. Обалдеть!

— Вижу, тебе не нравится. — Он озабоченно потер шею: не хватало привычной цепи.

— Да нет же, тебе очень идет. — Мне стало его жалко.

— Такого барахла, как носит Леха, у меня нету. Сейчас вот накупишь мне всяких педрильских шмоток…

— Что ты, не беспокойся, я не стану тебя утомлять. Выбрать легкие брюки, рубашку к ним или свитер я еще в состоянии. Но что касается подбора костюма — это ведь целое искусство. А на тебя и размера не сыщешь. Ни один пиджак у тебя на груди не сойдется, и где найти рукава, в которые пролезут эти руки?

— А что руки-то? Так ведь надо, да и вообще, всем нравится. — Обескураженный Никита стал ощупывать свои бицепсы.

— Ладно, поехали.

— Отлично, — оживился он, — только поведу я.

— Пожалуйста. А правила ты знаешь?

— Ха, это мне без надобности. — Он гоготнул.

Мы уселись в машину и рванули, другого слова не подберу, по направлению к шоссе.

— Ты что, фильмов всяких насмотрелся, «Токийский дрифт» и все такое? Думаешь, на финише получишь большой приз?

— Ну ты зануда. Давай, сразу скажи, чего мне здесь можно желать, а чего нет. А потом поговорим о чем-нибудь, как нормальные люди. Или вот завалимся куда-нибудь отдохнуть.

— Хорошо. — Я критически осмотрела эту Элизу Дулитл в мужском обличье. — Нельзя носить Медузу Горгону во всю грудь, смотреть исподлобья, сплевывать, говорить «извиняюсь» — это неграмотно, демонстрировать свою крутизну каждому встречному, особенно барышням.

— Всё?

— Отнюдь не всё. Мышцы лучше демонстрировать на пляже или в спортивном клубе. Не стоит также обращаться ко всем подряд на «ты» и говорить «пойдем отдохнем», когда речь идет о походе в ресторан, потому что «отдыхают» в вокзальных кабаках… Тебе не кажется, что мы слишком быстро едем?

— А я люблю быстро ездить.

— Может, ты решил меня угробить, чтобы не слушать наставления?

— Странная ты какая-то. Обычно девчонки просят: «Кит, жми на газ…»

— Кит?

— Ну, да, так меня все называют. — Он совершил очередной рискованный маневр. — Машины я люблю. Как можно отдать руль водиле? Все равно что в постель к жене чужого пустить. — Он посмотрел на меня, ожидая реакции на это выдающееся во всех отношениях суждение.

С машиной он действительно управлялся мастерски, всякий раз виртуозно обгоняя попутные автомобили и ловко выворачиваясь из сложных комбинаций. При этом каждый эпизод комментировался с применением нецензурных выражений и последующим «извиняюсь» в мой адрес.

Я даже развеселилась. Определенно, в нем присутствовало своеобразное обаяние. И если привести его в порядок, то получится… А что, собственно, может получиться? И откуда взялся этот странный брат? Явно прибыл издалека и недавно. Градообразующее предприятие где-нибудь за Уралом, безработица среди молодежи, возникшая вокруг завода мафия, бойцы в спортивных костюмах и так далее. Такие сюжеты звучат в новостях почти каждый день.

Пока я прокручивала в голове эти не блещущие оригинальностью версии, мы за рекордно короткое время примчались в город. Приближалось испытание магазинами. Взяв с Никиты обещание не комментировать вещи и внешний вид продавцов, я приступила к формированию его нового имиджа. Впрочем, снискать лавры выдающегося стилиста мне не удалось, так как подбирать одежду пришлось не исходя из соображений стиля, а руководствуясь наличием размеров. Получившийся в итоге комплект из свободной рубашки навыпуск и легких брюк сделал его похожим на тренера из дорогого фитнес-клуба.

Крепившийся изо всех сил Кит начал было протестовать, когда я сказала, что продолжу проводить с ним время, только если он останется в этой одежде. Драматическим шепотом он сообщил, что «пенсионерская пижама» вовсе не вариант для такого парня, как он. Но тут уж я проявила несвойственное мне упорство, намекнула на обстоятельства смерти дизайнера Джанни Версаче — автора логотипа, украшавшего грудь Никиты, и мы покинули магазин с небольшим свертком, в который была заботливо упакована пресловутая футболка с Медузой Горгоной. В обувном мультибренде мы с легкостью сменили остроносые блестящие туфли на мягкие, песочного цвета мокасины, которые, к счастью, оказались «реально удобней». Мой намек на то, что блестящих уродов стоит оставить в ближайшей урне, остался неуслышанным.

— Давай теперь в какой-нибудь дорогой кабак, то есть извиняюсь, то есть извини, в ресторан. Где тут у вас хорошо кормят? — На сегодня с Никиты было явно достаточно.

— Хорошо или много?

— Это уж ты сама напрягись и реши. Но учти, всяких слизняков я жрать не буду, но и картошку фри тоже.

— Как насчет хорошего русского ресторана? Это как раз очень модно, и тебе, наверное, проще будет ориентироваться в меню и винной карте. Что скажешь?

— Знаешь что? Хватит уже выставлять меня идиотом, я устал.

— Такой здоровый на вид мужчина — и вдруг такая быстрая утомляемость… Прискорбно.

Тут я осеклась, увидев выражение его лица, по которому было ясно, что, продолжая в том же духе, можно нарваться и на побои.

— Поехали, что ли? Восстановишь свои утраченные силы борщом и котлетами.

Получился на удивление милый обед. Так как я остерегалась произносить реплики длиннее, чем в одно слово, Никита чувствовал себя прекрасно. Обстановка в стиле «незаконченный ремонт», которой славился данный ресторан, сначала озадачила его, но стол с закусками, бочки с огурцами и блюда с пирожками ему понравились. Он ел много и с аппетитом, при этом всячески пытался развлекать свою даму, то есть меня, забористыми анекдотами и комментариями в адрес обедающих. Публика, как по заказу, собралась модная, и недостатка в объектах не было. Больше всего доставалось нарядам и физическим несовершенствам присутствующих мужчин, к счастью, было и несколько спортивного вида субъектов, одетых примерно так же, как Кит. Это не ускользнуло от его внимания, и он расправил плечи, почувствовав свою «правильность», что разом подняло мои акции. Домой мы вернулись почти друзьями.

— Ну что, какие достижения? — Лекс встречал нас на веранде. — Смотрю, и вещи приобрели приличные. Завтра все пригодится. Пиджак купили?

Никита сделал постное лицо. Значит, утаил от меня главную цель шопинга.

— Я же сказал, нужен будет пиджак, — Лекс был явно недоволен, — завтра с утра. Впрочем, что теперь говорить. А тебе, — он обнял меня за плечи, — лучше будет с утра уехать: нас ждут великие дела. Ты ведь не будешь скучать? Почитаешь своих структуралистов, а я, как освобожусь, так сразу к тебе.

Вот так. В ваших услугах пока не нуждаемся.

Интересно, что там у них за дела?

Было скучно и немножко обидно, но у меня теперь был знакомый специалист по убиванию свободного времени и проглатыванию обид. Я позвонила Ирине. На предложение встретиться без интима она хохотнула:

— Да не собираюсь я на тебя набрасываться. Поедем вот лучше прогуляемся.

Мы встретились через час у входа в парк.

— Привет. — Она помахала мне рукой, на которой звякнули золотые браслеты. — Не робей, не съем. Проблема свободного времени?

— Так оно и есть.

Собственно говоря, я не собиралась делиться с ней своими переживаниями, хотелось просто поболтать с кем-то, кто лучше меня знает ту среду, в которой я очутилась. Ирина, как по заказу, завела разговор на нужную мне тему:

— Находишься под впечатлением от моего муженька?

— По правде сказать, — я решила сразу поставить между нами некий барьер и говорила почти официальным тоном, — не столько от него самого, потому что, на мой взгляд, он обыкновенное быдло, а от зловещего образа, который ты набросала, когда мы ехали в машине. Ты шикарная женщина, он с тобою груб, так разойдитесь. Будет не так захватывающе, но зато избавишься от унижений.

— Унижений? Что ты вообще понимаешь в унижениях? А потом, на что я буду жить?

— Пойди работать. — Нелепое, конечно, предложение.

— Я и так работаю.

— То есть?

— Собираю на него досье.

— В каком смысле? Следишь, встречается ли он с другими женщинами? Наняла частного детектива?

— Плевала я на других женщин. — В ее тоне чувствовалась многоопытность.

— Тогда что?

— Уже несколько лет я копирую любой клочок бумаги, который нахожу у него. Компьютером он не пользуется, все больше записные книжки, листочки разные. Вот я все и отслеживаю. Логики, честно говоря, не нахожу, но думаю, если все это показать понимающим людям… можно будет за этот архив получить неплохие деньги.

Я опешила.

— Зачем ты это мне рассказываешь? Вдруг я тебя выдам?

— Не выдашь. — Она хмыкнула. — Куда ты пойдешь? Мой урод слушать тебя не будет, можешь не сомневаться. А говорю я тебе об этом затем, что ты живешь с человеком, которому как раз это собрание сочинений может сгодиться. И если ты случайно ему проболтаешься…

— Почему бы тебе самой не сделать ему деловое предложение?

— Ты что, не заметила? Он меня не воспринимает.

— Почему?

— Потому. Слушай, подруга, тебе незачем об этом знать. Давай так: когда я намекну тебе, что момент настал, ты ему тоже намекни.

— А какой смысл?

— Назови цену, я заплачу. Что рот раскрыла, соглашайся. У тебя, несмотря на всю вашу любовь, тоже может возникнуть проблема с деньгами на жизнь. Лет-то тебе не восемнадцать, а на рынке, знаешь ли, конкуренция.

— Да я…

— Знаю, ты по любви, и все такое…

Ирина посмотрела на меня с превосходством человека, досконально знающего жизнь. Впрочем, в ее словах был резон.

— Хорошо, — согласилась я, — а зачем был нужен весь этот спектакль с приставаниями и жуткими подробностями смерти твоего упыря? Чтобы я прониклась серьезностью положения?

— Почему спектакль? Поприставала по-настоящему и не без удовольствия. Только очень уж ты зажата. Надеюсь, с мужчинами ты не такая, а то твой живо тебя бросит, и я не успею продать ему свою коллекцию.

— По-моему, ты переходишь все границы. — Я была готова сбежать.

— Ничего подобного. Просто я более опытная. И предупреждаю тебя.

— О чем же это?

— Да так, ни о чем. Только учти: у него была куча баб, и среди них такие виртуозки, такие мастерицы…

Она наслаждалась моим замешательством. И мне действительно было противно, но ведь и без Ирины было понятно, что Алексей — человек с прошлым. Но что мне теперь эти прошлые безобразия? Что было, то было. Не подозревающая о ходе моих мыслей Ирина тем временем продолжала:

— Свечи, балерины — это у них сейчас, а раньше набьют полную сауну девок и давай стараться…

Пора было прекращать эти откровения.

— И ты, как я понимаю, была постоянной участницей этих праздников плоти? И поэтому-то теперь тебя не воспринимают, я правильно рассуждаю? Думаешь, упаду лапками кверху? Не дождешься!

— Рассуждаешь-то ты правильно, да только не надо задирать нос. Я с твоим красавцем знакома очень близко. И что теперь? А ты ведь ничем меня не лучше. — У нее вдруг дрогнул голос.

Надо же, обиделась. Зачем, собственно, с ней ссориться? Хорошие отношения всегда пригодятся. Надо было спасать ситуацию.

— Я не лучше, просто меня вовремя предупредила одна мудрая особа, — произнесла я смиренно.

Ирину такими простенькими уловками с толку было не сбить, но она, видимо, поняла, что слегка перегнула палку.

— Да, может, и лучше. Только мы друг другу еще пригодимся, вот увидишь. А сейчас пока, мне нужно ехать.

Она круто повернулась на каблуках и быстро пошла к выходу из парка.

Неплохая, кстати, идея — пособирать бумажки, хотя я не замечала в доме никаких бесхозных листков или записных книжек. Наверняка все хранится на жестком диске ноутбука, и здесь шансы мои невелики: компьютером я владею на уровне примитивного пользователя, а в таком деле нужен специалист. Значит, задача такая: найти и соблазнить юного хакера. Соблазнить — это для того, чтобы избавиться от комплекса неполноценности, который дал о себе знать после беседы с Ириной, недвусмысленно намекнувшей на мои скромные женские возможности. Только где с ними знакомятся? Наверное, где-нибудь в Политехе. Студенту — я опять вспомнила Ирину — знакомство с такой шикарной дамочкой на «БМВ», как «из детского сада в университет». Впрочем, Ирина — это университет, без всяких сомнений, а я что? И потом, в аудиторию на авто не заедешь.

В конце концов решение пришло. Сделав звонок в одну газету, которая во времена моей деловой активности была мне дружественной, я спросила, нет ли в их техническом отделе молодого симпатичного талантливого специалиста определенного профиля. В газете ничуть не удивились такому вопросу: народ там вполне циничный. И уже на следующий день устроили мне встречу с молодым талантливым и не слишком, на мой взгляд, привлекательным юношей по имени Артем. Впрочем, этот субъект, одетый в широченные, по всей видимости, никогда не стиранные штаны и линялую футболку, и не собирался мне понравиться.

— Да вы уж сразу скажите, на что могу сгодиться, — ерзал он на кожаном сиденье моей машины, — и, само собой, сколько заплатите.

— Нужна программа, чтобы влезть в компьютер, не зная пассворда.

— Пассворд! — Он хихикнул. — Пассворд — это у девушек, пишущих эротические новеллы, чтобы мама не прочла. А у нормальных людей — нормальная защита.

Какие эти юнцы надменные. Что с ним дальше-то будет, страшно представить.

— Очень уж ты сообразительный.

— Да, это есть, а потому и гонорар давайте соответственный, — начал вымогать Артем.

Вспомнив, что рекомендации у него хорошие и обмануть он, судя по ним, не должен, я согласилась на требуемую сумму.

После очередной отлучки «по делам» Лекс решил отдохнуть в моем обществе, но уединяться нам удавалось редко, потому что по ходу дела приходилось развлекать и Кита. У младшего братишки понятия о досуге были весьма определенные. Прогулки по пляжу и катание на лошадях казались ему неинтересными, он предпочитал носиться по трассе вдоль побережья, периодически «отдыхая» в шашлычных в обществе девушек веселого нрава. Я удивлялась, почему, собственно, Лекс не хочет предоставить парню свободу. Впрочем, оказалось, что такой опыт уже был и все закончилось тем, что Кит привез в «Родник» пару машин с веселыми девицами, после чего имел место кутеж, сопровождавшийся всякими безобразиями, включая загаживание бассейна. Зная брезгливость Лекса, я поняла, что нынешний Никитин пост будет тянуться долго и нудно.

Зато воздержание, спокойный сон по ночам, приличная одежда и отросшие за это время волосы сделали Кита вполне привлекательным парнем. То есть, когда он молчал, на него было вполне приятно смотреть. Впрочем, молчал он редко.

— Ну че, опять будете по-стариковски прогуливаться, насыщаться кислородом, да? Леха-то что, он уже настоящий дедок, а ты-то что? — взывал ко мне Никита.

Лекс кривился и углублялся в газеты.

— Не будет больше беспредела, не будет, я же сказал, — гнул свое Кит. — Отпусти хоть с Лелькой на дискотеку!

— Вот еще придумал. Не могу я подвергать Валерию такому риску, — отмахивался старший брат. — Ты же опять напьешься, станешь неуправляемым, что ей тогда прикажешь делать? И бросить-то тебя ведь нельзя, а то бы уже давно бросили.

Не иначе как Лекс обещал маме присматривать за сорванцом. И существует ли вообще эта самая мама, или папа? Они друг на друга совсем и не похожи. Может, они братья в другом смысле? Убили кого-нибудь, побратались? Фу, глупость какая, придет же такое в голову.

— Ладно, я все понял. — Кит тем временем в очередной раз смирился с поражением. — Может, хоть пообедаем на шашлыках?

Лекс как раз ненавидел загородные шашлычные излюбленного Никитой типа. Чаще всего после посещения этих заведений у него случалась изжога, а плохое настроение было просто всегда. Ему не нравилось там все: деревянные столы, дым от мангалов, шум, простая посуда и репчатый лук, который подавали к шашлыку. Свиной шашлык, который любил заказывать Никита, уже своим видом лишал его аппетита, а вино всегда казалось подозрительным, даже если бутылку откупоривали при нас.

В этот день Лекс при упоминании шашлычной скривился больше обычного. Это был подходящий повод остаться с Китом один на один и позадавать ему вопросы.

— Вообще-то прическа у него теперь пристойная, поэтому вполне можно провести с ним денек, если, конечно, он поклянется вести себя прилично. А ты сможешь отдохнуть.

Лекс только успел в изумлении поднять брови, как Кит испустил радостный клич и завопил:

— Слыхал? Ей, может, тоже от тебя отдохнуть надо.

— Ни разу еще сделанное женщиной предложение не приводило его в такую экзальтацию. — Лекс скептически посмотрел на меня. — Впору ревновать. Впрочем, езжайте куда хотите. Скорость не превышайте, лучше пусть Валерия рулит. Да, и чтобы без водки.

Несмотря на то что формально нас благословили, в атмосфере чувствовалась какая-то нервозность.

— Пойду познакомлюсь с его машиной, — нашла я повод оставить их вдвоем.

Я не сомневалась, что за первым же поворотом меня попросят отдать руль, но покинуть пределы имения следовало согласно инструкциям. Машина у Никиты была еще та — черный «мерседес»-купе с тонированными стеклами; приличной девушке и стоять-то рядом нехорошо. Внутри, конечно же, черная кожа. Забравшись внутрь, я обнаружила, что сиденье нужно придвинуть совсем чуть-чуть: у нашего качка, оказывается, короткие ноги. Убедившись, что тронуться с места и выехать из ворот вполне смогу, я решила заглянуть в бардачок. Ничего интересного, коллекция презервативов, что, в сущности, не так уж и плохо — определенный показатель цивилизованности, и все. Зато на заднем сиденье, сливаясь с обивкой, лежал гораздо более интересный предмет — черная папка для документов. Внутри обнаружились листки с написанными от руки столбиками цифр. Это была удача, оставалось только скопировать содержимое папки. Впрочем, в доме, я это точно знала, и в помине не было никакого ксерокса.

Тут я увидела, что из дома вышел нарядный и набриолиненный Никита. Пришлось быстренько бросить папку обратно. Тонированные стекла оказались как нельзя кстати.

— Ну что, поехали? Помнишь, что я чужим руль не отдаю? — Кит плюхнулся на сиденье, и в машине резко запахло парфюмом.

Я настолько озаботилась тем, как скопировать листки, что ничего не ответила. Кит, испугавшись, что поездка может сорваться, заизвинялся:

— Лель, а Лель, не дуйся, я не хотел тебя обидеть…

Он обнял меня тяжелой рукой.

— Ну что ты, Китик, я совсем не обиделась. И вообще, с удовольствием с тобой покатаюсь. Ты сегодня такой красивый, нужно тебя обязательно сфотографировать.

Вот именно. Старинный шпионский прием, бумажки можно сфотографировать на «цифру», выйдет лучше, чем на ксероксе.

— Обязательно нужно сфотографировать, — повторила я радостно. — Сейчас сбегаю за фотоаппаратом. Потом предъявим доказательства того, что культурно проводили время.

— Давай, — согласился Кит, искренне обрадовавшийся, что я не стала кривляться.

Когда я проносилась через холл с камерой в руках, Лекс бросил мне вслед что-то насчет необычайного оживления и румянца на щеках. Ну и черт с ним, пусть думает как хочет.

Через три минуты мы уже с дикой скоростью неслись по трассе, направляясь к городу. На мое предложение выйти где-нибудь на пляже и пофотографироваться (надо же было как-то оправдать присутствие фотоаппарата) Кит ответил, что прогулки по заливу — это по части его старшего брата.

— А мы первым делом поедем обедать. Теперь я уже знаю, где тут у вас модно. — На этот раз он чувствовал себя хозяином положения. — Что скажешь про… — И он назвал действительно заметное заведение.

— Ничего плохого не скажу. — Я решила ему подыгрывать. — Правильное место, ты просто все хватаешь на лету.

— А ты думала, я валенок? Да я тут уже все успел разведать, подумаешь, проблема.

И понеслось. За обедом Кит выпил водочки, после чего начал заглядываться на девиц, сидящих за столиками. Тут, правда, ловить ему было нечего, потому что все дамы были в сопровождении внушительного вида спутников. Ресторан Кит покинул, терзаемый смутными желаниями, которые он пока стеснялся высказывать вслух. Зато после легкого променада по барам, где градус постепенно повышался, он высказал нетривиальное пожелание посетить молодежного направления клуб, куда мы и поехали. Здесь от обилия хорошеньких молоденьких девочек у бедного Кита перехватило дыхание.

— Ну, ты посиди в баре, что-нибудь выпей, а я пойду, прорежу… — Казалось, что от нетерпения он бил копытом.

— Давай, давай, — согласилась я, — сейчас посижу тут чуть-чуть и потом буду ждать тебя в машине. И помни, ровно в полночь золотая карета превратится в тыкву, а тебя больше не выпустят в город порезвиться.

Он не совсем понял, о чем я, но пообещал через часик-другой спуститься к машине. Клуб, кстати, оказался отличным местом, но мои шансы здесь были невелики. В глазах местного контингента я выглядела почти пенсионеркой, поэтому довольно скоро вернулась в машину и занялась содержимым папки.

Я успела заснять все листочки, хранившиеся в папке, позвонить Лексу и сообщить, что у нас пока все в рамках законности и правопорядка, и услышать в ответ недоверчивое хмыканье, и даже чуть-чуть вздремнуть, прежде чем появился окрыленный своим успехом у юного поколения Кит.

— Жаль, что мы не можем взять их с собой, — сокрушался он, показывая на двух длинноногих созданий, чьи голые животики смутно белели в ночи.

— Что ты, мы даже не можем подвезти их до дому: они будут шокированы, что твой водитель женщина — да еще и пожилая. Надеюсь, ты им дал денег на такси?

— Зачем это? — Кит был поражен такой постановкой вопроса.

— Ухаживать за старшеклассницами — ответственное дело, это тебе не циничные дамы из шашлычных. Нужно проявлять понимание и такт, в конце концов, ходишь под статьей, это у вас в провинции дело можно замять, а тут могут попасться крепкие родители. Поэтому посади-ка их в такси, да смотри, чтобы это было настоящее такси, а не частник.

По непонятным причинам Кит сразу же согласился со мной, торопливо вышел из машины и поплелся к девицам. Возможно, это были обычные оторвы и церемонии были напрасны, но мне в этот вечер хотелось совершать добрые дела.

— Взял у них номера мобильных, — сообщил вернувшийся с задания Кит.

— Давай-давай, роман с малолетней красавицей — это то, что понравится твоему брату.

— Что же, я не могу подружиться со студенточкой? — обиделся он.

— И что, ударишься с ней в безобразия?

— Зачем? Для этого другие кадры есть, будто ты не знаешь… Вот Леха тоже иногда отдыхает от манерностей…

Меня как обожгло.

— И часто он это делает?

— Ну, теперь я не знаю, раньше вот любил, — замялся Кит. — Тяжело же изображать из себя… — он пошевелили пальцами в воздухе, пытаясь сформулировать мысль, — умника. Тяжело же, когда на шее галстук, на носу — очки. У него очки фальшивые, — он захихикал, — с простыми стеклами, для солидности. Можешь сама проверить… Но я тебе ничего не говорил, поняла?

— Поняла. А в детстве вы дружили? — воспользовалась я этим приступом откровенности.

— Не-а. У нас же матери разные, папашка один. Когда он их бросил и стал жить с моей матерью, Леха уже взрослый был, все понимал. Чего ему было со мной цацкаться. Ну, я вздремну немного, — неожиданно закончил он.

И действительно немедленно заснул.

Что же, спасибо и на том, подумала я, что версия о кровавом братстве оказалась несостоятельной. Неприязнь к сводному брату — это вполне понятная история.

Тем временем мы благополучно доехали до нашего «Родника», я растолкала Кита, и мы вошли в дом, где на кухне сидел погруженный в какие-то бумаги Лекс.

— Ну что, вечеринка удалась? — спросил он, оторвавшись от своего увлекательного чтения.

— Вполне. Мальчик вел себя как паинька и даже знакомился с девушками из приличных семей.

— Надеюсь, в этот момент ты не забыла надеть на него намордник?

— Да, и пригладила шерсть за ушами и на холке.

— Да пошли вы все знаете куда… — рявкнул явно недовольный нашим импровизированным скетчем Кит.

— Зря обижаешься, оценки тебе выставили самые что ни на есть высокие. Если дело так и дальше пойдет, тебя можно будет пускать в приличное общество, — заметил Лекс.

— Без намордника, что ли? — парировал его брат и вышел, хлопнув дверью.

— Устала? — спросил меня Лекс.

Тон его был таким же, как в первые дни нашей любви. От этих интонаций мне сделалось тепло и хорошо. А я ведь действительно устала. От шума, табачного дыма, Никитиных выкрутасов, от подозрений, в конце концов.

— Ты будешь отдыхать, а я буду тебя ласкать, — шепнул он, когда мы поднимались наверх.

— Сначала в душ. — Хотелось избавиться от запаха табака.

— Я тебя помою.

Он и вправду вымыл мое обмягшее тело, завернул в махровую простыню и отнес в постель. Может, он и развратничал, проделывал черт знает какие мерзости, может, даже только вчера научился завязывать галстук и вообще недавно слез с дерева. Но в его ласках я не чувствовала фальши.

Когда не о чем рассказать, заводят беседу о погоде. Но иногда погодная тема бывает захватывающей и актуальной. Например, в последнее время у нас в городе случаются сильнейшие ветры, практически ураганы. Раньше такого точно не было, могу утверждать как уроженка здешних мест. Такие погодные катаклизмы то угрожают городу наводнением, то просто устраивают кавардак — выворачивают деревья, обрывают провода и крушат рекламные щиты.

Один такой ураган как раз случился летним вечером, когда мы с Никитой остались ночевать в «Роднике». Ветер задул внезапно и с такой силой, что заскрипели и угрожающе закачались сосны, растущие на участке, а по дорожкам понеслись пыльные смерчи. Охранники забегали, пытаясь выбрать безопасное место для машин; из своей берлоги вылез Никита: заволновался, как там его ненаглядный «мерс». Мы встретились с ним на нижней кухне, куда он явился, удостоверившись, что машина в относительной безопасности.

— В такую погоду можно и выпить, — сказал он.

Я уже открыла рот, чтобы ответить что-нибудь утвердительное, как вдруг небо осветилось вспышкой молнии и последовал такой раскат грома, что зазвенела посуда в шкафчике. На дорожке мелькнула собачья тень. Это в ужасе, не разбирая дороги, мчался Барбос — собака, которую держали охранники. Ленивый, раскормленный, отдаленно напоминающий немецкую овчарку пес, по непонятным причинам считавшийся сторожевым, панически боялся грома и всякий раз норовил укрыться в самых неожиданных местах. На секунду стало тихо, раздавался только жалобный вой Барбоса, но через мгновение хлынул ливень и началась грандиозная гроза. От неожиданности я вздрогнула, что не укрылось от Никиты.

— Не бойся, если что, я прикрою тебя своим телом. — Он обнял меня за плечи.

Я вдруг как-то обмякла.

— Ого! — Он сразу же все понял.

— Ничего не «ого», — поспешно отозвалась я, — нормальная реакция.

— То есть это не то что тебе нравится, что я тебя обнял? — уточнил он на всякий случай.

— Не то, — поспешно заверила я.

В этот момент погас свет.

— Классно, — заметил Никита. — Можно зажечь свечи, у них тут прорва свечей для украшения вечеринок.

— Это мило, что у тебя такой романтический настрой. — От неловкости я перешла на строгий, учительский тон. — Но ты забываешь, что этот дом полностью электрифицирован. Это касается и системы водоснабжения, и канализации.

— Ну и что?

— Мы можем оказаться в неловком положении, вот что. Может, ты сходишь вниз и попробуешь запустить резервный генератор?

— Ладно, — заржал Никита, — схожу. Будешь писать с комфортом.

За окном сверкало, завывало и хлестало. Я на ощупь отыскала какую-то свечку и, поставив ее на стол, села ждать. Видимо, с генератором все обстояло непросто, и Никита пошел звать подмогу.

Запикал мой мобильник — звонил Лекс.

— Как там у вас?

— Жуткий ураган, электричество отключили, сижу в темноте, — отрапортовала я.

— Не страшно?

— Да ничего, тут же охрана и Кит.

— А он что делает? — настороженно спросил Лекс.

— Пытается запустить генератор.

— Ну и хорошо. Надеюсь, он справится. Я уже не приеду… Да, не ложись спать на втором этаже, вдруг дерево упадет… Кит точно прилично себя ведет?

— Все нормально, не беспокойся. Мне без тебя грустно… — начала было я, но тут связь прервалась.

Зато замигали, а потом зажглись лампочки. Вошел очень довольный собой Никита.

— Вот теперь можно и выпить. — Он многозначительно посмотрел на меня.

— Звонил Алексей, он волнуется, — решила я вернуть его в реальность.

— Значит, сегодня уже не приедет, раз звонит и волнуется, — рассудил Никита.

Он подмигнул мне и затем поставил на стол бутылку. Это был какой-то раритетный односолодовый виски из коллекции, находившейся в библиотеке. Без всякого уважения к благородному напитку Никита щедро плеснул его в стаканы.

— Кстати, — начал он многозначительно, — на втором этаже света нет, мощности не хватает. Да там и опасно, дерево может рухнуть, так что спать будем здесь. — Он отхлебнул из стакана. — Спальня, правда, одна.

— Ты вполне можешь лечь на каком-нибудь диване. — Не хватало еще ночевать с ним в одной комнате. — Например, в библиотеке. Поближе к запасам спиртного, чтобы было чем нервы успокаивать.

— Да не буду я к тебе приставать, тоже, придумала. Я в курсе, кого можно… трогать, — нашел он приличествующее обстановке слово. — Просто ты же боишься, дрожишь, вон даже мерзнешь… Вот я и решил, что нужно как-то…

Тут слов у него не нашлось, и он просто взял меня за руку. Если бы Никита долго обдумывал, как наилучшим образом меня окрутить, то ничего лучшего не придумал бы. Эта безыскусная, грубоватая откровенность оказывает сильнейшее действие. Тем более что каждой женщине в глубине души хочется именно этого: чтобы кто-нибудь большой и сильный обнимал, согревал, держал в руках, а за окном в это время бушевала стихия. И вот этот дурацкий сценарий вдруг начал самым неожиданным образом претворяться в жизнь.

Это все от неопределенности, утешала я себя мысленно, когда после нескольких добрых порций виски плелась вслед за ним в спальню. Но что будет, когда эта маленькая слабость всплывет? Произведут ли впечатление на Лекса рассказы об охватившем все мое существо смятении, помутившем разум? С другой стороны, непонятно, чего ожидать от Никиты. Если начать сопротивляться, вдруг он применит силу? Будет шум, прибежит охрана. Ужас и позор, уж лучше и не сопротивляться.

Почувствовав себя в некотором роде жертвой, я вдруг поняла, что это мне нравится. Однако Никита явно не подозревал о том, что бывают такие вот разноречивые чувства. Втолкнув меня в спальню и удостоверившись, что я, не стукнувшись лбом об спинку кровати, улеглась, он вышел, плотно закрыв за собой дверь.

Утро встретило солнцем, обломками веток на дорожках и, понятное дело, пустой комнатой. Посмотрев в окно, я обнаружила, что наши сосны выстояли. Машины целы. А у толстяка Барбоса, который как ни в чем не бывало грелся посреди клумбы, судя по всему, не случился инфаркт. Как хорошо, что ночью ничего не произошло, и не только в плане нанесения ущерба жилым постройкам и земельным угодьям. И что мне все время неймется? Никита изо всех сил старается вести себя прилично, а я расценила это как некий страстный порыв. Стыдно, очень-очень стыдно. Хорошо, что он не догадался, что я была и не против. Впрочем, не догадался — это не то слово. Он даже и не подозревал скорее всего. Я решила как можно быстрее забыть об этом неприятном инциденте.

Пока я занималась этими самокопаниями, в ворота въехала машина Лекса, и через пару минут он уже входил в комнату.

— Привет, милая. Вижу, у вас тут все благополучно. Бурю выдержали. А в городе много чего поломало: дорожные знаки, рекламу. — Он оглядел комнату. — А где мой братец?

— Думаю, спит где-нибудь.

— Счастливый человек, умеет крепко спать. А я вот всю ночь бодрствовал.

— Тогда давай поваляемся? — Желание полежать в чьих-то крепких объятиях сохранилось с прошлой ночи.

— С удовольствием, но сейчас не до этого. Я не один приехал… Кстати, — он порылся в карманах и вытащил маленькую коробочку, — для тебя подарок: следую нашему тогдашнему сценарию… Правда, не до конца, видишь, коробочка не голубая, а синяя: решил проявить творческую инициативу.

В коробочке лежало изумительное кольцо — аметистовое сердце в обрамлении бриллиантов. Просто мечта!

— Ой, какое чудо!

— Милая игрушка, знал, что тебе понравится. Пойдем теперь на кухню, там приехал кое-кто тебе хорошо знакомый, и нужно твое участие.

Он вышел, я быстро оделась и причесалась, не забыв надеть на палец кольцо. Кто же там приехал?

На кухне сидела Ирина. Ненакрашенная и без обычной пышной укладки, но все-таки в бриллиантовых серьгах, она сидела на стуле и держала стакан с водой.

— Доброе утро, — поздоровалась я. — Какими судьбами?

— Привет. Вот хочу пожить тут у вас… если не прогонишь. — Последние слова прозвучали с явным подтекстом. Понятное дело, я последняя, кто тут решает, кого прогонять, а кого нет.

— Конечно живи. — Я сделала вид, что ничего не понимаю, решив отыграться позже. — А у тебя все хорошо? Что-то у тебя усталый вид…

— У Ирины неприятности, — вмешался Лекс, — семейная ссора. Зная ее супруга, ты можешь представить, как это все тяжело.

— Вот-вот, — поддакнула Ирина, — сил больше не было терпеть…

— Ну вы тут поболтайте, а я пойду разбужу Никиту, — перебил ее Лекс, — нужно съездить по делам.

И он торопливо вышел. Мы с Ириной некоторое время молчали, потом на мой вопросительный взгляд она ответила одним лишь словом:

— Довел.

Я не знала, как реагировать на происходящее. Может, это к лучшему, что она поживет без своего упыря?

— Но ничего, — вдруг продолжила свою мысль Ирина, — я еще возьму реванш. Обязательно. Столько сил вложила в эту нашу с ним войну, и теперь… — Она осеклась.

— Ну, раз тебе есть куда пойти, не стоит так переживать. Хочешь кофе или позавтракать? Могу показать тебе комнату. — Я старалась проявлять радушие.

— Да знаю я тут все комнаты. — Ирина лишний раз напомнила мне о том, что я здесь далеко не хозяйка. — Пожалуй, пойду прилягу, — добавила она и поднялась. — Можешь меня не провожать, дорогу помню.

Вот гадина, норовит укусить, даже когда не в форме. Зачем только Лекс решил ее приютить. Может, стоит демонстративно уехать? Правда, тогда я не буду знать, что происходит здесь, а тут может всякое случиться. Ирина на все способна. И кстати, теперь она, наверное, должна дать ход бумажкам, которые собрала… Лучше уж потерплю.

Пока я решила как следует позавтракать, соорудив большую яичницу со сладким перцем, помидорами и зеленью. На вкусный запах заявился Кит, а следом за ним и Алексей.

— О, яичница. Давай-ка ее сюда. Почему без ветчины? — Кит плюхнулся на стул. — У нас две минуты времени, наложивай.

Не дождавшись, пока я положу ему, он бесцеремонно выхватил у меня вилку и стал торопливо есть прямо со сковородки.

— Не скреби тефлон вилкой, — машинально сказала я, хотя судьба посуды меня мало волновала.

— Трусиха и зануда, — прочавкал Никита, — а травы-то сколько напихала, чисто комбикорм.

— Трусиха? — переспросил Лекс.

— Ну да, как только электричество вырубилось, сразу испугалась, что, когда пописает, не сможет спустить воду, — заржал Никита.

— Ладно, кончай объедать девушку. — Лекс рассмеялся. — Нам пора.

И тут они оба, чмокнув меня в разные щеки, удалились.

В последующие дни ничего особенного не происходило. Мы с Ириной торчали в саду, иногда перебрасываясь колкостями. Оживлялась она только тогда, когда появлялись Лекс и Никита. Впрочем, Лекс был подчеркнуто к ней равнодушен, зато его брат, по всей видимости, находил ее общество очень приятным. Вечерами они вместе выпивали, причем Ирина даже обзавелась кое-каким гардеробом. Я не без тоски установила, что все было новенькое, что было и понятно — вряд ли она могла заехать домой за необходимыми вещами. Видимо, ей устроили такой же шопинг, как некогда и мне.

Так или иначе, теперь к вечеру она красилась, надевала мини-юбку и шпильки и уединялась с Никитой в гостиной.

Как-то поздним вечером, когда мы с Лексом уже заснули, нас разбудила музыка и женский визг. Я выглянула в окно. В стеклянном здании бассейна метались какие-то тени.

— Похоже, что наш павиан сорвался с поводка, — мрачно констатировал Лекс.

Я сначала не поняла, что он имеет в виду, но тем временем дверь павильона распахнулась, и в дверях появился совершенно голый Никита.

— Вот и он, собственной персоной, решил перекурить удовольствие.

Я не могла оторвать взгляд от обнаженного мужского тела, которое рельефно высвечивала полоска яркого света из открытой двери бассейна. Мощный торс, массивные ноги, слегка ожиревший живот и не до конца прошедшее возбуждение.

— Такие кадры канал «Дискавери» оторвал бы у нас с руками, — сказала я, чтобы скрыть неловкость. — Почему ты санкционировал это безобразие?

— Может, ты перестанешь на него пялиться? — Лекс явно не мог сдерживать раздражение. — Впрочем, ладно, смотри, вот она, проза жизни. Надеюсь, я понятно выражаюсь?

— Честно говоря, не совсем.

— Не совсем? Тогда попробую популярно объяснить. Не знаю уж, кто там был у тебя до меня, но уверен — ничего выдающегося не было. И мне странно, что ты все еще думаешь, будто мир состоит из типов, которые обмазывают тебя слюнями и мямлят о любви, как это наверняка делал твой муж, да таких идиотов, как я, которые возятся с тобой и думают только о твоих оргазмах. Вот посмотри, есть и такие, как он, которые и пинка могут дать. Кстати, можешь сойти вниз и присоединиться к пирующим.

— Почему ты думаешь, что я хочу присоединиться?

— Не знаю. — Он вдруг как-то обмяк. — Наверное, нервы.

— Я теперь не знаю, что и подумать…

— А ты и не думай, считай, было проведено профилактическое мероприятие, обусловленное приступом ревности на фоне общей физической усталости. Проза жизни, в общем.

— Мне очень обидно.

— Но ты же не будешь мучить меня в отместку?

— Я бы хотела, но боюсь, что не получится. И вообще — это ты меня мучаешь, привез сюда эту Ирину, а она мне всякие гадости постоянно говорит. Намекает на разные обстоятельства. — Я не удержалась, чтобы не спросить о главном: — Вы что, раньше были вместе?

— Были, и что теперь? Разве это что-то меняет?

— Нет, — меня смутила такая прямота, — но все-таки…

— Тебе интересно, что я нашел в этой женщине? Это так просто.

— Лучше не рассказывай, как это было просто, — быстро перебила его я.

— Понимаю. Зачем рассказывать, если ты прекрасно обо всем знаешь?

— О чем ты?

— О том, с каким интересом ты заглядываешься на моего братца. Вот о чем. И это уж точно не впервые. Я прав?

— Не прав! — Я постаралась вложить в эти слова все свое негодование.

— Повезло мне, нашел настоящий бриллиант, — засмеялся вдруг Лекс. — А я вот грешен, ничего тут не поделаешь.

Снизу раздался звон разбитого стекла и гогот Никиты.

— Ты вчера за мной подглядывала, — игриво сказал Кит на следующий день, когда мы с Ириной загорали в саду, и, не услышав ответа, продолжил: — Что-то вы совсем бледненькие, девчонки, — заявил он, критически оглядев наши тела. — Пора ехать к настоящему солнышку. А что если рвануть в Крым?

— Странная мысль, — удивилась я. — Почему не на Кипр или в Испанию?

— В Крыму тоже хорошо, — коротко ответил Кит. — Вот и Ирихе тоже будет приятно. Ты ведь поедешь с нами?

— Куда я денусь, — коротко ответствовала Ирина.

Собрались. Поедете вы, как же. Это при том, что Лекс признает сервис только самого высокого качества. А в Крыму, я слышала, имеют место плановые отключения водоснабжения и электричества. А если ему приспичит помыться именно в такой момент?

Впрочем, что касается меня, то я была не прочь сгонять, потому что очень люблю Южный берег Крыма. Чудесную панораму побережья, открывающуюся с воды, ничто не может испортить, даже жуткие коробки построенных наспех позднесоветских санаториев. Ялта, Ливадия, Мисхор, Алупка. Что говорить, хотелось бы увидеть все это вновь.

Как ни странно, такая возможность все-таки представилась. Оказалось, что Лекс и задумал эту поездку, поэтому ранним утром неделю спустя мы уже садились в самолет. Но за неделю, предшествовавшую отъезду, я успела много чего сделать. Во-первых, получить вполне читабельные копии с бумаг из папки Никиты, во-вторых, встретиться с шустрым юношей Артемом и взять у него некую программу, предназначенную для проникновения в компьютер Лекса.

Впрочем, программу для начала надлежало освоить, что оказалось делом непростым. Пришлось еще раз встретиться с Артемом за дополнительную плату. Противный парень с видимым удовольствием глумился над моей непонятливостью, не забывая каждый раз напоминать, что глупость стоит денег. При этом на всякий случай он усиленно позиционировал свою персону.

— Может, тот парень, к которому мы собираемся залезть, возьмет меня на работу? Я ему такую защиту сделаю…

Далее следовал перечень умений и заслуг, изложенный на том птичьем языке, которым пользуются его коллеги по цеху. Я мстительно отвечала, что не понимаю ни слова и пересказать его резюме не берусь. И на этот раз глупость тоже будет стоить денег, но не мне.

Наконец я осилила эту премудрость и, с облегчением распрощавшись со ставшим уже ненавистным Артемом, в тот же день скачала из ноутбука Лекса все, что там было. Теперь оставалось решить, куда деть добытое богатство. После недолгих размышлений я поняла, что заинтересованным лицом может быть мой законный супруг Юра. В самом деле, человек он все-таки неглупый и, наверное, с трудом терпит то, как с ним обращаются. Нам давно пора было встретиться и поговорить начистоту. Без колебаний я набрала его номер.

— Это ты? Что тебе нужно? — По голосу чувствовалось, что мой звонок взволновал его.

— Нужно увидеться, и как можно скорее. Назначай время и место.

— Ты знаешь, мне не очень-то хочется тебя видеть. — Он не считал нужным одерживаться.

— К сожалению, твои пожелания сейчас невозможно взять в расчет. Речь пойдет о нашем будущем, так что увидимся в пять на моей старой квартире. Ты ведь придешь?

Юра молчал. Мне очень не хотелось по телефону рассказывать о причинах такой настойчивости, но все-таки пришлось намекнуть.

— У меня есть кое-какие сведения… Тебе будет небезынтересно…

— Хорошо, — наконец выдавил он, — не то чтобы меня интересует, что ты там разузнала в разных постелях, просто хочу посмотреть тебе в глаза.

Все-таки он неисправим. Но наплевать, ведь уговорить его все-таки удалось, у меня даже вспотела ладонь, которой я держала трубку.

В лифте моего старого дома, как обычно, пахло мочой. Дети, оставшиеся летом в городе и весь день возившиеся во дворе, использовали его в качестве уборной. На этот раз кому-то, наверное, дали по носу, потому что на полу алели яркие капельки свежей крови. Кто-то писал и рыдал, истекая соплями и кровью. Вот такие картины будоражат воображение и вдохновляют нынешних креативных личностей на всякие мерзопакостные сцены. В моем неразвитом сознании это вызвало лишь приступ брезгливости и решительное желание сменить место жительства. Впрочем, сегодня я пришла сюда в том числе и ради этого.

Мы оба волновались, но по разным поводам. Юра, нагруженный стереотипами о жене-изменщице, пытался держаться с достоинством, для чего надулся и смотрел куда-то в сторону. Однако мне все-таки показалось, что он рад нашей встрече. Может, я и не зря решила сделать ставку именно на него? После дежурных «здравствуй» и «как дела», чтобы с чего-то начать, я спросила:

— Юра, каким образом ты познакомился с Антоновым? Честно говоря, я даже пыталась спрашивать у него самого, но он посоветовал обратиться к тебе. — Для начала нужно было побольше узнать об их отношениях.

— Самым нелепым образом, через мать, — не стал темнить он.

— Неужели она имела на него столь неограниченное влияние, что даже смогла пристроить тебя на такое теплое место? — Я даже ощутила нечто похожее на укол ревности.

— Влияние… Нет, не влияние. Скажем так, она произвела на него сильное впечатление.

— Каким образом?

— Попыталась разбить несколько бутылок об головы каких-то его подельников.

— Что-то я ничего не понимаю. — Мне сразу представилось, как парочка молодцов типа Никиты встречают утомленную лекциями и семинарскими занятиями Ольгу Арсеньевну поздним вечером в темном переулке и пытаются оскорбить действием, а она, не растерявшись и, конечно, не забыв обозвать их плебеями, выхватывает из сумочки бутылку… Только чего, собственно? Наверное, шампанского. Выхватывает — и по голове…

— Нет, — Юра прочел мои мысли, — никто на нее не нападал, она сама.

— Ты можешь выражаться яснее? — Я уже стала терять терпение.

— Ну ладно. — Он глубоко вздохнул. — Ты же знаешь, какое у нее отношение к людям и вообще. Все ей мешает в этой жизни. В частности громкая музыка. Когда кто-то приезжает во двор и включает в машине музыку на полную катушку, она просто сатанеет. Вот так, собственно, все и произошло. Антонов зачем-то приехал в наш двор, а может быть, они здесь просто припарковались. В общем, он ушел, а его водитель и охранник остались ждать в машине и врубили музыку. Ну, ты теперь знаешь эти бандитские тачки, как они говорят, «нафаршированные», что ли? Где «музыка» стоит на несколько тысяч долларов. — Он многозначительно на меня посмотрел.

— Что за намек? Чем нафаршированы бандитские тачки, я знаю лишь понаслышке. — Так как последнее замечание было сделано очень уж нарочито, я решила слегка обидеться и пококетничать.

Но Юра совершенно не хотел поддерживать игру.

— Не скромничай. Никита известно что за тип. Признаюсь, не подозревал, что у тебя такой темперамент. И куда тебя тянет? Прямо какая-то Александра Коллонтай. И не надо, — торопливо продолжил он, увидев, что я хочу возразить, — рассказывать, что Антонов интеллигент и тонкая натура. Он слегка пообтесался, чтобы не пугать местное население, очки носит…

— Дались вам всем его очки.

— Не понял. Впрочем, это не важно. На чем я остановился?

— На моем темпераменте, — подсказала я с раздражением.

— Вот-вот… Все вы дико темпераментные люди. Везет мне на вас… В общем, в тот вечер как раз и случился очередной взрыв темперамента. Эти уроды включили музыку на полную громкость, что-то тяжелое. Мать сразу взбесилась, начала орать в окно. Они, конечно, не слышат, а если бы и услышали, то послали бы ее подальше. Тогда она набросилась на меня: мол, иди вниз, скажи, чтобы выключили. Я говорю, мне жить еще не надоело. И что ты думаешь? Она схватила первый попавшийся тяжелый предмет — бутылку шампанского — и не пожалела, шваркнула с шестого этажа им на крышу. Надо сказать, они здорово испугались, наверное, решили, что в них выстрелили из гранатомета.

Я живо представила себе всю эту картину, особенно Ольгу Арсеньевну с камеей у ворота, замахивающуюся бутылкой шампанского, как каким-нибудь «Коктейлем „Молотов“», и мне стало дико смешно.

— Юра, у тебя фантастическая мать! Я, видимо, плохо разбираюсь в людях, потому что недооценила ее.

— Зато кое-кто оценил. — Юра немного смягчился. — Дальше ей сразу стало легче, несмотря на то что музыку они так и не выключили: видимо, сказался шок, крышу им здорово помяло. Правда, довольно быстро пришли в себя и сразу нас вычислили. Стали молотить в дверь, угрожать… А матери мало было уже полученных эмоций, захотелось еще, чтобы оторвали голову. Она взяла и открыла дверь. Тут ввалились два жлоба, а следом — Антонов. Антонов так вежливо, тихим голосом говорит: вы нанесли мне ущерб, с вас сколько-то там тысяч долларов США, какая-то совершенно фантастическая сумма. А мать с видом королевы отвечает: вы нанесли мне ущерб самим своим существованием, тем, что осмелились приехать в этот город и осквернить его… Ну и так далее. Те, которые были с Антоновым, просто ошалели от ее тирады. Мало что поняли, конечно, но приготовились лютовать, а команда все не поступает. Потом Антонов осмотрел комнату и говорит: у вас тут очень мило и уютно. А мать: могу налить вам чаю, потому как шампанского больше нет. И смотрит на него вызывающе, как Мария Стюарт на Елизавету Английскую. Тут я попытался встрять; говорю, извините нас, пожалуйста, у женщины эмоциональный срыв, а ущерб мы возместим, что-нибудь продадим… А он: ну, в таком случае, пусть отдохнет, мы зайдем в следующий раз. И тут они вышли, сели в свою помятую тачку и уехали. — Юра выжидающе на меня посмотрел.

— Ты ничего не сочинил? У вас тогда ничего не забрали? — Хотя глупо было интересоваться. Кому как не мне знать, что наш уважаемый страсть как любит неожиданные ходы. Сама практически свалилась ему на голову.

— Ничего у нас не забрали. А наоборот, пришел он через день в гости. Конфеты, шампанское, не «Советское» конечно, «Вдова Клик». И начались у них задушевные беседы. Мать в него просто влюбилась.

— Ну ты прямо как сказитель. Скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается.

— Кстати, я тогда тоже подпал под его обаяние. Ну, на самом деле, был безумно благодарен за то, что он простил нам все это дело. И ты знаешь, ведь в наших кругах все на комплексах, все нищие, но гордые, все в рефлексии. Таких уверенных в себе людей нет. А этот его имидж подкупает, да ты сама хорошо знаешь. Поэтому, когда он сказал мне, что пора, мол, становиться нормальным человеком, я жутко обрадовался. На что угодно был готов. Мать, кстати, если уж рассказывать все, тоже. Но он на это не пошел, сексуальные предпочтения у него все-таки проще. Это я увидел, когда впервые попал на одну из загородных вечеринок.

— Ты, я слышала, тоже непривередлив. Официантки, продавщицы…

— Ну, такая у меня была реакция на происходящее.

— А сейчас у тебя как с личной жизнью?

— Не беспокойся, я не страдаю от одиночества.

С одной стороны, такое положение вещей меня устраивало. С другой стороны, было немного обидно, что Юра уже успел забыть меня.

— Прекрасно, значит, тебе надо думать о будущем. Ты же не забыл, что тебя могут в любой момент слить?

— Вероятность велика, — он прореагировал очень спокойно, — но у тебя тоже. А у твоих братьев шансов, если вдуматься, еще больше. Ты знаешь, я даже восхищаюсь твоим упорным стремлением вскарабкаться на самый верх. Но до настоящего папы тебе не добраться, моя проворная девочка. — Он ухмыльнулся.

Да, Юра заметно изменился. Прямо непонятно, с какой стороны к нему подступиться. Может, пока не поздно, прекратить этот разговор?

— Хочешь копать под Антонова? — продолжал тем временем Юра. — Что ты будешь со всем этим делать? Это тебе не из постели в постель прыгать, тут нужны ум и решительность. Надо уметь ничего не бояться, просчитывать все на несколько ходов вперед, такие вещи знать, которые тебе и не снились. Куда тебе.

— Я так понимаю, — от обиды у меня потемнело в глазах, — данный посыл возник оттого, что ты боишься, будто я попрошу тебя тоже что-нибудь просчитать. А тебе-то слабо! За это время ты даже не попытался разобраться в том, что происходит внутри структуры.

— А я, Лелечка, и не хочу предпринимать что-либо. Тем более против Антонова. Он дал мне многое, а взамен требует лишь сущую безделицу — вести себя прилично да не лезть куда не надо. А это у меня в крови. Надо будет слиться — я сольюсь. Вряд ли понадобится убивать такого безобидного человека, как я. И тебе советую сидеть тихо. Придет время, отправят тебя на заслуженный отдых. Годы-то твои уже какие, почитай, не девочка.

— Мерзкая, рабская психология.

— А какая твоя психология? Правильно мать говорит: ты предала интересы своего класса.

— Что за бред? — интересный поворот получился.

— Ничего не бред. Ты же путаешься с ними не по необходимости. Ты же от души! Для тебя вся эта история — сплошные чудные открытия. Ты кайфуешь от них, от этих… — Он запнулся.

Воспользовавшись моментом, я выпалила:

— А как же, в такой работе необходимо настоящее, неподдельное вдохновение. И тут мне повезло…

— Тварь!

— Что-то ты забыл, что умение вести себя прилично у тебя в крови. И кстати, ты только что признался, что сам кайфуешь от Антонова. И мне кажется, что эта любовь посложнее моей, у меня ведь просто гормоны, а у тебя полное поражение рассудка. Иначе ты бы понимал, кто из нас, как ты мило выражаешься, тварь.

— Ну, извини, это я в сердцах. — Драматические сцены даются Юре тяжело, и ему уже стало неловко. — Твои ощущения — это твое личное дело. Но впутывать меня во всякие безнадежные интриги не надо.

— То есть ты уверен, что тебя ждет благополучная старость и приличная пенсия.

— Именно так.

— Ну что ж, тогда до свидания.

— Пока. Будь осторожна.

В последних словах даже проскользнула некая теплая интонация. Впрочем, какая разница! За Юрой захлопнулась дверь, и я осталась без союзника.